CC BY
221Сдерживание и принуждение
^ о о
в стратегии гибридной воины
Полковник в отставке А.А. БАРТОШ, кандидат военных наук
АННОТАЦИЯ
ABSTRACT
Проведен сопоставительный анализ роли и значения сдерживания и принуждения как составляющих стратегии гибридной войны, направленной против России. Предложены некоторые меры по противодействию подобным угрозам.
The paper makes a comparative analysis of the role and significance of deterrence and coercion as elements of the hybrid warfare strategy aimed against Russia. It suggests certain measures of countering similar threats.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
KEYWORDS
Сдерживание, принуждение, гибридная война, эскалация, деэскалация.
Deterrence, coercion, hybrid warfare, escalation, de-escalation.
В УСЛОВИЯХ всеобъемлющего, системного и многоуровневого кризиса с непредсказуемыми последствиями для политиков, дипломатов и военачальников при выработке решений по обеспечению национальной безопасности государства важное значение имеет правильный выбор средств политического воздействия в целях убеждения или принуждения оппонента изменить потенциальный или фактический курс действий, ведущий к обострению внешнеполитической обстановки. Для этого требуется умелое использование современных инструментов дипломатии, в числе которых убеждение, компромисс и угроза применения силы. При этом искусство дипломатии состоит в том, чтобы сделать правильный акцент в каждый конкретный момент на одном из данных, имеющихся в распоряжении средств.
В течение многих десятилетий стратегическое ядерное сдерживание остается важнейшей формой стратегических взаимоотношений ядерных государств, основанной на угрозе применения силы в ответ на агрессивные действия оппонента. Важным дополнением к нему с начала 90-х годов предыдущего столетия стало стратегическое неядерное сдерживание, предусматривающее угрозу при-
менения высокоточного дальнобойного оружия в обычном оснащении.
Одно из следствий трансформации современных военных конфликтов связано с возможностью использования в межгосударственном противоборстве своеобразного симбиоза стратегий сдерживания и принуждения (strategies of deterrence and coercion). Правда, они в отличие от стратегий классического ядерного и
неядерного сдерживания пока не получили достаточного теоретического обоснования и не нашли должного отражения в официальных документах. Однако стратегия принуждения детально прорабатывается в ряде научно-практических исследований корпорации РЭНД — американского стратегического исследовательского
центра, работающего по заказам правительства США и их вооруженных сил (ВС), и других аналитических организаций Соединенных Штатов. И самое главное — сочетание стратегий сдерживания и принуждения уже применяется против России, Китая, Ирана и некоторых других государств.
Сдерживание с опорой на невоенные компоненты
Важным этапом зарождения и последующей эволюции доктрины сдерживания стали предложенные поверенным в делах посольства США в СССР Д. Кеннаном идеи, которые он изложил в так называемой длинной телеграмме от 22 февраля 1946 года, адресованной государственному секретарю Соединенных Шта-тов1. В ней дипломат представил свое видение отношений между США и СССР: «В наших силах решить эту проблему, не прибегая к общему военному конфликту». Основной упор в сдерживании СССР он предложил делать на невоенные компоненты, а само сдерживание осуществлять главным образом политическими и пропагандистскими методами, добиваясь ограничения сфер влияния Советского Союза, а не преследуя цель его прямого военного уничтожения. Таким образом, Д. Кеннан, будучи опытным дипломатом, хорошо знакомым с реалиями жизни в СССР и идеологическими установками советского руководства, осознал необходимость использования преимущественно несиловых методов сдерживания Советского Союза и в условиях наличия у США монополии на ядерное оружие.
Предложенная Д. Кеннаном политика отношений с СССР по сути своей означала отход от курса союзничества времен Второй мировой войны, но оставляла за советской стороной возможность выбора: либо
поведение, рассматриваемое в США как неприемлемое, и, как результат, столкновение интересов, либо учет озабоченностей США и компромисс при решении важнейших проблем2.
Именно так расценил свою позицию сам Д. Кеннан в статье, опубликованной 40 лет спустя после появления «длинной телеграммы». Некоторые американские аналитики отмечали, что он «имел в виду политику сдерживания как политику избирательной (дипломатической и экономической) конфронтации, а не как политику военного авантюризма»3'4, которая, к сожалению, получила развитие в США в последующие годы.
Точка зрения дипломата на возможность и целесообразность проведения в отношении СССР политики сдерживания, основанной на невоенных компонентах, не была поддержана президентом Г. Труменом и его кабинетом. В июле 1947 года конгресс США принял закон о национальной безопасности, в соответствии с которым в стране были созданы Центральное разведывательное управление (ЦРУ) и Совет национальной безопасности (СНБ) как главный координирующий политику орган при президенте. Началась реализация курса сдерживания с позиции силы в отношении СССР. Данные идеи воспринимались в США как «сдерживание путем угрозы» (deterrence), как ставка на устрашение, принуждение и удушение противника.
Политика сдерживания была направлена на парирование следующих надуманных угроз со стороны СССР:
• военные угрозы, выражающиеся в способности противостоять США;
• геополитические — создание советской сферы влияния и закрытие для американского военно-политического и экономического проникновения контролируемых СССР территорий в Восточной Европе;
• идеологические — распространение наступательной коммунистической идеологии, привлекательной для приверженцев в странах Запада и ряде освободившихся государств и выдвигающей альтернативный капитализму путь развития общества.
Предложенный Вашингтоном жесткий подход к отношениям с СССР наряду с прочими факторами придал серьезный импульс скатыванию мира к «холодной войне». Заместитель директора Института США и Канады В.А. Кременюк считает: «Если бы предложенная Дж. Кенна-ном концепция сдерживания в форме <<сontamment" была избрана в качестве основы политики в отношении СССР в конце 1940-х годов, дело и не дошло бы до холодной войны»5.
Сегодня корпорация РЭНД с учетом реалий современности в ряде работ попыталась актуализировать ядерное сдерживание к реалиям XXI века, что было отражено, например, в исследовании «Ядерное сдерживание в XXI веке. Уроки холодной войны для новой эры стратегического пиратства»6. В данном документе содержится призыв к обновленным интеллектуальным усилиям для рассмотрения актуальности традиционных концепций первого удара, эскалации, расширенного сдерживания и других стратегий эпохи холодной войны в сегодняшнем сложном мире дополнительных сверхдержав (Китай), ядерных государств меньшего
размера (Пакистан и Северная Корея) и негосударственных субъектов (террористы). Анализ обороны и безопасности распространяется на новые области — такие как космическое пространство и киберпро-странство. С опорой на уроки эпохи биполярной холодной войны предлагается трансформация концепции сдерживания, учитывающая разнообразие ядерных игроков и распространение средств доставки ядерного оружия.
Сдерживание в американском понимании основано на способности иметь несколько градуированных ядерных вариантов, которые в первую очередь направлены против военных возможностей потенциального противника, включая ракетные шахты, аэропорты, базы стратегических подводных лодок, а также средства управления и связи. Благодаря этой так называемой контрсиловой ориентации доверие к сдерживающей угрозе должно быть увеличено, а в случае войны ущерб (для своей стороны) должен быть сведен к минимуму.
Вопросам стратегического ядерного сдерживания посвящен ряд работ отечественных специалистов7'8'9. Так, академик РАН А.А. Кокошин отмечает, что одна из задач эффективного сдерживания — предотвращение эскалационного доминирования другой стороны в условиях конфликтных и кризисных ситуаций. Оно должно осуществляться с учетом особенностей каждого конкретного потенциального противника (оппонента) на основе глубокого изучения его характеристик: стереотипов мышления, стратегической культуры, идентичности, процесса принятия решений, личностного своеобразия того или иного руководителя, военачальника, его мышления, рациональной и иррациональной составляющих, психологических качеств.
Академик А.Г. Арбатов обращает внимание на два нынешних парадокса ядерного сдерживания.
Во-первых, за последние четверть века глобальные ядерные арсеналы (прежде всего России и США) были сокращены в шесть-семь раз по числу боезарядов и более чем в 30 раз по суммарной разрушительной мощи (мегатоннажу). И в то же время роль ядерного сдерживания в военно-политических отношениях великих держав сейчас намного выше, чем в начале 90-х годов ХХ века.
Во-вторых, наряду с количественным сокращением ядерных сил двух держав, в качественном отношении стратегический баланс между ними сейчас стабилен как никогда раньше: ни одна из них не способна нанести другой первый разоружающий удар и избежать адекватного возмездия. Однако вероятность первого применения ими ядерного оружия, включая стратегические средства, стала ныне выше, чем когда-либо за прошедшие 30 лет10.
Таким образом, Россия и США стоят на пороге новой масштабной гонки вооружений, причем в отличие от периода холодной войны ракетно-ядерная гонка будет дополнена соперничеством по наступательным и оборонительным стратегическим вооружениям в неядерном оснащении. Головокружение от появления новых экзотических технологий для создания вооружений, по-видимому, рано или поздно пройдет, а построить новую модель глобальной архитектуры контроля над вооружениями и выработать новые гарантии взаимной безопасности будет непросто.
Наряду с этим очевидно, что сдерживание может обеспечиваться не только военными средствами, но и такими действенными инструментами, как угрозы экономической войны, блокады, действий в киберсфере, космосе, информационно-коммуника-
ционном пространстве и другие жесткие меры принуждения оппонента к проведению нужного курса еще до порога применения ВС.
При сохранении стратегического ядерного сдерживания как формы мирного сосуществования прежде всего России и США реальной политикой Запада в последние три десятилетия стала политика «силового принуждения», главная цель которой — сохранение военно-политического и финансово-экономического контроля со стороны США как лидера Запада над системой международных отношений и военно-политической обстановкой. Силовое принуждение становится все более и более зависимым не столько от военных, сколько главным образом от невоенных средств, предусмотренных всем диапазоном инструментов гибридной войны (ГВ). Стратегия ГВ исходит из тенденции снижения влияния военной силы во всем наборе мер, сил и средств принуждения и противодействия.
При этом политика «силового принуждения», рассчитанная на долгосрочное стратегическое соперничество, по словам бывшего министра обороны США Дж. Меттиса, «требует монолитной интеграции многих элементов государственной мощи — дипломатии, информации, экономики, финансов, разведки, правового обеспечения и военной мощи»11. Происходит принципиальная трансформация военной стратегии в целом за счет ее перенацеливания на решение задач сдерживания или поражения долгосрочных стратегических конкурентов в отличие от задач противоборства с региональными противниками, которые были в центре внимания предыдущих стратегий.
Наряду с монолитностью политики «силового принуждения», предполагающей системное сочетание всех инструментов насилия, предусматри-
вается возможность эскалации (деэскалации) данного курса, а также его сочетаемость и взаимосвязь с развитием экономики и промышленности США. Важное место отводится созданию и укреплению НАТО и дестабилизации остальных субъектов военно-политической обстановки в мире, не входящих в альянс.
В международных отношениях принуждение как тип насилия выступает в различных формах.
Во-первых, все чаще — в виде косвенного (скрытого) насилия, которое не предполагает непосредственного использования силы в процессе конкуренции: различные формы информационно-психологического давления; политическое вмешательство, вплоть до организации «цветной революции» и государственного переворота; экономическая блокада; ки-бероперации и т. п. Подобная форма принуждения заключает лишь угрозу применения силы (политическое давление, дипломатический ультиматум). По своему предметному содержанию и объекту направленности косвенное насилие подразделяется на политическое, военное, экономическое, духовное (идеологическое), административное (судебно-законо-дательное).
Сдерживание и принуж
Сдерживание и принуждение представляют собой совокупность мероприятий, реализацией которых с использования широкого спектра мер давления добиваются от другой стороны совершения необходимых действий или отказа от своих намерений. Первое предназначено для недопущения совершения противником нежелательных действий под угрозой применения против него военной силы. Цель второго — заставить объект подчинить свое поведение требованиям принуждающего,
Во-вторых, принуждение может осуществляться в виде прямого насилия, которое выражается в непосредственном применении ВС (война).
Таким образом, в дополнение к традиционному стратегическому ядерному и стратегическому неядерному сдерживанию в арсенале политики безопасности современных центров силы получает развитие так называемое принуждение (политическое насилие), применяемое государственными либо негосударственными акторами в целях достижения определенных политических результатов. Оно представляет собой физическое принуждение, используемое как средство навязывания воли субъекту для овладения властью, прежде всего государственной, ее использования, распределения, защиты за счет комплекса односторонних принудительных мер в отношении суверенных государств, которые призваны воспрепятствовать реализации народами этих стран своих экономических, социальных и культурных прав12. Особенность сочетания стратегий сдерживания и принуждения заключается в возможности гибкой эскалации (деэскалации) насилия.
ние: общее и особенное
например, отказаться от реализации определенных экономических проектов, снизить уровень военной активности, остановить вторжение, уйти со спорной территории и в конечном итоге лишить противника возможности выбирать курс действий.
В контексте ГВ как нового вида межгосударственного противоборства принуждение рассматривается как активная, наступательная стратегия, рассчитанная на длительный период применения гибридных угроз, включающих меры полити-
ческого и военного давления, экономические санкции, идеологические подрывные мероприятия. Ее
конечная цель — заставить объект решить, что уступчивость — лучший способ действий, чем игнорирование требований принуждающего.
Принуждение предполагает активное политическое и военное поведение принуждающего, нацеленное на
убеждение оппонента изменить статус-кво под угрозой применения силы или наращивания масштабов военно-силового воздействия, экономических санкций, кибератак, угроз из космоса, информационного давления. В этой связи определенный интерес представляет сочетание компонентов политики безопасности, использующей принуждение (рис. 1).
Рис. 1. Компоненты политики безопасности
Эффект принуждения измеряется тем, насколько быстро удастся сломить противника и подчинить его своей воле. Дипломатам следует иметь в виду, что уступка угрозе принуждения более видима и очевидна, поэтому уступающая сторона должна заранее подготовить объяснение отказа от своих намерений (действий). Сочетание указанных и некоторых других факторов обеспечивает значимую роль принуждения в спектре стратегий обеспечения интересов государств и их коалиций.
Современные взгляды на теорию сдерживания и принуждения изложены в исследовании корпорации РЭНД «Наука о стратегии: теория сдерживания и принуждения: теории сдерживания, принуждения и модернизации»13.
В контексте отношений Вашингтона и Москвы авторы данного исследования надеются, что за счет усиления мер принуждения удастся через значительное ухудшение социально-экономического положения внутри России оказать решающее воздействие на слом политической системы, ее переориентацию на Запад с одновременным отказом от установления многополярного мира в пользу такого мироустройства, в котором РФ будет отведена роль второстепенной региональной державы при подчинении российских национальных интересов глобальным приоритетам США.
Для оценки политической воли по наращиванию мер принуждения и возможностей противника по сопротивлению используется матрица эскалации (деэскалации) воздей-
ствий, отражающая различные уровни порога принуждения по отношению к ее цели (табл. 1).
В столбцах А—Е матрицы отмечены различные уровни порога принуждения (coercive threshold), до которого принуждаемый способен сопротивляться. Столбец А матрицы представляет собой «нормальную» политическую ситуацию мирного времени в отношениях между
странами, когда существует незначительная, если вообще существует, угроза военной агрессии, даже если противник или, корректнее, конкурент либо оппонент обладает значительным военным потенциалом. В данных обстоятельствах конкуренция в значительной степени ограничивается дипломатической, экономической и информационной сферами.
Таблица 1
Матрица оценки политической воли по наращиванию мер принуждения и возможностей противника по сопротивлению
Потенциал сопротивления Порог принуждения по отношению к цели принуждения
А В С D Е
Относительный потенциал объекта принуждения, который он способен противопоставить принуждающей силе Цель принуждения достигается невоенными средствами: экономическими; дипломатическими; информационными; кибернетическими Принуждение требует привлечения незначительных военных средств (демонстрация силы) Принуждение требует существенного военного присутствия Принуждение требует применения военной силы Не поддается принуждению (может быть побежден только путем применения существенной военной силы)
Незначительный А1 В1 С1 D1 Е1
Ограниченный А2 В2 С2 D2 Е2
Средний А3 В3 С3 D3 Е3
Существенный А4 В4 С4 D4 Е4
Столбцы B—E отражают военно-политические ситуации, для урегулирования которых на основе требований принуждающей стороны понадобится использование военных возможностей как необходимого элемента стратегии принуждения (обычно в сочетании с некоторыми или всеми другими компонентами власти). По подобному сценарию развивались события вокруг Косово в 1998—1999 годах.
Значимым методом принуждения выступают экономические санкции, но наибольший принудительный эффект имеет угроза применения военной силы. Сегодня подобная угроза со стороны США и НАТО весьма актуальна на всем протяжении границ между государствами альянса и Россией на Западе, в Арктике и на Черном море, а в американских стратегиях — и на Дальнем Востоке против России, и в Юго-Восточной Азии против Китая.
Сдерживание и принуждение в дипломатии США
Новый импульс планы США по воздействию на Китай, Россию, КНДР, Иран и некоторые другие государства в целях изменения их поведения в нужном для Вашингтона направлении получили в подготов-
ленном администрацией Д. Байдена документе «Временные указания по стратегии национальной безопасности» от 3 марта 2021 года14. Данный документ предшествует подготовке новой стратегии национальной
безопасности, которая заменит стратегию, принятую администрацией Д. Трампа в декабре 2018 года. В нем определены основные цели деятельности новой администрации США. Говоря об инструментах внешней политики США, авторы Временных указаний на первое место поставили дипломатию. Но по-прежнему весьма важная роль в стратегии национальной безопасности США отводится военной силе, которая должна быть «умной и дисциплинированной». Правда, при этом она позиционируется как «крайнее средство».
Впервые в новейшей истории Вашингтон на официальном уровне главное внимание отвел Китаю, который характеризуется как «единственный конкурент» в мире, «способный объединить свою экономическую, дипломатическую, военную и технологическую мощь»15, а также подчеркивается стратегически враждебная его роль по отношению к США.
Россия в стратегических указаниях США упоминается лишь как просто глобальный военный противник и позиционируется как страна, которая стремится «усилить свое глобальное влияние и играть подрывную роль на мировой арене»16. В этом же ряду региональных военных игроков, опасных для США, названы Северная Корея и Иран.
В документе также отмечается, что «Соединенные Штаты никогда не станут колебаться, решая, стоит ли применить силу, если это необходимо для защиты жизненно важных национальных интересов». Но указано, что «использование военной силы должно быть крайней мерой», а на первый план необходимо вывести «дипломатию, развитие и искусство экономического управления»17, что представляет собой не что иное, как призыв к применению стратегии ГВ, которую США и ранее использовали часто.
В преамбуле стратегических наставлений заявлено: «Достижение внешнеполитических целей основывается на ключевом стратегическом предложении: Соединенные Штаты должны восстановить свои непреходящие преимущества, с тем чтобы мы могли отвечать на сегодняшние вызовы с позиции силы. Мы будем лучше строить наши экономические основы; восстановим наше место в международных институтах; поднимем наши ценности у себя дома и выступим в защиту их по всему миру; модернизируем наш военный потенциал, в то же время ведя в первую очередь дипломатию; и оживим непревзойденную сеть альянсов и пар-тнерств Америки»18.
Характерно, что Вашингтон декларирует готовность отказаться от политики силового продвижения демократии в мире: «Мы не будем насаждать демократию, используя дорогостоящие военные операции. Кроме того, США откажутся от попыток силой свергать авторитарные режи-мы»19. Но при этом новая стратегия США предполагает активную «экспансию ценностей», которые будут навязываться другим государствам способами принуждения.
Впервые в американском официальном документе высшего уровня присутствует понятие «серая зона», где будет развертываться едва ли не основное противоборство США прежде всего с Китаем и Россией. Как уже отмечалось, формулы противоборства государств в «серой зоне» в течение нескольких лет активно отрабатывались в таких влиятельных исследовательских центрах США, как РЭНД Корпорэйшн, Центр стратегических и международных исследований, Центр новой американской политики безопасности и некоторых других.
Противоборство в «серой зоне» предполагает активное использование
информационно-пропагандистских, экономических, политико-дипломатических и других средств принуждения до порога прямого применения военной силы. Важная мера принуждения — наращивание военного давления на Россию. В этом контексте особая роль в реализации стратегии принуждения отводится Украине, которая превращена в «серую зону» на границе с Россией. Подобные шаги требуют решительной реакции России, которая не должна безучастно наблюдать за созданием плацдарма агрессии на своей границе.
Внимание в США к противоборству в «серых зонах» следует связать с тем, что подавляющая часть американского политического класса понимает особую опасность для самих Соединенных Штатов прямого военного столкновения с Россией и Китаем, значительно нарастившими свою военную мощь. При этом многие политики и военные США осознают, что эскалация насилия в противостоянии Соединенных Штатов с РФ и КНР может носить непреднамеренный и непредсказуемый характер, чреватый катастрофическим для всех ядерным конфликтом.
В целом новая администрация США намерена предпринять шаги по уменьшению роли ядерного оружия в стратегии национальной безопасности. Нельзя не вспомнить, что при Трампе произошло снижение ядерного порога, началось развертывание ядерных боезарядов малой мощности на ракетах «Трайдент II», предпринимались шаги по подготовке к возобновлению в США натурных испытаний ядерного оружия и т. п.
При новой администрации США возможно усиление внимания к роли высокоточного дальнобойного оружия в неядерном оснащении, особенно к гиперзвуковым средствам поражения, а также активизация реализации концепции
Реальной политикой Запада в последние три десятилетия стала политика «силового
принуждения», главная цель которой — сохранение
военно-политического и финансово-экономического контроля со стороны США как лидера Запада над системой международных отношений и военно-политической обстановкой.
«неядерного быстрого удара», которая в соответствующих НИОКР в разных модификациях разрабатывается в США уже около 20 лет.
Анализ заявленных основных положений политики США показывает, что Вашингтон по-прежнему намерен объединять два основных элемента военно-силовой политики во внешнеполитической сфере: оборонительный (сдерживание) и наступательный (принуждение). Каждый из них характеризуется своими количественными и качественными военными, политическими и экономическими параметрами, а также различием основных целей: сохранение или изменение статус-кво. Сдерживание — типичная стратегия сохранения, тогда как принуждение — стратегия по изменению.
Применительно к России обе доктрины предусматривают проведение последовательной и весьма агрессивной линии, направленной на то, чтобы сорвать наше развитие, затормозить его, создать проблемы по внешнему периметру, спровоцировать внутреннюю нестабильность, подорвать ценности, которые объединяют российское общество, и в конечном итоге ослабить Россию и поставить ее под внешний контроль. Об этом свидетельствует сопоставительный анализ возможностей сдерживания и принуждения в современных условиях (табл. 2).
Таблица 2
Сопоставительный анализ стратегий сдерживания и принуждения
Факторы стратегии Сдерживание (deterrence) Принуждение (coercion)
Видение стратегии Мотивирует деятельность государства на ограничение внешнеполитической активности противника Мотивирует деятельность государства на слом сопротивления противника и подчинение его своей воле
Миссия Предотвратить эскалационное доминирование противостоящей стороны в условиях конфликтных и кризисных ситуаций Заставить объект принуждения изменить свой вероятный или фактический курс действий. Добиться от него понимания, что уступчивость — лучший способ действий, чем игнорирование требований принуждающего
Цель Продемонстрировать готовность ответить насилием на насилие со стороны оппонента и предотвратить его попытки прибегнуть к насилию, подействовав на принятие им решений Заставить противника уступить и принять требования под угрозой применения военной силы
Задачи • предотвратить как глобальную, так и локальную (ограниченную) войну; • осуществить сдерживание путем угрозы насилия в целях предотвращения или деэскалации конфликта Добиться удушения противника и слома его воли к сопротивлению в ходе длительной гибридной агрессии
Инструменты стратегии Основу механизма стратегического сдерживания составляют стратегическое ядерное сдерживание и стратегическое неядерное сдерживание, обеспечивающие способность нанести противнику неприемлемый ущерб Основу механизма принуждения составляет предусмотренный стратегией ГВ арсенал подрывных действий в административно-политической, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах при наличии вероятности ограниченного применения военной силы
Стратегическая культура Определяет отношение государства к использованию военной силы во внешней политике Определяет конкретные способы военно-силового и несилового воздействия на противника
Пространственный Охват всей территории государства Операции ГВ проводятся против критически важных объектов государства
Временной Не определен, охватывает весь период межгосударственного противостояния Охватывает период межгосударственного противоборства от начала и до завершения ГВ
Культурно-мировоззренческий Воздействие на общественное сознание с целью управлять людьми и заставить их действовать против интересов своего государства Хаотизация общественного сознания, манипулирование населением в интересах дестабилизации и развала государства
Мерило победы Сложно оценить, поскольку сдерживаемой стороне нет необходимости совершать какие-либо видимые действия, позволяющие судить об успехе выбранной стратегии Уступка принуждению носит очевидный характер, поэтому уступающая сторона должна найти оправдание своих действий
Из таблицы видно, что стратегическое ядерное и неядерное сдерживание сохраняют свое ведущее место во внешней политике великих держав. Но наряду с этим одним из следствий трансформации современных военных конфликтов становится использование в межгосударственном противоборстве стратегии принуждения как самостоятельного инструмента внешней политики. Она реализуется, как правило, скрытно и пока
не нашла должного отражения в официальных документах. Вместе с тем стратегия принуждения как часть стратегии ГВ детально разрабатывается в ряде научно-практических исследований аналитических центров США и уже активно применяется против России, Китая, Ирана и некоторых других государств.
Важно отметить, что принуждение может быть направлено не только против государства-соперника, но
и в отношении политических лидеров, других конкретных персон политической, бизнес-элиты и других социальных групп с целью вынудить их принять нужное решение. Жесткое и бесцеремонное принуждение применялось Вашингтоном к президентам Югославии (С. Милошевичу), Ирака (С. Хуссейну) и некоторым другим политическим лидерам, которых объявляли убийцами и военными преступниками и вынуждали уйти в отставку. В случае сопротивления применялись военно-силовые меры.
Военные, геополитические, экономические, идеологические и информационные меры принуждения России с циничной откровенностью раскрыты в исследовании РЭНД «Перенапряженная и несбалансированная Россия. Оценка воздействия вариантов наложения расходов» (2019)20. Многие представленные
Гибридная война как инструм
Гибридная война представляет собой более гибкое средство сдерживания и принуждения, чем ядерное или высокоточное неядерное оружие. Этот вид межгосударственного противоборства построен на способах неявного принуждения с использованием адаптивных технологий силового и несилового воздействия на противника или угрозы такого воздействия, осуществляемого с «серых зон» как театров ГВ22.
С сочетанием сдерживания и принуждения сталкивается сегодня Россия в связи с введением США новых санкций, направленных против реализации российских энергетических проектов, на срыв сделок по торговле оружием, на нанесение ущерба оборонному комплексу страны и высокотехнологичным областям промышленности, на хаотизацию социально-экономической сферы, дискредитацию достижений науки
в данном документе предложения уже сегодня реализуются в целях дезориентации нашей страны, создания помех ее развитию и распаду по аналогии с СССР. При этом стратегия ГВ по дестабилизации и развалу России служит своеобразным интегратором всего спектра подрывных мер в политико-административной, военной, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах.
Президент В. Путин, выступая на коллегии ФСБ (24 февраля 2021 года), отметил, что Россия сталкивается с последовательной и агрессивной политикой, направленной на срыв развития страны и создание проблем по ее периметру. Это делается, чтобы «в конечном итоге ослабить Россию и поставить ее под внешний кон-троль»21. Именно такую цель преследуют проводимые Западом стратегии сдерживания и принуждения.
сдерживания и принуждения
в целях подрыва внутреннего единства государства и его международного авторитета.
Способность к адаптации и синхронизации гибридных угроз по виду, времени, месту и интенсивности придают гибридному принуждению возможности влиять на развитие экономики, добиваться обострения социально-экономической обстановки с последующим манипулированием протест-ными настроениями населения, распылять усилия страны по десяткам горячих точек на ее территории, влиять на международную политику государства в регионе и мире, усиливать одни субъекты и ослаблять другие, вести дело к полной потере субъектно-сти развития и утраты государством реального суверенитета.
Сочетание стратегий сдерживания и принуждения служит дополнением к стратегиям стратегического ядерного и неядерного сдерживания.
Принудительным мерам, заложенным в самой стратегии ГВ, принадлежит важная роль в воздействии на процессы развития современных военных конфликтов. Применение гибридных угроз в качестве инструментов эскалации (деэскалации) не ограничивается уровнем лишь одной ступени лестницы эскалации. Уникальные факторы ГВ делают этот вид военного конфликта естественным инструментом управления интенсивностью противоборства от начала его развития и практически до этапа перехода сторон к применению ядерного оружия как радикального средства военного насилия.
Сдерживание и принуждение осуществляются на достаточно протяженном временном промежутке межгосударственного противоборства в условиях относительно мирного развития обстановки, а также в ходе локальных и региональных обычных войн.
Гибридная война представляет собой более гибкое средство насилия, чем ядерное или высокоточное неядерное оружие. ГВ построена на способах неявного принуждения с использованием адаптивных технологий силового и несилового воздействия на противника. Именно с этим видом сдерживания и сталкивается сегодня Россия в связи с введением США новых санкций, направленных против оборонного комплекса нашей страны и высокотехнологичных областей промышленности, активным использованием «серых зон» — театров ГВ, созданных по периметру российских границ.
И наконец, ГВ принадлежит важная роль в управлении эскалацией (деэскалацией) современных военных конфликтов, логику управления нарастающей разрушительной силой которых можно представить в виде лестницы со ступенями, где размещаются глобальные или региональные военно-политические ситуации.
Место ГВ на лестнице эскалации находится на ступени, которой предшествуют «нормальное состояние» мировой политической системы и «политический кризис» с повышенной интенсивностью демонстрации военной силы. Затем следует ГВ, которая может служить катализатором скатывания мира по ступеням нарастающей интенсивности вооруженных конфликтов от ограниченной (локальной) обычной войны вплоть до всеобщей ядерной23.
Положение ГВ на лестнице эскалации следует считать своеобразным поворотным пунктом в решении задач стратегического неядерного сдерживания, достигнув которого, стороны могут принять решение отказаться от противоборства и перейти к поиску компромисса или продолжить наращивать интенсивность военных действий вплоть до глобального конфликта. В этом состоят своеобразие и опасность ГВ как нового вида межгосударственного противоборства.
Вместе с тем ГВ как феномен, использующий разнообразные способы воздействия на противника, включая решение задачи его стратегического неядерного сдерживания, не может быть локализована лишь на одной из ступеней лестницы эскалации. Факторы ГВ сохраняют свою значимость на последующих этапах развития конфликта, когда наряду с военными средствами используется экономическая и информационная война, ведется борьба в киберпространстве и другие виды противоборства.
В этом контексте использование возможностей ГВ как стратегического средства принуждения в межгосударственных отношениях определяется следующими основными факторами:
• ГВ позволяет осуществлять не только эскалацию насилия, но и деэскалацию, т. е. сужение масштабов,
уменьшение, ослабление, вплоть до прекращения насильственных действий, что придает процессу развития насилия большую адаптивность и гибкость за счет синхронизации гибридных угроз по виду, времени, месту и интенсивности применения;
• гибридное стратегическое неядерное сдерживание и принуждение эффективны как против крупных государств, так и против стран, которые по ряду причин не рассматривают как реальную угрозу применение против них ядерного оружия или массированное нанесение ударов высокоточным оружием в обычном оснащении. Это может быть, например, небольшое и слабое в военном отношении государство, которое пытается нанести ущерб нашей стране и рассчитывает на защиту со стороны международного сообщества, союзников и партнеров в случае применения против него военной силы;
• для ГВ характерны зыбкость границ между миром и войной, отсутствие тыла и фронта, стирание различий между гражданскими и военными мерами, что позволяет планировать действия по стратегическому принуждению заблаговременно и с охватом всей территории государства-мишени. Отсюда повышенные требования к территориальной обороне страны, повышению ее устойчивости к внешним воздействиям;
• ядерное сдерживание невозможно применить против негосударственных субъектов — участников многих военных конфликтов (например, международного терроризма),
Россия в противостоянии страте
Размах, продолжительность и сокрушительный характер ГВ как геополитического процесса определяют ее способность с опорой на стратегии сдерживания и принуждения существенно изменить, а по-
в то время как для решения задач сдерживания подобных угроз и принуждения противника могут использоваться такие инструменты ГВ, как силы специальных операций и некоторые другие силы и средства;
• децентрализованные модели управления операциями ГВ на тактическом уровне в сочетании с ее нелинейным характером повышают риск возникновения локальных конфликтов с перспективой неконтролируемого расширения их географии и интенсивности. Это делает крайне востребованной разработку научно обоснованных подходов к ГВ как средству стратегического неядерного сдерживания и принуждения с последующей интеграцией концепта в существующие национальные и международные нормативно-правовые документы;
• масштаб и содержание операций ГВ как средства сдерживания и принуждения определяются сферами их проведения не только на суше, на море и в воздухе, но и в киберпространстве, в космосе, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой областях, а также разнообразием инструментов, используемых субъектами «серой зоны», в том числе новейших военно-технических средств — беспилотных летательных аппаратов, мощных компьютеров для обработки больших данных, технологий, связанных с применением искусственного интеллекта в военных целях, технологий мобильной связи пятого поколения.
ям сдерживания и принуждения
рой и перекроить политическую карту мира.
В числе политических факторов, определивших трансформацию стратегий, — глобализация, информационно-технологическая революция,
В дополнение к традиционным стратегическому ядерному и стратегическому неядерному сдерживанию в арсенале политики безопасности современных центров силы получает развитие так называемое принуждение (политическое насилие), применяемое государственными
либо негосударственными акторами в целях достижения определенных политических результатов.
сохранение США претензий на глобальное господство. Негативную направленность воздействию данной группы факторов придали распад СССР и расширение НАТО, военно-силовое вмешательство альянса на Балканах, непрекращающиеся попытки США установить глобальный контроль над миром. Существенная роль принадлежит военным и военно-техническим факторам, связанным с появлением высокоточного оружия, развитием стратегической противоракетной обороны, распространением оружия массового поражения, агрессивным наращиванием сил США в Европе. Заметно снизилась способность организаций обеспечения международной безопасности влиять на обстановку в мире, предотвращать процессы ее хаотизации.
В этих условиях стратегия создания и использования «серых зон» как театров ГВ представляет угрозу национальным интересам России. Поэтому наряду с формированием надежного щита против военных операций, организацией мониторинга обстановки и своевременным реагированием на подрывные операции противника крайне важно совершенствовать способность видеть и вскрывать проблемы на этапе их появления с последующей оператив-
ной проработкой мер по противодействию гибридным угрозам, исходящим из «серых зон» и нацеленным на подрыв информационной, военной, административно-политической, дипломатической, экономической, кибернетической сфер жизни страны.
Одна из первоочередных задач внешней политики России с учетом возрастающей геоэкономической и идеологической агрессивности США, НАТО и ЕС состоит в том, чтобы создать, причем не обязательно под монопольным контролем Москвы, альтернативу угрозе, которая вызывает растущее беспокойство других центров силы. Подобная альтернатива может быть реализована в виде международного центра, вокруг которого объединяются союзники и партнеры России, заинтересованные в координации и объединении усилий по противодействию ГВ и опасностям, исходящим из «серых зон».
Национальная стратегия России должна учитывать, что угрожающая реальность военно-политических шагов Вашингтона, направленных на сохранение однополярной системы мироустройства при абсолютном превосходстве ВС США, требует высочайшей бдительности и разработки мер противодействия всеми органами и структурами государственной власти. Особенно важное значение следует придавать совершенствованию разведки как добывающей и аналитической структуры, способной проводить системную работу по упреждению действий противника, своевременно вскрывать нетрадиционные угрозы и предлагать пути их преодоления, укреплению контрразведки и специальных информационных структур, налаживанию военно-гражданского взаимодействия, развитию системы территориальной обороны.
Гибридная война против России требует консолидации больших кол-
лективов и всей страны, разработки конкретных планов по безусловному выполнению уже принятых национальных проектов и, вероятно, их корректировке. При этом крайне важно синхронизировать действия всех государственных и региональных бюджетных и частных структур, особенно крупных, в интересах существенного повышения качества, обеспечения планомерности и своевременности выполнения всех принятых обязательств. Национальная стратегия должна быть сосредоточена на фундаментальных технологиях, оказывающих широкое влияние на национальную конкурентоспособность, самостоятельность России в ключевых областях производства и науки, а также на национальную безопасность.
В данном контексте в список национальных приоритетов наряду с промышленностью, сельским хозяйством и инфраструктурой целесообразно включить искусственный интеллект, системы связи пятого поколения 50, микроэлектронику, биотехнологии и квантовые вычисления. На новый уровень следует поднять способность России к самообеспечению, что достигается способностью промышленности производить высокотехнологичные товары внутри страны вне зависимости от отношений с другими государствами. Для этого необходимо снижать санкци-онные риски путем укрепления своей технологической самостоятельности, перехода к расчетам в национальных и в мировых валютах, альтернативных доллару.
Вполне очевидно, что несоблюдение любых действующих в государстве законов в условиях ведущейся ГВ должно рассматриваться, как в военное время, в качестве пособничества противнику. Это же должно относиться и к оценкам противоправной деятельности той части
внутренней оппозиции, на активизацию которой откровенно рассчитывают за океаном.
Важно понять, что вполне реальной является возможность перехода ГВ в горячую фазу и втягивания России в локальный вооруженный конфликт с использованием созданного вокруг страны «санитарного кордона» из «серых зон». Главная задача в этой связи — принять меры по защите пространства наших жизненно важных интересов, прежде всего на территориях соседей, особенно тех, которых превращают в театры ГВ против РФ. Необходимо выработать стратегию долгосрочного противоборства на каждом направлении, искать сильных союзников-партнеров для противодействия, готовых внести существенный вклад в реализацию долговременной стратегии совместной борьбы.
Многие государственные и негосударственные субъекты на Западе полны решимости дестабилизировать и разрушить Россию, но избегают прямой военной конфронтации. С учетом факторов ГВ, обеспечивающих ее способность воздействовать на все сферы общественной жизни государства, важное значение приобретают ключевые технологические области, применяемые в оборонной сфере. Следует иметь в виду, что
При новой администрации США возможно усиление внимания к роли высокоточного дальнобойного оружия в неядерном оснащении, особенно к гиперзвуковым средствам поражения, а также активизация реализации
концепции «неядерного быстрого удара», которая в соответствующих НИОКР
в разных модификациях разрабатывается в США уже около 20 лет.
источники преимущества на поле боя смещаются с таких традиционных показателей, как численность войск и уровень вооружения на такие факторы, как оперативность добывания и обработки данных обстановки с опорой на современные силы и средства разведки, вычислительные мощности, используемые при анализе, обеспечение безопасности систем стратегического управления и т. п. Так, действительный член Академии военных наук С.Н. Першуткин в одной из своих статей обращает внимание на опасность непросчитанности целей, этапов, необходимых результатов и рисков цифровизации, что в рамках стратегии принуждения дает возможность внешним силам целенаправленно использовать несистемную оппозицию для нагнетания общественно-политической напряженности и перехвата власти в России. Таким образом, цифровизация в отсутствие всестороннего учета рисков способна превратиться в инструмент принуждения24.
Несомненно, требует переосмысления вся система подготовки кадров, способных комплексно решать вопросы противоборства в «серых зонах». Расширение кадровых ресурсов, более быстрое реформирование правоохранительных, иммиграционных и визовых органов для привлечения лучших мировых специалистов и улучшения системы образования — все это варианты государственной политики по противоборству гибридной агрессии.
В учебные программы высших учебных заведений России целесообразно включить курсы «Гибридная война» и «Театры гибридной войны». Стране нужны высокообразованные, эрудированные и хорошо мотивированные дипломаты, политики и военачальники, которым придется иметь дело с разветвленным и сложным спектром попыток вмешательства
Стратегия принуждения как часть стратегии гибридной войны детально разрабатывается в ряде научно-практических исследований аналитических центров США и уже активно применяется против России, Китая, Ирана и некоторых других государств.
в различные сферы международной и общественной жизни. Особое внимание необходимо уделять формированию национальной идеи, патриотическому воспитанию молодежи25.
В заключение следует отметить, что противостоять американским стратегиям сдерживания и принуждения России будет очень сложно, если не удастся ликвидировать собственные внутренние уязвимости, главными из которых являются отсутствие устойчивого экономического роста и сохраняющиеся разрывы геоэкономической и социальной связности, недостаточная притягательность страны и модели ее развития, неразвитость «мягкой силы»26.
Политика России должна быть нацелена на решение задач внутренней социально-экономической и социально-политической модернизации, обеспечения информационной безопасности, минимизации способности США вмешиваться в наши внутренние политические процессы — использовать объективно возникающие проблемы для дестабилизации ситуации и манипуляций настроениями общества. Осознание апологетами ГВ адекватного восприятия руководством и народом России вызовов и угроз, исходящих от США и их союзников, реализация активных мер противоборства, без сомнения, окажут отрезвляющее влияние на сторонников стратегии принуждения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Kennan D.F. The Charge in the Soviet Union to the Secretary of State. Moscow. February 22. 1946. URL: https://nsarchive2. gwu.edu/coldwar/documents/episode-1/ kennan.htm (дата обращения: 07.02.2021).
2 Kennan D.F. Containment: 40 Years Later // Foreign Affairs. 1987. Spring.
3 Gaddis J.L. Strategies of containment: a critical appraisal of postwar American national security policy. Oxford University Press. 2005. 484 с.
4 Starr A.C. The United States' (Mis) interpretation of Containment Theory. Foreign Policy Journal. Mar 16. 2013.
5 Кременюк В.А. Уроки холодной войны: монография. Институт США и Канады РАН. М.: Аспект Пресс, 2015. С. 30.
6 URL: https://www.rand.org/content/ dam/rand/pubs/monographs/2012/RAND_ MG1103.pdf (дата обращения: 24.03.2020).
7 Кокошин А.А. О теории и практике сдерживания и психологической составляющей сдерживания. URL: http:// viperson.ru/articles/a-a-kokoshin-o-teorii-i-praktike-sderzhivaniya-i-psihologicheskoy-sostavlyayuschey-sderzhivaniya (дата обращения: 24.03.2021).
8 Золотарев В., Потапов В. Военный деятель крупного калибра. У истоков российского стратегического неядерного сдерживания (в 1990-е годы) // Независимое военное обозрение. 2020. 23 октября.
9 Стерлин А.Е., Протасов А.А., Крей-дин С.В. Современные трансформации концепций и силовых инструментов стратегического сдерживания // Военная Мысль. 2019. № 8. С. 7—17.
10 Арбатов А.Г. Стратегическая стабильность — оружие и дипломатия. М.: Весь мир, 2021. С. 44.
11 Mattis J. Summary of 2018 National Defense Strategy of the United States of America. Wash., 2018. P. 2. URL: https:// dod.defense.gov/Portals/1/Documents/ pubs/2018-National-Defense-Strategy-Summary.pdf (дата обращения: 24.03.2021).
12 Стэндфордская энциклопедия философии. URL: https://plato.stanford.
edu/entries/coercion/ (дата обращения: 15.03.2021).
13 Klinger J.M. The_Science of Strategy: Deterrence and Coercion Theory: Deterrence, Coercion and Modernization Theories. January 2019. URL: https://www. researchgate.net/publication/330952855 (дата обращения: 24.02.2020).
14 Interim National Security Strategic Guidance. URL: https://www.whitehouse. gov/briefing-room/statements-releases/2021/03/03/interim-national-security-strategic-guidance/ (дата обращения: 08.03.2021).
15 Там же.
16 Там же.
17 Там же.
18 Там же.
19 Там же.
20 Overextending and Unbalancing Russia. Assessing the Impact of Cost-Imposing Options. URL: https://www.rand. org/pubs/research_briefs/RB10014.html (дата обращения: 31.03.2021).
21 Путин В.В. Стенограмма выступления на з аседании коллегии ФСБ Ро ссии 24 февраля 2021 г. URL: http://prezident.org/ tekst/stenogramma-vystuplenija-putina-na-zasedanii-kollegii-fsb-rossii-24-02-2021. html (дата обращения: 12.03.2021).
22 Бартош А.А. Серая зона: театр гибридной войны: монография. М.: Горячая линия-Телеком, 2021. 305 с.
23 Кокошин А.А. Вопросы прикладной теории войны. М.: Высшая школа экономики, 2018. С. 221—222.
24 Першуткин С.Н. Дымовая завеса «новой реальности». Скрытые цели цифровизации как угроза национальной безопасности // Военно-промышленный курьер. 2021. № 11 (874). 30 марта.
25 Винокуров В.И. На пути к национальной идее. России стоит задуматься о своем внешнем образе. URL: https://nvo. ng.ru/gpolit/2021-03-25/13_1134_russia. html (дата обращения: 02.04.2021).
26 Бочарников И.В. «Мягкая сила» как феномен современной мировой политики // Дипломатическая служба. 2018. № 2. С. 58—66.
