CC BY
56
Ю. О. Долгая
Таким образом, процесс создания министерской системы управления в России в первой трети XIX в. прошел в своем развитии различные степени правового оформления.
Если к моменту окончания этапа проведения министерской реформы (1802— 1811) были заложены единые законодательные основы министерской системы управления, закрепленные в «Общем учреждении министерств» 25 июня 1811 г., и министерская система управления была фактически создана, то окончание следующего этапа — этапа завершения правового оформления министерской системы управления (1811—1835) — завершило распространение этих законодательных основ на каждый элемент министерской системы управления, завершив, тем самым, создание министерской системы управления де-юре.
Во многом этот последний этап имел сугубо юридическое или правовое значение для сложившейся к 1811 г. и действующей министерской системе государственного управления. Но, тем не менее, он заслуживает особого, специального выделения и имеет важное значение с историко-юридической точки зрения в связи с проводимой в современной России административной реформой.
Ю. О. Долгая*
«РЫЦАРЬ ПРАВА, ЗАКОНА И СПРАВЕДЛИВОСТИ»1 (к творческой биографии Н. С. Тимашева)
Николай Сергеевич Тимашев завоевал мировое признание, в первую очередь, как социолог и аналитик политических систем и процессов. Однако автор идей конвергенции и флуктуации был также компетентен и в других областях научного знания. Тимашев занимался разработкой вопросов права и социологии, проблемами религии и церкви, ряд его работ посвящен изучению идеологических и политических течений, «советоведению» и «россиеведению», международным отношениям, образованию и др. Наряду с успешной научной деятельностью Николай Сергеевич в течение всей своей жизни отдавал много времени и сил подготовке и воспитанию молодых ученых. Санкт-Петербургский университет, Санкт-Петербургский Политехнический институт, Пражский университет, Славянский институт Сорбонны, Г арвардский университет, Фордэмский университет, Мэримаунт колледж, институт Советоведения Миддльберийского колледжа, Радклиффский колледж, Калифорнийский университет в Бэркли — вот далеко не полный перечень учебных заведений мира, студентам которых посчастли-
* Научный сотрудник отдела рукописей Российской национальной библиотеки.
1 Гуль Р. Памяти ушедших. Н. С. Тимашев II Новый журнал. 1970. Кн. 99. С. 250.
210
вилось слушать лекции и общаться с талантливым педагогом — Н. С. Тимаше-вым. Его научное наследие — более 20 фундаментальных монографий, несколько сотен статей, свыше ста рецензий и докладов. В настоящее время российским исследователям известны работы Тимашева главным образом в области социологии, но и они недостаточно изучены и оценены.1 А между тем, еще в 60-е гг. минувшего столетия А. Гольденвейзер писал о Н. С. Тимашеве: «Учитывая все, что он мог сделать в качестве эмигранта, можно с уверенностью сказать, что при нормальных условиях ему предстояло стать одним из корифеев русской науки права».2 Первые научные работы всемирно известного социолога базировались на изучении уголовного права, однако они оказались не востребованы в России после изменения политической системы в октябре 1917 г.3 А в 1921 г. ему с женой и младшим братом пришлось навсегда покинуть страну.
Николай Сергеевич Тимашев — старший сын известного государственного деятеля Сергея Ивановича Тимашева — родился 9 ноября 1886 г. в Петербурге. В 1904 г. окончил с золотой медалью первую классическую гимназию. Затем продолжил образование в Императорском Александровском лицее. В 1910 г. Тимашев сдал государственные экзамены по уголовному праву в Санкт-Петербургском университете, после чего был оставлен при университете для подготовки магистерской диссертации, которую блестяще защитил 9 ноября 1914 г. Эта работа под названием «Условное осуждение»4 была опубликована и получила высокую оценку специалистов. Профессор А. А. Жижиленко писал: «Эта книга несомненно занимает почетное место в русской литературе, по богатству использованного материала и по тщательности разработки всех вопросов, связанных с условным осуждением, эта книга не имеет соперников и в иностранной литера-туре».5
После защиты диссертации в январе 1915 г. Н. С. Тимашева приглашают на должность приват-доцента в Санкт-Петербургский университет, а чуть позже избирают преподавателем уголовного права в Политехническом институте. Кроме педагогической деятельности, в 1914—1917 гг. Тимашев выполнял обязанности личного секретаря у своего отца. В период пребывания у власти Временного правительства он участвовал в разработке проекта нового уголовного
1 Единственная монография о Н. С. Тимашеве опубликована в 2003 г. (Гнатюк О. Л. Николай Сергеевич Тимашев. СПб., 2003).
2 Гольденвейзер А. Русский юрист в эмиграции. Речь на чествовании 50-летия научной деятельности Н. С. Тимашева II Новый журнал. 1966. Кн. 84. С. 215.
3 После Октября 1917 г. российское законодательство претерпело принципиальные изменения. Новая власть игнорировала «буржуазные» правовые нормы, изыскания исследователей «старорежимного» права утратили актуальность. См., например, «Декрет о суде № 1», который предписывал членам суда руководствоваться декретами новой власти, а также «революционной совестью» и «революционным правосознанием».
4 Тимашев Н. С. Условное осуждение. СПб., 1914.
5 ЦГИА, ф. 14, оп. 1, д. 10368, л. 60—61.
Ю. О. Долгая
211
-Ф-
кодекса. В 1919—1921 гг. Тимашев становится деканом экономического отделения Политехнического института.
В январе 1918 г. Н. С. Тимашев закончил работу над монографией «Преступное возбуждение». Это фундаментальная работа, состоящая из двух частей. Первая содержит подробный исторический анализ возникновения, становления и функционирования норм права, регламентирующих преступное возбуждение. Тимашев детально исследует законодательство по этому вопросу таких стран как Франция, Германия, Италия, Бельгия, Испания, Швеция, Португалия, Финляндия, Швейцария, Англия, Америка и др. Отдельный раздел первой части посвящен исследованию отечественных правовых норм. Во второй части работы Тимашев анализирует юридическую природу преступного возбуждения, выявляет элементы состава этого преступления, выясняет и обосновывает пределы его наказуемости.
Под преступным возбуждением Тимашев понимает антисоциальную (т. е. направленную на антисоциальный поступок) мотивирующую деятельность, которая не подходит под понятие подстрекательства.
Н. С. Тимашев начинает анализ юридической природы преступного возбуждения с той точки зрения, которая видит в нем преступное деяние со специальным объектом и потому относит нормы, посвященные преступному возбуждению, к особенной части уголовного права и к особенной части науки уголовного права. Доктрина уголовного права рассматриваемого периода подразумевала под объектом преступного возбуждения два правовых блага: 1) общественное спокойствие или общественный порядок; 2) авторитет закона. Анализируя эти постулаты, Тимашев приходит к выводу, что в действительности специального объекта такого противоправного деяния, как преступное возбуждение, не существует. Один из его доводов таков: «Нельзя сомневаться в том, что объект подстрекательства совпадает с объектом деяния, к которому призывает подстрекатель: объектом подстрекательства к убийству, конечно, является благо жизни. Но положение вещей не изменится, если вместо подстрекательства мы поставим успешное возбуждение: не может измениться объект от того, что действие виновного стало обращенным не к данному конкретному индивиду, а к неопределенной индивидуальными чертами группе лиц, и что деяние, к которому он призывает, утратило характер отграниченного индивидуальными чертами. Или наконец, от того, что действие будет совершено не теми способами, которые упомянуты в постановлении о подстрекательстве, а иными, более широкими. Но не изменится положение и от того, что мы вместо успешного возбуждения будем иметь в виду возбуждение безуспешное: безуспешное возбуждение стоит к успешному в том самом отношении, в каком находятся друг к другу покушение и совершение, а никто не сомневается, что объект покушения ничем не отличается от объекта совершения».1 Т. е. преступное возбуждение не имеет специального объ-
1 ОР РНБ, ф. 771, д. 2, л. 122.
212
екта: объект этого деяния изменяется в зависимости от того, к какому поступку возбуждает виновный; возбуждение к убийству есть преступление против жизни, а возбуждение к мятежу — государственное преступление.
Вопрос о желательной форме пенализации преступного возбуждения зависит от нескольких частных вопросов: 1) склонение к каким деяниям должно быть уголовно наказуемо; 2) следует ли в области наказуемой мотивирующей деятельности различать деятельность возбуждающую и подстрекающую; 3) следует ли придавать значение успешности или безуспешности возбуждающей деятельности. Исследуя эти вопросы, Тимашев приходит к выводам, «что с точки зрения уголовно-политической, нет никаких оснований к тому, чтобы в пределах антисоциальной мотивирующей деятельности различать два типа — деятельность возбуждающую и деятельность подстрекающую. Наказывать только один из обоих типов при безнаказанности другого — нет оснований, равно как и вводить степень наказуемости, т. к. справедливое относительно успешной мотивирующей деятельности не может стать несправедливым по отношению к безуспешной».1
Тимашева интересует и разграничение публичности и непубличности мотивирующего действия, играющее в структуре преступного возбуждения основополагающую роль. При характеристике понятия публичности необходимо четко разграничивать субъективную и объективную стороны. Публичность, как одна из характеристик действия, должна прежде всего «быть дана объективно; но как всякий элемент объективного состава, она должна быть охвачена и с субъективной стороны. В виду того, что большинство деяний, в состав которых входит публичность, наказуемы только при наличности вины умышленной, что означает, что публичность действия должна быть сознаваема виновным. Отсюда явствует, что 1) всякие определения публичного деяния, как поступка, предназначенного для круга лиц, в корне неправильны, и 2) что в определение публичности нет надобности включать какие бы то ни было оговорки с целью устранить отнесение сюда случаев случайного для виновного восприятия действия неопределенным множеством лиц».2 Необходимо, по мнению Тимашева, чтобы при решении вопроса о наказуемости антисоциальной мотивирующей деятельности законодатель ограничивался поставлением под угрозу закона лишь публичной деятельности.
Понятие преступного возбуждения принадлежит к числу лишенных реального содержания до тех пор, пока не выяснено направление его, т. е. характер мотивируемой деятельности. История развития преступного возбуждения показывает нам, что с точки зрения направления мотивации следует различать возбуждение к неповиновению закону и возбуждение к преступным деяниям.
Рассматривая вопрос о пределах наказуемости преступного возбуждения, Тимашев пишет: «Мы должны прежде всего выставить утверждение, что такая на-
‘ОР РНБ, ф. 771, д. 2, л. 157.
2 Там же, л. 170.
Ю. О. Долгая
213
-ф-
казуемость должна находится в полной зависимости от наказуемости мотивируемого деяния. Действительно, мы знаем, что возбуждение пенализируется не как нарушение самостоятельного правого блага, а как один из способов постав-ления в опасность тех правовых благ, против которых было бы направлено преступное деяние, могущее возникнуть вследствие возбуждения. Очевидно, что значение возбуждения варьирует пропорционально ценности указанных правовых благ, а ценность правовых благ не может не отражаться на высоте угрожающего за их нарушение наказания».1
Разумеется, что, находясь в зависимости от кары, угрожающей за причинение мотивируемого деяния, наказание за возбуждение не может равняться последнему. К области возбуждения относится только безуспешная мотивирующая деятельность. Тимашев анализирует не возникновение мотивируемого деяния, а лишь возможность такового. Так как за постановление правовых благ в опасность наказание всегда мягче, чем за причинение им вреда, то и ответственность несомненно должна быть редуцированной. При этом Тимашев предлагает исходить из той редукции, которая используется при покушении. Действительно, к покушению относятся как случаи, когда для полноты состава недостает лишь ничтожной случайности, так и те, когда деятельность виновного представляется довольно безобидной. То же самое имеет место при преступном возбуждении. «К такому отождествлению наказуемости возбуждения и покушения ведет еще следующее соображение. Покушение предполагает деятельность, совершенную 1) с намерением воспроизвести преступление и при том 2) представляющую начало исполнения. Преступное возбуждение, согласно сказанному выше, должно признаваться лишь в тех случаях, когда целью возбуждающего является совершение кем-либо преступления. Субъективная сторона в обоих случаях совпадает; при преступном возбуждении она даже выражена ярче, так как тут необходима прямая цель, и эвентуального умысла недостаточно. Что касается объективной стороны, то тут нет еще начала исполнения, но зато призывается к действию сила, остановить которую виновный не в состоянии — при публичности возбуждения, а только при условии публичности мы допускаем его наказуемость, отсутствует возможность переубедить мотивированных лиц хотя бы в силу их неизвестности. Таким образом, и объективная сторона оказывается приблизительно эквивалентной с внешней стороной покушения».2
Наиболее правильный путь к пенализации преступного возбуждения, по мнению Тимашева, состоит во включении в общую часть Уголовного Уложения особой нормы, создающей в ней институт, аналогичный подстрекательству, и ставящий под угрозу наказания, определенного за покушение, публичное склонение некоторыми специально оговоренными в законе способами к преступлению. Это основное постановление должно быть дополнено в особенной части двумя
1 Там же, л. 235.
2 Там же, л. 236.
214
второстепенными, из которых одно должно касаться склонения воинских чинов к неповиновению, а другое восхваления преступлений или преступников, в обоих случаях при наличии цели побудить к соответствующим действиям.
В предисловии к этой работе Тимашев пишет: «Книги иногда, подобно людям, имеют свои судьбы».1 Судьба монографии «Преступное возбуждение» необычна. Г. Новицкий полагает, что Н. С. Тимашев был удостоен степени доктора права за двухтомную диссертацию о подрывной деятельности с правовой точки зрения, под названием «Преступное возбуждение масс» (эта диссертация была затем уничтожена большевиками).2 Дочь профессора Тимашева Татьяна Николаевна Бобринская включает эту работу, как изданную в 1916 г., в перечень печатных трудов отца.3
Однако ни «Книжная летопись» за 1916—1918 гг., ни «Юридическая библиография» за 1916—1917 гг. не содержат этой монографии Тимашева. Можно было бы предположить, что работа не была напечатана, а лишь прошла защиту в Санкт-Петербургском университете. Но и это предположение не подтверждается фактами. В Центральном Государственном Историческом Архиве имеется характеристика, которую дает профессор А. А. Жижиленко Н. С. Тимашеву для избрания последнего на должность штатного доцента. Документ датирован 12 октября 1918 г.4 Жижиленко перечисляет работы Тимашева, подробно анализирует магистерскую диссертацию, но ни о докторской диссертации, ни о книге даже не упоминает. И, наконец, мы располагаем свидетельством самого Н. С. Тимашева. В предисловии к работе он пишет: «К разработке вопроса о преступном возбуждении автор приступил в начале 1914 г., когда ничто еще не предвещало скорого крушения „старого режима“, и когда взятый за тему монографии вопрос представлял самый живой общественный интерес. Работа была в общем закончена к началу 1917 г. <...> Февральская революция, казалось, сделала весь труд ненужным, т. к. возобладавшая на первых порах точка зрения „абсолютной свободы“ как будто вычеркивала деяние из числа наказуемых. Постепенно автор, однако, пришел к убеждению, что имеются основания к переработке его труда. <...> За время переработки произошли новые события, которые опять лишили проблему всякой актуальности. Но, конечно, только на время. <.> Кто знает, сколько месяцев или даже лет потребуется на то, чтобы Россия переборола свою тяжкую болезнь, одним из симптомов коей является невозможность для культурных сил страны выносить свои труды на суд читающей публи-ки».5
‘ОР РНБ, ф. 771, д. 1, л. 2.
2 Новицкий Г .И. Жизненный и академический путь профессора Н. С. Тимашева // На темы русские и общие: Сборник статей и материалов в честь прф. Н. С. Тимашева. Нью-Йорк, 1965. С. 17.
3 Бобринская Т. Н. Печатные труды проф. Н. С. Тимашева // На темы русские и общие: Сборник статей и материалов в честь прф. Н. С. Тимашева. Нью-Йорк, 1965. С. 55—70.
4 ЦГИА, ф. 14, оп. 1, д. 10368, л. 60—61.
5ОР РНБ, ф. 771, д. 1, л. 3.
-Ф-
Ю. О. Долгая
215
Со времени написания этих строк прошли не месяцы и не годы — миновали целые десятилетия, а работа Н. С. Тимашева «Преступное возбуждение» так и не была опубликована. Единственный известный на сегодняшний день экземпляр монографии хранится в Отделе рукописей РНБ. А между тем эта работа представляет интерес не только для историков уголовного права, но и для современного законодателя. Не изучая историю становления и развития правовых институтов, невозможно объективно оценить современное состояние правовой действительности. «Сегодняшние правовые реалии определяются правовым прошлым. Более того, правовые реалии сегодняшнего дня в значительной мере диктуют завтрашний день»,1 — справедливо замечает Р. З. Лившиц.
1 Лившиц Р. 3. Теория права. М.,1994. С. 8.
-Ф-
