CC BY
24
И.А. Попп
РУССКАЯ КРЕСТЬЯНКА В СЕМЕЙНОМ КОНФЛИКТЕ: ПРАВОВЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ СЕЛЬСКОГО ОБЩЕСТВА И ПРИГОВОРЫ ВОЛОСТНЫХ СУДОВ (середина XIX века)
I.A. Popp
The Russian Peasant Woman in a Family Conflict: Legal Views ofRural Society and the Verdicts of Volost Courts
(Middle ofthe 19th Century)
В публицистике пореформенной Российской империи господствовало мнение о «малопривлекательном», «малосимпатичном» отношении мужчин к женщинам в крестьянской среде1. Обсуждался «бабий вопрос», заключавшийся в постоянном применении силы против слабого пола2. Считалось, что «в тяжбах мужа с женой предпочтение всегда отдается мужу»3, так как волостной суд «становятся на строну мужей, почему крестьянки всевозможными ухищрениями избегают этот суд»4.
Обсуждалось и расторжение брака в крестьянской среде: «Развод дозволяется у нас по причине прелюбодеяния, неспособности, безвестного отсутствия и ссылки с лишением всех прав... а такая постановка на деле уничтожает почти совсем возможность получить развод»5. При этом подчеркивалась тяжелая участь крестьянки в ведении семейного хозяйства: «Нельзя даже приблизительно перечислить всего, что относится к женским обязанностям в семье»6.
Обычно авторы публикаций в «толстых» журналах надеялись на скорейшую эмансипацию крестьянок за счет роста уровня образования крестьян и экономического благосостояния деревни.
Существовал и другой, более традиционный и взвешенный, взгляд: «По обычному праву народа муж признается главой семейства, владыкой дома; он дает направление всему строю семейной жизни, но, однако, и жена не является существом безличным, пассивным, а иногда, при сильном характере ее и слабости мужа, приобретает даже главенство, признаваемое и миром, общиной»7. По мнению разделявших этот взгляд, волостные суды нередко вставали на сторону женщин, мотивируя это хозяйственными интересами, особенно в делах о пьянстве мужей8. Авторы-правоведы призывали внимательнее относится к решениям волостных судов, представлявшим «немало данных для уяснения занимающего нас вопроса на счет того, каково положение женщины в крестьянской малой семье, и как народ относится к взаимным отношениям мужа и жены»9.
Большое внимание правоведы и этнографы уделяли материальному обеспечению женщин, оставленных мужьями. Так, по мне-
нию одного из правоведов, волостные суды признавали обязанность сильного пола содержать своих жен и детей10. Но высказывалось и мнение, что в этой сфере не существует каких-либо устоявшихся традиций, поэтому «вопрос о праве мужа прогнать жену и обязанности его давать ей пропитание» волостной суд решал разнообразно11. Кроме того, крестьянский суд участвовал в процессах, касавшихся личных отношений между супругами, «хотя, собственно говоря, он не имеет никакого права мешаться в эти дела»12, а иногда судьи вообще принимали неординарные решения, противоречившие законодательству, и разлучали ссорившихся супругов13.
Мировой судья Я. Лудмер ярко описывал, как «в одно прекрасное утро» волостные судьи постановили «развести Барановых. Тут же в волостном правлении составлена была тотчас (в противность писанному закону) разводная запись, "разводка", скрепленная печатью и подписями. Супруги в тот же день разошлись»14.
Современники справедливо полагали, что «обычаи, которыми должны руководствоваться волостные суды, по мнению многих, до такой степени неясны и разнообразны, что не могут служить основанием для судебных решений, тем более, что судьи избираются из разных селений, а у нас, что город - то норов, что деревня - то обычай»15. Бывший мировой посредник Н.В. Давыдов пришел к вполне обоснованному заключению: «Сколь-нибудь твердых основ обычного права, которым судам надлежало руководствоваться, не существовало в сознании крестьян-судей, ибо их не существовало как твердо установившихся, всеми признаваемых положений»16.
Некоторые публицисты пытались разобраться в социально-экономических процессах. Они высказывали предположение, что постепенное изменение провинциальной жизни будет влиять и на «традиционные юридические истины», которые «мало-помалу теряют свое значение... Сами крестьяне в местностях промышленных, при усложняющихся год от году взаимных отношениях, не довольствуются обычным правом, не могущим уже разрешить их новые отношения. Вообще обычаи так шатки и неуловимы, что трудно заранее определить, чего в данном случае придержится суд: обычая ли, или внушения свыше, или совета старшины или писаря»17.
На постепенное изменение правовой культуры в сельской местности надеялись и авторы, разделявшие прогрессивные взгляды и призывы об уравнении крестьян в правах с другими сословиями, в частности - известный экономист и общественный деятель С.Н. Прокопович18.
В первой половине 1870-х гг. анализом обычно-правовых норм занималась созданная при Министерстве внутренних дел Комиссия по преобразованию волостных судов, которую возглавлял сенатор, член Государственного совета М.Н. Любощинский. Труды комиссии до сих пор являются важным вкладом в исследование народного быта и прав крестьянских женщин, равно как и важным историческим ис-
точником19. Однако комиссии, по мнению некоторых современников, удалось «проследить лишь несколько общих правил, могущих действительно считаться народными правовыми воззрениями. Сюда относились равное участие в наследстве сыновей и братьев умершего; почти повсеместное исключение женщин из числа наследников и равноправность в наследстве родных сыновей и приемышей, выросших в доме или проживших в нем значительный период времени (обыкновенно около 10 лет). В остальном не выработано никакого определенного порядка, и каждый случай разрешается на основании чисто практических и индивидуальных соображений»20.
Таким образом, в пореформенное время публицисты обратили внимание на существование народных правовых обычаев, влиявших на крестьянское правосознание, пытались анализировать деревенские бракоразводные процессы и определять размер финансового содержания «отвергнутых» жен, а также оценивали деятельность волостных судов, участвовавших в решении личных и имущественных семейных споров. Большинство публицистов не анализировали проблему содержания детей при разведенных родителях, приводили примеры «из собственной практики» и представляли эмоциональные картины из деревенской жизни, увлекавшие и будоражившие читателей, но противодействовавшие логике научных исследований.
В современной России возродился интерес исследователей к историко-правовым аспектам развития семьи и брака в крестьянском мире, положения крестьянских женщин21. В западной литературе указывается на постепенное развитие правовой культуры российских крестьян через обращение в волостной суд22.
В этой историографической ситуации для объективного понимания значения обычного права и его применения в разрешении семейных конфликтов в Российской империи последней трети XIX - начала XX вв. назрела необходимость провести «количественный анализ итогов деятельности крестьянских судов» и изучить дела, которые ими рассматривались23.
Кроме того, в рамках антропологически-ориентированной истории необходимо, на наш взгляд, на микроисторическом уровне проанализировать конкретные случаи борьбы простой деревенской женщины за свои права, в частности в вопросе содержания несовершеннолетнего ребенка после ухода мужа из семьи. Именно этому сюжету и посвящена настоящая статья.
Статья написана на основании ранее неизвестных делопроизводственных документов фонда Пермского губернского по крестьянским делам присутствия, сохранившихся в Государственном архиве Пермского края, а также фондов Земского отдела Министерства внутренних дел и Канцелярии министра внутренних дел, хранящихся в Российском государственном историческом архиве.
ф ф ф
В июне 1867 г. члены Пермского губернского по крестьянским делам присутствия слушали дело проживающих в Невьянской волости супругов Авдотьи Ивановны и Ивана Федоровича Богомоловых, которые на протяжении 13 лет пребывали в беспрестанных семейных ссорах и судебных тяжбах24. В 1852-1863 гг. шли длительные суды «о жестоких и смертельных побоях, наносимых жене мужем, который бросил ее с малолетним сыном Степаном без призрения, предоставя участь их и бытие человеческое на жертву почти голодной смерти». Сначала истица просила административные учреждения и суды вернуть ее к мужу. Это безуспешно пытались сделать земские и заводские исправники, становые приставы, мировые посредники и даже духовенство. Все эти «начальственные места и лица находили жалобы Богомоловой справедливыми, вразумляя силой законов гражданского и духовного, заставляли мужа взять ее к себе и жить в согласии супружеского брака», но никто не мог вразумить самого Ивана Федоровича. Наоборот, все это «еще более его вооружило против нее, и он по ненависти и злобе к ней и сыну Степану старался довести их до самой крайности, отчаяния и погубить голодной смертью»25.
Взаимные обвинения усугубляли семейную драму: «Богомолова обвиняла мужа в бесчеловечном и жестоком обращении с ней, в кровосмешении, в распутной жизни, в намерении утопить сына и в оставлении без всякого призрения и средств к существованию ее вместе с сыном. Напротив того, Богомолов обвинял свою жену в неповиновении ему и его родителям, в произвольном оставлении дома и захвате его имущества, в развратном поведении, следствием которого был незаконнорожденный и скрытный ею ребенок»26. Какие сторонние лица, третейские судьи или административные институты могли примирить людей, которые не могли жить «рука в руку, душа в душу»?
Даже в патриархальном обществе невозможно заставить супругов находиться вместе, если одна из сторон выражала официальное несогласие. Например, в статье еженедельной газеты «Екатеринбургская неделя» описывались подобные случаи. Автор из Михайловского завода Красноуфимского уезда обращал внимание на «беспрестанные побеги» молодых жен от своих мужей: «Летом и зимой прошлого года побеги эти принимали чисто эпидемический характер и не было одной такой счастливой свадьбы, чтобы через неделю, а много через две после брака, новобрачная не улизнула от своего молодого мужа»27. После непродолжительных поисков новоиспеченные мужья находили своенравных беглянок и «тащили» их на волостной суд28, который обычно приговаривал молодых женщин к шестидневному аресту при волостном правлении, но это не помогало и «ожесточившаяся» супруга опять исчезала. Начинались беспо-
лезные поиски и ходатайства перед всевозможным «начальством»: «Идет он сначала опять к волостным же судьям, но они говорят ему, что теперь более ничего уже не могут сделать; идет к мировому судье, но судья уверяет, что дела брачные не подлежат его ведомству; наконец, последнее средство - идет он к попу. Поп требует беглянку в волостное правление и делает ей "увещание" возвратиться к мужу. Но и это последнее средство оказывается бессильным, и молодая беглянка остается опять-таки свободной»29.
Точно так же ни одно судебное и духовное ведомство не могло заставить крестьянина Ивана Богомолова примириться с Авдотьей, которая в течение 10 лет с сыном Степаном проживала у своих родителей. По мнению исследователей положения женщины крестьянских семьях, даже вдова, возвращавшаяся в семью матери и отца, «в родной семье теряла свое естественное место и там ей обыкновенно не лучше, чем и в семье покойного мужа»30. Можно предположить, что положение брошенной женщины в родительской семье было еще более сложным, нежели вдовы.
Когда ребенку исполнилось 8 лет, Богомолова отдала Степана обучаться грамоте и закону Божию в приходское училище, стараясь «содержать сына не в черне, но прилично, предполагая надежду, чтоб впоследствии иметь в нем благодарного сына и поддержку в старости». После освобождения крестьян от крепостной зависимости и создания волостного самоуправления и волостного суда, в 1862 г., Богомолова обратилась в Невьянский волостной суд с просьбой «заставить мужа взять ее к себе и жить добросовестно в согласии, или положить какое-нибудь пособие на воспитание сына». Так создание судебного органа для крестьян как одного из элементов волостного самоуправления подтолкнуло Авдотью добиваться содержания от мужа и отстаивать права своего сына, поскольку «эти суды представляли для крестьян более гарантий, чем прежние судебные учреждения с их письменным, медленным производством и со всеми формальностями»31.
Волостные судьи, избранные крестьянским волостным сходом32, сначала попытались вразумить строптивого крестьянина, но он, «по закоснелости своей и недоброжелательству к ней, решительно отказался». Тогда суд постановил: «Взыскивать с мужа ее, Ивана Богомолова, на воспитание сына Степана по два рубля в месяц до совершеннолетия», то есть до 18-летнего возраста, что исполнялось ответчиком в течение года33.
Случаи назначения содержания женам были в Архангельской губернии, где волостной суд в подобной ситуации посоветовал «мужу взять жену, но не считает себя в праве принудить мужа к повиновению, и потому постановляет на этот случай, если он не захочет ее взять, взыскивать ежемесячно по три рубля на содержание жены», но в другой раз волостной суд отказался сделать что-нибудь для замужней крестьянки на том основании, что «от суда не зависит за-
ставление мужа жену прокормить, так как эти сделки делаются по суду и чину духовному»34.
Вероятно, можно считать большим везением для Авдотьи Богомоловой сам факт установления алиментных обязательств в виде назначения содержания даже не ей, ее ребенку.
Однако в 1863 г. Иван Федорович подал прошение в этот же волостной суд с иском о перемене местожительства сына. Служители крестьянской Фемиды выяснили, что «требование его происходит не от любви к сыну» и на основании обычая о «предоставлении детей мужеского пола матери, а женского - отцу» оставили Степана у Авдотьи с взысканием с Богомолова денежных средств в размере «3 рубля в месяц»35. В результате было отклонено ходатайство мужчины и даже увеличено на один рубль в месяц содержание на ребенка. Богомолов на второе решение Невьянского волостного суда подал жалобу в Пермское губернское по крестьянским делам присутствие, члены которого признали действие судей правильными и поручили мировому посреднику обратиться к невьянскому обществу для принятия мер к исправлению своенравного крестьянина «с разъяснением ему прав и обязанностей как члена общества и как семьянина, а если меры эти окажутся недействительными, в таком случае предоставить обществу право удалить из среды своей Богомолова, как вредного и неисправимого члена»36.
По сути, губернские чиновники разрешили сослать строптивого мужа в Сибирь. В ноябре 1864 г. крестьянин жаловался даже в Правительствующий Сенат, но, видимо, не получил нужного ответа и платил алименты целых два года, «но всегда с большим недоброжелательством и ослушанием начальству, за что был подвергаем ош-трафованию и наказанию». Его неоднократно сажали в «кутузку», отдавали на заработки, но меры эти были совершенно безуспешны: «После ареста он по-прежнему не платил денег и только жаловался на стеснения, отданный в заработки, он решительно отказался от работы»37.
После этого Иван Богомолов решил сменить тактику и, видимо, нашел подход к Невьянскому волостному старшине Хмелеву, который «снисходя к мужу и споспешествуя умышленной цели к пресечению выдачи ей [Авдотье Богомоловой. - И.П.] денег, стал разглашать и даже некоторых лиц подстрекать, что она обязана отдать ему сына». Эти слова имели большое воздействие на крестьянское общественное мнение, в том числе и на волостных судей нового состава. Волостные старшины являлись в большинстве случаев своеобразными «председателями» коллегиального волостного суда, хотя законом это было запрещено38. Современники отмечали большое влияние старшин на волостной суд39.
В начале 1864 г. начальники 39 российских губерний прислали в Министерство внутренних дел отзывы о развитии пореформенного крестьянского самоуправления. 16 губернаторов обозначили про-
блему вмешательства волостных старшин в волостное судопроизводство40. Так, Псковский губернатор В.Н. Муравьев отмечал, что «простой народ наш требует, прежде всего, над собой начальства, и потому в глазах его на первом плане стоит волостной старшина, не только как правитель, но и как судья. В волостных судах, которых члены тяготятся своей обязанностью, дела решаются очень часто под влиянием волостного старшины»41. А Рязанский губернатор П.Д. Стремоухов вообще предлагал сделать их председателями волостных судов, «так как при этом порядке вещей они считали бы себя по крайней мере ответственными в решении дел, между тем как теперь они остаются в стороне и безнаказанно обнаруживают свой произвол, сваливая всю вину на суд, не подлежащий апелляции»42.
Последующие события в Невьянской волости подтверждают мнения публицистов, общественных деятелей и чиновников о ведущей роли волостных старшин, а также правильность тактики Ивана Богомолова по установлению тесного взаимодействия с выборным волостным старшиной Хмелевым, который, со своей стороны, видимо, «устал» от бесконечных семейных разборок супругов и опасался дальнейшего ухудшения состояния хозяйства «однодеревенца», озвучивая на сходах слухи о передаче крестьянке «на содержание сына общественных денег», чем, естественно, сумел быстро настроить других общинников против матери малолетнего Степана.
Современники отмечали экономические методы поддержки хозяйственного благосостояния членов общины43, так как «крестьянский мир, связанный круговой порукой, зорко блюдет за каждым своим членом, имея свой интерес заботиться о том, чтобы он как-нибудь не лишился способности быть платежной душой»44.
В итоге Невьянский волостной старшина Хмелев перестал исполнять решения волостного суда и взимать денежные средства с Ивана Богомолова на содержание сына, в марте 1866 г. передав дело на повторное рассмотрение в Невьянский волостной суд. Авдотья Богомолова заявила, что дело разбирается незаконно уже в третий раз в одном и том же суде, но муж в присутствии волостных судей и старшины стал ее «обзывать разными неприличными и оскорбительными словами». Женщина просила суд остановить Ивана, «но они, как бы поощряя его, не удерживали». Волостные судьи Козьма Заикин, Андрей Харчевников и Миней Гильчин пригрозили крестьянке, что «после ихнего решения она будет бояться ходить мимо волостного правления и что даже подвергнут ее тюремному заключению», приговорив Авдотью на трое суток ареста «при волости». Богомолова отправилась в Екатеринбург «искать защиты и справедливого решения» у мирового посредника, но через два дня волостные судьи собрались коллегиально, «полагая, что самовластие их не может никто остановить», и начали рассматривать дело повторно45.
Скандалы между ответчиками и истцами на «мужицских судах»
происходили постоянно. По мнению бывшего волостного писаря Н.М. Астырева, крестьянский суд превосходил все другие суды, «благодаря отсутствию всяких стеснительных формальностей как для судей, так и для тяжущихся», здесь стороны могли говорить, спорить, касаться личных и семейных отношений, «выносить сор из избы», а судьи, «не стесняясь своим высоким званием и не боясь уронить свое достоинство, входят в препирательство и даже в споры с тяжущимися»46.
На этот раз невьянские волостные судьи Заикин, Харчевников и Гильчин, воспользовавшись отсутствием Авдотьи, вынесли новое решение: «Сына отдать отцу, а ее, так как муж не желает брать к себе, оставить без призрения, выводя к тому еще явную клевету, что будто бы она уклоняется в раскол и совращает к этому сына», да к тому же - арестовать женщину еще на семь суток «за нанесение Богомоловой волостным судьям обиды»47.
Подобные случаи противоправного отношения к женщинам описывались на страницах «толстых» журналов. Так, один из провинциальных адвокатов вспоминал, что однажды к нему обратилась женщина с просьбой о помощи: «Посадили меня в холодную, под арест с малым ребеночком на четыре дня за то, что подаю на него прошения. Меня же он бил, меня ж и посадили! Не смей на него жалиться, а баба я одна - что поделаю, ровно ничего! С голоду сморили! Говорю старшине: дай хоть пятачок на еду с малым ребеночком, и то не дает...»48.
Однако Авдотья Богомолова не растерялась и сразу же заявила протест, узнав о единогласном решении всех 11 служителей крестьянской Фемиды: «В этом отношении судьи совершенно отступили от правосудия законного, а основались только на одном несправедливом прошении мужа и на подстрекательстве старшины Хмелеве, осмелились опровергнуть решение Невьянского волостного суда 1863 г., засвидетельствованное господином мировым посредником 1 участка Екатеринбургского уезда, Екатеринбургским мировым съездом и журналом Пермского губернского по крестьянским делам присутствия 1864 г.»49.
За несколько лет в одной и той же волости, волостном суде и крестьянском «мире» были приняты совершенно противоположенные решения в отношении Авдотьи и ее сына, которые сегодня не поддаются простому объяснению ни с точки «писанного» законодательства, ни с помощью «нестабильных» обычно-правовых норм. А. Ефименко пытался объяснить подобные случаи «из судебной практики» тем, что крестьянский суд «в своих решениях, до известных пределов, вполне выражает собой юридическое сознание народа супружеских отношений со всеми его противоречиями, неясностью, сбивчивостью. В решениях почти нет ничего твердо установленного, ясно и точно формулированного. Нет ни одной стороны супружеского вопроса, которая бы одинаково понималась и получала
одинаковое определение в различных судах - даже в одном и том же суде; все зависит от частной постановки вопроса, от обстоятельств дела». Он считал причинами таких странных процессов борьбу двух начал в деревне: традиционного отношения к бесправной и униженной крестьянке и «появления новой формы семейного устройства, требующей некоторой доли самостоятельности для женщины»50.
Авдотья Богомолова прекрасно понимала, что новое решение волостных судей определяло ее сыну Степану незавидное будущее: отказ от дальнейшего образования и работа в поле у презиравшего его отца. В апреле 1866 г. она в очередной раз обратилась к Екатеринбургскому съезду мировых посредников и просила «оказать милость, защиту и покровительство ей, бедной женщине, как уже обессиленной до ничтожной крайности в своем бытии состояния, более усугубленного для воспитания и учения сына Степана», а за «поступки и противозаконные действия невьянских волостных судей в принятии на себя неограниченной власти..., посрамлению чести и самое доведение участи ее почти к гибельным последствиям, волостных судей предать законной ответственности»51.
В 1860-х гг. в Пермской губернии жалобы на решения волостных судов направлялись в вышестоящие крестьянские учреждения в массовом порядке52.
В начале 1862 г. мировой посредник 1-го участка Красноуфим-ского уезда Николаев заявил, что «решения судов могут быть неправильны, пристрастны, а иногда из желания придерживаться букве закона и формальности относительно свидетелей, недобросовестны»53. А всего через два года этот же мировой посредник сообщал членам Пермского губернского по крестьянским делам присутствия, что «такие жалобы, в настоящее время, особенно поступают к нему в большом числе от крестьян некоторых волостей первого участка и все почти эти жалобы на практике оказываются справедливыми. Волостные судьи постановляют решения нисколько не согласуясь с положениями, а в противность указанного 106 и 107 ст. Общего Положения судам порядка, не спрашивая свидетелей, не поверяя доказательств по просьбам тяжущихся, не основываясь на заявляемых письменных сделках и даже не объявляя решения ответчикам, постановленных без личности их»54.
Пермский губернатор А.К. Анастасьев в начале 1880-х гг. пришел к заключению: «В течение 20-летнего существования судов выяснилось, что они не пользуются популярностью в народе, так как решения их нередко основываются на лицеприятии и подкупе»55.
Местный мировой посредник Советкин осенью 1866 г. начал проводить расследование по обращению Авдотьи Богомоловой и поставил перед волостными судьями следующие вопросы: 1. что побудило их отменить прежнее решение волостного суда 1863 г.? 2. почему они разбирали дело о расколе, не относящееся к их компетенции? 3. зачем они назначили Богомоловой семидневный арест
«только за то, что она намеревалась пожаловаться посреднику на решение суда?».
Ответы 11 волостных судей были наивными и, похоже, не искренними: «При решении дела Богомоловых руководствовались единственно своей совестью и убеждениями; убеждены в неправоте претензии Богомоловой, напрасно преследующей своего мужа; Богомолов поведения добропорядочного, а, напротив, жена его ведет жизнь нехорошую и только напрасно затрудняет и вводит в заблуждение начальство своими постоянными жалобами». Естественно, съезд мировых посредников «уничтожил» необоснованное судебное решение, а волостных судей «за превышение власти, за обсуждение дела им неподсудного и за то, что они явились судьями в собственном своем деле», подверг взысканию - «строгому выговору»56.
При этом посредник Советкин встал на сторону Ивана Богомолова и в ноябре 1866 г. обратился через Екатеринбургский съезд мировых посредников в Пермское губернское по крестьянским делам присутствие с просьбой отмены решения волостного суда 1863 г., в котором назначалось ежемесячное денежное содержание на малолетнего Степана. Доводы Советкина включали разные мнения, в том числе озвученные ему волостным старшиной Хмелевым и многочисленными волостными судьями: 1. брак Богомоловых не был расторгнут, поэтому «жена должна жить при муже и вопроса о назначении средств для прокормления сына возбуждать не следовало, так как сын должен находиться при родителях»; 2. посредник подсчитал общую сумму всех возможных выплат Ивана Богомолова до 18-летнего возраста Степана (252 рубля), которая превышала максимальную для рассмотрения волостным судом (100 рублей); 3. нравственность Богомолова «весьма легко могла измениться к лучшему... а жизнь его жены точно также могла измениться к худшему - при такой перемене было бы весьма несправедливо продолжать буквальное исполнение решения волостного суда»; 4. имелись сведения о том, что «Авдотья Богомолова прижила незаконно ребенка, о чем производится формальное следствие»57.
К счастью для Авдотьи Богомоловой, Пермское губернское по крестьянским делам присутствие 26 июня 1867 г. приняло однозначное решение: «Настоящее ходатайство мирового съезда, как несогласное с приведенным Высочайшим повелением, оставить без последствий»58.
Описание этой семейной драмы закончим обращением Ивана Богомолова уже к герцогу Лейхтенбергскому еще в июле 1866 г., в котором крестьянин просил у «Его Высочества» защиты в настоящем деле, «присовокупив при том, что жена его, будучи опорочена пред всем невьянским обществом, по приговору присуждена к ссылке в Сибирь на поселение», но исполнению приговора препятствовал бывший мировой посредник 1 участка Екатеринбургского уезда Соловьев. На это губернское присутствие потребовало доста-
вить надлежащее «по сему предмету объяснение»59.
Дальнейшую судьбу супругов Богомоловых пока не удалось выяснить, но, по всей видимости, общественное мнение Невьянской волости склонялось в это время в пользу «благочестивого» Ивана, которому большинство общинников сочувствовало в «борьбе» с «назойливой» и «требовательной» женой. Возможно, что по решению общего волостного схода Авдотью впоследствии так и сослали на поселение в Сибирь. Этим решились бы проблемы Ивана Федоровича Богомолова, волостного старшины Хмелева и многочисленных волостных судей, а подросток Степан вместо дальнейшего обучения в гимназии стал жить у отца и работать на
земле, как все его «однодеревенцы».
* * *
Таким образом, сильный и мужественный характер Авдотьи Ивановны Богомоловой, не отступавшей от намеченной цели в борьбе за справедливость, не боявшейся идти не только против мужа, но и всего невьянского общества, во многом опровергает образ «молчаливо переносящей невзгоды и страдания» русской крестьянской женщины.
Такая стойкая позиция на некоторых этапах приносила успех и брошенная супруга добивалась довольно прогрессивных судебных постановлений, которые были исключительными для крестьянского мира второй половины XIX в. Так, Богомоловой удалось получить от волостных судей исполнительный лист на ежемесячные алименты для содержания ребенка до18 лет.
В то же время, анализ конкретных судебных дел в крестьянской среде подтверждает мнение многих публицистов-современников о «неуловимости» обычно-правовых норм и о решении судебных дел «по ситуации»: сначала по «обычаю» судьи определили местожительство сына у матери, а уже через два года пытались отправить Степана к отцу.
Отсутствие общих законодательных норм вело к полной незащищенности крестьянки. Ее могли избить, оклеветать, выгнать из дома, фиктивно развести, не определить денежного содержания и даже отобрать детей только по усмотрению выбранных обществом судей. При этом не учитывалось мнение и интересы ребенка, а определение денежных выплат на его содержание зависело только от доброй воли конкретных служителей крестьянской Фемиды.
Судебные дела супругов Богомоловых показывают и относительную независимость органов крестьянского самоуправления: волостные начальники во главе со старшиной Хмелевым «рискуют» пересмотреть по собственному желанию старое судебное решение, утвержденное Пермским губернским по крестьянским делам присутствием, манипулируют общественным мнением, пытаются со-
слать неугодную крестьянку в Сибирь на поселение, не обращают внимание на местного мирового посредника, не ожидая каких-либо строгих административных взысканий.
Возможно, дореформенная зависимость крестьян от власти одного помещика порой была менее болезненной, нежели пореформенное подчинение сельского общества группе крестьянских волостных начальников, пытавшихся показать свою значимость, свое превосходство над окружающими за счет попрания интересов и достоинства бедных и слабых общинников, в том числе и женщин, оставленных мужьями.
Примечания Notes
1 Мордовцева Д.Л. Как народ сам себя судит // Дело. 1874. №1.С. 262, 263.
2 Назаръев В.Н. Современная глушь (из воспоминаний мирового судьи) // Вестник Европы. 1879. № 5. С. 126, 143-146; В.К. Волостные суды (Заметки провинциального адвоката) // Отечественные записки. 1873. Т. CCVIII. № 5. С. 9-13, 22-24; М.Н. Р. Суд в деревне (из дневника бывшего мирового судьи) // Наблюдатель. 1882. № 2. С. 120; ЛудмерЯ. Бабьи стоны // Юридический вестник. 1884. № 11. С. 446-467; Лудмер Я. Бабьи стоны // Юридический вестник. 1884. № 12. С. 658-679.
3 Г.Ф. По вопросу о преобразовании волостных судов // Отечественные записки. 1873. Т. CCVI. №1.С. 87.
4 ЛудмерЯ. Бабьи стоны // Юридический вестник. 1884. № 11. С. 447.
5 СпособинА.Д. О разводе в России. Москва, 1881. С. 169, 170.
6 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. № 2. С. 206.
7 Савельев A.A. Юридические отношения между супругами, по законам и обычаям великорусского народа. Нижний Новгород, 1881. С. 69, 70.
8 Пахман С.В. Обычное гражданское право в России: Юридические очерки. Т. 1. Санкт-Петербург, 1877. С. 90-103.
9 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. №3. С. 74-75.
10 Савельев A.A. Юридические отношения между супругами, по законам и обычаям великорусского народа. Нижний Новгород, 1881. С. 73, 74.
11 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. №3. С. 88.
12 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. № 3. С. 75.
13 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. №3. С. 80-84.
14 Лудмер Я. Бабьи стоны // Юридический вестник. 1884. № 12. С. 664.
15 Якушкин Е. Волостные суды в Ярославской губернии // Юридический вестник. 1872. №3. С. 1.
16 Давыдов H.B. Из прошлого. Ч. 1. Москва, 1913. С. 111.
17 Г.Ф. По вопросу о преобразовании волостных судов // Отечественные записки. 1873. T. CCVI. №1.С. 86-87.
18 Прокопович С.Н. Местные люди о нуждах России. Санкт-Петербург, 1904. С. 91, 92.
19 Труды комиссии по преобразованию волостных судов: Отзывы различных мест и лиц. Санкт-Петербург, 1873; Ефименко А. Народные юридические воззрения на брак // Знание. 1874. №1.С. 2.
20 Санкт-Петербургскиеведомости. (Санкт-Петербург). 1872. 10окт.
21 Данилян М.А. К вопросу об истории развития алиментного законодательства в России // Современное право. 2012. № 4. С. 157-161; Нванчи-на O.A. Динамика социально-правового положения чувашской женщины в крестьянском обществе (конец XIX - начало XX вв.) // Гуманитарный вектор. 2011. № 3 (27). С. 45-47; Ворошилова C.B. Положение женщины в крестьянской семье в дореволюционной России // История государства и права. 2012. № 3. С. 14-17; Давыдова АД., Пономарев Е.Г. Социально-правовой статус женщин в крестьянской семье // Перспективы науки. 2016. № 4 (79). С. 24-26.
22 Burbank J. Russian Peasants Go to Court: Legal Culture in the Countryside, 1905 - 1917. Bloomington (IN): Indiana University Press, 2004. P. 270, 271.
23 Земцов Л.И. Крестьянский самосуд: Правовые основы и деятельность волостных судов в пореформенной России (60 - 80-е гг. XIX в.). Воронеж, 2007. С. 13, 14.
24 Государственный архив Пермского края (ГАПК). Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 81-86.
25 Там же. Л.81.
26 Там же. Л. 83.
27 Екатеринбургская неделя. 1883. 25 мая. № 20. С. 330.
28 Полное собрание законов Российской империи: Собрание 2-е (ПСЗРИ-2). T. XXXVI. Ч.1.№ 36657.
29 Екатеринбургская неделя. 25 мая 1883 г. № 20. С. 330.
30 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. № 3. С. 72.
31 Свод замечаний о применении на практике Судебных уставов 1864-гогода. Санкт-Петербург, 1870. С. 35.
32 Степанова С.О. Развитие волостного суда в Российской империи в пореформенный период // Труды Института государства и права РАН = Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2013. № 2. С. 58-60.
33 ГАПК. Ф. 41. On. 2. Д. 213. Л. 81об., 83.
34 Ефименко А. Крестьянская женщина (этнографический этюд) // Дело. 1873. №3. С. 88, 89.
35 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 83, 83об.
36 Там же. Л. 81об.
37 Там же. Л. 81об., 83об.
38 ПСЗРИ-2. T. XXXVI. Ч.1.№ 36657.
39 Волостной суд. Москва, 1883. С. 16.
40 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1291. Оп. 36. 1863 г. Д. 1406. Л. 1-445.
41 РГИА. Ф. 1291. Оп. 36. 1863 г. Д. 1406. Л. 146об.
42 Там же. Л. 74об.
43 Савельев A.A. Юридические отношения между супругами, по законам и обычаям великорусского народа. Нижний Новгород, 1881. С. 73.
44 Ефименко А. Крестьянская женщина (Этнографический этюд) // Дело. 1873. №3. С. 94.
45 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 82.
46 Астырев Н.М. В волостных писарях: Очерки крестьянского самоуправления. Москва, 1896. С. 219.
47 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 82об., 83об.
48 В.К. Волостные суды (Заметки провинциального адвоката) // Отечественные записки. 1873. Т. CCVIII. № 5. С. 9.
49 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 82об.
50 Ефименко А. Крестьянская женщина (Этнографический этюд) // Дело. 1873. №3. С. 76.
51 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 83.
52 Попп И.А., Зиннатуллина З.Р. «Хочу - сужу, хочу - нет!»: К проблеме пьянства на волостном суде в 1860 - 1880-х гг. // Вопросы истории. 2020. № 10-2. С. 161-175.
53 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 2. Л. 127.
54 ГАПК. Ф. 41. Оп. 1. Д. 354. Л. 21; Приложение к № 7 Пермских гу-бернскихведомостей. 1864. 14 февр. С. 1.
55 РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 13. Л. 368.
56 ГАПК. Ф. 41. Оп. 2. Д. 213. Л. 83об., 84.
57 Там же. Л. 84об.
58 Там же. Л. 85об.
59 Там же. Л. 85об., 86.
Автор, аннотация, ключевые слова
Попп Пван Александрович - канд. ист. наук, доцент, Уральский государственный педагогический университет (Екатеринбург)
popp82@mail.ru
В статье на основании ранее неизвестных архивных документов рассматривается многолетний конфликт между мужем и женой в крестьянской семье Богомоловых. В рамках этого конфликта основное внимание уделяется борьбе крестьянки Авдотьи Богомоловой за справедливость, которую она искала в волостном суде.
Разумное упорство и стойкая позиция этой замужней крестьянской женщины в отстаивании интересов ее собственных и ее малолетнего сына иногда приносили ей успех: крестьянский волостной суд, а также губернские учреждения, ведавшие крестьянскими делами, принимали решения в
ее пользу. Эти решения были прогрессивными по сравнению с обычными правовыми взглядами на семейные отношения и положение женщины в семье, которые господствовали среди русских крестьян в XIX в. В то же время, как показывает анализ судебных дел мужа и жены Богомоловых, на приговоры волостных судов решающее влияние оказывали традиционные правовые воззрения крестьянской среды. Когда судьи из крестьян, избранные самими крестьянами, разбирали дела о семейных конфликтах, они чаще судили не по букве закона, а по духу крестьянского обычного права, следствием чего являлась полная правовая незащищенность крестьянских женщин. Судьи волостного суда, руководствуясь нормами обычного права и деревенскими традициями, считали вполне допустимым оклеветать женщину, фиктивно развести ее с мужем, лишить ее и ее ребенка денежного содержания от мужа.
Крестьянство, крестьянское самоуправление, волостное правление, волостной суд, обычное право, семейный конфликт, развод, Пермская губерния, женская история, микроистория.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Danilyan, M.A. К voprosu ob istorii razvitiya alimentnogo zakonodatel-stva v Rossii [On the Question of the History of the Development of Alimony Law in Russia.]. Sovremennoyepravo, 2012, no. 4, pp. 157-161. (In Russian)
2. Davydova, A.D. and Ponomarev, E.G. Sotsialno-pravovoy status zhen-shchin v krestyanskoy semye [The Social and Legal Status of Women in the Peasant Family.]. Perspektivy nauki, 2016, no. 4 (79), pp. 24-26. (In Russian)
3. Ivanchina, O.A. Dinamika sotsialno-pravovogo polozheniya chuvashs-koy zhenshchiny v krestyanskom obshchestve (konets XIX - nachalo XX vv.) [The Dynamics of the Social and Legal Status of Chuvash Women in Peasant Society (Late 19th - Early 20th Centuries).]. Gumanitarnyy vector, 2011, no. 3 (27), pp. 45-47. (In Russian)
4. Popp, I.A. and Zinnatullina, Z.R. «Khochu - suzhu, khochu - net!»: К probleme pyanstva na volostnom sude v 1860 - 1880-kh gg. ["I Want... I Judge, I Want... No!": On the Problem of Drunkenness in the Volost Court in the 1860 - 1880s.]. Voprosy istorii, 2020, no. 10-2, pp. 161-175. (InRussian)
5. Stepanova, S.O. Razvitiye volostnogo suda v Rossiyskoy imperii v pore-formennyy period [The Development of the Volost Court in the Russian Empire during the Post-Reform Period.]. Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN = Proceedings of the Institute ofState and Law of the RAS, 2013, no. 2, pp. 58-70. (In Russian)
6. Voroshilova, S.V. Polozheniye zhenshchiny v krestyanskoy semye v dor-evolyutsionnoy Rossii [The Status of the Woman in a Peasant Family in Pre-Revolutionary Russia.]. Istoriya gosudarstva iprava, 2012, no. 3, pp. 14-17. (In Russian)
(Monographs)
7. Burbank, J. Russian Peasants Go to Court: Legal Culture in the Countryside, 1905 - 1917. Bloomington (IN): Indiana University Press, 2004, 374 p. (In English)
8. Zemtsov, L.I. Krestyanskiy samosud: Pravovyye osnovy i deyatelnost volostnykh sudov v poreformennoy Rossii (60 - 80-e gg. XIX v.)[ Peasant Lynching: The Legal Foundations and Activities of Volost Courts in Post-Reform Russia (1860s - 1880s).]. Voronezh, 2007, 263 p. (In Russian)
Author, abstract, keywords
Ivan A. Popp - Candidate of History, Associate Professor, Ural State Pedagogical University (Ekaterinburg, Russia)
popp82@mail.ru
The article based on previously unknown archival documents examines a conflict lasting for years between a husband and a wife in the Bogomolovs' family. The main attention is paid to the fight for justice by Avdotya Bogomolova, a peasant woman, who sued her husband at a volost court.
The reasonable persistence and firm stance of this married peasant in defending her own and her infant son's interests occasionally brought her success: the peasant volost court as well as provincial administration responsible for peasant affairs made decisions in her favour. These decisions were progressive compared to customary legal views on family relations and the woman's position in the family, which were predominant among the peasants in the 19th century. At the same time, the analysis of the Bogomolovs' case shows that the verdicts of the volost court were decisively affected by the traditional legal views of the rural community. When family conflicts were dealt with byjudges elected from the peasantry, they werejudged according to the peasants' customary legal views rather than by following the letter of the law. This led to a total lack of legal protection for peasant women. The judges from the volost court following the norms of customary law and rural traditions felt entitled to slander the woman, fictitiously divorce her from her husband, and deprive her and her child of the husband's financial support and maintenance.
Peasantry, peasant self-government, volost administration, volost court, customary law, family conflict, divorce, Perm Province, Women's history, Mi-crohistory.
