CC BY
91
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
УДК 130.2
doi 10.18522/2687-0770-2020-4-21-28
РУССКИЙ СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК: ДИОНИСИЙСТВО ПРОТИВ PRINCIPIUM INDIVIDUATIONS
© 2020 г. О.А. Матвейчев а
а Финансовый университет при Правительстве РФ, Москва, Россия
THE RUSSIAN SILVER AGE: DIONYSIANISM VERSUS PRINCIPIUM INDIVIDUATIONIS
O.A. Matveychev а
а Financial University under the Government of the Russian Federation,
Moscow, Russia
Матвейчев Олег Анатольевич - Oleg A. Matveychev -
кандидат философских наук, профессор, Candidate of Philosophy, Professor,
Финансовый университет Financial University under the Government
при Правительстве РФ, of the Russian Federation,
пр. Ленинградский, 49, г. Москва, 125993, Россия. Leningradskii Ave, 49, Moscow, 125993, Russia.
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
Исследуется бытование, развитие и исторические судьбы знаменитой ницшевской антитезы «аполлони-ческое и дионисийское» в русской культуре конца XIX - начала XX в. Рассматриваются причины подлинного триумфа Ницше в России эпохи Серебряного века, особенности рецепции его идей российской интеллигенцией. Акцент в работе делается на творчестве Вяч. И. Иванова - главного проводника, глашатая и живого воплощения идеи дионисийства в России (работы практически всех других авторов, обращавшихся к этой теме, написаны под его влиянием). Анализируются основные этапы формирования его оригинальной концепции культа Диониса, воспринимаемого Ивановым как феномен прежде всего религиозный (мыслитель отказывается использовать понятия «аполлоническое» и «дионисийское» в качестве метафор для описания той или иной культурной реальности). Важнейшей идеей Иванова было представление культа Диониса, «религии страдающего бога» как «предуготовления» к христианству. В «реставрации» дионисийского культа Иванов видит путь к преодолению кризиса современного мира, основанном на principium individuationis.
Ключевые слова: история философии, история идей, древнегреческая религия, мифология, Древняя Греция, Серебряный век, Дионис, Ницше, Вячеслав Иванов.
The article examines the existence, development and historical fate of the famous Nietzschean antithesis "Apollonian and Dionysian " in Russian culture of the late 19th - early 20th century. The author considers reasons for the true triumph of Nietzsche in Russia during the Silver Age and the peculiarities of the reception of his ideas by the Russian intelligentsia. The emphasis in the work is on the ideas of V. Ivanov - the main guide, herald and living embodiment of the idea of Dionysianism in Russia (the works of almost all other authors who addressed this topic were written under his influence). The main stages of the formation of his original concept of the cult of Dionysus, perceived by Ivanov as a primarily a religious phenomenon, are analyzed (the thinker refuses to use the concepts "Apollonian" and "Dionysian " as metaphors to describe a particular cultural reality). Ivanov's most important idea was the presentation of the cult of Dionysus and the "religion of the suffering god" as a "preparation" for Christianity. In the "restoration" of the Dionysian cult, Ivanov sees the way to overcome the crisis of the modern world, based on the principium individuationis.
Keywords: history ofphilosophy, history of ideas, Ancient Greek religion, mythology, Ancient Greece, Silver Age, Dionysus, Nietzsche, Vyacheslav Ivanov.
Не будет преувеличением сказать, что весь Се- Первые сведения о Ницше появляются в рус-
ребряный век русской культуры прошел под зна- ских изданиях в 1892 г. В том же году выходит
ком знаменитой ницшевской метафоры «аполло- первое изложение философии Ницше [1]. Творче-
нического и дионисийского». ство философа с трудом пробивало себе дорогу к
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
российской читающей публике. Несмотря на то, что подавляющее большинство русских интеллектуалов знали европейские языки, читать на них Ницше они почти не имели возможности из-за жесткой цензуры. «Человеческое, слишком человеческое» и «Антихрист», например, в России были попросту запрещены из-за их резко антихристианской направленности. Выпуск «Антихриста» в 1908 г. издательством М. В. Пирожкова вылился в двухнедельное тюремное заключение для издателя.
Надо сказать, что Ницше не сразу был принят русской интеллигенцией. Его философия поначалу характеризовалась преимущественно как упадническая и нигилистическая [2-4]. Резко отрицательно отзывались о ней Е.Н. Трубецкой, Л.М. Лопатин, Н. К. Михайловский, Ф. И. Булгаков, Н. Ф. Федоров, Л. Н. Толстой. Заочной полемикой с Ницше пронизаны поздние работы В.С. Соловьева, в целом принимавшего идею сверхчеловека, но трактовавшего ее как объединение людей во вселенской церкви для возвышения над неполносущим бытием и воссоединения человечества с Богом во имя окончательной победы любви над смертью. Ubermensch^ же Ницше Соловьев считал прообразом антихриста, противопоставляя ему богочеловека Христа, победившего смерть телесным воскрешением.
В конце XIX в. с большим запозданием выходят первые работы Ницше в русском переводе -«Так говорил Заратустра» (1898 г., нем. изд. 1884 г.) и «Рождение трагедии из духа музыки» (1899 г., нем. изд. 1872 г.). В 1900 г. увидело свет первое собрание сочинений немецкого мыслителя на русском языке под редакцией А. И. Введенского. Последующие десять лет станут временем подлинного триумфа Ницше в России.
«Ницше - настоящий бог молодежи того десятилетия», - вспоминал А. Н. Бенуа [5, с. 630]; «обаяние Дионисово сделало его властителем наших дум и ковачем грядущего», - восклицал Вяч. И. Иванов [6, с. 27]. «Фридрих Ницше, ниспровергатель кумиров, стоит в дверях нового века. ... Недавние тоскливые декаденты превращаются в ницшеанцев, анархистов, революционеров духа», - писал еще один свидетель эпохи, литературовед К. В. Мочульский [7, с. 263].
Популярность мыслителя, воспевшего языческую древность, полную ярости, отваги и воли к мощи, превосходила в России той поры все пределы. Один только список представителей Серебряного века, вдохновлявшихся в своем творчестве ницшеанскими идеями, превысил бы допустимый
объем статьи в научном журнале. Это и А. Белый, и Ф. К. Сологуб, и И. Ф. Анненский, и К. Д. Бальмонт, и Л. Н. Андреев, и А. И. Куприн, и М.П. Арцыбашев, и С. М. Городецкий, и М.М. Пришвин, и М. М. Зощенко, и В. В. Маяковский - «крикогубый Заратустра», как он назвал себя в «Облаке в штанах», и, конечно, М. Горький с его босяками и Данко. Ницшеанство лежало в основе такого влиятельного течения в русском марксизме, как «богостроительство», представленного А.А. Луначарским, В. А. Базаровым, А.А. Богдановым и тем же Горьким.
Н.А. Бердяев характеризовал творчество Ницше как «самое сильное западное влияние на русский ренессанс» [8, с. 273]. Однако нужно иметь в виду, что из Ницше в России «вычитывалось» совсем не то, что в Германии или, скажем, во Франции. В той же «Русской идее» (1948) Бердяев отмечает, что русским Серебряным веком «в Ницше воспринято было не то, о чем больше всего писали о нем на Западе, не близость его к биологической философии, не борьба за аристократическую расу и культуру, не воля к могуществу, а религиозная тема. Ницше воспринимался, как мистик и пророк» [8, с. 273], что объяснялось особой социокультурной ситуацией, сложившейся на рубеже XIX - XX вв. Это время в России отмечено экзистенциальным пессимизмом, связанным с кризисом основ русской жизни, в том числе православия, на котором веками зиждилось здание российской государственности. Массовый характер приобрело обращение фрондирующей интеллигенции к мистическим учениям (таким как теософия, антропософия и т.д.), к «языческому прошлому», к новым религиям. Одной из таких «новых религий» и выступило ницшеанство или, точнее, ницшеанский дионисизм.
По этой причине ницшевское учение о противоположении аполлонического и дионисийского начал в культуре было воспринято значительной частью русской интеллигенции «за чистую монету», т.е. не в качестве удобной методологической схемы или пусть спорной, но красивой метафоры -как это было на Западе, но как реальное положение дел в греческой культуре или даже как некое мистическое откровение.
Дионис, бог чрезмерности, абсолютной свободы, оргаистичности, телесности, мученичества, воли, неуемного роста и вечного обновления, бог революции, становится героем - явным или неявным - многочисленных художественных произведений. Д. С. Мережковский неоднократно обращается к теме дионисийства в трилогии «Христос
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
и Антихрист» (1896-1905), главные герои которой -Юлиан Отступник, Леонардо да Винчи, Петр Великий - выступали в роли сверхчеловеков, объединяющих язычество и христианство.
Проводником, глашатаем и живым воплощением идеи дионисийства в России был Вяч.И. Иванов, самобытный поэт, утонченный интеллектуал, теоретик символизма, центральная фигура русского Серебряного века. С «Рождением трагедии» Ницше он познакомился в 1891 г., во времена своего студенчества в Германии, работая над диссертацией по системе откупов в римском Египте под руководством великого Т. Моммзена. «Автор "Рождения трагедии" открыл ему Диониса как вневременное начало духа, как стихию музыки и священного безумия, как силу, "разрешающую от уз индивидуации"» [9, с. 16-17]. Свои римские штудии Иванов дополняет усердным изучением греческой религии и мифологии, эзотерических культов. Некоторое время он живет в Афинах, где собирает материалы о Дионисовых культах, слушает лекции Т. Гомоля и А. Эванса, учится у В. Дёрпфельда, знаменитого исследователя Трои [10] и автора идеи об интерактивности античного театра, которую Иванов возьмет на вооружение и творчески разовьет.
Различные аспекты дионисийского культа изучались учеными России и раньше - взять хотя бы исследование Д. Н. Овсянико-Куликовского [11]. Однако никто прежде не брался за это дело с такой основательностью, как Иванов.
Он быстро избавляется от соблазна использовать понятия «аполлоническое» и «дионисий-ское» в качестве метафор для описания той или иной культурной реальности. Ставит перед собой более грандиозную задачу - возрождение дионисийства как живого культа. По его словам, «трагическая вина Ницше» состоит в том, что «он не уверовал в бога, которого сам открыл миру. Он понял дионисийское начало как эстетическое и жизнь - как "эстетический феномен". Но то начало, прежде всего, - начало религиозное, и радуги жизненного водопада, к которым обращено лицо Ницше, суть преломления божественного Солнца» [6, с. 34]. В противовес немецкому мыслителю, Иванов «настаивает на буквальном и религиозном, а не историческом, поэтическом, метафорическом или каком-либо еще условном понимании разрабатываемого им культа. ... В отличие от поэзии жизнь буквальна, и дионисийство Иванова есть феномен жизненный - религиозный, а не эстетический» [12, с. 204].
Вся дальнейшая жизнь проходит у Иванова под знаком Диониса. Сильнейшие чувства по отношению к своей будущей второй жене Л. Д. Зи-новьевой-Аннибал он испытал, увидев ее преображение в менаду во время его рассказа о Дионисе. В 1895 г. Иванов соединит с ней судьбу, без сожаления оставив прежнюю (горячо любимую) супругу с ребенком. «Дионисийством» будут отмечены и дальнейшие события в его личной жизни - попытки создания «тройственных союзов», вызывавшая множество пересудов связь с молодым поэтом С. М. Городецким, женитьба после смерти жены на ее дочери (якобы по ее посмертной просьбе).
Еще в Европе Иванов начинает работу над монументальным трудом о Дионисе. В 1903 г. он читает курс лекций под названием «Греческая религия страдающего бога (религия Диониса)» в парижской Высшей школе общественных наук, созданной М. М. Ковалевским для обучения представителей русской политической оппозиции (ее посещали, например, Л. Д. Троцкий, А. В. Луначарский, Д. Петровский; среди лекторов значились В. И. Ленин и лидер эсеров В. М. Чернов). Реакция на выступления Иванова была неоднозначной. В. Я. Брюсов нашел их «томительными»; Д. С. Мережковский и З. Н. Гиппиус, напротив, увидели в них новое слово, которое они решили донести широкой аудитории. Тексты лекций под заглавием «Эллинская религия страдающего бога» начинает печатать журнал Мережковского «Новый путь» (1904. № 1-3, 5, 8-9), после его закрытия публикацию цикла - уже под заглавием «Религия Диониса: Ее происхождение и влияние» -продолжают «Вопросы жизни» (1904. № 6-7). Статьи Иванова о дионисийстве публикуют также: журнал «Весы» («Ницше и Дионис». 1904. № 5, «Вагнер и дионисово действо». 1905. № 2); «Золотое руно» («Предчувствия и предвестия». 1906. № 5-6, «О веселом ремесле и умном веселии». 1907. № 5); и др. Выпуск труда о культе Диониса анонсируют в 1906-1910 гг. издательства «Оры» и «Мусагет». В 1917 г. очередной, доработанный вариант книги макетирует издательство Сабашниковых, однако готовый уже набор гибнет при пожаре.
Главная задача Иванова состояла в том, чтобы продемонстрировать родственность культа Диониса, который «был изначально и преимущественно богом страдания, богом "страстей"» [13, с. 12], христианству. Идея эта резко контрастировала с мыслями самого Ницше, противопоставлявшего эти две религии: «Дионис супротив "распятого": вот вам и полярность. . "Бог на кресте" -
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
это проклятие жизни, указание на избавление от нее. Растерзанный на части Дионис есть обетование жизни: она будет вечно возрождаться, возвращаться из тлена» [14, с. 642]. По мнению Иванова, антитеза «Дионис против Христа» надуманна и несостоятельна. Ослепленный антихристианством, Ницше не разглядел в героическом боге Трагедии бога, претерпевающего страдание, и в качестве такового - предтечу и ипостась Христа. «Страшно видеть, - пишет Иванов, - что только в пору своего уже наступившего душевного омрачения Ницше прозревает в Дионисе бога страдающего, - как бы бессознательно и вместе проро-чественно, - во всяком случае, вне и вопреки всей связи своего законченного и проповеданного учения. В одном письме он называет себя "распятым Дионисом". Это запоздалое и нечаянное признание родства между дионисийством и так ожесточенно отвергаемым дотоле христианством потрясает душу подобно звонкому голосу тютчевского жаворонка, неожиданному и ужасному, как смех безумия, - в ненастный и темный, поздний час [6, с. 30].
На богатом фактическом материале Иванов демонстрирует механизмы преемственности христианства по отношению к греческим мистериям. В евангельских притчах обнаруживается целый комплекс образов и символов, принадлежащих кругу дионисийских представлений - от винограда, рыбы и детей, играющих на флейтах, до причащения хлебом и вином на жертвенной вечере. Из эллинской религии в христианство перешло само понятие «страстей». В дионисийстве же, религии страдающего бога, коренится и христианская соборность: «Мир - обличье божества страдающего. Зрелище мирового страдания выносимо для зрителя и соучастника действа вселенского (а каждый из нас вместе зритель и соучастник его, и, как соучастник, - вместе жертва и жрец) только при условии живого сознания абсолютной солидарности сущего, только в глубоком экстазе мистического единства, который во всех ликах бытия прозревает единый лик жертвоприносимого, жертвоприносящегося Бога. Дионисова религия -религия такого Божества: это - аспект ее; и ее исступление - ее virus» [13, с. 202]. В «реставрации» дионисийского культа Иванов видит путь к преодолению кризиса современного мира: его «мистический сверхиндивидуализм перебрасывает мост от индивидуализма к принципу вселенской соборности» [15, с. 40].
В 1905 г. Иванов со своей новой женой вернулись в Россию и поселились в Петербурге в доме
на Таврической улице. Их квартира на последнем этаже, получившая название «Башня», стала главным интеллектуальным центром России второй половины 1900-х гг. Здесь устраивались диспуты, читались доклады, обсуждались события культурной жизни. В круг посетителей Башни входили Н.А. Бердяев, М.А. Волошин, Д.С. Мережковский, В.Ф. Эрн, М.И. Ростовцев, Д.В. Философов, Ф.Ф. Зелинский, М.О. Гершензон, В.Э. Мейерхольд, К.Д. Бальмонт, М. Горький, А.В. Луначарский, М.П. Арцыбашев, К.А. Сомов, М.В. Добу-жинский, С.М. Городецкий, М.А. Кузмин, А.А. Блок, Н.С. Гумилев, А.Н. Толстой, В. Хлебников и многие другие.
На знаменитых «средах» Иванов пропагандирует свои идеи и заражает гостей духом диони-сийства. Вполне буквально понимался здесь и ницшевский тезис о раскрытии художественной мощи всей природы в трепете опьянения. В творческой атмосфере Башни литераторы-символисты, многие из которых были и профессиональными эллинистами, развивали собственные концепции дионисийства, впрочем, неизменно отмеченные влиянием Иванова.
Такое влияние явственно ощущается, в частности, в трудах ученого с мировым именем, декана историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета Ф. Ф. Зелинского [16, с. 118-122]. Впрочем, надо признать, что это один из немногих случаев обращения «цеховой филологии» к творчеству не считавшегося ей «своим» поэта-символиста.
Творческий импульс от идей Иванова получили выдающиеся религиозные философы В. Ф. Эрн и его одноклассник по Тифлисской гимназии П.А. Флоренский (осенью 1904 г. Эрн напишет Флоренскому: «Так радостно узнавать Христа под чужою маскою, под чужим именем»). Уже в ранней работе «Догматизм и догматика» (1906) «он-тологизирует» миф о титанах точно по образцу работы Иванова 1904-1905 гг. [17, с. 78].
А. А. Блок, пытаясь совместить в одном сюжете две излюбленные ницшевские темы - диони-сийство и Гиперборею [18], еще в 1906 г. начал работу над пьесой «Дионис Гиперборейский» о трудном походе людей в дальние гиперборейские горы для встречи с богом Дионисом и Мировой Красотой [19]. Замысел, увы, так и остался невоплощенным.
В пропаганде «эллинской религии страдающего бога» Иванов не ограничивался лишь лекциями и беседами, но и устраивал разного рода коллективные действия во имя разрушения пресловутого
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
ргтСршт individuationis и создания мистической общности. Предпринимались и попытки своеобразной реконструкции дионисийских мистерий. В мае 1905 г. Иванов организовал на квартире у Н.М. Минского совместное «моление». В действе участвовал цвет Серебряного века: сам Иванов, Бердяев, Ремизов, Венгеров, Минский (все - с женами), Мария Добролюбова, Сологуб, Розанов с падчерицей, из свидетельств которой и стало известно о мероприятии. Доведя себя до исступления безумным кружением в странном «дионисий-ском» танце, они выбрали «жертву» (некоего музыканта С.), надрезали ему вену, смешали сцеженную из нее кровь с вином и пили, обнося чашу по кругу. Закончилось все «братским целованием» [12, с. 10-11].
Целью подобных обрядов было достижение оргаистического исступления, мистического единения и творческого раскрепощения. В статье «Предчувствия и предвестья» (1906) Иванов напоминает, что, по Ницше, вакханалии породили величайшие формы искусства; так, трагедия родилась «из духа музыки», а точнее, из хорового дифирамба - экстатического дионисийского гимна. «В этом дифирамбе все динамично: каждый участник литургического кругового хора - действенная молекула оргийной жизни Дионисова тела, его религиозной общины. . Прежняя реальная жертва, впоследствии жертва фиктивная, это -протагонист, ипостась самого бога оргий, изображающий внутри круга страдальную участь обреченного на гибель героя. Хоровод - первоначально община жертвоприносителей и причастников жертвенного таинства» [15, с. 43].
Иванов представляет себе театр будущего, которому будет возвращена изначальная мистери-альность и который будет основан на хоральном действии, объединившем актеров и публику. Но задачи хорового действия Иванов видит гораздо шире: ему предназначено объединить людей во вселенскую общину; оно «увлечет толпы в мир самой причудливой и разнузданной фантазии и вместе послужит органом самоопределения общественного» [15, с. 43]. Так дионисийство Иванова демонстрирует черты политического проекта, сочетающего неонародничество с неоязычеством и мистическим утопизмом.
Критика «неорганичной», «обособленной» и «паразитной» современности, изжившей в себе дионисийское начало, перекликается у Иванова (как и у многих других русских религиозных мыслителей) с рассуждениями об антагонизме Востока и Запада и месте России в мировом процессе. В
отличие от формализованного Запада, в первую очередь Германии, Россия предстает у Иванова средоточием дионисийства: именно русские «тайно обречены необоримым чарам своеобразного Диониса. . Другие народы мертвенно-скупы, мы же, народ самосожигателей, представляем в истории то живое, что, по слову Гете, как бабочка -Психея, тоскует по огненной смерти» [20, с. 368].
На фоне патриотического подъема во время Первой мировой войны Иванов придает этому тезису новую остроту. В речи «Духовный лик славянства» (15 октября 1917 г.) он произносит: «Германо-романские братья славян воздвигли свое духовное и чувственное бытие преимущественно на идее Аполлоновой, и потому царит у них строй, связующий мятежные силы жизне-обильного хаоса, лад и порядок, купленный принуждением внешним и внутренним самоограничением. Славяне же с незапамятных времен были верными служителями Диониса. То безрассудно и опрометчиво разнуздывали они, то вдохновенно высвобождали все живые силы и не умели потом собрать их и укротить. ... И потому столь похож их страстной удел на жертвенную долю самого, извечно отдающегося на растерзание и пожрание, бога священных безумий, страдающего бога эллинов. . Недаром и Фридрих Ницше . приписывал это открывшееся ему постижение - постижение "хаоса, рождающего звезду", - своей природе славянина» [21, с. 668-669].
Впрочем, дионисийский характер русских -это, по Иванову, совсем не обязательно для них благо. Еще в 1909 г., в относительно стабильный межреволюционный период, он предупреждает: «Дионис в России опасен: ему легко явиться у нас гибельною силою, неистовством только разрушительным» [22, с. 83]. В не самом далеком будущем, всего через восемь лет, история докажет справедливость этих слов.
Иванов не примет революции, хотя и будет вынужден сотрудничать с новой властью, поступит на службу в возглавляемый Луначарским Наркомпрос, в 1920 г., оказавшись на Кавказе, станет профессором, а затем и ректором вновь открытого Бакинского университета, а в 1921-м, наконец, защитит докторскую диссертацию по культу Диониса, что станет итогом его тридцатилетних изысканий. Дополненная четырьмя главами, она будет опубликована в 1923 г. в виде книги «Дионис и прадионисийство» крошечным тиражом.
В отличие от очерка «Эллинская религия страдающего бога» и других произведений дионисий-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
ского цикла, предназначавшихся для широкой публики, «Дионис и прадионисийство» представляет собой исследование, написанное по всем правилам науки и достаточно сухим и сдержанным слогом. Публицистичность и злободневность прежних работ, утверждения в духе «Дионис -славянский бог» и пр. сознательно выносятся за скобки. Различается и содержание трудов, на что указывает и сам автор: «Очерк сосредоточен на проблеме дионисийской психологии и, в частности, на мистике дионисийской жертвы; настоящее исследование - на вопросе о прадионисийских корнях Дионисовой религии» [23, с. 12]. Термин «прадионисийство» Иванов вводит, чтобы не ограничиваться в своей работе лишь нарративными свидетельствами о Дионисе. В предметный круг исследования он включает пестрое множество не объединенных общим именем бога древних оргиастических культов, развивавших порознь отдельные элементы позднейшего культа Диониса. Эти элементы, «все дионисийское до Диониса», Иванов относит к «древнейшему индоевропейскому наследию» [23, с. 274].
По словам Н. В. Брагинской, «Дионис у него синкретичен по своей природе, приемлет все, со всем совмещается, откуда и куда бы ни явился, везде попадает на родную почву. ... Дионис вбирает в себя все (включая Аполлона), и когда ничего, кажется, уже не осталось, кроме безымянных или поименованных его ипостасей, нам становится ясно, что "Дионис" у Иванова - это модель архаического божества вообще, божества мифотворческой эпохи [24, с. 296-297]. Таким образом Иванов добирается до самых истоков религиозной идеи в человеческом духе.
Свою работу Иванов писал задолго до важнейших открытий в исторической науке, отодвинувших времена возникновения культа Диониса в глубь веков. Если в конце XIX - начале XX в. общим местом являлось утверждение о восточном, негреческом и достаточно позднем происхождении культа Диониса (этой точки зрения придерживались, например, Э. Роде и У. фон Виламовиц-Мёллендорф, во всех прочих вопросах между собой никогда не солидаризировавшиеся, а также упомянутый выше Ф. Ф. Зелинский), то обнаружение в начале 1950-х гг. имени Диониса ^^о-пи-80-)0) на пилосских табличках, датируемых серединой XIII в. до н.э., стало доказательством, что этот бог почитался греками еще в крито-микенскую эпоху. Концепция Иванова о прадио-нисийских культах позволяла непротиворечиво инкорпорировать в себя позднейшие открытия, и,
таким образом, можно утверждать, что работа Иванова сохраняет научную ценность и в наши дни.
Однако влияние ее на позднейшую историческую науку оказалось незначительным; она прошла мимо мирового научного сообщества. В 1924 г. Иванов с семьей уедет в Италию по командировке Наркомпроса. В СССР он уже не вернется. Не возвратится он с тех пор - по крайней мере, печатно, - и к теме дионисийства. В 1937 г. Иванов получит крупный аванс за немецкое издание «Диониса и прадионисийства» и более десяти лет будет править перевод, выверяя каждую букву. В результате книга так и не увидит свет [25].
К этому времени практически сойдет на нет и былая всеобщая увлеченность Ницше. «Свято место» было занято новомодными учениями Штей-нера и Фрейда; книги о Ницше и его произведения печатать прекратят, а его имя практически уйдет из повседневного философского дискурса. Упоенный Ницше русский Серебряный век, в салонах которого ковалась грядущая революция, сделает свое дело и уступит свое место совсем другим формам культуры, искусства, философии.
Литература
1. Преображенский В. Фридрих Ницше. Критика морали альтруизма // Вопросы философии и психологии. 1892. № 15. С. 115-160.
2. Грот Н. Я. Нравственные идеалы нашего времени. М. : Типолитогр. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1893. 30 с.
3. Чуйко В. В. Общественные идеалы Ф. Ницше // Наблюдатель. 1893. № 2.
4. Цертелев Д. Н. Критика вырождения и вырождение критики // Русский вестн. 1897. № 1-2, 1112.
5. Бенуа А. Н. Мои воспоминания : в 5 кн. М. : Наука, 1990. Т. 1. 630 с.
6. Иванов В. И. Ницше и Дионис // Родное и вселенское. М. : Республика, 1994. С. 26-34.
7. Мочульский К. В. Андрей Белый // А. Блок. А. Белый. В. Брюсов. М. : Республика, 1997. С. 257-372.
8. Бердяев Н. А. Русская идея. СПб. : Азбука-классика, 2008. 318 с.
9. Дешарт О. Введение // Иванов В. И. Собр. соч. : в 4 т. Брюссель : Foyer Oriental Chrétien, 1971. Т. 1. 872 с.
10. Беляков А. В., Матвейчев О. А. Троянский конь западной истории. СПб. : Питер, 2014. 224 с.
11. Овсянико-Куликовский Д. Н. Опыт изучения вакхических культов индоевропейской древности в
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
связи с ролью экстаза на ранних ступенях развития общественности. Одесса, 1883.
12. Эткинд А. Хлыст. Секты, литература и революция. M. : Новое литературное обозрение, 2013. 644 с.
13. Иванов В. И. Эллинская религия страдающего бога II Символ. Журнал христианской культуры. 2014. Т. 64. С. 7-220.
14. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей (черновики и наброски из наследия Фридриха Ницше 1883-1888 годов в редакции Элизабет Фёрстер-Ницше и Петера Гаста). M. : Культурная революция, 2016. 824 с.
15. Иванов В. И. Предчувствия и предвестья II Родное и вселенское. M. : Республика, 1994. С. 37-50.
16. Зелинский Ф. Ф. История античных религий. Т. 1-3. СПб. : Квадривиум; Алетейя, 2014. 864 с.
17. Павлюченков Н. Н. «Эллинская религия страдающего бога» в «Философии культа» П. Флоренского II Вестн. ПСТГУ. Серия I : Богословие. Философия. Религиоведение. 2018. Вып. 78. С. 75-91.
18. Беляков А. В., Матвейчев О. А. Гиперборея: приключения идеи. M. : Книжный мир, 2019. 416 с.
19. Блок А. А. К «Дионису Гиперборейскому». 29 декабря 1906 г. II Блок А. А. Записные книжки. M. : Художественная литература, 1965. С. 87-91.
20. Иванов В. И. О русской идее II Родное и вселенское. M. : Республика, 1994. С. 360-372.
21. Иванов В. И. Духовный лик славянства II Собр. соч. : в 4 т. Брюссель : Foyer Oriental Chrétien, 1987. Т. 4. С. 666-б72.
22. Иванов В. И. Спорады II Родное и вселенское. M. : Республика, 1994. С. 73-90.
23. Иванов В. И. Дионис и прадионисийство. СПб. : Алетейя, 1994. 344 с.
24. Брагинская Н. В. Трагедия и ритуал у Вячеслава Иванова II Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. M. : Наука, Главная редакция восточной литературы, 1988. С. 294-329.
25. Вахтель М. Научный проект: в поисках подлинного «Диониса» (о неосуществленной немецкой книге Вячеслава Иванова) II Вестник истории, литературы, искусства. 2008. Т. V. С. 551-5б0.
References
1. Preobrazhensky V. (1892). Friedrich Nietzsche. Criticism of the morality of altruism. Voprosy filosofii i psikhologii, No. 15, pp. 115-160. (in Russian).
2. Groth N. Ya. (1893). Moral ideals of our time. Moscow, Typolithography of the partnership I.N. Kush-nerev and Co, 30 p. (in Russian).
3. Chuiko V.V. (1893). Social ideals of F. Nietzsche. Nabludatel' , No. 2. (in Russian).
4. Tsertelev D.N. (1897). Criticism of degeneration and degeneration of criticism. Russkii vestn., No. 1-2, 1112. (in Russian).
5. Benois A. N. (1990). My memoirs: in 5 books. Moscow, Nauka Publ., vol. 1, 630 p. (in Russian).
6. Ivanov V.I. (1994). Nietzsche and Dionysus. Native and universal. Moscow, Respublika Publ., pp. 26-34. (in Russian).
7. Mochulsky K. V. (1997). Andrey Belyi. A Blok. A. Belyi. V. Bryusov. Moscow, Respublika Publ., pp. 257372. (in Russian).
8. Berdyaev N. A. (2008). Russian idea. Saint Petersburg, Azbuka-klassika Publ., 318 p. (in Russian).
9. Deshart O. (1971). Introduction. Ivanov V.I. Col.: in 4 vol. Brussels, Foyer Oriental Chretien, vol. 1, 872 p. (in Russian).
10. Belyakov A. V., Matveychev O. A. (2014). The Trojan horse of Western history. Saint Petersburg, Piter Publ., 224 p. (in Russian).
11. Ovsyaniko-Kulikovsky D.N. (1883). Experience of studying bacchic cults of Indo-European antiquity in connection with the role of ecstasy in the early stages of social development. Odessa. (in Russian).
12. Etkind A. (2013). Khlyst. Sects, Literature and Revolution. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 644 p. (in Russian).
13. Ivanov V.I. (2014). Hellenic religion of the suffering god. Simvol. Zhurnal khristianskoi kul'tury, vol. 64, pp. 7-220. (in Russian).
14. Nietzsche F. (2016). The Will to Power. An experience of re-evaluating all values (drafts and sketches from the legacy of Friedrich Nietzsche 1883-1888, edited by Elisabeth Förster-Nietzsche and Peter Gast). Moscow, Kul'turnaya revolutsia Publ., 824 p. (in Russian).
15. Ivanov V. I. (1994). Premonitions and foretokens. Native and universal. Moscow, Respublika Publ., pp. 3750. (in Russian).
16. Zelinsky O. F. (2014). History of ancient religions, vol. 1-3. Saint Petersburg, Kvadrivium, Aletheya Publ., 864 p. (in Russian).
17. Pavlyuchenkov N.N. (2018). "Hellenic religion of suffering God" in "Philosophy of cult" by P. Florensky. Vestn. PSTGU. Series I: Theology. Philosophy. Religious studies, iss. 78, pp. 75-91. (in Russian).
18. Belyakov A.V., Matveychev O.A. (2019). Hyper-borea: Adventures of an Idea. Moscow, Knizhnyi mir Publ., 416 p. (in Russian).
19. Blok A. A. (1965). To "Dionysus of Hyperborean". December 29, 1906. Blok A.A. Notebooks. Moscow, Khudozhestvennaya literatura Publ., pp. 87-91. (in Russian).
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2020. No. 4
20. Ivanov V.I. (1994). On the Russian idea. Native and universal. Moscow, Respublika Publ., pp. 360-372. (in Russian).
21. Ivanov V.I. (1987). Spiritual face of the Slavs. Col. works: in 4 vol. Brussels, Foyer Oriental Chrétien, vol. 4, pp. 666-672. (in Russian).
22. Ivanov V.I. (1994). Sporades. Native and universal. Moscow, Respublika Publ., pp. 73-90. (in Russian).
23. Ivanov V.I. (1994). Dionysus and Pradionisism. Saint Petersburg, Aleteya Publ., 344 p. (in Russian).
24. Braginskaya N.V. (1988). Tragedy and ritual in Vyacheslav Ivanov's works. Archaic ritual in folklore and early literary monuments. Moscow Nauka, Glavnaya redaktsiya vostochnoi literatury Publ., pp. 294-329. (in Russian).
25. Vachtel M. (2008). Scientific project: in search of the true "Dionysus" (about the unrealized German book by Vyacheslav Ivanov). Vestnik istorii, literatury, iskusstva, vol. 5, pp. 551-560. (in Russian).
Поступила в редакцию / Received 2 ноября 2020 г. / November 2, 2020
