CC BY
99
УДК 94(481-922.1).082
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2014. Вып. 2
В. А. Карелин
РУССКИЕ «ДЕЛОВЫЕ ИНТЕРЕСЫ» НА ШПИЦБЕРГЕНЕ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ СОБЫТИЯ 1917-1918 гг.
Шпицбергенский вопрос по ряду причин был и остается одним из вопросов международной жизни, которые продолжают волновать историков, правоведов и специалистов по международным экономическим отношениям. Нынешний всеобщий интерес к Арктике демонстрирует актуальность изучения опыта его разрешения. Вместе с тем с ним связана малоизученная страница истории — возникновение и последующая судьба российских угледобывающих предприятий в переходный от царской России к России советской период. В статье предпринята попытка показать, как и почему в 1917-1918 гг. в Шпицбергенской политике руководителей Антанты произошел поворот в пользу передачи Норвегии суверенитета над архипелагом, а также последствия этого решения для выживания русских угольных предприятий. Библогр. 36 назв.
Ключевые слова: Первая мировая война, революция в России, международные отношения в Арктике, Шпицбергенский вопрос, история русской каменноугольной промышленности на Шпицбергене.
V. A. Karelin
RUSSIAN "BUSINESS INTERESTS" IN SPITSBERGEN AND REVOLUTIONARY EVENTS IN 1917-1918
"Spitsbergen problem" due to several reasons still remains one of the international issues which continue to attract attention of historians, jurists and experts in international economic relations. The current global interest to the Arctic demonstrates the importance of studying the experience of its resolution. However, it is closely connected with the poorly covered history — the rise and subsequent fate of the Russian coal mining companies in the transitional period — from Tsarist Russia to the Soviet Union. Author of the article tries to show how and why, in 1917-1918 in Svalbard policy of Entente's leaders the position changed radically in favor of Norwegian sovereignty over the archipelago, and what were the consequences of such a decision for the Russian coal mines on Spitsbergen. Refs 36.
Keywords: First World War, Russian Revolution, international relations in the Arctic, Spitsbergen's problem, history of Russian coal mining industry on Spitsbergen archipelago.
Шпицбергенский вопрос остается по ряду причин одним из тех вопросов международной жизни, которые продолжают волновать историков, правоведов и специалистов по международным экономическим отношениям. Современный интерес к Арктике в мире и соперничество самых разных стран за лидерство в разработке ее природных богатств свидетельствуют об актуальности изучения опыта его урегулирования [1-7]. Вместе с тем с архипелагом неразрывно связана малоизученная страница истории — возникновение и последующая судьба первых российских угледобывающих компаний в Арктике в переходный от царской России к России советской период [8-12].
В настоящей статье предпринята попытка показать, как и почему во время революционных событий 1917-1918 гг. в России в Шпицбергенской политике руководителей Антанты наметился поворот в пользу передачи Норвегии суверенитета над
Карелин Владимир Анатольевич — кандидат исторических наук, доцент, Мурманский институт экономики (филиал Санкт-Петербургского университета управления и экономики), Российская Федерация, 183031, Мурманск, ул. Халтурина, 7; karelin_vladimir@mail.ru
Karelin Vladimir A. — Candidate of History, Associate Professor, Murmansk Institute of Economics (regional department of Saint Petersburg University of Management and Economics), 7, ul. Khalturina, Murmansk, 183031, Russian Federation; karelin_vladimir@mail.ru
архипелагом, а также оценить влияние этого поворота на жизнеспособность русских угольных предприятий.
К 1917 г. на Шпицбергене были уже зарегистрированы и действовали, находясь в русской юрисдикции, три предприятия: Товарищество на вере «Грумант» (1912) [13, л. 13-17, 19], «Русская Шпицбергенская компания» (1913) [14, л. 1-2 (с об.)] и торговый дом «М. Левин и Ко» (1914) [15, л. 41, 45, 50-56]. Их создание было напрямую связано с правительственной политикой насаждения на Шпицбергене русских «деловых интересов», которые, по замыслу МИД, призваны укрепить переговорные позиции царской дипломатии на международных Шпицбергенских конференциях (1910, 1912 и 1914 гг.), на которых решался вопрос о правовом статусе и порядке управления стратегически важным для безопасности Севера России архипелагом (вкупе с островом Медвежьим).
Царскому правительству на предварительных (прелиминарных) конференциях 1910 и 1912 г., в которых участвовали представители трех северных стран — России, Норвегии и Швеции, удалось достичь успеха. Выработанный проект конвенции «о правопорядке» предусматривал не только признание принципа «terra nullius» — «ничейного» положения островов, их нейтрального и демилитаризованного статуса, но и создание коллективных международных органов администрирования с непосредственным участием трех стран [8, с. 75-102]. В них де-факто доминировала бы Россия как наиболее сильная. Однако этот проект встретил со стороны делегаций США и Германии упорное противодействие. Оно привело «большую» конференцию в 1914 г. в Христиании к неудаче [16, л. 99-101-а; 17, гл. 3]. Таким образом, Шпицбергенский вопрос до начала мировой войны так и не был разрешен. Но в Петрограде рассчитывали, и не без оснований, что ожидаемое поражение Германии и поддержка союзников обеспечат России возможность реализовать намеченную правительством программу после войны.
Между тем перед руководителями русских угольных компаний на Шпицбергене встала задача организовать добычу минерального топлива в индустриальных масштабах. Она предполагала инвестирование в производство крупных капиталов и привлечение как технических специалистов, так и квалифицированной рабочей силы. Успех во многом зависел от гарантий рентабельности технологически сложного дела, к тому же для Арктики нового и, следовательно, особенно рискованного. В таких условиях царское правительство пошло навстречу предпринимателям. В феврале 1913 г. Совет министров «по ходатайству группы предпринимателей» принял важное постановление [15, л. 19-24 об.]. Было решено наделить русские предприятия на архипелаге привилегией беспошлинного ввоза топлива в Балтийские порты (для Русского Севера льгота в виде освобождения импортного угля от таможенных платежей уже существовала). Власти, таким образом, надеялись, что принятое решение, во-первых, будет способствовать уменьшению зависимости Прибалтийского и Петербургского промышленных районов от завоза угля из Англии; во-вторых, наладится снабжение топливом «пароходного сообщения Архангельска и Сибирских рек»; а в третьих, в документе говорилось и о стратегическом расчете: «осуществление проектируемой меры представляет... интерес в смысле создания станции для морского пути (боевых кораблей. — В. К.) из Балтийского моря на наш Крайний Север и в Сибирь» [15, л. 24 об.].
Руководители Торгового дома «Грумант» и «Русской Шпицбергенской компании» попытались в 1914-1916 гг. путем акционирования привлечь к участию в создании крупного производства отечественные или иностранные финансово-промышленные группы. Однако эти расчеты не оправдались, и тогда предприниматели обратились за поддержкой в ОСОТОП. 1 В итоге правительству с учетом топливного «голода» и развертывания строительства на Мурмане военной и гражданской инфраструктуры пришлось в конце 1916 — начале 1917 г. принять решение о многомиллионной казенной субсидии предприятиям. Таким образом, в самый канун революции оказались приняты важнейшие решения. Они означали создание крупной частной каменноугольной промышленности на Шпицбергене. При этом почти сразу возникла и в начале 1917 г. уже по-деловому обсуждалась перспектива объединения русских предприятий с крупной действующей норвежской угольной компанией («Стуре Ношк». — В. К.).2
Февральское восстание 1917 г. в Петрограде явилось для русских угольных компаний на архипелаге неожиданным и тяжелым ударом. Царское правительство пало, его министры были арестованы. Приходилось начинать все с начала, но уже с новым, революционным правительством. Причем дееспособность Временного правительства напрямую зависела от социально-политической обстановки. Между тем при наличии двоевластия и углубления кризиса в стране противоречия все более и более обострялись. В итоге буржуазно-демократическая власть не оправдала ничьих надежд. Не удивительно, что в таких условиях наблюдался спад активности Временного правительства во внешнеполитической сфере. Исследователи характеризуют дипломатию Временного правительства в целом как «политику бессилия и выжидания» [18, с. 247].
В это время в глазах партнеров по Антанте и прежде всего Великобритании ослабленная Россия, охваченная революционной смутой, с солдатской массой, жаждавшей прекращения войны и демократического мира «без аннексий и контрибуций», все более теряла ценность как союзник, с интересами которого необходимо считаться, в том числе и в Шпицбергенском вопросе. О впечатлении, произведенном на британскую политическую элиту событиями в России, У. Черчилль писал: «Россия упала на полдороге, и во время этого падения совершенно изменила свой облик. Вместо старого союзника перед нами стоял призрак» [19, гл. IV «Покинутая Россия»].
Эхо революционных событий в России отозвалось изменением отношения к ней союзников уже весной-летом 1917 г. С профессиональной точностью это зафиксировал в своих эмигрантских воспоминаниях Б. Э. Нольде, занимавший во Временном правительстве пост товарища министра иностранных дел: «Дата, когда нас стали скидывать со счетов, — писал он, — относится к первым месяцам Временного Правительства» [20, с. 223]. В сентябре 1917 г. военный кабинет Великобритании уже всерьез изучал перспективу заключения с Германией сепаратного мира за счет России [21, р. 583-587].
1 Особое совещание по топливу (Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по обеспечению топливом, ОСОТОП) — комиссия смешанного состава, созданная для управления производством и распределением топлива в 1915 г., во время Первой мировой войны.
2 Store Norske Spitsbergen Kulkompani AS (основана в 1916 г.).
Постепенно в шпицбергенской политике Англии и Франции наметился поворот. Суть его заключалась в отказе от прежней позиции — поддержки совместно с Россией правового статуса архипелага как «terra nullius», что составляло ключевой элемент требований русской дипломатии на Шпицбергенских конференциях 19101914 гг.
Министерство иностранных дел Франции уже в марте 1917 г. в частном, конфиденциальном порядке впервые дало понять норвежцам, что готово теперь поддержать их притязания на Шпицберген. В октябре 1918 г. французские дипломаты еще раз, но уже открыто, подтвердили эту позицию [4, с. 177].
Лондон некоторое время воздерживался от открытого разрыва с Россией, но стал негласно, под предлогом блокадных мероприятий, затруднять деятельность русских предприятий на Шпицбергене. Поводом к этому стал скандальный эпизод, рисующий в непривлекательном свете нравы консульского аппарата в Норвегии. Лейтенант флота П. П. фон Веймарн3, назначенный осенью 1916 г. русским военно-морским атташе в Христиании, упрекнул консула в Финнмарке в том, что тот сообщает в Петроград вместо фактов непроверенные слухи о якобы наличии на территории Норвегии баз германских подводных лодок [22, л. 7]. В отместку за нанесенную «обиду» консул Г. фон Цур-Мюлен с участием своих сотрудников организовал кампанию компрометации Веймарна, распространяя среди англичан, норвежцев и русских слухи о том, что «Русская Шпицбергенская компания» Вей-марна тесно связана с германскими деловыми интересами на архипелаге и по сути является подставной, прикрывая германские фирмы. Участие в травле Веймарна приняла и петроградская газета «Вечернее время». Памятником грязной истории является хранящееся в архивных фондах дело по обвинению лейтенанта Веймарна «в связях с германскими фирмами» [23, л.150-153].
В июне 1917 г. английское посольство в Петрограде направило в российский МИД письменный запрос о компании лейтенанта Павла фон Веймарна, в сущности повторив все те слухи, которые ранее распространяли сотрудники консульства в Финнмарке [24, л. 167]. По-видимому, министерству М. И. Терещенко в момент острого политического кризиса в России было уже не до Шпицбергена. Июльские события в Петрограде, затем корниловский мятеж и его драматическое подавление, падение популярности А. Ф. Керенского сопровождались разбродом и борьбой во Временном правительстве. Тем временем британская миссия в Христиании потребовала подтвердить, что предприятие действительно является русским, и, не получив ответа, англичане отказались в августе выпустить из Норвегии на Шпицберген пароход «Русской Шпицбергенской компании». П. П. фон Веймарн оказался вынужден срочной телеграммой просить морской генштаб защитить его «дипломатическим путем» [25, л. 36-37]. 2 сентября временный поверенный в делах в Христиании Д. Ф. Коцебу (барон Пилар фон Пильхау)4 также телеграфировал в Петроград о необходимости срочно успокоить англичан относительно «благонадежности» предприятия и дать официальные гарантии «отсутствия в нем немецких интересов». В противном случае, предупреждал он, английская миссия не даст разрешения отправить пароход с продовольствием для рабочих Шпицбергенской компании. По-
3 Павел Петрович фон Веймарн (1882-1976).
4 Граф Дмитрий Федорович Коцебу, барон Пилар фон Пильхау, — русский поверенный в делах в Христиании с мая 1917 г.
скольку навигация на архипелаге близилась к завершению, рабочим зимой могла «грозить голодная смерть» [24, л. 179]. Лишь после этого из министерства пришло подтверждение, что предприятие Веймарна является «чисто русским» и российский МИД по-прежнему защищает его интересы [24, л. 181].
Еще один симптоматичный эпизод, в котором как в капле воды отразилось падение у союзников авторитета Временного правительства и нежелание идти навстречу его амбициям в Шпицбергенском вопросе, оказался связан с забастовкой норвежских шахтеров на архипелаге летом 1917 г. О ней в Петрограде впервые узнали из донесения консула в Финнмарке Г. Цур Мюлена от 18/31 августа 1917 г. [24, л. 172]. После продажи активов американского угольного предприятия (American Coal Company. — В. К.) в 1915-1916 гг. в руки новоучрежденной норвежской компании «Стуре Ношк» трудовые конфликты на острове между хозяевами и рабочими не прекратились. Чаще всего споры возникали вокруг требований об улучшении жилищных условий, условий труда и питания. Новым явлением стало создание рабочими компании в октябре 1916 г. боевой профсоюзной организации синдикалистского толка. Из примерно сотни шахтеров в нее записались около 20 человек [26, s. 21]. Одним из заявленных требований было введение 8-часового рабочего дня. Начало забастовки назначили на 1 июня. Власти в Христиании по требованию руководства компании решили вмешаться в конфликт и в случае неудачи посреднической миссии силой подавить выступление. Несмотря на то, что норвежская юрисдикция на территорию Шпицбергена не распространялась, сюда на военном корабле прибыли норвежские судебные чины. По их решению непокорных забастовщиков в конце концов депортировали на материк. Норвежских рабочих доставили в Тромсе, а рабочих-шведов выдворили на родину через Нарвик по железной дороге.
Вся эта громкая история встревожила российских дипломатов, поскольку де-факто действия правительства в Христиании создали прецедент применения норвежских законов на «ничейном» острове. МИД 23 августа (ст. ст.) указал поверенному в делах графу Д. Ф. Коцебу на необходимость немедленно отреагировать на эти действия. Сам по себе этот факт незначителен, — писал ему товарищ министра А. А. Нератов, — но «может быть впоследствии использован норвежцами в качестве примера осуществления на островах Шпицбергенского архипелага функции суверенной власти. Прошу Вас при одном из ближайших свиданий с Иленом5 вручить ему памятную записку о том, что Временное Правительство надеется, что поездка норвежских должностных лиц не является отказом норвежского правительства от применения к архипелагу принципа terra nullius, на котором оно стояло до сих пор и который по-прежнему положен в основу отношения России к Шпицбергену», и далее отмечал: «Было бы желательно подкрепить Ваше выступление тождественными выступлениями посланников Англии и Франции» [24, л. 176-176 об.].
Ответная депеша поверенного в делах носила успокоительный характер. Норвежский министр, доносил Коцебу, поспешил уверить Временное правительство в том, что Норвегия в своем отношении к Шпицбергену теперь, как и прежде, строго придерживается принципа terra nullius. Посылка же на архипелаг долж-
5 Илен Нильс Клаус (норв. Ihlen Nils Klaus) — норвежский министр иностранных дел в 19131920 гг.
ностных лиц, утверждал Илен, «имела совершенно частный характер, и ее цель состояла в попытке улаживания происшедшего там конфликта между норвежской компанией и норвежскими же рабочими». Примечательно, однако, что союзные дипломаты на приглашение поддержать заявление русского представителя норвежским властям отреагировали прохладно вопреки прежней практике дружных совместных действий. Посланники Англии и Франции в Христиании уклонились от поддержки русского демарша под предлогом его якобы избыточности [ 24, л. 192-192 об.].
Осенью 1917 г. стало очевидно, что Временное правительство не в состоянии стабилизировать ситуацию. Политический кризис углублялся до тех самых пор, пока Октябрьский переворот в Петрограде не смел окончательно с политической арены слабых «временных» министров. Еще летом 1917-го, предчувствуя недоброе, Веймарн сумел вывезти в Христианию семью (жену и двух сыновей) из ставшего опасным революционного Петрограда. Приход к власти большевиков в октябре он, как и значительная часть морских офицеров, встретил враждебно.6 В телеграмме, направленной в морской генштаб 12 декабря из Норвегии, он писал: «...Я пришел к заключению, что временное политическое состояние под знаком большевизма есть явление болезненное и кратковременное и не знаменует собой никакого определенного политического курса. его надо пережить и перебороть именно как болезнь и не падать духом в вере, что здоровые силы России возьмут верх.» [27, л. 4]. За этим следовало предложение руководителям морского генштаба сотрудничать в борьбе «с преступной кучкой людей», объявившей себя правительством.
За отказ подчиниться Советской власти Веймарн в качестве ответной меры в начале 1918 г., как и многие другие офицеры, был уволен с морской службы. Приказ был подписан 24 января наркомом по морским делам П. Е. Дыбенко [28, л. 90]. В нем объявлялось «об исключении морского агента в Христиании фон Веймарна из списков Российского народного флота». Приказ предписывал «гражданину фон Веймарну немедленно вернуться в Россию», угрожая ему в противном случае «пожизненным изгнанием и конфискацией имущества, находящегося в России, в пользу народа». Это был разрыв, сделавший для создателя «Русской Шпицбергенской компании» возвращение на родину невозможным. Но в Петрограде оставался его деловой партнер. Э. Р. Ульман, занимавший ключевой пост председателя правления Русского Шпицбергенского общества.7
6 Все три русских морских агента в скандинавских странах отказались признать Советское правительство.
7 Ульман Эдуард Рейнгольдович (1870-1935?) — инженер-технолог, предприниматель, общественный деятель и преподаватель. Из семьи обрусевших прибалтийских немцев, уроженец Екате-ринослава, выпускник Петербургского технологического института. Служил старшим техником в Санкт-Петербургском отделении «Общества электрического освещения 1886 года» (ОЭО 1886 г.); доверенный ОЭО 1886 г. в Петербурге (1901 г.), его директор (1905 г.), директор-распорядитель (19071917 гг., с небольшими перерывами); акционер Общества «Электропередача» (1913 г.); директор Шуваловского общества электрического освещения и Русского страхового акционерного общества «Помощь». Член правлений: Русского общества электрических районных станций, Общества Сосно-вицкой электрической станции, Общества электрического освещения 1886 г., Общества Ораниенбаумской электрической железной дороги (на 1914 г.). Член правлений: казначей С.-Петербургского Общества содействия физическому развитию, Императорского Русского технологического общества, Невского общества народного развлечения, Электрического, электротехнического, политехнического общества (1901 г.); член правления Вольного экономического общества (1907 г.); преподаватель
Между тем Советской власти досталось тяжелое хозяйственное наследство. В конце 1917 г. в стране сложилось катастрофическое положение со снабжением транспорта, промышленных предприятий и электростанций топливом. Производство упало на 13% по сравнению с довоенным 1913 г., притом, что потребление его во время войны резко возросло [29, с. 158]. Главным центром снабжения страны углем по-прежнему оставался Донбасс. По существу он был единственным угольным районом, на который пала почти вся тяжесть удовлетворения твердым топливом предприятий, работавших на войну, железных дорог и морского флота. Донецкий уголь обеспечивал 50,7% промышленно-технического потребления твердого топлива в стране. Но и здесь произошло падение добычи на 12,5% в сравнении с предшествующим 1916 г. Выработка угля на одного рабочего в местных шахтах сократилась на 20% [30, с. 523]. Предприятия, которые не сумели заготовить дрова, зачастую вынуждены были останавливать производство. Из-за отсутствия топлива останавливались даже металлургические заводы, расположенные рядом с Донбассом, например Керченский и Таганрогский. Положение в отдаленных от юга России районах было еще более тяжелым. К концу 1917 г. топливный кризис особенно остро отозвался на Московском и Петроградском районах — основных центрах производства предметов военного снабжения [29, с.160]. Не легче было с минеральным топливом на Русском Севере, куда его завозили из Англии. Сказывалась острая нехватка тоннажа.
Советская власть как могла пыталась решить проблему обеспечения топливом основных потребностей народного хозяйства. При Совнаркоме декретом ВЦИК и СНК от 2 (15) декабря 1917 г. для управления экономикой был учрежден Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) в качестве высшего советского хозяйственного органа со статусом наркомата. На местах создавались губернские и уездные совнархозы. Но новой власти на первых порах остро не хватало и опыта, и квалифицированных кадров. Сказывался и саботаж чиновников. Порой все это приводило к грубым ошибкам. Вот как писал об этом Л. Б. Красин 8 в одном из своих писем: «Большевики твердо держат власть в своих руках, проводят энергично множество важных и иногда нужных реформ, а в результате <.. .> получаются одни черепки» [31, письмо от 16 декабря 1918 г.]. Поэтому руководители большевиков так приветствовали возвращение в декабре 1917-го к политической деятельности и хозяйственному руководству Л. Б. Красина, старого партийца, видного инженера, способного организатора промышленного производства, которого многие современники без различия политических симпатий высоко ценили за знания и опыт. Известна и высокая ле-
Политехнического института. В 1910 г. уехал в Польшу, где был директором электростанции в г. Лодзь, принадлежавшей ОЭО 1886 г. В 1919 г. эмигрировал (предположительно в Швейцарию).
8 Леонид Борисович Красин (род. 1870 — ум. 1926) — советский государственный и партийный деятель, инженер-технолог, учился в Санкт-Петербургском, затем Харьковском технологическом институтах. Участник социал-демократического движения в России с 1890 г., член ЦК РСДРП в 19031907 гг. Позднее отошел от партийной деятельности. Поступил на работу в немецкую фирму «Сименс и Шуккерт» в Берлине. С 1913 г. — генеральный представитель фирмы «Сименс Шукерт» в России. В декабре 1917 г. принял предложение Ленина и Троцкого войти в состав делегации на переговорах с немцами в Брест-Литовске, завершившихся Брестским миром. Вскоре восстановил членство в большевистской партии. Член ЦК ВКП(б) в 1924-1926 гг., член ЦИК СССР 1-3-го созывов. В 1918 г. был председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии, одновременно членом Президиума ВСНХ, членом Совета Обороны. В ноябре 1918 — июне 1920 г. — народный комиссар (нарком) торговли и промышленности. В марте 1919 — декабре 1920 г. — нарком путей сообщения.
нинская оценка талантов и интеллекта Красина: «министерская башка» — говорил о нем Ленин. Летом 1918 г., как упоминалось, Красин вошел в состав Президиума ВСНХ и Совета Обороны.
Источники свидетельствуют, что Э. Р. Ульман и Л. Б. Красин, занимавшие в петербургском деловом и финансовом мире видное положение, были не только хорошо знакомы, но и по-дружески близки. В 1905 г., когда Ульман стал директором «Общества электрического освещения 1886 г.», он принял на место заведующего Петербургской кабельной сетью Л. Б. Красина. После 1917 г. Ульман как специалист также состоял на советской службе. Их общим с Л. Б. Красиным другом был инженер Р. Э. Классон. Доказательством служат письма Л. Б. Красина. Так, 15 февраля 1919 г. Красин писал жене в Стокгольм: «.На днях был. такой приступ, после которого наш Роберт едва не отдал Богу душу. Мы с Ульманом решили отправить его за границу и вот выдумали командировку в Швейцарию, и возможно, что его, как политически нейтрального, и пропустят. Хорошо бы, если бы ему удалось вас повидать, вы бы лишний раз убедились, что я тут совсем благополучен и за меня беспокоиться нет основания» [31]. В письме, датированном 18 мая 1919 г., вновь упоминается Ульман: «О возможных способах переписки и пересылки известий посоветуйся с Эд.[уардом] Рейнг.[ольдовичем]: он, конечно, сможет сделать тебе полезные указания, и по всему тому, что мне здесь пришлось для него сделать (курсив мой. — В. К.), было бы не грех, если бы он догадался предложить тебе взять на себя переправку писем» [31].
Доверительный характер отношений Красина и Ульмана не вызывает, таким образом, никаких сомнений. Очевидно, их сближали и учеба в Петербургском технологическом институте, и крепкая традиция корпоративного товарищества инженеров-технологов, и служба на руководящих постах в крупных электротехнических компаниях, и видное положение в деловом мире Петрограда. Ульман едва ли был искренним сторонником большевиков. Как показали дальнейшие события, он не верил в жизнеспособность Советской власти. Но обстоятельства, казалось, благоприятствовали ей. Почему бы ими не воспользоваться? Будучи прагматиком, Ульман решил, опираясь на политическую и финансовую поддержку Советов, попытаться реализовать проект развертывания производственной деятельности «Русского Шпицбергенского общества» на архипелаге.
В апреле 1918 г. Э. Р. Ульман направил в ВСНХ обращение с просьбой о поддержке представляемого им Русского Шпицбергенского общества, рассчитывая на содействие и связи в Совнаркоме Л. Б. Красина, который был влиятельным членом Президиума Высшего Совета народного хозяйства [32, л. 6-9]. В основных чертах его обращение повторяло ходатайство и сопровождавшие его расчеты, представленные ранее в Особое Совещание по топливу (ОСОТОП). Вместе с тем из этого документа можно узнать, что общество, несмотря на все трудности и отсутствие государственной финансовой поддержки, сумело использовать период зимовки 1917/1918 г. для начала практической работы. «Русское Шпицбергенское общество, — писал Ульман, — добыло примерно 10 тыс. тонн угля кустарным способом, пользуясь норвежскими рабочими, провиантом и кредитом. И потому весь уголь по условию поступает в Норвегию» [32, л.7].
Для перехода компании к механизированному производству, заявлял Ульман, потребуется 4 млн крон. Одна тысяча из них должна была пойти на уплату «сроч-
ных» обязательств по приобретению угольных залежей у норвежских продавцов (сделка была заключена еще в 1914 г. и перезаключена в 1915 г.). Если все пойдет по плану, обещал Ульман, то летом 1918 г. «на архипелаг будет переброшено возможно большее количество русских рабочих». Это позволит в следующий зимний период заготовить 1 млн пудов угля (т. е. более 16 тыс. тонн). К лету 1919 г. добыча будет поднята до 3 млн пудов, а с 1920 г. по 5 млн пудов ежегодного производства минерального топлива для Русского Севера. Предполагалось для доставки топлива воспользоваться незамерзающим торговым портом только что основанного Мурманска, который к концу 1917 г. благодаря построенной инфраструктуре действительно уже был способен обрабатывать большое количество грузов [33, гл. 17; 34, ч. 2].
Судя по всему, финансовое положение «Русской Шпицбергенской компании» оставалось сложным. Поэтому Ульман просил срочно перечислить ей аванс в счет будущих поставок топлива за пять лет и гарантировать государственный заказ на продукцию копей. Погашать ссуду из расчета 5% годовых предполагалось в течение 25 лет, причем первые пять лет проценты должны были не уплачиваться, а присоединяться к общей сумме кредита. В качестве гарантии возврата ссуды и выполнения обязательств по поставкам угля советскому правительству предлагалось назначить своего представителя в состав правления общества. Проект предусматривал при установлении цены на добытый уголь исходить из 10-процентного расчета прибыли. К фактической себестоимости добавлялись также 10% на амортизацию оборудования, уплаты по долгу и банковской гарантии, под которую общество получило кредит; 10% — «на общие расходы», 5% — «на погашение имущества» [32, л. 8-9]. В целом это означало, что цена угля обещала быть достаточно высокой. К ходатайству Э. Р. Ульман приложил готовый «Проект договора на поставку угля Русским Шпицбергенским акционерным обществом» [32, л. 15-15 об.].
Тем временем руководители торгового дома «Грумант» в те же месяцы и тем же способом, чтобы сохранить свое предприятие, пытались заполучить поддержку Советской власти, используя как рычаг всеобщую острую нужду в топливе [34, с. 13]. Это было тем более возможно, что Р. Л. Самойлович, будучи в молодые годы активным участником революционного движения, пострадавшим от полицейских репрессий, пользовался доверием новой власти. Вместе с тем в условиях саботажа чиновников он был широко востребован и как горный инженер. Р. Л. Самойлович возобновил прежние связи с партийцами и теперь успешно делал советскую и научную карьеру. Именно ему после окончания Гражданской войны было доверено руководить знаменитой Северной научно-промысловой экспедицией.9
В феврале 1918 г. Самойлович получил в Наркомате торговли и промышленности удостоверение, подтверждавшее право торгового дома «Грумант» вести на южном берегу Айс-фиорда на Шпицбергене, на принадлежащих ему угленосных площадях, разработку месторождений [35, л. 2]. В августе того же года Е. Г. Шинке-вич (один их трех «полных членов» торгового дома), ссылаясь на признанное ВСНХ «огромное значение угленосных участков «Груманта», сообщал в Наркомат торговли промышленности, что за выяснившейся «невозможностью выдачи ссуды» торговый дом готов начать эксплуатацию на свои собственные средства. Для этого он «по примеру прежних лет» с целью производства обследования и предварительных работ
9 Организована в 1920 г. при Научно-техническом отделе ВСНХ (впоследствии — Арктический и Антарктический НИИ).
направляет на Шпицберген группу рабочих во главе с горным инженером Р. Л. Са-мойловичем [35, л. 1]. Исходя из этого сообщения, руководство торгового дома обращалось в Наркомат торговли и промышленности с просьбой выдать Самойловичу «надлежащее удостоверение» для проезда в Архангельск.
Однако всем этим планам так и не суждено было стать реальностью. Весной-летом 1918 г. англичане высадились в Мурманске, а затем в Архангельске. Антанта начала интервенцию. За ней последовала полномасштабная и разрушительная Гражданская война, которую сопровождала дипломатическая и экономическая блокада Советского государства. В декабре 1918 г. норвежская дипломатическая миссия под давлением Антанты также покинула Петроград [36, док. № 12]. Это означало длительную изоляцию Советской России от Шпицбергена.
Источники и литература
1. Буроменский М. В., Тимченко Л. Д. Международно-правовой статус Шпицбергена // Правоведение. 1990. №3. С. 88-92.
2. Berg Roald. Spitsbergen-saken 1905-1925 // Historisk tidskrift. 1993. 72. Р. 427-486.
3. Arlov Thor B. Svalbards historie. Oslo: Aschehoug, 1996. 494 s.
4. Фифе Р. Э. Предмет и цели Договора о Шпицбергене (Свальбарде) с точки зрения международного морского права // Московский журнал международного права. 2004. № 4. С. 176-202.
5. Вылегжанин А. Н. Шпицберген: правовой режим прилегающих морских районов / А. Н. Вылег-жанин, В. К. Зиланов ; Морская коллегия при Правительстве РФ; Совет по изучению производ. сил. М.: СОПС, 2006. 247 с.
6. Орешенков А. М. Северная ледовитая дипломатия // Россия в глобальной политике. 2009. № 4. Июль-август. С. 124-136.
7. Квицинский Ю. А., Штодина И. Ю. К вопросу о международно-правовом режиме архипелага Шпицберген и прилегающих вод // Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. 2009. № 12 (379). С. 56-71.
8. Бацис П. Э. Русско-норвежские отношения в 1905-1917 гг.: автореф. дис. ... канд. ист. наук / ИВИ АН СССР. М., 1973. 26 с.
9. Касиян А. С. Россия и Норвегия, 1905-1914 гг. Становление дипломатических отношений : аф-тореф. ... канд. ист. наук / ИВИ РАН. М., 2009. 34 с.
10. Шабалина О. В. Становление предприятий советской угольной промышленности на архипелаге Шпицберген по документам РГАЭ и ГАМО // Отечественные архивы. 2010. № 6. C. 38-48.
11. Порцель А. К. От «Груманта» до «Арктикугля»: очерк истории отечественной социально-экономической деятельности на Шпицбергене в ХХ веке. Мурманск: Изд-во МГТУ, 2011. 215 с.
12. Порцель А. К. Россия и Норвегия на Шпицбергене в ХХ веке: взгляд с российской стороны. Мурманск: Изд-во МГТУ 2011. 185 с.
13. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 23. Оп.13. Д. 97.
14. РГИА. Ф. 23. Оп. 13. Д. 53.
15. РГИА. Ф. 37. Оп. 5. ч.2. Д. 2036.
16. Бацис П. Э. Русско-норвежские отношения в 1905-1917 гг.: автореф. дис. ... канд. ист. наук / ИВИ АН СССР. М., 1973. 253 с.
17. Касиян А. С. Россия и Норвегия, 1905-1914 гг. Становление дипломатических отношений»: дис. ... канд. ист. наук / ИВИ РАН. М., 2009. 26 с.
18. Васюков В. С. Внешняя политика Временного правительства. М.: Наука, 1966. 496 с.
19. Черчиль В. Мировой кризис / пер. с англ.; с предисл. И. Минца. М.; Л.: Гос. военное изд-во, 1932. 328 с.
20. Нольде Б. Э. Далекое и близкое. Исторические очерки. Париж: «Современные записки», 1930. 284 с.
21. Foreign Policy of Great Powers / еА by C. D. Lowe // The Mirage of Power. Vol. 3: The documents. London; Boston: Routledge and Kegan Paul, 1972. 760 p.
22. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 418. Оп. 1. Д. 2953.
23. Карелин В. А. Русские деловые интересы на Шпицбергене в начале ХХ века: лейтенант П. П. фон Веймарн и «Русская Шпицбергенская компания»// Вопросы истории. 2010. № 9. С. 142-155.
24. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 155. Второй департамент. (1-5). Оп. 930. Д. 21.
25. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 418. Оп. 2. Д. 70.
26. Heimen. 2006. N 1. S. 23-46.
27. РГА ВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 3951.
28. РГА ВМФ Ф. Р-5. Оп. 1. Д. 169.
29. Шигалин Г. И. Военная экономика в первую мировую войну. М.: Воениздат, 1956. 332 с.
30. Сидоров А. Л. С. 513. Экономическое положение России в годы первой мировой войны. М.: Наука, 1973. 662 с.
31. Красин Л. Б. Письма жене и детям. 1917-1926 / под ред. Ю. Г. Фельштинского, Г. И. Чернявского, Ф. Маркиз. URL: http://lib.ru/HISTORY/FELSHTINSKY/Krasin.Pisma.txt (дата обращения: 25.11.2012).
32. РГИА. Ф. 92. Оп. 1. Д. 517.
33. Ушаков И. Ф. Кольская земля // Ушаков И. Ф. Избр. произв.: в 3 т. Т. 1. Мурманск: Мурманское кн.изд-во, 1997. 648 с.
34. Борис Евгеньевич Веденеев — инженер, ученый и организатор индустриального строительства: от возведения Мурманского порта к стойкам ГОЭЛРО. Сб. документов / авт.-сост. В. А. Карелин. Мурманск: Изд-во Радица, 2005. 95 с.
35. Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 466. Оп. 1. Д. 46.
36. Советско-норвежские отношения. 1917-1945. Сб. документов. М.: Элиа-Арт-О, 1997. 683 с.
Статья поступила в редакцию 1 марта 2013 г.
