CC BY
306
УДК 94
РУССКО-ТАТАРСКО-МОРДОВСКОЕ ПОГРАНИЧЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIII - XVI вв.1
© Сергей Иванович АНДРЕЕВ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры российской истории, e-mail: [email protected]
Территория Тамбовской области долгое время оставалась зоной сложных этнических контактов. Исследования последних лет позволяют по-новому взглянуть на средневековую историю этого региона. Автор на примерах иллюстрирует сложность, драматизм этих процессов и выявляет ряд ключевых факторов, повлиявших на историю региона.
Ключевые слова: Древняя Русь; археология Руси; Рязанское княжество; цнинская мордва; кочевники; Червленый Яр; мордовская земля.
В оценке характера освоения древнерусским населением юго-восточного рязанского пограничья во второй половине XIII - XVI вв. в историографии сложилось мнение о практически полном запустении этой территории. Причиной запустения послужили монголотатарские вторжения на Русь в середине -второй половине XIII в. и последовавшие затем практически регулярные татарские набеги и погромы [1, с. 6].
Такая оценка исследователей характера заселенности территории юго-восточного пограничья объяснима фрагментарностью письменных источников. Накопленный к настоящему времени археологический материал (результаты разведок и раскопок на территории Тамбовской области и близлежащих территорий) не только не отрицает заселенности этой территории, но и позволяет последовательно проследить этот процесс.
Монголо-татарское нашествие середины XIII в. полностью не прервало жизнь в исследуемом регионе. Из известных по раскопкам памятников жизнь прекратилась лишь на поселении Замятино 10, Никольском городище и др. На Семилукском городище, поселении Большой Липяг - во второй половине
XIII в. Поселения Казинка, Каменное со второй половины XIII в. переживают подъем. Во второй половине XIII в. появляются значительные по размерам селища Яблоново, По-лозово, Бокино 5, Тарбеево 1. Не произошло существенного уменьшения численности по-
1 Статья выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации, соглашение 14.B37.21.0457.
селений на участках р. Дон, расположенных к югу от устья Быстрой Сосны и в верхнем и нижнем течении р. Воронеж. Сказанное убеждает в том, что монголо-татарское нашествие серьезно не нарушило естественный ход развития древнерусских сельских поселений на южной, юго-западной и юго-восточной окраине Рязанского княжества.
Для последующего времени вплоть до первой половины XV в. численность памятников составляет 214 селищ, 20 монетных кладов и отдельных находок, 4 могильника. Происходит заметное увеличение площади поселений. В два раза их численность возрастает на северном участке Галичьегорского ландшафтного отрезка. Плотно осваиваются новые территории в верховьях р. Воронеж, р. Становая Ряса и р. Матыра. В два раза увеличивается количество крупных поселений, площадь которых превышает 2 га. К «селищам-гигантам» следует отнести Полозово на р. Воронеж (не менее 15 га), Яблоново (около 10 га), Бокино 5 (около 20 га). Без изменений остаются значительные размеры селища Казинка (до 20 га).
Это время активных торговых связей с Ордой и Востоком. На поселениях нередко встречаются фрагменты посуды: из чугуна, поливной и неполивной керамики; украшения, монеты. Сосуды с поливой встречены пока только на поселении Каменное. Это фрагменты красноглиняного кувшина византийского происхождения с желтой, прозрачной глазурью и подглазурным орнаментом «сграфитто», фрагменты кашинной керамики. С этого же памятника происходит и самая
3l
представительная серия неполивной красноглиняной керамики.
Неполивная красноглиняная керамика, которая изготовлялась в ордынских ремесленных центрах на Нижнем Дону [2, с. 179251] и, надо полагать, оттуда поступала на Верхний и Средний Дон, встречена на поселениях Шиловском, Казинка, Полозово, За-мятино 5, Тарбеевском, Бокино 5, Никольское 1, Дмитриевка 1. С этих же памятников происходят фрагменты чугунных котлов.
Особую группу находок составляют ордынские монеты. С рассматриваемой территории происходят 9 кладов и 14 местонахождений отдельных монет. Информация по ним опубликована [3, с. 192-197; 4; 5] и сделаны попытки ее исторической систематизации [6, с. 140-149]. Почти все находки относятся к
XIV - началу XV в. и являются результатом торговли, т. к. свидетельств о проживании тюркского населения нет. Г.А. Федоров-Давыдов, анализируя состав кладов по месту чеканки, пришел к выводу, что значительная их часть изготовлялась в г. Азаке. Причем расцвет чеканки приходится на период до 70-х гг. XIV в. По его мнению, территория Подонья в целом представляла собой замкнутый экономический район, выраженный в локальном варианте денежного обращения, связанного с чеканкой монет в Приазовье. Анализ Лавского клада (г. Елец) Е.Ю. Гончаровым показывает, что активная торговля по Дону с Приазовьем и Крымом осуществлялась также и в 1380 г. - начале XV в. Об этом говорят 72,2 % монет клада [7, с. 202].
Период второй половины XIV - XV вв. отмечен постепенным запустением региона. «Хождение митрополита Пимена в Царь-град» под 1389 г. отмечает разорение Дона. Причем большему погрому подвергалась, видимо, рязанская сторона. В 1373 г. во время нападения на Рязанское княжество монго-ло-татары «грады пожгоша, а людии многое множество плениша и побиша...». В 1378 г. Мамай «поиде ратию вборзе без вести изго-ном на Рязанскую землю». Сведения о разорении имеются в летописных сообщениях 1379, 1380, 1382, 1387, 1388 гг. [8]. С гибелью Елецкого княжества в 1414 г. масштабы запустения Подонья увеличиваются.
Нумизматические находки в нижнем течении р. Воронеж (Девицкий клад, монета Шадибека с Шиловского поселения) под-
тверждают факты жизни здесь древнерусского населения в первой четверти XV в. Но со второй половины XV в. письменные источники не упоминают эту территорию.
Политико-административная ситуация
второй половины XIII - XV вв. реконструируется на основе письменных источников второй половины XIV - XV в. В «Списке русских городов дальних и ближних», составленном в период 1375-1381 гг. (по В. Л. Янину) [9, с. 67], упоминается черниговский город Коршов на р. Сосне, что дает основание считать эту территорию в составе земель бывшего Черниговского княжества и как граничащую с запада с Рязанской землей. Тогда же на этой территории появляется Елецкое княжество, восточные и южные границы которого соприкасались по Дону с югозападными границам Рязанской земли [10, с. 203].
С 1483 г., согласно московско-рязанскому договору, земли, расположенные южнее р. Красивой Мечи, - «елецкие места» - отойдут к Москве, а устье р. Красивая Меча станет в общем владении Москвы и Рязани [11, с. 127, 130]. В договорной грамоте рязанских князей 1496 г. упоминается «Романцев» и «Тешев», т. е. принадлежащие им земли по Дону в районах чуть выше устья р. Красивой Мечи и задонского течения р. Дон [12, с. 334, 339]. Во второй половине XV в. эти земли были незаселенными, хотя юридически принадлежали Рязани. По всей видимости, сведения отражают правовое поле более раннего времени, когда Рязань владела населенными волостями по Дону. Сказанное позволяет утверждать, что юридически пограничная ситуация между черниговскими и рязанскими землями по Дону не изменилась.
В этой же договорной грамоте упоминаются владения рязанских князей по р. Воронеж. Причем понимается четкое разграничение территорий Верхнего Воронежа и Воронежа в целом [12, с. 335]. Косвенно о нахождении р. Воронеж в составе Рязанской земли свидетельствует факт исключения этой территории из спора между Рязанской и Сарай-ской епархиями, что следует из грамот митрополитов Феогноста и Алексия.
Вопросу государственной принадлежности территории Верхнего Подонья в историографии уделяется в последнее время немало места. Устоялось мнение, что владения
Золотой Орды включали весь бассейн Дона, в т. ч. и его верховья. Истоки этого подхода восходят к взглядам А.Н. Насонова, считавшего, что окраинные русские земли находились на особом положении, в непосредственной зависимости от татар [13, с. 78]. В настоящее время эта мысль получила свое развитие во взглядах известного историка и археолога В. Л. Егорова, относящего весь бассейн Верхнего Дона к владениям Золотой Орды [14, с. 41, 52-53]. Его подход основан на письменных свидетельствах о Курском княжестве (Ахматовых слободах) конца XIII в., о Туле XIV в. как о татарских владениях, представлявших своего рода «буферные зоны» между Русью и Ордой. Своеобразие этих территорий состояло в том, что здесь проживало русское население, возглавляемое золотоордынской администрацией. Одной из таких «буферных зон», по мысли
В. Л. Егорова, являлся Елец, возглавляемый русской администрацией.
Н.А. Тропин не соглашается с соотнесением территории Верхнего Подонья с татарской землей. Памятники, с которыми соотносились бы факты проживания ордынцев, неизвестны. Природные условия указывают на значительную ее облесенность, что не подкрепляет высказывание В.Л. Егорова о значительном по размерам «степном языке», освоенном кочевым населением [15, с. 71]. Сказанное никак не соответствует традиционным маршрутам кочевий [10, с. 204].
Во второй половине XIII - XV вв. продолжается освоение древнерусским населением верховьев р. Воронеж и Цна. К настоящему времени на этих реках выявлен целый ряд поселений данного периода, в т. ч. установлены места концентраций этих памятников. Наше наблюдение о концентрации группы памятников основываются на результатах археологических разведок, проводимых многими исследователями. Полагаем, что в период второй половины XIII - XV вв. природно-географический фактор являлся определяющим в выборе территории, наиболее удобной для хозяйственной деятельности. Населением осваивались преимущественно высокие берега рек. При этом учитывалась значительная залесенность этой территории для возможности заниматься пашенным земледелием. Данные почвенных карт, а именно распространение серых лесных и чернозем-
ных почв, позволяют соотнести их с лесными массивами и степными участками на период второй половины XIII - XV вв.
Однако характер взаимоотношений окраинных русских земель с Золотой Ордой не замыкался только торговыми контактами. Как отмечает Г.А. Федоров-Давыдов, в результате ослабления центральной власти и начавшихся усобиц в Орде в 1360-1370-е гг. у кочевой монгольской аристократии резко проявляется тенденция к захвату отдельных периферийных, традиционно оседлых сельских и городских территорий [1в, с. 137, 150]. Не случайно на этот период приходится значительное количество кладов ордынских монет, отразивших нестабильную внешнеполитическую ситуацию, сложившуюся на русско-ордынском пограничье. Этот факт засвидетельствован в летописях, сообщающих о постоянных татарских вторжениях на территорию рязанского княжества. В результате татарских набегов на окраинные русские земли происходит значительное запустение территории пограничья вследствие оттока населения в безопасные районы. Пока неясно, в каком направлении двигались переселенцы - на север, в глухие леса или на юг, на территорию, за которой в историографии закрепилось название Червленый Яр.
Таким образом, данная территория на рубеже XIII-XIV - начала XV в. представляла собой форму управления типа волости, возможно, их было несколько. Основная ее территория, вероятно, замыкалась областью верхнего течения р. Воронеж и его притоков -Лесного Воронежа, Польного Воронежа, Ма-тыры, а также верхнего и среднего течения р. Цны. В пределах этих границ находились пашни, сенокосы, леса, водные ресурсы, пустующие земли. Каждая волость объединяла несколько территориальных общин, состоявших из небольших и более крупных поселений. Как правило, такая община имела свой центр, которым могло быть крупное поселение площадью 1,2-4,4 га. Выделение центра волости пока проблематично. Учитывая значительное количество свободных земель, пригодных для пашни и для поселения, нам представляется, что границы территориальных общин были условны и определялись по принципу «куда топор, соха и коса ходили» [17, с. 207]. Таким образом, уровень социально-исторического развития юго-восточ-
ного пограничья соответствовал общерусскому характеру.
Юго-восточная Русь не лишилась полностью славянского населения в результате монгольского нашествия. Но оно вошло в состав нового населения, образовавшегося не только из славян. Это население имело сложную этническую, хозяйственную, социальную и политическую структуру и долгую историю.
В районе, расположенном в левобережной части Среднего Подонья между р. Воронежем и Хопром, не позже чем с конца XIII в. и до последней трети XVI в. существовала группа населения, образовавшая объединение под общим названием Червленый Яр.
Одним из первых исследователей, кто поднял проблему Червленого Яра, был Д.И. Иловайский: «До нас дошла целая история спора, который возник между Рязанскими и Сарайскими епископами вследствие того, что последние старались распространить свою власть на места, лежавшие по правому берегу Вороны и Хопра. Митрополиты Максим, Петр и Феогност - при последнем это дело рассматривалось на соборе в Костроме, - обыкновенно решали его в пользу Рязанских епископов, прямо называя упомянутые реки Рязанским пределом. Притязания Сарайских епископов, однако, не прекращались до времен митрополита Алексея, который около 1360 г. своею граматою окончательно утвердил спорные места за рязанской епархией. Вся эта часть степей по левую сторону Дона на восток от Воронежа до берегов Хопра и Вороны известна была в те времена под общим названием Червленого Яра и представляла обширное поле для русской колонизации, когда исчезло в этих местах господство половецких орд. Татары, заступившие на их место, не кочевали здесь такими густыми массами, как половцы, и, вероятно по воле самих ханов, не препятствовали распространению на юге русских поселений. Эти поселения, расположенные по течению главных рек, явились здесь еще в XIII в., о чем свидетельствуют грамоты митрополитов Максима и Петра, на которые ссылается Феогност. Последний в своей грамоте, написанной между 1334 г. и 1353 г., упоминает о городах по р. Вороне. Частые набеги ордынцев заставили русских князей прибегнуть к содержанию в степи караулов, которые мог-
ли бы вовремя извещать об опасности. Начало таких караулов относится ко второй половине XIV в.; они упоминаются в первый раз в грамоте митрополита Алексея (около 1360 г.); у Феогноста о них еще не говорится ни слова. Вначале это были не более как скрытые притоны разъезжих сторожей и станичников, имевших обязанностью наблюдать за движением татар; а в последующие века из них развилась целая и довольно сложная система пограничной стражи. В эпоху Дмитрия Донского наряду с рязанскими встречаются в степях уже караулы московские...» [18, с. 75-76].
Первые достоверные известия о Червленом Яре связаны с собором епископов, проводившемся в Костроме в 1330 г., а также с грамотами митрополитов Феогноста и Алексия, направленными жителям Червленого Яра в 1340-1350-х гг. Все они объединены одной темой - спором между Рязанской и Сарайской епархиями о юрисдикции над какой-то территорией, ограниченной с одной стороны р. Великой Вороной. Епархии могли спорить о территории, имевшей православное население, с которого церковь получала определенные доходы. В данном случае это было немалое население - судя по тому, что понадобилось доводить дело до митрополита всея Руси и даже до собора.
Приведем ниже выдержку из грамоты митрополита Феогноста, адресованной всему православно-христианскому населению
спорной территории: «Благословение Фео-гноста, митрополита всея Руси, к детем моим, к баскакам и к сотникам, и к игуменом и попом, и ко всем крестьяном Червленого Яру, и ко всем городом, по Великую Ворону.» [19, с. 340-342].
Из грамоты также выясняется, что спор начался еще при митрополите Максиме и продолжался при митрополите Петре, предшественнике Феогноста. Максим был митрополитом с 1283 г. по 1305 г. Значит, уже тогда между сарайской и рязанской епархиями шла тяжба о Червленом Яре. Ясно, что православное население должно было появиться в этом районе еще раньше, не позднее 1280-х гг. Ряд деталей текста свидетельствует о немалых размерах и значительном населении района. Баскаки - это золотоордынские администраторы довольно высокого ранга. На Руси их назначали обычно по одному на удельное княжество средней величины. А здесь они
упомянуты во множественном числе, из чего видно, что их было не менее двух. Во множественном числе упомянуты и «города», и «игумены», а следовательно, и монастыри [20, с. 9-10].
Заметно и то, что в числе православных христиан на первом месте значатся баскаки, по мнению А.А. Шенникова, - это золотоордынские татары [20, с. 10], и достаточно знатные для занятия таких должностей. Это объясняется тем, что в то время среди золотоордынских татар было много православных христиан. Их пребывание именно на этих должностях говорит о том, что среди всего населения Червленого Яра преобладали православные христиане и, по версии А.А. Шенникова, - православные татары. Именно этот факт обусловливал притязания сарайской епархии на эту территорию.
Однако в Червленом Яру имелись и православные русские, о чем свидетельствуют претензии рязанских епископов. О наличии славянского населения говорят и географические названия Великая Ворона и Червленый Яр.
Грамота митрополита Алексия почти повторяет грамоту митрополита Феогноста, отличаясь только деталями: «Благословенье Алексиа, митрополита всея Руси, ко всем крестьянам, обретающимся в пределе Червленого Яру и по караулом возле Хопор, до Дону, попом и дьяконом, и к баскакам, и к сотником, и к бояром» [19, с. 342-344].
Если по грамоте Феогноста местоположение Червленого Яра неясно, где-то в районе Великой Вороны, то из грамоты Алексия видно, что Червленый Яр - обширный район, ограниченный с востока Вороной и нижним течением Хопра от устья Вороны до Дона.
Поскольку в грамоте Алексия упомянуты одновременно и Хопер, и Великая Ворона, то в данное время, в 1350-х гг. Хопер назывался Хопром, а Великой Вороной могла называться только нынешняя Ворона [20, с. 12].
Объясняя столь повышенный интерес в то время к Червленому Яру, А.А. Шенников выдвигает гипотезу, что группа православнохристианского населения, находившаяся на прямой дороге между Москвой и Сараем, но ближе к Сараю, чем к Москве, на окраине центральной части Золотоордынского государства, была очень удобной базой как для русской военной разведки, так и для право-
славно-христианской миссионерской деятельности.
Червленоярцы составляли, видимо, заметную часть населения центрального района государства, служили в ханских войсках, платили подати, занимали стратегически важный район [20, с. 15-16].
По вопросу отношений между Рязанским княжеством и Червленым Яром, А.А. Шен-ников считает, что Рязанское княжество никогда не было столь сильным, чтобы простирать свою власть до Хопра и Вороны.
Лишь позже, не ранее чем на рубеже XV-XVI вв., за два десятилетия до ликвидации Рязанского княжества (1520 г.), рязанская колонизация дошла до района устья Воронежа, откуда до Хопра и Вороны оставалось еще от 200 до 300 км. Точнее, в бассейне р. Усмани, впадающей слева в р. Воронеж несколько выше нынешнего города Воронежа, в 1501 г. рязанская великая княгиня Анна пожаловала землю одному своему подданному, причем из обстоятельств дела видно, что княгиня специально организовала заселение этого района, который хотя и имел уже какое-то русское население, но под рязанскую власть попал, видимо, недавно [20, с. 16]. Однако официальная граница рязанского княжества в то время находилась, по-видимому, значительно севернее, на р. Рясе, в 190 км выше устья Воронежа, судя по тому, что только до этого места рязанский эскорт сопровождал турецкого посла, ехавшего из Москвы через территорию княжества в 1502 г. [20, с. 17].
Так как в грамотах митрополитов Фео-гноста и Алексия упоминаются баскаки, без упоминания князей, то А.А. Шенников делает вывод, что это свидетельствует о прямом подчинении Червленого Яра непосредственно хану.
Митрополит Феогност упомянул в своей грамоте только Великую Ворону, а митрополит Алексий - и ее, и Хопер. Обе грамоты -это не только послание верующим, но и юридические документы, определяющие спорную границу между епархиями, поэтому случайные пропуски слов в них маловероятны. Создается впечатление, что в 1330-1340-х гг. спорным был участок границы между обеими епархиями только по Вороне. Видимо где-то там находились и «города» - в обычном представлении того времени обязатель-
но наличие укреплений, хотя бы небольших. По-видимому, города образовывали укрепленную линию для защиты от восточных соседей, живших к востоку от Вороны, в верховьях Хопра.
Судя по грамоте митрополита Алексия, к 1350-м гг. спорной стала также более юговосточная часть границы Червленого Яра, по нижнему течению Хопра. По мнению А.А. Шенникова, это могло быть вызвано либо расширением червленоярской территории вниз по Хопру до самого Дона, либо появлением православно-христианского населения по ту сторону Хопра. Но в том и другом случае упоминание о «караулах» на этом участке границы можно трактовать в том смысле, что за истекшие 10 лет оборонительная система Червленого Яра была переориентирована с востока на юго-восток и теперь направлена не против каких-то неизвестных восточных соседей, а прямо против центра Золотой Орды [20, с. 17-18]. После 1356 г. в Орде начался период смут, получивший в русских летописях название «великой замятни». Из-за безвластия в Орде участились набеги грабительских татарских отрядов на окраины Руси. Видимо для отражения или предупреждения этих набегов и была переориентирована система обороны Червленого Яра.
Используя данные грамот, возможно получить и некоторое представление о социальном устройстве Червленого Яра. С одной стороны, мы видим отсутствие упоминаний о каких-либо местных князьях, ханах и отсутствие признаков подчинения Рязанскому княжеству. С другой стороны, видим присутствие и растущую роль общинного самоуправления («все христиане», к которым обращаются как к юридическому лицу). Не ясно, кто такие «сотники» - золотоордынские администраторы или местные общинные выборные начальники.
В связи со всем вышесказанным А. А. Шен-ников выдвигает гипотезу о том, что Червленый Яр - это «обладавшее некоторой автономией в рамках Золотоордынского государства объединение нескольких татарских и русских территориальных общин без феодалов, с военно-демократическим управлением вроде будущих донских, запорожских и подобных им казаков» [20, с. 20].
С.Н. Введенский и П.Н. Черменский [21, с. 6] высказали мысль, что в Червленом Яру каким-то образом мирно сосуществовали православные татары и православные русские.
Группа славистов - лингвистов-диалек-тологов и этнографов - считают, что территории, ранее имевшие славянское население, не запустели в результате половецких и татарских набегов. Что прямые потомки допо-ловецких и домонгольских славян, восходящих к древним северянам и вятичам, продержались на территории, захваченной половцами и затем монголами, скрываясь в лесах, а в дальнейшем составили основное ядро нынешнего южнорусского населения, на которое в XVI-XVII вв. наслоились позднейшие переселенцы [20, с. 21].
Эта версия основывалась первоначально на наблюдениях диалектологов школы А.А. Шахматова, заметивших, что в конце XIX - начале XX в. специфические южнорусские крестьянские говоры с характерным аканьем и другими особенностями имели ареалы, частично совпадавшие с ареалами северян и вятичей [22, с. 330-354]. Северная граница Червленого Яра проходила примерно там же, где проходила юго-восточная граница Рязанского княжества. В 60-70 км к югу от г. Тамбова, между истоками р. Савалы и Цны, т. е. на волго-донском водоразделе находилась в XVII-XVIII вв. Верхоценская волость с центром в селе Верхоценье. В документе 1623 г. говорится о селе Черленый Яр, расположенном в этой волости [23, с. 104105]. А. А. Шенников, применяя данные топонимики, в которых используются названия Червленый, Черленый и Чермной Яр, следующим образом описывает границы Червленого Яра - названия, закономерно расположенные по границам хоперско-донского междуречья: три с запада, на Дону между устьями Воронежа и Битюга, и не менее двух, а может быть, и больше (учитывая неясные сообщения о Червленых Ярах на Вороне) - с востока, на линии Хопер-Ворона-исток Савалы. В глубине хоперско-донского междуречья названий этого типа не обнаружено. Одна из возможных причин такого закономерного размещения сходных географических названий по контуру определенной территории могла состоять в том, что это
были окраинные пункты территории, носившей общее название Червленый Яр [20, с. 33].
Автор также пишет об этническом составе населения Червленого Яра. Кроме русских не менее чем с одной религией и татар, по меньшей мере, с тремя религиями в Червленом Яру должен был быть еще один этнический компонент тоже не менее чем с одной религией - это аборигенное мордовское население, в то время, вероятно, еще в основном языческое, занимавшее лесистый северовосточный угол района, в т. ч. будущую Вер-хоценскую волость. Это население жило там и впоследствии, оно хорошо видно по опубликованным документам XVI-XVII вв. и более поздним материалам. Языческая религия там даже в начале XX в. еще не перевелась -в хоперские казачьи станицы еще приплывали во время половодья откуда-то сверху (возможно, что и с верховьев Савалы и Вороны) мордовские деревянные языческие идолы [24, с. 9-11].
Больше достоверных известий о Червленом Яре не было вплоть до конца XV в. Политическая ситуация в этом районе резко изменилась после «стояния на Угре» и разгрома района Сарая. На бывшей территории Большой Орды западнее Волги воцарился политический вакуум. Все соседи были еще слишком слабы, чтобы сразу поделить эту территорию между собой, они лишь постепенно начали внедряться на ее окраины: Московское государство - с севера, Польско-Литовское - с запада, Крымское ханство - с юга, объединения заволжских ногайцев - с востока. Именно последние, начав экспансию на правый берег Волги, на территорию между Волгой и Хопром, хотя еще далеко не сразу дошли до Хопра, но создали определенную угрозу для Червленого Яра.
В Червленом Яру община сумела подавить развитие собственных или внедрение посторонних феодалов. Но прекратить рост населения община не могла. В прихоперских русских общинах, зажатых в узкой полосе между кочевьями битюгских и агры-хановых татар, резервы неосвоенных земель должны были иссякнуть очень рано, а расселяться на соседние земли было затруднительно. Видимо, в XV в. была превышена та критическая плотность населения, которая в данных условиях была максимальной для заимочного землепользования, появилось устойчивое
экономическое расслоение общинников, а с ним и тенденция к дальнейшей эмиграции бедноты, совершенно независимо от событий тех лет [20, с. 72]. Начался процесс переселения червленоярцев на Терек. По мнению А.А. Шенникова этот процесс начался в период с 1480 до начала 1490-х гг., когда сначала - формально из-за ссоры Агры-хана с Ахмед-ханом, а фактически под давлением заволжских ногайцев - поднялся и ушел в полном составе улус Агры-хана, а за ним вскоре последовали и червленоярцы [20, с. 70].
Хоперско-донское междуречье до истребления лесов и распашки степей представляло собой пример степного на юге и лесостепного на севере ландшафтов с чередованием приречных лесных полос и степных междуречий.
Большая часть Хоперско-Донского междуречья была занята двумя меридиональными степными полосами по обе стороны р. Битюг: с запада - междуречьем Битюга и р. Икорец, с востока - междуречьем Битюга и р. Осеред. К двум полосам примыкали менее значительные: с запада - междуречья Икорца и Воронежа, с юго-востока - междуречья Осереда и Подгорной, Подгорной и Песковатки, Песковатки и Хопра. Эти степные полосы были окаймлены и отделены одна от другой приречными лесами. На северо-востоке, близ верховьев Битюга и Савалы, лесные полосы сливались в крупный лесной массив, который даже в конце XVII в. еще специально охранялся как заслон от набегов ногайцев и калмыков на районы Тамбова и Шацка [25, с. 29-30].
Полукочевники-скотоводы могли здесь кочевать только по меридиональным степным полосам, имея летние пастбища на севере и северо-востоке, близ лесного массива в верховьях Битюга и Савалы, а зимние - в южных концах полос близ Дона, где должны были находиться сенокосы, поля и зимние постоянные селения. Действительно, именно в южном конце центральной и самой крупной полосы, недалеко от Дона найдены остатки золотоордынского мавзолея близ с. Мечетка. По версии А.А. Шенникова, именно в районе с. Мечетка находился административный и культурный центр всей татарской части Червленого Яра [20, с. 95]. Он также не сомневается, что золотоордынские татары, оставившие после себя мавзолеи,
были прямыми потомками половцев, т. е. это была одна и та же группа кыпчаков, обосновавшаяся на Хоперско-Донском междуречье, вероятно, в XI в., а в XIII в. оказавшаяся в составе Золотоордынского государства.
Столь же четко все пункты под названием Червленый Яр, связанные со славянским населением, локализуются не просто по краям междуречья, но именно в лесных полосах.
Видимо, не позже чем в XIII в. на основе хозяйственного симбиоза славянского населения лесных полос междуречья и татар, кочевавших на остепненых участках, здесь уже существовал симбиоз военный и политический с образованием единого полуавтоном-ного (в рамках Золотоордынского государства) союз татарских и славянских общин.
Теперь понятно и политическое положение червленоярского русско-татарского общинного объединения в Золотоордынском государстве. Если червленоярские (битюг-ские) татары не могли обойтись без русских, живших в лесных полосах, то сарайские ханы, в свою очередь, не могли обойтись без этих татар, служивших в их войсках. Поэтому ханы вынуждены были мириться с существованием вблизи центра своего государства полуавтономной группы.
Мы пока не имеем достаточных данных для подобной же реконструкции взаимоотношений татар и русских с мордовским населением северо-восточного угла червленояр-ской территории.
Мордва в XIV-XV вв. имела, вероятнее всего, еще преимущественно охотничье-рыболовное хозяйство с большим или меньшим развитием скотоводства и земледелия. Поскольку близ этого массива находились не зимние, а летние пастбища татар и заготовлять там сено для татарского скота не требовалось, мордва могла предложить татарам в обмен на их скотоводческую продукцию скорее всего пушнину и мед. Так или иначе, какие-то хозяйственно-экономические основы сосуществования имелись, видимо, и в этом районе, судя по тому, что позже, в XVI-XVII вв. мордовский элемент составлял там заметную часть населения, находясь во вполне добрососедских отношениях с русскими крестьянами [20, с. 97].
Выше устья Савалы оба берега Хопра и Вороны, очищенные от червленоярцев московскими «сторожами» в начале XVI в., были
немедленно заняты «ухожьями» обитателей значительно более северных местностей, находившихся уже непосредственно под московской властью. Такие «ухожья», как общее правило, появлялись везде в пустой полосе вдоль московской границы. В данном случае на Хопре выше устья Савалы, на Вороне и на менее значительных правых притоках Хопра первыми владельцами «ухожьев» стали русские и мордовские крестьяне, нередко в виде смешанных русско-мордовских групп, выступавших первоначально в качестве коллективных владельцев, и «служилые люди» (в основном полковые казаки) из Шацкого уезда, главным образом из Верхоценской волости у истоков Савалы. Как замечает А. А. Шенников, «совместное русско-мордовское владение «ухожьями» наглядно свидетельствует об отсутствии не только антагонизма, но даже малейших трений между обеими этническими группами, которые в то время находились, по-видимому, уже совершенно на одном и том же уровне хозяйственного и культурного развития» [20, с. 106]. Таким образом, на Хоперско-Донском междуречье в золотоордынскую эпоху существовало сложившееся, по-видимому, еще раньше, при половцах, объединение татарских (бывших половецких), восточнославянских и, вероятно, также мордовских территориальных общин, получившее общее название Червленый Яр. Его хозяйственной основой было обоюдовыгодное сотрудничество полу-кочевников-скотоводов, кочевавших по степным междуречьям и обитавших в приречных лесных полосах населения, хозяйство которых восполняло недостаточно развитые у скотоводов-кочевников отрасли, в частности заготовку сена и, видимо, некоторые виды ремесленного производства. На этой хозяйственной основе выросло своеобразное общество без феодалов с военно-демократическим общинным управлением, подобное будущим казачьим обществам [20, с. 128].
В 1380 г., после разгрома Мамая, рязанский князь Олег Иванович отобрал у мещерского князя, крещеного татарина Александра Уковича, мордовские земли по среднему течению р. Цны, по верхнему и среднему течению р. Парцы и ее притокам, по нижнему течению р. Мокши, а московский великий князь Дмитрий Иванович отобрал мордовские земли по нижнему течению Цны. В до-
говоре за 1381 г. оба великих князя договорились между собою об управлении вышеуказанными мордовскими землями [26, с. 49].
К началу XVI столетия мордовская земля представляла собой поголовно вооруженную федерацию мелких независимых друг от друга территорий, во главе которых стояли или размножившиеся потомки бывших князей, как мордовских, так и татарских, или даже выборные вожди типа казацких атаманов. В Мещере, фактически вошедшей в состав Русского государства еще в 1380 г., формально существовало полностью зависимое от Москвы небольшое Касимовское царство, управляемое татарскими феодалами. Что же касается остальной мордовской территории, то в зависимости от ситуации она считалась вассальной либо по отношению к Москве, либо к Казани.
Связи Мордовии с Казанью были весьма крепкими. Еще со времен Булгарского царства на восток установились торговые пути для сбыта пушнины и других товаров. Сам город был сделан столицей в 30-40 гг. XV в. ханом Улу-Мухамедом. Сохранилось множество народных преданий о добровольном строительстве этого города, в которых мордовский народ называет Казань чуть ли не своей столицей. Проживание в одном географическом регионе, схожий во многом характер хозяйственной деятельности, родственные связи с казанцами многих мордовских князей не говоря уже о татарских мурзах - все это также сближало мордовский край с казанским ханством, в котором финно-угры составляли немалую часть населения. Однако беспорядочные грабительские набеги казанцев вызывали крайне негативную реакцию основной массы населения края. Что же касается мордовских и даже татарских князей и мурз, то их отталкивала политическая нестабильность ханства, непрекращающиеся междоусобицы.
В Казани постоянно происходили кровавые столкновения между приверженцами Руси, Крыма, Ногайской Орды и даже среднеазиатских эмиров. Только за первую половину XVI в. в ней сменилось 14 ханов, то и дело втягивавших в свои распри приверженцев со всего Поволжья. В такой ситуации походы 1521 и 1540-х гг. на нейтральные мордовские земли стали переломным моментом в окончательном разрыве их с Казанью и переходе на сторону Москвы.
Этим не замедлил воспользоваться великий князь московский Василий Иванович. В 20-40-е гг. XVI в. на территории расселения мордвы русскими гарнизонами с помощью местного населения возводятся города-крепости: Васильсурск, Мокшанск, Темников (на новом месте), Шацк, Елатьма; восстанавливаются Арзамас, Кадом, Курмыш, Наровчат. В 1536 г. на правом берегу Мокши, несколько выше Старого Темникова, построен город Темников. Летопись указывает, что местное мордовское население помогало русским строить крепость: «наипаче же ок-ресть живучи те горние люди начла присягати и град делати помогаху, хлеб же, и скот, и мед и всякую потребу во град привожаху...» [8, т. 21, с. 641]. Еще раньше мордва спорадически выступала вместе с русскими против кочевников. Например, в 1444 г. приход мордовской рати на помощь рязанцам оказался решающим в разгроме сильного войска ордынского царевича Мустафы [8, т. 12, с. 61-62]. С 20-х гг. XVI столетия совместная борьба против Казанского и Крымского ханств становится постоянной. Начинается массовый переход мордовских феодалов на службу русскому правительству.
Следует заметить, что обширная мордовская территория присоединялась постепенно, частями, начиная с XII в. Позднее она представляла собой совокупность нескольких феодальных владений, все более дробившихся, нередко враждовавших друг с другом и не имевших общего политического и экономического центра, поэтому, во-первых, речь никак не может идти о каком-то едином акте, будь то «вхождение» или «присоединение» большей части мордовской территории; во-вторых, форма присоединения никоим образом не была единой. В ряде мест, как например, в районе Нижнего Новгорода или Кадома, присоединению предшествовала длительная, ожесточенная война, в других районах, например, в том же мещерском крае или Поценье, присоединение, возможно, носило более или менее мирный характер.
По мнению В.О. Ключевского: «Финские и русские названия сел и рек идут не сплошными полосами, а вперемежку, одни с другими. Значит, русские переселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими
струями, занимая обширные промежутки, какие оставались разбросанными среди болот и лесов финскими поселками. Такой порядок размещения колонистов был бы невозможен при усиленной борьбе их с туземцами» [27, с. 256].
Этот период в истории мордвы на юговосточном пограничье остается наименее изученным. Полное отсутствие письменных источников заставляет исследователей пользоваться косвенными данными или археологическими данными. Это приводит порой к противоречивым выводам. Например, пензенский археолог Г.Н. Белорыбкин считает, что еще в XII - первой половине XIII в. на реке Цне исчезают мордовские памятники [28, с. 36]. И что под натиском русских переселенцев прекратили существование мордовские памятники на р. Цне [28, с. 175].
П.Н. Черменский считает, что мордовское население, жившее по р. Цне, было вытеснено русским населением в начале XVII в. «Ей (мордве) пришлось передвигаться вверх по Цне или выселяться на правобережье реки, в леса Кадомского и Темниковского уездов [29, с. 21].
Однако, по мнению Ю.А. Мизиса, Тамбовский край не превратился в XIII-XIV вв. в полностью безлюдную территорию. О наличии в Поценье местного населения говорят многочисленные источники. Так, термин «цнинская мордва» часто встречается в летописях и актах [30, с. 10].
Поценье, как и другие русские земли, не входило в территорию Золотой Орды. Для управления и сбора ясака со всей мордвы татары создали улусные центры: первоначально в Наровчате, а позднее - в Темникове. Отдельные татарские князья проникли в мордовские земли, захватывая их в качестве личных феодальных владений. Уже в 1298 г. князь Бахмет Ширинский завладел землями по Цне и нижней Мокше. Цнинская мордва конца XIV в., как видно из русских договорных грамот, считалась уже вассалом рязанских князей и регулярно платила им дань [30, с. 11].
О присутствии в Поценье мордовского населения говорят и более поздние источники. Как утверждает Ю.А. Мизис, Верхоцен-ская волость раскинулась на обширной территории от устья р. Цны до ее верховьев. На
южной окраине волости находились две мордовские деревушки - Вижавино и Тонбов.
Большинство старых сел и деревень Верхоценской волости, основанные еще мордвой, занимали правый надпойменный берег Цны. Цнинский бор и река надежно прикрывали поселенцев, а лес служил объектом хозяйственной деятельности аборигенов.
По подсчетам Ю. А. Мизиса, общая численность населения Верхоценской волости составляла около 10 тыс. человек. На той территории, которая в 1636 г. отошла к Тамбовскому уезду, имелось 31 поселение и 2 тыс. человек общего населения. Писцы делили все население волости на три группы: 1) мордву; 2) новокрещен (мордовцев, недавно принявших христианство); 3) бортников. В состав последних входили старокрещенная мордва и русские крестьяне. В 1623 г. еще более 60 % всего населения волости относилось к мордве [30, с. 13].
Хотя русские переселенцы проникли почти во все селения Верхоценской волости и встречались даже в самых южных деревушках Тонбов и Вижавино, мордва продолжала оставаться основной массой населения района.
Проникновение русских сюда происходило мирным путем. В документах отсутствуют данные о конфликтах на национальной почве. Большинство поселений имело смешанный мордово-русский состав. Русские и мордва рука об руку вели совместное хозяйство, известны многочисленные случаи совместного владения далекими бортными ухожьями. Объединяла коренное население и русских совместная борьба с татарской угрозой.
Яркой иллюстрацией этого мирного процесса являются результаты исследований русско-мордовского поселения у с. Серповое Моршанского района Тамбовской области [31]. В этом поселке одновременно проживало древнерусское и древнемордовское население. И, видимо, одна семья была смешанной. На территории поселения располагалось, как минимум, три усадьбы.
Поселение перестало существовать в начале XIV в., когда оно было покинуто своими жителями, унесшими с собой весь свой скарб. Часть построек была ими сожжена. Причину ухода можно связать с изменениями природно-климатических условий, вызвавших похолодание климата и подъем
уровня вод, что сделало невозможным проживание на данном месте. Больше жизнь здесь не возобновлялась.
Важную роль в хозяйстве продолжали сохранять промысловые занятия: бортничество, охота и рыбная ловля. Старинным видом занятия местного населения оставалось бортничество - добыча меда диких пчел. Мордовское население края сохраняло многовековые традиции бортного промысла. Наряду с бортничеством сохранялись промысловая охота на куниц, белок, зайцев, лосей, лис, водоплавающую птицу и рыбная ловля [30, с. 14].
Важно, что опираясь на археологические источники удается проследить историю жизни племен цнинской мордвы. Появившись в Поценье в середине первого тысячелетия, мордва прожила на этой территории вплоть до XVIII в., когда частью была ассимилирована, а часть, принявшая православие, сменила этнический вектор. Вся история цнин-ской мордвы проходит под знаком мирных отношений сначала со славянским населением, затем с русским [32, с. 335].
1. Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Древнерусские поселения на Дону // МИА. 1948. № 8.
2. Белинский И.В., Масловский А.Н. Типологическая характеристика материалов раскопок участка золотоордынского Азака // Историкоархеологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1995-1997 гг. Азов, 1998. Вып. 15.
3. Федоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет // Нумизматика и эпиграфика. М., 1960. Т. 1.
4. Федоров-Давыдов Г.А. Находки джучидских монет // Нумизматика и эпиграфика. М., 1963. Т. 4.
5. Андреев С.И., Романцов А.Н. Находки средневековых монет в Тамбовской области // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Тула, 2004.
6. Тропин Н.А. Золотоордынские находки в Верхнем Подонье // Евразийская лесостепь в эпоху металла. Воронеж, 1999.
7. Тропин Н.А. Сельские поселения XП-XV веков южных территорий Рязанской земли. Воронеж, 2004.
8. Полное собрание русских летописей. М., 1965. Т. 15.
9. Янин В.Л. Новгород и Литва: пограничные ситуации XШ-XV веков. М., 1998.
10. Тропин Н.А. Сельские поселения XП-XV веков южных территорий Рязанской земли. Воронеж, 2004.
11. Духовные и договорные грамоты князей великих и удельных. М., 1909.
12. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. Москва; Ленинград, 1950.
13. Насонов А.Н. Монголы и Русь (история татарской политики на Руси). М., 1940.
14. Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XШ-XV вв. М., 1985.
15. Егоров В.Л. Владения Золотой Орды в районе бассейна Верхнего Дона // Липецк: начало истории. Липецк, 1996.
16. Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966.
17. Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М., 1988.
18. Иловайский Д.И. История Рязанского княжества // Рязанское княжество. М., 1997.
19. Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси конца XIV - начала XVI в. М., 1964. Т. 3.
20. Шенников А.А. Червленый Яр. Л., 1987.
21. Черменский П.Н. «Хождение» митрополита Пимена (XIV в.) как источник по исторической географии Подонья // Известия АН СССР. Серия Географическая. 1970. № 5.
22. Шахматов А.А. Очерк древнейшего периода истории русского языка // Энциклопедия славянской филологии. Пг., 1915. Вып. 11.
23. Копии с Шатской писцовой книги // Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1893. Вып. 37.
24. Лащилин Б.С. На родных просторах. Волгоград, 1968.
25. Опись делам Шацкого архива // Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1887. Вып. 16.
26. Очерки истории Мордовской АССР. Саранск, 1955. Т. 1.
27. Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1941. Т. 1.
28. Белорыбкин Г.Н. Западное Поволжье в средние века. Пенза, 2003.
29. Черменский П.Н. Прошлое Тамбовского края. Тамбов, 1961.
30. Мизис Ю.А. Заселение Тамбовского края в XVП-XVIП вв. Тамбов, 1990.
31. Андреев С.И. Отчет о раскопках поселения 3 у с. Серповое Моршанского района Тамбовской области в 2012 г. // Архив ИА РАН.
32. Андреев С.И. На юго-восточном рубеже Древней Руси. Тамбов, 2008.
Поступила в редакцию 14.08.2013 г.
UDC 94
RUSSIAN, TATAR AND MORDOVIA BORDERLANDS IN THE SECOND HALF OF 13th - 16th CENTURIES
Sergey Ivanovich ANDREYEV, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of History, Associate Professor, Associate Professor of Russian History Department, e-mail: [email protected]
Tambov region territory was the area of complex inter-ethnic contacts for a long time. Recent researches provide a new look at the medieval history of the region. By using examples the author illustrates the complexity, drama of these processes and reveals a number of key factors influenced on region’s history.
Key words: Ancient Russia; archeology of Russia; Ryazan principality; Tsna Mordovians; nomads; Chervleny Yar; Mordovian land.
