CC BY
17УДК 902 https://doi.Org/10.24852/2587-6112.2021.5.157.165
С.А. ТЕПЛОУХОВ И ГЕРО ФОН МЕРГАРТ: ДИАЛОГ ДЛИНОЮ В ВЕК
© 2021г. Е.В. Детлова
Статья посвящена диалогу двух ведущих археологов-сибиреведов 1920-х гг. С.А. Теплоухова и Геро фон Мергарта. Общение ученых, к сожалению, непродолжительное (оно ограничилось двумя личными встречами в 1920-1921 гг. и шестью письмами 1920-1929 гг.), тем не менее, было плодотворным. Итогом его стало создание С.А. Теплоуховым известной хронологической схемы древних культур Южной Сибири, которая в общих чертах остается актуальной и сегодня. Российско-германское сотрудничество, начатое учеными летом 1920 г., продолжилось в совместной работе их учеников. Отголоски этих контактов дошли до наших дней.
Ключевые слова: сибирская археология, С.А. Теплоухов, Геро фон Мергарт, эпистолярный диалог, российско-германское сотрудничество.
S.A. TEPLOUKHOV AND GERO VON MERHART: CENTURY-LONG DIALOGUE
E. V. Detlova
The paper is dedicated to a dialogue of two leading Siberian archaeologists of the 1920s - S.A. Teploukhov and Gero von Merhart. Unfortunately, the scientists' communication was short - it was limited to two personal meetings in 1920-1921 and six letters in 1920-1929. It was, nevertheless, fruitful. It resulted in the creation by S.A. Teploukhov of a well-known chronological scheme of ancient cultures of Southern Siberia, which in general terms remains relevant today. The Russian-German cooperation, started by the scientists in the summer of 1920, continued in the joint work of their students. The echoes of these contacts have reached our days.
Keywords: Siberian archaeology, S.A. Teploukhov, Gero von Merhart, epistolary dialogue, Russian-German cooperation.
«И тем самым я перехожу к Теплоухову, который был превосходным специалистом, усердным работником и великолепным человеком - и лежит погребенным где-то на Белом море, как это было и с Боровкой. Самое малое, что я хотел бы узнать и о чем бы охотнее всего услышал, что это неправда. Теплоухов был самым коллегиальным, самым сердечным и любезным собратом по профессии, которого я встретил в России <...> человек, с которым я ощутил себя связанным уже с первого рукопожатия. Я жил вместе с ним лишь около недели (и с очень славным Фиельструпом) в Томске <...> Фундаментальное распределение культур Теплоухова еще не было разработано и таким образом у нас было много возможностей подискутировать. А «степной телефон» летом сразу же сообщил ему, что я провожу раскопки в Абакане, и как он, так и я сам, нашли в равной степени прекрасным, чтобы тогда встретиться. Руденко там не было, и ни одна тень не омрачала эти дни встречи двух мужчин, которые ощущали себя и помимо профессиональных интересов, по-человечески, близкими друг другу. Ваше желание получить от меня рассказ о Тепло-ухове снова и снова заставляло меня откла-
дывать Ваше письмо. Но как бы охотно я ни выполнил это желание, как бы ни возвращался к нему в мыслях, я должен признать его неосуществимым. Все очень просто - я почти ничего не знаю о жизни Теплоухова, о ходе его штудий и его прочей работе. Я знаю только то, что он был настоящим товарищем, готовым прийти на помощь, веселым, общительным и что я был глубоко взволнован, когда мне откуда-то сообщили, что он был сослан в лагерь на Белом море» (МеЛаг!, 1958, s. 229; Кузьминых др., 2007, с. 167, 168).
В этом небольшом фрагменте из опубликованной в 1958 г. в японском журнале «Пале-ология» статьи заключается, пожалуй, вся история взаимоотношений Сергея Александровича Теплоухова и Геро фон Мергарта -ученых, без преувеличения во многом определивших характер сибирской археологии в 1920-е гг.
Знакомство ученых состоялось в 1920 г. Летом того года физико-математическим факультетом Томского университета была организована Минусинско-Ачинская комплексная экспедиция, которую возглавил профессор Сергей Иванович Руденко, ее сотрудниками были С.А. Теплоухов и М.П.
Грязнов. Экспедицией проводились раскопки курганов и погребальных оградок бронзового и раннего железного веков, стоянок каменного века, велись этнографические наблюдения. В Томск были доставлены коллекции костяных и бронзовых предметов из раскопанных могильников (300 экз.), образцы керамики (70) из тех же погребений, остеологическая коллекция (70 костяков), а также коллекция бронзовых и железных предметов доисторических обитателей края, приобретенная у местных жителей (195 экз.), и др. (Томские музеи..., 2012, с. 22, 23).
С аналогичной же целью - поиски новых археологических памятников и проведение раскопок - в июне-июле 1920 г. в Минусинскую котловину отправилась гораздо более скромная по масштабу и числу участников экспедиция в составе заведующего археологическим отделом Музея Приенисейского музея Геро фон Мергарта и его помощника Георгия Петровича Сосновского. Маршруты двух экспедиций пересеклись на небольшом пятачке Абаканской степи: «Мой дорогой коллега Теплоухов из Томского университета, который совсем незадолго до начала наших раскопок совершил несколько дневных поездок по северу степи, тотчас узнал, что у Абакана, там-то и там-то, какой-то военнопленный раскапывает курганы. Знали даже то, где мы проживаем» (МегЬаг!, 2008, б. 132).
Информация о второй и последней личной встрече Мергарта и Теплоухова в Томске в феврале 1921 г. еще более скупа. Упоминания австрийского археолога о поездке в Томск, куда он был приглашен на несостоявшийся в итоге конгресс по изучению Сибири, ограничиваются, кроме процитированного выше фрагмента из «Некоторых воспоминаний о Сибири», несколькими ремарками в письмах и мемуарах. Поездка поспособствовала знакомству Мергарта «с прекрасными учеными и любезными людьми Томского университета и дала мне удобный случай бегло изучить тамошний музей» (МегЬаг!, 2008, б. 210).
«Отчет о раскопках Сергеева я также получил. Я был с ним в Красноярске, и он взял меня в своем вагоне <...> в Томск, где я был у Теплоухова» (Мергарт - Тальгрену, 23.05.19221).
Что касается переписки Теплоухова и Мергарта, не так давно увидела свет наша совместная с уважаемым юбиляром статья, в которой тексты писем ученых опубликованы и проанализированы (Кузьминых, Детлова, 2021). К этой публикации я и отсылаю заин-
тересованного читателя. Чтобы не повторять изложенные в ней факты, - лишь несколько слов о содержании этих писем. Четыре послания Теплоухова (три письма 1920 г. и последовавшее после четырехлетнего перерыва письмо 1924 г.), а также «вклинившееся» между ними письмо Мергарта от 28.08.1924 (вернее, черновик ответа на одно из писем)2 по большей части посвящены обсуждению раскопок близ села Батени на юге Енисейской губернии, которые с годами принимают все больший размах.
«Фундаментальное распределение культур Теплоухова3 еще не было разработано и таким образом у нас было много возможностей подискутировать» (МегЬаг!, 1958, б. 229; Кузьминых и др., 2007, с. 167, 168). Это замечание, несмотря на его лаконичность, указывает на немаловажный факт - во время визита Мергарта в Томск ученые не вполне сошлись во взглядах на древние культуры Сибири. Зерно этой полемики было заложено ранее, в трех письмах Теплоухова Мергарту в Красноярск в ноябре-декабре 1920 г. Противоречия касались в первую очередь батенев-ского некрополя. На основании собранных в результате летних экспедиций материалов и наблюдений у каждого из археологов сформировалось свое представление о наличии и хронологии культурных ступеней на данной территории. Но Мергарт обследовал батенев-ские дюны бегло и поверхностно, не проводя раскопок или масштабных исследований. В итоге у него сложилось убеждение о присутствии здесь признаков палеолита и железного века, но не захоронений эпохи бронзы. Теплоухов, у которого было больше времени и возможностей для организации более глубокого обследования этого памятника, напротив, не обнаружил следов палеолита на территории некрополя и был удивлен заключением австрийского коллеги.
Дискуссия ученых по Батеневскому археологическому микрорайону продолжилась далее и стала ведущей темой переписки, которую они возобновили в 1924 г. Если в 1920-1921 гг. Теплоухов лишь находился на подступах к созданию своей знаменитой хронологической схемы, то к началу нового витка переписки он уже располагал достаточным объемом материала и информации, чтобы оформить свои наблюдения в стройную и логичную систему. Письмо 1924 г. Тепло-ухова подводит итог его работы на памятниках Батеневского микрорайона. Финальный аккорд переписки - письмо Теплоухова от
1929 г. - связан уже с Тувой, куда смещается фокус исследовательского интереса советского археолога в конце 1920-х гг.
Не менее важным, нежели прямой диалог этих столпов сибирской науки, представляется то, что осталось за рамками их непосредственных контактов, сохранилось и отразилось в переписке с другими корреспондентами.
За рамками личного общения - в диалоге с миром
Имя Теплоухова в переписке Мергарта с другими коллегами-учеными по интенсивности упоминания может посоперничать с именем любого русского корреспондента. «Знает ли кто-нибудь, где Теплоухов Сергей Александрович. Его адрес. Что он раскопал в Енисейской губернии» (Мергарт - Городцо-ву, 16.05.1922), - вопрос, адресованный В. А. Городцову, в подобной формулировке повторяется в посланиях и другим собратьям по цеху. И практически ни одно письмо Мергарта не обходится без приветов Теплоухову. Об этом австрийский ученый часто просит, к примеру, своего финского друга и коллегу Арне Михаэля Тальгрена, который имеет возможность изредка бывать в России: «Ну и позвольте просить Вас передать от меня приветы всем знакомым, Штернбергу, Спицыну, прежде всего и особенно сердечно, Теплоухову, Туга-ринову и неизвестному Руденко, мимо которого я, увы, всегда проезжал мимо» (Мергарт - Тальгрену, 03.05.1924).
Все эти годы Мергарт не переставал пристально следить за ходом изысканий Теплоухова в Енисейской губернии. В свое время ему самому не удалось должным образом проверить свои гипотезы относительно древних культур Сибири: ограниченный срок полноценной научной работы в Музее Приенисейского края (менее двух лет), бытовые обстоятельства, скудность имевшегося в его распоряжении фактического материала не позволили австрийскому археологу продолжить исследования и придти к выводам, основанным на серьезной доказательной базе. Продолжить работы в Сибири Мергарт, к сожалению, также не смог. Результаты раскопок Теплоухова должны были дать ответы на многие вопросы, волновавшие Геро Вальтеро-вича. Сергей Александрович и другие сибирские археологи в известной степени стали глазами и ушами австрийского ученого: «В Сибири прилежно трудятся <...> Теплоухов, как я слышал, снова вскрыл множество курганов в прошлом году, так что можно надеять-
ся, что мы в обозримое время получим больше позитивного знания о культуре бронзы» (Мергарт - Тальгрену, 04.04.1924).
Львиной долей информации о планах и фактической работе Теплоухова в Енисейской губернии Мергарт обязан красноярским коллегам, которые тесно общались с Теплоуховым во время его экспедиций на юге края. Так, из писем красноярцев мы узнаем, что «успешно работал» Теплоухов в Минусинской котловине в 1923 (Сосновский - Мергарту, 01.06.1923) и 1924 гг. (Тугаринов - Мергарту, 28.05.1924; Сосновский - Мергарту, 28.04.1924), а летом 1925 г. планировал возобновить раскопки в районе Батеней и исследовать палеолитическую стоянку; о том, что Теплоухов редко выходит на связь, испытывает материальности трудности, связанные с недостаточным финансированием своих изысканий (Ауэрбах - Мергарту, 04.05.1925; Тугаринов - Мергарту, 08.03.1925). Красноярские коллеги, кроме того, информируют и снабжают Мергарта новинками профессиональной литературы, опубликованными русским ученым: «С.А. Теплоухов ничего не печатал, кроме небольшой заметки «Следы доисторической ^жизни в Минусинском крае». Географический Вестник. Издание Географического института. Петроград 1922 г. т. 1, в. 2-3. К сожалению, экземпляр этого выпуска в библиотеке Музея не имеет страниц с этой заметкой. Посылаю Вам две выписки о работах Теплоухова и информационный бюллетень № 2» (Ауэрбах -Мергарту, 17.08.1925).
Но самые обстоятельные, детальные отчеты о работах Теплоухова Мергарт регулярно получает от своего бывшего ассистента в отделе археологии Музея Приенисейского края Г.П. Сосновского. В мельчайших подробностях тот сообщает о маршруте и передвижениях Теплоухова по территории Енисейской губернии, о ходе его работ, которые как непосредственный участник многих раскопок Теплоухова он имеет возможность наблюдать лично: «Как участник экспедиции Теплоухова я нашел новые палеолитические стоянки у с. Анаш (напротив Аешки и д. Улазы). Собрано около 30 орудий <...>.
С.А. Теплоухов имел большие средства и раскопал около с. Батеней и д. Сарагаш 75 погребений (неолит - Афанасьевская культура, медь и бронза - Андроновская, гробницы, классические курганы, коллективные - железо - курганы с каменной насыпью и могилы). Особенно интересна находка в одном кургане железн[ого] века (при раскопке я присутство-
вал) 12 фрагментов гипсовых масок. Материал у Теплоухова добыт огромный. Есть новые и интересные находки вещей. Коллекции поступили в г. Петроград - Русский музей» (Сосновский - Мергарту, 24.12.1923).
«С.А. Теплоухов у с. Батени нашел на глубине 21 метра палеолитический культурный слой in situ. Производил также с известным путешественником Козловым раскопки погребений китайской культуры в Монголии» (Сосновский - Мергарту, 06.12.1924).
С профессиональной точки зрения письма Сосновского наиболее содержательны. Его сообщения отчасти дополняют характеристики культур, данных самим Теплоуховым в письмах Мергарту, и содержат прямые отсылки к его работам: «Афанасьевская культура - это неолит. Найдена она Теплоуховым в 1920 г. Керамика и общий вид могил не имеет параллелей в северной зоне. По-моему, это самостоятельная южная культура позднего неолита. Андроновская культура имеет широкое распространение в западной Сибири и восточной России. Напишите Теплоухову, чтобы он выслал Вам заметку о его раскопках, напечатанную в 1922 г. в Вестнике Географического института в г. Петрограде, выпуск 3-й и обзор отчетной выставки этнографического отдела Русского музея 1924 г. Там даны краткие характеристики 8-ми культурных ступеней, которые Теплоухов устанавливает для района с. Батеней4 <...>.
Изыскания Теплоухова вносят поправки в ваши заключения о том, что люди бронзового века жили рядом с народом железной культуры в одно и то же время на территории Минусинского края. Мне кажется, что есть данные говорить, что вначале был медный век (Андроновская культура и, возможно, культура гробниц) и затем несколько стадий бронзы (классическая бронза курганов, коллективные погребения - конец бронзы). Теплоухов лучше на это может ответить. Бронза постепенно перешла потом в железный век» (Соснов-ский - Мергарту, 03.03.1924).
В конце 1920-х гг., когда Мергарт уже осознанно не занимался сибирскими исследованиями, его интерес к этим темам все же не угас. Он старался держать в поле зрения прогресс и достижения российских археологов. Сведения о Теплоухове в этот период он получал в основном от Тальгрена и столичных ученых. Например, от сотрудника Музея антропологи и этнографии АН СССР Алексея Викторовича Шмидта: «<...> консерватор Эрмитажа Г. Боровка уехал в Монголию, где он хотел
копать севернее от Улан-Батора (Урга), там, где С. Теплоухов и он в прошлом году сделали блестящие открытия. Могилы I века (примерно) после Р.Х.! С тканями, деревом, коврами!!» (Шмидт - Мергарту, 19.06.1925).
Единственным моментом, бросившим тень на взаимоотношения Мергарта с русскими учеными в целом и Теплоуховым в частности был конфликт австрийского ученого с ведущим советским археологом того времени Василием Алексеевичем Городцовым. Инцидент, невольным участником и зрителем которого стал и Теплоухов, произошел летом 1924 г. Городцов (будучи руководителем Археологического подотдела Главнауки НКП РСФСР) инспектировал тогда состояние сибирской археологии, прежде всего по материалам и экспозициям музеев Иркутска, Красноярска, Минусинска. Выступая 31.08.1924 с докладом на заседании Красноярского подотдела Русского географического общества, он довольно резко высказался о некоторых аспектах деятельности Мергарта в Сибири. В частности, обвинил его (дипломированного геолога!) в незнании местной геологии (по сути - в некомпетентности), а также в фальсификации некоторых изображений археологических находок. Протокол этого заседания, без купюр зафиксировавший выступление Городцова, попал в руки Мергарта. Оскорбленный до глубины души несправедливыми замечаниями, задевающими его честь ученого и человеческое достоинство, свою обиду и негодование австрийский археолог выплескивает в письмах Тальгрену. Претензии и упреки в бездействии высказываются им не только в адрес Городцова, но и всех присутствовавших на том злополучном заседании, в том числе и Теплоухова. Мергарт чувствовал себя униженным вдвойне: бездоказательная «порка» проходила в присутствии человека («также присутствовал Теплоухов») (Мергарт - Тальгрену, 07.04.1925), к которому он испытывал безграничное уважение, потеря профессиональной чести в глазах Тепло-ухова была для него особенно болезненна. Не случайно поэтому требование разобраться в ситуации Мергарт направляет Красноярскому подотделу, красноярским музейщикам и лично Теплоухову: « Увы, Городцов мне не «досягаем». Я написал ему, Отделу и Теплоухову <...> Отделу я написал о прояснении точного положения дел и о фотографии объекта. Теплоухову аналогично - о сообщении, как и что он там понял. Большего, к сожалению, сделать не могу, пока сам туда не приеду» (там же).
В отличие от красноярских музейщиков, которые все же отреагировали на вполне справедливые вопросы и претензию Мергар-та, Городцов и Теплоухов никак не обозначили своих позиций: «Не видели ли Вы Городцо-ва? Неужели он не нашел для меня ни единого слова, после того, как ушел от даже самого короткого объяснения своего обвинения? <. > Вы ничего не слышали о Теплоухове, который был моим добрым другом, но за два года не ответил ни строчки на мои вопросы и просьбы»5 (Мергарт - Тальгрену, 19.09.1925).
К открытому конфликту Мергарта с русскими археологами эта ситуация не привела. Однако горькое послевкусие инцидента и разочарование поведением коллег отразились на тоне и стиле последующих писем австрийского ученого. Если до этого, отзываясь о трудах и достижениях российских специалистов, он не позволял себе скепсиса или иронии, то отныне в письмах проскальзывают порой язвительные, окрашенные вполне понятной профессиональной ревностью ремарки по поводу того, что русским археологам свойственно приписывать исключительно себе заслуги в открытии новых памятников, а также и того, что количество найденных ими находок и вскрытых курганов в Сибири не переходит в качество. Т. е. результаты работ не публикуются должным образом: «Мне прислали выдержки из «Древнего мира» от 1.08.1924, где Городцов на стр. 19-23 докладывает о раскопках и исследованиях и для видимости не раз упоминает, что также и некий Мергарт там работал <...>. Но рассказывать на стр. 12, что Теплоухов открыл палеолит Батени, - это практически фальсификация фактов...» (там же).
«Вы счастливчик, который видел раскопки Руденко и Теплоухова! Старые я ведь тоже видел и всегда надеялся, что их наконец опубликуют. Вместо этого люди раскапывают все новые и потрясающе интересные вещи и ничего не дают об этом знать» (там же).
Эта ситуация все же не нанесла непоправимого вреда дальнейшему общению Мергар-та с русскими ученого, досада и негатив оказались довольно непродолжительными и быстро сошли на нет. Отношения - и личные, и профессиональные - Мергарта и Тепло-ухова не претерпели изменений со временем и всегда отличались взаимным уважением, доверием, признанием и высокой оценкой заслуг и достижений другого. На протяжении многих лет Мергарт интересовался перемена-
ми в жизни Теплоухова. Но когда после 1929 г. оборвались все нити, связывающие австрийского ученого с российской наукой, о трагической судьбе Теплоухова Мергарт долгое время оставался в неведении. И он, и Таль-грен не теряли надежды на скорое возобновление связей и сотрудничество с советскими учеными. Так, Теплоухова и других советских археологов ожидали и на археологическом конгрессе в Стокгольме в августе 1933 г.: «В эти дни я еду в Стокгольм, где буду выступать с докладом. Миннз также прибудет в Стокгольм и, вероятно, также С.А. Теплоухов. Я в восторге. Жаль, что Вас там не будет <...> Я расскажу Вам все, если славный Сергей Александрович действительно приедет» (Тальгрен - Мергарту, 26.08.1933).
Этим надеждам не суждено было сбыться. «Сергей Александрович, к сожалению, не был там <...>» (Тальгрен - Мергарту. 13.09.1933). Как не было и других археологов из СССР. В то время над головой Теплоухова и многих из его коллег уже сгущались тучи. Об истинном положении дел и репрессиях в отношении ученых в Советском Союзе Мергарт узнал намного позже. Этими известиями он был потрясен и шокирован. «Самое малое, что я хотел бы узнать и о чем бы я охотнее всего услышал, что это неправда» (Merhart, 1958, s. 229; Кузьминых и др., 2007, с. 167, 168).
Казалось бы, с трагической кончиной Теплоухова в 1934 г. и смертью Мергарта, который пережил своего русского собрата по цеху на четверть века и умер в 1959 г., в их в общем-то не слишком продолжительном диалоге можно поставить точку. Однако история на этом не заканчивается. Начатое в далеком 1920 г. в Абаканской степи российско-германское сотрудничество продолжилось в судьбе и научном творчестве учеников героев данного повествования.
Продолжение истории
Мергарт всегда ратовал за объединение усилий ученых разных стран и в свое время уповал на то, что русские коллеги примут во внимание и результаты его собственной деятельности: «Было бы жаль, если обе серии наблюдений будут печататься параллельно, вместо того, чтобы дополнить друг друга» (Мергарт - Тальгрену, 03.05.1924); «Теплоухо-ву уж будет что сказать к нашим хронологиям. Меня несказанно радует, что мы так скоро и так основательно придем к контролю. Сибирь оживет. Приятно, что мы сможем причислить себя к ее новым воскресителям. И тогда мне пришло в голову, что я не получил
корректуры моего последнего исследования. Она, вероятно, отложена? Я лишь хотел бы, чтобы ее можно было использовать, когда Теплоухов дойдет до разработки» (Мергарт -Тальгрену, 13.08.1924).
Мергарт и Теплоухов были не только превосходными специалистами в области сибирской археологии, но и выдающимися педагогами, оказавшими значительное влияние на формирование новой генерации археологов в своих странах. Своим ученикам они смогли привить интерес не только к археологической науке, но и к совместной с коллегами из других стран работе. В этой связи в первую очередь приходят на ум имена Михаила Петровича Грязнова и Германа Мюллера-Карпе. С Грязновым Мергарту в свое время не удалось познакомиться лично. Однако о перспективном студенте Томского университета, его деятельности и успехах он был достаточно наслышан и от других коллег («Только что появилось хорошее сочинение М. Грязно-ва (ученик Теплоухова). Погребение бронзовой эпохи в Западном Казахстане (об андро-новских могилах на реке Урал, где-то между Оренбургом и Орском») (Шмидт - Мергарту, 03.11.1927), и от самого молодого ученого. Поводом к началу эпистолярного диалога, инициатором которого выступил Грязнов, послужил фундаментальный труд Мергарта «Бронзовый век на Енисее» (Merhart, 1926). В свое время он стал важным звеном в отношениях Мергарта с учителем Грязнова - Тепло-уховым. Для Мергарта мнение и оценка его книги такого авторитетного специалиста, как Теплоухов, были крайне важны: «Небольшая книга о бронзовой культуре, которая, возможно, появится еще осенью, сделает еще один шаг в этом направлении. Но сперва я недавно написал Тальгрену, как я радуюсь, что Теплоухов в состоянии сразу приступить к критике моей работы и что т. о. эта работа не будет пылиться в библиотеке» (Мергарт - Тугари-нову, 26.08.1924). Не случайно во введении Мергарт выразил глубокую признательность С.А. Теплоухову «за коллегиальный прием и большую поддержку» (Merhart, 1926, s. 8).
С неменьшим трепетом, с которым в свое время Мергарт ожидал рецензии Теплоухо-ва, вердикта Мергарта относительно своих публикаций (Грязнов, 1927; 1930) и предположений относительно выделенного им «нового для Сибири культурного очага» (Детлова, Кузьминых, 2014, с. 119) ожидает Грязнов. К тому времени он уже не подающий надежды студент, а состоявшийся специалист, которо-
му есть что предъявить профессиональному сообществу. Мергарт и Грязнов обменялись всего тремя письмами (два письма 1927 г. и одно 1930 г.). Вернее, это был односторонний диалог: авторство всех посланий принадлежит Грязнову. Переписка ученых в связи с арестом и ссылкой Михаила Петровича оборвалась и, к сожалению, не возобновилась после его возвращения в Эрмитаж (Детлова, Кузьминых, 2014, с. 112-121).
Эстафетную палочку в диалоге с Грязно-вым подхватил ученик Мергарта, представитель послевоенного поколения «марбуржцев» - профессор Герман Мюллер-Карпе, которому во время визитов в 1980-е гг. в Советский Союз довелось пообщаться с Грязновым. О встрече с советским археологом, к которому Мюллер-Карпе питал безграничное уважение, он вспоминает в своем предисловии к немецкому изданию труда Грязнова о кургане Аржан: «М.П. Грязнов много рассказывал мне о деятельности Геро фон Мергарта в Красноярске и в Минусинской котловине и позволил ощутить мне то безграничное уважение, которое оказывали участвовавшие с тех пор в фундаментальном изучении сибирских курганов. Так что настоящая рукопись посвящена памяти Г. ф. Мергарта, который, как и В. Радлов, в своей персоне воплотил плодотворную связь немецкого и русского исследования в усилиях по прояснению сибирских курганов и тем самым подал пример всем нам, ныне живущим» (Müller-Karpe, 2010, s. 19).
Причудливым образом в диалоге Мергар-та и Теплоухова появился и «японский след». Эта история, которая в итоге растянулась на полвека и завершилась уже в наше время, началась в 1955 г. Тогда к уже немолодому, но по-прежнему авторитетному австрийскому ученому, который даже в послевоенное время для многих оставался единственным звеном, связующим западный и восточный научный мир с Россией, с просьбой написать очерк о Теплоухове обратился японский археолог, редактор журнала «Палеология», профессор Бунэй Цунода: «С точки зрения истории археологии мы, японские археологи, очень интересуемся методом изучения микрорайонов С.А. Теплоухова и его личностью. Вы писали о нем во введении к Вашей работе, упомянутой выше. И, я полагаю, Вы - единственная персона за пределами Советского Союза, кто общался с Теплоуховым. Поэтому не будете ли Вы любезны внести свой вклад в нашу «Палеологию» и написать о д-ре Теплоухове, его личности и археологических достижени-
ях?» (Цунода - Мергарту, 14.03.1955). На этот призыв Мергарт откликнулся письмом-воспоминанием, опубликованном в 1958 г. в журнале «Палеология». Фрагмент из публикации приведен в начале статьи.
Десятилетия спустя, уже в переписке с другими учеными, профессор Цунода развил свою мысль - почему столь важны были исследования Теплоухова, «который внес большой вклад в археологию Евразии», для японских ученых: «В 1900 г. приглашенный в Ленинград, чтобы исследовать зеркала, найденные на раскопках кургана в Ноин-Ула в Монголии, профессор Суедзи Умехара среди других древнекитайских вещей изучал и те, которые были найдены на раскопках в Минусинске. И сделал важное предположение о возрасте древнекитайских вещей. Кроме того, он произвел важное наблюдение относительно структуры кургана Ноин-Ула. В это время профессор Умехара и встретился с профессором Теплоуховым и многое узнал о взаимоотношениях культур северной Азии.
В 1936 г. в университете Киото я слушал курс профессора Умехары, который существенно углубил мой интерес к древним северным культурам. Годы спустя я читал что-то из трудов Теплоухова (часто многое находил для понимания отношений между Сибирью и Древним Китаем, терминология [Теплоухова] широко распространена в японской археологии)» (Цунода - Детловой, 26.12.2007).
С идеей опубликовать полноценный очерк, посвященный Теплоухову, Бунэй Цунода не расставался на протяжении всей жизни. «Написать биографию С.А. Теплоухова», который «вел раскопки в Минусинске» и сведения о котором было «трудно получить» в Японии, японский ученый просил коллег и во время своего визита в Россию в 1997 г (Цунода - Детловой, 18.12.2007).
Тогда этот замысел, увы, не был реализован. Однако адресованная японским ученым в свое время Мергарту, а позднее - и к другим советским коллегам просьба все же не осталась без ответа. Наша переписка, нача-
тая в 2007 г. и, к сожалению, очень быстро оборвавшаяся в связи с кончиной уважаемого сэнсэя в 2008 г., ознаменовалась как минимум одним полезным деянием. Профессор Кемеровского университета Людмила Юрьевна Китова написала посвященный Теплоухову очерк, который был опубликован в Японии в 2009 г. (Kitova, 2009). Профессор Цунода еще успел ознакомиться с ним и порадоваться тому, что его давнее желание было исполнено.
Завершить это скромное сочинение я хотела бы цитатой из книги профессора Германа Парцингера, немецкого археолога, организатора и участника экспедиций в Сибирь в конце 1990-х - начале 2000-х гг., ученика еще одного выпускника марбургской Семинарии Мергарта - профессора Георга Коссака. Свое масштабное исследование о древнем населении Евразии профессор Парцингер не случайно посвятил памяти Теплоухова и Мергарта: «Судьба свела их в период полной бедствий истории наших народов начала 20-го века, и оба позднее пали жертвами еще более наполненных несчастиями десятилетий после этого: Мергарта национал-социалисты вытеснили с должности, Теплоухов покончил с собой в одном из сталинских лагерей. Когда они, мужчины примерно 35-летнего возраста, встретились друг с другом на Енисее, их связывало одно стремление, а именно - рекон-струироватьраннюю историю Южной Сибири. Факт, что оба во время Первой мировой, которая уже близилась к концу, сражались по разные стороны, при этом больше не играл роли, что подчеркивает объединяющий народы характер археологической науки <. >. В хаотических обстоятельствах бушующей тогда в России гражданской войны предпринятые Мергартом и Теплоуховым усилия были на долгое время последней германо-российской совместной работой в области археологического изучения Сибири <...> Более чем 70 лет должно было пройти, прежде чем начатое Мергартом и Теплоуховым было продолжено» (Parzinger, 2006, s. 7, 8).
Примечания:
1 Письма Мергарта Тальгрену сохранились в личном архиве финского археолога в Рукописном отделе Национальной библиотеки Финляндии (РОНБФ. Coll. 230.7). Благодарю С.В. Кузьминых за возможность ознакомиться с этими документами.
2 Адресованные Мергарту письма от русских археологов, а также черновики некоторых его писем им сохранились в личном фонде Мергарта в Архиве Марбургского университета.
3 Мергарт имеет в виду известную хронологическую схему классификации древних культур Южной Сибири, разработанную С.А. Теплоуховым.
4 Эту публикацию Мергарт получил от самого Теплоухова: «Теплоухов прислал мне Отчетную выставку, 1923, со статуэткой из Костенок и фотографией реконструированной маски. Я, конечно, был ошеломлен
(Мергарт Тальгрену, 13.08.1924).
5 Впрочем, в этом году Теплоухов не поддерживал связь и с красноярскими музейщиками («Теплоухов и мне ничего не пишет») (Сосновский-Мергарту, 28.01.1925).
ЛИТЕРАТУРА
ГрязновМ.П. Погребения эпохи бронзы в Западном Казахстане // Казаки: Антропологические очерки. Вып. 1. / Ред. С.И. Руденко. Л.: АН СССР, 1927. С. 179-221.
Грязнов М.П. Казахстанский очаг бронзовой культуры // Казаки: Антропологические очерки Вып. 3. / Ред. С И. Руденко. Л.: АН СССР, 1930. С. 149-162.
Детлова Е.В., Кузьминых С.В. «Я очень интересуюсь Вашими работами»: к истории взаимоотношений М.П. Грязнова и Г. Мергарта // Теория и практика археологических исследований. 2014. №2 (10). С.112-121.
Кузьминых С.В., Детлова Е.В., Салминен Т. Геро фон Мергарт и его последнее воспоминание о Сибири // Археологические материалы и исследования Северной Азии Древности и Средневековья / Отв. ред. Л.А. Чиндина. Томск: ТГУ, 2007. С. 160-173.
Кузьминых С.В., Детлова Е.В. «Ваше мнение и все замечания относительно моих соображений я приму с громадной благодарностью»: письма С.А. Теплоухова и Г. Мергарта // Творец культуры. Материальная культура и духовное пространство человека в свете археологии, истории и этнографии: Сборник научных статей, посвященный 80-летию профессора Дмитрия Глебовича Савинова / Труды ИИМК РАН. Т. LVII / Отв. ред. Н.Ю. Смирнов. СПб.: ИИМК, 2021. С. 137-162.
Томские музеи. Музеи университетов: Материалы к энциклопедии «Музеи и музейное дело Томской области» / Ред. С.Ф. Фоминых, Э.И. Черняка. Томск: ТГУ, 2012. 388 с.
Kitova L. Sergei Alexandrovich Teploukhov: Hidden Pages of His Biography // Cultura Antiqua. 2009. Vol. 60. Num. 4. P. 162-167.
Merhart G. Bronzezeit am Jenissei. Ein Beitrag zur Urgeschichte Sibiriens. Wien: Anton Schroll & Co.. 1926. 189 s.
Merhart G. Einige Erinnerungen an Sibirien // Palaeologia. 1958. Vol. 7. S. 227-229.
Merhart G. Daljoko: Bilder aus sibirischen Arbeitstagen / Hg. H. Parzinger. Wien, Köln, Weimar: Böhlau Verlag, 2008. 287 S.
Müller-Karpe H. Persönliche Erinnerungen an Gero von Merhart // Gero von Merhart. Ein deutscher Archäologe in Sibirien 1914-1921. Marburg, 2010. S. 11-20 (Kleine Schriften aus dem Vorgeschichtlichen Seminar Marburg. Bd. 59.)
Parzinger H. Die frühen Völker Eurasiens. Vom Neolithikum zum Mittelalter. München: C.H. Beck, 2006. 1044 S.
Информация об авторе:
Детлова Екатерина Владимировна, старший научный сотрудник, Красноярский краевой краеведческий музей (г. Красноярск, Россия); detlova2012@yandex.ru
REFERENCES
Gryaznov, M. P. 1927. In Rudenko, S. I. (ed.). Kazaki: Antropologicheskie ocherki (Казаки: Антропологические очерки) 1. Leningrad: Academy of Sciences of the USSR, 179-221 (in Russian).
Gryaznov, M. P. 1930. In Rudenko, S. I. (ed.). Kazaki: Antropologicheskie ocherki (Казаки: Антропологические очерки) 3. Leningrad: Academy of Sciences of the USSR, 149-162 (in Russian).
Detlova, E. V., Kuzminykh, S. V. 2014. In Teoriia ipraktika arkheologicheskikh issledovanii (Theory and Practice of Archaeological Research) 2 (10). 112-121 (in Russian).
Kuzminykh, S. V., Detlova, E. V., Salminen, T. 2007. In Chindina, L. A. (ed.). Arkheologicheskie mate-rialy i issledovaniia Severnoi Azii Drevnosti i Srednevekov'ia (Археологические материалы и исследования Северной Азии Древности и Средневековья). Tomsk: Tomsk State University, 160-173 (in Russian).
Kuzminykh, S. V., Detlova, E. V. 2021. In Smirnov, N. Yu. (ed.). Tvorets kul'tury. Material'naia kul'tura i dukhovnoe prostranstvo cheloveka v svete arkheologii, istorii i etnografii: Sbornik nauchnykh statei, posvi-ashhennyi 80-letiiu professora Dmitriia Glebovicha Savinova (The Creator Of Culture Material Culture And The Human Spiritual Space In The Light Of Archaeology, History And Ethnography: Collection of scientific papers dedicated to the 80th anniversary of Professor Dmitriy Glebovich Savinov). Series: Proceedings of the Institute for the History of Material Culture, Russian Academy of Sciences LVII. Saint Petersburg: Institute for the History of Material Culture, Russian Academy of Sciences, 137-162 (in Russian).
Fominykh, S. F., Cherniaka, E. I. (eds.). 2012. Tomskie muzei. Muzei universitetov: Materialy k entsiklopedii "Muzei i muzeinoe delo Tomskoi oblasti" (Tomsk Museums. University Museums: Materials for the Encyclopedia "Museums and Museum Studies of the Tomsk Region"). Tomsk: Tomsk State University (in Russian).
Kitova, L. 2009. In Cultura Antiqua. 60 (4), 162-167 (in English).
Merhart, G. 1926. Bronzezeit am Jenissei. Ein Beitrag zur Urgeschichte Sibiriens. Wien: Anton Schroll & Co. (in German).
Merhart, G. 1958. In Palaeologia. (7), 227-229 (in German).
Merhart,G. 2008. Daljoko: Bilder aus sibirischen Arbeitstagen. Wien, Köln, Weimar: Böhlau Verlag. Müller-Karpe H. 2010. Persönliche Erinnerungen an Gero von Merhart In Gero von Merhart. Ein deutscher Archäologe in Sibirien 1914-1921. Marburg, 11-20 (Kleine Schriften aus dem Vorgeschichtlichen Seminar Marburg. Bd. 59.)
Parzinger, H. 2006. Die frühen Völker Eurasiens. Vom Neolithikum zum Mittelalter. München: C.H. Beck (in German).
About the Author:
Detlova Ekaterina V. Krasnoyarsk Regional Museum of Local Lore, Dubrovinsky, Str. 84, Krasnoyarsk, 660049, Russian Federation; detlova2012@yandex.ru
Статья поступила в журнал 01.08.2021 г. Статья принята к публикации 01.10.2021 г.
