CC BY
21
17. Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. 336 с.
Фалько Владимир Иванович, канд. филос. наук, доц., vfalco@yandex.ru, г. Мытищи, Россия, Мытищинский филиал Московского государственного технического университета имени Н.Э. Баумана (национальный технический университет).
"TECHNE" AND " POETRY»IN ANCIENT AND MODERN PHILOSOPHY
V.I. Falko
The article provides a comparative analysis of the content of concepts of "techne" and "poetry" in ancient philosophy and modern theoretical thought, their manifestation and development in such areas of science of our time as biology, social system theory, synergetics, virtualistics, and synergistic anthropology. The prospects of further development of the theory of creativity based on energy philosophy and philosophy of virtuality are shown. The concept of technesis is introduced as a method of creating artificial reality in modern types of human activity, which is reduced to computational operations and design.
Key words: techne, poetry, creativity, autopoesis, technesis, synergy, virtuality, transcendence, spirituality.
Falko Vladimir Ivanovich, candidate of philosophical sciences, docent, vfal-co@yandex.ru, Mytischi, Russia, Mytishchi branch of the Moscow State Technical University named after N.E. Bauman (National Technical University).
УДК 17.036
С. Н. БУЛГАКОВ И К. ЯСПЕРС: ДВА МОДУСА ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ВЕРЫ И ФИЛОСОФИИ
А.И. Джапаров
Рассматриваются различные способы взаимоотношений между философией и религией на примере учений С. Н. Булгакова и К. Ясперса. Если для С. Н. Булгакова философствование есть неизбежная трагедия человека и его разума, который не в силах постичь сущее как целое, то для Ясперса философская истина есть philosophia peren-nis, в которой проявлена абсолютно независимая сущность человека. В этом раскрывается различие философских культур России и Запада, которое, конечно, нельзя абсолютизировать, но нельзя и недооценивать.
Ключевые слова: философия, религия, вера, философская вера, экзистенция, теология, русская философия, западная философия.
Вопросы, связанные с определением междисциплинарных границ между философией и религией, философией и теологией, не являются предметом только для специалистов в области гуманитарных дисциплин и
сферы образования. Хотя именно для системы образования проблема научного статуса теологии в круге светских дисциплин остается предметом достаточно острого обсуждения. Несмотря на то, что теология была признана научной специальностью в России в 2015 году, это дискуссионная тема. Имеются серьезные аргументы не только считать теологию наукой, но видеть в теологии основания науки. Известный российский философ П.П. Гайденко в работе «Христианство и генезис новоевропейского естествознания» пишет, что «именно христианская теология и прежде всего догматы о творении и боговоплощении оказали существенное влияние на становление новой науки» [1, с. 69].
Помимо актуальности этой полемики, требующей специального рассмотрения, необходимо отметить, что за проблемой соотношения науки и религии просматривается фундаментальный вопрос о взаимоотношении веры и разума, который сегодня приобретает новые мировоззренческие очертания. Это, прежде всего, будущее самой философии, ее судьба не только как вузовской дисциплины, но и как важнейшего компонента духовной культуры, который в последнее время, утрачивает свою традиционную значимость. Известный немецкий философ П. Слотердайк еще в начале 80-х годов XX века в книге «Критика цинического разума» констатировал: «На протяжении столетия философия лежит на смертном одре и не может умереть, поскольку задача ее не исполнена» [2, с. 5].
Многие западные и отечественные мыслители озабочены положением философии в современном мире. Так, к примеру, И. Ф. Михайлов в статье с характерным названием «Прошло ли время философии?» в целом дает утвердительный ответ на этот вопрос. Он пишет: «Как ни обидно это покажется кому-то, но, по крайней мере, с начала XX в., а тем более сейчас ей уготована участь «служанки науки», подобно тому, как в Средние века она была «служанкой богословия» [3, с. 17]. Остро этот вопрос стоит на страницах сборника «Будущее философии», среди авторов которого такие видные современные философы, как Б. В. Марков, К. С. Пигров, В. А. Ба-чинин, В. Д. Губин и др. Весьма интересна позиция В. Д. Губина, который в статье «Есть ли будущее у философии?» разделяет скептическую оценку И. Ф. Михайловым перспектив философии, но выстраивает ее на прямо противоположных основаниях. Если для И. Ф. Михайлова именно необоснованность метафизических претензий выводит ее на вторичные позиции по сравнению с наукой, то В. Д. Губин как раз утрату метафизичности считает концом философии. Он пишет: «Существованию философии в ближайшем будущем угрожает неизбежная специализация и как следствие этого - потеря метафизической составляющей, без которой философия перестает быть философией, перестает быть особой сферой духовной жизни» [4, с. 15].
Очевидно, что и статус, и судьба философии во многом зависят не только от ее отношения к науке, но и от ее отношения к религии вообще и к теологии в частности. В этом контексте вопрос о соотношении веры и разума является главным для рассмотрения взаимоотношений философии и религии, затрагивает эпистемологические и аксиологические основания самой философии. Не случайно эта тема, начиная с Августина Блаженного, стала центральной для христианской и всей европейской философской мысли. Наиболее яркие, типичные подходы к взаимоотношению разума и веры представлены в книге «Трагедия философии» русского философа С.Н. Булгакова и в работе немецкого экзистенциалиста К. Ясперса «Философская вера».
Представляется важным подобное сравнение не для компаративного анализа двух различных философских традиций, русской и западноевропейской, но для прояснения статуса философии и теологии через анализ таких их важнейших составляющих, как разум и вера. Оба эти понятия являются определяющими как для философии, так и для теологии, но они существенно различаются в своем дисциплинарном измерении. Иными словами, философия и теология имеют различные онтологические основания веры и разума. Реконструкция теоретических построений С. Н. Булгакова и К. Ясперса обеспечивает возможность их эксплицировать.
Прежде всего, следует отметить, что проблемы взаимоотношений между религией и философией возникли на почве взаимодействия греко-римской и христианской культур. Появление христианства, с одной стороны, решило некоторые апории, характерные для греческой мысли (например, творение мира из ничего), но, с другой стороны, создало напряженнейшие отношения между догматикой как квинтэссенцией религиозной веры и собственно, свободным, то есть адогматическим, стилем размышления, присущим именно философии. Г.Г. Гадамер в книге «Истина и метод» удачно иллюстрирует это на примере раннехристианской экзегезы о тайне Троицы, которая не могла не задействовать ресурс философии, поставив ее в бесконечно проблемные отношения с догматикой.
Приведем эту важную мысль Г.Г. Гадамера полностью: «Уже у отцов церкви и вплоть до окончательной систематической разработки авгу-стинизма, осуществленной в поздней схоластике, истолкование тайны Троицы - важнейшая задача, перед которой стояла христианская мысль средних веков, опирается на человеческие отношения мышления и речи. Догматика следует здесь прежде всего прологу Евангелия от Иоанна, и хотя она решает свои теологические задачи с помощью греческого мыслительного аппарата, она тем не менее раскрывает перед философской мыслью недоступные грекам горизонты»[5, с. 486].
Можно сказать, что все дальнейшее развитие европейской философии и теологии и представляет собой этот иногда неосознанный, но по
большей мере сознательный спор о горизонтах мысли, который расширяется дискурсами об истине, разуме и вере. Средневековое отношение к философии как служанке теологии, добывающей лишь инструменты Богопо-знания, сменяется вообще вытеснением теологии и религии не только из философии, но из культуры как следствие секуляризации. Это крайности, но они являются результатом обострения проблем, возникших на стыке Библейского откровения и греческой философии, которые в каждую эпоху требуют своего разрешения.
Попытка их синтеза намечена крупным представителем неотомизма Ж.Маритеном, предложившим идею христианской философии, способной, согласно его мнению, примирить знание и мудрость веры. Свою позицию он формулирует следующим образом: «Я не считаю, как приверженцы Барта, что перед верой философия должна самоустраниться. Я не считаю, как рационалисты (встречающиеся не только среди последователей Декарта, Канта и Гегеля, но нередко и среди христиан), что философия должна выполнить свою задачу обособленно от вероучения» [6, с. 85]. Философия, таким образом, не должна ни самоустраниться, ни обособиться от веры. Осуществимо ли это в принципе?
Остановимся на концепциях С. Н. Булгакова и К. Ясперса, репрезентирующих два принципиально различных подхода к взаимоотношению философии и религиозной веры в рамках единой христианской традиции, общей культуры. Эти подходы в какой-то мере подтверждают реальность идеи христианской философии, предложенной Ж. Маритеном.
Книга С.Н. Булгакова «Трагедия философии» (1921) внутренне связана с его фундаментальной работой «Свет Невечерний» (1917), посвящена вопросу о природе отношений между философией и религией, или более конкретно, о религиозных основах философии. Свою радикальную позицию автор формулирует с первых строк книги, называя историю новейшей философии «христианской ересиологией», что и является трагедией мысли. Отсюда и задача, которая формулируется следующим образом: «Догмат христианский как не только критерий, но и мера истинности философских построений - таков имманентный суд над философией, которым она сама себя судит в своей истории» [7, с. 311]. В этом смысле автор полагает, что его работа, очевидно различаясь по материалу и форме как принадлежащая к другой эпохе, по сути продолжает традицию св. Иринея Лионского («Против ересей») и св. Афанасия Александрийского («Против язычников»).
Такие определения, как «христианская ересиология» и «суд над философией», как будто выводят автора за пространство философского дискурса исключительно в область богословия. Однако проблематика книги «Трагедия философии» намного глубже и серьезнее, и было бы неверно считать ее исключительно теологической оценкой философии, поскольку
здесь раскрываются некоторые фундаментальное особенности рационального познания, ставшего господствующим в философии нового времени, преимущественно в системах классического идеализма (система Фихте, система Гегеля и система Спинозы). Работа С.Н. Булгакова направлена все-таки не против философии как таковой, а против рационалистической философии, против необоснованных «притязаний рационализма», которые, во-первых, никогда не оправдывают свои обещания, и, во-вторых, исходят из неверного понимания о том, что такое разум, каковы его границы и познавательные способности. Иными словами, эти важнейшие проблемы гносеологии, как утверждает великий русский философ, оказываются неверно истолкованными в системах классического идеализма.
В чем же проявляются эти притязания? С. Н. Булгаков рассуждает о границах разума в духе И.Канта. Он утверждает, что рационализм есть «злоупотребление разумом», так как «имеет источником гордость разума, понимаемую не в смысле личной горделивости отдельных философов-ересеологов, но в объективном смысле - незнания им своей собственной природы, границ и состояния. Следовательно, на языке современной философии можно сказать, что философствующие ересеологи повинны в догматизме, в отсутствии критического осознания границ разума» [7, с. 317]. «Ересиология» понимаема здесь совсем не в богословском смысле как отступление от догматов, но в гносеологическом плане как «отсутствие критического сознания» по отношению к «границам разума». Это давняя философская традиция, идущая от сократического «незания» и «ученого незнания» Николая Кузанского. Критика рационализма за его претензии построить единую непротиворечивую систему была весьма продуктивной. Подобные попытки приводят, считает С.Н.Булгаков, к упразднению тайны высшего начала Вселенной, которое в принципе не может быть доступно разуму. И когда С.Н.Булгаков выступает против новейшей философии, он протестует против необоснованных притязаний рационализма, с предельной откровенностью пишет об этом: «Здесь оспариваются и отвергаются лишь притязания рационализма на построение единой, абсолютной, насквозь прозрачной системы мира, т. е. то именно притязание, которое составляло и составляет - то в воинствующих и самоуверенных, то в подавленных и меланхолических тонах - душу всей новой философии от Декарта, а предельное и классическое выражение получило в Гегеле» [7, с. 327-328].
Но именно это и есть, полагает С.Н.Булгаков, упразднение философии, здесь он усматривает ее трагедию. Утрата философией религиозного смысла - центральная идея работы С. Н. Булгакова, в которой определено место философии, соответствующее ее гносеологическому статусу. Об этом он пишет возвышенно и поэтически, как и надлежит писать о всякой подлинной трагедии: «История философии есть трагедия. Это - повесть о повторяющихся падениях Икара и о новых его взлетах. Эту трагическую
сторону философии, которая есть и удел каждого мыслителя, остро чувствовали некоторые умы, как Гераклит и Платон. ... Философ не может не лететь, он должен подняться в эфир, но его крылья растаивают от солнечной жары, и он падает и разбивается. Однако при этом взлете он нечто видит и об этом видении рассказывает в своей философии. Настоящий мыслитель, так же, как и настоящий поэт (что в конечном смысле одно и то же), никогда не врет, не сочиняет, он совершенно искренен и правдив, и, однако, удел его - падение» [7, с. 314].
С. Н. Булгаков создает трагический образ философии как неизбежный удел самого разума, который не может не претендовать на целостное постижение мироздания, на истину. Но поскольку есть естественные границы разума, преодолеть которые человеку возможно только верой, то философия, настаивающая на своей автономии от религии, обречена на то, чтобы вечно повторять судьбу Икара. Применительно к судьбе философии это означает невозможность для человека осуществить логическую дедукцию мира. Но философ должен честно пройти этот путь: ему необходимо столкнуться и с парадоксом, и с абсурдом, и с дионисическим исступлением. Именно в этом и заключается «страдальческое величие в философствовании».
В итоге С. Н. Булгаков называет философию «естественным богословием, поскольку, «доступная человеку философия является естественным богословием ввиду того, что тайны мира и Бога здесь раскрываются логически, через развитие мысли» [7, с. 328]. В этом он усматривает исконную человеческую гордыню, зафиксированную в библейской сентенции «будете как боги». Характеризуя идейную эволюцию С. Н. Булгакова, прежде всего, взаимодействие философии и богословия в его творчестве, В. В. Зеньковский в своей известной работе «История русской философии» пишет: «После издания книги «Свет Невечерний» Булгаков, принявший священство, целиком отдается церковным темам, и все его творчество приняло характер богословствования. Однако и в своих чисто богословских трудах Булгаков остается философом, - закваска трансцендентализма, метафизики всеединства, даже некоторые общие начала философской мысли, усвоенные Булгаковым на заре научной жизни, сохранили свою силу и в годы чистого богословствования» [8, с. 842]. Таким образом, можно заключить, что способ философствования С. Н. Булгакова каноничен с точки зрения традиций русской религиозной философии. Философия не устранятся, но теряет полностью свою автономность, сохраняя свое место внутри религиозной тематики, которая при этом не превращается в чистое богословие. С. Н. Булгаков, понимая ограниченность разума, дает место вере, которая становится главным инструментом и для философии в том числе.
В работе представителя немецкого экзистенциализма К. Ясперса «Философская вера» (1948), написанной двумя десятилетиями позже книги С. Н. Булгакова, дается иная интерпретация соотношения веры и разума, противоположная позиции русского философа. Сравнение оснований их рассуждений по поводу взаимоотношений религии и философии позволяет увидеть разные пути и способы философствования, присущие западной и отечественной традициям.
Позицию К.Ясперса можно сформулировать следующим образом: философия полностью автономна от религии и науки, хотя религиозные проблемы ее волнуют и стимулируют определенный дискурс. «Сегодня, - говорит К.Ясперс, - философия перестала быть служанкой науки, как в конце XIX века, и не вернулась к положению служанки теологии» [9, с. 420]. Такова принципиальная позиция немецкого философа, из которого он исходит в своем обосновании понятия «философская вера».
В этой категории чувствуется глубокое расхождение с религиозным подходом, классическое выражение которого принадлежит Б. Паскалю, навсегда разделившего сферы теологии и философии. Хорошо известны слова из его «Мемориала»: «Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, но не Бог Философов и ученых». В этом исполненном веры, мистическом тексте: «запечатлено состояние духовной перемены автора, мистического озарения и прозрения, означавшее его окончательный поворот к религии. Эти слова, можно сказать, являются вершинными в творчестве великого философа, поскольку открывшаяся ему истина о двух различных путях - пути религии и пути философии, между которыми нет ничего общего - настолько важны, что представляет собой гораздо более значимый факт, чем факт обращения мыслителя к вере» [10, с. 178].
Тезис Б.Паскаля очень важен для понимания позиции К.Ясперса и всей западной философии в его лице, которая, в отличие от русской, парадоксальным образом стремилась к полной автономии философии от религиозного начала, никогда не порывая с ним полностью. Хотя не только К.Ясперс творит в стихии Б.Паскаля, но и такие крупные философы, как Ф.Ницше и М.Хайдеггер. Но именно К.Ясперс специально обращается к основному вопросу взаимоотношения философии и религии, в результате чего у него и появляется понятие «философская вера».
Каковы ее характеристики и особенности? Здесь можно привести глубокое и образное суждение С. С. Аверинцева, который характеризует эту категорию: «Идеал философской веры у Ясперса подчас представляется модернизированным вариантом кантовского идеала «религии в пределах одного только разума». Однако Ясперс острее, чем Кант, ощущает грозящую философской вере опасность переродиться из высокой надпредмет-ности в пустую беспредметность и утратить «субстанцию». Это вынуждает философскую веру просить помощи у своей, казалось бы, преодоленной
сестры - у религиозной веры» [11, с. 516]. Иными словами, религия нуждается в «совестливости философии», а философия - в «субстанции религии».
При этом важно отметить сущностное отличие понимания данной проблемы К.Ясперсом от позиции С. Н. Булгакова: и философия, и религия сохраняют непроходимую и непреодолимую дистанцию, что является залогом их подлинного бытия. И все же К.Ясперс вводит понятие «философская вера», не ограничиваясь просто философией, поскольку сам концепт «веры» имеет для него онто-гносеологическую и аксиологическую нагрузку. «Философская вера, - пишет он, - хочет высветлить самое себя. Философствуя, я ничего не принимаю так, как оно мне навязывается, не проникая в него. Правда, вера не может стать общезначимым знанием, но посредством моего убеждения должна стать присутствующей во мне. И должна беспрестанно становиться яснее, осознаннее и продвигаться далее посредством сознания» [9, с. 423].
Из этого определения видно, что философская вера - это, конечно, не вера в религиозном смысле как «доверие» трансцендентному существу, но скорее «уверенность», становящаяся убеждением, в котором огромную роль играют сознание и процесс осознания. Иными словами, рациональный элемент никоим образом не исключается из философской веры, но, более того, он является гарантом сохранения чистоты этой веры.
В этом контексте важно определить понимание К.Ясперсом религиозной веры как таковой. Обратимся к другой его работе «Великие философы», где он на примере фигуры Иисуса раскрывает сущность религиозной веры. Он пишет: «Вера - это жизнь человека, уже охваченного реальностью Царства Божия. ... Вера - это слово, обозначающее библейское отношение к Богу. Она есть безусловная преданность воле Божией и несокрушимое доверие ей. Выражением этого доверия в молитве служат слова: «да будет воля твоя». Вера - это твердая уверенность в Боге, достоверность нашей связи с ним, достоверность любви Божией, служащей молящимся опорой» [12, с. 228 - 230].
Вера, в конечном счете, полагает К.Ясперс, должна проникать собой все существо человека, как соль пронизывает пищу. Однако вера не есть то, чем человек может обладать по своим произволению и желанию. Ее нельзя ни вызвать, ни приручить. Это состояние не зависит от человеческого сознательно-волевого усилия. Оно скорее дар, а не обладание. И подтверждая этот тезис, К.Ясперс приводит известные слова из Евангелия: «Верую, Господи, помоги моему неверию».
Таким образом, немецкий философ - экзистенциалист К.Ясперс очень точно раскрывает сущность религиозной веры, ее оттенки и нюансы. Когда речь заходит о философской вере, обнаруживается иной подход: К.Ясперс показывает принципиальное отличие философской веры от рели-
гиозной: «В философствовании человек совершает прорыв своего естества, но посредством собственной сущности. То, что он в этом прорыве схватывает как бытие и как самого себя, и есть его вера. В философствовании мы идем путем, который ведет к истокам веры, присущим человеку как человеку» [9, с. 431]. В отличие от С. Н. Булгакова, К.Ясперс наделяет философскую истину, которая и есть предметное содержание философской веры, абсолютной автономностью и превосходствам над всем остальным. Он пишет: «Философская же истина есть рЫ1оБорЫа регепшБ, на которую никто не может притязать как на свою собственность, но которая все-таки важна каждому философствующему и присутствует повсюду, где действительно философствуют» [9, с. 456].
Религия для философии не враг, уверен К.Ясперс, но именно то, «что ее существенно затрагивает и возбуждает ее беспокойство» [9, с. 456]. Однако философия не сходит со своей позиции, и всегда остается сама собой, никоим образом не ставя себя в зависимость от религии. Отсюда следует понимание философии, которое является для К. Ясперса определяющим: «Философия всегда в виде усилий отдельного человека стремится осуществить универсальность, сохранить открытость человека, вычленить простое, концентрировать его и уяснить в его непостижимости» [9, с. 476]. Таково философское кредо К.Ясперса, утверждающего фундаментальную значимость философии для человека, благодаря которой и раскрывается его последняя сущность. В этом контексте можно говорить не только о философской вере, но и о «философской религии», поскольку философия, очевидно, занимает то место, которое в традиционной культуре отведено религии.
Таким образом, рассмотрев основные модусы взаимоотношений философии и веры, принадлежащие русскому религиозному философу С. Н. Булгакову и немецкому философу-экзистенциалисту К. Ясперсу, можно сделать следующие выводы.
Во-первых, обнаруживается качественное различие в понимании аксиологической природы самой философии. Так, для С. Н. Булгакова, философствование есть трагедия, поскольку человеческий разум не в силах охватить все сущее в целом, построив однозначно непротиворечивую систему, на что он всегда претендует в философии. Для К. Ясперса философствование - это единственный способ прорыва человека к своему подлинному бытию, что свидетельствует о высочайшей ценности философии для человечества.
Во-вторых, для С. Н. Булгакова религиозная вера однозначно имеет преимущество перед философией, поскольку только она в состоянии разрешить неустранимые для разума противоречия, которые он встречает на путях философии. К. Ясперс, напротив, вводит категорию «философская
вера», с помощью которой постигает глубинный смысл философии как чисто человеческого усилия, производящего дистанцирование от религии.
В-третьих, С. Н. Булгаков показывает невозможность полной автономии философии от религии, определяя ей подчиненную роль в структуре теологического дискурса. К. Ясперс, наоборот, утверждает независимость философии, поскольку только она раскрывает такие антропологические константы, как универсальность, открытость и непостижимость.
Таким образом, на примере сравнительного анализа позиций двух видных представителей русской и западной философских традиций можно выявить сущностные типологические различия способов поиска путей к истине. Стремление философствовать в вере присуще мыслителям, принадлежащим к русской философии, что соответствует ее преимущественно апологетическому характеру. А разделение сфер религии и философии свойственно приверженцам западной традиции, поскольку соответствует ее преимущественно рационалистическому характеру.
Список литературы
1. Гайденко П.П. Христианство и генезис новоевропейского естествознания // Философско-религиозные истоки науки. М.: Мартис, 1997. С. 44-88.
2. Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург: У-Фактория. М.: АСТ МОСКВА, 2009. 800 с.
3. Михайлов И.Ф. Прошло ли время философии? // Вопросы философии. 2019. № 1. С. 15-25.
4. Губин В.Д. Есть ли будущее у философии? // Будущее философии: профессиональный и институциональный аспекты: сб. статей / под. ред. И. В. Кузина. СПб.: Изд-во РХГА, 2011. С. 15-23.
5. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: основы филос. герменевтики. М.: Прогресс, 1988. 704 с.
6. Маритен Ж. От Бергсона к Фоме Аквинскому. Очерки метафизики и этики. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2006. 216 с.
7. Булгаков С.Н. Трагедия философии / Соч. в 2 т. Том 1. М.: Наука, 1993. С. 311-519.
8. Зеньковский В.В. История русской философии. М.: Академический Проект, Раритет, 2001. 880 с.
9. Ясперс К. Философская вера // Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994. С. 420-509.
10. Варава В.В. Бог Авраама, Исаака, Иакова не есть Бог философов // Неведомый Бог философии. М.: Летний сад, 2013. С. 177-192.
11. Аверинцев С.С. Ясперс // Новая философская энциклопедия: в 4 т. М.: Мысль, 2010. Т. IV.C. 514-517.
12. Ясперс К. Великие философы. Кн. I. Задающие меру люди. М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2018. 304 с.
Джапаров Антон Иванович, аспирант, djaparov@hk.rH, Россия, Москва, Московский православный университет святого Иоанна Богослова.
K. JASPERS AND S.N. BULGAKOV: TWO MODES OF RELATIONSHIP OF FAITH AND PHILOSOPHY
A.I. Japarov
Various ways of the relationship between philosophy and religion are examined on the example of the teachings of S. N. Bulgakov and K. Jaspers. Whereas for S. N. Bulgakov philosophizing is the inevitable tragedy of man and his mind, which cannot comprehend existence as a whole, for Jaspers the philosophical truth is philosophiaperennis, in which the independent essence of man is manifested. This reveals the difference between the philosophical cultures of Russia and the West, which, of course, cannot he absolutized, hut cannot he underestimated.
Keywords: philosophy, religion, faith, philosophical faith, existence, theology, Russian philosophy, Western philosophy.
Dzhaparov Anton Ivanovich, djaparov a hk.ru, Russia, Moscow, Moscow Orthodox University of St. John the Theologian.
