CC BY
196
УДК 94(470)"1917" ; 271.2
Соловьев Андрей Авенирович
доктор исторических наук, доцент Костромской государственный университет
РУССКАЯ православная церковь в РАКУРСЕ фЕвРАЛЯ 1917 ГОдА
В статье рассматривается позиция института Русской православной церкви по отношению к событиям Февральской революции 1917 года. Проанализированы документы Святейшего Синода, дана характеристика персоналиям церковного руководства, раскрыт региональный аспект проблемы. Факторами, предопределившими в целом позитивное восприятие со стороны Церкви свержения монархии, являются институциональная незавершенность реформирования церковного института и сохранявшийся принцип церковно-государственных отношений в рамках византийской идеи симфонии властей. В начале XX века доминирующей тенденцией в области церковного строительства продолжала оставаться конфессионализация общественной жизни. Методы реформирования Церкви были напрямую взаимосвязаны с методами реформирования государства, так как империя была конфессионально ориентирована, а Православная Церковь считалась господствующей. Синодальная система церковного управления, не опирающаяся на исторические и догматические каноны христианства, и концентрирование церковной власти в руках монашествующего духовенства существенно подрывали авторитет Церкви, не позволяя ей стать действенной силой общественных преобразований. Либеральные реформы Временного правительства в конечном итоге привели к созыву Поместного Собора 1917-1918 гг. и избранию на нем патриарха, однако историческое время для обретения Русской Православной Церковью подлинного соединения религиозно-философского и церковно-бо-гословского значений понятия соборности было упущено.
Ключевые слова: Русская православная церковь, Святейший Синод, обер-прокурор, Февральская революция, Вре-
менное правительство, священство, царство, монархия.
Февральская революция 1917 г. в России со всей очевидностью обнажила противоречия церковно-государственных отношений, экзистенциально нерешенные до настоящего времени. Существующая тенденция к зависимости Церкви от государства, складывающаяся, в том числе, в силу ее консервативного догматического устройства, как показывает опыт прошлого, отрицательным образом влияет на положение, в первую очередь, самого церковного института. Естественная ситуация отделения Церкви от государства должна мотивироваться не внешним благополучием, привилегиями, возводящими de facto Русскую православную церковь (далее -РПЦ) в ранг государственной религии, а творческим постижением действительности, самостоятельностью позиций по вопросам общественного развития и тесным взаимодействием с представителями социума в сближении духовных сил всего общества. В этой связи реконструкция и анализ событий февраля 1917 г. в контексте церковного вопроса, во многом недооцененного столетие назад, определенным образом призваны раскрыть латентные противоречия политико-конфессионального дискурса в современной России.
Из 34 обер-прокуроров Святейшего Синода, возглавлявших ведомство с 1722 по 1917 гг. (с перерывом в 1726-1741 гг.), 10 приходятся на время 19051917 гг. Последним оком государевым и стряпчим дел государственных при монархической форме правления был Н.П. Раев, назначение которого в августе 1916 г. связывали с протекцией Г.Е. Распутина. Исчерпывающую характеристику Н.П. Раеву дает протопресвитер военного и морского духовенства Г.И. Шавельский, отмечая в частности, что Раев «свел к нулю роль обер-прокурора» и в его
лице «члены Синода и чиновники увидели не обер-прокурора, а служку Петроградского митрополита (заметим, что с 1915 до 1917 г. митрополитом Петроградским и Ладожским был Питирим (Окнов), начинавший свою карьеру при отце Н.П. Раева митрополите Санкт-Петербургском и Ладожском Палладии (Раеве) -А.С.), раболепно исполнявшего все желания и веления последнего» [9, с. 137]. По сообщениям некоторых газет, в самый разгар февральских событий в Петрограде обер-прокурора в столице не было. Последнее при царском режиме заседание Синода в отсутствие Н.П. Раева провел товарищ обер-прокурора, т.е. его заместитель, князь Н.Д. Жевахов, который предпринял попытку выразить официальную позицию РПЦ в поддержку монархии: «Перед началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах. Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим. «Это всегда так, - ответил митрополит. - Когда мы не нужны, тогда нас не замечают: а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью». Я знал, что митрополит Владимир был обижен своим переводом из Петербурга в Киев; однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, быть может, всей России, показалось мне чудовищным. Я про-
© Соловьев А.А., 2017
Вестник КГУ № 4. 2017
271
должал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто. Принесло бы оно пользу или нет, я не знаю, но характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у католической церкви, выпустившей краткое, но определенное обращение к своим чадам, заканчивавшееся угрозою отлучить от Св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами» [6].
Сложный и противоречивый процесс отношения РПЦ к событиям Февральской революции 1917 г. достаточно полно реконструирован и проанализирован в работах современного историка М.А. Бабкина [1; 2]. Им же составлен и сборник материалов, в котором представлены различные документы церкви - определения и послания Синода, проповеди и обращения к пастве высшего духовенства, резолюции епархиальных, викариат-ских, городских, благочиннических съездов и собраний российского духовенства и мирян, проходивших в марте-июле 1917 г. по всей стране [7].
Позиция Синода по поводу февральских событий 1917 г. выражена в ряде правовых документов. Так, Определением № 1207 от 6 марта «Об обнародовании в православных храмах актов 2 и 3 марта 1917 г.» Синод, в частности, приказывает отныне возглашать «многолетия Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству» [7, с. 23]. Отметим, что среди постоянных членов Синода отсутствует подпись митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова), прошение которого от 2 марта об увольнении на покой было 6 марта удовлетворено, и на заседаниях Синода более он не присутствовал. Определениями Синода от 6 марта № 1215 «Об установлении новой формы определений и указов Святейшего Синода», от 7 марта № 1223 «Об исправлении богослужебных чинов ввиду происшедшей перемены в государственном управлении», от 7-8 марта № 1226 «Об изменениях в церковном богослужении в связи с прекращением поминовения царствовавшего дома» унифицировались делопроизводственные формуляры и богослужебные каноны путем изъятия любого упоминания бывшего Помазанника Божьего и всего царствующего дома [7, с. 28-29].
Первое официальное заседание Синода после Февральской революции состоялось 4 марта 1917 г., на нем новый обер-прокурор В.Н. Львов провозгласил «свободу Церкви». После этого, как сообщали газеты, из зала Синода было вынесено императорское кресло. Методы воздействия новой власти по отношению к РПЦ, в сущности, оставались прежними и противоречия между декларативными либеральными интенциями Временного правительства,
с одной стороны, и de facto господствующим положением РПЦ в системе государственно-церковных отношений, осложненных институциональной незавершенностью реформирования церкви, с другой стороны, привели к назреванию конфликтной ситуации. Выражением ее стало заявление от 8 марта обер-прокурору В.Н. Львову шести архиепископов, членов Синода, в котором негативно подчеркивалось, что «обер-прокурор не только остается фактическим хозяином и начальником, как при прежнем режиме, но... и безапелляционным вершителем церковных дел. Ввиду столь коренной перемены в отношениях государственной власти в Церкви. нижеподписавшиеся не считают для [себя] возможным. оставаться присутствующими в Св. Синоде» [7, с. 30]. Среди подписавших данное заявление архиереев мы находим имена двух будущих патриархов - Тихона (Белавина) и Сергия (Страго-родского). Остальные члены Синода особым постановлением от 9-13 марта поддержали своих коллег, охарактеризовав «образ действий нового обер-прокурора. неканоничным и незакономерным», однако оставив за собой «ведение дел по управлению православной российской церковью до созыва нового состава. Синода на основах канонических» [7, с. 31].
Однако открытой оппозиции Временному правительству Синод не проявлял и 9 марта Определением № 1280 «Об обращении к чадам Православной Церкви с посланием» благословил начинания новой власти: «Временное Правительство вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту. Враг еще стоит на нашей земле, и славной нашей армии предстоят в ближайшем будущем великие усилия. В такое время все верные сыны Родины должны проникнуться общим воодушевлением. Ради многих жертв, принесенных для завоевания гражданской свободы, ради спасения ваших собственных семейств, ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо России, доверьтесь Временному Правительству, все вместе и каждый в отдельности приложите все усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы» [7, с. 32]. В тот же день Определением Синода № 1277 была объявлена новая форма присяги на «верность службы Российскому Государству для лиц христианских вероисповеданий» [7, с. 31]. Таким образом, событиям февраля 1917 г. придавался божественный промысел.
Фигура В.Н. Львова достаточна симптоматична относительно политического истеблишмента в доминирующей константе хаоса и безвременья. Митрополит Евлогий (Георгиевский) в своих вос-
поминаниях характеризует обер-прокурора Временного правительства как диктатора, человека раздраженного и истеричного, предвзято недоброжелательного по отношению к архиереям [4, с. 267, 269]. Еще более неприязненное отношение к личности В.Н. Львова встречаем в воспоминаниях П.Н. Милюкова: «.долговязый детина с чертами дегенерата, легко вспыхивавший в энтузиазме и гневе и увеселявший собрание своими несуразными речами» [8, т. 2, с. 296] Жизненный путь В.Н. Львова был чрезвычайно дискретен. После окончания Московского университета он готовился к принятию монашеского пострига, участвовал в Самарской губернии в создании отделения «Союза 17 октября», являлся депутатом III и IV Государственных дум, в которых был председателем комиссии по делам РПЦ, выступал членом Прогрессивного блока, до конца не выяснена его роль в мятеже генерала Корнилова, и, как следствие, Петропавловская крепость и домашний арест, после прихода большевиков - эмиграция в Японию, затем во Францию, сменовеховство, возвращение в 1922 г. в Советскую Россию, активное участие в движении обновленцев, арест, ссылка, вновь арест и смерть в 1930 г. в Томской тюремной больнице. Все это в целом подтверждает мнение современников об определенной поспешности и недооценки задач церковного вопроса в контексте назначения нового обер-прокурора. Отсутствие глубины и необходимых профессиональных качеств, авторитарный стиль руководства и нетерпимость В.Н. Львова, что губительно для специфической конфессиональной области, предопределили судьбу прежнего состава Синода. Указом Временного правительства от 14 апреля 1917 г. на имя Св. Синода, состав членов зимней сессии 1916-1917 гг. был освобожден от своих обязанностей и на летнюю сессию 1917 г. вызван новый состав. Из старого состава Синода сохранил свое место лишь архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский).
Вследствие жесткой вертикали церковного управления реакция в епархиях на определения Синода была более чем предсказуемой и в целом соответствовала позиции церковного руководства. Так, в первом вышедшем после падения монархии номере «Костромских епархиальных ведомостей» от 15 марта 1917 г. № 6 в Отделе официальном был опубликован Указ Святейшего Синода епископу Костромскому и Галичскому Евгению от 6 марта об объявлении во всех православных храмах губернии актов об отречении Николая II за себя и за сына и об отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти с соответствующей публикацией этих документов. В кратком обращении к духовенству Костромской епархии епископ Евгений (Бережков), в частности, писал: «Свершился великий переворот в Отече-
стве нашем: пала Императорская власть. Таковы судьбы Промысла Божия! Призываю духовенство епархии подчиниться и признать временное Правительство, взявшее по воле народа и воинства всероссийского в свои руки управление страной. Мы должны проникнуться своим долгом и действовать в согласии с врученной нам Богом паствой, всеми силами направляя ее на путь мира, порядка и, следовательно, подчинения новому Правительству, -немощствующую и колеблющуюся совесть иных успокоить своим пастырским словом и авторитетом, как поступили и мы в собрании духовенства г. Костромы, от которого взаимно получили и для себя умиротворение духа к служению и совершению Божественных таинств» [3, с. 74]. Далее в слове епископа следовали необходимые изменения в чине богослужения. В Отделе неофициальном Костромских епархиальных ведомостей № 6 от 15 марта было опубликовано приветствие от Костромской духовной семинарии от 11 марта на имя обер-прокурора В.Н. Львова, в котором выражалась полная поддержка новой власти: «Костромская Духовная Семинария, преисполненная веры, что совершившимися в нашем отечестве событиями последних дней Господь, в неисповедимых судьбах Своего всеблагого промышления о нас, открыл Великому русскому народу новые пути и способы к его возвеличению чрез укрепление и дальнейшее развитие в нем вечных начал Святого Евангелия, по руководству основанной Христом Богом Церкви, почтительнейше приветствует Вас, как первого Обер-Прокурора Святейшего Правительствующего Синода в обновленной России, и просит представить ее приветствие всему Благоверному Всероссийскому Временному Правительству» [5, с. 116]. Символично, что большая часть номера была посвящена историческому обозрению упраздненных монастырей и пустынь Костромской епархии и в этом, действительно, как нам кажется, состоял промысел Божий.
Несомненно, не стоит унифицировать позицию церковного института по отношению к событиям февраля 1917 г., были голоса и в поддержку монархии, и все же поражает та легкость, с которой церковная иерархия отреклась от, казалось бы, вечных оснований идеи симфонии священства и царства в ретроспективе Святой Руси.
Сращивание государственных и собственно церковных сфер резко контрастировало с изменившимся интеллектуальным климатом эпохи, в достаточной степени секуляризированном к началу XX в. Политизация конфессиональных вопросов отождествляла институт РПЦ с монархией и разрушение церковно-государственной симфонии вследствие февральских событий 1917 г. открывало новую страницу в истории русского православия. Выражением ее стал созыв Поместного Собора РПЦ, не собиравшегося более двух столетий,
Вестник КГУ „Ь № 4. 2017
273
и восстановление патриаршества. Однако дальнейшие события привели, в сущности, к тотальному подчинению РПЦ Московского Патриархата со стороны советского государства, экзистенциальное преодоление которого в конфессиональной сфере продолжается до настоящего времени.
Библиографический список
1. Бабкин М.А. Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX в. -конец 1917 г.). - М.: Изд. Государственной публичной исторической библиотеки России, 2007. - 532 с .
2. Бабкин М.А. Священство и Царство (Россия, начало XX в. - 1918 г.). Исследования и материалы. - М.: Индрик, 2011. - 920 с.
3. Евгений, епископ Костромской и Галич-ский // Костромские епархиальные ведомости. Отдел официальный. - 1917. - № 6. - С. 74-75.
4. Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни: Воспоминания. - М.: Моск. рабочий;
ВПМД, 1994. - 621 с.
5. Епархиальные известия // Костромские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. -1917. - № 6. - С. 113-116.
6. Жевахов Н.Д. Воспоминания. Том I. Сентябрь 1915 - март 1917. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://azbyka.ru/fiction/vospominaniya-tom-1-knjaz-zhevahov/#n84 (дата обращения: 08.03.2017).
7. Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви) / Сост., авт. предисловия и комментариев М.А. Бабкин. - М.: Изд. Индрик, 2006. - 504 с.; ил.
8. Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917): в 2 т. / сост. и авт. вст. ст. М.Г. Вандалковская; ком-мент. и указатель А.Н. Шаханова. - М.: Современник, 1990. - Т. 2. - 446 с.
9. Шавельский Г., протопресвитер. Русская Церковь пред революцией. - М.: Артос-Медиа, 2005. - 512 с.
