CC BY
261
2.2. САМОСУД КАК ПРОЯВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ПРАВОВОГО МЕНТАЛИТЕТА
Шатковская Татьяна Владимировна, д.ю.н. Должность: профессор кафедры теории и истории права и государства. Место работы: Южно-Российский институт - филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье интерпретируется понятие самосуд как проявление народной культуры. Специфика правовой природы русской ментальности большей частью проявляет себя в обычном праве -хранителе правовых традиций. Эмпирический анализ основных черт обычного права, воссозданных на фундаментальной фактической основе, позволяет рассматривать их в качестве национальных правоментальных характеристик.
Ключевые слова: самосуд, обычное право, российское крестьянство, общинные суды.
LYNCH LAW AS THE MANIFESTATION OF THE RUSSIAN LAW MENTALITY
Shatkovskaya Tatyana Vladimirovna, Dr of law. Position: professor of Theory and History of Law and State Department. Place of employment: Southern Russian Institute - branch The Russian Economics Academy and State Service under the jurisdiction of President of the Russian Federation. Email: [email protected]
Annotation: The article interprets the notion “Lynch Law” as the manifestation of peoples' culture. The specific feature of the Russian mentality’s law nature mainly expresses itself in the common law, which is the keeper of law traditions. The empirical analysis of the common law's basic specific features, recreated on the fundamental factual basis, let us consider them as the national law-mental characteristics.
Keywords: Lynch law, common law, Russian peasantry, communal judges.
В российской науке, по большому счету, нет исследований, посвященных подробному анализу самосудов. Между тем исследователи обычного права пытались определить место и роль самосудов в жизни русской деревни. Большинство из них не противопоставляли самосуды народным институтам судебного разбирательства. К примеру, И. Колюпанов понятием самосуд обозначал все типы общинных судов1. По мнению И. Оршанского, самосуды держались на добровольном подчинении всех крестьян законам общины и соответствовали народным понятиям о справедливости2. Библиограф обычного права Е. Якушкин классифицировал самосуды как одну из восьми форм крестьянских судов, видя в них личную расправу потерпевшего над обвиняемым. Под крестьянским самосудом Е. Карцев подразумевал суд стариков у великороссов и суд громады у малороссов3. Самосуд в представлении В.И. Сергеевича не что иное, как самоуправство или личная расправа потерпевшего с обидчиком. В дореволюционном законодательстве
1 См.: Колюпанов И. Вопрос о крестьянском самосуде // Беседа. 1872. № 6.
2 См.: Оршанский И.Г. Народный суд и народное право// Журнал гражданского и уголовного права. 1875. № 4. С. 214.
3 См.: Карцев Е. Наше сельское правосудие // Вестник Европы. 1882. № 2. С. 772.
под самосудом понимаются любые формы не признанных государством судебных разбирательств.
Среди западных крестьяноведов эта проблематика наиболее последовательно отражена в работах С. Фрэнка. Он интерпретирует самосуд как проявление народной культуры4. В современной отечественной историографии трудов по данной проблеме почти нет. Некоторые факты самосудов приводит В. Чалидзе; Е. Бусыгин, Н. Зорин, Е. Михайличенко отмечают, что самосуды были обычным явлением в Среднем Поволжье во всех сельских обществах и представляли собой «самобытную форму общественного наказания»5. «Исконной формой расправы над лицами, посягнувшими на личные и имущественные права» называет самосуд А. Смыкалин6. Исследователь волостной юстиции Л. Земцов считает эквивалентными понятия «крестьянский суд» и «самосуд»7.
На наш взгляд, понятие самосуда имеет двоякое значение. В широком смысле - суд, не регламентированный законом. В узком - одна из форм общинного суда наряду с судом стариков, судом сельского схода, судом соседей и другими. В отличие от всех иных форм общинных судов, имевших преимущественно примирительный характер, самосуды обладали карательными полномочиями. К их помощи крестьяне прибегали в исключительных обстоятельствах, а также когда были исчерпаны все средства для мирного разрешения конфликта или исправления преступника. Самосуды отличались специфическими наказаниями, большей оперативностью, некоторой стихийностью, жестокостью, публичностью, символизмом и наибольшей результативностью. В основном дела, разбираемые на самосуде, имели уголовный характер, хотя встречаются и гражданские самосуды, преимущественно связанные с земельными спорами, затрагивавшими интересы всего «мира».
Уходя корнями в прошлое русской деревни, когда суд фактически был неотделим от самоуправства, крестьянский самосуд все же отличался от последнего. Конечной целью самоуправства, с позиции крестьян, становилось восстановление нарушенного права потерпевшего любой ценой. Наказание виновного в отличие от самосуда не было обязательным результатом разбирательства. При самоуправстве допускалось избиение преступника, но не убийство, как это часто случалось при самосуде. Самоуправство отстаивало частные интересы, самосуд представлял собой радикальную форму общественной защиты для сохранения своей целостности. Кроме того, народными традициями самоуправство не признавалось нормальным способом восстановления справедливости, напротив, единственно правильным путем для достижения этой цели считался суд.
Причины возникновения и продолжительного существования самосудов, как и всех общинных судов, заключались, прежде всего, в специфике общественного
4 См.: Фрэнк С. Народная юстиция, община и культура русского крестьянства 1870-1900 гг. // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996.
5 Чалидзе В. Уголовная Россия. М., 1990; Бусыгин Е.П., Зорин Н.В., Михайличенко Е.В. Общественный и семейный быт русского сельского населения Среднего Поволжья (середина XIX - начало ХХ вв.). Казань, 1973. С. 134.
См.: Смыкалин А. Создание советской судебной системы // Российская юстиция. 2002. № 2.
7 Земцов Л.И. Крестьянский самосуд: правовые основы и дея-
тельность волостных судов в пореформенной России (60-80-е гг.
XIX в.). Воронеж, 2007. С. 3.
устройства крестьянства, его сословной изоляции от других слоев российского общества, искусственном ограничении государством крестьянских легитимных возможностей и консервации архаического миропонимания. В результате сформировались специфические правовые представления народа, во многом отличавшиеся от официальных норм. Так, преступное по закону деяние, совершенное по приказу всего общества, с точки зрения народа не только не преступно и не греховно, но вполне правомерно8. Ряд русских законодательных установлений, изданных вплоть до середины XVII столетия, допускали самосуд; к примеру, бессудные грамоты, выдаваемые истцам, когда ответчики, по учиненному законным образом позыву, на суд не являлись. Подобные грамоты давали право истцу задержать ответчика и представить суду или уполномочивали его отобрать у ответчика спорные вещи и имущества без суда и даже бить и грабить ответчика, только не убивать и дом не разорять .
Крестьяне неохотно прибегали для защиты своих прав или интересов к официальным судам, особенно в тех случаях, когда не были уверены, что обращение к законной власти увенчается успехом. Опасались они и мести со стороны преступника в случае оправдания его судом, побега или по возвращении после отбытия наказания. Но, пожалуй, наибольшее значение имели существенные различия в наказаниях за одно и то же преступление по самосуду и при законном разбирательстве. Заядлые конокрады укрывались от кары закона, чем открыто хвалились. Если конокрады и попадали на скамью подсудимых, то несколько месяцев тюремного заключения для них «не составляли большой острастки», но зато, вернувшись, он мстил жалобщику, не стесняясь пустить и красного петуха. Единственная расправа, которой побаивались конокрады, - это самосуд. Сельское население, при поимке конокрадов, почти всегда подвергало виновного бесчеловечным истязаниям .
Три вида крестьянских самосудов выделял В. Тени-шев: уголовные, гражданско-правовые и дисциплинарные11. На наш взгляд, классифицировать крестьянские самосуды можно и по другим критериям, например, по способу возникновения - на стихийные и подготовленные (и даже санкционированные решением схода или участием старосты); по целям - на карательные и воспитательные; по характеру используемых репрессий -на позорящие и устрашающие. Для более полного рассмотрения всего многообразия дел самосудов мы предлагаем разделить их еще и по юрисдикции - на самосудные расправы в рамках деятельности общинных судов и специальные судебные сходки по рассмотрению конфликтных ситуаций чрезвычайного характера.
Спектр народно-правовых воззрений, относящихся к семейным отношениям, обширен. В первую очередь, это касалось власти главы семьи над ее членами как официального представителя в общине, несу-
8 См.: Архив Российского музея этнографии (АРМЭ). Ф. 7, оп. 1, д. 654, л. 12.
9 См.: Куницын А.П. Историческое изображение древнего судопроизводства в России. СПб., 1843. С. 4.
10 См., например: Из Каменец-Подольска // Московские ведомости. 1883. № 95; Крестьянский самосуд // Там же. 1882. № 216. С. 4; Из Смоленской губернии // Там же. 1883. № 282; Иванюшенков В. Конокрадство в Елецком уезде // Там же. 1883. № 113; Конокрадство, самосуд над конокрадами и пытка их. (Перед. ст.) // Новости. 1883. № 26; и др.
11 См.: Тенишев В.В. Правосудие в русском крестьянском быту. Брянск, 1907. С. 33.
щего прямую ответственность за каждого члена семейства. Отец, если он обижен, приводил виновного сына, дочь или сноху на сход, объявлял свою обиду и просил высечь розгами12. Нередко и волостные суды давали отцу право публичного наказания своих детей13. С другой стороны, отец и мать считались виновными, если девушка не сохранила до замужества девственность. В некоторых губерниях в подобных случаях вколачивали над дверью гвоздь, вешали на него хомут и проводили под ним не только дочь, но и мать, и отца за то, что «не углядел за провинившейся доче-
14
рью» .
При разбирательствах на семейных судах имела место практика, граничащая с жестоким самосудом. За малейшие проступки детей секли. Причем это специфическое родительское право сохранялось в течение всей жизни. Отец обращался к сходу или в волостной суд, если у него не хватало физических сил самому осуществить расправу над строптивым чадом15.
Еще большая жестокость обнаруживалась при наказании мужьями непокорных жен. Прокурор Белозерского окружного суда Новгородской губернии описал случай самосуда над неверной женой, разорившей мужа. Женщину подвергли публичной порке. По свидетельству очевидцев, когда наказание было окончено, «куски ободранного тела висели на ней хлопья-ми»16. Как правило, мужья сами разбирались с непокорными женами, община вмешивалась в отношения супругов лишь в случаях, когда поведение одного из них угрожало разорению семейства. До разводов дело не доходило, они не были приняты в крестьянской среде. Неугодную жену либо постепенно забивали, причем в расправе нередко принимали участие все члены семьи, или просто убивали. Муж лишь заявлял о ее исчезновении, а члены общины, догадываясь о причине пропажи, сохраняли молчание17.
Доказательством того, что самосуд не был простым актом вандализма русского мужика, хотя он и не отделим от жестокости, считаем обязательность неопровержимых доказательств против преступника или собственное признание обвиняемого. Так, самосуд по поводу кражи проводился при следующих обстоятельствах: а) если преступник пойман на месте преступления; б) если пропавшие вещи найдены при обыске у подозреваемого; в) если имелись свидетели преступления или неопровержимые улики. В случаях, когда на обвиняемого указывали лишь косвенные улики или подозрение падало на заведомо известного нарушителя, для получения признательных показаний применяли пытку18. Община даже во взаимоотношениях с ведомыми ворами и конокрадами старалась максимально использовать примирительный потенциал, платили известным ворам ежегодные взносы за целостность имущества. Только когда дерзость преступни-
12 См.: АРМЭ. Ф. 7, оп. 1, д. 242, л. 6, 7.
13 См.: Труды комиссии по преобразованию волостных судов. СПб., 1873. Т. 1. С. 688. № 51.
14 См.: Духовский М. Имущественные проступки по решениям волостных судов. М., 1891. С. 132.
15 См.: АРМЭ. Ф. 7, оп. 1, д. 242, л. 5, 25.
16 Труды комиссии по преобразованию волостных судов. Отзывы различных мест и лиц. СПб., 1873. С. 482, аналогичный пример: Назарьев В.Н. Современная глушь. Из воспоминаний мирового судьи // Вестник Европы. 1872. № 2. С. 616.
17 См.: Птицын В.В. Обычное судопроизводство крестьян Саратовской губернии. СПб., 1886. С. 292, 293.
18 См., например: Пытка // Московские ведомости. 1882. № 329;
Судебная хроника. Псковский окружной суд. Убийство конокрада
// Московские ведомости. 1886. № 156.
ков превышала пределы терпения крестьян, они устраивали самосуд19. Приговор суда приводил в исполнение потерпевший. Вообще, в процессе самосуда старались дело обставить так, как будто это было простое столкновение отдельных лиц. Но они действовали с согласия и одобрения общества. Соучастниками массовых самосудов принудительно становились все члены общины, каждый из них должен был нанести жертве удар палкой или ножом20. Оценка происходившего была таковой: «отдуют, отдубасят проказника, с тем и конец, а уж то знай, что воровать больше не бу-
дет»21.
Самосуды часто случались в моменты группового общения, которые были мощным катализатором проявления особых качеств российского типа ментальности. Мы располагаем примерами, когда отец, кичась родительской властью, подстегиваемый возбужденной толпой, унижал сына публичной поркой22. Вышеуказанные поведенческие стереотипы являются отражением неукротимой способности человека коммунитар-ного общества утверждать собственную «нормальность» и укреплять свое доброе имя за счет безжалостного принижения других.
Общинный самосуд совершался только с согласия «мира». Особенно строгим наказаниям подвергались нарушители ее законов и интересов. Сами крестьяне отмечали, что каноны общинной жизни не позволялось нарушать никому. Мир был всевластен: мог строго наказать виновного или, наоборот, дать свое «прощение» независимо от положений закона и согласия потерпевшего, который в подобном случае всегда вынужден был преклониться перед авторитетом общественного мнения23. В периодической печати приводились случаи самовольной смены крестьянскими обществами неугодного представителя сельской или волостной администрации24.
Пожалуй, самые специфичные проявления крестьянского самосуда связаны с суеверием. Суеверие, как непременный атрибут невежества и сохранившихся языческих традиций, укоренилось в сознании русского крестьянина и часто встречалось в его правовом быту. Эффективным «профилактическим» средством от эпидемий считалось зарывание живого человека в землю25. Эти обрядовые убийства не расценивались крестьянами как преступление.
Особым было отношение крестьян к ворожеям, колдунам, знахарям. Всякий раз, обращаясь к ним для излечения от болезней, совершения языческих обрядов и даже розыска преступников, крестьяне видели в них
19 См., например: Самосуд над конокрадом // Московские ведомости. 1883. № 157; Внутренние известия. Петровск Саратовской губернии // Русские ведомости. 1884. № 351; Конокрадство и самосуд над конокрадами // Там же. 1882. № 191. С. 2.
20 См., например: Внутренняя хроника. Самосуд над конокрадами // Неделя. 1877. № 11. С. 367; Внутренние известия // Русский курьер. 1879. № 101; Крестьянский самосуд // Московские ведомости. 1882. № 329; Страшный самосуд // Русские ведомости. 1888. № 138.
21 АРМЭ. Ф. 7, оп. 1, д. 1, л. 5, АРГО. Ф. 12, оп. 1, д. 6, л. 14 и мн. др.
22 См.: Крестьянские выборы в Костромской губернии // Московские ведомости. 1864. № 134.
23 См.: АРМЭ. Ф. 7, оп. 1, д. 654, л. 14; д. 1475, л. 6, 7; д. 1125, л. 18; д. 794, л. 20; д. 735, л. 35, 36; д. 422, л. 12; Архив Русского географического общества (АРГО). Ф. 12, оп. 1, д. 7, л. 15, 103, 105.
24 См., например: Голос. 1877. № 215; Голос. 1875. № 300; Страна. 1881. № 20; Демерта Н. Наши общественные дела // Отечественные записки 1869. № 9. С. 244, 247, 249; Титов А.А. О мировых судьях и земских начальниках. СПб., 1906. С. 29, 30.
См.: Титов А.А. Указ. соч. С. 279.
угрозу для общины. Такое противоречие объяснялось двойственным представлением о сверхъестественных существах - источниках как добра, так и зла26. И в случаях, когда крестьяне не могли объяснить обрушившегося на деревню несчастья, виновными считали колдунов. Расправа над «отдавшим душу нечистому» не расценивалась как преступление.
Существовали различные варианты самосудов. Например, «бабий суд» - расправа женщин над «распутницей», позорящей честь жительниц всей общины27. По сведениям И. Оршанского, имело место «грабува-ние» или «грабеж», напоминавший древнеримское manus ^есйо и основанный на праве кредитора задержать имущество должника в обеспечение своего требования28. Крестьяне приводили случаи, когда священники за такие проступки как «небытие на исповеди, осуждение отца духовного, открытый блуд и т. п.» ставили провинившегося на колени во время служения пасхального молебна и др.29
Самосуд, созданный многовековой жизнью народа, несмотря на стихийность и чрезмерную жестокость, проходил по определенным правилам. Без коллективного обсуждения преступления самосуд не осуществлялся. Как правило, созывался импровизированный сход. Вместе с сельским старостой достаточно было 8-10 авторитетных крестьян для постановления решения, которое немедленно приводилось в исполнение. Старосту или старшину мог заменить опытный старик, мнение которого считалось безапелляционным30.
Неотъемлемой частью самосудов были «срамные» наказания, свойственные обычному праву многих народов. Например, немцы в качестве наказания водили вора по селу в унизительном виде, а во Франции только в 1848 г. был принят закон, отменявший публичные наказания преступников, а также клеймо и каркан (ярмо)31. Позорящие наказания не что иное, как «перенесенный в мирную жизнь способ обращения с врагами-пленниками»32. А. Филиппов обьяснял существование подобных наказаний несамостоятельностью отдельной личности и влиянием союза, в котором она проживала33. Этот способ так чувствительно действовал на виновных, что они большей частью бросали навсегда свою дурную привычку.
Интересно, что большевики в первые годы советской власти использовали посрамительные методы традиционного суда, вводя такие виды наказаний, как общественное порицание, «принудительная очистка отхожих мест», карцер и снабжение «по отбытии карцера желтыми билетами, чтобы народ надзирал за вредными людьми», ошельмование виновных в прессе, публичная огласка всех обстоятельств дела и т.п.34
26 См.: Белогриц-Котляревский Л.С. Мифологическое значение некоторых преступлений, совершаемых по суеверию // Исторический вестник. 1888. № 7. С. 112.
27 См.: АРМЭ. Ф. 7, оп. 1, д. 828, л. 7; Самосуд // Санкт-Петербургские ведомости. 1875. № 201.
28 См.: Оршанский И.Г. Указ. соч. С. 104, 105.
29 См.: АРМЭ. Ф. 7, оп. 1, д. 828, л. 8.
30 См.: Соловьев Е.Т. Преступления и наказания по понятиям крестьян Поволжья // Сборник народных юридических обычаев. Т. 2. (Записки РИГО. 1900. Т. 18. С. 280, 281.
31 См.: Позорные наказания по уголовному французскому праву // Журнал министерства юстиции. 1865. Т. 23. С. 677.
32 Кулишер М.О. О символизме в праве // Вестник Европы. 1883. № 2. С. 201, 202.
33 См.: Филиппов А.Н. История русского права. СПб., 1914. С. 32.
34 См.: Крыленко Н.В. Ленин о суде и уголовной политике. М., 1934. С. 180, 194.
Карательные действия крестьянского самосуда для особо тяжких преступников включали убийства, пытки и различные истязания. Застигнутых на месте преступления конокрадов, поджигателей, убийц, разбойников, злостных воров разрешалось убить. По этому поводу есть лаконичный народный афоризм: «Кто на чем замешан, тот тем и кончит», т.е. если человек предрасположен к воровству, то он его не оставит, дай ему хоть миллион35.
Российское образованное общество шокировали методы крестьянской расправы. Размышляя о жестокости деревенского самосуда, согласимся с С. Фрэнком, видевшим ее причины во взаимовлиянии правовых культур - крестьянской и «элитной»36. Испокон веков уголовные наказания на Руси отличались чрезвычайной жестокостью; они предусматривали нанесение увечий, пытки, свирепые казни. Напомним лишь о широко применяемых публичных наказаниях плетьми или торговой казни и шельмовании. Даже Указ 1863 г. об отмене телесных наказаний по суду предусматривал их для крестьян. Лишь в 1904 г. они были окончательно отменены. Опираясь на воспоминания современников, приходим к выводу, что еще большее влияние на правовое поведение крестьян оказывали наказания помещиков37. Впрочем, не подлежит сомнению, что это воздействие было взаимным.
Чрезмерная строгость наказания отчасти обусловливалась состоянием аффекта вершителей правосудия, особенно если провинившийся был рецидивистом. Жестокость крестьянских самосудов объяснялась отношением крестьян к преступникам как к кровным врагам. Насилие над колдунами, по А. Левенстиму, связано с народными убеждениями о том, что после побоев испорченный человек выздоровеет, а если нет, значит это посредник нечистой силы, а такие боли не чувст-вуют38.
Не следует забывать о воздействии страха на поведение крестьян. Таинственные явления природы, способные пустить мужика по миру, заставляли его пребывать в постоянном трепете. Религия и власти действовали на него тоже страхом. Можно заключить, что и община, в качестве превентивной меры, чаще всего прибегала к испытанному средству - устрашению.
В конце XIX - начале XX вв. самосуды чаще возникали вследствие недовольства крестьян приговором того или иного суда, несправедливого, с их точки зрения, решения административных органов или должностных лиц, игнорирования властью насущных крестьянских проблем, прежде всего, споров о недвижимости, отстаивавших действительное или воображаемое право крестьян на землю. В российской юридической практике появился феномен крестьянского гражданского самосуда как уголовного преступления. Их подоплекой стала экономическая зависимость бывших крепостных крестьян от своих помещиков, «грабительская» землеустроительная политика крестьянской реформы, рост сельского населения, усиливавшееся малоземелье и тяжелые условия аренды земли39. На фоне разрушительных тенденций внутри крестьянско-
35 См.: Птицын В.В. Указ. соч. С. 67.
36 См.: Фрэнк С. Указ. соч. С. 238.
37 См.: АРГО. Ф. 12, оп. 1, д. 15, л. 28-45; Помещичья Россия по запискам современников / Сост. Н.Н. Русов. М., 1911. С. 144, 145, 153-166.
38 См.: Левенстим А.А. Суеверие в его отношении к уголовному праву // Журнал министерства юстиции. 1897. № 1. С. 185, 189; Самосуд // Голос. 1879. 20 августа.
39 См.: Крестьянский гражданский самосуд как уголовное престу-
пление // Вестник права. 1901. № 6. С. 201-222.
го социума и активизации эгалитарных настроений вышеперечисленные деструктивные факторы спровоцировали гомогенную реакцию на ситуацию, угрожающую воспроизводству социальных связей солидарности, целостности и стабильности «мирской» организации. Способом восстановления нарушенного равновесия становится активное распределительное движение, выплеснувшееся за пределы общин и охватившее территории, длительное время обрабатываемые крестьянским трудом и перешедшие в частную собственность.
Погромно-захватное движение, на первый взгляд лишенное какой-либо правовой аргументации, имеет юридическую основу. Во-первых, крестьяне в большинстве случаев предваряли свои действия созывом схода, выяснением обстоятельств дела и организацией своих действий, вынесением соответствующего приговора. Присвоение земельных участков без приговора схода крестьяне считали преступлением 0 В санкционированных сходами погромах участвовала и сельская власть. Во-вторых, крестьянская агродеспотия была направлена только на те земли, которые ими обрабатывались «спокон веку», а значит, «по справедливости» принадлежащие крестьянам. В-третьих, захватам, как правило, предшествовали длительные судебные мытарства уполномоченных от «мира», и самосуды становились реакцией на «несправедливое», с точки зрения крестьян, решение суда. При этом погромно-захватное движение преследовало разнообразные цели - это и восстановление материальной базы общины, сложившегося миропорядка, и защита, обеспечение «мирских» интересов, и оптимизация (снижение) арендных цен, и выход из конфликтной ситуации, воздействие на нарушителей и противников общинных порядков.
В первые годы советской власти самосуд, в широком смысле этого слова, становится основным средством осуществления правосудия в России. Новая государственная система отвергла старые судебные инстанции и создавала непрофессиональные судилища, неограниченные законодательным полем и наделенные правом усмотрения. В таких условиях традиционное судопроизводство являлось единственной надежной гарантией защиты интересов личности, по крайней мере, в рамках коммунитарного общества, т. е. общи-
41
ны .
На фоне либерализации системы официальных наказаний (на протяжении 1917 г. - дважды сначала Временным, а затем и советским правительством -отменялась смертная казнь)42 происходило ужесточение самосудных расправ и широкое применение смертной казни. Так, к перечню традиционно караемых смертью поджогов, конокрадств, разбоев, убийств, крестьяне добавили побои «с поранением или сломом кости», кражи и сокрытие украденного. Эскалация массового психоза, озлобления и насилия в деревне приводила к тому, что нередко расправа осуществлялась не только над преступниками, но и над членами их семей43. Виновность и наличие неотвратимых доказательств перестали быть необходимыми условиями
40 См., например: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 353, оп. 9, д.1, л.17-20.
41 ГаРФ. Ф. 353, оп. 2, д. 249, л. 2; аналогично: д. 446, л. 2.
42 См.: Декрет II Всероссийского Съезда Советов 26 октября 1917 г. «Об отмене смертной казни» // Собрание узаконений РСФСР. 1917. № 1.
43 См., например: ГАРФ. Ф. 1791, оп. 6, д. 38, л. 74; Материалы НКЮ. М., 1919. Вып. 6. С. 68-69.
самосуда. Достаточными основаниями расправы для крестьян стали репутация жертвы, слухи и домыслы44. Поведение крестьян объяснялось не только осознанием безнаказанности такого рода поступков, но и «данным им кем-то разрешением на это»; они «действуют с величайшим азартом и с соревнованием друг перед другом»45. Исключением не стали даже руководители комсомольской ячейки46.
В транзитивных условиях начала XX в. традиционное судопроизводство являлось своеобразной гарантией защиты интересов личности в рамках коммунитарного общества. Посредством сельского самосуда осуществлялись перераспределение частновладельческого земельного фонда, охрана безопасности и защита от несанкционированных и санкционированных государством посягательств на жизнь и имущество, социальное страхование, укрепление сельской солидарности, выход коллективной агрессии, укоренение обычно-правовых запретов и совершенствование способов подчинения воле коллектива, формализация и блокирование насильственных форм поведения, силовое обеспечение «мирского» авторитета и статусной дифференциации, улучшение стратегий выхода из аномальной ситуации.
Список литературы:
Духовский М. Имущественные проступки по решениям волостных судов. М., 1891.
Земцов Л.И. Крестьянский самосуд: правовые основы и деятельность волостных судов в пореформенной России (60-80-е гг. XIX в.). Воронеж, 2007.
Карцев Е. Наше сельское правосудие // Вестник Европы. 1882. № 2.
Колюпанов И. Вопрос о крестьянском самосуде // Беседа. 1872. № 6.
Кулишер М.О. О символизме в праве // Вестник Европы. 1883. № 2.
Левенстим А.А. Суеверие в его отношении к уголовному праву // Журнал министерства юстиции. 1897. № 1.
Мозохин О. Крестьянский терроризм (20-е - нач. 70-х XX в.) // Закон и право. 2002. № 5.
Оршанский И.Г. Народный суд и народное право // Журнал гражданского и уголовного права. 1875.
Птицын В.В. Обычное судопроизводство крестьян Саратовской губернии. СПб., 1886.
Смыкалин А. Создание советской судебной системы // Российская юстиция. 2002. № 2.
Тенишев В.В. Правосудие в русском крестьянском быту. Брянск, 1907.
Филиппов А.Н. История русского права. СПб., 1914.
Фрэнк С. Народная юстиция, община и культура русского крестьянства 1870-1900 г.г. // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996.
Чалидзе В. Уголовная Россия. М., 1990.
Literature list:
Chalidze V. Criminal Russia. M., 1990.
Dukhovsky M. Property offenses according to solutions of volost vessels. M., 1891.
Filippov A.N. History of Russian right. SPb., 1914.
Frank S. National justice, community and culture of Russian peasantry of 1870-1900 // History of mentalities, historical anthropology. Foreign researches in reviews and papers. M., 1996.
Kartsev E. Our rural justice//Messenger of Europe. 1882. No. 2.
Kolyupanov I. Question of country mob kill-
ings//Conversation. 1872. No. 6.
Kulisher M.O. About symbolism in the right//The Messenger of Europe. 1883. No. 2.
Levenstim A.A. Superstition in its relation to criminal law//The Magazine of the Ministry of Justice. 1897. No. 1.
Mozokhin O. Country terrorism (the 20th - beginning 70th XX century)//Law and right. 2002. No. 5.
Orshansky I.G. National court and national
right//Magazine of civil and criminal law. 1875.
Ptitsyn V.V. Usual legal proceedings of peasants of the Saratov province. SPb., 1886.
Smykalin A. Creation of the Soviet judicial sys-tem//Russian justice. 2002. No. 2.
Tenishev V.V. Justice in Russian country life. Bryansk, 1907.
Zemtsov L.I. Country mob killings: legal bases and activity of volost vessels in post-reform Russia (the 60-80th of the XIX century). Voronezh, 2007.
44 Репутация социально опасного человека станет с 1922 г. основанием для суда без привлечения лица к судебной ответственности и даже в случае оправдания в совершении определенного преступления применить меру уголовного наказания - удаление из пределов союзной республики или из пределов отдельной местности. См.: Постановление ЦИК СССР от 31 октября 1924 г. «Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик». Ст. 22 // Собрание законодательства СССР. 1924. № 24.
45 ГАРФ. Ф. 353, оп. 2, д. 249, л. 3; оп. 1, д. 61, л. 1.
46 См.: Мозохин О. Крестьянский терроризм (20-е - нач. 70х XX в.) // Закон и право. 2002. № 5. С. 65.
