Сексуальность: теории, социокультурные тренды и общественное мнение россиян Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

DOI: 10.14515/monitoring.2016.1.05 Правильная ссылка на статью:

Кочкина Е. В., Михайлова Е. А. Сексуальность: теории, социокультурные тренды и общественное мнение россиян // Мониторинг общественного мнения : Экономические и социальные перемены. 2016. № 1. С. 146—155.

For citation:

Kochkina E. V., Mikhaylova E. A. Sexuality: theoretical, frames, socio-cultural trends and Russian public opinion // Monitoring of Public Opinion : Economic and Social Changes. 2016. № 1. P. 146—155.

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ТЕОРИИ, СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ТРЕНДЫ И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ РОССИЯН

СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ТЕОРИИ, СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ТРЕНДЫ И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ РОССИЯН

КОЧКИНА Елена Викторовна — социолог, кандидат политических наук, старший научный сотрудник, Институт социально-экономических проблем народонаселения Российской академии наук, Россия.

E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0001-6123-348X

МИХАЙЛОВА Елена Александровна — кандидат социологических наук, Директор специальных программ Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), доцент кафедры социологии и гуманитарной культуры НИЯУ МИФИ, Россия.

E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0002-4509-9337

Аннотация. Статья представляет обзор тенденций, в русле которых происходили изменения ключевых параметров

SEXUALITY: THEORETICAL, FRAMES, SOCIO-CULTURAL TRENDS AND RUSSIAN PUBLIC OPINION

KOCHKINA Elena Viktorovna — Sociologist, Candidate of Political Sciences, Senior researcher, Institute of Socio-Economic Studies of Population of Russian Academy of Sciences, Russia. E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0001-6123-348X

MIKHAYLOVA Elena Alexandrovna — Candidate of Sociology, Director of Special Programs, Russia Public Opinion Research Center (VCIOM); Associate Professor of Sociology and Humanitarian Culture, National Research Nuclear University MEPHI, Russia.

E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0002-4509-9337

Abstract. The review presents the poly disciplinary description of the concept «sexuality», trends in key parameters of

146

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

сексуальности за последние два столетия. Описание изменений в сексуальной культуре современных западных обществ и России проиллюстрировано данными опросов общественного мнения россиян в 2012—2015 гг. Акцентируется внимание на многозначности термина «сексуальность», порожденной полидисциплинарностью феномена сексуальности. Важный эффект изменений, происходящих в последние десятилетия — трансформация проблемы нормальности сексуальной ориентации в право личного выбора.

Ключевые слова: концепции сексуальности, брак, мораль, гомосексуальность, партнер, внебрачные связи, добрачные отношения

sexuality over the past two centuries, and the results of public opinion polls in 2012—2015 in Russia.

Keywords: frameworks of sexuality, marriage, moral, homosexuality, sexual partner, premarital sex and extramarital relations

«Сексуальность»: универсальная операционализация и концептуальное меню

Многие традиционные культуры и цивилизации поощряли внимание искусства к эротике и сексуальным практикам, но только современное западное общество развило науку о сексуальности. Фактически введение термина «сексуальность» обусловлено процессами формирования и консолидации современных социальных институтов.

Согласно принятой на конгрессе Всемирной сексологической ассоциации в Валенсии (1997 г.) специальной Декларации сексуальных прав, сексуальность определяется как «органическая часть личности любого человеческого существа. Ее полное развитие зависит от удовлетворения базовых человеческих потребностей, таких как желание контакта, интимности, выражения эмоций, удовольствия, нежности и любви. Сексуальная свобода включает возможность для индивидов полностью выразить их сексуальный потенциал. Однако это исключает все формы сексуального принуждения, эксплуатации и злоупотребления в любое время и в любых жизненных ситуациях» [The Declaration of Sexual Rights, 2014]. Такие категории, как пол или гендер, в данном определении в принципе не используются.

Обзор современных сексологических теорий позволяет выделить 39 разных теоретических перспектив, из которых современная наука описывает сексуальность и пол [Вайс, 1998]. Научная фрагментация смысла термина обусловлена процессом дифференциации научного знания на протяжении последних двух тысячелетий (дифференциацией дискурсов), в котором можно выделить два основных этапа: дифференциацию научных дисциплин (XVII—XIX вв.) и проблематизацию теорий познания (эпистемология XX—XXI вв.) в сфере гуманитарного знания.

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

147

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

Рассмотрением феномена сексуальности, исходя из своих методов и понятийного аппарата, занимались генетика и эволюционная биология, физиология, эндокринология, психиатрия, религиоведение, педагогика, психология и психоаналитические теории (З. Фрейд, А. Фрейд, К. Юнг, К. Хорни, психоаналитики-постфрейдисты), антропология, культурология, история. социология (Г. Маркузе, Э. Гидденс, Н. Луман, А. Бежен), философия и постмодернистская философия (М. Фуко, Дж. Батлер, Ив К. Сэджвик), общая теория систем и т. д. Каждая научная дисциплина рационализировала биосоциальный феномен сексуальности сообразно сложившимся общедисциплинарным методам и концепциям. Многодисциплинарность феномена сексуальности и породила полисемию термина «сексуальность».

Многозначность данного термина обнаружилась даже внутри каждой социальной дисциплины (философия, социология, психология, антропология, культурология, история, педагогика). И сегодня, проводя междисциплинарные исследования, ученые сталкиваются с нестыковками, противоречиями в определении и использовании тех или иных понятий. Это обусловлено многообразием современных методологических научных подходов [Здравомыслова, Темкина, 2002: 7]: усложненными моделями постсовременных эпистемологий (биодетерминизм/ эссенциализм, позитивизм, социальный конструктивизм, структурализм, постструктурализм и иные теории постмодернизма и пр.).

Кроме того, на рост вариативности использования дескрипций сексуальности влияет выбираемый тем или иным автором исследовательский дискурс (несомненно, привязанный к собственной идентичности, а значит, и сексуальной культуре социализации или ресоциализации, собственному сексуальному опыту).

Рассмотрение доминирующих концепций и подходов с точки зрения выполняемой ими идеологической функции позволяет выделить определенные тенденции в формировании научного подхода к пониманию сексуальности.

В биологически ориентированных теориях нормальные сексуальные реакции и эротические переживания рассматривались (и рассматриваются до сих пор) как производные от репродуктивной функции: удовольствие (изначально — только мужчин, при отсутствии женской сексуальности) как стимул и поощрение к продолжению человеческого рода. Все иные формы и виды сексуального поведения: вне брака (добрачная и внебрачная сексуальность), нерепродуктивные (само-удовлетворение/мастурбация, детская сексуальность и т. д.), гомосексуально ориентированные (гей и лесбийские) и сексуальные фантазии трансвеститов и т. п., — оцениваются как перверсии/отклонения.

Гуманитарные исследования XX в. используют понятие «сексуальность» в целях аналитического описания прогрессирующего отделения секса от репродукции [Гидденс, 2004: 29] и дестигматизации ранее табуированных ее проявлений (в первую очередь это касается женской сексуальности). Уже более ста лет назад в работе З. Фрейда «Три очерка по теории сексуальности» [Фрейд, 1905] была раскрыта проблематичность связей между сексуальностью и самоидентичностью (self-identity).

В середине прошлого столетия ведущие социологи зафиксировали и научно (количественно) описали сдвиги в сексуальной культуре: американской [Marcuse,

148

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

1955/1966; Sorokin, 1956 и др.], западноевропейской [Гидденс, 2004 и др.], российской [Кон, 2002, 2004; Здравомыслова, Темкина, 2002] и в исламском мире [Илкаракан, 2000]. Многие феминистские авторы указывали, что эти сдвиги неразрывно связаны с изменениями в системе гендерного порядка современных обществ. Неслучайно главными субъектами изменений в сексуальной культуре за прошедшее столетие являются не мужчины, а женщины, социальное положение, деятельность и психика которых изменяются сейчас значительно быстрее и радикальнее, чем у мужчин [Кон, 2002: 26].

Таким образом, на научно-теоретическом уровне с изменением тематики и проблематики упрощенные биолого-медицинские аналитические модели сексуальности уступили место более сложным и тонким социологическим, культурологическим и психологическим моделям.

В середине XX в. ученые-сексологи (известные эмпирические исследования Института Кинси1, Мастерса и Джонсон относились, по своим научным корням, к бихевиористским школам психологии) старались зафиксировать объективные формы и функции сексуального поведения (т. е. кто, с кем, что, как часто делает, чему служит то или иное сексуальное действие и т. п.). Гуманитарные исследования последних двух десятилетий XX в. сосредоточились на изучении и интерпретации субъективных значений и смыслов (т. е. что это значит для кого-то) и на изучении природы эротической мотивации и воображения (т. е. зачем и почему), а постмодернистские теории восстанавливают властные дискурсы, обусловливающие сексуальность как процесс формирования субъектности [Батлер, 2002; Grosz, 1995; Sedgwick, 1990]. Нейрофизиологи и эндокринологи дали детальное описание связи сексуальности, гормонов и эмоций.

Социолого-конструктивистский подход позволяет анализировать не только структурные рамки, обеспечивающие социальное воспроизводство, но и рефлексивные действия индивидов и групп, создающие новые социальные отношения. Критика социального конструктивизма ведется как со стороны биодетерминистских концепций (наиболее широко она представлена в медийном пространстве и масскульте), так и с постмодернистских позиций (представлена в узких интеллектуальных кругах).

Самый радикальный вызов модернистским теориям брошен, разумеется, постмодернистскими психоаналитическими и философскими теориями [Жеребкина, 2000]. Постмодернизм оторвал (!) сексуальность от тела и эмоций и переместил ее формирование в сферу циркуляции власти. Подобный методологический прием исключил из рассмотрения биосоциальную природу сексуальности и ее физиологических нарушений, однако не сказался на влиятельности постмодернистских идей. Именно благодаря постмодернистскому редукционизму удалось зафиксировать процесс формирования идентичностей.

Феминистский анализ сексуальности осуществляется в русле как неомарксистской традиции, так и постмодернистской традиции (постструктуралистские

1 Институт им. Кинси по изучению пола, гендера и репродукции (The Kinsey Institute for Research in Sex, Gender and Reproduction) — научное учреждение, призванное содействовать междисциплинарным исследованиям и изучению человеческой сексуальности, гендера и репродукции, было основано в 1947 г. как Институт исследований пола при Университете Индианы в Блумингтоне.

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

149

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

теории Батлер, Гросс, Сэджвик). При этом неомарксистский феминистский анализ [Hennessy, 2000], пройдя долгий путь критического анализа всех современных и постмодернистских теорий, наиболее убедительно объясняет экономический процесс производства желания, феномены коммерциализации и превращения культуры в товар (commodification) в ходе развития глобального капитализма, построенного не в последнюю очередь на управлении сексуальными идентичностями потребителей. Человеческое поведение, в том числе сексуальное, рассматривается как промежуточный продукт маркетинговых корпоративных стратегий, а дифференциация сексуальных желаний и их многообразие — как двигатель производственного процесса позднего капитализма.

Отдельно стоит упомянуть теории сексуальной революции: проектные теории, теории растления [Sorokin, 1956] и теории социокультурного заговора, сосредоточившие внимание на движущих силах и макросубъектах сексуальной революции на Западе и в России (в российском коммуникативном политическом пространстве эту концепцию продвигают религиозные патриоты и фундаменталисты).

Особую группу составляют концепции, рассматривающие процесс формирования влечения. Основное внимание в них уделяется модели желаний [Ушакин, 2007] — прежде всего модели желания Бодрияра, выстраиваемой на базе моделей Фуко, Лакана, Кристевой. Ж. Лакан и Ю. Кристева утверждают, что происходит «постоянная подтасовка, а то и полная перелицовка человеческого желания» как вынужденная дифференциация между выражаемым и выраженным, приводящая к отчуждению желания, трансформирующего его в страдание. У Бодрияра модель желания расширяет диапазон возможных объектов желания (банальных и традиционных объектов) и демонстрирует обусловленность желания ограничивающими его новыми нормами (в большей части подсознательными). Как неомарксист он связывает идентификационный уровень личности и макроуровень социальных процессов, взаимоувязывает возрастающую роль условности в жизни постиндустриального общества (по футурологу Дэниэлу Беллу) с постепенным вымыванием желания, подменой желания соблазном.

Тенденции изменений в сексуальной культуре

Рассмотрение форм практикуемой сексуальности и отношений к сексуальности в современных западных обществах конца XX—начала XXI в. позволяет говорить о тенденциях к либерализации, плюрализации, индивидуализации и рационализации [Бежен, 1997].

Мораль и неформальные нормы. Ключевые изменения в концептуализации сексуальности связаны с нормализацией многообразия сексуальности и ее дебиологизации. В результате научно-технического развития в конце ХХ в. стало возможно контролировать не только зачатие, но и искусственное (происходящее в отсутствие сексуальной активности) оплодотворение. Фактически сексуальность приобрела автономный характер [Гидденс, 2004: 29]. Общественное сознание (нормативная культура) признало, что не направленная на деторождение сексуальность не нуждается в легитимации и является самоценной. Безусловно, данная гедонистическая установка противоречит антисексуальным ценностям христианских фундаменталистов [Кон, 2004], продолжающих выступать за контроль над

150

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

чувственной, «греховной» человеческой природой, против контрацепции и абортов, отрицающих право человека на свободный выбор и желание. Необходимо также учитывать тенденцию к идеологической реанимации аскетизма, наблюдаемую в течение последнего десятилетия XX в. как в западных странах, так и в России.

В нашей стране социологи наблюдали изменения в сексуальной морали еще десятилетие назад: уменьшился разрыв между повседневной и официальной моралью, сузился круг морально оцениваемых явлений. Количество и тип сексуальных партнеров, практикуемые сексуальные техники становятся исключительно личным выбором и определяются взаимным согласием партнеров (а не заданными нормами).

По данным опросов общественного мнения2, только пятая часть (21 %) россиян полагает, что добрачные сексуальные отношения для юношей не допустимы, 26 % не осуждают такие связи с будущей супругой (т. е. при наличии устойчивой связи), 27 % — с любой женщиной, а 13 % убеждены, что сексуальные отношения вне (до заключения) брака полезны и необходимы для молодых людей. Гэндерные различия, традиционно более требовательное отношение к моральным качествам женщин, оказывают незначительное влияние на неформальные ограничения для вступления девушек во внебрачные сексуальные отношения: их считают недопустимыми 26 % россиян3.

Еще одна тенденция двух последних десятилетий — снижение возраста сексуального дебюта и автономизация подростковой и юношеской сексуальности от внешних форм социального контроля со стороны родителей, школы, церкви и государства, сопровождаемая увеличением влияния со стороны молодежных субкультур и СМИ, массовой культуры [Кон, 2004]. Результатом таких изменений является продуцирование рисков, связанных с нежелательными подростковыми беременностями, абортами, заражением заболеваниями, передающимися половым путем.

Опасения, связанные с возможными негативными последствиями добрачных связей, касаются в первую очередь распространения венерических заболеваний и СПИДа (57 % от осуждающих внебрачные связи), появления большого числа брошенных детей (47 %), рисков бесплодия у женщин в результате абортов (40 %), роста количества семей, создающихся «по необходимости» (37%), трудности в получении профессии в случае ранней беременности (27 %)4. То есть в первую очередь речь идет о возможных негативных физиологических последствиях незащищенного секса и возникающих в связи с этим ограничениях для личности, а не о таких факторах, как социальное порицание, исключение из социальной среды и т. п.

Вариативность выбора партнеров. Сравнительно-исторический анализ динамики сексуального поведения, установок и ценностей за последние полстолетия демонстрирует резкое сокращение нормативных характеристик мужской и женской сексуальности, а также поведенческих и мотивационных различий

2 В работе приведены данные еженедельных всероссийских опросов общественного мнения, проводившихся ВЦИОМ. Объем выборочной совокупности — 1600 человек в 132 населенных пунктов в 46 областях, краях и республиках России. Статистическая погрешность не превышает 3,5 %. Даты проведения опросов указаны в ссылках к данным.

3 7 декабря 2014 г.

4 7 декабря 2014 г.

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

151

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

между мужчинами и женщинами, которое ранее выражалось в двойном стандарте половой морали для мужчин и женщин. Ресексуализация женщин, лучше мужчин рефлексирующих и вербализующих свои сексуальные потребности, создает для мужчин новые трудности. Достаточно ярко это проявляется, например, в нарастании исполнительской тревожности — сомнении в качестве сексуального исполнения [Кон, 2004: 27].

Важный эффект происходящих изменений—трансформация проблемы нормальности сексуальной ориентации (гетеро-, гомо-, би-, а- и пр.) из морально-политически стигматизирующей все иные ориентации, кроме гетеросексуальности, в право личного выбора. Наибольшее сопротивление со стороны общественной морали вызывает нормализация гомосексуальности (сексуальное влечение и интерес к лицу своего биологического пола), связанная с общим ростом социальной и сексуальной терпимости. Гомофобия и дискриминация людей по признаку пола из сексуальной ориентации во всем мире продолжает оставаться предметом бурных дискуссий [Кон, 2004: 33].

Постепенно достаточно консервативная, базирующаяся на жестких нормативных требованиях к семейным устоям мораль начинает трансформироваться — общество становится более толерантным по отношению к тем, кто выбрал иные формы сексуальности. Так, 22 % россиян придерживаются точки зрения, что сексуальная ориентация — частное дело каждого, и не проводят различий между людьми с традиционными или нетрадиционными взглядами. Еще 15 %, признавая право на свободный выбор сексуального партнера, предпочитают дистанцироваться от гомосексуальных предпочтений. При этом наблюдается сопротивление системы вышеобозначенным тенденциям, во многом обусловленное тональностью освещения проблематики в официальных СМИ: если в 2005 г. доля лояльно воспринимающих выбор нетрадиционных форм сексуальности составляла 41 %, а доля открытых гомофобов — лишь 12 %, то в 2015 г. 20 % россиян заявили, что людей с нетрадиционной ориентацией следует изолировать. Еще 15 % респондентов убеждены, что гомосексуальные отношения свидетельствуют о социальной болезни общества, а пятая часть опрошенных относится к рассматриваемой социальной группе с сожалением, считая склонность к выбору схожего по полу партнера болезнью.

Публичная демонстрация нетрадиционной сексуальной ориентации в российском обществе остается за рамками нормативно одобряемого поведения. Результаты опроса, при которых 82 % респондентов утверждают, что среди их близких и знакомых нет людей нетрадиционной сексуальной ориентации (при доле позитивных ответов 8 %), указывают на ограниченные публичные проявления сексуальных предпочтений лицами, имеющими гомосексуальных партнеров5.

Если свобода выбора сексуального партнера рассматривается как составляющая самореализации в интимной жизни, то проституция как форма установления связей, упрощающая поиск партнера и предполагающая минимизацию ответственности партнеров друг перед другом, не воспринимается как свободный, осознанный выбор [Ходырева, 2006]. Коммерциализация сексуальных отношений противоречит тенденциям либерализации процесса выбора, ухода от значимо-

5 5 июля 2015 г.

152

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

сти формально-знаковых норм (формальных документов или денежных знаков) в такой системе.

Несмотря на лояльное отношение к сексуальным отношениям вне брачного союза, наблюдается рост неприятия «продажной любви» и в общественном мнении россиян. В 2007 г. проституцию как социальное явление осуждали 72 % опрошенных, а в 2012 г. — 78 %6.

Брак. Изменение гендерного порядка неразрывно связано с изменением соотношения между сексуальностью и институтом брака. В современном западном обществе (modernity) на смену нормальной сексуальности в пожизненном нерасторгаемом церковном браке приходят браки по любви, браки-партнерства [Giddence, 1997: 51], многообразие брачных союзов (например, серийная моногамия, когда человек живет одновременно только с одним партнером/партнершей, но эти отношения продолжаются не всю жизнь, а только в течение какого-то более или менее длительного отрезка времени).

Институт брака перестал выполнять функции базового регулятора сексуальных отношений и в России. Основным мотивом вступления в формально закрепленный союз для 60 % выступает стремление к продолжению рода, тогда как функция сексуальной регуляции значима лишь для 20 % россиян. Чаще брак создается на базе стремления избежать одиночества (28 %), иметь рядом способного оказывать эмоциональную поддержку партнера (43 %), «чувствовать себя кому-то нужным» (36 %).

Институт брака перестал быть самоценным, а отсутствие постоянного партнера не относится к формам неодобряемого, осуждаемого поведения. Только 56 % россиян разделяют традиционную установку на обязательность заключения брачных уз и создания семьи для каждого члена общества. Для остальных брак—это скорее форма закрепления за партнерами обязанностей по воспитанию совместных детей. При этом только 23 % россиян рассматривают брак и рождение детей как нравственный долг каждого члена общества.

Создание семьи для абсолютного большинства является желательной (только 12 % предпочли бы не связывать себя постоянными узами)7, однако отнюдь не обязательной жизненной стратегией. Формальное же закрепление отношений для 53 % не особо важно — они готовы всю жизнь прожить со своим партнером в гражданском браке, без «штампа в паспорте» (включая 11 % не имеющих четкой позиции по данному вопросу)8.

На снижение значимости официально зарегистрированного брака как регулятора сексуальных отношений указывают и представления о базовых причинах разводов: только 14 % россиян считают супружескую измену весомой причиной для разрыва семьи 9.

Рассмотрение данных процессов с точки зрения социальной стратификации позволяет прийти к выводу, что подобная общественная легитимация установки на возможную временность сексуального партнерства производна от высокой социальной мобильности, которая делает любые социальные идентичности и при-

6 4 февраля 2007 г. и 29 апреля 2012 г.

7 7 декабря 2014 г.

8 16 февраля 2014 г.

9 21 июня 2015 г.

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

153

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

надлежности (профессиональные, территориально-этнические, конфессиональные и в том числе сексуальные) более изменчивыми. С одной стороны, партнеры оказываются в ситуации ненадежности, неустойчивости и неопределенности, с другой—увеличивается степень индивидуальной свободы и связанной с нею личной ответственности [Кон, 2002: 31].

Менее половины россиян (46 %) категорически осуждают связи, возникающие между холостым и находящимся в браке партнерами (внебрачные сексуальные отношения), в то время как остальные такие отношения если и не одобряют, то допускают10.

Ряд западных государств (Нидерланды, Канада и др.) уже признали равные юридические права гомосексуальных браков. Следует ожидать, что в первой половине XXI в. однополые браки или домашние партнерства будут легализованы во многих странах мира, а дискриминация людей по признаку сексуальной ориентации станет такой же юридически и морально не приемлемой, как расизм и антисемитизм.

В современной России общественное мнение не готово к восприятию нетрадиционных форм брака в качестве нормативных и к их институционализации — в отношении к однополым бракам доминирует явно выраженное неприятие. Так, в июле 2015 г. на вопрос «Вы лично согласны с тем, что однополые пары (гомосексуалисты и лесбиянки) должны иметь право вступать в брак между собой или нет?» 80 % респондентов дали отрицательный ответ, а доля допускающих такую возможность составила лишь 14 %11. Говоря о государственной политике в области регулирования однополых сексуальных отношений, только 6 % россиян считают необходимым признать право лиц «нетрадиционной сексуальной ориентации» на создание полноценной семьи и только 3 % считают возможным предоставить таким парам право на воспитание приемных детей или «детей из пробирки» 12.

В описанных тенденциях дифференциации социокультурных трендов мы видим, как происходят изменения в российском общественном мнении. Однако только качественные методы социологических исследований позволяют фиксировать сосуществование в современной сексуальной российской культуре множественности поведенческих сексуальных сценариев на индивидуальном, когортном и субгрупповом уровнях [Здравомыслова, Темкина, 2002].

Список литературы

Бежен А. Рационализация и демократизация сексуальности // Социология сексуальности. СПб. : Институт социологии, 1997.

БатлерДж. Психика власти: теории субъекции / пер. с англ. З. Баблояна. Харьков : ХЦГИ ; СПб. : Алетейя, 2002.

Вайс Дж. Как работает психотерапия: процесс и техника. М. : Класс, 1998. Гидденс Э. Трансформация интимности. СПб. : Питер, 2004.

Жеребкина И. Прочти мое желание. М. : Идея-пресс, 2000.

10 9 февраля 2014 г.

11 5 июля 2015 г.

12 12 апреля 2015 г.

154

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

Е. В. Кочкина, Е. А. Михайлова

ГЕНДЕР, СЕМЬЯ, СЕКСУАЛЬНОСТЬ: ПРОДОЛЖАЯ И. С. КОНА

Здравомыслова Е., Темкина А. Российская трансформация и сексуальная жизнь (вместо введения) // В поисках сексуальности : сб. ст. / под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной. СПб. : Дмитрий Буланин, 2002.

Кон И. С. Диагноз судьбы и судьба диагноза // Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви. М. : ОЛИМП, 2004.

Кон И. С. Сексология : учеб. пособие. М. : Академия, 2004.

Кон И. С. Человеческая сексуальность на рубеже // В поисках сексуальности : сб. ст. / под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной. СПб. : Дмитрий Буланин, 2002.

Ушакин С. Поле пола. Вильнюс : ЕГУ ; М. : Вариант, 2007.

Ходырева Н. В. Современные дебаты о проституции. Гендерный подход. СПб. : Алетейя, 2006.

Фуко М. История сексуальности. Т. 2: Использование удовольствия / пер. С. Табачникова; общ. ред. В. Пузырев. М. : Магистерум-Касталь, 1996.

Giddens A. The transformation of intimacy. Cambridge, 1997.

Grosz E. Space, Time and Perversion : Essay on Politics of Bodies. NY & London : Routledge, 1995.

The Declaration of Sexual Rights, 1997. Revised in 2014 / World Association of Sexual Health [Электронный ресурс]. URL: http://www.worldsexology.org/resources/ declaration-of-sexual-rights/ (дата обращения: 12.01.2016).

Hennessy R. Profit and pleasure: Sexual identities in late capitalism. N.Y. ; London : Routledge, 2000.

Ikkaracan P. Women and sexuality in Muslim societies. Istanbul, Turkey, 2000.

Marcuse H. Eros and Civilization : A Philosophical Inquiry into Freud. Boston : Beacon Press, 1955/1966.

Sedgwick E. K. Epistemology of the Closet. University of California Press, 1990.

Sorokin P. The American Sex Revolution. An Extending Horizons Book. Boston : P. Sargent, 1956.

МОНИТОРИНГ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ № 1 (131) ЯНВАРЬ — ФЕВРАЛЬ 2016

155