CC BY
59
С
ЕМАНТИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ МИФА В КУЛЬТУРЕ
Л. Н. Воеводина
Московский государственный университет культуры и искусств
Статья посвящена рассмотрению мифа как древней символической системы. Анализируется природа и структура мифологического образа, его историческая динамика. Ключевые слова: архаический миф, символ, мифологический образ.
Article is devoted consideration of myth as symbolical system. The nature and structure of a mythological
image and its historical dynamics is analyzed.
Key words: archaic myth, symbol, mythological image.
Семантическая система древности принципиально отличалась от современной, образованной, в том числе, и путем ряда трансформаций знаковой системы архаики. Первобытному человеку приходилось действовать в условиях отсутствия понятийного аппарата, он возникал постепенно и был образован значительно позже, а сначала существовали лишь образы, но и они отличались от современных тем, что не имели определенной качественной характеристики, невозможной вне понятийного мышления. Поэтому «преисподняя» и «небо» выступали для мифологического мышления как одно и то же, «святой» и «гнусный» обозначались одним словом «sacer» и первоначально не имели этической окрашенности, «молодой» и «старый», «отец» и «сын» являлись смысловыми эквивалентами.
Смысловая дифференциация осуществлялась постепенно и привела, в конце концов, к тому, что смысловые эквиваленты приобрели диаметрально противоположные значения, что произошло не
в последнюю очередь путем пространственной поляризации на высокое и низкое, на два космических плана — небесный и земной. В древнейших мифах картина сотворения мира изображалась сначала опосредованно путем показа борьбы героев, олицетворяющих «божественное» и «хтоническое», небесное и земное, конструктивное и деструктивное, первоначально бывшее единым.
С переходом первобытного общества от охоты к земледелию трансформации подвергается и мифологическая семантика, в которой на первое место выходят образы, символизирующие плодородие, от бесполых и безличных тотемов в качестве основных героев мифов осуществляется переход к новым героям — богам как подателям и прародителям всего живого (в греческой мифологии, по словам О.М. Фрейденберг, боги выступают как «постоянные донжуаны»), поскольку на них лежит функция порождения жизни и сами они обладают «вечной жизнью» — бессмертием.
23
1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 5 (49) сентябрь-октябрь 2012 23-27
ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2012 ♦ 5 (49) сентябрь-октябрь ^
Таким образом осуществляется перекодировка среды и ее восприятия древним человеком, при устойчивом сохранении первобытного гомеоморфизма архаической ментальности, уподобляющей одно другому, способной во всем многообразии явлений и предметов усматривать изначальное единство и тождество одушевленного и неодушевленного, творца и творения, человека и космоса, когда все воспринимается как аналогии одного и того же.
На первый план выходят архетипы рождения, умирания, возрождения, «вегетативная», растительная семантика, исходящая из уподобления жизни человека жизни растения. Появляются культы Матери-Земли, символизирующие плодородие земли, и по аналогии с ними образы, в которых запечатлевается представление о человеческой плодовитости, связанной с женщиной, с материнством.
Жизнь первобытного человека повторяла из года в год те «первичные» события, связанные с богами-основателями цивилизации или первопредком, то же происходит и в жизни любого верующего человека. Его жизнь ориентируется на «священную» историю, которая запечатлена в календаре в виде церковных праздников. Таким образом, одним из свойств мифологического мышления является циклизм восприятия времени. Время представляется не линейно развивающимся, как о нем думает современный человек, погруженный в Историю, а циклическим, возвращающимся постоянно к мифическому Времени начал. Представление о соотнесенности года и мира, космоса отразилось во многих языках, например у аборигенов Северной Америки слово «мир» используется и в значении «год», у якутов выражение «мир прошел» означает, что «прошел год» (7, с. 50—51).
Многие племена, живущие в лесах, отсчет времени ведут, ориентируясь на луну: «... когда луна идет на ущерб, а потом исчезает вовсе, значит, прошел
месяц. Когда у индейцев спрашивают, сколько времени вы пробудете вдали от селения, они отвечают: "Эта луна появится и исчезнет, появится новая луна и исчезнет, появится еще одна луна и исчезнет, а когда исчезнет еще одна луна, я вернусь". Это значит, что пройдет четыре месяца» (1, с. 77).
Ритмично сменяют друг друга природные явления: времена года, день и ночь, восход и закат солнца, поэтому и мир для мифологического сознания воспринимается как живое единство рождения, эволюции, смерти и возрождения. Собственно, мифологический мир построен по принципу круга, где рождение тождественно воскрешению и где нет ни начала, ни конца. «Выпрямление» мифа, его линейная организация в последовательное повествование уже является уступкой современному мышлению, основанному на причинно-следственных связях и логике. С другой стороны, даже действия магического характера, которые производит первобытный человек, не лишены своей логики. Основной характеристикой архаических мифов является их примитивность, фрагментарность, краткость, отсутствие фабулы. Лишь с переходом от первобытного общества к классовому создаются мифы с более развитой, а иногда и сложной фабулой, которые группируются в циклы.
Миф, являясь наряду с ритуалом древнейшей знаковой формой, не столько обозначает собой нечто, сколько генерирует значения, является смысло- и фор-мопорождающим механизмом культуры. Если рассматривать миф в семантическом аспекте, то миф можно проинтерпретировать как устройство или механизм, генерирующий семантический срез культуры. С другой стороны, космогонический миф содержит в себе модель продуцирования знаковости путем редупликации пер-вознака, или первоточки, к более сложным, биполярно организованным объектам (хаос — космос, земля — небо, ночь
— день), в результате чего заполняется весь созданный универсум. Сходные генерационные процессы происходят и в самой культуре. Ю.М.Лотман, например, отмечал, что «запущенный в работу механизм дуальности приводит к постоянному расщеплению каждого культурного языка на два, в результате чего число языков культуры лавинообразно растет» (4, с. 41). Миф, интегрируя в себе «конечные» глубинные смыслы бытия, вводя в мир архетипы бессознательного, выступает как один из возможных языков культуры — иконический. Другой универсальной знаковой системой является словесно-дискретная, существующая параллельно с иконической. Взаимодействуя между собой, эти две универсальные языковые структуры генерируют человеческую культуру, придавая ей в качестве существенных характеристик гетерогенность и полигло-тизм. Космогоническая семантика архаических мифов постепенно становится источником фабул и образов античной литературы, причем метафорой космоса становится образ человеческой красоты: боги и герои в эпосе всегда красивы, хтонические персонажи символизируют хаос, и потому безобразны.
Первичные формы материальной культуры в своей семантической основе были также продуктом мифологического мышления и мифологической редупликации, эквивалентами словесных и действенных форм мифа, семантическими дубликатами: «... два бруска или камня с третьим поперечным передают образ двойника или близнеца, соединенных вместе. Это и близнецы (тотем и нетотем), это горизонт и двери, это межа двух соседних или враждебных коллективов, одновременно граница своего и чужого ... неба и преисподней» (6, с. 64). Столб, круг, дверь, ворота, ограда, полог или занавес и их комбинирование рождают будущую структуру материальных форм. Каменные, а позднее деревянные бруски с поперечным тре-
тьим дают форму стола, алтаря, метафору неба, солнца, тотема, поедаемого на столе, но стол не был сделан для удобства еды, хотя, так как разрываемый и съедаемый тотем олицетворяет «небо», стол, небо дублируется возлежащей на нем едой-небом. Сесть на «стол» — стать царем; отсюда «столица», «стольный град».
О.М. Фрейденберг связывала с мифологической редупликацией формирование семантики предметов обихода, благодаря дублированию космоса с помощью определенных образов, а также путем изображения зверя — тотема. Зарождение обычаев гостеприимства, торговли и денежного обращения, первых знаков тотемистического происхождения, которые впоследствии будут продублированы на атрибутах государственной символики: стягах, знаменах, медалях, гербах, семантика оружия (щитов, мечей, доспехов) и семантика, а порой и форма различного рода домашней утвари, посуды, сосудов, кубков, светильников, мебели, архитектурных построек, — все самым тесным образом связано с проявлениями мифологического мировосприятия человека.
Материальные формы первобытной культуры стали основой античной культуры, вобравшей в себя материальные формы, модернизировав и пересемантизировав их. Например, круг, выложенный камнями, станет принципом создания агоры (круглой рыночной площади). В центре огороженного пространства помещали огромный столб и к каменной ограде подводили дороги, выложенные с двух сторон камнями. Это будущие городские аллеи деревьев, колоннады, галереи. Принцип редупликации О.М. Фрейденберг считала основным для мифологического мышления, дублирующего в вещных, действенных и словесных формах универсум, так как для него мир и человек тождественны. Словесные формы мифа с наибольшей определенностью запечатлены в античном эпосе и драме, действенные
ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2012 ♦ 5 (49) сентябрь-октябрь ^
— в трагедии Античности, сюжет которой исходит из космогонических и эсхатологических мифов, первым героем которых является разрываемый и умерщвляемый тотем, будь то «козел отпущения» или «агнец». Шествие, пение, схватка, брань, поражение, победа, плач, крики определяли содержание первых трагедий, причем все три ряда (вещный, словесный, действенный) не сменяли друг друга, а сопровождали друг друга.
Центральными персонажами архаических мифов, обычно мифов творения, выступают не природные силы, а сами же люди древности, которые представлены в мифах как первопредки (тотемные предки), порождающие тот или иной род, фратрию (союз нескольких родственных племен), племя; как демиурги, создающие универсум, различные природные объекты. К тотемическим героям в конечном счете восходят персонажи сказок о животных, герои эпической поэзии, Бог-демиург в высших религиях. Понятно, что космогонические мифы называются по праву базовыми, основными мифами. Причем фактор случайности, непредсказуемости вносит драматизм в космогонии разных народов. Мифы творения могут рассматриваться как процесс семан-тизации или генерирования знаковости, при этом первопризнак равен реальности, а не выступает ее заменителем, реальность есть знак, а значение возникает в результате противопоставления. Заполнение космоса — семантического пространства происходит в результате означивания. Космогонический процесс может быть раскрыт с помощью бинарных оппозиций (небо — земля, день — ночь и т.п.) и «градуальных серий (основанных на постепенном возрастании или уменьшении какого-либо признака): растения — животные — люди и т.д.» (2, с. 211).
Мифологизм в первобытной культуре распространяется и на цветовое восприятие человека. Отношение к цвету опреде-
лялось его связями с вопросами космического устройства, ролью в жизни человека и его вещественного окружения, связью со стихийными, природными явлениями и субстанциями. Цвет соотносился со словом, символизировал собою определенные вещи и понятия. Каждому цвету приписывалось определенное магическое воздействие. Употребление того или иного цвета в обрядовой практике было строго регламентировано. Основную цветовую гамму образовывали три цвета: красный, белый и черный. Позднее эта триада основных цветов была дополнена желтым цветом — цветом земли (у греков и китайцев), зеленым цветом — цветом растительности и синим цветом, связанном в первую очередь с небом, в частности у китайцев и египтян.
Красный цвет изначально символизировал собой жизнь, кровь, силу, энергию, тепло, огонь, солнце. Сакральное значение красного цвета широко использовалось в обрядовой практике первобытного человека с самого рождения. Так, например, тело или только лицо новорожденного ребенка покрывали красной краской, а на руку надевали повязку красного цвета. Использовался этот цвет и в инициа-циях. Воины также раскрашивали себя красной краской перед боем, носили красного цвета талисманы, головные уборы, одежду для устрашения врагов и возбуждения собственной активности. Красный цвет осознавался как жизнеутверждающий, помогающий при болезнях, придающий силы. Красный цвет связан и с высшей властью, это цвет жрецов, царей, правителей, богов. В целом восприятие красного цвета отличается амбивалентностью, поскольку он вызывает не только радость, ощущение праздника, активно привлекает внимание, но и чувства страха, опасности, угрозы жизни.
С белым цветом ассоциируются дневной свет, молоко, вода, жизнеутверждающие начала, несущие человеку благо, без-
опасность, удачу, приобщение к добрым духам. Белый цвет символизировал верхние сферы, неземную чистоту, облака, например: «Когда ндебу обращаются к духам предков вблизи особых священных деревьев, которые высаживаются в их память в деревнях, они метят дерево белым, затем проводят по земле одну, три или пять полос от дерева до своих ступней, после чего мажут белой краской виски, глазные орбиты и область повыше пупка». Подобные действия символизируют «...состояние доброго согласия и взаимного благожелательства между живыми и мертвыми. Белые полосы означают, что между ними нет "тайных распрей", которые "очернили" бы их печень — "седалище чувств"» (5, с. 55).
Белый цвет является цветом святости и вместе с красным символизирует жизнь, приумножение, добро. Он активно применяется и в погребальных культах, поскольку считается, что покойник приобщается к миру предков, духов или богов и сам становится влиятельной силой в потустороннем мире. У ндебу его раскрашивают белым цветом и заворачивают в белый саван, а вдова или вдовец после похорон надевает белый наряд, сбривает волосы, украшает себя белыми бусами, совершает омовения и таким образом «очищается» и «возрождается» к новой жизни. В Австралии при погребальном обряде родственники и соплеменники раскрашивают себя белой глиной, цвет которой символизирует цвет духа покойника. Священные животные и птицы также обычно бело-
Примечания
го цвета, их особенно почитают и используют для жертвоприношений, например на острове Пасхи особенно ценятся белые петухи и куры.
Не менее важным для традиционной культуры был черный цвет. В цветовой палитре древности ему уделяли особое внимание, семиотическая нагрузка данного цвета была связана с его негативной психологической оценкой. С черным цветом связано изображение темноты, мрака, зла, страдания, болезни, смерти. Обряд инициации сопровождался этим цветом, символизировавшим смерть. Устойчивой была и другая ассоциация, связавшая черный цвет с браком как погружением в преисподнюю.
Глаз человека примитивного общества способен различать многообразные цветовые оттенки и нюансы, поскольку зачастую от этого зависело его выживание в условиях враждебной окружающей среды. Так, например, аборигены архипелага Бисмарка (полуостров Газели) различают следующие оттенки черного цвета: блестящий черный цвет, цвет вороны; просто темный до черноты, черный цвет обугленного ореха мучного дерева; черная грязь болот в зарослях манговых деревьев, черная краска, получаемая от сожжения смолы канареечного дерева; цвет обугленных листьев бетеля, смешанных с маслом (3, с. 112).
Таким образом, миф выступал как одна из древнейших семиотических систем, с помощью которой осуществлялась социальная коммуникация.
1. Биокка, Э. Яноама / Э. Биокка. — М., 1972.
2. Евзлин, М. С. Космогония и ритуал / М. С. Евзлин. — М., 1993.
3. Леви-Брюль, Л. Первобытное мышление / Л. Леви-Брюль. — М., 1930.
4. Лотман, Ю. М. Феномен культуры / Ю. М. Лотман // Избранные статьи : в 3 т. — Таллинн, 1993.
— Т. 1.
5. Тернер, В. У. Проблема цветовой классификации в первобытных культурах / // Семиотика и искусствометрия. — М., 1972.
6. Фрейденберг, О. М. Миф и литература древности / О. М. Фрейденберг. — М., 1978.
7. Элиаде, М. Священное и мирское / М. Элиаде. — М., 1994.
У. Тернер
