CC BY
102
С.С. Ипполитов
РУССКИЙ «КАЗЕННЫЙ» КАПИТАЛ В ЕВРОПЕ В 1920-1930-х гг.
Эмиграция капиталов в 1917 - начале 1920-х гг. стала для России ничуть не меньшим бедствием, чем потеря почти двух миллионов граждан, вынужденных искать убежище вдали от родины. Средства крупных российских фирм на счетах в западных банках; наличные деньги и драгоценности, перевозившиеся в массовом порядке через границу; акции иностранных компаний и государственные ценные бумаги многих стран мира; «казенные» средства Российского государства в золоте и валюте, депонированные в крупнейших иностранных банках и вывезенные из страны в слитках и наличности; товары российских фирм и государства на складах иностранных поставщиков, - таковы были, помимо военных, потери России в первые годы советской власти и гражданской войны, резко обострившие и без того катастрофическое положение отечественной экономики. Именно эти средства стали той основой, на которой впоследствии развивался российский бизнес в эмиграции, оказывалась благотворительная помощь наименее обеспеченным эмигрантам, велась антибольшевистская деятельность. И если частные российские капиталы, вывезенные за границу, продолжали активно работать в самых различных отраслях европейской экономики, то судьба российских государственных средств темна и запутанна. Деньги, столь необходимые беженцам, терпевшим голод и лишения в турецких лагерях, добывавшим скудный батрацкий заработок на полях Центральной и Восточной Европы, активно разворовывались узким кругом «влиятельных» лиц. Поспешили воспользоваться неопределенным правовым положением «русских денег» и иностранные предприниматели и правительства. Ссылаясь на беспрецедентный характер произошедших в России событий, зарубежные банки и фирмы не торопились расставаться с российскими капиталами и товарами, по тем или иным причинам находившимися в их ведении, ограничивая всеми возможными способами доступ к ним представителей эмигрантских организаций и фирм. По этим причинам процесс интеграции российских капиталов в западноевропейскую экономику представлял собой явление неоднозначное, и сопровождался большим количеством правовых коллизий.
Особое значение с конца 1919 по конец 1920 гг. приобрел вопрос о хранении и использовании средств бывшего царского правительства, находившихся к октябрю 1917 г. за границей, а также вывезенных с территории России за период гражданской войны. Вопрос этот предполагает несколько аспектов. Основной среди них - правовой.1 В декабре 1919 г. министром финансов правительства А.В. Колчака П.А. Бурышкиным из Иркутска была отправлена циркулярная телеграмма, определившая порядок хране-
ния казенных средств российскими финансовыми агентами за границей на случай неблагоприятного для Колчака поворота событий в Сибири. Телеграмма адресовалась финансовым агентам в Великобритании, Японии и Америке. Текст ее был воспринят скептически. Так, финансовый агент в Лондоне К.Е. фон-Заман не скрывал своих симпатий к правительству А.И. Деникина, позднее П.Н. Врангеля. Не осмеливаясь встать на путь открытой конфронтации с Колчаком, фон-Заман надеялся добиться объединения деятельности финансовых агентов путем укрепления авторитета генерала Врангеля и его министра финансов М.В. Бернацкого.
Умышленное создание правовой путаницы в вопросе правопреемника казенных средств имело легко объяснимую причину - значительные денежные суммы, находясь в банках и акционерных обществах, приносили постоянный и устойчивый доход тем лицам, которые имели доступ к распоряжению ими.
Вполне очевидно, что столь большие денежные средства не могли долгое время оставаться инертными, - капитал «требовал» движения и работы. Следуя неизбежной логике развития событий, летом 1920 г. начался процесс интеграции русского казенного капитала в западноевропейские финансовые структуры. «Новый план хранения казенных средств», разработанный управляющим делами Финансового совета, заместителем председателя Распорядительного комитета при Совещании послов, образованного в Париже в 1921 г. В.И. Новицким, предполагал покупку акций какого-либо частного банка и вхождение представителей «русских кругов» в его правление. Частью этого плана стала поездка Новицкого в Америку, где он попытался склонить Б.А. Бахметьева и финансового агента в Америке С.А. Угета действовать по предложенной им схеме и на территории Соединенных Штатов.
С.А. Угет, отвергнув предложение о создании в Америке подобной организации, присоединился к той части плана, которая касалась покупки акций в Лондоне, ассигнуя на это 500 тысяч долларов, реализованные от продажи остатка золотого фонда в Шанхае. План Новицкого был реализован в частном коммерческом банке London and Eastern Trade Bank, где участие казенных средств в уставном капитале было доведено до 170 тыс. фунтов стерлингов, что составило более трети оплаченной части основного капитала (500 100 ф. ст.) и сделало казну самым крупным акционером банка.2
Особую позицию по отношению к плану Новицкого занял финансовый агент в Японии К.К. Миллер. На предложение перевести часть находившихся в его распоряжении средств в Лондон на счет London and Eastern Trade Bank, он ответил целой серией писем, в которых ставил под сомнение и надежность самого банка, и положение русской финансовой агентуры в Европе, и целесообразность предложенного плана. А в заключение заявил, что у него вообще осталась только половина (ок. 7 миллионов иен)
от первоначальной суммы всех казенных средств в Японии, и «он намерен израсходовать их на осуществление местных задач»?
Между тем в ноябре 1920 г. П.Н. Врангель эвакуировал остатки своей разбитой армии из Крыма в Турцию.4 В Константинополе, стремясь сохранить Русскую армию и утвердить себя в качестве главнокомандующего и главы российского правительства в изгнании, Врангель предпринял попытку собрать все остатки казенных денег, еще остававшихся у дипломатических представителей и финансовых агентов. Одновременно П.Н. Врангель отдал распоряжение о прекращении отпуска казенных средств на содержание посольств и дипломатических миссий с 1 января 1921 г. Это непродуманное распоряжение вызвало резкое противодействие российских дипломатов, которые, хотя и поддерживали все белые правительства, но никогда не считали себя подчиненными этим правительствам, тем более П.Н. Врангелю, который сам стал беженцем в Турции. Посол в США Б.А. Бахметьев, располагавший наибольшими суммами, взял на себя инициативу создания самостоятельной структуры - Совещания послов. Эта идея была поддержана послом в Париже Маклаковым и другими. При Совещании послов 8 февраля 1921 г. был образован Финансовый совет, в который вошли состоявшие при дипломатических представителях, финансовые агенты. Таким образом, казенные денежные средства целиком перешли в руки дипломатов и финансовой агентуры, а П.Н. Врангель потерял возможность пользоваться ими.
С февраля 1923 г. в истории российских казенных средств за границей начался период, характеризовавшийся резким падением престижа финансовых кругов русской эмиграции. План В.И. Новицкого, декларировавший идею создания некоего «национального фонда» и сохранения русских казенных капиталов на основе интеграции их в европейскую экономику, оказался на самом деле хорошо замаскированным и продуманным хищением. В феврале 1923 г. в правлении London and Eastern Trade Bank возник конфликт, вызванный попытками В.И. Новицкого взять под свой контроль всю его работу. Эта задача решалась им через вытеснение из состава акционеров Московского Купеческого банка. А поскольку В.И. Новицкому принадлежало большинство в правлении, он мог назначить Купеческому банку за его пакет акций ту сумму, которую сам считал нужной. Финансовый совет в Париже забил тревогу, пытаясь потребовать от В.И. Новицкого продажи акций London and Eastern Trade Bank, реализации сумм, затраченных на приобретение акций банка и прекращения впредь подобного рода деятельности, но время было упущено. В августе 1923 г. банк уже вел активную спекуляцию австрийскими ценными бумагами, прибыль от которой стала неподконтрольной представителям Финансового совета: в Вене был приобретен пакет акций Wiener Commerziell Bank на сумму около 3 тыс. ф. ст., одновременно от имени банка в Вене было подписано соглашение с фирмой «Ротмиллер»
о покупке пакета на несколько десятков тысяч акций этой быстрорастущей в тот период фирмы.5
23 июня в London and Eastern Trade Bank был открыт особый счет под наименованием «Австрийский синдикат». После чего наступил итоговый ход в этой многоступенчатой операции. 31 июля в банке был открыт новый счет под названием «Ансдель Трест» с капиталом 50 тыс. фунтов стерлингов, на который были переведены все приобретенные в Вене акции. Учредителями «Ансдель Трест» выступили все пять директоров банка, составлявшие его руководящую группу во главе с В.И. Новицким. В октябре 1923 г. акции London and Eastern Trade Bank, ранее принадлежавшие Московскому Купеческому банку, были куплены Русским для внешней торговли банком за 80 тыс. фунтов стерлингов, что окончательно закрепило позиции В.И. Новицкого и сделало казенные средства практически недосягаемыми для организаций русской эмиграции. Русский для внешней торговли банк был преобразован во Франции в самостоятельное учреждение, действовавшее по французским законам. В результате был основан Banque Generale pour le Commerce Etranger. В числе его учредителей числился и London and Eastern Trade Bank. Французское участие было представлено группой Banque de Paris et des Pays-Bas, ряд директоров которого вошел в состав правления Banque Generale.6
Примерно в то же самое время В.И. Новицкий сложил с себя обязанности финансового агента и «главноуполномоченного по финансово-экономическим вопросам», передав свое место В. Бернацкому. В.И. Новицкий же целиком «посвятил» себя частной финансовой деятельности, войдя в состав правления как London and Eastern Trade Bank, так и Banque Generale pour le Commerce Etranger. Точно также и K.E. фон-Замен сделался членом правления Banque Generale, не покидая руководящей должности в Easterbank. Несколько позднее, осенью 1924 г., пакет акций Русского для внешней торговли банка, имевшийся, а частью скупленный за границей группой Л.Ф. Давыдова, А.Ю. Добраго и И.И. Кестлина, был продан французскому банку Bauer et Marchal. Этим трем лицам удалось собрать 90 тысяч акций из общего числа в 240 тысяч. Из имевшегося в их распоряжении пакета банку Bauer et Marchal было продано пять шестых, или около 75 тысяч акций. Эта продажа сделала банк «Bauer et Marchal» фактически хозяином Русского банка и контролируемых им за границей учреждений, в частности Banque Generale и London and Eastern Trade Bank, управление которыми, после соглашения с В.И. Новицким и К.Е. фон-Заменом, было также в руках и этого банка.7
Вступление Миллера в число акционеров London and Eastern Trade Bank явилось последним этапом в осуществлении всего плана В.И. Новицкого. В дальнейшем все три финансовых агента - С.А. Угет, К.К. Миллер и В.И. Новицкий - являлись участниками общего начинания, сводившемуся к тому, что большая часть оставшихся за границей русских казенных
средств была помещена, по соглашению с группой Русского для внешней торговли банка, в предприятия, контролируемые французской финансовой группой Bauer et Marchai. Bce же участники этой своеобразной «охраны средств» находились на руководящих и хорошо оплачиваемых должностях в учреждениях, принадлежавших Bauer et Marchai.8
Так выглядел один из вариантов формирования стартового капитала русских предпринимателей за границей. Последствия его не замедлили сказаться. С 1 июня 1923 г. все русские эмигрантские учреждения и организации, существовавшие, главным образом, за счет дотаций Финансового совета, получили значительно урезанные ассигнования и одновременно были поставлены в известность, что с начала 1924 г. финансирование вновь будет сокращено. К этому моменту К.К. Миллер, В.И. Новицкий и С.А. Угет уже перестали информировать Финансовый совет о наличии, количестве и движении казенных средств. Поэтому попытки русских общественных организаций (Земгора, Всероссийского союза городов, Российского общества Красного Креста), чьи представители принимали участие в работе Финансового совета лишь по вопросам, касавшимся их деятельности, не приводили к какому-либо положительному результату. Играло свою роль и распространенное в среде эмиграции убеждение, что любой скандал играет на руку правительству Советской России, поэтому все происходившее тщательно засекречивалось.
* * *
Однако скандал с русскими казенными средствами в начале 1925 г. все же получил огласку. Французская газета «Leberte» поместила ряд статей под общим заглавием «Pour qu'on vient des argents»,9 в которых делались разоблачения по поводу отдельных моментов финансирования большевиками тех или иных французских учреждений. В одной из статей подробно говорилось о той роли, которую играл банк Bauer et Marchai. По словам автора статей оказывалось, что советские учреждения, в частности, Аркос и лично наркомом внешней торговли Л.Б. Красиным, являлись тесно связанными с этим банком лицами, который рассматривался как очень близкое советскому правительству финансовое учреждение во Франции. Доказывая близость советского посольства с этим банком, автор статьи утверждал, что Красин даже имел свой кабинет в Bauer et Marchai. Все разоблачения газеты «Leberte» оставались долгое время без опровержения. Лишь много времени спустя появились опровержения отдельных обвинений. Однако главный пункт - связь Bauer et Marchai с большевистским правительством - так и не был опровергнут. Bauer et Marchai был одним из первых и долгое время единственных учреждений, заключившим во Франции соглашение с советским правительством и являвшимся представителем советского Госбанка.
Отголоски скандала с российскими казенными средствами прослеживались еще на протяжении нескольких лет после описанных событий. Представители эмигрантской общественности, от которых были сокрыты все подробности происшедшего, продолжали обращаться за помощью и к российским послам, и к финансовым агентам, в надежде получить какую-либо поддержку за счет казенных средств, на тот момент уже бывших. Так, 13 мая 1928 г., после смерти генерала Врангеля, появилось письмо к генералу И.Г. Барбовичу, председателю комитета по увековечиванию памяти генерала Врангеля в Белграде, от представителя Врангеля в Берлине, начальника 2-го отдела РОВС генерала А.А. фон-Лампе, в котором последний, возмущаясь и недоумевая, писал, что «... из разговоров Е.К. Миллера с Гирсом выясняется, что помощь семье Главнокомандующего из посольских средств может вылиться в несколько сот франков в месяц. И это на такую большую семью, при трех малолетних учащихся детях и почти слепой старухе матери».10
Судьба российских государственных средств находилась в центре внимания не только эмигрантских кругов русского зарубежья, но и иностранных правительств, предпринимавших попытки, так или иначе, оказывать влияние на их хранение и использование. В апреле 1920 г. сенатская комиссия США под руководством Мартенса обнародовала доклад, в котором указывалось на злоупотребления «русскими деньгами». Однако государственным департаментом были представлены документы, доказывавшие «научную неосновательность этих жалоб» и содержащие «полную отчетность по всем суммам и материалам, приобретенным на эти суммы».
Значительный интерес к вопросу «русских денег» проявлялся во Франции. В июне 1922 г. сенатор Годен-де-Виллен внес письменный запрос правительству о том, как оно намерено использовать депонированные в Банк-де-Франс 400 миллионов рублей золотом, в свое время уплаченные Россией Германии в силу Брестского мира, а затем переданные Франции. Годен-де-Виллен предлагал правительству употребить эту сумму для частичного удовлетворения держателей русских ценных бумаг во Франции. В ответ на этот запрос французское правительство лишь официально подтвердило факт депонирования сумм, эквивалентных 320 миллионам франков, но никаких сведений об их дальнейшей судьбе или предполагаемом использовании не предоставило.
В тот же период времени периодически возникали громкие скандалы, проливавшие слабый свет на перемещение по миру других составных частей российского национального богатства, вывезенного за границу. В мае 1922 г. в парижских «Последних новостях» появилась заметка такого содержания: «...Болгарской полицией арестован полковник Самохвалов — из армии Врангеля. Во время произведенного у него обыска обнаружена масса документов об организации болгарской армии, о местонахождении
военных запасов, стратегические планы, перечень сумм, находящихся в различных болгарских банках, обширная переписка с монархическими организациями». Одновременно американские власти в ходе судебного процесса над атаманом Семеновым получили информацию о сокрытии последним денег и драгоценностей на сумму 1 млн. долларов.
Следует отметить то серьезное значение, которое придавалось в мире любой информации о движении российских ценностей и капиталов. Причины такого интереса вполне понятны. Реакция национальных правительств на проблему «русских денег» явилась своеобразным индикатором политики государств во взаимоотношениях с советской властью. Учитывая весомую роль, которую играла Россия в европейской экономике до 1917 г., а также начавшуюся экспансию российских банков в 1913-1914 гг. в Европу, следствием чего стала ориентация большого количества как частных, так и корпоративных инвесторов на русские ценные бумаги, становится легко объяснимым то пристальное внимание, которое уделялось развитию событий в этом вопросе. Одновременно весьма острой оставалась проблема государственного долга России, в свете которого русские средства заграницей приобретали особую актуальность, оказывая прямое воздействие даже на курсы национальных валют. Так, большой резонанс получила сделка П.Н. Врангеля с англичанами по продаже частных закладов, хранившихся в городе Катарро (Сербия). Основанием для разрешения на подобную операцию со стороны правительства Королевства СХС послужил тот факт, что российские ценности были оформлены в качестве транзитного груза, а потому у властей не было формальных поводов для его задержки. Всего было вывезено 40 тонн серебра, оценивавшегося в то время в 100 тысяч фунтов стерлингов. Эта сделка, получившая название «Катаррско-английско-русская афера», послужила причиной дальнейшего падения курса доллара.
История ссудной казны получила продолжение в мае 1923 г., когда в «Последних новостях» было опубликовано заявление бывшего заведующего ее банковским и казначейским отделом А.Ф. Шелеста с протестом против совершившейся сделки. А.Ф. Шелест, располагавший полным объемом документов по составу хранившихся в Петроградской ссудной казне ценностей, утверждал, что помимо частных закладов, львиную долю средств составляла государственная собственность, в частности, драгоценности Русского музея императора Александра III, предполагаемая стоимость которых определялась в один миллион фунтов стерлингов. Перечислялись в статье и учреждения Государственного Банка, ценности которых оказались в Каттаро: Киевская, Харьковская и Одесская конторы Госбанка, Винницкое, Елисаветградское, Житомирское, Калишское, Мариупольское, Раменское и ряд других отделений; Днепровское, Екатеринославское, Мариупольское казначейства и самостоятельные сберегательные кассы - Екатеринославская и Одесская. Ценности Госбанка и казначейств делились на:
1. Собственность Государственного Банка: 7 тонн российской серебряной монеты; 1,5 тонн российской медной монеты; около 8 млн. рублей в различных ценных бумагах; до двух миллионов рублей в векселях и других документах; различные денежные знаки Колчака, Деникина, Врангеля, Петлюры и т.п. Помимо перечисленных, к государственным ценностям относились 55 «громоздких ящиков» с золотыми и серебряными изделиями «художественнойработы всех веков», числившихся за Всеукраинским комитетом охраны памятников искусства («Вукопис»). На счет этого комитета, образованного в Киеве после падения Директории, были перечислены все художественные изделия из благородных металлов как из вкладов Киевскойконторы Государственного Банка, так и из хранилищ частных банков города Киева. Наконец, на имя этого комитета ценности сдавались в добровольном порядке частными лицами в надежде спасти их таким способом от большевистской или иной опасности.
В составе частных закладов числилось более ста ящиков с драгоценностями, золотыми и серебряными предметами; иностранная валюта; коллекции золотых и серебряных монет, а также свыше 100 млн. рублей в ценных бумагах и депозитах.
В 1921 г. в Белграде главными должностными лицами находившейся в тот момент в Каттаро Ссудной казны была основана фирма «Руссосерб», ставшая генеральным посредником при продаже российских ценностей. Так, в июне 1921 г. при посредничестве «Руссосерба» была продана принадлежавшая Госбанку серебряная монета; в октябре того же года - 67 ящиков золотых, серебряных вещей и драгоценностей (в том числе 24 ящика художественных изделий). После последней продажи «Руссосербом» был начат процесс по обезличиванию ценных бумаг, принадлежавших вкладчикам учреждений Государственного Банка, казначейств и сберегательных касс. Мера эта была осуществлена под предлогом «наилучшего способа обеспечения сохранности ценных бумаг», так как хранение их рассортированными по именам и учреждениям являлось «громадным» и не давало возможности следить за «наличностью натуры». После завершения описанной операции, ценные бумаги были отосланы почтовыми посылками в Лондон на имя «List of Securities, sent to the American Intersens Corporation, C° Western Bank». На адрес этого учреждения было отослано из Каттаро различных ценных бумаг на общую сумму 15.475.000 рублей. Все эти действия осуществлялись от имени «Руссосерба», который позднее инвестировал вывезенные средства в целый ряд коммерческих структур Великобритании и Югославии.
Капиталы Российской Империи, оставшиеся за границей после 1917 г., не были использованы ни для нужд лежащей в руинах страны, ни для пользы с трудом сводившей концы с концами эмиграции. Львиная доля казенных средств России тем или иным способом была «приватизирована» и растворилась в череде слияний и поглощений разного рода финансовых институтов, созданных за счет национального достояния нашей страны.
Примечания
1 Ланской Г.Н. Новые исследования экономической политики российских властей в начале XX в. // Новый исторический вестник. 2009. № 4(22). С. 174-175.
2 ГА РФ. Ф. 5885. Оп. 1. Д. 1. Л. 102.
3 Там же. Д. 2. Л. 104.
4 Черниченко М.Ю. Белая пресса как источник для изучения экономической жизни в тылу ВСЮР (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2006. № 1(14). С. 108117.
5 ГА РФ. Ф. 5885. Оп. 1. Д. 2. Л. 33.
6 Там же. Л. 33 об.
7 Там же. Л. 35.
8 Там же. Л. 36.
9 Чтобы деньги прибывали. (фр.)
10 ГА РФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 77. Л. 341.
1 Lanskoj G.N. Novye issledovanija jekonomicheskoj politiki rossijskih vlastej v nachale XX v. // Novyj istoricheskij vestnik. 2009. № 4(22). S. 174-175.
2 GA RF. F. 5885. Op. 1. D. 1. L. 102.
3 Tam zhe. D. 2. L. 104.
4 Chernichenko M.Ju. Belaja pressa kak istochnik dlja izuchenija jekonomicheskoj zhizni v tylu VSJuR (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2006. № 1(14). S. 108117.
5 GA RF. F. 5885. Op. 1. D. 2. L. 33.
6 Tam zhe. L. 33 ob.
7 Tam zhe. L. 35.
8 Tam zhe. L. 36.
9 Chtoby den'gi pribyvali. (fr.)
10 GA RF. F. 5853. Op. 1. D. 77. L. 341. Е
