CC BY
40
УДК 821.161.1-3
Василий Николаевич Трофимченко [email protected]
ЩИТ СОЛДАТА1
В июне Женька Максимов окончил профтехучилище; получил диплом фермера широкого профиля и был призван служить в Армию. Его матушка даже не успела организовать ему проводы. Все решилось за три дня.
Попал он в танковую дивизию Приволжского военного округа. Природа там была не то, что на Кубани. Его умиляли - зеленое лето и снежная зима. Зато ненавидел он осень и весну с их «грязью по колено». Люди, окружавшие их, были очень просты и сильно отличались от хамоватых в толпе, как и все кавказцы, землячков-кубанцев. Местные говорили, растягивая слова, и от этого становились объектом солдатских насмешек. Служил Евгений на танке Т-72Б. Экипаж из трех человек. Он - механик-водитель, Степка Солопов - командир танка в звании сержанта и рядовой, Коля Павлов - наводчик.
Степан был старше их обоих на полгода и не позволял «дедам» их танковой роты куражиться над «салагами». Это очень раздражало не только «дедов», но и большую часть офицеров. Командиры со «звездами» всю воспитательную работу над «молодыми» солдатами возлагали на «дедов». Общество поставляло в Армию не воинов, а гремучую смесь, с которой тупое командование не знало -что делать? А «деды» знали. Они просто их лупили и унижали. К тому же Степан был очень добрым человеком. Любил повторять слова: «Не скупитесь, расточайте добро слабым и обиженным и, тогда вокруг вас всегда будет праздник». Правда, один раз пришлось ему дать богатырским кулаком по холеной и сытой
1 Данный текст был получен редакцией по электронной почте, и на наш взгляд, даже после весьма заметной правки способен шокировать некоторых из наших уважаемых читателей. Говоря откровенно, наш собственный опыт воинской службы не несёт такого обилия негатива от немотивированной агрессии. Оттого и сам сюжет, и его частные коллизии, несмотря на обилие правдоподобных деталей представляются нам маловероятными. Но с автора за правдивость изложенного не спросишь: насколько нам известно, В.Н.Трофимченко, бывший ижевчанин, а ныне Северо-Кавказский житель описал не свой личный боевой опыт, а лишь обработал слышанные им рассказы односельчан и помножил их на силу своего воображения. Мы могли бы отказаться от этого текста, либо прокомментировать едва ли не каждую его строчку. Тем не менее, публикуем данный текст в качестве характерного документа эпохи без всякого комментария и предлагаем читателю оценить его самостоятельно. Для того, кто хотел бы увидеть первозданную версию рассказа даём ссылку на него в интернете: http://www.proza.ru/2012/01/02/722 (Прим. редколлегии)
роже начальника штаба полка, майора Ткачева, когда тот пытался в пьяном угаре сделать ему замечание в вопросе воспитания молодых военнослужащих. Но дело «замяли», так как в этой пьянке участвовали не только старшие офицеры дивизии, но и офицеры инспекторской комиссии при членстве в ней нескольких генералов, также «нажравшихся» водки до поросячьего визга.
Степан хотел служить в Армии. В военное училище он не стал поступать, так как решил, что вначале надо отслужить рядовым, а затем идти в офицеры. Много читал о русском офицерстве Царской Армии. Восхищался их умом, талантом и ответственностью перед Отечеством. Через полгода службы был сильно разочарован. В современном офицере он увидел вора и приспособленца, бездельника и пьяницу, бабника и мерзавца. Многие, не стесняясь, говорили, что дотянем лямку - лет двадцать, двадцать пять, а там - на пенсию молодыми да здоровыми. Хлеб «на гражданке» не слаще и не легче, а тянуть до пенсии- о, го-го сколько!.. Если кто из офицеров и хотел служить Родине, а не ранней пенсии, тех выдавливали из коллектива в соответствии с традицией бесчестия, лжи и беззакония. Поэтому мало кто из офицеров прошел до конца и сохранил в себе преданность чести русского солдата - защитника Отечества, а не власти.
Третий рапорт экипажа сержанта Солопова: о направлении их в Чечню для участия в проведении контртеррористической операции в Северо-Кавказском регионе России был удовлетворен. И в апреле 2001 года они были введены в состав танкового батальона сводного полка объединенной группировки войск, действовавшей на Северном Кавказе. Там они сопровождали автоколонны и поддерживали действия штурмовых отрядов полка во время проведения анти-террористических операций. В боях с бандитами показывали хорошую боевую подготовку. Писали письма друзьям и родителям по три, четыре письма в неделю; письма для многих солдат были единственной ниточкой, соединяющей их
души с родными местами и родительским домом. Это давало им силы.
В начале августа, рано утром, экипаж Степана Солопова в составе танковой роты и группы солдат и сержантов, выделенных из штурмового отряда полка, выдвинулись для ликвидации обнаруженной крупной базы бандитов. Необходимо было пройти узкое ущелье в горах, протяженностью не более одного километра. На дне ущелья проходила дорога, правой обочиной прижатая к скале. Слева были заросли камыша, болото, а дальше скалы. Затем предстоял ещё путь по лесистой равнине - километров десять. Но, когда колонна дошла до середины ущелья, откуда-то сверху хлопнул выстрел из РПГ2. Граната влетела сверху
2 РПГ- ручной противотанковый гранатомёт.
слева в командирский люк первого танка и пробила башню. Взрывом задело командира роты, капитана Ратникова, и он получил тяжелое ранение ног. Танкисты, чтобы избежать поражения гранатами, начали уводить машины в камыши и прижиматься к левой стороне ущелья.
***
Евгения Анатольевна Максимова - мать Жени, не на шутку встревожилась, когда перестала получать письма от сына. Она привыкла, что письма приходили чуть ли не через день, а тут прошла одна неделя, вторая: писем от сына так и не было. Поехала в район. В военном комиссариате, откуда уходил служить в Армию Евгений, только и пожимали плечами - мол, не знаем. Хотя один из работников военкомата - полненький и малого росточка, подполковник Жданов, проявил к ней участие. Внимательно ее выслушал, затем сказал:
- Вы, милочка, не туда пришли. Мы его, извиняюсь, в Чечню не посылали. Он сам изъявил желание, гы, гы! Так что - увольте от объяснений.
Евгения, убитая таким приемом, не помнила, как вернулась в свою станицу. Всю ночь просидела на табурете, глядя в окно на дорогу, по которой ушел ее сын защищать Родину.
В семь утра к ней в хату влетел заведующий фермой, Антон Кандалов.
- Анатольевна! Что случилось! Кто коров доить будет?!
- Вот ты и дои...
- Анатольевна., - Кандалов увидел бледное лицо женщины, - Что случилось? Евгения наклонила вправо голову, взглянула на него и горько, горько заплакала.
Кандалов попятился назад, споткнулся и упал на спину. Затем быстро вскочил и выбежал из хаты.
Через полчаса хата была полна всхлипывающими женщинами. Мужики опасались лезть в бабьи страдания, однако были на стреме - мало ли, что женам от любимого понадобится.
Вечером постановили: собрать к утру всем Миром денег и снарядить Анатольевну в поход за сыном в «чехию». Немалая часть сочувствующих «согласилась», что Женьку продали в рабство отцы-командиры, и его надо будет выкупать за миллион. Хотя набрали только тридцать четыре тысячи рублей.
***
За двое суток, Евгения, добралась до места, указанного на конверте письма, полученного ею ранее от сына.
Селение было небольшим. Кругом военные, техника и непролазная грязь.
Пробегала весь день, она так никуда и не попала. Везде стояли солдаты с автоматами и никого без пропуска или специального пароля не пропускали. И уже к вечеру она вспомнила, что не позаботилась о ночлеге. Осмотревшись - увидела далеко в поле большой костер. Подойдя к нему, она обнаружила вокруг огня множество русских женщин.
- О, нашему полку, прибыло! - вразнобой, приветствуя ее, прокричали женщины. - Присаживайся. За сыном?! Небось - голодная?
- Да, есть немного.
- Бери, ешь, не стесняйся.
За ночь женщины обсудили, кто за кем прибыл и по каким обстоятельствам. Таких, как Евгения, набралось восемнадцать. Утром они направились в штаб полка. Впереди всех шла женщина но с удивительно нежным личиком и соблазнительной фигуркой, с жесткими руками. Звали ее Наталья. У входа в здание им преградили дорогу два автоматчика.
- Стоять!
Наталья, не останавливаясь, вырвала автоматы из рук перепуганных солдатиков и отбросила их в сторону. Самих автоматчиков схватила за шиворот и силой повалила на землю.
Войдя в здание, женщины увидели, что в коридоре сидят несколько офицеров и ждут аудиенции с начальством, однако в этот день никто никого принимать не собирался. Но женщинам об этом сообщили, поэтому они без всякого спроса направились к двери кабинета командира полка. Тут перед ними выросла фигура чудаковатого майора.
- Куда?!
Наталья крепко ухватила майора за его интимные мужские ценности и резко рванула вверх и на себя. Майор громко рявкнул и также - по направлению руки подпрыгнул вверх. Наталья расцепила руку. Майор присел на корточки с широко раскрытыми глазами, скатился на колени, уткнувшись лбом о пол, и принялся усердно гудеть, пыхтеть и ухать, схватившись руками за то, что только что держала Наталья.
Самого же командира полка в кабинете не оказалось, а сидели там два генерала, которые не обратили никакого внимания на ввалившихся женщин и продолжали обсуждать свои дачные дела. Как можно было понять из их разговора, генералы заехали сюда за обещанными командиром полка коврами для своих обширных дачек.
На следующий день женщины вновь пришли к зданию штаба полка. Командир полка, полковник Евланов, был на месте. На встречу с ним послали Евгению, чтобы было все «по-культурному». Наталью оставили пока в резерве..
Прошло минуты три, и из штаба, с обескураженным выражением лица, вернулась Евгения.
- Что случилось, Жень? Не пугай нас! - обступили ее женщины.
- Девочки, - Евгения, проглатывая буквы, пыталась им объяснить, - он мне сказал: «Как вы меня все задолбали, шалавы. Нарожали недоумков и ходите теперь за ними. Пошла вон!».
Постояли в нерешительности, и ,было, уже пошли от штаба, но хватились Натальи. И тут услышали от штаба истошный рев мужика, как будто, придавленного чем-то тяжелым. Выйдя из дома , она, отряхивая ладони, с шумом, запыхавшись, выдохнула:
- Полковник сказал, что очень ждет нас после обеда.
- А почему не сейчас?
- Сейчас он паровозик. У-у-у! Чих-чих! Пых-пых!
- А руки, ты зачем отряхивала?
- Да! Скорлупки пристали.
- Ха, ха, ха! - взорвались женщины.
***
Дамы, как и положено их старорежимно-советскому воспитанию, прибыли, в «назначенное» полковником время. Правда, он их ждал явно без радости.. Это было ясно написано на его лице. Но всё же он уделил им несколько минут.
- Слушаю вас, уважаемые мамы солдат России, - с пафосом произнес полковник, поглядывая с опаской на Наталью.
- Нас интересует вопрос, - начала разговор одна из мам по имени Ирина, - где наши дети?
- Конкретно, кто? - вежливо спросил полковник.
- Вот! - Ирина подала ему список, в котором были записаны восемнадцать фамилий.
Полковник прочитал список и важно подытожил.
- Понятно. Ответ получите, как положено, через месяц. Вопросы есть?
- Ща-а! - резко ответила ему Наталья. - Здесь и сейчас, козлина!
Полковник, хотел тут же ответить ей в грубой форме, но что-то его удержало и
он, покраснев, нажал на кнопку.
В кабинет вошел тот самый чудаковатый майор, который вчера преградил им дорогу.
- Слушаю Вас, товарищ полковник!
- Майор Мячин, - полковник протянул ему листок со списком, - определите, где сейчас эти люди.
Майор бегло прочитал список и с удивлением посмотрел на полковника.
- Вань, а то ты не знаешь...
- Отставить! - крикнул полковник. - Доложите по форме!
- Есть - доложить по форме, - вытянулся майор, затем как- то сник и спросил. -
Доложить по форме для кого?
- Вот для них, - полковник указал рукой на женщин.
- А я знаю? - неуверенно произнес майор.
- Как не знаете, - заверещали в один голос женщины. - А кто знает?!
- Стоп! - крикнул полковник. - Хорошо! Отвечаю на ваш вопрос! Мы дейст-
вительно не знаем, где они в данное время находятся. Ровно три недели назад они выехали на выполнение секретного оперативного задания. Пока назад в часть они не прибыли.
- А связь, какая-то имеется с ними?
- Связь с ними была прервана в первый же день.
- Так, что же вы их не ищете?
- Кто вам это сказал? Ищем!
- И что теперь?!
- Ищем! Больше ничего вам сказать не могу, хоть рвите на части.
***
Женщины высыпали на улицу; не узнав про сыновей ничего определённого они находились смятении.
- Что делать, что делать?! Куда теперь идти?
- Эх, девоньки! - широко раскинула руки Наталья. - Жахнуть бы сейчас по бутылочке водки каждой, да и устроить им тут бабий бунт. Мужиков здешних погонять. Дома нас мужики гоняют, а тут мы их.
- Ха, ха, ха! - развеселились женщины. - Не, Наташ - это не то. Не то мы сюда приехали делать.
- А, что делать-то теперь нам? - спросили другие женщины.
- Людей будем спрашивать, - ответила Наталья, - они то уж наверняка знают -где наши ребята.
Женщины так и решили - идти за помощью к местному населению. Они разбрелись по селению, расспрашивая людей о своих солдатах. Их слушали, пожимали плечами, отводили глаза и молча уходили прочь.
Евгения, окончательно выбившись из сил, но так ничего и не узнав, обреченно поплелась на ночлег к костру. И тут она услышала женский голос, зовущий ее к себе.
- Доченька. Доченька, подожди.
Она обернулась и увидела, спешащую за ней древнюю старушку.
- Что Вам, бабушка?
- Подожди, дорогая. Не спеши.
Евгения остановилась.
- Уф! - догнала ее старушка. - Ты сына ищешь?
- Да, - Евгения почувствовала, как защемило сердце.
- Идем. Я тебе покажу человека. Он знает, где твой сын. Его зовут Котам Муслим.
Старушка водила ее с полчаса по разным улицам и время от времени оглядывалась назад, проверяя - не идет ли кто за ними. Подвела ее к небольшим деревянным воротам, сказала:
- Стучи.
Евгения постучала и хотела поблагодарить старушку, но, повернувшись, никого не увидела. Старушка будто растворилась.
- Что это?- спросила себя Евгения. - Неужто схожу с ума?
Ворота приоткрылись, и оттуда ей в грудь уперся ствол автомата. Евгения почувствовала, что ее начинает покачивать, и она теряет сознание, но голос: «Кого ищите?» привел ее в чувство.
- Здесь проживает Котам Муслим? - спросила Евгения, не веря в реальность происходящего.
Ворота открылись, и перед ней предстал паренек лет пятнадцати.
- Слава Аллаху! - вскликнул юноша. - Проходите. Да, здесь проживает. Постойте пока.
Парень пустил её во двор, закрыл ворота и скрылся в доме.
- Какому еще Аллаху? - испугалась Евгения. - Как бы в историю какую-нибудь не вляпаться. А то получится сообщение по радио: обезврежена террористка Максимова. Вот умора будет для станицы. А мне каково? Как
в глаза станичникам потом глядеть буду? Не приведи, Господи! Спаси и сохрани! Аминь.
- Сына ищешь? - спросил вышедший из дома старичок.
- Да, дедушка.
- Идем в дом. Гостем моим будешь.
Сняли обувь и вошли в дом. Дедушка указал ей на крайнюю справа комнату и сказал:
- Проходи. Там твоя комната. Кушать будешь?
Евгения со вчера не ела, и отказаться ей не позволило сильное чувство голода. Но дед ответа и не ждал. Он отдал какие-то распоряжение женщинам.
В комнате, где ее разместили на полу лежали толстые мягкие ковры. Посреди
стоял квадратный столик на коротких ножках, вокруг него были разложены подушки. За этим столиком она с удовольствием съела поданную ей тарелку каких-то галушек.
После ужина дедушка пригласил ее в другую комнату для разговоров. Здесь стоял современный журнальный столик и мягкие кресла.
- Много, много горя война приносит, - сказал дедушка и спросил. - Как имя твое?
- Женя Максимова.
- Женя, - повторил дедушка и продолжил. - Кем сын твой здесь?
- На танке служит.
Старик помолчал и неожиданно произнёс:
- Знаю, где они.
- Живы ли они? - с тревогой в сердце спросила Евгения.
- Есть и не живые.
От этих слов ее бросило в жар.
- Где они?
- Недалеко. Рядом.
- А Вы говорили нашим военным, что знаете, где они?
- Говорил.
- И что они?
- Сказали: «Иди отсюда, обрезанный. Без тебя разберемся».
- А почему Вы нам помогаете?
- Потому что, я не зверь. Я человек. А звери те, кто войну эту затеяли.
- А вы солдат там видели?
- Конечно. Я им воду и немного еды через день приношу.
- Так почему же наши, извините, военные ничего не предпринимают?!
- Не знаю. Наверное, вам они такие же ваши, как и нам наши.
- Ну, как же, ну, как же, дедушка! Я же им сына доверила!
- Шакалы они все без исключения. Для них твой сын никто. Иди спать.
Дед встал с кресла и вышел из комнаты. Женщина молча отвела Евгению в
ванную. Забрала все ее белье. Дождалась, когда та помоется. Выдала ей чистую ночную рубашку и отвела ее в отведённую комнату.
Эту ночь Евгения проспала, как убитая, несмотря на не совсем утешительные вести, полученные от дедушки.
Ещё затемно ее разбудили. Вернули вещи, простиранные и выглаженные.
У полуоткрытых ворот стоял дедушка и держал в руке большой рюкзак, набитый едой.
- Бери, дочка, накормишь подруг своих. И иди к военным. Скажи, что все танки
в ущелье, в болоте утонули. Пусть едут, спасают их.
Евгения выглянула на улицу и испугалась.
- Не бойся, иди, - приободрил ее дед.
- Так темно же еще.
- Иди, иди! Прямо, а потом по улице направо и выйдешь в центр села. Иди не бойся. Сегодня я тебя найду. Иди.
- Спасибо, дедушка, - Евгения поклонилась дедушке в ноги.
- Иншалла! - ответил дед и добавил, обводя обеими руками свое лицо сверху вниз. - Аминь.
- Аминь, - повторила Евгения.
***
Часам к восьми утра, она добралась до костра и стала будить подруг, но когда те поворачивались к ней лицом, то она никого не узнавала.
- Ничего не пойму. А где наши?
- Женька! - послышался крик Натальи. - Где тебя носило всю ночь? Я специально здесь заночевала, чтобы ты не потерялась.
- А где остальные? - развела руками Евгения.
- Где, где? Нас в палатку определили и на довольствие поставили. Там люди из какой-то Еврокомиссии приехали.
- А эти кто?
- Эти вчера прибыли. Тоже сыновей своих ищут. А тебя где мотало?
- О-о! Я новость хорошую принесла.
- Какую?
- Знают, где наши сыновья.
- И где?
- Идем к своим. По дороге и расскажу.
***
В новообретенном жилище женщины обустраивали уют. При виде Евгении они повылезали из палатки.
- Ты где была?
- Вы лучше скажите...
- Так, хорош трепаться, - перебила ее, Наталья. - Идем к полковнику. Есть ценная информация, нечего ждать.
- Наташ, а вы можете сами пойти туда?
- Можем.
- Ну, тогда идите!
- Хорошо. Пошли Женя. Отдай им рюкзак.
***
Женщины подошли к зданию штаба полка и остановились у входа. Солдат, стоявший с автоматом у дверей, сказал им, что в штабе только заместитель командира полка.
Полковник Евланов, подъезжая на службу уже издалека заметил женщин сказал водителю: у штаба не останавливаться, ехать куда-нибудь подальше. Водитель взглянул на полковника с удивлением, но приказ командира выполнил.
- И куда подальше, товарищ полковник? Что опять супруга приехала?
- Мне бы твои проблемы. Езжай вперед.
Наталья взглянула на часы.
- Десять часов, а козла на месте нет. Где-то козочку дерет, наверное.
- Да ты что? - не поверила Евгения. - Здесь же Армия, дисциплина.
- Не ты что, а я знаю. Есть у него тут и Рита, и Нина, и дисциплина.
- Ну, тогда идем к этому, как его - заместителю, - предложила Евгения.
- Идем, - согласилась Наталья.
Дошли до двери с надписью: «Дукхаваха Айдамирович Нохчоев». Это была единственная надпись во всем двухэтажном здании. Постучали в дверь кабинета. Оттуда ответили: «Занято!».
- Значит, свободно, - толкнула дверь Наталья.
- Я же говорю, да! Занято! - ответил им подполковник.
- Это Ваши там - на двери «ФИО» нацарапаны? - вошла в кабинет Наталья, затянув за собой и Евгению.
- Слушай уважаемая, женщина! Я тебе уже третий раз говорю - занято!
- Так, Хава. дук... хава..., - запуталась в имени Наталья.
- Айдамирович, - вставила Евгения.
- Да, - подтвердила Наталья. - Где ваш полковник?
- Вай, дель!- обхватил руками голову подполковник. - Как жить? Как жить? Когда вот такие женщины не дают спокойно работать, а!
- Где полковник? - уже строже спросила Наталья.
Подполковник окинул нежным взглядом фигурку Натальи, и отчего-то потрогал пальцем свои тонкие усики.
- Кто вы? Ваши имена?
- Мы матери солдат, которых вы не ищете! - резко ответила Наталья. - Где этот ваш козел-полковник?
- Тихо, тихо, уважаемая. Что случилось?
- Нам передали, что та колона, которую вы будто бы ищете, находится в горном ущелье в четырех километрах отсюда.
Подполковник откинулся на спинку кресла.
- Ни Котам ли Муслимов поведал вам это?
- Он, - испугано ответила Евгения.
- Так, вот! У него три взрослых сына, двое из которых числятся боевиками в незаконных бандформированиях. И восемь племянников - там же!
- А разве есть еще и законные бандформирования, - удивилась Евгения.
- А вот перед тобой представитель, - кивнула головой Наталья в сторону подполковника, - и другой, который от нас бегает.
Наталья схватила со стола увесистую папку и вдруг со всего маху огрела ею сидящего по голове. По комнате посыпались бумажки, а подполковник повалился со стула вбок.
- Так Женя, не трусь, - сказала Наталья, - идем к твоему деду. С этими козлами каши не сваришь.
***
В десять часов вечера дедушка Котам Муслим собрал всех женщин в условленном им месте на краю села. К восемнадцати женщинам добавились еще четыре. С собой они взяли много воды и веревок, как их просил об этом дед.
- Дочки, - обратился к ним Котам Муслим, - старайтесь разговаривать друг с другом не громко. Через один километр нам надо будет идти вообще очень тихо. Там впереди, моджахеды. Если они услышат нас, то будут стрелять из автоматов. Есть ли там, именно, ваши дети, я не знаю. Но метров двести придется ползти на животе в камышах и в воде.
Женщины, опустив головы, стояли молча и слушали деда. Луна предательски освещала всех их, собравшихся на поляне.
- Бисмиллое Рахману Рахим. Ла иллаха ил Аллах! Мухамед резул Аллах! Аминь. Аллах Акбар, - прочитал молитву Котам Муслим, обводя руками свое лицо и, махнул рукой вперед, пошел в сторону ущелья со словами. - Ма шала! За мной, дочки!
Вошли в ущелье. Дед поднял руку. Женщины остановились. Затем дал знак рукой - присесть и замахал ею за спиной, чтобы уходили влево и спускались в камыши. Собрал их там вокруг себя.
- Дочки, осталось самое опасное - проползти в воде двести метров. Здесь они нас не видят, но зато могут услышать.
Ущелье жило своей жизнью. Далеко в лесу на склонах гор, что-то хрюкало,
лаяло, стонало, визжало, ухало. Звук, то усиливался, то ослабевал и куда-то перемещался, затем вновь возвращался. И не смотря на всю эту какофонию, любой треск сухого камыша мог выдать присутствие рядом живого существа.
Евгения ползла самоотверженно, не отставая от дедушки. Дед остановился. Привстал. Привстала и Евгения и перед ней выросла башня танка, на которой сидел солдатик. Она выпрямилась, не веря своим глазам, что добралась, и стала вглядываться в его лицо. Тот тоже заметил женщину и наклонился в ее сторону.
- Мама! - услышала она голос сына. - Ты здесь откуда?
- За тобой я! Радость моя - кровинушка!
Женя спрыгнул с танка и обнял свою мать.
Женщины одна, за другой подползали к танкам. Поднялся разноголосый гомон. Удержать свои эмоции в этом случае было не возможно. Скалы укрывали людей от света луны, но слабое эхо передавало голоса их радости и смешивало со звуками лесного мира. Боевики, дежурившие на скалах, услышали шум людских голосов и открыли беспорядочную пальбу. Затем притихли.
- Нал! - крикнул кто из них. - Ху ду шуга ?
- Борз! А ху бох? - ответил Нал. - Цаа хум цахез!
- Ху ду шуга? - повторил вопрос Борз.
- Керме хум дац! Гаски! Ха, ха, ха!
Всего их было шестьдесят пять человек. Двадцать восемь солдат выползли из машин самостоятельно. Остальным помогли выбраться наружу. Двенадцать -умерли от ран. Их под покровом ночи перетаскивали на дорогу. Двадцать матерей нашли своих сыновей живыми, в том числе и Наталья. Две - среди мертвых. Они бежали к ним. Их никто не останавливал. Безутешное и стонущее, рвущее на части сердце и душу, рыдание матерей по своим погибшим детям на время прерывало лесную какофонию, и стоило только замолчать на мгновение, как все лесное зверье тут же восстанавливало свое звучание.
Солдат, что не могли передвигаться и капитана Ратникова женщины затягивали себе на спину, привязывали веревками и выползали из ущелья. Перетащили и всех умерших солдат.
При выходе из ущелья к ним подъехали два небольших грузовичка. Загру-
3 - Что там у вас?
-Что ты говоришь?
- Ничего не слышно!
- Ничего страшного!
- Русские!
зились и направились в село.
Когда приехали, Евгения подошла к погибшим солдатам.
- Упокой, Господи, души усопших раб Твоих и даруй им Царствие Небесное. Аминь, - произнесла она, размашисто осеняя себя крестным знамением.
- Аминь, - повторил Котам Муслим, стоявший рядом, обводя лицо руками. Матери, увидев деда, и в знак благодарности попадали ему в ноги и начали
лицами обтирать ему сапоги, запачканные болотной грязью.
***
Полковника Евланова, в четыре часа утра сняли с постели некой девицы, которую он называл Любанька - лейтенанта медицинской службы. Не дав ему надеть брюки, так и привели его под бабьим конвоем в штаб полка. Усадили за стол и потребовали немедленно выдать им военные билеты и командировочные удостоверения на своих сыновей с соблюдением всех необходимых формальностей.
Евланов, ошарашенный таким отношением к нему, начал блеять о невозможности сделать немедленно без дополнительной оплаты в размере десяти тысячи рублей с каждой. Затем осознал, что такое поведение может не лучшим образом отразиться на его настроении в ближайшие несколько часов, вызвал к себе того самого - чудаковатого майора, так как его заместитель, Нохчоев лежал в госпитале с диагнозом: сотрясение головного мозга средней степени тяжести.
К семи часам утра все необходимые процедуры по оформлению и получению документов были завершены. После чего женщины разодрали на полковнике китель с погонами, сорвали трусы и пинками выгнали на улицу.
***
Освобождение русскими женщинами при непосредственном участии чеченского дедушки российских солдат прошло незамеченным, если только не считать скупое сообщение в секретных распоряжениях о награждении ряда лиц орденами и медалями за успешное проведение операции по разблокированию и освобождению российских военнослужащих. Медалистом стал и Нохчоев, присовокупивший сотрясение мозга к легкому ранению, полученное будто бы во время проведения этой операции. Евланов тоже показывал свое ранение, но военный хирург, полковник Кандыба, не подтвердил гематомы, имевшиеся у него, следствием удара ногой в пах.
***
Через год Евгения Анатольевна Максимова умерла, не дожив до пятидесяти.
С семнадцати лет она от зари до зари, в холоде и сырости проработала на ферме дояркой. Таких условий ее организм не выдержал. Наружу вышли все скрытые болезни и погубили ее. Сын Женя тяжело переживал уход матери, но, собрав все свои силы, не стал утолять горе водкой. Чтобы как-то отвлечься, садился писать письма фронтовым товарищам. Писали и ему.
Прислал ему письмо и Степа Солопов. Он писал:
«Здравствуй, Женька - друг однополчанин! Получил ли ты «боевые»? Я да! Маменька помогла. Сам то я месяц ездил за ними в военкомат. Там, майор Бекетов ими распоряжался. Все говорил мне, что денег нет, так как наша часть их еще не высылает. Потом маменька поехала. Он ее нецензурно облаял. Приехала в слезах. Мне не говорит - что случилось? Потом, кто-то ее надоумил купить диктофон и записать этот лай. Так она и сделала. Когда записала - дала ему послушать. Тогда он и сдался - вернул нам двести тысяч. Я случайно услышал, что было записано, и пошел к нему домой. Домина у него я тебе скажу: три этажа вверх и два - в низ! Начистил я ему мусальник. Меня в милицию. Дело возбудили. «Десятка» светила. Повезло - дело «афганец» вел. Предложил мне лечь в психбольницу. Пролежал я в госпитале месяц на реабилитации, хотя ничем не лечили. Выдали справку, что из-за депрессии нарушено психическое состояние. По ней и закрыли уголовное дело. Того козла тоже выгнали из военкомата. А что ему? Он два пруда взял в аренду. Откуда у «нищих» военных деньги на аренду? Лавки да магазины по трассе расставил. Люди у него работают без оформления -на птичьих правах. И ни до кого в этой стране дела нет. На работу никуда не могу устроиться. Стоял в центре занятости. Там одно издевательство. Помощи никакой. Ушел оттуда. Нас таких пацанов треть села. Чтобы не скатиться на дно пошел в Православную Церковь. Решил исповедаться. Батюшка, иеромонах Ювеналий послушал меня так и ахнул. Вывел меня на площадь перед Церковью и говорит:
- В Церковь не заходи, и отлучил меня от Нее на три года.
Благо - в монастыре мне работу нашел разнорабочим. Но не ко всем работам благословил. Там, где что почистить, убрать - пожалуйста. Там, где плоды людям - скамеечку смастерить - табу!
- Грешен, я, - говорит, - потому что на войне был.
- Не убивал я - отвечаю.
- А в одном стаде пасся, - говорит. - На всех кровь вопиет убиенных.
Через три года в лоно примут - постриг инока принять советует. За Рассею
молиться, чтобы у Господа для Нее Монарха на венчание вымолить. Говорит:
- Рассеюшке Богом Миропомазанник надобен, а не власть дьяволова дерьмом измазанная.
Отца и мамку жалко. По пятьдесят два года им, а все уж трудом рабским переломаны. На пенсию уйти мечтают, пусть и нищенскую. Ждут ее, как марафонец финиша. Живут, чтобы батрачить, а не работают, чтобы жить.
А Ткачеву генерала дали. Вот и вся наша Армия! А на той ли мы стороне воевали, Женька, когда лягушек на том болоте, не распаковывая, ели? Куда катимся? Демократия! Да уж: впустили бесов на свой пир, и нас покинул Божий Мир! Помилуй и сохрани нас, Господи! Аминь.»
