CC BY
85
Д. Е. Новиков (Москва)
Русские либералы о славянском национальном движении в Восточной Европе и на Балканах (1906-1914 гг.)
Поражение России на Дальнем Востоке в 1905 г. создало серьезную угрозу ее национальным интересам на международной арене. Наиболее дальновидные политики и общественные деятели ставили под сомнение правильность выбранного МИД внешнеполитического курса, результатом которого стала дальневосточная авантюра и «уход» России из Европы. Официальной дипломатии приходилось учитывать новый «фактор» — общественное мнение. Этому способствовало формирование в стране многопартийности, создание Государственной думы, расширение свободы слова и печати. Наибольшую компетентность в вопросах внешней политики проявляли либералы, представлявшие как теоретиков-интеллектуалов (кадеты), так и «практиков» в лице крупных предпринимателей и чиновников (прогрессисты и октябристы). Либералы А. И. Гучков, С. А. Котляревский, П. Н. Милюков, П. Б. Струве, М. П. Федоров и др. рассматривали различные аспекты международных проблем в прессе, в научных исследованиях, докладах и лекциях, в Государственной думе. Министры иностранных дел часто обращались за поддержкой к думским либеральным фракциям. Начиная с 1908 г. стали регулярными их выступления в парламенте с годовыми международными обзорами. Славянские национальные движения пользовались особым вниманием у русских либералов. Они рассматривали их сквозь призму большой европейской политики, мировых и региональных интересов России.
Новый этап в развитии национальных процессов на Балканском полуострове начался с Боснийского кризиса (1908-1909 гг.). В результате замаскированного раздела Балкан на сферы влияния во второй половине XIX в. произошло укрепление позиций Австро-Венгрии в их западной части, а России в восточной. Видный историк права кадет С. А. Котляревский, автор международных разделов в журнале «Русская мысль», полагал, что внешняя политика России на Балканах за последнее десятилетие не отличалась планомерностью, особенно после начала осуществления дальневосточной программы. Совместная деятельность с Австро-Венгрией свелась к предоставлению последней карт-бланша. По мнению Котля-ревского, России необходимо действовать на Ближнем Востоке самостоятельно, не связывая себя мюрцштегской традицией. Опасность, угрожавшая Сербии и Болгарии со стороны Австро-Венгрии, могла бы оказаться полезной делу объединения балканских славян. Этому способствовало и вступление России на путь совместных действий с Англией и Францией '. Известный прогрессист, публицист Г. Н. Трубецкой отмечал
существование у России реальных интересов на Балканах, которые «не позволяют ей равнодушно относиться к судьбе народов, соседство с которыми определяет экономическое развитие юга страны, состояние ее морской торговли и обороны». Необходимо четко определить свои задачи на Ближнем Востоке, учитывая особенности политического положения стран региона, роль различных племенных и религиозных групп, интересы великих держав2. Г. Н. Трубецкой считал, что Берлинский конгресс 1878 г. закрепил за Австро-Венгрией стратегически важные позиции на Балканах. Это имело целью создать противовес России. Однако постепенно империалистическая политика Германии на Ближнем Востоке вступила в противоречие с интересами Австро-Венгрии. Действия австрийских дипломатов осложнял и рост национальной борьбы внутри империи. В связи с этим Австро-Венгрия «подморозила» на время восточный вопрос. Это выразилось в заключении русско-австрийских соглашений 1897 и 1903 гг. о сохранении status quo на Ближнем Востоке. Новая программа министра иностранных дел Австро-Венгрии барона Эренталя — это последовательный план проведения германского Drang nach Ost, очередной этап борьбы германизма со славянством. Если германизму не будет поставлена крепкая национальная и государственная плотина, то он уничтожит славянское расовое и культурное начало. Это отзовется на судьбах не только России и Европы, но и всего человечества 3. По мнению октябриста Л. А. Камаровского, публиковавшегося в «Голосе Москвы», необходимо противопоставить Австро-Венгрии и Германии совместные действия Англии, Италии, Франции и России. А пока, прикрываясь экономическими интересами, Австро-Венгрия энергично продвигалась в глубь Балканского полуострова. Усилилась и германизация польских земель. Оказывая военно-экономическую помощь Турции, Германия укрепляла свои позиции в Малой Азии, тормозила проведение там политических реформ. Она стремилась использовать в своих целях македонский вопрос, который привел к обострению национально-территориальных противоречий между греками, сербами и болгарами4.
Боснийский кризис определил особенности развития национальных движений балканских славян в рассматриваемый период времени. К 1908 г. наметился отход Австро-Венгрии от политики «совместных действий» с Россией, намеченной в ранее заключенных соглашениях. Воспользовавшись поражением России в войне с Японией и младотурецкой революцией 1908 г., Австро-Венгрия оккупировала 7 октября 1908 г. провинции Боснию и Герцеговину, формально находившиеся под юрисдикцией Турции (согласно решению Берлинского конгресса). Несмотря на предварительную договоренность между австрийским и русским министрами иностранных дел, Россия так и не получила соответствующую региональную «компенсацию»: изменение в свою пользу статуса черноморских проливов5. Эта крупная диплома-
тическая неудача вызвала дальнейшую поляризацию политических сил по проблеме внешнеполитической ориентации страны. Окрепли антигерманские настроения среди октябристов и умеренно-правых. Они сблизились с кадетами на почве признания необходимости противодействовать экспансии соседних империй в регионе при опоре на Англию и Францию6. Присоединение Боснии и Герцеговины к Австро-Венгрии, по мнению лидера кадетов П. Н. Милюкова, не соответствовало желаниям местного населения. Оно произошло в грубой, насильственной форме. Вину русской дипломатии, и прежде всего министра иностранных дел А П. Извольского, Милюков видел в том, что было упущено время для совместных действий со странами Антанты. Противоречивость и неопределенность занятой министром позиции стала следствием его лавирования между либеральным и консервативным политическими течениями в России. Основные требования Милюкова, изложенные им в работе «Балканский кризис и политика А П. Извольского», а также прозвучавшие с трибуны Государственной думы, сводились к предоставлению Боснии и Герцеговине широкой политической автономии7. Это соответствовало обязательствам Австро-Венгрии, принятым ею на Берлинском конгрессе (Австро-Венгрия получала право на оккупацию и административное управление провинциями, а также на содержание гарнизона в Но-вобазарском санджаке, оставшемся за Турцией, — ст. 25-я).
Кадет-публицист JI. И. Гальберштадг писал, что отношение России к событиям на Балканах определялось, во-первых, ее региональным статусом как черноморской и славянской державы, во-вторых, принадлежностью к европейскому концерту. Все действия великих держав должны быть направлены не просто на восстановление status quo, существовавшего до 1909 г., и защиту суверенных прав Турции на Боснию и Герцеговину, а на укрепление авторитета европейских держав, подписавших Берлинский трактат8. По его мнению, сложившееся на Балканском полуострове положение status quo было выгодно прежде всего Австро-Венгрии и Турции. В случае крушения Османской империи -перед Австро-Венгрией встали бы серьезные трудности в отношениях с балканскими славянами. И наоборот, если бы смерть императора Франца-Иосифа привела к расчленению дуалистической империи, исчезла бы самая прочная опора султана, сдерживающая подвластные ему балканские народы. Присоединив провинции, Австро-Венгрия создала себе новых врагов в Сербии, Черногории и Турции. Отношения с Англией и Россией оказались натянутыми. Франция, менее других заинтересованная в решении балканских проблем, вынуждена тем не менее согласовывать свою политику с союзниками. Таким образом, начиная с 1908 г. славянский вопрос для Австро-Венгрии и Турции приобрел большую, чем когда-либо, остроту9. Аннексия Боснии и Герцеговины на время положила предел агрессивной политике Австро-Венгрии на Балканах. Улучшилась общеполитическая ситуация на полуострове; стало возможным обеспечить самоопределение и
дальнейшее развитие балканских государств. Продолжительность этих процессов будет зависеть от состояния русско-австрийских отношений и сохранения европейского мира (Боснийский кризис не привел к обострению анг-ло-германских отношений)|0.
Прогрессисты давали более жесткие оценки произошедшей аннексии. Известный философ и общественный деятель Е. Н. Трубецкой полагал, что если бы политический строй внушал доверие славянским народам, то аннексия оказалась бы невозможной. Не страх перед русскими штыками, а сознание внутренней опасности удержало бы Австро-Венгрию от этого шага. Война с Россией угрожала бы ей полным развалом. Прогрессисты не разделяли точку зрения, что в результате присоединения новых провинций Австро-Венгрия скорее станет славянской державой (эта ммсль высказывалась определенными кругами австрийской славянской интеллигенции). Боснийский кризис - победа не славянской, а германской политики. Не формальным присоединением новых славян к австрийской монархии, а общей победой славянского дела в Европе будет достигнута желанная славянизация Австро-Венгрии. Несмотря на то что австрийские славяне — чехи и поляки — обладают в империи определенными привилегиями и платят за это верностью Габсбургам, их положение непрочно до тех пор, пока оно будет зависеть не от победы славянской идеи, а от терпимости немцев. Победа германизма в Европе неизбежно положит этому конец. Славян не спасет ни их лояльность, ни их готовность следовать антирусским указаниям Вены. Одобрение аннексии — близорукая политика ". С другой стороны, отмечал Е. Н. Трубецкой, отказ России от безумной попытки помешать захвату провинций силовым путем явился разумным политическим шагом. Поскольку Австро-Венгрия вступила на почву делового и умеренного обсуждения вопроса о статусе провинций, есть надежда, что она примет во внимание интересы сербского народа, обеспечит его национальное и религиозное самоопределение. Босния и Герцеговина должны сохранить территориальную целостность. Этому следует придать характер общеевропейских гарантий|2.
Многие члены «Союза 17 октября», и в частности его лидер А. И. Гучков, имели тесные связи с чиновниками из МИД. А. П. Извольский неоднократно обращался к думской фракции октябристов за поддержкой перед своим очередным выступлением в парламенте. Октябристы были лучше других либеральных партий осведомлены о планах российской дипломатии, ее стратегии и тактике на мировом и региональном уровнях. Л. А. Камаровский полагал, что аннексия Боснии и Герцеговины — крупная ошибка Австро-Венгрии. Она не могла быть исправлена ни предоставлением провинциям автономии, ни передачей Новобазарского санджака Сербии и Черногории в качестве «компенсации». Сербы никогда не примирятся с потерей части своей исторической территории. Провинциями, населенными славянами, невозможно управлять, не учитывая их
интересов. Наиболее приемлемым решением проблемы территориальной принадлежности провинций могло бы стать проведение по этому вопросу международного плебисцита под контролем европейских держав. Трудно представить себе, чтобы Россия примирилась с аннексией, означавшей торжество германизма. Аннексия явилась и грубым нарушением международного права: она не имеет законной силы без согласия держав, подписавших Берлинский трактат13. Советские историки считали, что России следовало настаивать на том, чтобы вопрос о законности аннексии был рассмотрен на специальной международной конференции и утвержден европейскими державами на определенных условиях. Эти предложения в основном совпадали с официальными требованиями, выдвинутыми МИД России как перед австро-германским блоком, так и перед своими союзниками по Антанте м. Без этого нельзя признать факт аннексии законным. В противном случае Россия рискует быть обвиненной в проведении антиславянской политики |5.
Победа австро-германского блока в Боснийском кризисе, считали октябристы, оказалась возможной не только из-за ошибок российской дипломатии, но и бездействия держав Антанты. Авторы советского коллективного труда «История дипломатии» полагают, что причина неудачи А. П. Извольского состояла в том, что в основном вопросе (аннексия в обмен на изменение статуса проливов) не был соблюден баланс интересов. «Эренталь получал синицу в руки, а продавал он русским — журавля в небе»|6. В МИД рассматривали аннексию Боснии и Герцеговины как дело решенное, помешать которому Россия все равно не в состоянии. Поэтому единственно достойный выход — договориться с Веной о «компенсациях» в пользу России и балканских стран|7. По мнению газеты «Голос Москвы», аннексия послужила началом глубокого балканского кризиса. Не было никакого основания полагать, что политическая карта Балканского полуострова сложилась окончательно. Будет сделано еще немало попыток изменить ее, создав славянские государственные образования по национальному признаку. Сербия рано или поздно попытается достичь своей цели: объединить всех сербов в составе единого государства18. После Боснийского кризиса перед Россией на Балканах стояло несколько задач. Первая: предотвратить вооруженный конфликт между Болгарией и Турцией, Сербией, Черногорией и Австро-Венгрией. Вторая: не допустить большой европейский конфликт из-за балканских проблем. Следуя в русле австро-германской политики, Россия потеряла бы доверие у славян. Ориентация на западные державы означала бы поддержку распадающегося политического организма Турции. Россия как великая держава должна действовать исходя из своих национальных интересов. Это, правда, было чревато внутренними потрясениями в стране, только что оправившейся от революции, а также враждебным отношением других держав. Главная задача русской дипломатии - добиться на международной конференции положи-
тельного решения вопроса об открытии черноморских проливов для русского военного флота. Дальнейшим шагом стало бы их полное разоружение и «нейтрализация» Черного моря. Это способствовало бы расширению русского влияния на Балканах 19. Такова была вкратце балканская программа октябристов.
Враждебную по отношению к славянству полигику Германии и Австро-Венгрии либералы называли германизмом. Однако национальной особенностью Австро-Венгрии было то, что она являлась не только форпостом германизма, но одновременно, по населению, славянской державой. В этом состояла большая опасность ее международного и внутреннего положения20. Об этом писал в журнале «Русская мысль» за 1912 год известный кадет-экономист П. Б. Струве. Он считал, что славянские народы Австро-Венгерской империи вполне готовы к созданию национальных государственных образований. Славяне обладают для этого достаточным политическим опытом. По численности населения каждое из таких государств не уступало бы Дании, Греции, Норвегии, а некоторые и превосходили бы их. Однако экономическое развитие Австро-Венгрии все более усложняло проблему. В результате рабочей миграции росло число районов со смешанным населением; все труднее становилось очертить территориальные границы, в которых проживали отдельные нации. По мнению кадетов, Австро-Венгрия шла скорее всего не навстречу распаду, а в направлении демократизации государственного строя, которая даст возможность решить национальный вопрос на началах строгого равенства и культурно-политической автономии21.
Е. Н. Трубецкой писал, что, с одной стороны, австрийские славяне стремились к созданию национальных автономий, с другой — дорожили государственным единством империи. Это привело к формированию в обществе «австрийского» патриотизма, который с успехом заменил пан-германский шовинизм с его идеей преданности династии Габсбургов. Рост численности славянского населения, экономическая и правовая необходимость демократизации общества постепенно видоизменяли характер австро-венгерской государственности. Из аванпоста германизма она превращалась в оплот славянства. Вместе с тем германское меньшинство империи еще превосходило славян в культурном и техническом отношении. Оно опиралось на поддержку Германии. В этих условиях австрийским славянам не следовало критиковать идею Тройственного союза и выходить за рамки корректных отношений с Германией. Таким образом, сохранение государственной целостности Австро-Венгрии прогрессисты считали вопросом европейского значения. Судьба национального самоопределения внутри империи тесно связана с решением славянского вопроса. В законодательных учреждениях страны австрийским славянам целесообразно было бы направить усилия на то, чтобы принятые страной военные обязательства ограничились бы исключительно обороной22
Недооценка национальных идей и движений как реальных факторов воздействия на внешнеполитический процесс привело российскую дипломатию в прошлом к ряду ошибок. Кроме многовековых культурных связей между Россией и славянством сложились и общие политические интересы. Неправомерно было бы подменять славянский вопрос лишь вопросом о благотворительности. С другой стороны, он не имел ничего общего со стремлением к территориальной экспансии, а означал лишь создание благоприятных условий для развития отдельных славянских народов. В отличие от германизма славянская идея носит мирный и культурный характер, соответствует принципам демократизма, интересам человеческой цивилизации. Внешняя политика России на Балканах и Ближнем Востоке, по мнению прогрессистов, должна оставаться глубоко национальной, христианской и славянской23.
Укрепление позиций России в славянском мире было невозможно без решения польского вопроса. В этом были солидарны как кадетский журнал «Русская мысль» (статья П. Б. Струве «Великая Россия», т. 1. 1908) так и орган прогрессистов «Московский еженедельник» (т. 3, 1908). Польский вопрос давно уже был яблоком раздора между различными политическими силами в России. Устранить все политические спекуляции вокруг него лучше всего опираясь на общенациональные лозунги. Если не предоставить полякам необходимые гражданские права, то идея славянского единения окажется пустым звуком, а славянская рознь станет мощным оружием в руках врагов России. Борясь против поляков, Россия только играла на руку Германии. Лишь поддерживая все прогрессивные и демократические польские элементы можно создать мощный антигерманский противовес. С другой стороны, и полякам невыгодно усиление Германии. Решением польского вопроса должно стать введение местного языка в школе, суде и администрации Царства Польского. Кадеты и прогрессисты одобряли линию поведения польских депутатов в Государственной думе за тоТ что те не искали сближения с политическими партиями левого толка, верно понимая общенациональные задачи страны24.
Известный славяновед А. Л. Погодин называл чехов немцами славянства. Они похожи на баварцев, которые, в свою очередь, гораздо терпимее, шире духом и в отличие от пруссаков чужды милитаризма. Для налаживания экономических и культурных связей следовало облегчить импорт чешских товаров, открыть для них российский рынок. Культурный обмен одинаково выгоден обоим народам. Самим своим существованием Россия заставляет австро-германский блок признать права балканских славян на государственное самоопределение. Чем сильнее будут эти государства, тем лучше для России. Необходимо активнее привлекать сербскую и болгарскую молодежь в русские учебные заведения. Такая культурная программа станет лучшим средством для роста популярности России на Балканах. При ее осуществлении
прогрессисты предлагали опираться не на местных монархов, которые в большинстве своем были марионетками австро-германского блока, а на народные массы и демократическую интеллигенцию25.
А. Л. Погодин рассматривал славянскую проблему сквозь призму большой европейской политики. Не последнюю роль в ней играла борьба двух рас: славянской и немецкой. Действия последней вызывали неприязнь не только у славян, но и у Англии и Франции. В этом залог успеха славян в борьбе с немецкой государственностью. «Свержение немецкого ига» на международной арене будет способствовать и дальнейшему конституционному развитию монархической России, тесно связанной династическими узами с Германией; прекратится гонка вооружений. Славянам суждено уничтожить прусскую гегемонию в Европе, а вместе с тем и то зло, которое нашло выражение в милитаризме и шовинизме немцев. Ничто не будет препятствовать свободному национальному развитию. Не придется вести борьбу за свой язык, землю и веру. С падением прусского милитаризма неизбежно падет венгерский в Хорватии26.
Е. Н. Трубецкой считал, что идея всеславянского единения «неославизм» не должна означать возрождения старого славянофильства как литературного течения с узконационалистическими, партийными тенденциями. Теперь она стала знаменем гораздо более широкого национального движения, объединяющего различные политические группы и партии. Политика единения России со славянством не является монополией лишь оппозиционных или реакционных сил, а делом всей нации. Неославизм в состоянии компенсировать военную отсталость России от австро-герман-ского блока. Достаточно завоевать симпатии австрийских славян, и война с Австро-Венгрией станет невозможной27.
Крупный ученый-международник, прогрессист М. П. Федоров, председатель торгово-промышленного отдела Совета общества востоковедения, выступил там в 1909 г. с докладом «Реальные основы современной международной политики». Он полагал, что союзникам России крайне важна ее популярность в славянском мире. Для Франции Россия всегда отождествлялась со славянством. Вместе с ним бна являлась естественным врагом Австро-Венг-рии и Германии, нарушавшим европейское равновесие и грозившим поглотить мелкие славянские народы. Эта точка зрения существовала во Франции до Русско-японской войны, которая хотя и поколебала уверенность в могуществе России как союзника, но оставила неизменным взгляд на ценность славянства для западных стран28. Англия не могла не понимать, что на Балканском полуострове начинается ее борьба с Германией. Присоединение Боснии и Герцеговины к Австро-Венгрии пробило брешь в бруствере славянских народов, который протянулся через весь полуостров от Черного до Адриатического моря. Используя эту брешь, Германия стремится к Средиземному морю, имея опору в симпатиях 9 млн. немецкого населения Авсгро-Венг-
рии. В Англии отлично понимают связь боснийского вопроса и балканских событий с проблемами англо-германских отношений в мировом масштабе. В соответствии с этим английская дипломатия планирует свою деятельность в регионе: борется за влияние в Константинополе, завоевывает симпатии балканских славян. России следует учитывать интересы Англии на Балканах, принимая их в расчет в своих действиях29. Как и Франция, Англия нуждалась в сильной России, способной противостоять германской опасности. Россия, направляющая свою политику на Запад и вбивающая клин в германский мир, несомненно завоевала бы симпатии-« английских политических сферах. Для Англии русский панславизм не представлял никакой опасности, пока его программой не стал захват Константинополя, писал Погодин Ч
Газета «Голос Москвы» отмечала, что впервые идеи панславизма зародились среди чехов, которые вели долгую и упорную борьбу против германского духовного порабощения. Практическому воплощению в жизнь идеи объединения всех славян мешало то обстоятельство, что политическая и общественная жизнь самого сильного славянского государства - России серьезно отстала от западноевропейских стандартов. Положение изменилось с началом проведения политических реформ. Сторонниками идеи всеславянского единения выступали и поляки. После Манифеста 17 октября 1905 г. Царство Польское получило значительные права: представительство в Государственной думе, расширение сферы применения польского языка, свободное развитие национальной культуры. В Германии, наоборот, усилилось угнетение поляков. Император Вильгельм II был против предоставления им автономии и в других государствах: Австро-Венгрии и России31.
По мнению выражавшего взгляды правых и части умеренных октябристов журналиста Арктура, национальный, славянский характер российской государственности определял ее международную политику на Балканах и Ближнем Востоке. Под славянской политикой он понимал сложившийся комплекс разноуровневых отношений власти и общества к отдельным славянским народам, как достигшим политической независимости, так и находящимся еще в составе других государственных образований. В первом случае речь шла об официальных межгосударственных отношениях. Во втором преобладала «непосредственная живая общественная связь», хотя и пользующаяся покровительством государства. Конечной целью славянской политики России должно было стать образование панславистской державы, «Великой России», носительницы «всеславянского империализма». В таком государстве будет представлено все многообразие национальных особенностей и политических форм. Подобный тип государства был в Германии и Швейцарии: страна состоит из ряда автономных национальных образований. Польская политика России должна быть направлена не на обрусение поляков, а на создание
их национально-политической автономии, на сохранение польской нации в составе всеславянской союзной державы32.
Журналист газеты «Голос Москвы» В. П. Сватковский обратил пристальное внимание на внутреннее состояние Австро-Венгрии. Оно определяло ее балканскую политику. Феномен лоскутной империи оказался возможен благодаря поддержке европейских государств, каждое из которых преследовало при этом свои интересы. Австро-венгерская государственность «консервировалась» великими державами. Внезапное исчезновение лоскутной империи вызвало бы европейский кризис и войну. В результате произошло бы непомерное усиление одной державы или группы держав в ущерб другим. Авст-ро-Венгрия нужна, пока ее исчезновения боятся, как боятся тяжелой операции33. Не исключалась, впрочем, и дальнейшая эволюция австро-венгерской государственности. Империя являлась рынком для чешской промышленности, тирольского скотоводства, венгерских и галицийских сельскохозяйственных продуктов, венских художественных изделий. Единый имперский рынок способствовал формированию «австрийского» патриотизма. В армии существовала австрийско-славянская каста, объединяющая лучших офицеров. То же самое можно было увидеть и в среде высшего чиновничества. Однако для сохранения государственного единства Австро-Венгрии необходимо было такое решение славянского вопроса, которое удовлетворило бы южных славян, подданных империи, и вместе с тем парализовало бы велико-сербскую агитацию34.
Наиболее ярким проявлением национальной борьбы южных славян в рассматриваемый период времени стали Балканские войны 1912-1913 гт. Важным этапом в их подготовке явилось образование в 1912 г. Балканского союза. В России всегда сочувственно относились к идее сплочения славянских народов. О создании такого союза как важнейшей задаче русской внешней политики в Петербурге говорили еще с конца 1908 г. Русская дипломатия немало потрудилась над тем, чтобы нормализовать отношения между Софией и Белградом. По словам С. Д. Сазонова, Балканский союз был заключен «если не по почину русского правительства, то с его ведома и согласия»35. Газета «Голос Москвы» отмечала, что Австро-Венгрия делала неоднократные попытки подчинить союз своему влиянию и встать во главе него. В австрийской политике столкнулись старое и новое начала. Старое — габсбургские немецкие традиции, прокладывающие путь немецкому империализму. Новое— габсбургский австрославизм, принимающий в расчет стремление славян к национальному возрождению и использующий его в интересах немецкой династии. Австро-Венгрия поставила перед балканскими народами категорическую дилемму: либо союз с ней, либо перспектива войны36.
В отечественной исторической литературе Балканские войны рассматриваются как единый процесс воссоединения малых славянских народов в рамках отдельных национальных государственных образований,
изменения карты Балканского полуострова, раздела европейских владений Турции. К положительным итогам войн обычно относят поражение Турции, значительное усиление Сербии и появление общей границы между нею, Грецией и Черногорией (создавался территориальный барьер на пути австрийской экспансии к югу). К отрицательным — распад Балканского союза, обострение сербо-болгарских противоречий37.
Сотрудник журнала «Русская мысль» И. О. Левин отмечал историческую неизбежность победы славян. С 1863 г. история Турции - это непрерывный процесс распада империи. Берлинский конгресс 1878 г. утвердил территориальные границы балканских государств. Однако установленный status quo больше отвечал интересам великих держав, чем славянских народов. Стремление сохранить в неизменном виде границы государств восточной и юго-восточной Европы постепенно запутывало положение; трения между отдельными странами не уменьшались, а увеличивались. В результате восточный вопрос на протяжении 35 лет являлся источником постоянной угрозы европейскому миру. Сохранение государственной целостности Турции не способствовало равновесию между Антантой и Тройственным союзом на Балканах. Добровольное включение ее европейских территорий в балканскую федерацию — неосуществимая мечта. Они могут войти в нее лишь в качестве свободных государств38.
Подводя итоги 1-й Балканской войны, С. А Котляревский подчеркивал ее народный характер, сравнивал происшедшие события с объединением Италии. Наиболее сильными в военном отношении славянскими государствами были Болгария и Сербия. Победа славян имела не локальное, а общеевропейское значение. Оно заключалось в том, что германизм в Европе потерпел поражение. Победу в 1-й Балканской войне кадеты ставили в один ряд с такими серьезными международными неудачами Германии, как англо-русское сближение. Кадеты отмечали рост славянской солидарности. Если болгары и сербы сумели решить спорные территориальные вопросы, то это вполне по силам сербам королевства и австрийской короны. Естественным стал бы союз последних с чехами и поляками. Австро-германский блок потерпел серьезную неудачу: оказывая Турции военную помощь, он рассматривал ее в качестве потенциального союзника. Вместе с тем на будущее Балканского союза могли повлиять и неблагоприятные обстоятельства: наметившиеся сербо-болгарские противоречия, усилившееся австрийское влияние в Албании, нежелание Италии вести активную антиавстрийскую политику. С одной стороны, державы Антанты поддерживали борьбу балканских славян, с другой -не хотели полного разгрома Турции. Франция имела там свои финансовые интересы, а Англия опасалась за настроения мусульманских подданных в колониях. Кроме того, державам Антанты было еще очень далеко до общей политики на Балканах, до общих требований, которые следовало предъявить австро-германскому блоку. Державы Тройственного союза действовали более
согласованно. Россия получила на Балканах верных союзников, которые в свою очередь смогут воспользоваться плодами побед лишь опираясь на нее. Защита балканских славян стала для России политической необходимостью, что, однако, не должно означать безоговорочную поддержку любых территориальных притязаний образовавшихся балканских государств39.
По мнению газеты «Утро России», в результате 1-й Балканской войны позиции держав Антанты еще более укрепились. Она была локализована общими усилиями Англии, Франции и России. Итогом стало торжество славянского оружия, победа славянских народов почти на всем Балканском полуострове. Путь «австро-германских немцев» к Суэцу и Индии оказался навсегда прегражденным. Западная часть Средиземноморья превратилась в сферу англо-французского влияния. Подвергся серьезным испытаниям и Тройственный союз. Австрийцы окончательно испортили свои отношения с Турцией, Не завоевав при этом симпатий балканских славян40.
«Голос Москвы» предлагал воспользоваться результатами 1-й Балканской войны. О прямых «Компенсациях» в пользу России не могло быть и речи. Это Привело бы к обострению отношений даже с союзниками по Антанте. Оставались, однако, косвенные выгоды: важно добиться того, чтобы определенные территории оказались в руках друзей, а не врагов. Целесообразно усиливать те балканские государства, которые показали себя наиболее жизнеспособными. Это прежде всего Болгария. Октябристы полагали, что дальнейших территориальных захватов славянских земель Австро-Венгрией Россия не допустит4|.
Используя возникшее в Болгарии бурное недовольство приобретениями Сербии в Македонии и опираясь на свою креатуру — царя Фердинанда Ко бургского, Германия и Австро-Венгрия стали подталкивать ее на выступление против других участников Балканского союза. 30 июня 1913 г. началась 2-я Балканская война. Ее итоги вызвали у кадетов глубокое разочарование. По мнению С. А. Котляревского, Болгария, вынесшая главную тяжесть первой войны, переживала невиданную национальную катастрофу: ее бывшие союзники захватывали территории, которые не были бы ими самостоятельно завоеваны. Образовался новый союз против наиболее жизнеспособного славянского государства. Если 1-я Балканская война была начата при недоверчивом сочувствии европейских держав, то разгром Болгарии вызвал удовлетворение Европы, по-прежнему заботящейся лишь о сохранении нового территориального status quo. После Русско-турецкой войны 1877-1878 гт. основным гарантом режима status quo являлась Турция; теперь это стало заботой самих великих держав, которые имели на Балканах очень мало общих интересов. Они не соответствовали сложившейся системе европейских политических союзов. В то время как Германия поддерживала бухарестский договор, Австро-Венгрия была не согласна с территориальным усилением Сербии. Италия боялась усиления греческого военно-морского флота, а Фран-
ция рассчитывала создать с его помощью противовес Тройственному союзу в Средиземном море. Котляревский одобрял последовательные шаги русской дипломатии, которые отличались сдержанностью, стремлением действовать согласованно с европейским концертом, не делая уступок крикливой националистической демагогии. России и в дальнейшем не следовало предпринимать ничего такого, что встретило бы неодобрение великих держав42. Неудачный опьгг создания Балканского союза не исключал возможности его возобновления в будущем. Членами союза могут стать Греция, Румыния, Сербия и Черногория. Им будут противостоять Албания, Болгария и Турция. Сербо-болгарские противоречия снижали шансы славян в их борьбе с Австро-Венгрией. Результатом 2-й войны будет окончательный раздел Балканского полуострова на австрийскую и русскую сферы влияния. Котляревский смотрел на войну за освобождение славянских народов с позиций русских национальных интересов. Пока что они совпадали с борьбой за свободу и независимость балканских славян43.
П. Н. Милюков долгое время путешествовал по Балканам, встречался с известными общественными деятелями. Милюков оставил интересные воспоминания о своей поездке; он был сторонником болгарской ориентации России. Лидер кадетов полагал, что время работает против австро-венгерской государственности. На этом основывалась как самоуверенность ее противников-славян, так и нервность австрийских политиков. Последние все более убеждались, что Австро-Венгрия не может ждать. Она должна немедленно пустить в ход все свои силы, чтобы навсегда сокрушить противника, вогнать его в рамки собственной отживающей системы. Эти планы шли вразрез с европейскими усилиями по сохранению мира. Милюков полагал, что на решимость Австро-Венгрии воевать лучше раньше, чем позже оказывала влияние и позиция Сербии. Для нее сокрушение Австро-Венгрии стало национальной задачей. Лозунг Сербии: мир для новой войны. Внешняя и внутренняя политика страны, выбор союзников полностью подчинялись выполнению этой задачи44.
Прогрессисты одобряли политику нейтралитета России во время 2-й Балканской войны. Выступив против Турции, Россия все равно не решила бы восточный вопрос и не стала бы популярнее в Болгарии, заявил на одном из заседаний Государственной думы И. Н. Ефремов. Вина российской дипломатии заключалась в том, что ей не удалось локализовать войну, удержав Турцию и Румынию от вмешательства в единоборство Болгарии с сербами и греками. Ослабление Болгарии, как и любого балканского государства за счет другого, не в интересах России. Первоначально симпатии русского общества были на стороне Сербии и Греции, но после вмешательства румын и турок они склонились на сторону Болгарии. В результате войны окончательно определился главный враг балканских славян — Австро-Венгрия. В результате ее интриг было создано
Албанское государство, а Сербия не получила выход в Адриатическое море. Российская дипломатия не проявила достаточно энергии и решимости, чтобы спасти Болгарию от полного разгрома и потери Адрианополя и Кавалы. Авторитет России оказался недостаточным для того, чтобы сохранить Балканский союз. Все усилия следует направить на его возрождение с обязательным включением Румынии45.
Крайне негативным было отношение ко 2-й Балканской войне октябристов. Главную вину за ее развязывание они возлагали на Австро-Венгрию, которая «два раза на протяжении пяти лет становилась на пути славянства и оба раза сумела нанести ему тяжелые поражения». С другой стороны, писала газета «Голос Москвы», и российская дипломатия не использовала в полной мере политический потенциал Антанты, военные успехи славян, внутренние осложнения в Австро-Венгрии, нейтралитет Германии, итало-австрийские противоречия. Болгария вышла из войны значительно ослабленной, но не раздавленной. Только благодаря протесту держав Антанты во главе с Россией румынские и турецкие войска не вступили на ее территорию46.
Славянское национальное движение получило широкое освещение в партийных кругах, представлявших три основных направления в российском либерализме. Критикуя отдельные шаги официальной дипломатии, либералы обеспечили ей необходимую общественную поддержку в России и за границей. По их мнению, славянское национальное движение следовало использовать в целях защиты национальных интересов России.
Примечания
1 Русская мысль. 1908. Т. 2. С. 208-209.
2 Московский еженедельник. 1907. № 31. С. 13.
3 Там же. 1908. №5. С. 5-9.
4 Голос Москвы. 1908. 16 мая.
5 Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII — начало XX вв. М„ 1978. С. 301,317.
6 Бестужев И. В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906-1910. М„ 1961. С. 295, 297, 301.
7 Речь. 1908. 25 сентября; Милюков П. Н. Балканский кризис и политика А. П. Извольского. СПб., 1910. С. 155; Третья Государственная дума. Фракция народной свободы. Отчет фракции (15 октября 1908 г. - 2 июня 1909 г.). СПб., 1909. Ч. 1. С. 52.
8 Русская мысль. 1908. Т. 10. С. 205, 207.
9 Тамже. 1908. Т. 12. С. 183-190.
10 Тамже. 1910. Т. 4. С. 192-193.
" Московский еженедельник. 1908. № 42. С. 3-5. 12 Тамже. 1908. №48. С. 10-11.
13 Голос Москвы. 1908. 27 сентября.
14 Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII — начало XX вв. М„ 1978. С. 328-330; Исторический архив. 1962. № 5. С. 135; Материалы по истории франко-русских отношений 1910-1914 гг. Сборник секретных дипломатических документов. М., 1922. С. 529.
15 Голос Москвы. 1908. 22 октября.
16 История дипломатии. М., 1963. Т. 2. С. 653.
17 Исторический архив. 1962. № 5. С. 116-121.
18 Голос Москвы. 1909. 21 марта.
19 Там же. 1908. 2 октября.
20 Русская мысль. 1912. Т. 12. С. 158-159.
21 Речь. 1908. 21 мая.
22 Московский еженедельник. 1908. № 1. С. 43-45.
23 Там же. 1908. № 45. С. 25-28.
24 Там же. 1908. № 3. С. 56.
25 Там же. 1908. №31. С. 4-5.
26 Там же. 1908. №7. С. 18-20.
27 Там же. 1908. № 20. С. 1-5.
28 Федоров М. П. Реальные основы современной международной политики. СПб., 1909. С. 31.
29 Там же. С. 110.
50 Московский еженедельник. 1909. № 3. С. 11-12.
31 Голос Москвы. 1907. 9 января.
32 Арктур. Основные вопросы внешней политики России в связи с программой нашей военно-морской политики. Одесса, 1908. С. 56-187.
33 Голос Москвы. 1910. 29 октября.
34 Там же. 1914. 19 июня.
35 Сазонов С. Д. Воспоминания. М„ 1991. С. 60-64. 56 Голос Москвы. 1912. 23 октября.
37 Красный архивП924. Т. 6. С. 69, 75, 76.
38 Русская мысль. 1912. Т. 11. С. 8-13.
39 Там же. 1913. Т. 1. С. 18-22. 4|) Утро России. 1913. 18 августа.
41 Голос Москвы. 1912. 3 августа.
42 Русская мысль. 1913. Т. 9. С. 1-5.
43 Россия. Государственная дума. Созыв 4-й. Стенографические отчеты. Сессия 1-я. Ч. З.СПб., 1913. Стб. 1020; Русская мысль. 1914. Т. 1.С. 2-4.
44 Речь. 1913. 3, 6, 8 января.
45 Россия. Государственная дума. Созыв 4-й. Фракция прогрессистов. Материалы. Сессия 2-я. 1913-1914 гг. Вып. 4. СПб., 1914. С. 6, 267.
46 Голос Москвы. 1913. 22 марта; 6 июля.
