CC BY
122
DOI 10.25991/VRHGA.2020.21.2.002 УДК 165.2
А. В. Ващенко *
САМОПОЗНАНИЕ В АНТИЧНОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ И ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ
В статье рассматривается становление философской практики самопознания в античности. Показано, что проблематика самопознания, наиболее рельефно выраженная в диалогах Платона, была также представлена в христианской традиции. Автор показывает взаимосвязь и взаимодополняемость философского и христианского осмысления самопознания. Утверждение приоритетности познания своей души перед познанием мира (антифизикализм) и понимание самопознания как гносеологического самоограничения были характерны как для древнегреческой философской мысли, так и для христианской аскетической традиции. В то же время концепция самопознания в христианстве обрела новое (религиозное) смысловое наполнение, что позволяет говорить о ее христианизации.
Ключевые слова: самопознание, практическая философия, гносеология, Платон, христианство, античная философия.
A. V. Vashchenko SELF-KNOWLEDGE IN ANCIENT PHILOSOPHICAL THOUGHT AND CHRISTIAN TRADITION
The paper deals with the formation of philosophical practice of self-knowledge in antiquity. It is shown that the problem of self-knowledge, most prominently expressed in the dialogues of Plato, was also presented in the Christian tradition. The author shows the relationship and complementarity of philosophical and Christian understanding of self-knowledge. The assertion of theone's soulcognitionpriority over the worldcognition (antiphysicalism) and understanding of self-cognition as gnoseological self-limitation — these ideas were typical both for the ancient Greek philosophical thought and for the Christian ascetic tradition. At the same time, the concept of self-knowledge in Christianity has acquired a new (religious) semantic content, which allows us to talk about its Christianization.
Keywords: self-knowledge, practical philosophy, epistemology, Plato, Christianity, ancient philosophy.
* Ващенко Андрей Вадимович, настоятель храма свв. апп. Петра и Павла на Самп-соньевском пр. при Сухопутном военном госпитале Военно-медицинской академии; [email protected]
24
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2020. Том 21. Выпуск 2
Проблему самопознания нельзя отнести к узкоспециальным философским вопросам, она всегда волновала людей, более того — человек оказывается волей-неволей «заброшен» в ситуацию неизбежного самопознания, механизм самопознания задействован всю сознательную жизнь личности. В то же время, коль скоро идея самопознания была впервые озвучена и проанализирована в философии, то для лучшего ее понимания необходимо рассмотреть этот вопрос в его историческом развитии в русле «профессиональной» философии, для которой тема самопознания была и остается актуальной. Кроме того, в силу парадигмальности концепции самосознания, в связи с ее оригинальным преломлением и развитием в христианской традиции, следует также обратить внимание на интерпретацию самопознания в святоотеческих текстах.
Согласно разработанной в античной философии схеме, существует три направленности души человека: разумная, волевая и чувствительная. Разумная сторона души «ответственна» за познание. Надо сказать, что познание в свою очередь также имеет свою внутреннюю градацию, свою направленность. Используя терминологию и философскую интуицию Гуссерля, можно сказать, что познание — это всегда познание чего-то, оно интенционально. Оно может быть направлено на сам мыслящий субъект (самопознание) и на объект (познание внешнего мира, наличной действительности). Особняком стоит познание, направленное на Абсолют (Богопознание), занимающее важное место в религиозно-философском дискурсе.
Познание самого себя — одно из важнейших направлений в построении целостного мировоззрения человека, т. е. системы собственных убеждений. Вопрос «Кто я?» относится к мировоззренческим вопросам, отвечая на которые человек формирует себя как личность.
Не будет преувеличением, если мы скажем, что все философские проблемы были сформулированы уже в античности и последующее развитие философского знания — это, по сути, поиск ответов на поставленные древними мудрецами вопросы. Зародившись в Древней Греции, философия проделала долгий путь, появились новые философские системы и новые направления философского поиска, это развитие продолжается и сегодня. Философское знание отличается от научного, и одно из ключевых отличий — представление о перманентной актуальности философского наследия. Конечно, некоторые идеи даже великих мыслителей, отражающие представления своей эпохи, сегодня кажутся устаревшими и наивными. Вместе с тем собственно философское содержание текстов древнегреческих мыслителей остается актуальным и сегодня (см.: [2]). Осмысление многих философских вопросов невозможно без обращения к текстам античных философов как к полноправным и актуальным источникам философского знания.
Проблема самопознания относится к различным областям философского знания. Во-первых, что наиболее очевидно, учение о познании самого себя должно входить в круг проблем гносеологии. Один из важнейших разделов философского знания, гносеология, зарождается вместе с появлением самой философии. Термин гносеология появляется значительно позже (введен Э. Цел-лером в 1862 г. для обозначения философского учения о познании), однако гносеологическая проблематика изначально вошла в философский дискурс,
причем познание рассматривалось первоначально в аспекте самопознания. Во-вторых, самопознание следует рассматривать как проблему такого направления философского знания, которое позже будет обозначено как философская антропология. Призыв к самопознанию — это призыв к познанию человека. И наконец, что самое важное: самопознание было понято античными мыслителями не столько как теоретическая проблема (т. е. как проблема гносеологическая или философско-антропологическая), сколько как вопрос жизни. Жизни, а не мышления о жизни!
Философия развивалась древнегреческими мыслителями, с одной стороны, как теория (как дискурс), с другой стороны — как практика, практика жизни. Античные философы учили не только как мыслить, но и как жить. Эта черта древнегреческой философской традиции, надо сказать, впоследствии являла себя в трудах некоторых мыслителей (например, философия стоиков, Боэций «Утешение философией», тексты Ницше; в русской философии — В. В. Розанов, и др.). П. Адо констатирует:
Вся античность признавала, что Сократ был философом больше своей жизнью и своей смертью, чем своими речами. И античная философия всегда оставалась сократической в той мере, в какой она всегда представляла самое себя скорее как образ жизни, а не как теоретическую речь [1, с. 339-340].
Самопознание предстает с одной стороны как одно из направлений такой практической философии, с другой стороны как его предпосылка. Ведь для того, чтобы понять, как жить, нужно осмыслить, кто ты.
При наличии некоторой смелости можно высказать не лишенное оснований суждение: первичный интерес философии, первичный ее вопрос — это вопрос о себе, т. е. о человеке, об объекте мысли и действия, а все последующие проблемы (онтологические, метафизические, религиозные и т. д.) по сути исходят из этого центрального вопроса. Философия зарождается в связи с призывом к самопознанию, свидетельство чему — известный призыв «Познай самого себя» (Гуш01 ааш^), первый источник по проблеме самопознания в древнегреческой философии и один из первых философских текстов. Авторство этого изречения традиционно приписывают одному из легендарных семи греческих мудрецов Хилону, жившему в VI в. до Р. Х. Диоген Лаэртский указывает Фа-леса как автора этого изречения [6, с. 75]. Общеизвестно, что эти слова были начертаны на храме Аполлона в Дельфах. Должно было пройти время, чтобы философы вернулись к этому первичному вопросу философии. После натурфилософов, сосредоточенных на познании первопричины космоса, появляется фигура Сократа, который взял на вооружение дельфийскую надпись, а после него эту тему подхватывает и Платон. «В сравнении с остальными древнегреческими мыслителями, — отмечает М. А. Гарнцев, — Сократ и Платон внесли, пожалуй, наиболее весомый вклад в философское осмысление дельфийского изречения Г^01 aaйт6v («Познай самого себя»)» [3, с. 28].
Первая революция в европейской философии связана с возвращением на арену философского поиска дельфийской надписи. Главный вершитель этой революции, Сократ, противопоставил натурфилософским изысканиям своих предшественников принципиально новое проблемное поле. Происходит смена
объекта философского вопрошания — теперь это уже не природа (космос), но сам человек, его душа.
Философствование Сократа было лишено системности. Вообще мало что известно об историческом Сократе; кроме того, нет возможности и привести во свидетельство какие-либо философские тексты Сократа ввиду их отсутствия. Нам, однако, известно, что Сократ был любителем парадоксальных суждений и кратких речений, среди которых наиболее известны и наиболее важны следующие: «Познай самого себя» и «Я знаю, что я ничего не знаю». Эти две фразы взаимосвязаны. Призыв к самопознанию ограничивается констатацией предела человеческих познавательных способностей, смиренным (говоря на языке христианской этики) осознанием ненадежности и условности результатов наших познавательных усилий. Также взаимосвязь этих двух сентенций может быть высвечена в другом ракурсе: познавая себя, человек познает свою ограниченность, свое «невежество», что в свою очередь служит толчком к дальнейшему познанию — себя, мира, Бога. Как пишет П. Адо, «миссия Сократа заключается в том, чтобы пригласить своих современников исследовать свое сознание, озаботиться своим внутренним движением вперед» [1, с. 35].
Самопознание как реализация практической философии в античной философии вписывается в более масштабный проект древнегреческих философов, который обозначается как забота о себе (греч. ¿тцеАаа еаитои). Забота о себе — это практика «духовных упражнений» (в терминологии П. Адо), и самопознание играет здесь ключевую роль. Оно и есть такое духовное упражнение, которое предстает в практической плоскости (в случае Сократа) как некий внутренний диалог, диалог с самим собой. Диалоги Платона (коль скоро воспринимать их не как протоколирование имевших место философских разговоров, а как литературные произведения, оформленные в соответственном жанре) также можно рассматривать как, в первую очередь, опыт самопознания. Как отмечает П. Адо,
сократический диалог представляется таким образом как практикуемое совместно духовное упражнение, которое призывает к внутреннему духовному упражнению, то есть к нравственной самопроверке, к вниманию к себе, словом, к знаменитому «познай самого себя».
И чуть ниже:
Мастер диалога с другими, Сократ — и в изображении Платона, и Аристофана — мастер диалога с самим собой, то есть мастер практики духовных упражнений. Он нам представлен способным на чрезвычайное умственное сосредоточение [1, с. 35-36].
В философии Платона учение о самопознании развивается, конкретизируются некоторые частные вопросы, связанные с этим философским упражнением. Самопознание — удел рассудительного человека: «...один только рассудительный человек может познать самого себя и выявить, что именно он знает и что — нет» [12, с. 358], — читаем мы в диалоге «Хармид». Платон даже отождествляет рассудительность (греч. ашфроаотг| — благоразумие, рассудительность, здравый смысл) и самопознание, а фраза «Познай самого себя», начертанная на Дельфийском храме, интерпретируется не иначе как: «Будь рас-
судительным!» [12, c. 355-356]. Рассудительный человек через познание самого себя осознает пределы своих познавательных способностей: «Таким образом, быть рассудительным и рассудительность и самопознание — все это означает не что иное, как способность знать, что именно ты знаешь и чего не знаешь» [12, с. 358]. Как мы видим, для Платона ценность самопознания определяется его сдерживающей способностью, оно полагает предел гносеологическому оптимизму. Познавая себя, мы познаем свою «немощь», познаем, что есть области непознанного, неизъяснимого. Все это очень созвучно христианскому отношению к познанию, одна из граней которого раскрыта апостолом Павлом: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать» (1 Кор. 8: 2); самопознание провозглашается как инструмент самообуздания, инструмент для достижения «гносеологического смирения». В каком-то смысле это свойство самопознания — его ограничительная функция — служит преддверием апофатического мышления, когда в познании Бога мы ставим предел нашим рассуждениям о Его сущности, признаем условность и смутность наших представлений о Нем.
В диалоге «Алкивиад» самопознание наделяется высоким статусом: от способности к познанию самого себя зависит возможность управлять государственными и домашними делами (Plato. Alcib. Major, 133е [10, с. 263-264]). Познание себя — это познание своих свойств, а также познание свойств другого: «При этом всякий, кто не знает своих свойств, не может знать соответственно и свойств других людей» [10, с. 264]. Сократ убедительно доказывает Алкивиаду, что душа главенствует над телом и что познание себя — это познание своей души: «.. .тот, кто велит нам познать самих себя, приказывает познать свою душу» [10, с. 259]. Отметим, что впоследствии христианское учение о самопознании будет развиваться как познание своей собственной души, своего духовного мира. Кроме того, самопознание в «Алкивиаде», так же, как и в «Хармиде», отождествляется с рассудительностью [10, с. 260], которая, как мы уже отметили, предполагает познание разграничения между познанным и непознанным.
Познание самого себя — это предпосылка заботы о себе (ém^é\eta sautoü): «Но, Алкивиад, легко ли это или нет, с нами происходит следующее: познав самих себя, мы одновременно познаем заботу, в которой нуждаемся, а без такого познания мы никогда этого не поймем» [10, с. 256]. Забота о себе, в свою очередь, — это забота о своей душе. Соответственно, самопознание открывает нам потребности нашей души, высвечивает приоритет духовного над материальным. Очень созвучна христианским представлениям мысль Платона, высказанная им в контексте выяснения сущности заботы о себе: «.надо заботиться о душе и именно на нее обращать внимание. <...> Ну а заботу о наших телах и имуществе следует предоставить другим» [10, с. 261]. Иисусом также была озвучена мысль об иерархичности «забот» в жизни человека: «И сказал ученикам Своим: посему говорю вам, — не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: душа больше пищи, и тело — одежды» (Лк. 12: 22-23).
Конечно, Платон не выстраивает некоей системы или концепции самопознания, он не дает и готовых ответов на поставленные вопросы, его задача — предложить основания для решения заявленных гносеологических проблем. Устами Сократа Платон высказывает мысль о трудности самопознания,
сложности его реализации и в то же время — о его первичности: «... я никак еще не могу, согласно дельфийской надписи, познать самого себя. И по-моему, смешно, не зная пока этого, исследовать чужое» [11, с. 138]. Самопознание предстает в диалогах Платона как инструмент для продвижения на своем самостоятельном жизненном пути, инструмент, используя который человек сможет найти ответы на свои мировоззренческие вопрошания. Самопознание в античной философии предстает как духовное (философское) упражнение. Это упражнение научает умеренности, гносеологическому смирению. Именно самопознание приводит к осознанию своего «незнания». Как мы уже отметили, два принципиально важных сократовских лозунга («Познай самого себя» и «Я знаю, что ничего не знаю») взаимосвязаны, теперь, благодаря обращению к текстам Платона, эта взаимосвязь становится более ясной.
Концепция самопознания в античности наиболее ярко выражена у Платона. К ней обращались и другие великие древнегреческие мыслители — Артистотель, Плотин, но новое рождение учения о самопознании связано с появлением этой темы в христианской традиции. Призыв к самопознанию выражен апостолом Павлом в Послании к Тимофею: «Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя» (1Тим. 4: 16). Наиболее отчетливо проблематика самопознания затрагивается в святоотеческом наследии.
Для изъяснения богословских истин христиане в эпоху Вселенских соборов стали использовать язык античной философии. Но христианизация эллинской мудрости произошла не только в области теоретической. Как нам кажется, на вооружение были взяты и некоторые философские практики, к которым относится и самопознание. «Духовное упражнение» самопознания было также христианизировано. Самопознание для христианских авторов — инструмент Богопознания. Так, Климент Александрийский писал: «Прекраснейшей и важнейшей из всех наук несомненно является самопознание. Потому что, кто сам себя знает, тот дойдет до познания и Бога» [8, с. 213].
Отметим, что вопрос о влиянии философской античной концепции самопознания на христианскую традицию остается открытым. Однако взаимосвязь, концептуальная близость философского и христианского подходов к самопознанию очевидны. Э. Жильсон даже использовал для обозначения христианизации платоновского наследия особый термин — «христианский сократизм». «В самом деле, — отмечает Жильсон, — есть элемент, общий сократизму Сократа и сократизму, который обнаруживается у Отцов Церкви или у философов Средневековья: это их антифизикализм. Ни те, ни другие не осуждают изучение природы как таковое, но согласны в том, что познание самого себя для человека гораздо важнее познания внешнего мира» [7, с. 298]. Эта мысль может быть проиллюстрирована цитатой из святителя Григория Богослова: «Для чего меряешь горстию воду, небо пядию, и всю землю горстию (Пс. 40: 12), — меряешь великие стихии, измеряемые для одного лишь Творца? Прежде всего познай самого себя, рассмотри, что в руках, кто ты» [4, с. 477].
Блаженный Августин в своей «Исповеди» разворачивает беспрецедентный доселе опыт самопознания. Только это уже не философское познание себя, это христианский проект: через познание себя автор познает и Бога, познает свою
греховность и свои нравственные качества. Представители восточно-христианской аскетической традиции были сосредоточены на рассмотрении внутренней жизни души. Восприятие самопознания как познания своей глубинной сущности, своей души с ее страстями и грехами происходит в традиции исихазма. В молчании (исихии) человек созерцает Божественный нетварный свет. Но практика исихазма — это еще и практика самопознания. Опыт безмолвия приводит не только к Богопознанию, но и «к ответу на требование "узнай себя", так как самость человека, "самое само" может быть открыто лишь перед взором Бога, где нет и не может быть говорения» [14, с. 126]. Призыв «Познай самого себя» даже дословно цитировался отцами-исихастами. Например, его воспроизводит преподобный Никита Стифат как некую общеизвестную мысль: «.автор не указывает ее конкретного происхождения, а ссылается на нее как на мудрое речение, находящееся в общем достоянии» [15, с. 98]. Святой отец пишет: «Познай себя самого; и это есть воистину истинное смирение, научающее смиренно-мудрствовать и сокрушающее сердце» [9, с. 121]. О смирении как о необходимом «компоненте» самопознания пишет и святитель Григорий Палама. Самопознание невозможно без изгнания «из собственного ума» гордости и лукавства, и «кто не приведет своего ума таким путем и к такому устроению, тот не увидит даже своего незнания, а только с этого начинается успешное познание самого себя» [5, с. 73]. Как мы видим, у некоторых христианских писателей можно отметить восприятие самопознания как ограничения, как смирения, как познания своего «незнания», т. е. в том же ключе, как оно понималось у Сократа и Платона.
Учение о самопознании оказалось актуальным не только для христианского богословия (или лучше сказать — христианской аскетики), оно получило свое дальнейшее развитие в трудах некоторых философов, среди которых Р. Декарт, Б. Паскаль, С. Кьеркегор, Ж.-П. Сартр, Л. Витгенштейн, Э. Гуссерль, и др. Самопознание как метод (интроспекция) используется также в психологии. Отметим, что религиозный смысл самопознания интуитивно прозревает и современная философия. Современный исследователь проблем самопознания Д. Г. Трунов пишет:
Так, потребность найти надежное основание для своего бытия и своего самопознания, а также понимание невозможности быть открытым до конца никому и даже самому себе, приводят человека к идее Бога как Существа (Силы, Сознания, Разума, Закона, и пр.), всецело обосновывающего мое бытие, своеобразного абсолютного эксперта в моей субъективности [13, с. 87].
Подводя итог нашему краткому исследованию, сделаем несколько выводов. В древнегреческой философской мысли самопознание понималось как необходимое направление практической философии, как предпосылка заботы о себе. Философская практика самопознания выступает инструментом для формирования собственного мировоззрения. Декларируется высокий статус самопознания: оно необходимо для становления личности, кроме того — познание себя (своей души) неизмеримо важнее познания мира. Наиболее рельефно учение о самопознании представлено в философии Платона, воспринявшего от Сократа это направление практической философии. Платон не предлагает целостной и стройной концепции самопознания, однако именно он задает вектор для ее дальнейшего развития. Самопознание необходимо для осозна-
ния своей познавательной «немощи», именно через познание себя достигается состояние интеллектуального смирения (сократовское «я знаю, что ничего не знаю»). Самопознание отождествляется с рассудительностью (ашфроа^уГ|), оно выступает также инструментом для познания других.
Идея самопознания была воспринята в христианской традиции. Эта античная философская практика была христианизирована, наполнена новым содержанием. Однако в некоторых аспектах улавливается взаимосвязь философского и христианского подходов. В частности, в антифизикализме, т. е. в приоритете самопознания над познанием мира, и в понимании самопознания как самоограничения; через самопознание происходит достижение познавательного смирения, осознание ограниченности и условности наших познавательных способностей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Адо П. Духовные упражнения и античная философия. — М.; СПб., 2005.
2. Ахутин А. В. Со-временность философий // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. — 2009. — Т. 1, № 19. — С. 147-149.
3. Гарнцев М. А. Проблема самосознания в западноевропейской философии (от Аристотеля до Декарта). — М., 1987.
4. Григорий Богослов, свт. Слово 32, о соблюдении доброго порядка в собеседовании, и о том, что не всякий человек и не во всякое время может рассуждать о Боге. // Григорий Богослов, свт. Творения: в 2 т. — СПб., 1912. — Т. 1. — С. 463-481.
5. Григорий Палама. Триады в защите священно-безмолвствующих. — М., 1995.
6. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. — М., 1979.
7. Жильсон Э. Дух средневековой философии. — М., 2011.
8. Климент Александрийский. Педагог. — М., 1996.
9. Никита Стифат. Вторая сотница естественных психологических глав об очищении ума // Добротолюбие. — М., 1900. — Т. 5. — С. 111-144.
10. Платон. Алкивиад I / пер. С. Я. Шейнман-Топштейн // Платон. Собр. соч.: в 4 т. / общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. — М.: Мысль, 1990. — Т. 1. — С. 220-267.
11. Платон. Федр / пер. А. Н. Егунова // Платон. Собр. соч.: в 4 т. / общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. — М.: Мысль, 1993. — Т. 2. — С. 135-191.
12. Платон. Хармид / пер. С. Я. Шейнман-Топштейн // Платон. Собр. соч.: в 4 т. / общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. — М.: Мысль, 1990. — Т. 1. — С. 341-371.
13. Трунов Д. Г. Идея Бога и самопознание // Вестник РХГА. — 2009. — Т. 10, вып. 2. — С. 82-90.
14. Чалдышкина М. В. СМОТШ 8БАиТО№ молчание как путь к познанию // Омский научный вестник. — 2013. — № 2 (116). — С. 125-126.
15. Шленов Д. Принцип «познай себя» у преподобного Никиты Стифата в контексте византийской традиции // Богословский вестник. — 2018. — № 28, вып. 1. — С. 96-126.
