CC BY
200
А.Р. Соколов
РУССКИЕ В ВАРШАВЕ В 1813 - 1815 ГОДАХ: ОТ ГЕРЦОГСТВА ВАРШАВСКОГО К ЦАРСТВУ ПОЛЬСКОМУ
A.R. Sokolov
The Russians in Warsaw, 1813 - 1815: From the Duchy of Warsaw to the Kingdom of Poland
Период, когда большая часть современной Польши, под наименованием Царства Польского, входила в состав Российской империи, имеет вполне четкие и очень «круглые» столетние рамки - с мая 1815-го по август 1915-го.
Однако подобная периодизация нуждается в уточнении, поскольку в реальности русские войска и русские чиновники находились на этих землях с февраля 1813 г., когда в созданном Наполеоном Герцогстве Варшавском победители французов установили режим временной оккупации.
После Венского конгресса временный режим превратился в постоянный, что привело к административно-юридическим изменениям и формированию довольно многочисленной русской диаспоры.
На иной уровень вышли и отношения русских военных и чиновников с местным населением. Предшествующий период - от Третьего раздела Речи Посполитой (1795 г.) и до изгнания французов и их союзников из Герцогства Варшавского (1813 г.) - был периодом не взаимного узнавания, а противостояния, предполагавшего, что русский в Польше - явление временное и случайное.
С разгромом Наполеона поляки стали оценивать русскую администрацию и русских вообще как представителей пускай не дружественной, но реальной силы, с которой придется сосуществовать и искать точки соприкосновения, помимо чисто служебных и деловых отношений. Полноценного развития эта тенденция на плавное сближение и примирение представителей двух славянских наций так и не получила, но обозначилась она вполне отчетливо.
Различные аспекты тех исторических событий, явлений и процессов изучаются как российскими историками, так и зарубежными. Отметим, в частности, интересные работы по истории русской диаспоры1. В западной историографии также можно отметить несколько статей2 и объемных монографий3, обстоятельно освещающих как кратковременное существование французского Герцогства Варшавского, так и создание вместо него российского Царства Польского.
В данной статье автор предпринял попытку показать, как именно в 1813-1815 гг. русские и поляки учились сосуществовать друг с
другом, и обрисовать фигуры российских политиков, чья деятельность оказала влияние на дальнейшую судьбу Царства Польского.
Эти аспекты ускользали от внимания историков, которые при исследовании русско-польских отношений рассматривали период наполеоновских войн исключительно через призму жесткой конфронтации между двумя народами и не учитывали специфику двухлетнего периода, непосредственно предшествовавшего созданию Царства Польского.
В статье использованы документы фондов 14 и 1018 Российского Государственного исторического архива (РГИА), с весьма неожиданной стороны раскрывающие личность Николая Николаевича Новосильцева, традиционно считающегося «злым гением» русской Польши. Ценность этих источников в том, что, при сравнительно небольшом объеме фонда, они достаточно разнообразны, освещают именно варшавский период его деятельности и ранее практически не анализировались исследователями.
Насытить «плотью и кровью» сухие архивные источники, почувствовать дух русской Варшавы позволяют мемуары, дневники, переписка.
Пребывание русских в Варшаве на завершающем этапе наполеоновских войн ярко освещено в «Письмах русского офицера» Ф.Н. Глинки, а придать нарисованной им картине объемность позволяет такой широкой известный в Польше источник, как мемуары Анны Потоцкой. Воспоминания П.А. Колзакова и Н.П. Макарова рисуют скорее внешнюю сторону событий с позиций их рядовых участников, а вот следить за перипетиями закулисной политики лучше по воспоминаниям А. Чарторыйского.
Все даты в статье даются по «старому» юлианскому стилю, хотя в ряде случаев в скобках указываются даты по григорианскому календарю.
* * *
Историю Царства Польского правильнее вести не со дня его образования, а с 26 января 1813 г., когда авангард русской армии под командованием генерала Михаил Андреевича Милорадовича, преследуя дезорганизованные отряды наполеоновских войск, подошел к Варшаве.
В польской столице располагались части австрийского вспомогательного корпуса князя Карла Шварценберга, который поспешил заключить с Милорадовичем соглашение о сдаче города. Вместе с австрийскими войсками из Варшавы выехали почти все представители польской знати.
К Милорадовичу прибыла депутация, состоявшая из чиновников городского самоуправления, начальника народной стражи, представителей духовенства и купечества. Префект преподнес русско-122
му генералу хлеб-соль, а один из чиновников - городские ключи. Историк и участник похода А.И. Михайловский-Данилевский писал, что процедуру передачи ключей исполнил все тот же чиновник, которые проделывал это девятнадцатью годами раньше при занятии Варшавы Суворовым4.
Депутаты клялись в преданности и просили русского генерала поскорее ввести войска в город, дабы избежать беспорядков. Милорадович, принимая ключи, отвечал им, "что церкви и законы останутся неприкосновенными, и что Государь, из особого покровительства к Варшаве, освобождает ее от постоя». «Император, - продолжал он далее, - не желает проливать кровь за кровь и платить разрушением за разрушение; даже для самых виновных отложил Он суд Свой, карая их одною милостью"»5.
Войска в город не вошли, а расположились в окрестностях. Единственной мерой безопасности было разоружение национальной гвардии и взятие под контроль городского арсенала. Офицерам и нижним чинам дозволялось посещать Варшаву только с разрешения командования и по пропускам.
При этом поляки не скрывали своего враждебного отношения к победителям. По Варшаве распространился слух о малочисленности русских войск и полном отсутствии пехоты. Кое-где стали раздаваться призывы к бунту. Тогда Милорадович в качестве демонстрации силы распорядился устраивать ежедневные парады в Виллануве, где располагалась его штаб-квартира. Эти военные «карнавалы» остудили горячие головы польских патриотов и весьма забавляли простое население города.
Постепенно враждебное отношение варшавян стало меняться в лучшую сторону. Во многом это было заслугой русских офицеров, строго следовавших инструкциям главнокомандующего фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова: «Крайне смотреть за нижними чинами, чтобы не заводили ссор с обывателями, не озлобляли их упреками или бранными словами: после изданного от Государя Императора Манифеста, все такие напоминания неприличны... бывших Королей Польских дворец должен быть при самом начале вступления занят караулом, и дабы не было ни малейшего нарекания на войска Российские в пропаже таких вещей, которые оттоль уже ранее вывезены, истребовать людей коих оные в ведомстве находятся, и лучшие комнаты с драгоценными вещами приказать запечатать общими печатями»6.
Приведем свидетельство поэта и публициста Федора Николаевича Глинки, служившего в ту пору адъютантом у генерала Милорадовича: «Как ведут себя русские войска в Варшаве? - Как самые благородные рыцари Баярдова времени. - Щедрость офицеров наших особенно удивительна. В трактирах сыплют деньгами. Приходит, например, старик с дочерью: он играет на скрипке, она на арфе; сыграла, пропела несколько арий - и куча серебра
очутилась перед нею! - Приходит бедная монахиня, одна из сестер Милосердия, - просит, чтобы ей заказали какую-нибудь работу - и Милорадович (ротмистр мариупольского гусарского полка) даст ей тысячу рублей и велит сшить себе три манишки!... За то Поляки дивятся Русскими: народ полюбил нас чрезвычайно. Подумаешь, что все Офицеры у нас богачи; напротив, самая большая часть из них очень небогаты - но тороваты»7.
Но если подобная «тороватость» и могла вызвать «любовь» у обнищавшего от долгих войн простонародья, то польская знать по-прежнему не испытывала к русским никаких теплых чувств. В тех же «письмах» Глинка уточняет: «Я сказал, что народ нас любит; а вельможи? - Называют Северными варварами; а сами любят, чтобы их называли Северными Французами!!!»8.
Война с Наполеоном между тем продолжалась, и Милорадович получил приказ вести свой корпус в Германию. В городе остался лишь небольшой гарнизон.
Однако будущность Герцогства Варшавского решалась в это время не в его столице, и даже не на полях сражений, а в Калише, где расположилась штаб-квартира императора Александра I. В марте 1813 г. туда прибыл князь Адам Чарторыйский - друг юности императора и бывший министр иностранных дел России.
Показательно, что в России этого видного сановника, считавшегося главным лоббистом польских интересов, многие называли внебрачным сыном фельдмаршала Николая Васильевича Репнина, занимавшего в начале правления Екатерины II пост российского посланника в Польше. В связи с этой версией издатель «Русской старины» П.И. Бартенев в своих примечаниях к публикации письма Н.В. Репнина И.И. Шувалову приводит анекдотический эпизод: «Говорят, что супруг княгини Изабеллы Чарторийской прислал к нему (князю Репнину) новорожденного князя Адама в корзинке с цветами. В зрелом возрасте князь Адам очень походил лицом на князя Репнина, и Репнины всегда считали его своим»9.
Так или иначе, князь Адам Чарторыйский-старший признал Адама-младшего и дал сыну блестящее образование. После восстания Костюшко семейство лишилось своих владений, конфискованных российскими властями. За возвращение имущества Чарторыйских хлопотало австрийское правительство, но Екатерина II поставила условие: «Пусть оба их сына явятся ко мне, и тогда мы посмотрим».
Свои впечатления от Санкт-Петербурга сам Адам-младший описывал следующим образом: «Мало-помалу мы пришли к убеждению, что эти русские, которых мы научились инстинктивно ненавидеть, которых мы причисляли, всех без исключения, к числу существ зловредных и кровожадных, с которыми мы готовились избегать всякого общения, с которыми не могли даже встречаться без отвращения, - что эти русские более или менее такие же люди, как 124
и все прочие.. ,»10.
Екатерина II пересмотрела решение о конфискации имений Чарторыйских, правда не в пользу родителей, а в пользу братьев Адама и Константина. Мало того, молодые князья были назначены адъютантами к великим князьям, сыновьям будущего Павла I: Адам - к Александру, а Константин - к своему тезке Константину.
Вел. кн. Александр, будущий император всероссийский, вдруг принял польского офицера как родственную душу. «Он [Великий князь. - А.С.] сказал мне тогда, - пишет в своих мемуарах Чарторыйский, - что совершенно не разделяет воззрений и принципов правительства и двора; что он далеко не оправдывает политики и поведения своей бабки и порицает ее принципы; что его симпатии были на стороне Польши и ее славной борьбы; что он оплакивал ее падение; что, в его глазах, Костюшко был великим человеком по своим доблестным качествам и по тому делу, которое он защищал. Он признался мне, что ненавидит деспотизм везде, в какой бы форме он ни проявлялся, что любит свободу, которая, по его мнению, должна принадлежать всем людям; что он чрезвычайно интересовался французской революцией; что, не одобряя этих ужасных заблуждений, он все же желает успеха республике и радуется ему!..»11
С этой достопамятной встречи и началась дружба молодых князей - польского и русского. Вскоре к ним примкнули и другие свободолюбцы - молодой граф Петр Александрович Строганов и его родственник Николай Николаевич Новосильцев. Образовалось некое «тайное общество» единомышленников, главной тайной которого был проект преобразовать Россию, даровав ей конституционное правление.
Однако, взойдя в 1801 г. на престол, Александр I, хотя и назначил Чарторыйского министром иностранных дел, в вопросах политических не спешил претворить юношеские грезы в реальность. К тому же вся первая половина его царствования прошла в войнах с Наполеоном.
Чарторыйский, которого постоянно винили в «потворствовании» соотечественникам и чуть ли не в работе на Бонапарта, в конце концов лишился министерского кресла, и в 1810 г. навсегда покинул Санкт-Петербург, сосредоточив свою деятельность на управлении Виленским учебным округом.
В декабре 1812 г., когда стало понятно, что могуществу Наполеона приходит конец, князь Адам попытался возобновить свои отношения с русским императором. Через Н.Н. Новосильцева он обратился к Александру I с предложением восстановить польское государство в виде королевства под властью брата императора - вел. кн. Михаила Павловича. На это царь ответил следующее: «Я буду говорить с вами совершенно откровенно. Для того чтобы провести в Польше мои любимые идеи, мне, несмотря на блеск моего теперешнего положения, предстоит победить некоторые затруднения: прежде все-
го, общественное мнение в России: образ поведения у нас польской армии, грабежи в Смоленске и в Москве, опустошение всей страны оживили прежнюю ненависть. Затем, разглашение в настоящую минуту моих намерений относительно Польши бросило бы всецело Австрию и Пруссию в объятия Франции: результат, воспрепятствовать коему было бы весьма желательно, тем более что эти державы уже выказывают наилучшее расположение ко мне. Эти затруднения, при благоразумии и осторожности, будут побеждены. Но, чтобы достигнуть этого, необходимо чтобы вы и ваши соотечественники содействовали мне. Нужно, чтобы вы сами помогли примирить русских с моими планами и чтобы вы оправдали всем известное мое расположение к полякам и ко всему, что относится к их любимым идеям. Имейте некоторое доверие ко мне, к моему характеру, к моим убеждениям, и надежды ваши не будут более обмануты. По мере того, как будут выяснены результаты военных действий, вы будете видеть, до какой степени дороги мне интересы вашего отечества, и на сколько я верен моим прежним идеям. Что касается до формы правления, то вам известно, что я всегда отдавал предпочтение формам либеральным.
Я должен предупредить вас, однако ж, и, притом, самым решительным образом, что мысль о моем брате не может быть допущена. Не забывайте, что Литва, Подолия и Волынь считают себя до сих пор областями русскими и что никакая логика в мире не убедит Россию, чтобы они могли быть под владычеством иного государя, кроме того, который царствует в ней. Что же касается до наименования, под коим они будут входить в состав империи, то это затруднение легче устранить. Итак, я прошу, чтобы, со своей стороны, вы сообщили из этого письма то, что вы сочтете удобным, лицам, содействие коих вы признаете необходимым; убедите своих соотечественников выказать к России и к русским добрые чувства, для того, чтобы изгладить впечатления этой компании и тем облегчить мой труд»12.
После личной встречи со своим бывшим министром Александр I учредил Временный верховный совет для управления делами Герцогства Варшавского, который должен был сосредоточить в себе верховную власть на его территории до тех пор, пока не решится дальнейшая судьба этого наполеоновского государственного образования.
Сохранилась записка за подписью фельдмаршала князя Кутузова, в которой в 21 пункте расписаны правила образования и основные функции Верховного совета. В состав его входили президент, вице-президент и три советника, назначаемые императором и непосредственно ему подчинявшиеся, хотя в своей деятельности они должны были учитывать и распоряжения главнокомандующего действующими армиями.
В пункте 5-м указывалось, что «с званием президента соединяет-
ся звание генерал-губернатора Герцогства Варшавского, и в отношении к части полицейской и вообще тех дел, кои по существу своему не могут входить в рассмотрение Совета, он пользуется властью генерал-губернатора».
Сохранялось прежнее деление на префектуры и подпрефектуры, которые должны были командировать в Варшаву своих депутатов. «Депутаты сии совокупно составят центральный комитет в Варшаве под председательством одного из них, кто утвержден будет Советом. Сей центральный комитет войдет во все подробности дел, которые требовать будут рассмотрения и постановлений Совета, а Совет со своей стороны определит положительно род занятий комитета, и между прочим вменит в обязанность, дабы при суждении дела депутат этой префектуры, до коей оное касаться будет, являлся по приглашению в Совет для пояснений, какие по обстоятельствам могут быть надобны» (пункт 8-й).
Привлечь симпатии населения к новой власти должен был пункт 10-й: «Поелику желание Государя Императора есть непреложно, чтобы в занятых нами землях Герцогства Варшавского сколь возможно облегчена участь народа, то Совет, следуя сему благотворному намерению, и имея в виду, что расходы Герцогства по военной части вовсе прекращены, а на гражданский штат чувствительно уменьшились, обязывает поспешить приведением в известность налогов, народ наиболее обременяющих, и ограничить подати с помещиков, поселян и ремесленников до такой соразмерности, дабы все состояния восчувствовали попечение об них Его императорского Величества и сим самым, равно как и прекращением всякого набора рекрут, удостоверились, сколь велико различие между отеческим управлением и таким, которое принуждено грабить, дабы удовлетворить ненасытной жадности властелинов, называющих себя союзниками».
Относительно замещения чиновников среднего и низшего звена в пункте 17-м говорилось: «Так как некоторые чиновники в префектурах удалились от своих должностей, то Совет предпишет неукоснительный выбор на их места других из сословия дворянского, по большинству голосов. В должности нижних степеней выбранные чиновники самыми префектами; но места префектов займутся не иначе, как теми чиновниками, кои избранны будут Советом и утверждены Его Императорским Величеством»13.
В целом структура управленческого аппарата бывшего Герцогства Варшавского не претерпела изменений. Сохранилось административное и земское устройство.
Председателем Верховного совета Александр I назначил действительного тайного советника Василия Сергеевича Ланского, чья родословная шла от некоего Франца Лонского, покинувшего Польшу в начале XVI в. Прославил же эту фамилию фаворит Екатерины II Александр Дмитриевич Ланской. Василий Сергеевич приходился
ему двоюродным братом и впервые столкнулся с польскими проблемами еще в 1794 г., молодым офицером, приняв участие в подавлении восстания Костюшко (1794 г.). Позже, состоя уже на гражданской службе, в 1803 г. он стал губернатором Гродненской губернии.
С вторжением наполеоновской армии в пределы Российской империи Василий Сергеевич вернулся в армию и был назначен заведовать интендантским управлением. В Варшаву исполнять новую должность он прибыл 19 марта 1813 г.
Через три дня было объявлено о создании Временного верховного совета, в который, помимо Ланского в качестве председателя, вошли его заместитель (товарищ председателя) Н.Н. Новосильцев и трое поляков - граф Фома Вавржецкий, князь Адам Чарторыйский и князь Франциск-Ксаверий Друцкий-Любецкий, занимавший до этого пост Гродненского губернатора.
С первых же дней своего генерал-губернаторства Ланской старался показать населению Варшавы, сколь благосклонен император Российской империи к своим новым подданным. В просветительских целях организовали некое подобие театрализованного действа: в городском саду «Новая Голландия» был выставлен бюст Александра I, а специально нанятые чтецы представляли для собравшейся публики сцены из его жизни.
Но в руках генерал-губернатора имелись и более весомые аргументы, которыми он склонил поляков к подчинению русской власти. В соответствии с особым повелением Александра I, генерал-губернатору надлежало: «1) Уничтожить многие подати на сумму до 8 миллионов золотых, 2) облегчить жителей относительно содержания госпиталей, 3) разрешить выпуск из России в герцогство всего того, что вывозилось до начатия войны, 4) сделать распоряжение, чтобы войска и команды, следуя только по военным дорогам, не имели постоев по другим путям и не отягощали бы жители, 5) принимаемые от населения припасы для войск зачитать в число денежных податей»14.
На содержание администрации Ланской получил из российской казны 4 млн руб. и принялся с размахом осваивать утвержденный бюджет.
Постепенно в Варшаву стала возвращаться и польская знать, снова закипела жизнь в великосветских салонах. Поляки охотно принимали приглашение русского генерал-губернатора, но за глаза все равно называли новых хозяев варварами.
Вот как отзывается о Ланском в своих мемуарах графиня Потоцкая: «Устроившись в Варшаве, Ланской вызвал сюда своих жену и детей, которые были уродливы, как патагонцы. Однако, несмотря на свой татарский тип - выдающиеся скулы и маленькие китайские глазки, - он обладал приветливым лицом честного человека и принадлежал к небольшому числу тех русских, которые по справедливости считались вполне достойными людьми, но он был так
груб, что от его кожи, казалось, исходил медвежий запах»15.
Между тем, командующий русской резервной армии, дислоцирующейся в Герцогстве Варшавском, князь Дмитрий Иванович Лобанов-Ростовский в письме к Алексею Андреевичу Аракчееву следующим характеризовал потуги генерал-губернатора Ланского наладить отношения с поляками: «...Истинно стыдно явное и, так сказать, подобострастное во всяком случае угождение полякам»16.
Однако в стремлении «угодить полякам» никто не подозревал заместителя Ланского Н.Н. Новосильцева. Его Потоцкая также удостоила нелестной характеристики: «Природа не была щедрой по отношению к этому человеку и, одарив его отталкивающей наружностью, как бы желала предупредить тех, кого могли ввести в заблуждение его хитрость и двуличность. Он был кос, но косил совсем особенным образом: в то время как один его глаз льстил, другой старался прочитать в душе собеседника самые сокровенные мысли. Мне его представил князь Чарторыйский, и в первое время его пребывания в Варшаве он часто бывал у меня, желая, по-видимому, узнать, о чем думало и говорило собиравшееся у меня общество.
Признаюсь, в продолжении нескольких месяцев я находилась под его чарующим влиянием и верила, что он предан нашим интересам. Люди, более меня опытные, попались на эту удочку и нескоро раскусили его.
Гнусный и корыстолюбивый доносчик, он постоянно изобретал заговоры, чтобы держать правительство в тревоге, и, компрометируя молодых студентов, заставлял несчастных матерей выкупать жизнь и свободу детей за свои жалкие сбережения»17.
В качестве антитезы сразу же приведем письменный портрет этого же человека, но уже начертанный пером русского историка Дмитрия Николаевича Бантыш-Каменского: «Новосильцев был среднего роста, имел много приятностей в лице, несмотря на большую бородавку, которая находилась на правой щеке его; взгляд умный, верный; волосы как лен; доброе сердце; счастливую память; быстрое соображение; искусство убеждать; нрав хладнокровный, но вместе огненный, когда видел неправду; никого не оскорблял гордым приемом. Он знал греческий и латинский языки; совершенно: английский, французский и немецкий; посещая лекции вверенных ему университетов, удивлял профессоров своею начитанностью, глубокими сведениями, часто останавливая преподавателей мертвых языков, излагая свой образ мыслей насчет объясняемых предметов»18.
Осип Антонович Пржецлавский, издатель «Петербургского Еженедельника» ("Tygodnik Petersburgski"), официальной газеты Царства Польского, выходившей в Санкт-Петербурге с 1829 по 1858 гг., следующим образом характеризовал статус этого сановника в Царстве Польском: «Новосильцев находился в Варшаве в звании императорского комиссара, то есть прокурора интересов Империи
в соприкосновениях их с действиями местного правительства и с местными же интересами края. Великий Князь занимался исключительно военной частью; все же дела, касавшиеся гражданского управления Царства, и, по подчинении Константину Павловичу западных, юго-западных и Белорусских губерний, дела этих губерний, находились, хотя и неофициально, в руках Новосильцева»19.
Особое влияние Новосильцева во многом объяснялось его происхождением и спецификой отношений с императором. Николай Николаевич считался незаконнорожденным сыном баронессы Марии Сергеевны Строгановой (1736 - 1770)20. Об отце его -Николае Устиновиче Новосильцеве - известно мало, хотя род его восходил к XIV в., к выходцу из Швеции, некоему Юрию Шалому.
Рос и воспитывался Н.Н. Новосильцев в доме обер-камергера графа Александра Строганова. В юности отличился в войне со шведами 1788-1790 гг., но был глубоко травмирован тем, что вместо ордена св. Георгия 4-й степени, получил менее почитаемый орден св. Владимира 4-й степени21.
Взлет административной карьеры Николая Николаевича определила встреча с Адамом Чарторыйским и дружба с собственным двоюродным братом Павлом Строгановым. Вел. кн. Александр Павлович нашел в них горячих сторонников своих либеральных устремлений и, вступив на престол, сделал Новосильцева своим секретарем, а также назначил товарищем министра юстиции, президентом Академии наук, членом законодательной комиссии и попечителем Петербургского учебного округа22.
Побывав в Англии, Николай Николаевич добился заключения российско-британского союзного трактата (11 апреля 1805 г). Но после поражения в кампании 1807 г. и заключения Тильзитского мира, Александр I отдалил от себя Новосильцева как ярого противника союза с Наполеоном и сторонника сотрудничества с Англией.
Николай Николаевич уехал в Вену. Н.И. Греч вспоминал: «В 1812 году призван он был опять на службу и употреблен по делам польским и, при образовании Польского Царства, оставался при цесаревиче Константине Павловиче и много действовал к огорчению поляков и восстановлению их против России - особенно несправедливостью и жестокостью к молодым людям, студентам и другим, которых можно б было образумить мерами кроткими и снисходительными. Куда девались прежняя скромность, прежнее увлечение благородными и либеральными идеями: когда напоминали об этом Новосильцову, он смеялся и говорил, что это были глупости и шалости молодых лет»23.
Чтобы понять, почему именно Новосильцева император Александр I отправил в Польшу блюсти свои интересы, приведем следующую характеристику личности Николая Николаевича: «Те, которые знавали его в позднейшее время, думали, что он изменил прежним своим либеральным склонностям; в действительности же
он всегда был абсолютистом и постоянно стремился к централизации управления и к слитию в одну общую форму всех национальностей России. Освобождение помещичьих крестьян было противно его убеждениям. Тем страннее и необъяснимее казалась его дружба с Чарторыским, которого понятия и симпатии были либеральны, по крайне мере, настолько, сколько допускали то предрассудки и интересы польского магната. Очевидно, что эта дружба, как нередко случается, имела основанием самую противоположность характеров Новосильцева и Чарторыского»24
Определяя Новосильцева во Временный верховный совет Герцогства Варшавского, Александр I рассчитывал, что тот будет служить своеобразным противовесом Чарторыйскому в его самостийных и конституционных устремлениях.
Еще одно важное и, можно сказать, самое судьбоносное в отношении Польши назначение касалось брата императора вел. кн. Константина Павловича.
В апреле 1814 г. в Париже Александр I принял депутацию от польских войск - генерала Сокольницкого и полковника Шимановского, - которые обратились к императору с просьбой разрешить остаткам польских легионов, сражавшимся на стороне Наполеона, вернуться на родину. Император разрешил сформировать из этих легионов новое войско, но под командованием своего брата Константина.
Тот родился в 1778 г. и был на два года младше Александра I. Насколько император считался человеком взвешенным, настолько же Константин славился своим буйным и непредсказуемым нравом. В юности он был замешан в нескольких скандалах, а в 1801 г. фактически разошелся со своей супругой Анной Федоровной (принцесса Юлиана-Генриетта-Ульрика Кобургская), после чего завел отношения с француженкой Жозефиной Фридрихс, родившей ему в 1808 г. сына - Павла Александрова (имя дали в честь деда, а фамилию - в честь венценосного брата).
В 1812 г. великий князь командовал гвардейским корпусом, но после столкновения с командующим Михаилом Богдановичем Барклаем де Толли был выслан из армии. Зато вторая попытка Константина повоевать против Наполеона оказалась удачной. Он участвовал во всех крупных сражениях 1813-1814 гг.: под Бауценом, под Дрезденом, Кульмом, Лейпцигом. А под Фер-Шампенуазом даже показал себя даже толковым военачальником.
В специальный созданный Военный комитет вошли семь польских генералов, председателем же был назначен именно вел. кн. Константин Павлович. Перед комитетом стояла задача собрать остатки польских войск, ранее входивших в состав армии Наполеона, и сформировать из них костяк будущего Войска Польского, которому предстояло стать составной частью русской императорской армии.
Вел. кн. Константин Павлович с охотой взялся за дело и вскоре решил провести смотр собранных польских легионов.
Когда в сентябре 1814 г. в польской столице стало известно, что цесаревич стал главнокомандующим Войском Польским и во главе легионов направляется в Варшаву, ему устроили пышное чествование. Генерал-фельдмаршал М.И. Барклай де Толли издал приказ по армии, в котором оповещалось, что «корпус войск польских, предавшихся совершенно во власть и покровительство Августейшего Государя Императора нашего, имеет на сих днях, по Высочайшему Его Императорского Величества соизволению, вступить в г. Варшаву». Всем командирам русских частей, расквартированных в городе, поручено было внушить своим подчиненным «о дружественном отношении и обращении с сими войсками»25.
Цесаревич не стал входить в город с походного марша. Расквартировав легионы в близлежащих деревнях, он приказал привести людей, лошадей, оружие и всю амуницию в полный порядок. Солдаты мылись, штопались, драили оружие и чистили своих лошадей.
Торжественный въезд в город состоялся 17 сентября 1814 г.
В нем участвовали, кроме польских легионов, 3-й батальон лейб-гвардии Литовского полка под командованием полковника Кишкина, батальон Финляндского полка под командованием полковника Ушакова и дивизион Уланского полка, состоявший из двух эскадронов под командованием полковника Заборинского, а так же полубатарея гвардейской Конной артиллерии под командованием генерал-майора Альбрехта.
В 11 часов утра все это войско выстроилось на шоссе перед Вольскою заставой и во главе с цесаревичем под звуки полкового оркестра направилось в город.
Парад принимал Барклай де Толли. Несмотря на весьма натянутые отношения с цесаревичем, фельдмаршал отдельным приказом отметил выправку и внешний вид представленных ему войск: «Быв очевидцем и свидетелем той отличной храбрости и беспримерного мужества, с каким сии самые войска, вместе с товарищами своими, сражались на поле чести и увековечили славу Государя Отечества своего, и тех величайших и долговременных трудов, какие они в войне переносить должны были, я не мог не удивляться, что после всего того, войска сии возвращаются с такою исправностию и устройством во всех генерально частях, которые превзошли всякое мое чаяние и ожидание. Бодрость и веселый вид людей доказывают наилучшее попечение об них их начальников; чистота и единообразие в одеянии, в оружии и в ружейной амуниции, и содержании лошадей в хорошем теле удостоверяют в строгом наблюдении порядка службы»26.
С прибытием в Варшаву польских и русских войск под единым командованием цесаревича жизнь в столице заметно оживилась. Поляки все больше связывали свои патриотические надежды с русским императором: «Заискивая расположения русских, они ничего
не щадили для достижения этой цели. Знатнейшие магнаты поспешили открыть свои богатые хоромы для принятия новых гостей - и загремели празднества. Забывая временные раздоры, старались они заглушить их в роскошных пирах, где испивалось полными чашами вино за дружеское соединение двух славянских племен.
Соревнуясь в гостеприимстве, наши русские, кто как мог, не желая оставаться в долгу, отплачивали им тем же, - и здесь-то высказывалась русская широкая натура и любовь к разгулу. Заликовала Варшава, и загремела музыкою и увеселениями. Никогда еще не было выпито столько вина, как в эту эпоху»27.
Наконец в конце апреля 1815 г. Венский конгресс определил судьбу бывшего Герцогства Варшавского, и Александр I поспешил оповестить об этом поляков в лице президента Сената Варшавского герцогства графа Антония Островского: «С особенным удовольствием извещаю вас о том, что участь вашего отечества наконец определена соглашением всех держав, собравшихся на конгрессе.
Приняв титул короля польского, я хотел удовлетворить желаниям нации. Королевство Польское будет соединено с Российскою импе-риею узами собственной его конституции, на которой я желаю основать счастье страны.
Если великий интерес соблюдения общего спокойствия не дозволил соединить всех поляков под одним скипетром, то я по крайней мере старался смягчить, насколько возможно, суровость их разъединения и доставить им повсеместное мирное пользование их национальностью... Примите уверения в искреннем моем уважении. Александр»28.
Письмо было обнародовано в Варшаве 9 (21) мая 1815 г.
Через четыре дня Александр учредил «Основные начала» польской конституции, в которых обозначил лишь общий характер будущего закона: «Поляки! <...> Конституция и неизменный союз соединит вас с судьбами монархии, которая слишком велика, чтобы желать увеличения, и не может держаться иных правил, кроме имеющих в основе справедливость и свободу. С этих пор ваш патриотизм, наученный опытностью, направляемый благодарностью, найдет в народных учреждениях цель, способную захватить всю его деятельность. Конституция применена к местным потребностям вашего края и к вашему характеру; сохранение языка, пополнение общественных должностей, полная свобода торговли, легкость сношений с областями, оставшимися под чужим господством, народное войско, - одним словом, вам открыты все пути для прогрессивного увеличения ваших прав, восстановления вашей промышленности и распространения просвещения между вами. Таковы преимущества, которыми вы будете пользоваться под державой нашей и наших наследников; из этих преимуществ составится то вечное наследство, которое вы завещаете вашим потомкам»29.
Начались административные преобразования, главными из ко-
торых стало переименование Временного верховного совета во Временное правительство, отмена должности генерал-губернатора с замещением ее должностью наместника и назначение на этот пост польского генерала Юзефа Зайончека.
Царство Польское стало фактом и начало свое существование в составе Российской империи как автономное и пользующееся значительными привилегиями административно-территориальное образование.
* * *
Таким образом, в 1813-1815 гг. в настроениях поляках произошли значительные изменения, когда эйфория от союза с Наполеоном сменилась жестокими разочарованиями и горечью поражений. Теперь основные надежды связывались с российским императором, что способствовало и более дружественному отношению к русским вообще.
Два родственных народа, традиционно выступавших в качестве соперников, оказались в положении, когда можно было вывести двусторонние отношения на принципиально новый уровень, сделав их по-настоящему дружественными и партнерскими.
Во всяком случае, конкретно-историческая ситуация апреля-мая 1815 г. создавала для этого все необходимые предпосылки, которые, к сожалению, так и не удалось использовать.
Причина дальнейшей конфронтации заключалась в том, что если поляки видели в предоставлении автономии первый шаг к восстановлению Речи Посполитой, то русские - первый шаг к плавной интеграции польских земель в империю Романовых.
Примечания Notes
1 Сокол К.Г., Сосна А.Г. Купола над Вислой: Православные храмы в Центральной Польше в XIX - начале ХХ века // Вестник церковной истории. 2007. № 2 (6). С. 150-193; Вех С. Русские в Царстве Польском во второй половине XIX в. и в начале XX в. // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2013. № 2 (14). С. 198-214.
2 Zawadzki W.H. Russia and the Re-Opening of the Polish Question, 1801 -1814 // The International History Review. 1985. Vol. 7. No. 1. P. 19-44; Stanley J. The French Residents in the Duchy of Warsaw, 1807 - 1813 // Canadian Slavonic Papers = Revue Canadienne des Slavistes. 1985. Vol. 27. No. 1. P. 4964; Stanley J. The Adaptation of the Napoleonic Political Structure in the Duchy of Warsaw (1807 - 1813) // Canadian Slavonic Papers = Revue Canadienne des Slavistes. 1989. Vol. 31. No. 2. P. 128-145.
3 Davies N. God's Playground: A History of Poland: In 2 vols. Vol. 2: 1795 to the Present. New York: Columbia University Press, 2005; Wandycz P.S.
The Lands of Partitioned Poland, 1795 - 1918. Seattle (WA): University of Washington Press, 1984.
4 Михайловский-Данилевский А.И. Записки о походе 1813 года. Санкт-Петербург, 1834.С. 20.
5 Там же С. 21.
6 Там же С. 25, 26.
7 Глинка Ф.Н. Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год. Москва, 1870. С. 90-91.
8 Там же С. 91.
9 Русский архив. 1876. Кн. 4. С. 416.
10 Чарторижский А. Мемуары. Москва, 1998. С. 39.
11 Там же. С. 74.
12 Шильдер Н.К. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование. В 4 т. Т. 3. Санкт-Петербург, 1897. С. 140, 141.
13 Учреждение Верховного временного совета в бывшем Герцогстве Варшавском, 1813 (Из архива Н.Н. Новосильцова) // Русский архив. 1908. Кн. 1. С. 52-57.
14 Дубровин Н.Ф. После отечественной войны (Из русской жизни в начале XIX века) // Русская старина. 1904. Т. CXVII. Февраль. С. 264, 265.
15 Потоцкая А., графиня. Мемуары, 1794 - 1820. Москва, 2005. С. 239.
16 Пузыревский А.К.Польско-русская война 1831 г. Т. I. Санкт-Петербург, 1890. С. 6.
17 Потоцкая А., графиня. Указ. соч. С. 238.
18 Федорченко В.И. Императорский дом. Выдающиеся сановники: Энциклопедия биографий. В 2 т. Т. 2. Красноярск; Москва, 2000. С. 142.
19 Ципринус (псевдоним). Калейдоскоп воспоминаний (1811 - 1871) // Русский архив. 1872. Кн. 9. Ст. 1715.
20 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1681. Оп. 1. Д. 83. Л. 2.
21 РГИА. Ф. 1018. Оп. 3. Д. 457. Л. 5.
22 Там же. Л. 11.
23 Греч Н.И. Записки о моей жизни. Москва; Ленинград, 1930. С. 548.
24 Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. Т. 1. Санкт-Петербург, 1869. С. 73.
25 Крестовский В.В. История лейб-гвардии Уланского Его Величества полка. Санкт-Петербург, 1876. С. 78.
26 Крестовский В.В. История лейб-гвардии Уланского Его Величества полка. Санкт-Петербург, 1876. С. 79, 80.
27 Колзаков П.А. Воспоминания, 1815 - 1831 // Русская старина. 1873. Апрель. С. 425.
28 Дубровин Н.Ф. После отечественной войны (Из русской жизни в начале XIX века) // Русская старина. 1904. Т. CXVII. Февраль. С. 249, 250.
29 Там же С. 250, 251.
Автор, аннотация, ключевые слова
Соколов Александр Ростиславович - докт. ист. наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета
alar60@yandex.ru
В статье рассматриваются события и судьбы исторических деятелей, связанные с пребыванием русских войск на территории Польши в период от занятия ими Варшавы до провозглашения автономного Царства Польского в составе Российской империи. На основе воспоминаний и ранее не использованных архивных документов показано, как менялось отношение населения Варшавы к русским войскам и русскому чиновничеству. Анализируется влияние либеральных устремлений Александра I на его политику в польском вопросе. Назначение представителей российской дворянской элиты на важнейшие административные должности в бывшем Герцогстве Варшавском и в Царстве Польском оценивается с точки зрения их политической репутации. Делается вывод, что при создании временных органов по управлению бывшим Герцогством Варшавским Александр I исходил из необходимости присоединения этих территорий к Российской империи. Проводя политику, которое многие современники расценивали как «потворствование» полякам, император прежде всего рассматривал Царство Польское как «опытное поле» для последующего введения Конституции в России. Вместе с тем он стремился к устранению наиболее сложных и болезненных проблем в отношениях между двумя нациями. Сдержанное поведение русских войск на занятой польской территории и мягкая административная политика в значительной степени способствовали ослаблению русско-польской конфронтации, что в перспективе могло привести к сближению и примирению двух славянских наций.
Александр I, Герцогство Варшавское, Царство Польское, конституция, Варшава, русская армия, чиновничество, В.С. Ланской, Н.Н. Новосильцев.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Sokol K.G., Sosna, Aleksander G. Kupola nad Visloy: Pravoslavnyye kh-ramy v Tsentralnoy Polshe v XIX - nachale XX veka [Cupolas over the Vistula: Orthodox Churches in Central Poland in the 19th - Early 20th Centuries.]. Vestnik tserkovnoy istorii, 2007, no. 2 (6), pp. 150-193. (In Russian).
2. Stanley, John. The Adaptation of the Napoleonic Political Structure in the Duchy of Warsaw (1807 - 1813). Canadian Slavonic Papers = Revue Canadienne des Slavistes, 1989, vol. 31, no. 2, pp. 128-145. (In English).
3. Stanley, John. The French Residents in the Duchy of Warsaw, 1807 -1813. Canadian Slavonic Papers = Revue Canadienne des Slavistes, 1985, vol. 27, no. 1, pp. 49-64. (In English).
4. Wiech, Stanislaw. Russkiye v Tsarstve Polskom vo vtoroy polovine XIX
v. i v nachale XX v. [Russians in the Kingdom of Poland in the Second-Half of the 19th and Early 20th Centuries.]. Studia Slavica et Balcanica Petropolitana, 2013, no. 2 (14), pp. 198-214. (In Russian).
5. Zawadzki, W.H. Russia and the Re-Opening of the Polish Question, 1801 - 1814. The International History Review, 1985, vol. 7, no. 1, pp. 19-44. (In English).
(Monographs)
6. Bogdanovich M.I. Istoriya tsarstvovaniya imperatora Aleksandra I i Rossii v ego vremya [The History of Emperor Alexander I's Reign and the Russia of His Era.]. St. Petersburg, 1869, vol. 1, p. 73. (In Russian).
7. Davies, Norman. God's Playground: A History of Poland: In 2 vols. Vol. 2: 1795 to the Present. New York, Columbia University Press, 2005, 616 p. (In English).
8. Fedorchenko V.I. Imperatorskiy dom. Vydayushchiyesya sanovniki: Entsiklopediya biografiy [The Imperial House. Outstanding Dignitaries: An Encyclopedia of Biographies.]: In 2 vols. Krasnoyarsk, Moscow, 2000, vol. 2, p. 142. (In Russian).
9. Krestovskiy V.V. Istoriya leyb-gvardii Ulanskogo Ego Velichestva polka [A History of the Life Guard of His Majesty's Ulan Regiment.]. St. Petersburg, 1876, pp. 78-80. (In Russian).
10. Puzyrevskiy A.K. Polsko-russkaya voyna 1831 g. [The Polish-Russian War of 1831.]. St. Petersburg, 1890, vol. 1, p. 6. (In Russian).
11. Shilder N.K. Imperator Aleksandr Pervyy: Ego zhizn i tsarstvovanie [Emperor Alexander I: His Life and Reign.]. In 4 vols. St. Petersburg, 1897, vol. 3, pp. 140, 141. (In Russian).
12. Wandycz, Piotr S. The Lands of Partitioned Poland, 1795 - 1918. Seattle (WA), University of Washington Press, 1984, 431 p. (In English).
Author, Abstract, Key words
Alexander R. Sokolov - Doctor of History, Professor, St. Petersburg State University (St. Petersburg, Russia)
alar60@yandex.ru
The article examines the events and destinies of historical figures connected with the presence of the Russian army on the territory of Poland in the period from its occupation of Warsaw to the declaration of the autonomous Kingdom of Poland within the Russian Empire. Memoirs and previously unknown archive documents are used to show how the attitude of the Warsaw population changed toward the Russian troops and bureaucracy. The author analyzes the influence of liberal aspirations of Alexander I upon his policy in relation to Poland. The appointments of the Russian nobility elite to the most significant administrative posts in the former Duchy of Warsaw and the Kingdom of Poland are assessed in terms of their political reputation. It is concluded that creating provisional
government bodies in the former Duchy of Warsaw Alexander I realized the necessity of the annexation of these territories to the Russian Empire. By pursuing the policy of what many of his compatriots termed "indulging" the Polish, the emperor primarily viewed the Kingdom of Poland as a "testing ground" for the forthcoming introduction of the Constitution in Russia. Also, he tried to eliminate the most complicated and painful problems in the relations between the two nations. The discreet behaviour of the Russian troops on the occupied territory and the mild administrative policy meant weakened Russian-Polish confrontation, which could eventually lead to rapprochement and reconciliation between the two Slav nations.
Alexander I, Duchy of Warsaw, Kingdom of Poland, Constitution, Warsaw, Russian army, bureaucracy, Vasiliy S. Lanskoy, Nikolay N. Novosiltsev.
