CC BY
85
9.10. САМОСУД, КАК ОСОБАЯ ФОРМА СУДА И ВИД НАКАЗАНИЯ В ОБЫЧНОМ ПРАВЕ ЧУВАШСКИХ КРЕСТЬЯН В КОНЦЕ Х1Х-НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА
Оверчук Юлия Викторовна, аспирант. Место учебы: Чебоксарский кооперативный институт, Российский университет кооперации. E-mail: overchuk-j@mail.ru
Аннотация: Статья посвящена анализу норм обычного права чувашских крестьян в конце XIX -начале XX веков, регламентирующих институт самосуда. Рассмотрены основания, причины, цель и формы самосуда.
Ключевые слова: обычное право, чувашские крестьяне, наказание, самосуд.
LYNCHING, AS THE SPECIAL FORM OF TRIAL AND A PUNISHMENT KIND IN A COMMON LAW OF THE CHUVASH PEASANTS IN THE END OF 19 - THE BEGINNING THE 20 CENTURIES
Overchuk Yulia Viktorovna, postgraduate student. Place of study: Cheboksary Cooperative institute Branch of Russian University Cooperation. E-mail: overchuk-j@mail.ru
Annotation: The article is devoted to the analysis of norms of a common law of the Chuvash peasants in the end of XIX - the beginning of the XX centuries regulating institute of lynching. The bases, the reasons, the purpose and lynching forms are considered here.
Keywords: common law, Chuvash peasants,
punishment, lynching.
Одной из распространенных форм общинного суда чувашских крестьян и видом наказания был самосуд, выражавшийся в самочинном наказании за уголовное преступление подозреваемого в нем или застигнутого на месте совершения преступления без участия органов государственной власти, на основе норм обычного права. Среди ученых до сих пор идет оживленная полемика по поводу сущности, естества этого явления.
В. И. Даль определял самосуд как самоуправство, своевольную расправу, суд в своем деле1. По мнению Е. И. Якушкина, самосуд - это личная расправа лица, потерпевшего от преступления, в котором могли принимать участие и посторонние лица2.
Наиболее предпочтительной видится трактовка самосуда, предложенная Ю.И. Семеновым. Он, как представляется, совершенно справедливо полагает, что слово «самосуд» является неудачным, «никакого суда в привычном смысле слова здесь нет», так как «любой судебный процесс, даже происходящий в рамках законного уголовного права, предполагает участие в нем, по меньшей мере, двух сторон, одна из которых представлена людьми, нанесшими другим ущерб», в принятии же решения о «самосуде» участвовала лишь пострадавшая сторона, которая боялась пострадать в будущем, а для обозначения названного явления подошло бы словосочетание «крестьянская расправа»3. Причем под крестьянской расправой он понимал един-
1 Даль В. И. Иллюстрированный толковый словарь русского языка. С. 278.
2 Якушкин Е. И. Обычное право. Вып. I. С. XXIV.
3 Семенов Ю. И. Первобытное и крестьянское обычное право... С. 33-34.
ство возмездия и наказания, корни которого уходят в первобытный строй4.
Сторонником традиционной трактовки термина «самосуд» выступает Егоров Д.В., полагая, что употребление слова «самосуд» вполне приемлемо, так как оно является устоявшимся, общепринятым и понятным.5
Не смотря на то, что самосуд это, прежде всего расправа, он был облечен в определенные процессуальные рамки. Как правило, самосуду не повергались пожилые люди, должностные лица, добропорядочные крестьяне, которые пользовались доверием и авторитетом в обществе, а также демобилизованные, служба которых прошла безупречно. Данные категории виновных в совершении правонарушения были обязаны «ставить всему миру ведро или полведра водки», благодаря чему могли избежать наказания6.
Чувашскому обычному праву известны три основные формы крестьянской расправы:
1) убийство;
2) жестокое избиение или пытки, которые могли превратить жертву в калеку;
3) публичное посрамление, которое могло сопровождаться физическими издевательствами.
Как правило, самосуду подвергались воры, конокрады, поджигатели, лица, совершившие порубки в общественных лесах и потраву в полях, нарушители религиозных обрядов, правил морали и нравственности. Не применялся самосуд в отношении лиц, совершивших убийство.
Помимо устоявшегося обычая, побудительными мотивами к совершению самосуда являлись эмоциональное состояние потерпевшего при поимке вора на месте преступления с поличным; длительность процедуры официального судопроизводства и не всегда справедливый приговор преступнику; отсутствие официальных доказательств вины явного нарушителя; ненадлежащее выполнение им общинных обязанностей.
Основной причиной самосуда при посягательстве на значимые для крестьян объекты было их неверие и скептическое отношение к официальному правосудию. По мнению крестьян, официальные суды были «медлительны, хлопотливы и подчас разорительны»7. По этому поводу Е. И. Якушкин писал, что неофициальные суды удерживались в силу их доступности к крестьянству и скорости решения дел8. По народным представлениям, лишь коллективная расправа способна была воздать преступнику должное возмездие.
При совершении особо тяжких правонарушений чувашское обычное право санкционировало лишение жизни преступника посредством самосуда. Убийству подвергались поджигатели и конокрады, реже обычные воры, застигнутые на месте правонарушения.
К конокрадам, застигнутым на месте преступления, крестьяне были безжалостны. Обычное право требовало немедленной расправы над похитителями лошадей, вплоть до убийства. Существовали жестокие виды расправы, сравнимые разве что со средневековыми методами: конокрадам палили волосы,
выдергивали бороду, забивали молотком гвозди в ступни ног, отрубали пальцы, убивали, а трупы спус-
4 Там же. С. 34.
5 Егоров В.Д. Воровство в правосознании чувашского крестьян-ства//Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки.-2009,-№4. с.35
6 НА ЧГИГН. Отд. I. Ед. хр. 271. С. 107.
7 Никольский Н. В. Краткий конспект по этнографии чуваш. С. 71;
8 Якушкин Е. И. Обычное право. Вып. I. С. XXVII.
4'2011
Пробелы в российском законодательстве
кали под лед или зарывали в лесу. По мнению Е. Т. Соловьева, крестьяне воспринимали конокрадов как кровных врагов, совместное проживание с которыми считалось опасным9 Считался тяжким преступлением и сурово наказывался, умышленный поджог. Обычно виновных в поджоге бросали в огонь или избивали до смерти. Если поджог был произведен неумышленно, то наказание за него не предусматривалось.
Основная цель самосуда - превенция совершения преступлений в будущем. Специальный ритуал «вождения» предупреждал всех членов общины, что в случае совершения тяжкого правонарушения виновный не избежит кары и его семье придется покинуть деревню Весьма часто в среде чувашских крестьян самосуд применялся в комбинации с официальным правосудием. Воров крестьяне, как правило, самовольно наказывали без ведома органов государственной власти и лишь после этого передавали их в руки официального правосудия. Нередко в исполнении такого наказания принимали участие не только потерпевшие от преступления, но и другие крестьяне, и даже представители сельских властей.
В отношении воров самосуд обычно производился следующим образом. Виновный в краже при поимке его с поличным выводился на середину улицы. Ему вешали на шею украденные вещи, иногда, даже мелкий скот, и в таком виде с побоями и словесными оскорблениями вели по улице. По сведениям Е. И. Якуш-кина, иногда на преступника надевали сделанный из соломы хомут или раздевали его догола, обмазав дегтем и обсыпав перьями.
Чтобы привлечь внимание как можно большего количества жителей и придать шествию позорящий характер, во время его «играла музыка, били в сковороды, ведра, заслонки, звонили колокольчиками и бубенчиками, стреляли из ружей и носили жерди с привязанными к ним платками». Е. И. Якушкин писал, что по общей атмосфере наказание напоминало торжественный привод пленника, захваченного враждебным ему
племенем или родом. Возможно, таково и было его ис-
10
торическое начало .
Староста или волостной старшина обычно сами являлись на место экзекуции и прекращали ее. Избиение прекращалось, и жертву помещали под арест. Спустя несколько дней, когда исчезали на теле следы от побоев, вора передавали в руки властей.
В ходе официального следствия весьма трудно было установить факт такого истязания вора, потому, что не только крестьяне, но даже священнослужители деревни, где происходил самосуд, как правило, не давали
11
показания против лиц, участвовавших в нем .
Егоров Д.В. приводит свидетельство священника с. Большое Ямашево Ядринского уезда Казанской губернии Кузьмы Константинова о процедуре самосуда над ворами в его приходе. Обнаружив правонарушение, сельский староста через десятских созывал сход для обсуждения и наказания лица, совершившего преступление. Наказание виновных практически всегда было одинаковым: вор публично подвергался избиению, насмешкам и издевательствам. При этом каждый правонарушитель сначала подвергался допросу с применением пыток, чтобы выяснить соучастников преступле-
9 Соловьев Е. Т. Преступление и наказание по понятиям крестьян Поволжья. С. 109.
10 Якушкин Е. И. Обычное право. Вып. I. С. XXXVIII.
11 Соловьев Е. Т. Самосуды у крестьян Чистопольского уезда Казанской губернии. С. 104-106;
ний, а затем толпа вела вора в его домовладение и выносила домашнюю утварь, которая сразу же продавалась, а вырученные деньги пропивались. Впрочем, преступник мог избежать пыток, дав народу большую сумму денег на выпивку12.
Егоров Д.В., ссылаясь на архивные данные, приводит другой случай наказания вора. Крестьянин зарезал барана, принадлежавшего крестьянину соседней деревни. Хозяин животного, узнав об этом, позвав на помощь односельчан, избил виновника, сложил мясо и шкуру животного на телегу и заставил преступника везти ее. Затем такая же процедура повторилась в деревне, где была совершена кража. Впоследствии виновника отпустили, получив, в качестве штрафа деньги на водку13. Нередко в процессе самосуда преступника заставляли выкрикивать: «Я вор!» или «Я украл!».
Наказания за имущественные преступления отличались особой суровостью. Так, однажды чуваши заподозренного в краже подвесили за волосы на полтора часа, а девушку посадили в холодную воду в кадку на четыре часа14.
Одним из видов самосуда было наказание преступника «втемную»:, когда виновного приводили в сарай, гасили лампу, чтобы он не смог узнать своих обидчиков, и избивали его до полусмерти. Как совершенно справедливо констатировал В.Б. Безгин: «в жестокой самочинной расправе соединялись воедино чувства мести, злобы и страха. Именно страх превращал деревню в коллективного убийцу»15.
Имеются архивные свидетельства разорения хозяйства правонарушителя от деревенского самосуда.16 Учащийся Казанской духовной семинарии И. Д. Никитин в «Жертве общественного самосуда» приводит случай с бедным крестьянином деревни Рыковкино Чебоксарского уезда который в 1901 г. ночью у соседа украл корзину сена. Однако его поймали, избили и потребовали полведра водки и денег в противном случае, угрожая сообщить о хищении в волостное правление. Крестьянину пришлось продать часть одежды и практически весь посевной материал17.
Пострадавшие от самосуда во второй половине XIX в. еще не решались обращаться в суд, однако с начала XX в. существенное количество самосудов стали предметом судебных разбирательств, которые нередко заканчивались реальными наказаниями для участников самочинной расправы. В начале XX в. самосуды были официально запрещены и постепенно они прекратили свое существование.
Список литературы:
НА ЧГИГН. Отд. I. Ед. хр. 271. - С. 107; Ед. хр. 268. -
С. 387-388, С. 389-390; Ед. хр. 211.- С. 137-138.
Даль В. И. Иллюстрированный толковый словарь русского языка. - С. 278.
Егоров В.Д. Воровство в правосознании чувашского крестьянства // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки.-2009.-№4. - С.35.
Зеленин Д. К. Описание рукописей. Вып. II. - С. 505.
Никольский Н. В. Краткий конспект по этнографии чуваш. - С. 71.
Семенов Ю. И. Первобытное и крестьянское обычное право. - С. 33-34.
12 НА ЧГИГН. Отд. I. Ед. хр. 268. С. 387-388.
13 Там же. С. 388-389.
14 Зеленин Д. К. Описание рукописей. Вып. II. С. 505.
15 Безгин В. Б. Указ. соч. С. 153.
16 НА ЧГИГН. Отд. I. Ед. хр. 268. С. 389-390.
17 .НА ЧГИГН Ед. хр. 211. С. 137-138.
Соловьев Е. Т. Преступление и наказание по понятиям крестьян Поволжья. - С. 109.
Соловьев Е. Т. Самосуды у крестьян Чистопольского уезда Казанской губернии. - С. 104-106.
Якушкин Е. И. Обычное право. Вып. I.- С. XXIV.
Literature list:
Science Archive. The Section I. The storage unit 271.- P. 107; the storage unit 268.- P. 387-388, P. 389-390; the storage unit 211. - P. 137-138.
Dal V. I. The illustrated explanatory dictionary of Russian. - P. 278.
Egorov V. D. Larceny in sense of justice of the Chuvash peasantry//The Bulletin of the Chuvash University. Humanitarian nauki. - 2009. № 4. - P.35.
Zelenin D.K. Description of Manuscripts ... Issue II. - P. 505.
Nikolsky N.V. A brief synopsis on the ethnography of Chuvash. - P. 71.
Semenov Ju.I. Primitive and peasant customary law ... -P. 33-34.
Solovyov E.T. Crime and Punishment, according to the ideas of the peasants of the Volga. - P. 109.
Solovyov E.T. Lynching peasants Chistopolsky district of Kazan province. - P.104-106.
Yakushkin E. Customary law. Issue I. - P. XXIV.
Статья рекомендована к опубликованию решением заседания кафедры теории и истории государства и права ЧКИ (Филиал) АНО ВПО Центросоюза РФ «Российский университет кооперации» от 17.05.2011 г. (Выписка из протокола заседания кафедры №17)
