CC BY
16
М. Р. Ненарокова
Седулий Скотт. «Nos sitis atque fames...»
(опыт филологического комментария)
Резюме. Стихотворное послание ирландского богослова, грамматика и поэта Седулия Скотта (IX в.) к льежскому епископу Хартгарию Nos sitis atque fames... («Нас жажда и голод...») является ярким примером синтеза культурных и литературных традиций, проявляющегося и в использовании иноязычных заимствований, и в выборе латинской лексики для передачи реалий иной культуры, и в адаптации античного жанра в средневековой литературе.
Ключевые слова: средневековая латинская поэзия, кельтская мифология, Ирландия, Льеж, заимствование, лексика, оттенок значения, синоним, эклога.
Nos sitis atque fames conturbat, bestia duplex, Vulnificis rostris nos laceratque suis.
Nec nos oblectat praedives copia rerum,
Sed nos excruciat horrida pauperies
Nec nos oblectant dulciflua dona Liei 5
Mellifluusque medus domata nostra fugit;
Nec nos oblectat cacavis biscoctaque Mosa,
Flavicomae Cereris gratia dulcis abest.
Tenuida nos macerat, crudelis bestia, sophos;
Optime Christe, rogo, respice nos, domine: 10
Nec gustu facilis, nulli potabilis ipsa Est quia nec Cereris dulcida progenies;
Non est Iordanis, non amnis filia Mosae,
Sed torrens Cedron turbidus hanc genuit.
Haec sophicae mentis cunctas obnubilat artes, 15
Laetitiam removet tristiamque gerit;
Flavicomum Cereris mentitur habere colorem:
Di, talem terris hanc removete feram;
Laetheo fluvio vosmet summergite monstrum Seu Stigiis undis condite tale nefas, 20
Illic quo valeat crudeles solvere poenas:
Quae nos excruciat, praemia digna luat.
Quid moror in verbis ventosque lacesso querelis?
O pater, has geminas, obsecro,vince feras;
Large salutiferum contra vulnuscula, praesul, 25 Sedulio famulo da cataplasma tuo.
Ast his versicolis risit pius ille relectis Ac sophicis votis prospera cuncta dedit.
(PLAC III: 177-178).
Имя Седулия Скотта, богослова, грамматика и поэта, появляется в истории латинской средневековой литературы всего на одно десятилетие - 848-859 гг, когда он жил в Льеже, в среде ученых ирландцев, пользовавшихся покровительством льежских епископов. После 859 г. следы Седулия теряются, но существует предположение, что в 60-ых гг. IX в. он перебрался на север Италии, возможно, в Милан (Brunholzl 1991: 205-206).
Стихотворное послание Nos sitis atque fames... («Нас жажда и голод.») адресовано епископу Хартгарию, занимавшему Льежскую кафедру в 840-855 гг. Используя художественные средства буколического жанра, необыкновенно распространенного в эпоху Каролингов, Седулий создает комическое стихотворение, своего рода анти-эклогу. Композиционно стихотворение состоит из двух частей: собственно послание (PLAC III: 177-178, 1-26) и две заключительные строки, которые изображают реакцию Хартга-рия, прочитавшего присланный ему текст (PLAC III: 178, 27-28). Стихотворение, таким образом, состоит из прямой речи главных героев и напоминает отрывок драматического произведения, так как послание написано от первого лица nos (PLAC IiI: 177,1), sophos (PLAC III: 177, 9) 'мудрецов, богословов', и авторской ремарки, которая описывает действие, последовавшее за этой речью.
Собственно послание состоит из нескольких частей: в первых двух строках кратко описывается причина обращения ирландцев к епископу - мучения, причиняемые им неким «зверем» (bestia - PLAC III: 177, 1-2). Далее Седулий, говоря о бедственном положении просителей, объясняет, что, по его мнению, включает в себя понятие «ужасная бедность» (horrida pauperies - PLAC III: 177, 3-8). От общего
поэт переходит к частному, называя еще одного «зверя», истощающего мудрецов (PLAC III: 177, 9). Перед тем как подробно рассказать об этом мучителе (PLAC III: 178, 1117), он обращается с краткой молитвой ко Христу (PLAC III: 177, 10). Подробный рассказ сменяется обращением к «божествам» (di) с просьбой погубить «зверя» (PLAC III: 178, 18-20) и с надеждой на то, что мучитель понесет заслуженную кару (PLAC III: 178, 21-22). Седулий полагает, что Хартгарий и есть тот самый герой, который способен спасти страдальцев от мук, и обращается к нему с мольбой о помощи (PLAC III: 178, 23-26). Заключают стихотворение две строки, говорящие о действиях, предпринятых епископом (PLAC III: 178, 27-28).
Несчастье, постигшее ирландцев, является в образе неких звероподобных существ, поэтому в стихотворении используется несколько слов со значением «животное». Две первые строки описывают существо, называемое «голод и жажда» (sitis atque fames). Существо определяется как «двойной зверь» (bestia duplex - PLAC III: 177, 1-2), то есть «состоящий из двух отдельных, но соотносимых (по размеру, значению и т. д.) величин» (Doederlein 1841). В средневековой латыни у слова bestia появилось значение 'вьючное животное, лошадь, мул' (Blaise 1975), но в тексте Седулия оно употребляется как 'дикое, хищное животное, враждебное людям' (Doederlein 1841). По средневековым представлениям животный мир делился на три части: jumenta 'упряжная лошадь, вьючное животное, мул, осел', этимологически - 'подъяремные', reptilia 'пресмыкающиеся' и bestiae, ut sunt leones, et ursi 'хищные звери такие, как львы и медведи', причем их отличительной чертой была способность «когтями терзать» (ungulis saevire - Migne: 91, 199). В средневековых текстах bestia 'хищный зверь' характеризуется как «весьма быстрый» (velocissima - Migne: 91, 928), «дикий, неукротимый» (ferox - Migne: 93, 175), «безжалостный, жестокий» (crudelis - Migne: 96, 924), «страшный и наводящий весьма сильный ужас» (terribilis ac formidolosissima - Migne: 98, 1083), «неразумный» (irrationa-bilis - Migne: 101, 673), «хищный» (rapax - Migne: 101, 773), «сильный» fortis - Migne: 102, 684). Сравнение существа, обозначаемого словом bestia, с кентавром (Migne: 107, 695)
и верблюдом (Migne: 106, 1418) указывает уже не на жестокость и быстроту хищника, а на его большие размеры. Bestia может обозначать и существо мифологическое, принадлежащее к потустороннему миру (mala bestia, daemon videlicet «злой зверь, а именно демон» - Migne: 102, 934), что оправдывает выбор этого слова для обозначения чудища по имени «Голод-и-Жажда». Седулий сообщает о чудище, что оно «наносящими раны клювами.разрывает» бедных страдальцев (vulnificis rostris... lacer at - PLAC III: 177, 2). Одним из качеств «клюва» (rostrum) является его острота (acutum - SETh), а, следовательно, и способность наносить раны (mordax 'кусающийся' - SETh). Прилагательное «наносящий раны» (vulnificus), как кажется, созданное Седу-лием (глагол vulnifico со значением «ранить» отмечен у Венанция Фортуната - Niermeyer 2002), обнаруживает это качество клюва. Поскольку vulnus имеет значение 'рана, нанесенная извне, оружием или острым предметом' (Doederlein 1841), образованное от него прилагательное поддерживает значение глагола lacero 'разрывать руками, зубами, когтями' (Doederlein 1841), 'разрывать на куски, калечить, наносить глубокие раны' (Cassell 1968).
«Голод-и-Жажда» и второй, безымянный, «зверь», о котором рассказывается описательно, относятся к типу существ, обитающих, согласно ирландским мифологическим представлениям, в подземном мире и враждебным по отношению к людям. В описании мучителей, например, хищного существа с клювом, терзающего бедных ирландских мудрецов, сказалось влияние ирландской мифологии. Этот образ, возможно, восходит к циклу ирландских сказаний о Кухулине. В поэме «Призрачная колесница» рассказывается о «мерзких тварях с острыми клювами» (Кельтская мифология: 192), обитателях подземного мира, которые набросились однажды на Кухулина и его спутников, пытаясь заклевать их. Известны были ирландцам и мифические птицы-оборотни (Бондаренко 2003: 78, 88, 172). Сходный образ встречается у Седулия в стихотворении, описывающем зимнюю стужу, где ветер изображается не только, как человек, но и как некое хищное существо с клювом, нападающее на бедных ирландцев («Жестоким
клювом нас раздирая своим» crudeli rostro nos laniando suo -PLAC III: 168, 16).
Строки 3-8 рассказывают о положении ирландцев: «пребогатое изобилие вещей» (praedives copia rerum - PLAC III: 177, 3) им недоступно, их гнетет «ужасная бедность» (horrida pauperies - PLAC III: 177, 4). Словосочетание praedives copia rerum имеет соответствие в последней строке стихотворения: prospera cuncta (PLAC III: 178, 28), где prospera -«все, что отвечает исполнению желаний и чаяний человека» (Doederlein 1841), а cuncta - «целостность, состоящая из отдельных, не похожих друг на друга единиц» (Doederlein 1841; Cassell 1968). Появление этого словосочетания, синонимичного по смыслу praedives copia rerum в конце стихотворения, показывает, что одна из целей послания достигнута, недостаток восполнен.
Понятие «ужасная бедность» (horrida pauperies - PLAC III: 177, 4) раскрывается Седулием при помощи группы слов с общим значением «напитки». В рассматриваемых шести строках, где речь идет о бедности (PLAC III: 177, 38), Седулий пользуется анафорой, чтобы достичь эмоционального напряжения: он трижды начинает предложение с фразы «Нас не услаждает/ют.» (Nec nos oblectat/ant... -PLAC III: 177, 3, 5, 7), повторение которой связывает этот фрагмент стихотворения воедино. Трижды повторяющемуся «не ...услаждают/ет» (nec ... oblectat/oblectant) противостоят глаголы «мучает» (excruciat), «бежит» (fugit), «отсутствует» (abest), относящиеся к описанию условий жизни, но которые жалуются ирландцы.
В группу «напитки» входят вино, медовуха и пиво. Для обозначения вина и пива поэт пользуется метафорами, тогда как медовуху он называет ее собственным именем: medus (PLAC III: 177, 6). Вино метафорически описывается как «сладкотекущие дары Лиэя» (dulciflua dona Liei - PLAC III: 177, 5). В текстах современников Седулия Бахус обычно упоминается как Лиэй, но сочетание dona Liei встречается только у Валахфрида Страба (Migne: 114, 1123). В раннесредневековой Ирландии греческий язык знали (Laistner 1957a: 238, 241; Laistner 1957b: 230-231), поэтому можно предположить, что Седулий обыгрывает значение греческого эпитета античного бога вина: Lyaeus 'освобождающий
от забот', 'утешающий' (Cassell 1968). Ирландцы, обращающиеся к епископу, жалуются на «ужасную бедность», и употребление именно этого эпитета в метафоре вкупе с отрицанием могло подчеркивать отсутствие утешения в заботах и безысходность положения просителей. В словосочетании «медоточный мед» (mellifluous.medus - PLAC III; 177, 6) существительное medus, имеет значение 'мед, медовуха, напиток из меда и воды'. Это существительное, скорее всего, заимствовано из англосаксонского языка: ас. medu (Bosworth-Toller: 676). Есть и третий напиток, на отсутствие которого жалуется Седулий. Названия его он не дает, но приводит достаточно деталей, чтобы Хартгарий мог понять, в чем все-таки нуждается его ирландская паства. Речь идет о пиве, или эле. Поскольку буколическая традиция не предполагает среди напитков, которые доступны героям эклог, такого простонародного питья, как пиво, Седулию пришлось выдумывать метафоры для описания пива, тогда как поэтическая традиция могла предложить широкий выбор художественных средств для описания вина.
Учитывая тот факт, что Седулий прибыл из Ирландии в Европу взрослым человеком, необходимо рассмотреть значение этих трех напитков в других традициях, а именно: в ирландской, которую поэт усвоил с детства, и в германской, в частности, в англосаксонской, поскольку контакты ирландцев и англосаксов были естественны и многочисленны (ASE: 89-90). Медовуха служила англосаксам аналогом вина и была праздничным напитком. В «Житии св. Дунстана» на пиру королю и его свите подают медовуху (Migne: 139, 1433). В англосаксонском поэтическом языке бытуют такие существительные, как meduaern, meduheall 'пиршественный зал, где пьют мед', medustig 'тропа к пиршественному залу', букв. 'медовая', meduburg 'праздничный', букв. 'медовый город' (Bosworth-Toller: 676-677). Существительное для обозначения вина было заимствовано из латыни во все германские языки, так как германские народы узнали вино от римлян (Bosworth-Toller: 12301231). В свою очередь, о пиве римляне узнали от германцев (Germ. 23). В христианской Европе пиво стало обычным, повседневным напитком, изготовлявшимся поначалу в
монастырях (Мулен: 109-111). У кельтов пиво было напитком бессмертия (Ellis: 29). Тара, сакральный центр Ирландии, называется «пивным домом» или «пивной оградой» (Бондаренко 2003: 131,132). Поэтому метафоры, которые создает Седулий для описания пива, должны были вызывать целый букет ассоциаций: «в котелках дважды сваренная Моса» (cacavis biscocta... Mosa - PLAC III:
177, 7) и «златовласой Цереры сладкая на вкус милость» (Flavicomae Cereris gratia dulcis - PLAC III: 177, 8). Первая метафора относится к технологии производства и составу пива, но может заключать в себе воспоминание о волшебном котле кельтской мифологии, связанном с поэзией и знанием, а также производящем золото, серебро, пищу и даже возвращающем людей к жизни (Бондаренко 2003: 204; Ellis: 57), тем более что ирландские «мудрецы» (PLAC III: 177, 9) бедны и голодны, а Седулий ниже обвиняет дурное пиво в том, что оно отрицательно воздействует на «искусства/науки/навыки» (artes) просителей. Вода из Мосы (Mosa), использовавшаяся для приготовления пива определяется как «дважды сваренная» (biscocta). Здесь имеется в виду старинная технология изготовления нехмельного пива, согласно которой смесь воды и прочих веществ подогревалась («варилась») дважды в процессе изготовления пива (RE: Bier), откуда произошел и сам термин «пиво-варение». Вторая метафора сочетает в себе одновременно и метафорическое наименование хлеба, и имя античной богини Цереры (Ceres) и указывает на цвет напитка - золотистый (flavicoma 'златовласая').
В строках 13-14 Седулий рассуждает о природе пива, вкус которого зависит от воды, взятой для его варки. Если верить стихам Седулия, вода Мосы (ныне - Маас) подходила для приготовления пива. Однако образованный богослов Седулий на этом не останавливается. Он противопоставляет две реки, упоминающиеся в Св. Писании, Иордан (напр., Мф 3: 13-17), вода которого была известна своим приятным вкусом (Библейская энциклопедия: 361) и Кедрон (этимологически 'черный, темный'), который наполняется водой только после сильных дождей, а в Кедронской долине расположено обширное кладбище (Библейская энциклопедия: 387), так что вода не считалась
питьевой. Поэтому, ругая дурное пиво, Седулий говорит: «Он мудрецова ума все затуманивает искусства» (Haec sophicae mentis cunctas obnubilat artes - PLAC III: 177, 15). В средневековой латыни глагол obnubilare под влиянием христианского мировоззрения начинает использоваться не для того, чтобы означать «присутствие тьмы», так как «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (I Ин 1:5), а чтобы подчеркнуть «уменьшение света». В «Аллегорическом толковании на [Книги] Ездры и Неемии» Беды Досточтимого встречаем его при описании действий Божиих в оппозиции к illustro 'проливать свет, просвещать' (Migne: 91, 855). В принадлежащем ему «Толковании на Евангелие от Луки» глагол obnubilare обнаруживается в сходном контексте: в Раю «никакое ... воспоминание о несчастии или скорби.не затуманивает свет Вечного Мира» (nulla ... memoria miseriae vel doloris... lucem perpetuae pacis obnubilat -Migne: 92, 545). У Пасхазия Ратберта, современника Седу-лия Скотта, obnubilare является средним членом градации («славу Церкви затуманивает/ закрывает как бы облаком» -Ecclesiae famam obnubilat), занимая промежуточную позицию между diminuo («славу их [святых] уменьшает» -gloriam eorum diminuit - Cassell 1968; Blaise 1975) и abscondo («победу Христову скрывает [как бы покровом]/ заволакивает» - Christi victoriam abscondit - Cassell 1968), то есть скрывает от взоров, но не уничтожает (Migne: 120, 1489). Как кажется, Седулий выбирает из группы глаголов с общим значением 'скрывать, покрывать, прятать' глагол obnubilare, потому что, с одной стороны, в его значении присутствует оттенок «временного сокрытия», с другой, он изначально выражает более отвлеченные идеи. Так, глагол obnubere, имеющий тот же корень, встречается в сочетаниях «покрыть волосы накидкой» (obnubere comas amictu), «земля, скрытая тучами (вид сверху)» (terra obnupta nubibus
- Cassell 1968), тогда как obnubilare входит в сочетания «затуманивать ясность лица» (obnubilare serenitatem vultus), «одурманивать душу» (obnubilare animam - Дворецкий 2003). Выбор Седулия мог определяться и той культурой, в которой он вырос и был воспитан. В ирландской мифологии есть понятие о «волшебном тумане», подобном савану, который связан с потусторонним миром и может
скрывать предметы от глаз людей. Этот туман может насылаться сверхъестественными существами при помощи заклинаний, но может и исчезать, открывая человеческим взорам сокрытое (Бондаренко 2003: 265, 321-322). Глагол obnubilare, как кажется, может передавать такой оттенок смысла.
Обращение к богам (di - это языческие боги - PLAC III:
178, 18) напоминает об античной природе буколического жанра. В средневековых текстах di использовалось только для обозначения пантеона языческих богов (Migne: 98, 1014, 1022; 105, 516, 617). В 18-20 строках выстраиваются градации по возрастающей. Действие переносится в потусторонний мир, напряженность нарастает: «удалите»
(removete), «потопите» (summergite), «скройте от людских глаз в недоступном месте» (condite - Cassell 1968; Doederlein 1841), и одновременно все более страшным становится существо, мучающее ирландцев: «неразумный зверь» (fera
- Cassell 1968; Doederlein 1841), «чудовище» (monstrum), «нечто, нарушающее божеские и человеческие законы» (зд. nefas 'чудовище' - PLAC III: 178, 18).
Число «пять» принадлежит индоевропейской, в частности, ирландской мифологической традиции, означая единство и целостность мира (Бондаренко 2003: 201, n 344). В средневековых текстах, созданных в Ирландии, упоминаются пять дорог, пять священных деревьев, пять священных домов. Территория средневековой Ирландии делилась на пять пятин (Бондаренко 2003: 11, 13-14, 194-195, 201). В новоирландском языке существует выражение «отправить на все пять сторон» (Бондаренко 2003: 206), где имеются в виду четыре стороны света и центр мира, место под названием «здесь» (Рис 1999: 211). В полном соответствии с ирландскими мифологическими представлениями в стихотворении Седулия Скотта находим пять рек, одна из которых соответствует понятию «здесь». Это Моса (ныне Маас), река, на которой стоит Льеж, место пребывания поэта. Моса - наиболее нейтральная из упомянутых поэтом рек: в текстах IX в. она часто упоминается в качестве границы между землями (Migne: 104, 973; 116, 51, 54, 65). О двух реках, имеющих определенное значение в христианской традиции, Иордане и Кедроне, сказано выше. Еще
две реки, Лета и Стикс, позаимствованы Седулием из античных текстов. В стихотворении их названия представлены в виде словосочетаний: «Летейский поток» (Laetheus fluvius - PLAC III: 178, 18) и «Стигийские волны» (Stigiae undae - PLAC III: 178, 18). Существительные fluvius 'поток, текущая вода, река' (Doederlein 1841; Cassell 1968; Gardin Dumesnil 1844) и undae 'постоянно текущая вода, источник движения которой заключается в ней самой' (Doederlein 1841; Gardin Dumesnil 1844), 'вода в постоянном движении, волна' (Cassell 1968) передают ощущение живой водной стихии. Принадлежность рек двум мирам, границей которым служит Моса - «здесь» автора: миру христиан (Иордан и Кедрон) и миру язычников (Лета и Стикс) отражает мифологические представления о мире у древних ирландцев с делением по горизонтали (Бондаренко 2003: 203). Так же и сама Ирландия в средневековье делилась на две части низким горным хребтом Эйскир-Риада, пересекающим остров по горизонтали от Дублина до залива Голуэй (Рис 1999: 113, 115).
Риторический вопрос «Что медлю в словах и ветры тревожу жалобами?» (Quid moror in verbis ventosque lacesso querelis? - PLAC III: 178, 23) привлекает внимание читателя к заключительной части послания, в которой поэт вместе с другими ирландскими «мудрецами» (PLAC III: 177, 9) обращается к Хартгарию с просьбой победить чудовищ-близнецов (geminas... feras - PLAC III: 178, 24). Поскольку с ними сразится епископ, через которого действует Сам Господь, чудовища теперь называются «неразумные звери» (ferae) и перестают пугать Седулия, уверенного в победе Хартгария. Строки 25-26 содержат глаголы в повелительном наклонении: large 'сделай дорогой подарок' (Doeder-lein 1841; Cassell 1968) и da 'подай'. Словосочетания, в которые входят эти глаголы, «щедро даруй спасительное [средство] от ранок» (large salutiferum contra vulnuscula -PLAC III: 178, 25) и «подай припарку» (da cataplasma - PLAC III: 178, 26), по смыслу одинаковы и уравновешивают друг друга. Слово cataplasma, некогда заимствованное из греческого языка, встречается в средневековых медицинских текстах со значением 'компресс, припарка' (Migne: 90, 764, 770). Возможно, оно было не совсем понятно читателям
Седулия Скотта, потому в следующей строке оно получает объяснение salutiferum contra vulnuscula.
По сравнению с текстом собственно послания, изобилующего глагольными формами настоящего времени (praesens indicativi, praesens conjunctivi и imperativus praesentis), в двух последних строках стихотворения собраны формы, передающие действия, которые относятся к прошлому (perfectum indicativi и participium perfecti passivi, входящий в оборот ablativus absolutus). Эти строки являются «авторской речью» и описывают результат, которого просители добились своим посланием: благочестивый муж «засмеялся» (risit - PLAC III: 178, 27) «весело» (Doederlein 1841), «дружески» (Cassell 1968), прочтя versicolis (PLAC III: 178, 27) - «стишки» и удовлетворил просьбы мудрецов.
Анализируемое стихотворение является ярким примером синтеза культурных и литературных традиций, выражающихся и в использовании иноязычных заимствований, и в выборе латинской лексики, которая может передать реалии иной культуры, и в адаптации античного жанра в средневековой литературе.
Литература
ASE - The Blackwell Encyclopaedia of Anglo-Saxon England. Ed.
M. Lapidge etc. Oxford, 2001.
Blaise 1975 - Blaise A. Lexicon Latinitatis Medii Aevi. Turnholti. Bosworth-Toller - Bothworth J., Toller T. N. An Anglo-Saxon Dictionary. Oxford, 1972.
Brunhölzl 1991 - Brunhölzl F. Histoire de la Litterature Latine du Moyen Age. Brepols. T. I, 2.
Cassell 1968 - Cassell's Latin Dictionary. New York.
Doederlein 1841 - Doederlein, L. van, Arnold H.H. (tr.) Doederlein's Handbook of Latin Synonyms. L.
Ellis - Ellis P. B. A Dictionary of Irish Mythology. London, 1981. Gardin Dumesnil 1844 - Gardin Dumesnil J. B. Synonymes Latins et Leurs Differéntes Significations. Paris.
Germ - Тацит Корнелий. Соч.: в 2-х т. Т. 1. Анналы. Малые произведения / Пер. и комм. А. С. Бобовича. М.: "Литературные памятники”, 1993.
Laistner-1957a - Laistner M. L. W. Thought and Letters in Western Europe.AD 500 to 900. London.
Laistner-1957b - Laistner M.L.W. The Intellectual Heritage of the Early Middle Ages. NY.
SETh - Gradus ad Parnassum, sive Synonymorum et Epithetorum Thesaurus. London, 1819.
Niermeyer 2002 - Niermeyer J. F., Van De Kieft C. Mediae Latinitatis Lexicon Minus. Brill.
Ogilvy 1967 - Ogilvy J. D. A. Books, known to the English, 597-1066.
Cambridge, Mass.
Migne - Migne J.-P. Patrologiae Latinae Cursus Completus.
RE - August Pauly, Georg Wissowa, Wilhelm Kroll, Kurt Witte, Karl Mittelhaus, Konrat Ziegler, eds. Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft: neue Bearbeitung, Stuttgart: J. B. Metzler, 1894-1980.
PLAC - Poetae Latini Aevi Carolini / Ed. E. Duemmler. Berolini, 1881 (1964).
Дворецкий 2003 - Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь.
Библейская энциклопедия - Никифор, архим. Библейская энциклопедия. М., 1891. Репр. 1990.
Бондаренко 2003 - Бондаренко Г. В. Мифология пространства Древней Ирландии. М.
Кельтская мифология - Кельтская мифология: энциклопедия. М., 2002.
Мулен - Мулен, Л. Повседневная жизнь монахов Западной Европы. X-XV вв. М., 2002.
Рис 1999 - Рис Алвин, Рис Бринли. Наследие кельтов. М.
Summary
Sedulius Scotus is a representative of the Irish influence in Europe in the IXth century. The poem "Nos sitis atque fames ..." demonstrates the merging of cultural and literary traditions. The poet turns to the ancient genre of bucolic, which became popular in the Carolingian era. Sedulius' vocabulary is chosen to convey the concepts and ideas of the Irish mythology. The borrowings from other languages than Latin serve to express the realia of medieval European life.
