CC BY
239
САТИРИЧЕСКИЕ ДИАЛОГИ (РАЗГОВОРЫ)
КАК ОРИГИНАЛЬНЫЙ ЖАНР ЖУРНАЛЬНОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ XVIII ВЕКА
Г.П. Синельникова Барнаул
Сатирическая проза русских журналов 1755-1774 гг. разнообразна и многолика. Кроме традиционного широко известного жанра сатирического (пародийного) письма на страницах журналов этого периода (от «Ежемесячных сочинений» до новиковских «Трутня» и «Живописца») помещается огромное количество сатирических прозаических материалов, жанр которых порой трудно определить. Это сатирические рассуждения (размышления), разговоры, сны, речи и пр. Русская литература XVIII века, ранее занятая главным образом организацией стиха, мучительно ищет новые формы выражения мысли в прозе. Одна из интересных находок -сатирические разговоры.
Свое происхождение разговор ведет от диалога, который как один из прозаических жанров начал оформляться еще в античной литературе. А как жанр философской прозы появился в школе Сократа. Именно беседы Сократа со своими учениками легли в основу философских дидактических, сатирических диалогов Ксенофонта, Платона, Аристотеля и др.
Широкое распространение жанр разговоров в форме литературно-публицистического диалога на самые различные актуальные темы со временности и в странах западной Европы, и в России получил в XVIII веке. Разговоры - живой подвижный жанр, лишенный каких-либо тематических рамок, позволяющий безгранично расширять круг поднятых проблем. Этот жанр как никакой другой способствует поиску истины, так как представляет собой либо спор двух или нескольких оппонентов, либо чередование вопросов и ответов, что тоже способствует выявлению различных точек зрения и, в конце концов, установлению истины. Этот жанр -одна из удобных форм краткого и четкого изложения тех или иных взглядов. Разговоры не требуют длинных] вступлений, разъяснений, развернутых характеристик участников. Все включается в диалог, выясняется в процессе диалога (спора, ответов 1 вопросы).
Разговоры, в большом количестве появившиеся на страницах русских журналов рассматриваемого периода, представляют собой чаще всего переводы классических античных авторов (очень популярны сатирические разговоры Лукиана) или переводы с
французского и немецкого (Вольтер, Фонтенель. Г'аллер и др.). Но. как правило, переводы на страницах русских периодических изданий выглядят очень «русскими», ибо переводчики стремятся брать произведения, которые так или иначе отражают актуальные проблемы русской жизни данной эпохи. Поэтому не только разговоры обыкновенных людей на земле и в царстве мертвых обращены к проблемам сегодняшнего дня, но и разговоры богов и античных героев. «Разговорам» русских авторов кроме того присуще критическое отношение к окружающему миру как миру социальной несправедливости. Главным объектом осмеяния и здесь были цари и полководцы [1]. Разговоры, состоящие из кратких вопросов и ответов, также включают в себя эпическое повествование с рассказом об обстоятельствах, вызвавших беседу, характеристику участников разговора, описание места, где проводится беседа и т.д. В таком случае диалогическая форма начинает терять свое значение, а разговор как жанр перерастает в рассказ, новеллу, роман и пр.
Особый интерес в плане сатирического изображения
действительности представляют разговоры в царстве мертвых. Это традиционный жанр, нашедший широкое распространение во всех русских журналах 1755-1774 гг. Специфика этого жанра в том, что это очень «вольные» разговоры: в царстве мертвых все равны, и слуга
может сказать о своем барине все, что он о нем думает, раб волен
вступить в спор со своим господином и т.д. Уже поэтому разговоры эти несут немалый сатирический заряд.
Перед нами жанр «Менинповой сатиры» или меииппеи [2]. Жанр разговора в царстве мертвых органически вплетается в
мениппею, становясь ее разновидностью.
Журнал «Ежемесячные сочинения» на своих страницах поместил ряд диалогов в духе «Менипповой сатиры». Это цикл «Разговоров по подобию Лукиаиовых» (8 разговоров в апрельской книжке за 1756 год). Все они построены как разговоры богов со смертными, попавшими в подземное царство (Юпитера с Малом, Мениппа с Ликамбом и др.). В пятом разговоре речь идет о сатире и силе сатирического стихотворства. Встретившись в царстве мертвых с неким Ликамбом, удавившимся из-за сатирических выпадов стихотворца против него, Менипп говорит о неразумности этого поступка. Сатира - сильное оружие, но современные сатирики не владеют им настолько, чтобы сражать врагов насмерть. «Большая часть нынешних сатирических сочинений так неважны, что те, на которых они сделаны, совсем не будут иметь того искушения, чтобы тебе последовать» [3].
«Мениппова сатира» обнаруживает себя в двух циклах разговоров в журнале А.П. Сумарокова «Трудолюбивая пчела» (1759 г.). В первом разговоре (мартовский номер) Диоген с позиции ушедшего в иной мир человека осуждает пороки земного общества. Он видит, что философские споры земных мудрецов и выеденного яйца не стоят, доказывает, что богатство - это прах, а погоня за ним - пустая трата времени. Жизнь человека коротка, а после смерти золота ему не нужно: «На что сами себя мучаете, считая беспрестанно прибыльные к росту деньги, и тысячи к тысячам собирая» (164). Во втором разговоре появляется сам Менипп, который продолжает издеваться над богачами. Его раздражают их стоны и вздохи. Попав в царство Плутона, они оплакивают свое утерянное богатство: «Я их ненавижу, как подлых и пагубных, которым того недовольно, что они беззаконно жили на том свете, но и теперь еще здесь поминают жизнь свою и печалятся, лишившись оной» (166).
«Неуместное слово» - неуместное или по своей циничной откровенности, или по профанирующему разоблачению священного, или по резкому нарушению этикета - так же весьма характерно для мениппеи. Это неуместное с точки зрения презираемых богачей слово Мениппа и становится оружием в его борьбе против земного зла-золота, которое и в преисподнюю хотят протащить за собой скупцы. В своем саркастическом запале Менипп обвиняет даже самого Плутона: «И ты, Плутон, безумия их сопричастником быть хочешь, согласуясь на их стенание» (166). Слова откровенные, хлесткие, разоблачающие -«Мениппова сатира» все позволяет, все прощает. То же презрение к мелким ничтожным людишкам, населяющим теперь землю, звучит в разговоре Ермия и Харона. Раньше в царство мертвых приходили израненные в боях герои, люди храбрые и сильные, «а теперь очень мало приходит, «а и то когда кого или сын отравою опоит, или жена, или кто от безмерной роскоши с раздутым брюхом и с претолстыми ногами едва во ад приползет: все бледны и нежны, не похожи нимало на древних наших пришельцев. Большая часть из них за деньги пропадают, когда по их обыкновению друг друга за оные во гроб гонят» (171). В этом рассуждении Ермия дана меткая характеристика современного дворянского общества. Недаром одну из примечательных особенностей мениппей М. Бахтин видит в ее злободневной публицистичности. Рассуждения мертвых превращаются в обвинительную речь, направленную против живых, а меииппея - в своеобразный журнальный жанр.
В майском номере журнала «мертвые» продолжают высмеивать пороки живых, только теперь перед читателями уже не
мифологические герои, смотревшие на жизнь из своего многовекового далека, тени современных людей. Это Скупой и Мот, Высокомерный и Низко мерный, Господин и Слуга, Медик и Стихотворец. Они только что покинули землю, поэтому их разговоры полны еще сегодняшних проблем. Самой яркой и злободневной сатирой в этом цикле является разговор между Слугой и Господином. В.Г. Березина справедливо отмечает: «Без преувеличения можно сказать, что разговор «Господин и Сл га» не только самая острая статья в «Трудолюбивой пчеле», но и один из ярких произведений русской сатирической журналистики XVIII век вообще» [4]. Слуга яростно обличает жестокость и жадность своего господина. Впервые здесь, в царстве мертвых, Слуга почувствовал себя человеком, впервые он говорит правду в полный голос. Он, униженно и задавленное существо на земле, распрямился. Перед нами человек, полный чувства собственного достоинства. «Здесь истина беззаконие не почитается и маскарадов здесь нет, все в своих лицах: добрый человек называется добрым, а худой - худым. Там ты назывался честным, хотя ты честен никогда не бывал; а здесь честным человеком называй меня, хотя на том свете ты меня и плутом называл. Я плутом не бывал никогда, а ты совершенный плут был» (298).
В разговоре Высокомерного и Низкомерного автор поднимает один из важных вопросов эпохи, вопрос о том, в чем ценность человеческой личности. Высокомерный требует к себе уважения за то, что он происходит от знатных родителей. А Низкомерный - тип подхалима, который гордится дружбой со слугами, лакеями и даже собаками сильных мира сего.
В последнем разговоре Медик, выслушав жалобы больного страстью к стихоплетству Стихотворца, определяет сущность этой неизлечимой болезни века: «Стихотворцы не все на Парнасском ездят коне: ] не один ты, многие ваши братья на коровах ездят» (305).
Итак, А.П.Сумароков очень свободно чувствует себя в жанре мениппеи. Он словно вместе с персонажами сбрасывает с себя земной гнет условностей. Жанр утверждает, что только в царстве мертвых человек может стать самим собой, может быть искренним.
В журнале «Полезное увеселение» М.М.Хераскова разговоры попавших в подземное царство Плутона, помечены как оригинальные произведения М.Х. (М. Хераскова, 1760, февр., № 7) и Василия Приклонского (1761, апр., № 5). И так же, как и в «Трудолюбивой пчеле», в сатирических разговорах журнала Хераскова сатира моралистическая начинает уступать место социальной. Диалоги смертных звучат остро, социальные пороки действительности не зату-
шевываются, а часто становятся главным объектом сатиры. "Сочетание социальной и моралистической сатиры в этих журналах отражает идейные искания части дворянской и разночинной интеллигенции начала 60-х годов XVIII пека» [5].
На наш взгляд, не прав П.Н. Берков, резко противопоставляющий боевой задор журнала Сумарокова морализирующей тенденции «Полезного увеселения» [6]. И хотя Богатый и Убогий (1760, февр., № 7) встречаются в подземном царстве, но говорят они о делах земных Убогий иронизирует над собственной своей бедностью, от которой он страдает и здесь. Его сразу на въезде в подземное царство обобрал алчный Харон -перевозчик через реку забвения. Убогий никак не может забыть земных страданий и обид и поэтому сравнивает Харона с коллежским асессором, от которого порядком натерпелся на земле. «Харон свирепый жесточае еще коллежского ассесора, который без денег не докладывает» (82). Устами Убогого автор критикует весь современный ему земной уклад жизни: «... я ни минуты не имел покоя и не знаю, что есть на свете забавы: должники, сборы, полиция и судьи так меня терзали, что я принужден последнее, что заработаю, им отдавать, а сам претерпевать голод» (83). Трудно согласиться, что перед нами - чисто морализующая сатира.
Разговоры в царстве мертвых В. Приклонского поднимают сумароковскую проблему, высмеивая подьячих. «Начиная с Петра Великого, в литературе нашей не переставало слышаться обличительное слово, направленное против лихоимства, ябеды, беззакония судей и приказных. Против «застарелой неправды» резко говорил Посошков в своих проектах, гремела проповедь Феофана Прокоповича, писал сатиры Кантемир, колко и откровенно выражались сатирические памфлеты Сумарокова и Нахимова, явился целый ряд комедий, между которыми встречаем «Ябеду» Капниста, «Неслыханное диво, или Честный секретарь» Судовщикова» - в этот перечень, составленный А.Н. Афанасьевым [7], как нельзя лучше вписываются и сатирические разговоры В.Приклонского. Эти разговоры в царстве мертвых высмеивают Скупого и Подьячего. Особенно интересен разговор Миноса с Подьячим. Характерна первая реплика Миноса, увидевшего подьячего. «Что за тварь! что за страшилище сюда идет да еще с пером и бумагою» (130).
Подъячий не человек, а нечто человекоподобное, подьячий тварь, страшная даже своим внешним видом. А сколько в нем апломба и гордости, сколько уверенности в собственной правоте и непогрешимости: «Какой это свет, что здесь меня не знают! Я это заявлю!» (130). Автор разговора прибегает к великолепному приему раскрытия сути характера подьячего, его
подлой натуры - самохарактеристике: «Я, ваше благородие, подьячий, сиречь такой человек, который будучи на земле, сидел день и ночь в приказах, со всех брал акциденцию, при том, что всего больше писал я, милостивый государь, лето вплетал я в одну литеру очень хитро и мудро» (133). Ответная реплика Миноса сжато метко характеризует порядки на земле: «Не шути здесь. Вить это не на земле взятки брать. У нас все справедливо делают и ничего за труды берут» (133). Это сопоставление земных и «подземных» порядков придает разговору «ядовитый» характер, заостряя внимание на поднят проблеме.
К этим разговорам примыкает перевод Лукиана «Икароменипп, или на небеса летавший Менипп», представляющий собой разговор Мениппа с другом. Это еще одна разновидность менипповой сатиры, когда диалог постепенно переходит в связное повествование, близкое к рассказу. Менипп, интересуясь строением Вселенной, нанял для себя учителей самых бородатых, бледных и свирепых с лица, полагая, именно это - признаки ума.
Рассказывая о том, какой предстала перед ним с космической высоты земля, Менипп подмечает массу неустройств, характерных Российского государства: «Везде мне открылись убийства,
прелюбодейства, коварства, грабежи, клеветы, измены. И сие было между царями, а про подлых и говорить нечего» (83).
Таким образом, следует отметить, что «Мениппова сатира» на страницах лучших литературных журналов 50-60 гг. XVIII века сыграла свою положительную роль в формировании сатирических прозаических жанров, являясь оригинальным способом отражения пороков временной действительности.
Примечания:
1. См. подробнее: Кузьмин А.И. Военная тема в сатирических «разговорах в іцарстве мертвых» //«XVIII век». Сб. 10. Л., 1975. С. 87.
2. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 189-206.
3. Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие. СПб, 1755-1764. С. 378. В дальнейшем все ссылки на журналы: Трудолюбивая пчела. СПб, 1759; Полезное увеселение. М„ 1761-1762; И то и сё. СПб, 1769; Трутень. СПб, 1769-1770; Кошелек. СПб, 1774 - даются в тексте указанием страницы.
4. Березина В.Г. Журнал А.П. Сумарокова «Трудолюбивая пчела» (1759) //Вопросы журналистики: Межвузовский сб. ст., Вып. 11. Л., 1960. С. 19.
5. Чернышова Т.П. О сатире в московских литературных журналах начала 60-х XVIII венка «Полезное увеселение», «Свободные часы» // Проблемы мастерства в изучении и преподавании художественной литературы. М., 1967. С. 43.
6. См. Берков П.Н. Московская журналистика 1760-х гг. // История русской; журналистики XVIII века. М., 1952.
7. Афанасьев А.Н. Русские сатирические журналы 1769-1774 гг. Эпизод из истории русской литературы XVIII века. Казань, 1871. С. 185.
