CC BY
104
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №3 (67) 2008
12. Ус, Л. Б. Деятельность комитета Сибирской железной дороги по организации переселений (сб. ст.) / Л. Б. Ус // Сибирский плавильный котел. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2004. - С. 196-210.
13. Переселение и землеустройство за Уралом: Отчет по переселению и землеустройству: 1906-1915. — СПб.: Переселенческое Управление Главного Управления Землеустройства и Земледелия, в 1906-1910 гг. — СПб, 1911. — 501 с.
14. Давыдов, М. А. Очерки аграрной истории России в конце XIX — начале XX вв. (По материалам транспортной статистики и статистики землеустройства) / М. А Давыдов. — М., Издательский центр РГГУ, 2003. — 589 с.
15. Асалханов, И. А. Сельское хозяйство Сибири конца XIX — начала XX в. / Иннокентий Арсеньевич Асалханов. — Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1975. — 267 с.; ГАОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 78. Л. 7.
16. ГАОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 78. Л. 8.
ГРАЧЕВ Роман Олегович, аспирант кафедры отечественной истории.
Статья поступила в редакцию 07.03.08 г.
© Р. О. Грачев
уДК 947. Ш. 72+323. 2(571. 1) Д. Д. ЦИНДИК
Институт ветеринарной медицины Омского государственного аграрного университета
СЕКРЕТНАЯ АГЕНТУРА ПОЛИЦИИ В БОРЬБЕ С РЕВОЛЮЦИОННЫМ ДВИЖЕНИЕМ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (1907-1914 гг.)_______________________________
В статье рассматривается деятельность губернских жандармских управлений в борьбе с революционным подпольем через использование секретной агентуры. Исследуется период 1907-1914 годов на территории Западно-Сибирского региона.
В конце XIX — начале XX вв. борьбу с революционерами в России вело Министерство внутренних дел при помощи подчинявшегося ему отдельного корпуса жандармерии. Однако противостоять всё более нарастающей волне революционного движения без применения тайной агентуры было очень сложно. Методы работы жандармерии не соответствовали современным требованиям, — устарели. Практически не существовало секретной агентуры и вольнонаёмного сыска.
Руководитель Московского охранного отделения (1896—1902 гг.) полковник С. В. Зубатов поставил русский политический сыск на новый уровень. Он организовал розыскное дело в империи по западноевропейскому образцу. Основное значение в борьбе с революционерами Зубатов придавал внутренней агентуре. Своим помощникам он внушал буквально благоговейное отношение к агентам в революционном лагере, сам систематически и целенаправленно вёл поиски сотрудников1 .
Теперь, МВД и жандармские управления на местах стали обладать более обширной и разносторонней информацией. Одним из важнейших её источников стала разветвлённая, пронизывающая все слои общества, система тайной агентуры. Здесь действовали свои традиции и нравы. Строго хранились свои профессиональные тайны. Накануне Февральской революции в этой системе было задействовано, по одним данным — около двух, по другим данным — около сорока тысяч человек2.
При Московском охранном отделении была составлена специальная Инструкция по организации и
ведению внутренней агентуры. В ней указывалось, что: «Состав агентуры пополняется лицами, непосредственно входящими в какие — либо преступные организации или прикосновенным к последним ...». Члены таких преступных сообществ (революционных организаций и групп. — А. Ц.) назывались «агентами внутреннего наблюдения» или «секретными сотрудниками»3 . Были ещё и «вспомогательные агенты», лица, не входившие непосредственно в революционные организации, но соприкасавшиеся с ними. Кроме того, среди внутренних агентов, получавших от полиции постоянное ежемесячное жалование (оно зависело от уровня важности сведений и от ценности агента, а так же от его положения в революционном подполье), были так называемые «штучники» — лица, получавшие плату за каждую отдельную информацию.
Когда полиция производила ликвидации революционных групп, то принимала все меры, чтобы при этом на секретного сотрудника не пало бы никаких подозрений, иначе это могло стоить ему жизни. Помимо материального обеспечения секретных сотрудников в Инструкции учитывались даже психологические мотивы. Указывалось, в частности, что роль сотрудника нравственно крайне «тяжела» и рекомендовалось, во время свиданий с заведующим агентурой, оказывать сотруднику внимание, сочувствие и нравственную поддержку»4 .
Привлечение к работе секретных сотрудников (в революционной среде их называли провокатора-ми5) сразу стало приносить полиции практически ощутимые результаты. Так, например, один из луч-
ших учеников С. В. Зубатова, жандармский офицер А. И. Спиридович сумел очень быстро добиться ликвидации и ареста подпольной типографии революционеров в Томске в сентябре 1901 года. Произошло это благодаря информации от секретного агента «Азефа», который тогда начинал свою агентурную деятельность в партии социалистов — революционеров. При этом на «Азефа» не пало и тени подозрения. Революционеры считали, что работавшие в типографии не соблюдали правил конспирации и это повлекло за собой провал. Тем более, что А. И. Спиридович скрывал от арестованных степень осведомлённости властей 6.
В период первой российской революции использование внутренней агентуры уже прочно вошло в систему мер Департамента полиции для борьбы с революционным движением. Ещё более усилилась эта тенденция в годы реакции и нового революционного подъёма. Достаточно посмотреть сохранившиеся в архивах материалы делопроизводства центральных и местных карательных и административно-управленческих органов царизма, чтобы убедиться в этом. Во многих отчётах, донесениях, служебных записках и разного рода бумагах официального характера говорится о том, что сведения поступали благодаря секретной агентуре. При этом часто указываются клички (служебные псевдонимы) этих агентов. Секретные сотрудники постоянно информировали местные и центральные власти о составе революционных групп, настроении их участников, давали фамилии, адреса, партийные явки, докладывали о прошедших или намечающихся мероприятиях.
Такая ситуация была характерна для всех регионов Российской империи, в том числе и для Западной Сибири. Конечно, самые знаменитые агенты типа «Азефа», возглавлявшего Боевую Организацию эсеров, и работавшего одновременно на Департамент полиции, действовали в европейской части страны, за границей и были тесно связаны с Центральными комитетами революционных организаций. Но и на окраинах Российской империи были секретные агенты, которые очень ценились местным руководством и приносили полиции неоценимые услуги.
Одним из таких ценных сотрудников был Николай Николаевич Никулин-Микулин, учитель по профессии, из Пензенской губернии. Начав заниматься революционной деятельностью в 1907 г., в группе анархистов-коммунистов, он вскоре был арестован и после «обработки» стал постоянным сотрудником пензенского жандармского управления под кличкой «Пятницкий» с окладом 65 рублей в месяц.
Его агентурная деятельность развивалась очень успешно. После провала пензенской группы анар-хистов-коммунистов Никулин-Микулин «работал» в Тамбове, Борисоглебске, Иркутске, Петербурге, снова в Иркутске в составе местных эсеровских организаций. Везде он успешно выполнял задания полиции, регулярно проваливая эсеровские группы и получая жалование уже в размере 100 рублей в месяц7. В июле 1909 года Никулин-Микулин был командирован в Томск с основной целью — ликвидировать областной комитет ПСР. В Томске он действовал под кличкой «Осенний» и, имея репутацию опытного партийного работника, быстро выдвинулся в первые ряды местного эсеровского подполья. Естественно, что томская полиция получила в скором времени всю интересующую её информацию и в феврале 1910 года местная организация социалистов-революционеров была ликвидирована. Одних только студентов, примыкавших к эсерам, было арестовано более 60 человек 8
Связь Никулина-Микулина с полицией была раскрыта и он был приговорён социалистами-революци-онерами к смертной казни, но успел убежать и спасти свою жизнь. «С его отъездом, — писал в своём донесении от 10 января 1910 года начальник Томского жандармского управления, — охранка лишилась почти единственного ценного сотрудника по всей Сибири»9.
Никулин-Микулин после этих событий продолжил свою агентурную деятельность, но уже в европейской части страны. Затем он служил офицером царской армии, а после 1917 года и Красной армии жил под чужой фамилией в Саратовской губернии, но в 1926 году был разоблачён и расстрелян 10
Не менее ценным агентом для Западно-Сибирского региона являлся Гавриил Павлович Плотников, чья агентурная деятельность детально разобрана в статье А. П. Толочко11. Г. Плотников, как и Никулин-Микулин являлся членом партии социалистов- революционеров и был одним из руководителей Томской эсеровской организации. Но когда в Томске появился Никулин-Микулин Г. Плотников только ещё начинал свою агентурную деятельность под кличкой «Деловой», получая пока 15 рублей в месяц12. Конечно, оба секретных агента не догадывались, что они дублируют друг друга.
На счету Г. Плотникова разгром эсеровских организаций в Новониколаевске, Омске, Барнауле, Иркутске, Черемхове и ряде других мест. Кроме того Плотников, используя свои связи в партийной среде, попутно снабжал охранку информацией о деятельности социал-демократов в Томске. Но, как и Нику-лину-Микулину, ему не удалось уйти от правосудия, и в сентябре 1917 года Г. П. Плотников был арестован и предстал перед губернской комиссией в Томске в качестве обвиняемого13.
Департамент полиции через местные жандармские управления внимательно следил за деятельностью многочисленных радикальных организаций и групп. В основном это были представители РСДРП, ПСР и анархистские группы. Наиболее многочисленными и организованными были, безусловно, социал-демократы. Но часто полиции приходилось уделять повышенное внимание эсерам и анархистам, которые проповедовали политический террор и поэтому представляли большую опасность для царской администрации.
Например, благодаря информации, предоставленной секретным агентом «Иваном», осенью 1908 года полиция в Омске знала о готовящемся покушении на командующего войсками Степного края генерал-губернатора Е. О. Шмидта. Шмидт обвинялся эсерами в том, что при нём продолжало действовать «военное положение» на территории Степного края, введённое ещё предыдущим губернатором Н. П. Надаровым и осуществлялись репрессии против революционеров. Полиция установила, что к предполагаемому террористическому акту имела отношение частная учительница Анна Махова. Она находилась в контакте с боевой организацией эсеров и, по сообщению «Ивана», была «фанатично предана делу революции». В конце 1908 года на явочную квартиру Маховой приезжали три члена летучей боевой дружины. Но в местной организации ПСР не было денег и из-за финансовых затруднений террористическая акция была от-
14
ложена .
Но, разумеется, сотрудники жандармских губернских управлений ни на минуту не упускали из виду социал-демократов, имевших большее, чем эсеры и анархисты, влияние на народные массы. Так, в Омске в 1910 — 1914 годы нелегальную работу РСДРП «осве-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (67) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (67) 2008
щали» секретные сотрудники Иван Красильников и Владимир Шеромов, имевшие в отделе секретной агентуры клички «Иванов» и «Владимиров». Внедрённые в омское социал-демократическое подполье на длительное время, они помогали полиции контролировать работу местных эсдеков. Именно благодаря их агентурным данным были арестованы в 1912 году наиболее активные члены революционного подполья — В. И. Шамшин, А. М. Галкин и др.15
До наших дней сохранились служебные документы характеризующие работу сотрудников местных жандармских управлений с секретными агентами. Например, в 270-м фонде Государственного архива Омской Области имеются отчёты о суммах израсходованных на агентуру. Так, в марте 1910 года в ОЖУ по этой статье прошло 193 рубля. Причём самыми оплачиваемыми на тот момент агентами оказались «Иванов» — 50 рублей, «Владимиров» и «Львов» — по 35 рублей. Ещё трое секретных сотрудников — «Омич», «Солдат» и «Белый» получили от 10 до 20 рублей каждый16. Для пояснения укажем, что по средним местным ценам в Западной Сибири в тот период пуд ржи (16 кг.) стоил 66 коп., пуд пшеницы — 92 коп., пуд бараньего мяса — 3 руб. 82 коп., пуд свиного мяса — 4 руб. 32 коп., пуд сливочного масла — 15 руб. 29 коп.17.
Исследователь революционного движения в Сибири С. В. Макарчук отмечает, что «во всех губернских городах, где были сосредоточены крупные силы жандармерии и охранки, подпольные организации были буквально напичканы секретными сотрудниками» 18. В 1907—1914 гг. это наблюдалось в Омске, Тюмени, Томске, Барнауле, Новониколаевске.
Особенно сильно страдало от «сексотов» социал-демократическое подполье в Барнауле. В 1909 — 1912 гг. здесь периодически проходили налёты полиции на явочные квартиры и проводились аресты наиболее активных деятелей местной организации РСДРП. Барнаульские эсдеки потратили много времени на выявление в своих рядах агентов полиции. Им оказался служащий городской управы Н. А. Успенский (партийная кличка «Старик»). Он уже ранее проваливал социал-демократическую организацию в Чите (1905—1907 гг.), а в 1908— 1911 гг. «работал» в Барнауле. Местный комитет РСДРП по докладу специальной комиссии исключил Успенского из организации
19
и прекратил с ним всякие отношения19.
Но и после этого провалы не прекратились. Дело в том, что в Барнаульской организации РСДРП был ещё один внутренний агент полиции — помощник машиниста Е. А. Крутиков. Во время очередной ликвидации он сам был подвергнут аресту и три дня пробыл в тюремном заключении. Это было сделано полицией специально, чтобы отвести от него подозрения. Данная хитрость сработала. Местные эсдеки решили, что предателем является Е. В. Бессонов, одно время даже возглавлявший Барнаульскую организацию РСДРП. Бессонов не признал себя виновным и заявил, что в своё оправдание убьёт ротмистра Корабчакова, который разгромил типографию и произвёл массовые аресты членов организации 26 сентября 1912 года. Партийный суд дал разрешение Е. Бессонову на этот террористический акт, чтобы реабилитировать себя (такая возможность защитить свою честь иногда применялась в революционной среде). Но уже на следующий день ротмистр знал о решении суда, а Бессонов вскоре был призван в армию20. Е. Крутиков, выйдя сухим из воды уехал из Барнаула и продолжил свою деятельность в качестве секретного агента полиции в других городах Сибири21.
В целях ликвидации действовавшего в Тюмени социал-демократического подполья в него было внедрено охранкой пять секретных агентов, что дало возможность властям собирать необходимую информацию о местных эсдеках. 18 августа 1912 года полиция произвела аресты и Тюменская группа РСДРП была фактически ликвидирована22. В Новониколаевске в это же время было арестовано около 50 социал-демократов благодаря «сексоту» Александру Цветкову, а с 1913 года здесь был внедрён в партийную среду секретный сотрудник «Петров», с окладом 50 рублей в месяц. Кроме них в Новониколаевске снова «проявил себя» переехавший из Барнаула Ефим Крутиков23.
В Томске в 1912 году, как, в Барнауле и в Новони-колаевске, прошли многочисленные аресты членов местной организации РСДРП. Здесь орудовал Пётр Струнин по кличке «Хмурый». Он являлся секретным агентом полиции с 1907 года, действуя в Омске, Чите, Томске и получая от полиции жалование от 40 до 60 руб-
24
лей за месяц24.
Задачу Омского жандармского управления облегчало наличие таких ценных секретных сотрудников в рядах местной организации ПСР, как А. Л. Бессонов, под кличкой «Спокойный» и М. Ф. Трофимов «Защитник»25. В 1911 году в городе дважды проводились аресты среди эсеров. Но им удалось «вычислить» одного из агентов полиции — Михаила Трофимова. В январе 1912 года на нескольких улицах Омска были расклеены листовки, выпущенные социалистами-революционерами под названием «На суд общества». В них говорилось об арестах прошлого года и что на основании добытых сведений и фактов эти аресты явились следствием провокаций М. Трофимова. Эсеры писали: «Имея в руках доказательства, мы передаём дело на суд общества»26.
Помимо Бессонова и Трофимова в Омской организации ПСР был ещё один секретный агент — Михаил Фёдоров, являвшийся одним из лидеров местных эсеров. Начальник ОЖУ его особенно ценил, не допуская ареста при ликвидациях. Однако начальник Томского охранного отделения Знаменский считал, что М. Фёдоров давно перекинулся на сторону подполья. По его настоянию 17 декабря 1911 года Фёдоров был арестован и сослан в Нарымский край27. Интересно, что в апреле 1912 года в одном из жандармских донесений указывалось, что «после высылки из Омска за политическую неблагонадёжность в административную ссылку в Нарымский край мещанина Михаила Максимовича Фёдорова, в настоящее время работа в омской организации ПСР совершенно остановилась»28.
Донесения тайных агентов, поступающие в охранные отделения, проверялись, анализировались и, в зависимости от ситуации, по ним принимались конкретные меры. Причём с арестами участников революционного подполья полиция не всегда спешила. Так, например, начальник ОЖУ доносил в Департамент полиции 4 февраля 1911 года, что в г. Омске «... существует группа лиц, принадлежащих к социал-демократической рабочей партии, по агентурным сведениям от двух сотрудников той же группы, известно, что члены группы собраний не устраивают, деятельности никакой не проявляют .». И далее делал вывод, что ликвидацию группы можно отложить «до более благоприятного времени»29.
Ликвидации производились когда деятельность революционеров принимала решительные формы и ситуация могла выйти из под контроля полиции. Когда в конце 1911 года произошла попытка Сибирской автономной группы ПСР возродить террор, по различным местам Сибири прокатилась волна арестов30.
Революционные организации Западной Сибири вели борьбу с предателями своих рядов, идя при этом на их физическое уничтожение. В 1906—1910 гг. в Тобольской губернии были убиты секретные агенты Александров, Григоренко, Столбцов, находившиеся в политической ссылке. В последующие годы стали применять бойкот и опубликовывать их имена31. Подобные случаи как раз и наблюдались в Барнауле (социал-демократ Н. Успенский) и в Омске (эсер М. Трофимов).
Деятельность секретных сотрудников полиции негативно сказывалась на работе революционного подполья. Огромное впечатление на эсеров, да и на представителей других революционных организаций произвело разоблачение «Азефа». Дело «Азефа» вызвало массовую апатию к революционной работе и породило чувство недоверия к своим товарищам по организации, как к возможным агентам охранки. У арестованного полицией в конце 1908 года омского эсера К. Бабина было обнаружено отправленное ему из Читы письмо с сообщением Центрального комитета ПСР. В нём говорилось, что «инженер Евгений Филиппович Азеф, 38 лет (партийные клички «Толстый», «Иван Николаевич», «Валентин Кузьмич»), состоящий членом БО и ЦК, уличён в сношениях с русской полицией и объявлен провокатором»32.
Страдали от предательства в своей среде и социал-демократы. После двух партийных судов комитет Барнаульской организации РСДРП даже приостанавливал свою деятельность и организация превращалась в конгломерат кружков, а к началу Первой мировой
33
войны и вовсе перестала существовать как таковая33.
Таким образом, среди ряда факторов тормозивших развитие революционного движения в России, и в частности в Западной Сибири, в период с 1907 по 1914 годы была отлаженная система мер Департамента полиции с секретной агентурой. Эта постоянно осуществлявшаяся деятельность царской охранки наносила огромный урон подпольным организациям и группам революционеров, но всё же не могла разгромить леворадикальный лагерь общественного движения в стране, что в итоге привело в дальнейшем к новым революциям.
Примечания
1 Прайсман Л.Г. Террористы и революционеры; охранники и провокаторы. — М. 2001. — С. 77 — 78.
2 См. например: Жухрай В. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. М. 1991. С. 278; Рууд И., Семёнов С. Фонтанка16. Политический сыск при царях. — М., 1993. — С. 104.
3 Тайны политического сыска: Инструкция о работе с секретными сотрудниками. Публикация З.И. Перегудовой. — С.-П., 1992. - С. 2.
4 Тайны политического сыска: ... С. 11.
5 Термин «Провокатор», прочно укоренившийся, с легкой руки революционеров, в научно-исследовательской литературе, представляется нам неверным. Ведь по смыслу этого слова провокатором является тот, кто сначала подговаривает людей на те или иные революционные действия, а затем предаёт их полиции. Ничего подобного секретные сотрудники не делали. Они только предоставляли полиции интересующие её сведения. Более логично называть их «предателями», «шпионами», «стукачами», но никак не провокаторами. Разумеется, отдельные случаи провока-торства имелись в революционном движении тех лет, но называть всех подряд секретных агентов полиции провокаторами представляется некорректным. Кстати, об этом говорили руководи-
тели российского политического сыска. См., например: Герасимов А.В. На лезвии с террористами // «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. В 2 т. Т. М., 2004. С. 285; Васильев А.Т. Охранка. Русская секретная полиция // Там же. С. 364.
6 Прайсман, Л.Г. Террористы и революционеры; . С. 23.; Спиридович А. Записки жандарма. — М., 1991. — С. 72-79.
7 Липкин, А. Провокатор Никулин-Микулин // Каторга и ссылка. — 1926. — Кн. 2. — № 23. — С. 98— 105.
8 Там же С. 108—110.
9 Там же С. 110.
10 Там же С. 111 — 119.
11 Толочко, А.П. Сибирский Азеф // Вестник Омского отделения Академии гуманитарных наук. — Омск, 1998. — № 3. — С. 112—114.
12 Толочко, А.П. Сибирский Азеф ... С. 113.
13 Там же С. 114.
14 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 520. Л. 170.
15Макарчук, С.В. Омская организация РСДРП: Состояние нелегальной работы в 1910—1912 гг. // Вопросы историографии истории и археологии. — Омск, 1996. — С. 134— 135.
16 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1 Д. 60. Л. 1.
17 Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник. — С.-П., 1995. — С. 319.
18 Макарчук, С.В. Политическое подполье в восточных регионах России (июнь 1907 — февраль 1917 гг.): Состояние социал-демократических и внепартийных организаций. — Кемерово, 1994. — С. 79.
19Валивач, М.М. Страницы из деятельности Барнаульской организации в первые годы нового революционного подъёма // Из истории Западной Сибири. — Вып. 1. — Кемерово, 1966. — С. 195— 197.
20 Там же С. 208.
21 Макарчук, С.В. Политическое подполье в восточных регионах России ... С. 94.
22 ГАРФ. Ф. ДП. ОО. 1912. Д. 5. Ч. 80. Лит. Б. Л. 18.
23 Макарчук, С.В. Политическое подполье в восточных регионах России ... С. 86.
24 ГАТО. Ф. 434. Оп. 1. Д. 2. Л. 4, 6.
25 ГАТО. Ф. 434. Оп. 1. Д. 2. Л. 3, 6.; Галунов А.И. Заметки о революционном прошлом Новосибирска. 1900— 1912. Новосибирск, 1956. — С. 36.
26 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 251. Л. 78.; Д. 315. Л. 27; ГАТО. Ф. 434. Оп. 1. Д. 2. Л. 3, 6.
27 Хазиахметов, Э.Ш. Карательные учреждения Омска в борьбе с освободительным движением (1905—1917 гг.) // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. — Омск, 1995. — С. 145.
28 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 534. Л. 44.
29 ЦДНИОО. Ф. 19. Оп. 1. Д. 118. Л. 1.
30 Толочко, А.П. К истории эсеровских организаций в Сибири в годы нового революционного подъёма (1910—1914 гг.) // Экономические и социальные проблемы истории Сибири. — Томск, 1984. — С. 129 — 130.
31 Хазиахметов, Э.Ш. Сибирская политическая ссылка 1905—1917 гг. (облик, организации и революционные связи). — Томск, 1978. — С. 65.
32 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 396. Л. 253.
33 Макарчук, С.В. Политическое подполье в восточной регионах России ... С. 94.
ЦИНДИК Александр Александрович, кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных наук.
Статья поступила в редакцию 16.11.07 г.
© А. А. Циндик
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 3 (67) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
