CC BY
29DOI: 10.26086/NK.2020.57.3.005 УДК 784.4
© Петри Эльвира Корнеевна, 2020
Нижегородская государственная консерватория им. М. И. Глинки (Нижний Новгород, Россия), доктор искусствоведения, доцент кафедры истории музыки, научный сотрудник E-mail: e-petri@mail.ru
РУССКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЗАСТОЛЬНЫЕ ПЕСНИ: К ПРОБЛЕМЕ КОНТАКТА КУЛЬТУР
Русские застольные песни не имеют корней в народной культуре, это заимствованный из Европы жанр. В Россию он пришел из Германии, именно немецкие учебные заведения стали образцом при организации первых русских университетов. Культура представляет собой систему. Невозможно выделить из нее элемент и внести его в новую среду без изменений и самого этого элемента, и среды, куда он внедрился.
Внеучебная деятельность обучающихся, как и в Германии, стала опираться на студенческие корпорации. Важным объединяющим фактором были совместные застолья.
В статье анализируется песенный репертуар студентов, основу которого, составляли застольные песни. Отмечается отражение в нем реалий студенческой жизни и эклектичность музыки и текста, выявляются способы русификации заимствованного материала. В русскую поэтическую речь проникают немецкие и латинские слова и фразы, и, наоборот: в традиционную студенческую латынь вводится русский хороводный припев. Метаморфозы происходят и с мелодиями, и со структурой «чужого» материала, что особенно заметно в любимой студентами песне «Крамбамбули». Обозначается роль российских немцев (весьма значительной части студенчества — приводится статистика) как посредников в усвоении новых традиций.
В статье приводятся нотные примеры студенческих застольных песен 1820-1840-х годов, в том числе, связанные с обрядом посвящения в студенты.
Ключевые слова: застольные песни, корпорация, заимствование, посвящение в студенты, русификация
© Petri Elvira K., 2020
Glinka Nizhny Novgorod State Conservatoire (Nizhny Novgorod, Russia),
Doctor of Arts, Associate Professor of the Department of Music History, Researcher
RUSSIAN STUDENT DRINKING SONGS: TO THE PROBLEM OF CONTACT OF CROPS
Russian drinking songs have no roots in folk culture, it is a genre borrowed from Europe. In Russia, it came from Germany, that German institutions became a model in the organization of the first Russian universities. Culture is a system. You can't select an element from it and add it to a new environment without changing both the element itself and the environment where it is embedded.
Extracurricular activities of students, as in Germany, began to rely on student corporations. Joint feasts were an important unifying factor.
The article analyzes the song repertoire of students, which was based on drinking songs. It reflects the realities of student life and the eclectic nature of music and text, and identifies ways to Russify borrowed material. Russian poetic speech is penetrated by German and Latin words and phrases, and Vice versa: Russian chorus is introduced into the traditional student Latin. Metamorphoses occur both with melodies and with the structure of «foreign» material, which is especially noticeable in the students favorite song «Krambambuli». The role of Russian Germans is indicated (a very significant part of the student body — statistics are provided) as intermediaries in the assimilation of new traditions.
The article provides musical examples of student drinking songs of the 1820-1840s, including those related to the rite of initiation into students.
Key words: drinking songs, Corporation, borrowing, dedication to students, Russification
В начале XIX века А. Г. Глаголев, историк русской литературы, в журнале «Труды общества любителей российской словесности при Московском университете» писал: «Русский народ, сколько богат песнями семейственными,
нежными, воинственными, историческими и тюремными, столько беден застольными». Причину он видит в том, что люди России никогда не знали «изобилия и роскоши». В качестве довода Глаголев приводит и «особенную скромность»,
отличавшую русских «от всех прочих народов» [3, с. 65].
Удивительно, но это написано в период, когда русская застольная песня переживала расцвет, «особенная скромность» этому не помешала, а среди авторов текстов песен такие знаменитости как Державин, Карамзин, Языков, Дельвиг, Пушкин, поэт-гусар Давыдов и многие другие. Городской фольклор почти до конца XIX века считался явлением низшего порядка, не заслуживающим внимания исследователя, видимо, по этой причине Глаголев его игнорирует.
Застольная песня — заимствованный жанр, пришедший из Европы, главным образом из Германии. До появления в России он прошел долгий путь развития от пиров Древней Греции и Рима, через творчество вагантов, цеховые праздники ремесленников, песни военных, корпоративные застолья студентов.
Самая известная студенческая застольная песня — «Gaudeamus igitur» («Возрадуемся»), ей уже более восьми столетий. И если рассмотреть сохранившиеся застольные песни, окажется, что студенческих больше всего. Вероятно, не потому, что это была самая «нетрезвая» часть общества, а в связи с грамотностью, дающей возможность записывать свои песни, и высокой мобильностью — странствия по университетам разных городов способствовали распространению студенческой культуры. Имело значение и наличие интернационального языка — латыни, на которой велось преподавание.
В кругу пирующих могут исполняться разные песни, «репертуар» будет зависеть от эстетических предпочтений присутствующих. Но застольные имеют ряд ясных жанровых признаков. Они сходны с группой Ständelieder1 в немецкой музыке. В них присутствуют атрибуты действия (бокал, кружка, вино) и сами действия (участники его пьют, поют, провозглашают тосты). Настроение таких песен праздничное, оптимистическое. Центральное событие песен и есть застолье, оно не является приложением какого-либо праздника — семейного, религиозного или государственного.
Немецкое общество со времени Средневековья было четко структурировано. Основой городской жизни являлся цех — организация, члены которой имели одинаковое социальное происхождение, принадлежали к одной религии, владели сходной профессией. Они также исполняли определенные общественные обязанности2. Каждый цех имел свое помещение для проведения совместной трапезы, праздников, танцев и пирушек, свой устав, герб, знамя, штандарт, гимн. Часто члены цеха носили одежду опреде-
ленного цвета. Как средству объединения членов сообщества большое значение придавалось совместным трапезам. Так, в уставе преуспевающего цеха ювелиров, шорников и сабельщиков Свенборга, утвержденном между 1450 и 1500 годами, насчитывается 32 параграфа, из которых 10 посвящено торжествам и попойкам. И это относительно скромно. У кожевенников Копенгагена 9 из 16 параграфов касались встреч и угощений [5]. Юристы средневековья называли университетом (universitas) не только учебное заведение, но и всякий организованный союз людей, всякую корпорацию (corpus), как говорили тогда, употребляя термин римского права. Так можно было наименовать и любой ремесленный цех, и город (univers civium). Собственно университеты (учебные заведения) являлись одной из самых мощных корпораций [13; 9].
В России общественные структурообразующие факторы были иными, направленными на централизацию власти, корпораций в европейском понимании этого слова здесь не возникало.
Первый университет в России открылся на 600 с лишним лет позже, чем в Европе — Московский (1755).
Интересные статистические данные об учебе студентов за рубежом приводит в своем исследовании А. Ю. Андреев. Он отмечает три потока студентов из России с 1698 по 1810 год, поступивших в немецкие университеты. Это, с одной стороны, жители центральной России и левобережной Украины, а с другой — российские немцы. На Украине школьная культура развивалась уже с XVII века, в центральной России этот процесс запаздывал, а российские немцы стремились сохранить в своем новом отечестве те традиции образования, к которым привыкли в Европе, к тому же они не имели препятствия в виде языкового барьера. Всего за этот период обучалось в Германии 400 «великороссов» и «малороссов» и 237 российских немцев (59%). В это число российских немцев не входят прибалтийские немцы, Андреев пишет, что их в немецких университетах было в разы больше [2].
В дальнейшем, с открытием русских университетов, число обучающихся в Германии сократилось. В конце XIX века в России действовало 10 университетов, важнейшие: Московский (1755), Дерптский или Юрьевский (1802), Казанский (1804), Харьковский (1804), Санкт-Петербургский (1819). Общее число учащихся в 1900 году — 16497 студентов и 1109 вольнослушателей.
Система преподавания и организации обучения строилась по аналогии с немецкими университетами, именно в них «...видели образец для
подражания, а иногда и прямого заимствования»
[17].
Культура представляет собой систему. Невозможно выделить из нее элемент и внести его в новую среду без изменений и самого этого элемента, и среды, куда он внедрился. Ю. М. Лотман пишет, что «...вторжение внешних текстов играет роль дестабилизатора и катализатора, приводит в движение силы местной культуры, а не подменяет их» [8, с. 49].
Университетам было трудно вписаться в российскую политическую систему. На протяжении XIX века автономия университетов, которая никогда не была такой полной как в Европе, то расширялась, то урезалась; обучение то признавалось всесословным, то из него исключались некоторые классы; общественные объединения (корпорации студентов) официально запрещались, но в реальности везде существовали. Уставы университетов несколько раз пересматривались. Идея заключалась в придании им единообразия, но допускались исключения, например, для Дерптского университета. Правительство поощряло создание научных кружков студентов, но не смогло контролировать их вольномыслие и трансформацию в политические объединения.
Немецкие влияния сказались не только на организации учебного процесса, но и на внеучеб-ной жизни студентов. И здесь тоже образцом служили немецкие университеты, сначала — Геттин-генский, где училось больше всего студентов из России, затем — Дерптский, по времени открытия второй российский университет. Но и он был преимущественно немецким по составу преподавателей и учащихся, и преподавание здесь велось на немецком языке. Российские немцы служили посредниками при усвоении новых для русской общественной жизни традиций.
Одна из них — организация студенческих корпораций. Корпорация — это добровольный союз, который объединяет студентов и выпускников высшего учебного заведения на основе соблюдения принципов братства, патриотизма, стремления к знаниям. Членство в корпорации было пожизненным. К подобным организациям применялись и другие названия — землячество, нация, колледж, корпус. По своим функциям корпорации были схожи со средневековыми европейскими гильдиями, они создавались для оказания помощи и защиты своих членов.
Первая русская студенческая корпорация появилась в Дерптском университете — Рутения ^ШЬеша, 1823)3. На две трети она состояла из русских (часть — живущих в Прибалтике, часть — приехавших из России), примерно треть
составляли российские немцы и представители других национальных меньшинств. Внешние немецкие влияния, связанные с процессом обучения, усиливались и внутренними: общением с однокурсниками — российскими немцами.
Всего в Дерптском университете в течение первых тридцати лет XIX века было пять корпораций. Каждая корпорация имела свой цвет (Рутения — красный, синий и белый) — и регулярно устраивала пирушки. Поэт Николай Яковлевич Языков (1803-1846), один из основателей Рутении, окончивший Дерптский университет, писал:
Благодетельною силой С нами немцев подружило. Откровенное вино; Шумно, пламенно и мило Мы гуляем заодно [18, с. 100].
Вслед за Дерптом корпорации появились и в Петербургском университете, где значительную часть студентов тоже составляли остзейские немцы и российские немцы центральных областей России.
Студенческие пиры, где участвовали все члены корпорации, собирались 3-5 раз в год, что не исключало и более частых маленьких застолий в небольшом дружеском кругу.
О том, какие песни пелись на студенческих пирушках, мы можем узнать по сохранившемуся сборнику XIX века «Студенческие песни для хора», выпущенному издательством Юргенсона. Надпись на обложке указывает, что песни собраны «Гр. А. Б.». Под этими инициалами скрывался граф Александр Алексеевич Бобринский (18231903), выпускник Петербургского университета, крупный чиновник, член Государственного совета. Его сын Алексей Бобринский (1852-1927) сохранил рукопись отца — «реферат» о петербургских студентах 1840-х годов, где приведены поэтические тексты некоторых песен сборника [16].
Год издания на сборнике не обозначен, но примерные временные границы появления песен можно определить. Упоминание в текстах Дерп-та (не единожды) и рутенистов позволяет предположить, что первоначально эти песни возникли в Дерптском университете, открывшемся на 17 лет раньше Петербургского. Важен здесь 1823 год, когда была создана Рутения. В середине 30-х годов Рутения возникла и в Петербурге. Из обозначенных в сборнике авторов стихов и времени их публикации точно известно, что стихотворение «Пью за здравие Мери» Пушкина напечатано в 1831 году, Дельвиг умер в этом же году, Карамзин — раньше. Языков почти ничего не писал после 1844 года, а
все застольные созданы в ранний период творчества (в сборнике Бобринского их пять). Стилистика песен, фамилии авторов текстов, способ изложения музыкального материала (на двух строчках) указывают на 1820-е - начало 1840-х годов.
Открывается сборник, конечно, песней «Gaudeamus igitur». В этой песне 10 строф, но обычно исполняется только 7, они и приведены в русском издании (Пример 1).
Изложение «Gaudeamus igitur» в собрании Бобринского напоминает о первых русских песенниках: басовый голос подчеркивает гармонию, а верхние голоса (чаще — два) ведут тему.
Всего в сборнике 37 песен. При названии «студенческие», они вполне заслужили определение «застольные», в большинстве идет речь именно о таком времяпровождении. Все же нюан-
сы содержания позволяют выделить среди песен несколько групп.
Первую, самую большую (21 песня), составляют песни с традиционной для жанра «идеологией»: это торжественные призывы к застолью, провозглашение тостов, воспевание вина. Типичный пример песни этой группы — «Друзья, за стол!». Авторы не названы. Форма песни куплетная — запев и припев. Характер музыки торжественный.
В тексте характерные для жанра похвалы вину и тосты: за отечество и русскую державу, за дев, за бурсу и «за себя». Припев первого и последнего куплета гласит:
И будем пить и все напьемся пьяны!
Вот счастье, вот оно! (Пример 2).
Пример 1
[ Vn л • ^ ж 4 ^ А Л \
CT % « 3 щ Ü CTC И —ф-- л, за —F— -01— тол! i На • i ■ по —ф- - HI i - те ! бо 1 к н 1-лъ н- i! Да —i- Иравст-ву - е т ви #= но!_ нн -Да Ф-
J- ?{ \-fcj ■ N К 9 =м 0 "1 l=f * % ш % S . f Иг * % * F —ф— С - У s 4 1
V1 / !ДР JECT-By - e j т ви f * * ' - но! И >: б у-д w— гм * ПИТЬ ф- *— ) и и ice н а-п ) У ■ём-ся ш Нт7 тья-ны! Вот ■PK 1 } счасть • * )J -С. в ж Ф =4 )Т 0 -
^ [ ~ ш -*-
-К— —« - » -р-л f J г 1 - Ъ— 1 ' 1 в — N а
н *): f Й о! В —Г t—1 dt сча »-f М- сть-с, г 1 Ri < т t— 0 - f V Г но! Р * ОТ СЧ£ - ¡4 1СТЬ-•— и с, • г И < ч* )Т 1—1 - Ф=< но! В • и сча '- 9 » сть-е, »— в во N т 0 4 J Н( 7 )!
У 1 4 i—* »—L • » —» • V
Пример 2
Все же содержание застольных песен обычно выходит за границы быта, в нем выражаются чувства патриотизма, дружбы, стремления к свободе и равенству. Это заставляет вспомнить, что корни жанра застольной песни нужно искать в Древней Греции: в беседах на греческих пирах правилом хорошего тона были дискуссии на темы философские, об-
щезначимые, важные для всего народа и государства.
Еще один пример из этой группы — песня «Пусть свободны и легки».
В песне произносятся тосты и называются разные напитки: за спесивую надутую ученость пьют пиво, за свободу — водку, за Бурсу — пунш, каждый за свою красавицу — вино.
Пример 3
Обратим внимание: в песнях этой группы принцип соотношения мелодии и текста «слог-нота», склад хоральный, мелодия движется по звукам аккордов (русской мелодике свойственна распевность). В гармонии ясная опора на главные функции (в русской музыке присутствуют элементы модальности), а тип движения — маршевый. С заимствованием из Германии жанра застольной песни перенимается и немецкий музыкальный язык.
Вербальный текст русский, но в него проникла «терминология» немецкой университетской жизни, она подчеркивает обособленность своей социальной группы через «профессиональное арго» [12]. Как можно, не зная этого арго, расшифровать фразу: «Аншис страшный в восемь цолей на мензуре возглашен» («Раненый бурсак!»)? Кое о чем можно, впрочем, догадаться. Поскольку бурсак «раненый», речь идет, вероятно, о дуэли. «Аншис» попробуем перевести на немецкий. Schießen — стрельба, an — приставка. Находясь перед корнем глагола, она приближает действие (бедный бурсак!). Латинское mensura означает — мера. В дуэлях это название черты, за
которую противники не могут заходить. «Восемь цолей» остались за пределами понимания автора статьи!
Приведем еще некоторые языковые заимствования. Бурса, бурсак — эти слова встречаются во многих песнях. Бурса — учебное заведение, бурш — член корпорации, бурсак — производное слово. Педель — надзиратель за студентами («Лихой бурсак»); шпас — от немецкого Schpass, удовольствие, нечто приятное («Сюда, сюда мне пуншу море!»); фукс — от немецкого Fuchs, лиса, так называли студентов-неофитов («Провал фуксам»); филистер — бывший студент, обязанный финансировать студенческую общину («Взыграй моя лира») и др. Также как европейские студенты, русские тоже вставляли в речь латинские слова, например, «magnificus» — великолепный («Раненый бурсак»), ««dite, bibite» — ешь, пей («Edite, bibite»). Имеется небольшая песня целиком на латыни — «Ecce quam Bonum» («Посмотри как хорошо»). В песне «Сюда, сюда мне пуншу море!» на текст Карамзина имеется бестекстовый припев — «Фаллера!». В русских песнях он не встречается, но характерен для немецких.
Иппокрена, Вакх, Геба, Харон — также упоминаются в песнях, увлечение анакреонтической поэзией в конце XVIII - начале XIX века было всеобщим и соответствовало духу застольных песен.
В эту же группу песен, условно говоря, «идеологическую», мы отнесем и «Отечественную песню» на текст Николая Михайловича Карамзина (1766-1826) — это самый сложный по форме хор сборника. Рассмотрим его подробнее.
Напечатана песня каким-то необычным образом. После начала (Пример 4), следует стихотворный текст (без нот) с третьей по седьмую строфу, затем новый нотный текст (восьмая строфа) и реприза, повторение начальной музыкальной темы в сочетании с заключительной девятой строфой. В «реферате» Бобринского исполнение этого хора описано подробно [16].
Начинается хор следующей темой:
Пример 4
Аллюзия на библейскую цитату («Песнь песней» — 9-10 такты) видимо подчеркивает важность текста, который далее последует. Вторая строфа — призыв начать круговую песню. О чем идет речь у Карамзина далее?
Третья строфа:
Братья! Кубок благородный За того мы осушим, Кто с отвагою свободной Чести не влачил народной В жертву идолам земным.
Четвертая строфа — это проклятье «тем, кто унизится из нас!»
Пятая строфа—предлагает действовать, она заслуживает того, чтобы привести ее полностью:
Меч сей, братья, окружите! Светел меч Руси сынов. Меч заветный вы возьмите! Им вы шапки проколите! То обычай бурсаков.
Исполняет эту строфу председатель собрания, обычно самый старший по возрасту студент, поет соло. При этом он прокалывает шпагой свою шапку и передает шпагу по кругу, видимо, претенденту на членство в корпорации. Его сосед поет (шестая строфа), и тоже расправляется со шляпой:
Меч, что блещет предо мною Неизменчивым клинком, Шапку я колю тобою, Клятвою клянусь святою: Быть достойным бурсаком.
После этого председатель собрания предлагает выпить (судя по контексту событий, новичку) за русскую державу и за русский народ. Это уже не пение, а речь, утверждает Бобринский, речь новообращенного (фрагмент):
Пью за Русскую Державу. За ее родную славу И за братский наш союз!
Теперь председательствующий надевает на описанию Бобринского, поет соло [16, с. 70]. При-голову новичка студенческую фуражку и, судя по ведем фрагмент восьмой строфы:
Пример 5
Здесь у автора «реферата» какая-то ошибка. Фактура этого хора, с имитацией темы в 1-2 тактах предполагает хоровое звучание. Это заметно и по подтекстовке басового голоса. Или же Бо-бринский слышал какой-то другой вариант, или же не слишком разбирался в нотном тексте. Это вероятно: о музыке студенческих песен он ничего не пишет.
Текст девятой строфы, исполняемой общим хором:
Праздник Бурсы торжествуем, Шапки проколов клинком. Мы вокруг тебя ликуем И как брата поцелуем, Будь достойным бурсаком!
Перед нами редкий артефакт культуры: о посвящении в студенты в России ХУШ-Х1Х веков мы знаем очень мало. Ритуалы студентов не афишировались: студенческие корпорации были запрещены, как и все тайные общества, члены корпоративного сообщества были связаны клятвой о неразглашении того, что происходило на собраниях. «Закрытость внутренней жизни корпораций, тайный характер некоторых церемониалов дает основание искать взаимосвязь культуры корпораций и масонства» [4]. Меч всегда был атрибутом масонских таинств. Но он и символ посвящения в рыцари («сталью осеняю» — удар мечом по плечу претендента).
Самая большая загадка все же связана со шляпами. Что они символизируют?! В обрядах посвящения в тайных обществах в определенной степени сохранилось явление инициации — од-
ного из древнеиших проявлении духовной культуры человечества [4]. Возможно «вооруженное нападение» на шляпы это символическое действие «замещения агрессии», о котором пишет известный лауреат Нобелевской премии этолог К. Лоренц в своих книгах [7]. Шляпа в университетах была предметом иерархическим: первокурсники не имели права ее носить в присутствии старших курсов.
И застолья, и прием новых членов, и отношения внутри каждой корпорации обставлялись всевозможными ритуалами, для новичков часто далеко не безобидными и напоминающими современную «дедовщину».
Сама же церемония была заимствована из немецких университетов, подтверждением служит и тот факт, что шляпа в немецких застольных студенческих песнях тоже присутствует. Например, в песне «Brüder, lagert euch im Kreise!» («Братья, располагайтесь в круг»). Имеется в виду — вокруг стола. В песне дважды повторяется фраза: «Как и у наших отцов: стаканы пустеют, а шляпы покачиваются». Тоже довольно загадочно4.
Обратимся к музыке. Она скорее подтверждает, что пение чередовалось с декламацией. В этом хоре четыре темы, мало связанные между собой. В Примере 4 первая тема имеет торжественно-гимнический характер, а вторая, со сменой размера, маршевая. В третьей теме (Пример 5) появляется имитация, опять изменился ритм (ближе к плясовому). В русских бытовых песнях имитация почти не встречается, в немецких — часто. Четвертая тема, перед репризой, торжественная, завершается унисонной фразой и аккордами (D-T) на кульминации.
Весь этот хор выглядит как небольшой театральный спектакль.
Не все песни рисуют бурсацкий мир торжественным и благородным как Карамзин. Вот текст начала песни «Лихой бурсак», автор неизвестен:
Лихой бурсак не дует в ус, Готов всегда кутить. Жги, руби! Шестерки все, один он туз И любит всех он бить. Жги, руби! Когда с друзьями подопьет, Ему все нипочем. Идет домой и стекла бьет
Тяжелым кирпичом.
Ай, жги, руби, вырубай!
Буйное поведение студентов было большой проблемой и для европейских, и для российских горожан и властей. Но это тоже считалось студенческой традицией. В такой открытой эпатаж-ности содержания песни присутствует, конечно, игровой элемент.
В сборник включены и две русские народные песни, видимо, популярные у студентов: «Как у наших у ворот» и «Чарочка». Особенно интересна вторая (Пример 7).
Пример 6
Пример 7
Она может иллюстрировать высказывание Глаголева: «Иногда русская застольная песня состоит только в том, что в какую-нибудь народную или духовную песню вмешивают известный припев — многая лета! (курсив — Глаголева А. Г.) [3, с. 65]. «Чарочка», по мнению фольклористов,
не является русской застольной песней, она представляет собой «микрообряд», входящий либо в свадебный обряд, либо в обряды большого календарного круга [10].
В студенческую «Чарочку» не только прибавлено многолетие, в музыкальный текст «ин-
крустирована» еще одна народная песня — «В темном лесе» (такты 11-14). Слегка изменен и вербальный текст: предложение чарочки «брату» подразумевает студенческую корпорацию, где это было обычным обращением к друзьям. Мелодические контуры «Чарочки» из студенческого сборника имеют сходство с напевами, записанными уже в наше время в фольклорных экспедициях Вологодской области.
Чужой жанр застольной песни на новой культурной почве «русифицируется». Мелодия разительно отличается от первых примеров, это русская хороводная песня с плавным поступенным движением. Исчезли активные пунктирные ритмы, которые особенно характерны для немецких застольных песен. Музыка этого хора должна была восприниматься как «своя», все три темы хорошо знакомы русским студентам. Но содержание вполне в духе немецких застольных. Прием русификации выражен в сборнике и в том, что в песни немецкие по содержанию вводится русская припевка, например, в «Лихом бурсаке» — это «Ай, жги!», а в песне «Edite, bibite» — хороводное «Лёшеньки-лёли»!
«Иноземный» объект не принимается в «свою» культуру без трансформаций на разных уровнях. В систему студенческих корпораций в России сразу было внесено одно существенное изменение, как раз касающееся идеологической проблемы. Немецкое студенчество считало в XVIII-XIX веках необходимой частью корпоративной жизни дуэли при малейшем подозрении на ущемление своей чести. Оружием служили шпаги, но специальные костюмы большей частью защищали дуэлянтов от смертельных ранений. Полученными шрамами студенты гордились5. Русские студенты принимали участие в этих поединках очень редко и в Гейдельбергском университете, где дуэли были особенно в ходу, и в Дерпте. Дуэли были запрещены6, для русских в дуэлях не было элемента игры, если все же доходило до поединка, использовалось огнестрельное оружие и правила были гораздо более суровыми. Русская дуэль обычно кончалась смертью одного из противников, или обоих.
Вернемся к музыке. Вторую группу (7 песен) составляют хоры лирического характера. Музыка здесь больше всего напоминает русский бытовой романс начала XIX века. Содержание может быть связано с окончанием обучения, как в «Прощальной песни» на стихи Языкова:
А мне, друзья, отрадою священной Останется счастливая мечта Про вас и Дерпт, про милые места, Где я гулял младой и вдохновенный И с вами пел: все миг и суета!
Последняя фраза — намек на «Gaudeamus» (Пример 8). Музыка Д. Лонгинова. Красивая гибкая и выразительная мелодия, простое сопровождение. Здесь уже проявляет себя стилистика романтизма: мягкие отклонения во II ступень и в S, прерванный оборот в кульминации, задержания в мелодии. На обложке сборника песни обозначены как хоровые, но эта — явно сольная, подчеркнуто одноголосная. Столь открытая лирика для немецких застольных нехарактерна. И лирических застольных песен в Германии вообще совсем немного, рефлексия не свойственна этому жанру, здесь опять в музыке отражается русский менталитет.
Еще один пример — песня «Слышу буйные я клики». Музыка тоже Лонгинова. Но здесь он проявляет себя не столь мастерски. Взяв за основу вальс, столь любимый всеми в России этого времени, Лонгинов соединяет его с традиционным для бурсаков текстом. Все же «яростный рёв реки» не очень сочетается с музыкой вальса в умеренном темпе. Но вполне вероятно, что это упрек не Лонгинову. Это подход к музыке, часто встречающийся в фольклоре: не столь важно отражение в ней содержания, сколь удобство произнесения текста. Объект, переместившийся из профессиональной сферы в фольклор, обычно начинает функционировать по его законам. В этом сборнике есть и другой признак фольклора: прием контаминации. Например, под текстом хора «Песня в память Шишкова» с траурным содержанием, нот нет, но напечатано: «на музыку № 3-его». А № 3-й это как раз и есть хор «Слышу буйные я клики» (Пример 9).
Также на одну музыку исполняются «Серенада» (№ 19) и «Прощальная песнь» (№ 20).
В сборнике имеются и другие вальсы, например, в песне «Наша жизнь коротка», но есть и лендлер — «Подайте мне чашу», авторы музыки и текста не названы.
Интерес представляет хор «Пью за здравие Мери» как одно из первых сочинений на данный пушкинский текст. И хор Даргомыжского, и романс Глинки появились позже. Музыка неизвестного автора. Возможно, что здесь тоже сольная песня, при изложении на двух строках не всегда понятно, что имелось в виду. Само включение романса в сборник показательно, Пушкин был кумиром для образованной молодежи.
Интонации мелодии напоминают бытовой романс, особенно во 2 части. Фермата в кульминации выглядит несколько банально, это штамп. Музыке песни не достает легкости и гибкости, свойственной пушкинским стихам, в первом предложении она напоминает немецкий деревенский танец (Пример 10).
Пример 8
Пример 9 (фрагмент)
Пример 10 27
Нужно понимать, что «немецкий акцент» песен сборника, это не отражение личных вкусов его составителя. Это ситуация, сложившаяся повсеместно в результате контакта музыкальных культур России и Германии.
При чтении оглавления сборника показалось странным, что Бобринский не включил в него студенческую песню, которая по степени популярности в России соперничала с «Gaudeamus igitur», это песня — «Крамбамбули» («Krambambuli»).
Крамбамбули — крепкий напиток, который производился в Данцинге, ликер из можжевелового бренди, аниса и вишневого сока7. Название напитка восходит к древневерхненемецкому языку, оно и означает можжевельник [20]. Современную мелодию русской версии создал композитор Александр Дюбюк (1812-1897/98) не ранее 1855 года, это как факт сообщают все, кто пишет о композиторе.
.бам. бу. ли, край, бак- бны- бам_ бу. ли, край. бам. 5у. ли!
Пример 11
Стихотворение написано в 1745 году Кри-стофом Фридрихом Ведекиндом, оно называлось «Крамбамбулист» и содержало 102 строфы, описывая все возможные ситуации, когда студенту можно найти утешение в вине. Со временем осталось 18 строф. Н. Языков перевел это стихотворение между 1822 и 1829 годами
во время обучения и жизни в Дерпте. К концу XIX века текст Языкова тоже обогатился множеством вариантов.
В Германии стихотворение Ведекинда пели на мотив популярной песни ХУШ века. Ее вариант хранится в Архиве немецкой народной песни в Йемене [19].
Пример 12
Название этой песни — «Kanapee» — приводит немецкий музыковед Георг Нагель в статье от 10 мая 2019 года об истории «Крамбамбули» [20]. Дюбюк все же не сочинил, а обработал народную немецкую мелодию. При этом ее русифицировал (композитор прожил в России всю жизнь). Это особенно заметно в запеве. Фразы стали широкими и распевными (изменился ритм). Дюбюк отказывается от квадратной структуры периода, столь характерной для немецкой песенной культуры. Завершается запев на тонике, а не на доминанте. Ускорение темпа в конце — игровой прием, который встречается часто в русских плясовых. Перед нами опять песня,
где соединились русские и немецкие стилевые черты.
Включить эту песню в сборник видимо было невозможно по цензурным соображениям. Но при изучении нот оказалось, что Бобринский цензуру обошел. Предпоследний хор сборника как раз и содержит песню «Крамбамбули». Вызывающее название Александр Алексеевич убрал, хор озаглавлен «Сюда, сюда мне пуншу море!». Бобринский воспользовался версией перевода текста Карамзиным.
Мелодия от немецкой песни отличается минимально, это вариант более ранний по отношению к мелодии Дюбюка, менее вовлеченный в процесс русификации.
Пример 13
При этом трудно понять, был ли припев о «монахах» первоначально в переводе Языкова, или же он появился в процессе развития песни, напомним, функционирующей по законам фоль-
клора, когда изменения и добавления по отношению к инварианту обычны. С одной стороны, стихи Языкова нередко подвергались цензурным изменениям или были запрещены, но имели уст-
ное хождение. В немецких текстах, исполняемых современными немецкими студентами, куплета про монахов нет. С другой стороны, никто ведь и не поет все 102 строфы Ведекинда!
Автор исследования все же склонен считать, что выпад против Церкви тоже результат русификации: на протяжении XIX века она постепенно теряла свой авторитет.
Застольная студенческая песня в России занимала странное положение между культурой официозной и оппозиционной. С одной стороны, она утверждает идеи, принятые официальной культурой, провозглашая патриотизм и готовность умереть за Отечество. Но, как пишет в своих мемуарах о студенческих годах К. С. Аксаков: «Искусственность российского классического патриотизма, претензии, наполнявшие нашу литературу, <...> неискренность печатного лиризма — все это породило справедливое желание простоты и искренности, породило сильное нападение на всякую фразу и эффект» [1, с. 118]. Одним из следствий было появление травестийных вариантов студенческих застольных песен, часто отражающих критический взгляд на официальную культуру. Так, в «Гимне» Языкова пародируется «Молитва русского народа» В. Жуковского, которая звучала с 1816 года в качестве официального гимна России. Сама ситуация коммерша8 тоже не лишена оттенка травестийности: высокие «фразы» произносились в рамках запрещенных корпораций и на фоне нетрезвого застолья.
Но дерзкая идея высмеивания официального мира (общепринятого порядка) не противоречит традициям и немецких студенческих застольных песен, в Германии она связана с карнавальными обычаями.
Еще несколько замечаний. В музыке сборника «Студенческие песни для хора» нет художественных открытий, она имеет прикладной характер и принадлежит дилетантам-любителям. Но обиходную и преподносимую музыку (Г. Бес-селер) не имеет смысла сравнивать, каждый вид выполняет в культуре свои функции и востребован в обществе.
Авторов музыки в сборнике названо только три на 37 песен, первый — А. Алябьев («Из страны далекой»). Второй — Д. Лонгинов («Прощальная песнь», «Что вы, други, замолчали», «Слышу буйные я клики»). Достоверных сведений о нем обнаружить не удалось. Возможно, это Дмитрий Лонгинов (1820-1878), окончивший Петербургский университет, крупный чиновник. Третий автор — Шнор, о нем не известно ничего («Друзья с небес и проч.» — таково название песни в нотах).
Для историка музыки сборник представляет большой интерес. Он демонстрирует эклектический стиль, который возникает в диалоге разных народов при обмене объектами культуры на начальном этапе контакта. Этот стиль проявляет себя и в музыке, и в тексте, и в структурных особенностях заимствованного объекта. «Чужие» идеи переосмысливаются сквозь призму образной системы своей культуры. Например, идея свободы связана у русских студентов с образами Великого Новгорода и вече (хор «Жизнь бурша»).
Ценность данного сборника и в том, что перед нами реально звучавший в первой половине XIX века музыкальный материал. Названия песен встречаются в мемуарах, письмах и сочинениях бывших студентов [16].
Примечания
1 В русских переводах этого слова нет точного эквивалента, воспользуемся одним из вариантов — «песни подмастерьев».
2 Цех — родственное понятие таким как корпорация, ассоциация, гильдия, орден, братство, коммуна.
3 Одно из латинских названий Руси в Средневековье наравне с Russia, Ruscia, Roxolania и другими.
4 В масонских обрядах шляпа тоже присутствует в обряде посвящения: все участники с непокрытыми головами, только Мастер — в шляпе.
5 Марк Твен писал, что, если видишь немца с изуродованным лицом, никогда нельзя быть уверенным, изувечен ли он на войне или просто получил высшее образование.
6 При Петре I они карались смертной казнью обоих участников, даже если один из них был тяжело ранен, позже казнь заменили ссылкой в Сибирь или на Кавказ.
7 Этот напиток — в русском варианте «жженка» — любила золотая молодежь дворянских кругов, также он был популярен у гусар и студентов.
8 Коммерш (Kommers, от лат. commercium — общение) — торжественная студенческая пирушка.
Литература
1. Аксаков К. С. Воспоминания студентства 1832-1835 годов // Русское общество 30-х годов XIX века. Мемуары современников. М.: Изд-во Моск. Унив.-та, 1989. С. 312-336.
2. Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII - первой половины XIX века. URL: https://history.wikireading. ru/356119 (дата обращения: 11.08.2020).
3. Глаголев А. Г. Труды общества любителей российской словесности при Московском университете. М., 1821. Ч. 19.
4. Випулис И. В. Масонское посвящение как синтез древних традиций. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/masonskoe-posvyaschenie-kak-sintez-drevnih-traditsiy/ viewer (дата обращения: 14.08.2020).
5. Йордан Б. «Когда братья пьют вместе...» Положения о цеховых праздниках в средневековых уставах датских ремесленников. URL: https://norroen.info/articles/whenbrothers.html (дата обращения: 11.08.2020).
6. Как жили студенты Петербургского университета в первой половине XIX века. URL: http://old.journal.spbu.ru/2009/02/7.shtml (дата обращения 13.08.2020).
7. Конрад Л. Так называемое зло. К естественной истории агрессии // Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998. С. 101-120.
8. Лотман Ю. Н. История и типология русской культуры. СПб: Искусство-СПб, 2002. 768 с.
9. Осборн Р. Цивилизация. Новая история западного мира. М.: АСТ, 2008. 764 с.
10. Парадовская Г. П. Фольклорно-этнографиче-ский текст «Чарочки» как микрообряд // Вестник Череповецкого государственного университета. 2013. № 4. Т. 1. С. 151-153.
11. Попов А. Н. «Там Вакх торжественно смеется...»: о коммуникативно-игровой природе студенческих вакхических песен XIX века // Вестник ОГУ. 2004. № 11. С. 42-49.
12. Ретинская Т. И. О понятии «профессионального арго» и задачах современной аргото-логии // Ученые записки Орловского государственного университета. 2011. № 1 (39). С. 206-211.
13. Система образования: как были устроены европейские университеты Средневековья и эпохи Просвещения. URL: https:// theoryandpractice.ru/posts/13499-students-history (дата обращения: 15.08.2020).
14. Соболева А. А. Застольные песни Н. М. Языкова: продолжение традиций Г. Р. Державина и Д. В. Давыдова // Ученые записки Казанского университета. 2015. Т. 157. Кн. 2. С. 140-144.
15. Студенческие песни для хора, собранные Гр. А. Б. М.: П. Юргенсон, (б. г.). 61 с.
16. Тихонов И. Л. Студенческие корпорации Санкт-Петербургского университета в описании графа А. А. Бобринского // Клио. 2017. № 10 (130). С. 66-76.
17. Шмелев А. Университет и государственные интересы России в XIX веке // Universum. Экономика и юриспруденция. 2018. № 4 (49). URL: https://cyberleninka.ru/viewer_
images/17632284/f/1.png (дата обращения: 15.08.2020).
18. Языков Н. М. Песня // «Сколько чувства в напеве родном»: Песни и романсы русских поэтов. Кемерово: Кемеровское кн. изд-во, 1986. 400 с.
19. Lieder Archiv. URL: https://www.lieder-archiv. de/lieder_sammlung_a.html (date accessed: 13.08.2020).
20. Nagel Georg. URL: https://www.lieder-archiv. de/krambambulinotenblatt_502170 (date accessed: 15.08.2020).
References
1. Aksakov, K. (1989), "Memories of students in 1832-1835", Russkoye obshchestvo 30-h godov XIX veka. Memuary sovremennikov [Russian Society of the 30s of the XIX century. Memoirs of Contemporarie], Publishing house Moskow Univiversity, Moscow, Russia.
2. Andreev, A. (2020), "Russian students in German universities in the 18th - first half of the 19th century", available at: https://history.wikireading. ru/356119 (Accessed 11 August 2020).
3. Glagolev, A. (1821), Trudy obshchestva lyubiteley rossiyskoy slovesnosti pri Moskovskom universitete [Proceedings ofthe Society of Lovers of Russian Literature at Moscow University], Part 19, Moscow, Russia.
4. Vipulis, I. (2020), "Masonic initiation as a synthesis of ancient traditions", available at: https://cyberleninka.ru/article/n/masonskoe -posvyaschenie-kak-sintez-drevnih-traditsiy/ viewer (Accessed 18 August 2020).
5. Yordan, B. "«When brothers drink together ...» Provisions on guild holidays in medieval statutes of Danish artisans", available at: https://norroen. info/articles/whenbrothers.html (Accessed 11 August 2020).
6. "How the students of St. Petersburg University lived in the first half of the 19th century", available at: http://old.journal.spbu.ru/2009/02/7. shtml (Accessed 13 August 2020).
7. Konrad, L. (1998), "The so-called evil. To the natural history of aggression", Oborotnaya storona zerkala [The reverse side of the mirror], Republic, Moscow, Russia.
8. Lotman, Yu. (2002), Istoriya i tipologiya russkoy kul'tury [History and typology of Russian culture], Art-SPb, St. Petersburg, Russia.
9. Osborne, R. (2008), Tsivilizatsiya. Novaya istoriya zapadnogo mira [Civilization. New history of the Western world], AST, Moscow, Russia.
10. Paradovskaya, G. (2013), "Folklore and ethnographic text «Charochka» as a micro-ri-
tual", Vestnik Cherepoveckogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Cherepovets State University], no. 4, tom 1, pp. 151-153.
11. Popov, A. N. (2004), "«Tam Bacchus solemnly laughs ...»: about the communicative and playful nature of student Bacchus songs of the 19th century", Vestnik OGU [OSU Bulletin], no. 11, pp. 42-49.
12. Retinskaya, T. I. (2011), "On the concept of «professional argot» and the tasks of modern argotolog", Uchenye zapiski Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: gumanitarnye i socialnye nauki [Scientific notes of the Oryol State University. Series: Humanities and Social Sciences], no. 1 (39), pp. 206-211.
13. Theoryandpractice (2020), "The educational system: how the European universities of the Middle Ages and the Enlightenment were arranged", available at: https://theoryandpractice. ru/posts/13499-students-history (Accessed 15 August 2020).
14. Soboleva, A. (2015), "Drinking songs by N. M. Yazykov: continuation of the traditions of G. R. Derzhavin and D. V. Davydova", Uchenye zapiski Kazanskogo universiteta [Scientific notes of Kazan University], vol. 157, book 2, pp. 140-144.
15. Studencheskiye pesni dlya khora, sobrannyye Gr. A. B [Student songs for choir, collected by Gr. A. B.], (without year), P. Yurgenson, Moscow, Russia.
16. Tikhonov, I. (2017), "Student corporations of St. Petersburg University in the description of Count A. A. Bobrinsky", Clio, no. 10 (130), pp.66-76.
17. Shmelev, A. (2018), "University and state interests of Russia in the XIX century", Universum. Economics and jurisprudence [Electronic], no. 4 (49), available at: https://cyberleninka.ru/ viewer_images/17632284/f/1.png (Accessed 15 August 2020).
18. Yazykov, N. (1986), "Song", ««Skolko chuvstva v napeve rodnom»: Pesni i romansy russkikh poetov [«How many feelings are there in the native melody» Songs and romances of Russian poets], Kemerovo book publishing house, Kemerovo, Russia.
19. Lieder Archiv (2020), URL: https://www. lieder-archiv.de/lieder_sammlung_a.html (date accessed: 13.08.2020).
20. Nagel, Georg (2020), URL: https://www.lieder-archiv.de/krambambuli notenblatt_502170 (date accessed: 15.08.2020).
