36ББК 81.432.1-51
А. А. Григорян
СЕКСИЗМ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ: ВИДЫ И ТЕНДЕНЦИИ
Анализируются современное состояние и тенденции развития такого явления, как сексизм в английском языке и культуре. Параллельно с существующим и традиционно выделяемым типом «явного» сексизма все большее распространение получает относительно новая разновидность данного явления: сексизм «скрытый». Рассмотрению этого феномена, а также необходимости сбалансированного — учитывающего как локальный, так и глобальный аспект изучаемого — подхода к исследованию сексизмов и посвящена данная статья.
Ключевые слова: сексизм, виды сексизма, институционализация сек-сизма, сексизм в слове и в дискурсе, возможности борьбы с сексизмом.
The paper deals with the analysis of the current state and development trends of sexisms in the English language and culture. Along with the traditional kind of overt, indirect sexism, a relatively new covert, indirect version of this phenomenon has become more and more frequent of late. This newer kind of sexism and the necessity to have a rational balance of localized as well as globalized views on the topic are at the centre of discussion in the article.
Key words: sexism, types of sexism, institualization of sexism, sexism in words and discourse, reforms of sexist language.
Представляется, что высказывания могут восприниматься в качестве сексистских в целом ряде случаев. В частности, речь может идти о какой-то конкретной ситуации, когда — при обращении к женщине — опираются на некие устаревшие стереотипные установки. Например, в высказывании Look at you crying over this film — women are so emotional делается предположение о том, что женщина, к которой обращаются, ведет себя так, как подобает «феминной» женщине. Иными словами, осуществляется попытка классифицировать ее не столько как индивида, а как представителя определенной группы людей, которые — предсказуемо, в силу самой принадлежности к этой группе — испытывают схожие чувства. Еще одной причиной, способствующей возможности восприятия высказываний как сексистских, является тот факт, что иногда мужской опыт и мужской взгляд на мир выдается за общечеловеческий. В качестве иллюстрации может послужить известное высказывание антрополога Э. Ардене, которое приводит в своей книге, посвященной гендеру, профессор С. Ромейн: «...the whole village left next day in about thirty canoes, leaving us alone with the women and children in abandoned houses» (цит. по: [7, p. 9]). Кроме того, высказывания следует отнести к сек-систским, если они базируются на предположении о том, что все виды деятельности, связанные с женщинами, тривиальны и вторичны в сравнении с аналогичной мужской деятельностью. Иллюстрацией этого типа высказываний может служить следующее суждение комментатора турнира в Уимблдоне: «Women tennis players get lower prize money at Wimbledon because the game is less exciting». Подобные типы высказываний базируются, как уже говорилось выше, на стереотипных консервативных, патриархатных убеждениях,
© Григорян А. А., 2014
получивших — в какой-то мере — институциональную поддержку и сформировавших определенную основу фоновых знаний, которые используются носителями языка в их повседневном общении.
В качестве яркого примера подобных стереотипов, поддерживающих сексистские высказывания, могут служить слова песен современных поп-исполнителей. Хотелось бы оговориться, что существует много песен (например, в творчестве американской поп-звезды Пинк), в которых бросается своего рода вызов стереотипным взглядам на место женщины в мире. Вместе с тем представляется, что песен, в которых стереотипные воззрения относительно восприятия женщин как сексуальных объектов, очень большое количество. Обратимся к образцу творчества довольно известного современного британского поп-исполнителя К. Харриса. В припеве его песни «Girls» многократно повторяется: I got all the girls. Этот повторяющийся рефрен — своеобразный «счетчик» мужских побед. Далее певец продолжает: «I love them white girls, I love them Black girls, I love them Asian girls, I love them skinny girls, I love them fat girls, I love them carrying a little bit of weight girls». Данное перечисление далеко не полное: речь идет и о других типах girls, классифицируемых с опорой на их внешность, вес и национальную/этническую принадлежность. С одной стороны, можно говорить, что эта песня — своеобразное свидетельство того, насколько певец обожает женщин (например, он утверждает I love them all); с другой стороны, поскольку К. Харрис заявляет, что ему неважно, как выглядит женщина (перечисляются, по сути, только различные физические параметры), уместно задать вопрос о том, насколько он заинтересован в личности и характере женщины. В припеве К. Харрис поет о том, что он got all the girls, а в куплете — о том, что он loves all the girls. Возникает впечатление, что для певца getting women и loving them — это одно и то же. Таким образом, стирается грань между понятиями «любовь» и «вожделение». Дальнейшая объективация женщины достигается за счет использования конструкции love them... girls вместо love you... girls. Слушатель вынужден задаться вопросом: к кому, собственно, обращается К. Харрис? Итак, стихи этой песни являют собой образчик сексизма и объективации женщин. Однако, на наш взгляд, такое отношение к женщинам не есть только пример творчества конкретного исполнителя. Думается, следует скорее говорить о том, что К. Харрис в своем творчестве опирается на существующие стереотипные дискурсы относительно гендерной проблематики.
Как можно увидеть из приведенных выше примеров, сами по себе слова в предложении Women tennis players get lower prize money at Wimbledon because the game is less exciting не являются сексистскими, точно так же как и слова К. Харриса относительно loving and getting women. Сексистской, на наш взгляд, является манифестируемая в этих высказываниях система понятий, система, в которой женщины: а) всегда отличаются от мужчин и б) всегда занимают худшее положение. В этой связи представляется уместным процитировать высказывание Д. Камерон, предлагающей свое объяснение возникающему в высказываниях сексизму: «If we take it that no expression has a meaning independent of its linguistic and non-linguistic context, we can plausibly explain the sexism of language by saying that all speech events in patriarchal cultures have as part of their context the power relations that hold between women and men... This varied and heterogeneous context is what makes expressions and utterances liable to sexist interpretation» [2, p. 16]. Следовательно, при изучении и анализе такого явления, как сексизм, необходимо принимать в расчет и соб-
ственно языковые элементы сексизма, и дискурсы с компонентами man, woman, в которых сексизм находит отражение.
Несмотря на то что существуют определенные слова и грамматические конструкты, за которыми закреплен «шлейф» сексизма, очевидно, было бы неверным утверждать, что данные единицы воспринимаются как сексистски окрашенные во всех контекстах. В некотором смысле нам представляется правильным одновременно говорить и о более локальной модели сексизма (о том, как то или иное слово воспринимается в качестве сексизма в конкретном контексте конкретными читателями/слушателями), и о более широкой, социальной разновидности исследуемого явления, в которой дискриминирующие отношения развиваются внутри институционализированных контекстов, отражающих борьбу за власть в обществе. Сказанное не означает, конечно, что выделенные уровни анализа сексизма совершенно независимы друг от друга. Напротив, понятно, что институциональный сексизм — во всяком случае, в какой-то степени — является результатом развития конкретного словоупотребления в определенном контексте. Столь же очевидно, что общение между людьми не свободно от ограничений, налагаемых различными институтами общества. Иными словами, представляется правильным отказаться от мысли об ингерентном сексизме, присущем слову, в пользу идеи о более гибком и прагматичном, контекстно зависимом понимании сексизма. Такое понимание сексизма в определенной мере мешает высказыванию обобщающих суждений относительно сексизма в языке. На наш взгляд, на данном этапе развития гендерной лингвистики следует — хотя это и чрезвычайно сложно — пытаться находить баланс между идеями локализованного, контекстно зависимого и широкого, контекстно независимого понимания гендера. Последнее хорошо согласуется с идеями, высказываемыми в этом отношении известными западными гендерологами [3, 9].
Необходимо отметить, что отход от традиционного бинарного рассмотрения гендера, наметившийся в 90-х годах прошлого столетия, был во многом вызван несколько упрощенным пониманием взаимоотношений языка и гендера: речь часто шла о том, что мужчины (как группа) говорят и поступают иначе, чем женщины (как группа). Подобные обобщения неизбежно воспринимались как неточные и излишне широкие («oversweeping generalizations»). Вместе с тем думается, что провозглашенный в 1992 году двумя видными западными учеными-гендерологами П. Экерт и С. МакКон-нелл-Гине лозунг «think practically and look locally», наряду с безусловно позитивными результатами, привел также и к определенным трудностям, связанным с выявлением любых гендерных различий в языке, с установлением сексистского характера тех или иных языковых единиц на том основании, что они относятся исключительно к женщинам и опираются на существующие стереотипы. Неслучайно примерно через 10 лет (в 2003 году) Дж. Холмс и М. Мейерхоф — редакторы коллективной монографии, посвященной взаимоотношениям языка и гендера — обращают внимание ученых-гендерологов на то, что не следует избегать обобщающих выводов и умозаключений, опирающихся на эмпирическим путем собранные данные. Подобные обобщения, полагают Дж. Холмс и М. Мейерхоф, могут быть очень полезны в борьбе за преодоление гендерной асимметрии в языке и обществе. В частности, они пишут: «We should never cease to engage actively with and challenge assumptions about gender norms, and loudly draw attention to the way power, privilege and social authority interact with and are naturalized as properties of independent
social categories... such stances of committed engagement may distance us from younger women, or from those widespread contemporary attitude which valorize diversity and individual expression. it may be useful if those working in language and gender research resolved to avoid using terms such as "essentialist" to dismiss research which focuses on the big picture, research which attempts to identify regularities and make generalizations about global patterns observable in the relationship between language and gender» [9, p. 14—15].
Таким образом, становится понятно, что для Дж. Холмс и М. Мейерхоф важно подчеркнуть: не все труды, имеющие обобщающий характер, являются биодетерминистскими. Ученые полагают, что вполне возможно (и необходимо) высказывать обобщающие суждения о взаимоотношениях языка и тендера, не вставая на путь излишней симплификации тендерных различий. Это совершенно не означает, что принцип «think practically and look locally» должен быть предан забвению. В исследованиях, посвященных тендерной тематике, очень важно соблюсти баланс между локальным и глобальным, конкретным и общим. Неслучайно в последнее время появляются труды, предупреждающие об опасности увлечения работами обобщающего характера во вред исследованиям, концентрирующимся на локальных вопросах. В частности, исследователь Р. Пейдж пишет: «Once the discussion shifts from the particular into the abstract, it becomes difficult to ask vital feminist questions, such as to whom the differences of gender matter and what might be done about them» [6, p. 44]. Таким образом, по мнению Р. Пейдж, фокусирование внимания на локальных проблемах может предоставить ученому больше возможностей для того, чтобы задать конкретные вопросы относительно конкретного случая дискриминации женщин, а также, вероятно, обсудить меры по изменению такой ситуации. При этом не следует забывать, что тот или иной конкретный случай дискриминации есть частное проявление более широкой картины дисбаланса, имеющего место в обществе и в языке.
За последние годы СМИ в англоязычных странах приложили немало усилий для того, чтобы антисексистские кампании воспринимались обществом с изрядной долей иронии. Само понятие «сексизм» при обсуждении в СМИ соответствующих проблем было подменено понятием «политическая корректность», предполагающим некую излишнюю скрупулезность и сверхозабоченность «тривиальными» языковыми проблемами в ущерб действительно важным вопросам равноправия, равных возможностей. В частности, СМИ пытались свести феминистские кампании за равноправие и языковые реформы к вопросу о выборе между manhole cover и personhole cover или к приемлемости в наше время таких слов и словосочетаний, как black coffee и blackboard. На наш взгляд, следует отдать должное изобретательности и своеобразному чувству юмора людей, стоящих за использованием таких PC-образований, как vertically challenged, follicularly challenged. Несмотря на то что подавляющее большинство подобных примеров придумано специально и не имеет никакого отношения к кампаниям за равноправие, они оказали большое влияние на восприятие людьми сегодня проблем, связанных с сек-сизмом, расизмом и другими формами дискриминации.
Даже в среде ученых-гендерологов использование термина «сексизм» подчас выглядит проблематичным и несколько устаревшим. Не подлежит сомнению тот факт, что какие-то слова и выражения, еще недавно считавшиеся сексистскими, просто выходят из употребления. В качестве примера можно привести слова courtier и courtesan (первое слово обозначает мужчину-
придворного, в то время как второе — куртизанку). Едва ли эти слова для современного человека (особенно студенческого возраста) являются частью активного вокабуляра. Более того, вряд ли такие лексические единицы представляют для современной молодежи большой интерес. В какой-то степени невысокая употребительность многих слов, ассоциируемых с сексизмом, может быть объяснена относительной успешностью кампаний (особенно в 70-х и 80-х годах) за гендерное равенство, а также усилиями ученых, представляющих гендерно-сенситивную часть академического сообщества [5]. В результате у многих людей возникло ощущение, что сексистские языковые формы просто выйдут из употребления; кроме того, такие формы будут легко распознаваться и, соответственно, реформироваться. Однако, как отмечает Д. Камерон, языковые реформы не так легко достижимы: даже сами меры по реформированию языка могут быть использованы (как индивидами, так и институтами) с целью маскировки базовых дискриминационных практик [4]. Тщательному исследованию подвергается идея реформирования языка, которую в другой своей работе профессор Камерон метко назвала «verbal hygiene» [1]. Такое название, совпадающее с названием всей книги, наводит на мысль о том, что речь идет о попытке изменить язык из-за наличия в нем некорректных, обидных и даже оскорбительных единиц. Д. Камерон пишет, в частности, о том, что многих людей волнует состояние их языка, они небезразличны к тому, что и как говорится на их родном языке: «.many people do not merely speak their language, they also speak copiously and passionately about it» [1, p. IX].
Создается впечатление, что многие ученые, занимающиеся гендерной лингвистикой, не очень интересуются проблемами сексизмов и сексистского языка, по-видимому полагая, что идентификация подобных единиц не представляет больших сложностей. В частности, М. Тулан пишет, что сегодня — при изучении текстов — уже недостаточно просто обвинений в пропаганде насилия и в манипулировании читателем. Сегодня важно понять, каким образом, при помощи каких средств конструируются тексты, которые трудно, на первый взгляд, обвинить в пропаганде сексизма, насилия и манипулировании читателем: «.include a clear sense of how a particular control-revealing, hegemony eliciting, manipulative text might have been constructed, so as to more nearly attain the status of being a non-manipulative and non-hegemonic text» [10, p. 4]. Ученый полагает, что необходимо исследовать и анализировать более тонкие, менее явные виды дискриминирующих дискурсов: «.the subtle and hence more insidious discriminatory and exclusionary discourses that abound» [ibid]. С этим утверждением можно только согласиться. Одной из главных задач наших собственных исследований в области гендерной лингвистики является, наряду с анализом случаев так называемого явного сексизма (которых все еще довольно много), обратить внимание на все более частые проявления более тонких, контекстуальных, завуалированных видов сексизма. Вследствие социальной детерминированности и контекстуальной определенности завуалированных видов сексизма, подходов, характерных для традиционной лингвистики, может оказаться недостаточно при анализе данных единиц. Очевидно, нам потребуется модель анализа, включающая нечто большее, чем анализ изолированных слов и словосочетаний. Британский исследователь Дж. Сандерленд полагает, что к анализу подобной системы сексистских положений следует подходить с позиций дискурса. Она, в частности, пишет: «...intervention in discourse. needs to be distinguished from the feminist 'non-sexist language' linguistic activism. of the 1970s and 80s» [8, p. 203]. Считаем
необходимым согласиться с утверждением ученого о том, что невозможно описывать дискурсивный вид сексизма и бороться с ним, оставаясь на позициях традиционной лингвистики (концентрируясь только на отдельных словах). Вместе с тем, на наш взгляд, при анализе сексизма важно, наряду с более широким, дискурсивным подходом к изучаемому явлению, учитывать и более узкое, традиционно лингвистическое его понимание. По мнению Дж. Сандерленд, интересующие нас дискурсы — это некие совокупности утверждений, высказываемых с целью формирования определенных взглядов на мужчин и женщин. Речь идет о таких разновидностях дискурса, как «neat girls», «girls as good language learners», «father as bumbling parent». Английский ученый в своей книге Gendered Discourses ставит задачу систематизировать дискурсивные структуры с учетом гендерного фактора и указать способы анализа таких дискурсов [8, p. 203—204]. По мнению исследователя, представляется возможным применение шести различных стратегий [ibid.]:
1) метадискурсивной критики (прямая критика использования того или иного гендерного дискурса;
2) принципиального отказа от использования дискурсов, воспринимаемых как ущемляющие права и достоинство человека;
3) осознанного неконфронтационного (non-confrontational) использования дискурсов, воспринимаемых как эгалитарные (таким образом, мы делаем выбор в пользу прогрессивных гендерных дискурсов, не подчеркивая специально сделанный выбор);
4) осознанного конфронтационного (confrontational) использования дискурсов, воспринимаемых как эгалитарные (в данном случае мы специально привлекаем внимание к этому);
5) выражения поддержки мнений групп людей (не лингвистов и не придерживающихся феминистических взглядов) относительно гендерного дискурса;
6) редискурсивации (rediscursivation) — конструирования новых, более прогрессивных дискурсов.
Таким образом, использование определенных дискурсивных возможностей предоставляет говорящему/пишущему возможность избежать (или, наоборот, подтвердить) выражения благоприятного/неблагоприятного мнения о женщинах и мужчинах. Следует, однако, понимать, что это не всегда легко осуществить на практике. Например, в ситуации, когда друзья или коллеги начинают пользоваться видом дискурса, который можно назвать «неумелые, плохо справляющиеся со своими обязанностями по уходу за детьми отцы» («fathers as bumblers»), гораздо легче найти примеры из собственного опыта, подтверждающие высказываемую точку зрения, чем привести какие-то контраргументы и иные примеры из более прогрессивных дискурсов, отражающих роль мужчины в воспитании ребенка. В частности, можно вспомнить случаи (из личной жизни, опыта, средств массовой информации и т. д.), когда отцам нравилось ухаживать за детьми; к тому же многие из них вовсе не были некомпетентны в вопросах ухода за детьми. Таким образом, пусть и в очень небольшом масштабе, будет дан старт процессу редискурсивации, то есть процессу, при котором изменяются границы дискурсов и начинают развиваться более благоприятно отражающие женщин и мужчин дискурсы.
Библиографический список
1. Cameron D. Verbal Hygiene. London ; New York : Routledge, 1995. 242 p.
2. Cameron D. Feminism and Linguistic Theory. London : Macmillan, 2006. 218 p.
3. Eckert P., McConnell-Ginet S. Language and Gender. Cambridge : Cambridge University Press, 2003. 366 p.
4. Language : the Feminist Critique / ed. by D. Cameron. London : Routledge, 1998. 368 p.
5. Lakoff R. Language and Woman's Place. New York : Harper and Row, 1975. 128 p.
6. Page R. Language and Gender : an Introduction. Birmingham : Birmingham University Press, 2005. 152 p.
7. Romaine S. Communicating Gender. Mahwah : Lawrence Erlbaum Associates, 1999. 406 p.
8. Sunderland J. Gender and Language : an Advanced Resource Book. London : Routledge, 2004. 359 p.
9. The Handbook of Language and Gender / ed. by J. Holmes, M. Meyerhoff. Oxford : Blackwell, 2003. 759 p.
10. Toolan M. Gender and Discourse. Mahwah : Lawrence Erlbaum Associates, 1996. 216 p.
ББК 81.471.1-51
Е. А. Комарова
L'ÉTRANGER D'ALBERT CAMUS:
UNE EXPÉRIENCE DE L'INTERPRÉTATION DU TEXTE
Рассматривается лингвистический подход к интерпретации текста художественного произведения на примере сцены защитной речи адвоката в произведении А. Камю «Посторонний». Семантико-структурный анализ отрывка позволяет выявить центральную антитезу правосудие — обвиняемый, подчеркнуть дистанцирование персонажа от судебной процедуры, обозначить ложь официальной речи и абсурдность общества, отчуждающего и уничтожающего все «постороннее».
Ключевые слова: стилистический анализ, абсурд, игра, ирония, антитеза.
The study focuses on linguistic interpretation of defense speech in L'Étranger by Albert Camus. Semantic and structural analysis discovers the main antithesis justice — defendant, accentuates character's distancing from the court procedure and shows the lie of official speech and the absurdity of society alienating and destroying all the «strange».
Key words: stylistic analysis, absurdity, play, irony, antithesis.
L'Étranger d'Albert Camus (1942) fait partie des textes du programme universitaire pour les étudiants en philologie française et il est étudié sous deux aspects: littéraire et linguistique. Dans le présent exposé il est proposé de partager une expérience méthodologique de l'interprétation du texte. L'application d'une analyse sémantique et structurale permet d'étudier le texte en profondeur, de le palper, pour que les idées de l'auteur cessent d'être purement théoriques et deviennent plus matérielles.
© Комарова Е. А., 2014
