CC BY
81
ности» [1, с. 16]. Одним из первых в изучении художественной жизни регионов, в частности художественной жизни Сибири, обратился П.Д. Муратов. В своей работе особое внимание он уделяет художественному образованию в Сибири и его основным формам [2].
На первый взгляд может показаться, что словосочетание «художественная жизнь региона» взято без достаточных научных оснований: оно может представляться слишком обыденным; не имеет заметного следа в истории мировой эстетики, искусствоведения, философии общественного сознания; не содержит, не несет в себе научно-поискового начала. И тем не менее мы убеждены, что за словосочетанием «художественная жизнь региона» может быть большое научное будущее в свете всё углубляющего свои позиции деятельностного подхода в характеристике общественных процессов и явлений.
Дело в том, что в этом подходе социальное бытие предстает не как научная абстракция, а как реальные процессы жизни общества, вовлекающие в себя всех участников социального сообщества в определенном векторе его существования. В данном случае имеется в виду такая художественная жизнедеятельность, которая не ограничивается только мастерскими живописцев, графиков и скульпторов, театрами, киностудиями и телестудиями, писательскими или музыкальными кабинетами, репетиционными залами и классами для танцоров и хоровиков и т.д. Короче говоря, художественная жизнь общества — это не только продуктивная жизнедеятельность непосредственных создателей художественных произведений. Это также деятельность всех участников художественного образования, т.е. педагогов профессионального художественного образования и учителей, преподающих основы изобразительных искусств, музыки, танца и ритмики, литераторы в самых обыкновенных общеобразовательных школах, репетиторов. Это деятельность большого круга специалистов, обслуживающих читателей, зрителей, слушателей, т.е. реципиентов восприятия созданных произведений художественного профессионального и самодеятельного творчества, выступающих в средствах массовой информации с критическими анализами произведений искусства и профессиональными установками для тех, кто будет читать, смотреть, слушать эти произведения искусства.
Наконец, — и это самое важное для этого термина, — данная жизнедеятельность определяется степенью подготовленности масс к полноценному восприя-
тию произведений искусства, их активностью и сотворчеством с создателями произведений художественного творчества.
В таком понимании нет замены или подмены понятия «искусство региона», так как последнее ориентирует читателя и исследователя больше на продукт деятельности, чем на процесс, ведущий к нему. Это во-первых. А еще более существенно то, что термин «искусство региона» хотя и ассоциируется с общефилософским понятием форм общественного сознания, однако не очень-то раскрывает именно общественнодействующий масштаб творческого процесса создания произведения и его реального бытия через отношение к нему как объекту присвоения, распределения, духовного потребления в массах.
Это обстоятельство мы считаем серьезным недостатком общей теории искусства, сужающим границы его функциональной роли и, соответственно понимания искусства в социологическом плане. Не отрицая значительных достижений философии искусства, эстетики и искусствознания в раскрытии природы искусства как формы отражения реальной действительности, мы тем не менее считаем, что деятельностный подход к выявлению природы искусства предполагает более широкий охват участников творческого процесса и их качествообразующую функцию в конечном продукте всякой художественной деятельности. Этой цели и должно служить понятие «художественная жизнь общества». Через призму этого понятия легче разглядеть такие стороны искусства как продукт деятельности, как национальные и интернациональные его особенности, черты традиционности и народности и инновационные приращения, этнокультурные и региональные признаки.
Вполне естественно, что художественная жизнь общества неразрывно связана с политическими, экономическими и другими социальными процессами жизни общества. Следовательно, рассматривать искусство без взаимосвязи с другими институтами жизни общества невозможно. И если мы будем сравнивать художественную жизнь столичных и региональных городов, то увидим определенную неравномерность развития, которая будет в некотором отношении пропорциональна неравномерности развития духовных и материальных условий жизни людей в этих поселениях. Однако это не значит, что они развиваются отдельно друг от друга, без взаимосвязи и взаимовлияния. Более высокое развитие материального прогресса еще не означает больших достижений в духовном производстве.
Библиографический список
1. Стернин, Г.Ю. Художественная жизнь России второй половины XIX в. 70 — 80-е годы / Г.Ю. Стернин. — М.: Наука, 1997.
2. Муратов, П.Д. Художественная жизнь Сибири 1920-х годов / П.Д. Муратов. — Л.: Художник РСФСР, 1974.
Статья поступила в редакцию 20.10.08.
УДК 172.03
Р.Ю. Волосное, соискатель АлтГУ, г. Барнаул, Алтайский край
СЕЛЬСКОЕ КУЛЬТОВОЕ ЗОДЧЕСТВО АЛТАЯ КОНЦА XIX- НАЧАЛА XX В.
Исследование посвящено сельскому культовому зодчеству Алтая конца х1х — начала хх веков. На основе научной литературы
и архивных документов рассматриваются храмостроительные процессы в алтайской деревне на рубеже веков.
Ключевые слова: культовое зодчество, храмостроительные процессы, научная литература, архивные данные.
Культовое зодчество сельского Алтая рубежа XIX - С XVII века вводится в практику новый тип проек-
XX веков в силу своей массовости вызванной резким тной деятельности — создание образцовых проектов и увеличением населения представляло собой частое воз- новый способ строительной деятельности — сооруже-
ведение деревянных храмов по образцовым и типовым ние зданий по этим проектам. Тем не менее, до первой
проектам. четверти XIX столетия образцовые проекты использо-
вались лишь в гражданской архитектуре. Первый в России альбом образцовых проектов церквей был издан в 1824 году и включал 30 проектов каменных храмов. Проекты спроектированы были ректором Академии художеств А.А. Михайловым и архитектором Департамента государственного хозяйства И.И. Шарлеманем. В альбоме помимо самих планов и фасадов церквей размещались строительно-производственные комментарии и сметы потребных материалов. Представленные в альбоме три вида храмов (ротондальные, крестообразные и прямоугольные в плане) в духе классицизма по мнению верующих очень были похожи на светские сооружения а не на древние православные церкви. В 1838 году вышел первый альбом образцовых церквей работы К.А. Тона в «русском» стиле, в котором предпочтение отдавалось пятикупольным храмам, вводятся в употребление луковичные главы позакомар-ные покрытия, аркатурные пояса на барабанах, шейках глав и фасадах, придается закомарам, наличникам и порталам килевидные очертания и т.д. Два первых образцовых альбомов церквей ориентировались преимущественно на большие и средние населенные пункты, поэтому по просьбе Синода в 1844 году вышел второй альбом Тона, в который были включены проекты деревянных храмов. Все образцовые проекты деревянных церквей альбома 1844 года представляют собой некую трансформацию каменных храмов. Вариации типов и размеров храмов достигаются путем изменения формы завершений (шатрового, восьмискатного, четырехскатного со сломом) и увеличения основных размеров церкви с помощью дополнительных объемов (обходной галереи, притвора с колокольней, трапезной с шатровой колокольней.
К 1857 году вышел в свет «Атлас планов и фасадов деревянных приходских церквей на 250, 300, 400, 500 и 750 человек». Атлас 1857 года позже многократно дополнялся и переиздавался. По сути, и содержанию этот атлас схож с так называемым в официальных документах «Атласом Священного Синода» и альбомом образцовых проектов издания 1899 года. Церковь села Ново-Полтава, Николаевка и Черновая построены с копии чертежа №9 этого атласа (на 300 человек) [1, л. 26]. Церковь в селе Ново-Ильинка по плану №22 [1, л. 80]. Здание церкви в поселке Родино строилось по плану № 5 из сборника проектов сельских церквей Св. Синода [2, л. 99].
На Алтае, в силу преобладания сел со средним количеством жителей наиболее распространен был проект деревянной церкви на 300 человек, рекомендованный Алтайским округом для строительства храмов в переселенческих поселках, приуроченных к 150-летию округа. По этому проекту возводились большинство алтайских сельских храмов, с небольшими отличиями в отделки фасадов: в 1894 году церковь во имя Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла в деревне Овчинниково Барнаульского уезда (ныне Косихинс-кий район Алтайского края) (чертил С.Н. Дмитриев), с более удлиненной трапезной церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы в селе Сорочий Лог (ныне Первомайский район Алтайского края), храм во имя Святого Николая-Чудотворца в селе Лушниково Тальмен-ского района Алтайского края и другие [3, л. 38]. Для небольших и бедных селений Томской и Тобольской губернии базовый проект деревянных церквей на 300 человек рекомендовался в упрощенном виде: без обшивки, без трапезных и колоколен и вмещал 80 или 180 человек. Объемно - планировочное решение храма в селе Лушниково: простой прямоугольный алтарь переходит в основной объем храма с двумя выходами на одной оси, далее следуют небольшая трапезная и притвор. Над церковью возвышается восьмерик, увенчанный восьмигранным шатром и луковичная главка [4, с. 231].
Колокольни проектов храмов на 300 человек, как правило, двухъярусные с невысоким шатром и небольшой главкой, имелось парадное крыльцо с папертью. Образцовые и типовые проекты предполагают скромный декор в виде зубчатого свеса, рамочные наличники с щипцами в верхней части. Декор церкви в селе Лушниково также непритязателен. Вытянутые прямоугольные оконные проемы заключены в наличники с высокой лобанью, завершающейся карнизом - сандриком, подоконная доска снизу отмечена волнообразной резьбой. Треугольные фронтоны крылец имеют «волнистые» при-челины. Грани барабана декорированы крупными геометрическими фигурами - восьмигранник между двумя прямоугольниками. Объем храма обегает развитый карниз, дающий подкарнизную тень [Там же.].
Проект деревянной церкви №31 на 500 человек из изданий того же альбома был реализован в храме во имя Архистратига Божия Михаила в селе Поперечном Нижнекулундинской волости (ныне на территории Каменского района Алтайского края), выполненный в 1908 году исполняющим дела Епархиального архитектора Хомичем [5, л. 48.]. Одновременно с Атласом 1857 года Главное Управление путей сообщения и публичных зданий издало «Атлас фасадов, планов и профилей церквей, иконостасов и часовен», куда вошли проекты каменных и деревянных храмов, включая и довольно значительные по размерам. Позднее издаются альбомы проектов церквей для строительства в селах Удельного ведомства и в селах государственных крестьян. Специальные альбомы создаются для Сибири и Западных губерний. Часто проекты переходят из одного альбома в другой и повторяются много раз. Из-за множества дублирующих атласов и альбомов в официальных документах (особенно на уровне сельских, волостных администраций) планы и чертежи церквей обозначались простой нумерацией без конкретных исходных данных, что существенно затрудняет происхождение стилистики и определение внешнего вида храма. К примеру, попечитель по постройки церкви в деревне Воронихе Боровской волости Иван Кайгородов в финансово-вспомогательном прошении Начальнику Округа докладывает о намерении строить церковь с подачи епархиального архитектора Хабарова «по плану №21», без пояснений из какого источника возникла данная нумерация проекта храма и что из себя будет представлять означенный храм [6, л. 117-117 об.]. Проекты Тона обычно использовались в крупных селениях и городах до конца XIX века, в отличие от базового атласа 1857 года.
Кроме того, на Алтае традиции строительства храмов по образцам и аналогиям исходили «с низу». Ель-цовское сельское общество Чарышской волости избрав попечителей для построения церкви просило Горное Правление выдать означенным лицам план и фасад церкви по примеру вновь строящейся церкви Барнаульской волости в селении Чистюньском (ныне Топчи-хинский район Алтайского края) [7 л. 32. об.]. Близкие аналоги церкви в селе Лушниково, построенной по образцовому проекту на 300 человек, существовали не только на Алтае (церковь в селе Выползово Тальменс-кого района, церковь в селе Чарышское Чарышского района), но и в других регионах Сибири (Екатерининская церковь в селе Князевке современного Тарского района Омской области, церковь в Селе Самохвалово Муромцевского района омской области) [8, с. 232]. Это свидетельствует о широкой практики строительства православных церквей по образцовым и типовым проектам.
Культовое зодчество в селах Алтая на рубеже XIX -XX веков неразрывно связано с основными миграционными и социальными процессами того периода.
Финансовые и организационные нюансы часто играли главенствующую роль на итоговые вместительные и внешне-видовые характеристики сельских храмов.
Крестьянские переселения в Сибирь последней четверти XIX — начала XX вв. оказали значимое влияние на процесс территориального и культурного освоения Алтая. Переселенческие мероприятия властей еще более дифференцировали сельские населенные пункты (к уже традиционному делению на основе наличия или отсутствия церкви: село-деревня) на переселенческие и старожильческие селения. В первую очередь это касалось вопросов финансовой помощи со стороны властей на постройку храмов. На рубеже XIX— XX веков в связи с празднованием 150-летия округа власти финансировали строительство множества церквей и школ в переселенческих поселках Алтая, старожильческим же селениям в денежной помощи было отказано. Как отмечалось в отчетах Переселенческого Управления, на Алтай направлялось до ? всех переселенцев из Европейской части страны. В среднем с 1884 по 1892 ежегодно года на Алтай прибывало до 25 тысяч человек [9, с. 8]. Многократное увеличение количества населения Алтая в связи с массовыми переселениями привело к росту строительства православных храмов. К концу XIX века на Алтае было возведено 170 православных храмов, а в первом десятилетии XX века к ним прибавилось еще 162 церкви [10, с. 14-15.]. Общее количество православных храмов и церквей Алтая к 20-м годам XX века составило около 500.
Процесс массового переселения крестьян из Европейской части России начался после издания закона 30 июля 1865 года. До этого времени переселенцы могли приписываться лишь к Смоленской волости Бий-ского уезда, население которых принадлежало к государственным крестьянам, «никогда не бывшим в обязательном отношении к Кабинету» [11, с. 19-20]. Запрет на переселения распространялся только на горнозаводские волости. По этому закону переселение крестьян разрешалось путем приписки к старожильческим обществам по «приемным приговорам» (за определенную плату) или путем «водворения» на свободной земле в переселенческом участке с наделом 15 десятин (образование новых поселков).
В 1896 г. образовано Переселенческое Управление, которое в последствии стало одним из самых крупных самостоятельных правительственных учреждений с достаточно хорошо развитой организационной структурой. В первом десятилетии XX века потенциальными переселенцами из центральной части страны широко стала внедряться практика отправки «ходоков» в Сибирские земли с целью разведывания природных, климатических и бытовых условий будущих мест жительства. Делегированные «ходаки» ещё до отправления в Сибирь наводили справки и запросы, путем заказа справочной литературы, о наличии в тех или иных местностях православных церквей, а в случаи отсутствия храмов о возможностях их строительства.
Второй этап переселения в Алтайский округ начался с 1906 г., и связан с проведением Столыпинской аграрной реформы. Николай II подписал закон о передаче земель Алтайского округа под переселенческие участки. После 1906 года переселение в Алтайский округ достигло наибольшего размаха, что заставило местные власти (светские и духовные) более организовано обустраивать вновь прибывших переселенцев. Показателем этого являлось то, что землеустроительные чины еще до храмостроительных и организационных мероприятий переселенцев заблаговременно выделяли будущему причту церкви запасные участки усадебных и полевых земель. Так, к примеру, в 1910 году для причта «имеющего быть возведенным впос-
ледствии храма в деревни Степной Кучук Леньковской волости Барнаульского уезда» (ныне на территории Родинского района Алтайского края) был выделен запасной участок (усадебный) в размере 1,00 десятины только «удобной земли при селении» и запасной участок (полевой) аналогичной земли в размере 97, 86 десятин в северо-западном направлении от селения [12, л. 9 об.—10.]. Тем самым землеустроительные власти, выделяя землю потенциальным причтам в определенной степени очень рисковали, так как в условиях частых «неурожаев хлебов» и последующих военно-политических событий множество сельских храмов становились «долгостроями».
В 1907 г. по указу императора было учреждено Особое Совещание при Синоде для забот о религиозных нуждах переселенцев. Заселяемая территория Азиатской России подразделялась на 12 особых переселенческих районов, в большинстве случаев совпадавших с административными границами сибирских губерний и областей. Во главе каждого переселенческого района поставлены были заведующие в круг обязанностей, которых входили церковно-строительные мероприятия. Совещанием были затребованы сведения о том, где необходимо открыть новые приходы и строить церкви. В каждой губернии создавались особые разъездные священнические районы. В каждый район назначался «разъездной причт» в составе священника и псаломщика. Епископ Томский и Алтайский нередко лично посещал новые переселенческие поселки, благословлял вновь создаваемые приходы, а в случаях больших финансовых трудностей переселенцев обещал всестороннею помощь. Примером может служить визит «проездом» Преосвященного Владыки Макария в начале XX века в поселок Ракиты Покровской волости (ныне Михайловский район Алтайского края), жители которого многие годы строили православную церковь. Владыко Макарий ознакомившись с состоянием постройки храма «благословил на новый год причт, для которого и дома готовы...» [13, л. 165-166].
На рубеже XIX—XX веков на Алтае большинство новоселов образовывало свои отдельные поселки на отведенных им участках, и лишь незначительная часть была приписана к старожильческим селениям. Переселенцы, прибывшие на Алтай, сразу поднимали вопрос о строительстве в их селении церкви. Для них храм являлся той «нитью», которая связывала их с родиной, с привычным образом жизни и условиями. Являясь выходцами из Европейской части страны, где православные храмы функционировали почти в каждом селении, новоселы привыкли к их близости и частым посещениям приходской церкви. Об этом свидетельствуют многочисленные разрешения и прошения о постройке церквей. В частности, общество крестьян Калмаковской волости поселка Ярославского пишет: «Мы народ привычный молиться Богу в своих храмах. На родине у нас, что селение, то почти и храм.» [14, с. 108]. Жители деревни Лотошиной Черно-Курьинс-кой волости (современная Новосибирская область) в прошении о пожертвовании денежного вознаграждения и бесплатного отпуска леса на постройку церкви, акцентировали внимания властей на то что: «.деревня наша небогата состоит вся из российских переселенцев которым без церкви жить не привычныя... и без Храма Божия нам жить скучно, так как мы привыкшие предками на родине около Храмов Божиих...»[15, л. 24]. Эти данные свидетельствуют о недостаточном количестве православных храмов в Сибири, по сравнению с Европейской Россией, на душу населения.
В целом, как утверждает дореволюционная литература, православные переселенцы отличаются от старожилов тем, что более религиозны, чаще посещают
церкви и «менее проводят время в праздности» [16, с. 342]. Данное обстоятельство разделило относительно унифицированное сельское население и вызвало своеобразную церковно-строительную конкуренцию между переселенческим и старожильческим населением и поселками. Так сельское общество крестьян переселенческого поселка Ярославского Калмаковской волости летом 1897 года подготовило приговор сельского схода и прошение о желании построить храм, на что жители волостного центра незамедлительно подали аналогичное ходатайство в вышестоящие инстанции о строительстве церкви именно в их селении [1, с. 108]. Далее следовала полемическая переписка между селениями с перечислением преимуществ того или иного поселка перед другим. Если речь шла о финансировании строительства культовых зданий «за казенный счет» то такого рода споры и конфликты на рубеже XIX—XX веков, как правило, решались в пользу переселенческих селений. Кроме того, дифференциация алтайского сельского населения на старожилов и переселенцев в некоторых деревнях достигла особых случаев, как, например, в селе Калманке Шадринской волости (современный райцентр Алтайского края) «.где новоселы недовольствуются общей церковью, строят «свою», новую.» [17, с. 342]. Факт одновременного строительства двух православных храмов в селе Кал-манке (к тому же не являющемся волостным центром), подтверждается данными из справочных епархиальных книг [18, с. 320].
С момента основания нового поселка переселенцы сразу озабочиваются построением церкви, учреждая «церковный фонд», который, как правило, находится «на руках» у попечителя, либо на хранении в волостном правлении. Церковный фонд формировался, «...подушно по общественному приговору и доброхотельным даяниям радеющих ко Храму Святому.», в среде жителей села [19, л. 233].
Менее инициативная часть переселенцев желавших постоянно иметь возле своего местожительства православный храм переплачивала не один десяток рублей за прием или водворение в волостное село или поближе к нему, где находилась церковь. Некто Самойл Михайлович, водворившийся в Барнаульском округе Барнаульского уезда в письме на родину (Полтавская губерния) пишет: «.нас мало осталось на том месте, где мы причислены, а разошлись по соседним деревням на жительство: кто пошел, что лесу нет, а кто от того, что церковь далеко. Если будет Богу угодно, и живы будем, то и у меня есть охота перейти поближе к церкви.» [20, с. 154].
На Алтай русские переселенцы конца XIX - начала XX веков привнесли не мало строительных традиций и передовых технологии, использовавшихся в культовом зодчестве. В частности благодаря переселенцам в сельской местности начал бурно развиваться кирпичный, печной и штукатурный промыслы, до этого « .кирпич шел в город на заводах и рудниках.и появляются голландские печи.» [1, с. 342]. В православной церкви переселенческого поселка Николаевка Покровской волости «.две круглые печи, одна голландка.», «.в церкви дер. Черновой Нарымской волости.сложено две печи голландских.» [3, л. 458, 338]. В храмах старожильческих селений, как правило, печи клали «русские» или «контр-марки».
Тем не менее, несмотря на общее положительное влияние переселенческого движения рубежа XIX—XIX веков на все аспекты истории Алтая, развитие данного процесса происходило не совсем гладко. Речь идет о массовых возвращениях переселенцев на родину наиболее проявившихся на завершающей стадии переселенческого процесса. Многочисленные возвращения в
европейскую Россию чаще всего были вызваны не оправданием надежд новоселов, недооцененными климатическими условиями, плохой и несвоевременной организацией приема переселенцев на местах, отсутствием жизненных и бытовых удобств, в том числе и отсутствием культовых зданий для удовлетворения религиозных потребностей. Переселенческому поселку Покровский Ординской волости Барнаульского уезда, (ныне на территории Новосибирской области) в годы основания селения (1897 г.), Кабинетом были выделены финансовые средства на строительство храма, но к 1905 году покровское общество еще не определило дату начала постройки церкви и заготовки для этих целей леса, мотивируя это тем «. что в заселке остались лишь только 129 домохозяев, из которых многие думают уезжать, в 1896 году было 1281 душа, а к 1902 осталось 571 душа, из которых к 1905 году убыло еще 200 душ.» [21, л. 628].
Таким образом, переселенческое движение в Сибирь в конце XIX—начале XX активизировало храмостроительные процессы на Алтае, путем многократного увеличения населения а, следовательно, и необходимости увеличения строительства православных церквей. Обособленность вновь прибывшего населения от старожилов привело к возникновению храмостроительной и нравственно-религиозной конкуренции в алтайских деревнях, что качественно и количественно сказалось на духовное развитие и состояние сельского населения. Переселенцы из Европейской части страны привнесли немало строительных и архитектурных традиций в гражданскую и культовую архитектуру, до этого времени малоизвестных.
Согласно данным первой всеобщей переписи 1897 г., в конце XIX православное население Томской губернии, в состав которой входил Алтайский округ, составляло 1743704 человек, вторыми по численности населения являлись старообрядцы — около 100000 [22]. В местах традиционного проживания старообрядцев (бассейн р. Чумыш, Салаирский кряж, Рудно-Горный Алтай) именно между двумя этими религиозно-догматическими группами на рубеже XIX—XX веков сложились организационно-храмостроительные противоречия. При процедурах разрешения церковного строительства светские и духовные власти обязательно истребовали данные о конфессиональном составе тех или иных селений. В населенных пунктах с преобладанием не православных жителей строительства храмов рекомендовалось в первоочередном порядке. Большинство территорий Алтая старообрядческие общества освоили еще в XVIII веке, и к переселенческим планам властей они относились с настороженностью. К тому же в их памяти остались воспоминания о жесткой политики Петра I по отношению к старообрядческому населению (вынужденные «гари» раскольников, ликвидация часовен и молитвенных домов и т.д.). Одними из средств борьбы за отстаивания своих религиозных и традиционно-бытовых укладов жизни являлись непринятия в сельские общества новых православных членов и нежелания участвовать в православной храмостроительной деятельности. Примером могут служить организационные планы по построению православной церкви в деревне Кочегарка (ныне несуществующее село на территории Залесовского района Алтайского края) в конце XIX—начале XX веков. Кабинетским начальством была выделена денежная сумма и бесплатный строительный материал на возведение храма, и всё что только требовалось от жителей — это лишь произвести построение, однако, на сельском сходе крестьяне вообще отказались от идеи сооружения православной церкви, так как большинство из них придерживалось старообрядческих традиций [23, л. 25.].
В некоторых старообрядческих селениях обстановка накалялось до высшей степени конфликтности. Деревне Талица Ануйской волости (ныне на территории республики Алтай) где жителей «все поголовно раскольники, не приемлющие Священства», было предложно волостным начальством ряд организационных мер по строительству православной церкви (составление приговора и выбор попечителя), на что жители решительно заявили: «. что иметь у себя церкви не желают, а если к тому их будут принуждать, то они все до одного разъедутся из деревни.» [24 л. 88]. В селе Ворониха Боровской волости, современный Ребрихинский район Алтайского края, пострадавшая сторона в обращении к начальнику Алтайского Округа пишет, о том, что православные переселенцы начали строительство храма, в ответ на это в апреле 1899 года старообрядческое большинство деревни «разломало» несколько домов у переселившихся крестьян и в угрожающей форме настаивало о выселении [25 с. 111.].
Попыткой снизить религиозную напряженность между старообрядцами и православными жителями являлась практика организации строительства единоверческих церквей (Сибирячихинская Николаевская церковь, Батуровская Богоявленская и др.). Приходы этих церквей подчинялись православной епархии, а богослужения велись по старообрядческим канонам.
Кроме того, на Алтае известны практики перестройки старообрядческих часовен в единоверческие храмы.
В середине XIX века по просьбе прихожан села Ши-пицыно (ныне Тальменский район Алтайского края) раскольническая часовня была перестроена в единоверческий храм по плану барнаульского архитектора Шуль-даля [26 с. 233-234].
Также проблематичным на рубеже XIX—XX веков было строительство православных церквей в селениях Библиографический список
1. ЦХАФ АК Ф. 4. Оп. 1 Д. 2528.
2. ЦХАФ АК Ф. 4. Оп. 1 Д. 2465.
3. Храмостроительство на Алтае (середина XVIII — начала XX века). Каталог. — Барнаул. 2005.
4. Степанская Т.М. Культовое зодчество Алтая / Т. М. Степанская // Алтайский сборник. — Вып. XIV — Барнаул: алтайское книжное издательство, 1991.
5. Храмостроительство на Алтае (середина XVIII — начала XX века). Каталог. — Барнаул. 2005.
6. ЦХАФ АК. Ф. 4 Оп. 1. Д. 2389.
7. ГАТО. Ф.6. Оп.1. Д. 872. Л. 32.
8. Степанская Т.М. Культовое зодчество Алтая / Т. М. Степанская // Алтайский сборник.- Вып. XIV- Барнаул: алтайское книжное издательство, 1991.
9. Иванова Н.Ф. Сибирское крестьянство в 1917 — начале 1918 гг. Москва, 1990.
10. Мезенцев Р.В. Православная церковь на Алтае в 1917-1940 гг. автореферат дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук...
11. Алтай. Историко-статистический сборник по вопросам экономического и гражданского развития Алтайского горного округа под ред. П.А. Голубева. Томск, 1890.
12. ЦХАФ АК. 4. Оп.1. Д. 5356.
13. ЦХАФ АК. 4. Оп.1. Д. 2528.
14. Сибирские переселения. Документы и материалы. Выпуск 1. Новосибирск, 2003.
15. ЦХАФ АК. 4. Оп.1. Д. 2528.
16. Алтай. Историко-статистический сборник по вопросам экономического и гражданского развития Алтайского горного округа под ред. П.А. Голубева. Томск, 1890.
17. Алтай. Историко-статистический сборник по вопросам экономического и гражданского развития Алтайского горного округа под ред. П.А. Голубева. Томск, 1890.
18. Справочная книга по Томской епархии за 1902-1903 г. под редакцией Д.Е. Березова. Томск, 1903 г.
19. ЦХАФ АК. 4. Оп.1. Д. 2528.
20. Сибирские переселения. Документы и материалы. Выпуск 1. Новосибирск, 2003.
21. ЦХАФ АК. 4. Оп.1. Д. 2528.
22. Азиатская Россия. Люди и порядки за Уралом Т.1. Санкт-Петербург, 1914 г.
23. ЦХАФ АК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2389.
24. ЦХАФ АК. Ф 4. Оп.1. Д. 2465.
25. Сибирские переселения. Документы и материалы. Выпуск 1. Новосибирск, 2003.
27. Казанцев В.И. Шипицинский собор (к истории старообрядчества на Нижнем Чумыше / В.И Казанцев // Деревня моя. Историко-публистический сборник. Барнаул, 2006.
28. ЦХАФ АК. 4. Оп.1. Д. 2528.
Статья поступила в редакцию 17.10.08.
на территории инородных управ Алтая. Всего в Алтайский округ на рубеже XIX—XX веков входило четыре инородной управы (Кумышская, Быстрянская, Кокшин-ская и Сарасинская), со своим национальным самоуправлением (как правило, не православным). Православные жители переселенческого заселка Велижанский Лог Кумышской Инородной Управы, состоящей из 9-ти селений с населением до 2200 душ мужского пола, (ныне часть территории Хабарского и Панкрушихинс-кого районов Алтайского края; Красноозерского и Коч-ковского районов Новосибирской области) в 1899 году решили построить православный храм. На эти цели у сельского общества имелся необходимый денежный фонд, ходатайство от духовного начальства, и составленный общественный приговор, который необходимо было засвидетельствовать в управе. Инородная управа, в лице Крестьянского Начальника, отказала в освидетельствовании общественного приговора, так как не признала за переселенцами права на их самостоятельное административное существование, как юридического лица — крестьянского общества [27 л. 191-193]. В действительности же причиной отказа жителям деревни Велижанский Лог — стало нежелание инородческих властей иметь на своей территории храм православного вероисповедания.
Таким образом, светские и духовные власти на рубеже XIX—XX веков в селениях с преобладанием не православного населения с одной стороны пытались вести миссионерскую деятельность, с другой стороны пытались оградить малочисленных православных жителей в этих селений от влияния и возможной пропаганды других вероисповедований и конфессий. Не православные жители алтайских сел всячески воспрепятствовали идеям и мероприятиям властей и православного меньшинства в деле храмового строительства (отказы, сабо-тажи, физические действия и т.д.)
