CC BY
27Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях
Па1аюрюош: еп %ропю, еп ярооюяю, еп егбег
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 2 (18) 2022
ev "Проа^,
rrvTOApl
<2.
ПАААЮРШЛА ДРЕВНЯЯ РУСЬ Я>
личной
А. А. Кузнецов
«Русская историческая судьба» без нашествия: Новгородское народоправство или Владимирское самодержавство, или третий путь
УДК 94(470)(091)
DOI 10.47132/2618-9674_2022_2_118 EDN QVSZHA
Аннотация: Согласно тезису А. В. Петрова, подлинный, сущностный вектор истории России выражался в истории Новгородской республики. Нашествие монголов и последовавшая власть Золотой Орды над русскими землями деформировали этот ход истории. По мнению автора данной статьи, в эту систему аргументации надо ввести фактор истории и тенденции политического развития Владимирского княжества и всей раздробленной Руси в домонгольское время. В статье показано, что в 12201230-е гг. Владимирское княжество, используя борьбу с крестоносной агрессией в Прибалтике, распространяло своё влияние на Новгород. Однако противоречия в политическом развитии княжества не позволяют утверждать, что там проявлялась долговременная тенденция сильной княжеской власти. Это обстоятельство не позволяет утверждать, что сильная власть владимирских князей — это альтернативная «русская историческая судьба». Очевидно, существовали и иные тенденции развития.
Ключевые слова: Великий Новгород, Владимир Залесский, княжество, Прибалтика, раздробленность, летописание.
Об авторе: Андрей Александрович Кузнецов
Доктор исторических наук, профессор кафедры культуры и психологии предпринимательства Института экономики и предпринимательства Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. E-mail: nalbuz@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3914-301X
Для цитирования: Кузнецов А.А. «Русская историческая судьба» без нашествия: Новгородское народоправство или Владимирское самодержавство, или третий путь // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2022. № 2 (18). С. 118-135.
Статья поступила в редакцию 13.10.2022; одобрена после рецензирования 14.10.2022; принята к публикации 15.10.2022.
Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas
Palaiopwoia: ev cpovw, ev ppoowpw, ev ei8ei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 2 (18) 2022
ev "npoaoiy, ^ -
<2.
ÜAAAIOPQSIA
äpebhhh pyct
Andrey Kuznetsov
"Russian Historical Fate" without Invasion: Novgorod People's Rule or Vladimir Autocracy, or the third Way
UDK 94(470)(091)
DOI 10.47132/2618-9674_2022_2_118 EDN QVSZHA
Abstract: According to Petrov's thesis, the authentic, essential vector of Russian history was reflected in the history of the Novgorod Republic, and the Mongol invasion and the subsequent rule of the Golden Horde over the Russian lands altered this progression of history. However, according to the author of this article, Petrov's argument should be supplemented with historical data regarding the pre-Mongolian tendencies in political development of the principality of Vladimir and of the fragmented Rus'. The article points out that, in the years 1220-1230, the principality of Vladimir used the struggle against the Crusader's aggression in the Baltics to increase its influence over Novgorod. However, contradictions regarding the political development of the principality should not lead us to conclude that there was a long-term trend toward the power of a strong prince. We should not presume that the strong rule of the Vladimir princes was an "alternative fate" to the history of Russia. Clearly, there were also other trends in its development.
Keywords: Veliky Novgorod, Vladimir Zalessky, Principality, Baltic States, Fragmentation, Chronicle Writing.
About the author: Andrey Kuznetsov
Doctor of History, professor, Department of Culture and Psychology of Entrepreneurship,
Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod.
E-mail: nalbuz@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-3914-301X
For citation: Kuznetsov A. "Russian Historical Fate" without Invasion: Novgorod People's Rule or Vladimir Autocracy, or the third Way. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2022, No. 2 (18), p. 118-135.
The article was submitted 13.10.2022; approved after reviewing 14.10.2022; accepted for publication 15.10.2022.
Переход «от Руси к России» географически происходил на землях, в домонгольский период охваченных государственными образованиями Новгорода, Пскова, Смоленского, Рязанского, отчасти Черниговского княжеств и Северо-Восточной Руси (Залесской земли, Владимиро-Суздальского княжества). В каждом из них происходили сложные социокультурные и политические процессы, проявившиеся в своеобразии и уникальности Российской цивилизации. Юбиляр — А. В. Петров — немало времени и страниц посвятил исследованиям истории Новгорода, Новгородской республики, и это справедливо. Ведь по меткому замечанию Алексея Владимировича, «на примере же Новгородской республики можно до конца XV в. следить за той исконной русской исторической судьбой, которая явилась судьбою всей страны, не будь исторического "вызова", брошенного Руси нашествием монголов, и русского "ответа" на него, выраженного в московской централизации»1.
Этот интересный принципиальный тезис выдаёт в А. В. Петрове оппонента В. О. Ключевского с его идеей о том, что Московское княжество произрастает из порядка вещей, сложившегося в домонгольское время в Северо-Восточной Руси2. Что сразу же помещает заявление об исконной русской исторической судьбе, трагически оборванной Иваном III, в дискуссионное историософское поле. Причём, эта историософия носит не публицистический характер, но исходит из строго установленных в ходе источниковедения фактов и их профессиональной интерпретации. В связи с данным обстоятельством надо отметить, что юбиляр всегда открыт к полемике и не боится её начинать или в неё включаться. И спорит он не ради спора, но ради формулирования проблемы, обсуждения и возможного разрешения её. А потому он слышит другую сторону, признаёт её сильные стороны или указывает уязвимые места.
За этими строками стоит личный опыт общения. Алексей Владимирович был официальным оппонентом автора этих строк на защите его диссертации. Принадлежа к славной школе И. Я. Фроянова, А. В. Петров с вниманием и интересом отнёсся к работе, выполненной в рамках иной академической традиции. Его несогласие — принципиальное и аргументированное — не мешало мягкому, ненавязчивому обучению автора этих строк тонкостям и такту уже известного ремесла историка. Это и многое другое позволяет мне считать Алексея Владимировича Петрова одним из своих наставников (кстати, наряду ещё с одним «фрояновцем», безвременно ушедшим коллегой и другом героя этого сборника — Сергеем Ивановичем Маловичко), а на уровне лично научных отношений — старшим добрым товарищем.
Принятая в нашем с Алексеем Владимировичем Петровым общении манера несогласия означает приглашение к обсуждению проблемы. И в данном случае позволю, отталкиваясь от оценки им роли Новгорода, обсудить проблему древнерусского политико-культурного наследия в ордынский период в связи с другим «субъектом» Древней Руси, чья история в домонгольское время многократно пересекалась с историей Новгорода.
Речь идёт о Владимиро-Суздальском княжестве. Осевой проблемой представленного здесь исследования станет державное наследие и «политическое завещание» Всеволода Большое Гнездо, споры за власть в 1211—1218 гг., природа этой власти. Вопросы эти будут рассмотрены в связи и с экскурсом в предшествующую историю СевероВосточной Руси, и с обзором его последствий в истории 1220-1230-х гг. и почти историософских размышлений о возможных перспективах развития этого государственного образования, не будь Батыева погрома и установления ордынского ига.
1 Петров А. В. От язычества к святой Руси: к изучению древнерусского вечевого уклада. СПб., 2003. С. 14.
2 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трёх книгах. Кн.1. М., 1993. С. 299-300.
В историографии утвердился тезис о тенденции к единодержавию в правлениях залесских князей. Он, подобно прямой, проходит через три точки — 1) яркое правление Андрея Юрьевича Боголюбского с его самовластными поступками, 2) княжение Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, не только восстановившего после 1174 г. общерусское влияние владимирского князя, но и приумножившего его на рубеже XII-XIII вв. (беспрецедентное давление на Новгород, оккупация Рязани с попыткой утвердить там своего сына Ярослава, восстановления власти в Переяславле (Русском)), 3) волевая передача власти Всеволодом не старшему Константину, но второму сыну Георгию (Юрию) Всеволодовичу при поддержке своеобразного земского собора всей Залесской земли (на чём настаивал тот же В. О. Ключевский3).
Эта аргументация уязвима. Между правлениями Андрея Юрьевича и Всеволода Юрьевича нет прямой преемственности (см. ниже), кроме того, что они были единокровными братьями. Державная политика Всеволода привела его, в конце концов, к своеобразной изоляции в 1207—1211 гг.: он потерял Новгород, после того, как его занял Мстислав Удатный; Рязань забирала много сил и внимания; утраченный было Переяславль (Русский) был возвращён с большим трудом, благодаря браку в 1211г. детей двух Всеволодов — владимирского и черниговского. Сама же картина передачи власти, ярко представленная в Московском летописном своде конце XV в. (МЛС)4, не выдерживает источниковедческой критики и является результатом интерпретации московскими великокняжескими книжниками более ранних летописных сведений5.
Так устраняется важный аргумент — эволюция сильной власти Владимирского княжества к полюсу великодержавности, предполагающая преемственность, следование какой-то определённой программе или продолжение ранее заданного предшественником курса. Такого не наблюдается в истории Владимирского княжества в связи с княжениями в 1157-1174гг. Андрея Боголюбского и 1176—1212 гг. Всеволода Большое Гнездо. Последний в 7-летнем возрасте был изгнан Андреем Боголюбским из Северо-Восточной Руси вместе со своей матерью и братьями и отрочество провёл в Византии. Первое его после возвращения на Русь упоминание относится к 1168 г.: он назван уменьшительным вариантом крестильного имени Дмитрок среди прочих князей Южной Руси6. Такое наречение свидетельствует о том, что 15-летний Юрьевич находился в числе князей если не второго, то третьего ряда. Вопреки распространённому мнению, Дмитрок-Всеволод не ходил «под рукой» Андрея Юрьевича и вёл себя достаточно самостоятельно. Он вместе с братом Михалком более тяготел к брату Глебу, занимавшему с 1169 г. киевский престол, княжил / «служил» в землях союзных Киеву кочевников7. До своего появления во Владимирском княжестве в 1175 г. Всеволод успел даже занять киевский престол (видимо, использован прецедент великокняжеского княжения Юрия Долгорукого), где был захвачен смоленскими Ростис-лавичами8. За короткий срок — 1168-1174 гг. — пребывания на Руси Всеволод Юрьевич формировался как князь, более знакомый с реалиями Южной Руси с их постоянными
3 Ключевский В. О. Русская история. С. 299.
4 Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. XXV. М.; Л., 1949. С. 108-109.
5 Кузнецов А.А. Политическая история Северо-Восточной Руси 1211-1218 гг.: источниковедческий аспект // Ruthenica. Т. VIII. Киев, 2009. С. 66-96.
6 Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. I. М., 1997. Стб. 354, а также прим. 22.
7 Ипатьевская летопись // ПСРЛ. Т. П.М., 1998. Стб. 562-563; Кузнецов А.А. Реалии междукняжеской дипломатии Руси в политическом кризисе 1174-1179 // Disablot. Сборник статей коллег и учеников к юбилею Елены Александровны Мельниковой. М., 2021. С. 287.
8 ПСРЛ. Т. II. Стб. 570.
усобицами из-за Киева, противоречивыми отношениями с половцами... И юный Всеволод не помышлял о занятии княжеского стола в Залесской земле.
Всё изменила неожиданная гибель Андрея Боголюбского в 1174 г., хотя Всеволод и не сразу проявился в Северо-Восточной Руси. До1175г. борьба там шла между Михалком Юрьевичем и внуками Юрия Долгорукого — Мстиславом и Ярополком Ро-стиславичами. Лишь в 1175 г. Всеволод вместе с Михалком въехал в Залесскую землю. После смерти Михалка в 1176 г. Всеволод один повёл борьбу с племянниками. На эту борьбу проецировались борьба «старшего» города Ростова с молодой столицей Владимиром, сложная позиция Переславля (Залесского), где локализовалась дружина.
События второй половины 1170-х гг. позволяют видеть в молодом владимирском князе Всеволоде Юрьевиче сторонника распределения власти «по справедливости». Если уж стало вакантным Владимирское княжество, то претендовать на него могли все потомки Юрия Долгорукого по мужской линии. Поэтому логичным для Всеволода Юрьевича было разделение Северо-Восточной Руси на части (только из-за несогласия Мстислава пойти на компромисс такой вариант сорвался)9; поэтому логичным — было и размещение в Новгороде тех, кому не хватило места в Залесской земле (и эта альтернатива не состоялась). Волей судеб оказавшийся во главе всего Владимирского княжества Всеволод, которого ещё совсем недавно в Южной Руси князья использовали как порученца, должен был подтверждать свой новый статус князя-суверена. Это подтверждение шло одновременно и внутри княжества, и вне его, носило противоречивый и возвратно-дискретный характер. Однако в финале правления Всеволода Юрьевича никто не оспаривал законность пребывания на престоле во Владимире и не смог бы подвергнуть сомнению его политический вес в общерусском масштабе.
В апреле 1212 г. великий князь владимирский Всеволод-Дмитрий Юрьевич (Большое Гнездо) скончался10. Имеется «пять разных дат смерти великого князя — случай беспрецедентный в истории русского летописания»11. Московский летописный свод конца XV в. в данном случае является лишь поздним истолкованием, где повествование о кончине и похоронах владимирского князя является эпизодом большого, по сути, нарративизированного рассказа о драматизме завещания, непослушании старшего сына и наделении второго всем, чем было возможным. Летописи, где отразилось ростовское летописание (Ермолинская, Львовская, Холмогорская, Тверской сборник), показательны в том, как формировался и развивался этот сюжет. И проявлений в Московском летописном своде Летописца Юрия (Георгия) Всеволодовича в данном случае нет12, и нет основания видеть в сведениях первого достоверные известия. Наиболее близкими ко времени смерти Всеволода Юрьевича источниками являются сведения Лаврентьевской летописи (ЛЛ) и Летописца Переяславля Суздальского (ЛПС) (отражающего летописание, ведшееся при дворе Ярослава Всеволодовича в Переяславле (Залесском)). В ЛЛ отразилось великокняжеское владимирское летописание, но ввиду дальнейшей борьбы в 1212—1216 гг. и прихода к власти во Владимире Константина упоминания о завещании Всеволода были устранены. Летописный текст о смерти и похоронах Всеволода носит достаточно общий характер, наполнен прославлением добродетелей умершего, и никого из тогда живущих сыновей князя не упоминает13. Остаётся ЛПС.
Там и читаются сведения о завещание, смерти и похоронах Всеволода Большое Гнездо. После описания его смерти, при которой присутствовали сыновья Георгий,
9 ПСРЛ. Т. I. Стб. 380.
10 См., например: ПСРЛ. Т. I. Стб. 436-437.
11 Карпов А.Ю. Всеволод Большое Гнездо. М., 2019. С. 325-327.
12 Кузнецов А. Политическая история Северо-Восточной Руси в 1211-1218 гг. ... С. 66-85.
13 ПСРЛ. Т. I. Стб. 436-437.
Ярослав, Владимир, Святослав, Иван (Константин не успел приехать), и похорон говорится: «Тогда же в животе своемъ розда волости детемъ своимъ: большему Ко-стянтину Ростовъ, а потом Гюргю Володимирь, я Ярославу Переяславль, Володимеру Гюргевъ, а меньшею Святослава и Иоанна вда Гюргю на руце, река: "Ты имъ буди в отца место, и имеи я, яко же азъ имехъ я. И не мозете ратитися между собою, но аще на васъ въстанетъ кто иныхъ князии, то вы съвокупившеся на нихъ будите"»14. Какие выводы и интерпретацию можно сделать?
Смерть владимирского князя Всеволода оказалась неожиданной: Константин не успел приехать к умиравшему отцу, к оглашению завещания и на похороны. Источник позволяет допустить приступ болезни типа инсульта или инфаркта. После предполагаемого приступа Всеволод был жив, дав краткие распоряжения, но пребывал в тяжелом состоянии. Этим можно объяснить и разные даты смерти Всеволода Юрьевича: смертельный приступ, дата реальной кончины, отпевания и похороны. При стремительном ухудшении здоровья и, возможно, не веря в быструю кончину, Всеволод спешил отдать распоряжения. Он подтвердил отдельное княжение Константина, выделил Владимир для Георгия, Переяславль (Залесский) — для Ярослава, Юрьев — для Владимира и позаботился об опекунстве Георгия над младшим братьями. Наверное, Всеволод надеялся поправиться, иначе какие-то шаги он предпринял бы для наделения чем-нибудь Святослава и Ивана. Тем не менее, Всеволод Юрьевич более всего пёкся о мире среди своих сыновей (однако именно политическая часть завещания и привела к усобице).
Решение Всеволода Юрьевича: разделить княжество, подтвердив более раннюю передачу Константину с детьми ростовской части, Георгию дать Владимир со старшинством над двумя братьями, Ярославу — Переяславль и Владимиру — Юрьев15 — противоречит уже упомянутым общим представлениям о сильной княжеской власти в Северо-Восточной Руси. По сути, Всеволод разделил её между сыновьями, не выделив политического центра. Говоря современным языком, была создана конфедерация, субъекты которой не должны были враждовать друг с другом и объединяться против внешнего врага.
Всеволодов вариант минимизации сыновьих усобиц чем-то напоминал решение Святослава Игоревича рубежа 960-х-970-х гг. (оно не гарантировало от братоубийств). Но ведь после этого были опыты устроения передачи власти Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, и по сравнению с ними решение Всеволода в 1212 г. выглядит откатом назад. Это свидетельствует о том, что Всеволод в силу личностного и княжеского формирования вне Руси действовал не по её традициям, что в Залесской земле не сложилась система передачи власти. Вспомним, что в 1175-1177 гг. Всеволод на возражал против политического разделения Владимирского княжества с племянниками Ростис-лавичами — на ту же ростовскую и другую части, что оказалось воплощённым жизнь десятилетия спустя. Зато в 1212 г. вариант Всеволода исходил из большого числа его детей и реалий раздробленности. Итак. Лишь в первое двадцатилетие XIII в. состоялась первая процедура передачи власти в Северо-Восточной Руси по завещанию! Происходила она в рамках консервативной традиции, свойственной для Х-Х1 вв. Возможно, на неё повлияла скоропостижная смерть Всеволода.
Только теперь Георгий Всеволодович стал настоящим полноправным князем владимирским (не всего княжества), что определяло восприятие его как главного наследника отца (хотя, надо думать, что более раннее (1208 г.) испомещение Всеволодом
14 Летописец Переславля Суздальского (Летописец русских царей) // ПСРЛ.Т. XLI.М., 1995. С. 129.
15 Кузнецов А.А. Политическая история Северо-Восточной Руси в 1211-1218 гг. ... С. 67-85.
Константина в Ростов16 мыслилось как подчеркивание особого, значимого статуса Ростова в Залесской земле). Трудно сказать, насколько внезапным для Георгия было обрушившееся на плечи бремя властной ответственности за Владимирскую часть Северо-Восточной Руси и младших братьев, и обидно-неожиданным — для Константина. Но резкий переход от отеческой опеки к ощущению Георгия себя старшим в роду был серьёзным испытанием. Потеря же формального старшинства среди братьев и территориальное разделение власти вызвали недовольство ростовского князя Константина. Поэтому он рискнул нарушить завещание великого князя Всеволода, но только после неповиновения Святослава.
Видимо, Святослава не устроило решение отца, и он бежал в Ростов к Константину. Георгий, опасаясь «непокорства брата своего Костянтина и другаго Владимира» (видимо, Владимира Всеволодовича тоже что-то не устраивало в завещании отца), заручился поддержкой брата Ярослава17. И Константин выступил открыто. Георгий предложил ему, подобно тому, что в 1176 г. Всеволод предложил Мстиславу Ростис-лавичу: бери Владимир, «а мне даи Ростовъ». Константин же желал Ростов оставить сыну Васильку, а Георгию уготовил Суздаль. Бескомпромиссность Константина объяснялась и тем, что его не было при смерти отца, и ничего ему не обещал.
Началась борьба между Константином и Георгием с Ярославом (другие братья в 1212-1214 гг. играли роль союзников кого-то из них). Уже в 1212 г. Георгий и Ярослав ходили к Ростову и «умиришася» с Константином. Мир, заключенный в 1212 г., был недолгим. В 1213 г. новое столкновение спровоцировал Владимир Всеволодович, заняв Москву. Это подтолкнуло Константина ко второй попытке пересмотреть решение отца в свою пользу. Он захватил Соль Великую, овладел Нерехтой. А Владимир — независимо от Константина — пытался захватить город Дмитров, которым распоряжался Ярослав. Георгий заручился поддержкой муромского князя Давида, братьев Ярослава, Святослава, Ивана и ударил по окрестностям Ростова. Константин взял Кострому. Но Георгий упорно продолжал воевать округу Ростова. И Константин опять пошёл на мировую. После этого полки Георгия, Ярослава и Константина двинулись к Москве и заставили Владимира покинуть её. Затем этого неспокойного брата Георгий и Константин отправили княжить в Переяславль (Южный)18.
В конфликте Юрьевичей в 1213 г. было уже не два, а три центра (добавился было Владимир), что грозило непредсказуемым разрастанием усобицы среди Всеволодовичей. Поэтому-то старшие Константин и Георгий поспешили договориться друг с другом и обуздали младшего Владимира. Неожиданное единение Георгия и Константина, совместное ведение ими внешней политики подкреплялись необходимостью сохранить влияние и присутствие залесских князей на юге Руси.
После этого на территории Владимирского княжества возобладала модель, завещанная Всеволодом. Его дети правили из городов, которые занимали. В случае опасности они могли объединиться. Освободившийся после отправки Владимира на юг Руси Юрьев (Польский), вероятно, достался Святославу. Но главными в СевероВосточной Руси оставались Константин (Ростов) и Георгий (Владимир) при определённой самостоятельности Ярослава. Наблюдалось двоевластие: два политических центра — Ростов и Владимир — были в разных руках. Двоевластие князей Георгия и Константина Всеволодовичей выразилось и в появлении в 1214 г. двух епископов в Северо-Восточной Руси19. Если раньше в Северо-Восточной Руси была одна епархия — Ростовская, то теперь была образована ещё Владимирская. И причины тому
16 ПСРЛ. Т. I. Стб. 434.
17 ПСРЛ. Т. XLI. С. 129, 130.
18 ПСРЛ. Т. XLI. С. 131; ПСРЛ. Т. I. Стб. 437-438.
19 ПСРЛ. Т. I. Стб. 438: ПСРЛ. Т. ХЫ. С. 132.
крылись не только в соперничестве двух братьев-князей и двух политических центров Залесской земли — Ростова и Владимира.
Борьба Всеволодовичей за власть в 1212-1213 гг. ставила в трудную ситуацию ростовского епископа Иоанна. С одной стороны, он должен был выступать за примирение князей-братьев на справедливой основе. Она же определялась волей и завещанием покойного Всеволода Большое Гнездо. С другой стороны, епископ оказывался в неудобном положении перед князем Константином, искавшем в нём поддержки и надеявшемся, что тот духовным авторитетом повлияет на Георгия и Ярослава. Наверно, поэтому в 1214 г. Иоанн отказался от епископской кафедры и ушёл в монастырь. Тогда Константин направил своего кандидата — Пахомия — в Киев для утверждения епископом, и Георгий представил своего человека на кафедру — Симона. Митрополит утвердил обоих кандидатов20. Теперь в двух политических центрах Залесской земли были две епископские кафедры, что стало логическим завершением последних распоряжений Всеволода Юрьевича.
После 2014 г. Георгий и Константин действовали как самостоятельные князья. Константин признавал владимирское княжение Георгия. Достигнутое положение могло сохраняться долго: оба брата правили бы самостоятельно в своих княжествах. Ростовское и Владимирское княжества могли бы начать и каждое свой самостоятельный политический путь. Но борьба Ярослава Всеволодовича за Новгород породила ещё один импульс, приведший к роковой Липицкой битве.
Ещё в 1209 г. Мстислав Удатный покончил с присутствием Всеволода Юрьевича в Новгороде. Мстислав Удатный прокняжил в Новгороде до 1214 г. и добровольно покинул его, указав новгородцам, что они вольны выбирать себе князя. Князя манило Галицко-Волынское княжество, за которое тогда ломали копья Романовичей, черниговских князей, венгров и поляков. А Новгород теперь сам должен был определиться с выбором князя. И на новгородский стол был приглашён Ярослав Всеволодович21, брат владимирского князя Георгия и ростовского князя Константина, зять Мстислава Удатного. Новгородцы могли рассчитывать, что Ярослав не поменяет политический курс тестя. Они ошиблись. Ярослав, прибыв в Новгород, стал действовать в привычном для владимирских князей русле усиления своей, власти.
Новгородцы, как могли, сопротивлялись княжескому произволу. Пока Ярослав Всеволодович готовил вече для утверждения нужного себе решения, новгородцы ворвались в его двор, захватили его жену. Ярослав отъехал уже в 1215 г. в Торжок, прихватив с собой заложников. Оттуда князь устроил блокаду. Состоятельные новгородцы на кораблях уплыли «за море». Голод накрыл Новгород. Горожане ели сосновую кору, листья липы и мох. Начался массовый мор, была вырыта скудельница, которую доверху заполнили телами, а в городе, как с бессильной горечью повествовал летописец, «по торгу трупие, по улицам трупие, по полю трупие».
Измученные новгородцы вернули Ярославу Всеволодовичу жену и готовы были принять его на княжение на его условиях. Но тот жаждал жестоко наказать новгородцев... И 11 февраля 1216 г. «учювъ Мьстислав Мьстиславлиць зло то, въеха въ Новъгородъ»22, ожесточившийся и доведённый до отчаяния. Оттуда он потребовал от зарвавшегося зятя, отпустить захваченных новгородских мужей и купцов и оставить Торжок23. Ярослав отказался. В марте 1216 г. Мстислав с новгородцами выступил против Ярослава. К Мстиславу подтянулись полки его смоленских родичей.
20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 438. ПСРЛ. Т. XLI. С. 132.
21 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // ПСРЛ. Т. III. М., 2000. С. 53, 252; ПСРЛ. Т. I. Стб. 439
22 ПСРЛ. Т. III. С. 54, 253.
23 Там же. С. 54-55, 254.
Смоленско-новгородская коалиция вытеснила из Новгородской земли Ярослава и перенесла боевые действия в Северо-Восточную Русь. И вот тогда «рече же Мьстис-лавъ и Володимиръ Плесковсьскыи»: «поидемъ къ Переяславлю; есть у нас третии другъ». В Ростов к Константину Всеволодовичу был направлен посол. Константин перешёл на сторону смоленских князей и новгородцев24. Такой шаг Константина можно объяснить ещё и тем, что родичи жены предложили Константину союз против Ярослава. А ведь Константин в 1215 г. поддержал его в борьбе против Новгорода и Мстислава Удатного и мог опасаться кары. Так был нарушен предсмертный завет Всеволода сыновьям: не воевать между собой и объединяться против общего врага (впрочем, Константин не слышал его).
9 апреля 1216 г. дружина Константина присоединилась к силам Мстислава Удат-ного. Ярослав Всеволодович стал отходить к Владимиру и обратился к владимирскому князю Георгию за помощью. Тот, верный наказу отца, своим обязательствам за брата и за Владимирскую землю, вышел на борьбу с враждебной силой, появившейся в его княжестве. Полки Георгия и Ярослава выдвинулись к Юрьеву-Польскому. Через него пролегал путь из Ростова во Владимир, по которому следовала объединённая смоленско-новгородско-псковско-ростовская рать. Возможно, Георгий и Ярослав рассчитывали, что сидевший в Юрьеве брат Святослав присоединиться к ним. Если так, то Святослав обманул ожидания братьев и уклонился от выступления на чьей-либо стороне25. Не получив возможности использовать Юрьев как форпост, войско Георгия и Ярослава искало противника к северу от города и обрело его на Липице, одном из притоков Гзы.
Сражение на Липице 21 апреля 1216 г., о котором писалось много и подробно в летописях на протяжении нескольких веков, представляет пример того, как незначительное событие стало поводом для дальнейших размышлений об уроках истории. Вопреки распространённому подходу, битва на Липице 1216 г. должна реконструироваться только на основе сведений Новгородской первой летописи26.
До сражения смоленские князья и новгородцы направили посла с предложением Георгию (отказаться от поддержки Ярослава) и с требованием Ярославу (отпустить захваченных новоторжцев и новгородцев, оставить новгородские владения под Волоком и заключить мир). Предложение Георгию примечательно тем, что в нём не видели врага. И, как знать, откажись он от брата, не пришлось потом бы уступать Владимир Константину. Братья высокомерно отказали, указав противнику на его обречённость. Их ответ возмутил новгородцев и побудил их, подобно предкам на Кулачьце, биться босыми, пешими и даже «без портов» с полком Ярослава Всеволодовича. Боевым куражом новгородцев проникся и Мстислав Удатный. Его воины навалились на полк Ярослава, и тот дрогнул.
В беспорядке покинул поле боя и владимирский полк Георгия Всеволодовича. Владимирский князь добрался до Владимира. Противник окружил град, где ночью загорелись укрепления и княжеский двор. Утром Георгий обратился к победителям: «Не деите меня днесь, а заутра поиду из города». После этого уж бывший владимирский князь отбыл в Городец, и «посадиша новгородьци Костян-тина въ Володимири на столе отни». Затем Мстислав с новгородцами и смолянами
24 Там же. С. 55, 255.
25 Кузнецов А.А. Владимирский князь Георгий Всеволодович в истории Руси первой трети XIII века. Преломление источников в историографии. Н. Новгород, 2006. С. 242-244, 246.
26 Лурье Я. С. Повесть о битве на Липице 1216 г. в летописании XIV-XVI вв. // ТОДРЛ. Т. XXXIV. Л., 1979. С.96-115. Кузнецов А.А. Владимирский князь Георгий Всеволодович в истории. С. 199-207, 239-325; Его же. Битва на Липице 1216 г.: источниковедение и история события // Новгородский исторический сборник. Вып. 16 (26). Великий Новгород, 2016. С. 115-138.
двинулся к Переяславлю, куда бежал Ярослав. Тот выдал тестю свою жену и пленённых новгородцев27.
Отчаянное обращение князя Георгия Всеволодовича к победителям важно тем, что в нём слышится прямая речь князя. Источники донесли 3-4 фразы, высказанные князем. И вот одна из них. В лаконичной мольбе слышится и обречённое вручение себя во власть триумфаторов, и признание своего поражения, и горький трагизм положения... В древнерусской книжности слово «деять» (делать) применительно к дружинной среде имело и жуткий жаргонный смысл — «убить» (в «Сказании о Борисе и Глебе» Глеб умолял убийц: «Не деите мене, братия моя милая и драгая! Не деите мене.»). Это позволяет ощутить почти безнадёжное положение Георгия Всеволодовича. Он не исключал того, что его могут убить, но уж очень плохо думал о своём старшем брате и Мстиславе Удатном. Великодушие победителей исключило убийственную расправу с побеждёнными на Липице.
Побеждённый Георгий отбыл в Городец. С ним должны были уйти семья, свита. Известие поздних летописей о том, что вместе с князем в Городец отправился и владимирский епископ Симон, недостоверно28. Да и было бы странным, оставь владыка паству ради верности земному князю.
В апреле 1216 г. Константин стал правителем всей Залесской земли. Смоленские, новгородские, псковские полки покинули её.
Битва на Липице, восстановленная на основе достоверных источников, показательна. Усобица сыновей Всеволода могла стать достоянием истории, если бы не Ярослав. Он, новгородцы, Мстислав и Константин оказываются главными героями, «делателями» этой истории, а Новгород — лишь субъектом активности либо Ярослава, либо Мстислава. Владимирский князь Георгий выглядит заложником своих представлений о долге перед памятью отца, долге правителя и защитника своих земли и рода. И в этом заключается трагизм его положения. Он кажется положительным героем, как и новгородцы, воздававшие за свою обиду, но если они победили, то князь проиграл. Он оказался в числе таких жертв, как пострадавшие от голода новгородцы, жена Ярослава (и дочь Мстислава). И при этом, в отличие от Ярослава, смоленских князей, Константина, у него не было никакой корысти.
Липицкая драма не могла не затронуть душ её участников. Как и Георгий, Константин, достигнув желаемого, терзался вопросами, почему и как большую братию постигла усобица, и они не смогли избежать её, не остановились вовремя. Этим можно объяснить то, что в великокняжеском летописании (ЛЛ), с подачи владимирского князя Константина просто указано, что дьявол «воздвиже некую котору злу» между «сыны Всеволожи Костянтином и Юргемъ... и одоле Костянтин»29. И никаких новгородцев, младшего брата Ярослав и Мстислава Удатного! Упоминание дьявола здесь — не малодушие, но счёт к себе (Константину) и брату Георгию, что поддались его наущению. И Георгий, став позже великим князем владимирским, ничего не стал менять в этих строках, но оставил горькие слова в летописи, не сводя ни с кем счётов (как и Константин).
Братья были взаимно виноваты. И их понимание этого проявилось в следующем. В 1217 г. Константин, видимо, уже смертельно больной, разрешил Георгию покинуть отдалённый Городец и предложил занять Суздаль30, с перспективой вокняжения
27 ПСРЛ. Т. III. Стб. 56, 256-257.
28 См. подробнее: Кузнецов А.А. Изменения в правовом положении церкви во Владимиро-Суздальском княжестве в период 1212-1218 гг. // Религии мира: История и современность. М.; СПб., 2012. С. 224-238.
29 ПСРЛ. Т. I. Стб. 439-440.
30 Там же. Стб. 440.
во Владимире. И Георгий принял предложение, которое реализовывало вариант-требование Константина в 1212 г.: «Владимир (отчий стол) — старшему Всеволодовичу, Ростов — его сыну, а Георгию, как и другим братьям, — один город с округой».
На (раз)решение Константина могла повлиять беда. Да такая, что Липица померкла... 20 июля 1217 г. рязанские князья Глеб и «поспешникъ» Константин Владимировичи пригласили других рязанских князей на переговоры в Исады. «Они же не ведущее злые его мысли. и придоша в шатер ею. Глеб прежде прихода их изнаряди свои слуги и братни и поганых Половец множество в оружие и стрыя в полстници близь шатра., и якоже начаша пити и веселитися, и ту ябье проклятыи Глеб с братом, иземше меча своя, начаста сечи преже князи»31. От мечей Глеба и его подручников полегло шесть князей (родной брат (Изяслав) и пять двоюродных братьев). Средневековые историопи-сатели приписали замысел преступления козням дьявола, совратившего Глеба.
В ЛЛ соседствующие сведения — краткое о Липице и пространное об Исадах — соединены так, чтобы подтолкнуть читателя к мысли о том, что у детей Всеволода Большое Гнездо — Константина, Георгия и Ярослава — нашлось достаточно мудрости, братской любви, чтобы не уподобиться братоубийце Глебу. Сообщение о Липице в ЛЛ сводится к тому, что братья Константин и Георгий с Ярославом (о смоленских князьях нет и речи) бились у Юрьева, и победил Константин. А потом Константин, благодаря Богу, честному кресту, молитвам дедов и отца, занял владимирский престол, а Георгию выделил Суздаль (так и произошло в 1217 г.), и «а дьяволъ единъ плакаше своея погыбели». А вот у рязанских князей по наущению сатаны разразилась беда32.
Незадолго до смерти Константин подтвердил власть сыновей над ростовской частью Залесской земли. В его обращении к сыновьям важны слова, что поручает он их «брату и господину Георгию». А Георгий, кроме прочего, должен был пообещать старшему брату заботу и защиту прав его детей — Василька, Всеволода и Владимира Константиновичей как правителей Ростовской земли. 2 февраля 1218 г. Константин умер33, и Георгий вновь занял владимирский стол.
Только в отличие от 1212 г. теперь он был правителем всей Залесской земли — с Ростовом и Ярославлем (при условии признания власти Константиновичей), Суздалем, Владимиром, Переяславлем (при условии признания власти брата Ярослава), Юрьевым (при условии признания власти брата Святослава?), Москвой, Городцом, Тверью, Гороховцом и др. Под рукой Георгия ходили и младшие братья, и племянники — дети Константина.
Именно, эти обстоятельства смерти Константина и вторичного прихода к власти Георгия позволяют рассуждать о политической программе Константина. Его не устроило, что отец, желая избежать распрей сыновей, попросту раздробил княжество, мощь и значение которого сам и восстанавливал в масштабах Руси в 1177-1212 гг. То, что Всеволод Юрьевич поручил двух младших сыновей Георгию, ничего не значило. Вероятно, тот по мере взросления братьев должен был наделить их городами с землями. Такой примитивный порядок был чреват самостоятельностью каждого Всеволодовича и ослаблял Северо-Восточную Русь (никто не гарантировал, что Всеволодовичи не будут ссориться и всегда объединятся против внешнего врага). С учётом сложившегося на Руси опыта передачи и обустройства власти завещание Всеволода Юрьевича выглядит архаичным.
И вот, очевидно, что Константин дополнил установленное отцом распределение Всеволодовичей по городам и землям их подчинением старшему в роду, занимавшему
31 ПСРЛ. Т. I. Стб. 440-441; ПСРЛ. Т. III. С. 58.
32 ПСРЛ. Т. I. Стб. 440.
33 Там же. Стб. 442-444.
владимирский престол. Младшие родственники могли вести самостоятельную политику настолько, насколько она не противоречила его политике. Передача власти осуществлялось бы по лествичному принципу: от старшего брата к младшему, от младшего дяди к его старшим племянникам. Такое предположение подкрепляется тем, что Константин передал великокняжеский владимирский престол не детям, а брату. И при этом за Всеволодовичами оставалось ещё право быть киевскими князьями, поскольку Всеволод тогда занимал недолго киевский престол. В число владений Всеволодовичей входил и Переяславль (Южный). Всё это гарантировало им общерусскую значимость. Определённая «доводка» такой властной модели произошла по итогам Липицы.
Если (!) так, то предполагаемый замысел Константина Всеволодовича выдаёт в нём и решительного и зрелого политика уже в 1212 г. А Георгий, напротив, выглядел лишь душеприказчиком отца, ответственным за обещание перед его смертным ложем. Любые попытки Константина силой перекроить порядок, установленный отцом, Георгий рассматривал и с точки зрения властолюбия старшего брата. В этом столкновении двух правд заключалась трагедия Всеволодовичей. Человеческая верность слову, завещанию отца и политическая мудрость.
Произошедшее после Липицы подтверждает эти предположения. Дальнейшее распоряжение Константина владимирским столом в пользу Георгия показывает и доказывает человеческую бескорыстность Константина и его качества государственного деятеля. А для Георгия Всеволодовича, сменившего старшего брата на престоле в 1218 г. всё произошедшее стало хорошей политической школой.
Константин так обустроил власть в княжестве, охватывавшем всю СевероВосточную Русь, чтобы она могла эффективно отвечать на внутренние и внешние вызовы. Это подтвердило правление Георгия Всеволодовича в 1218-1238гг. Наследие их отца было сохранено фактически, в чём была заслуга Константина. Однако к этому пришлось идти через Липицу. Парадоксально, но после Константина плодами Липицы воспользовался уже помудревший Георгий.
Вторично вокняжившемуся во Владимире Георгию пришлось решать серьезные проблемы. Липицкая усобица уронила общерусский авторитет великого владимирского князя: для него и его братьев был потерян Новгород; трудно и неясно складывались отношения со Смоленском (фактор личного конфликта Ярослава Всеволодовича с тестем Мстиславом), пока ещё не было восстановлено военно-политическое партнёрство с Черниговым... Теперь Георгию Всеволодовичу надо было восстанавливать значение Владимирского княжества путём налаживания отношений с сильнейшими князьями Руси и ближними соседями. Среди вторых выделялся Новгород, и пока никто ещё на Руси не понял угрозы продвижения к его и Пскова рубежам крестоносцев, обосновавшихся в начале XIII в. в устье Западной Двины, усиления датчан в землях эстов (в 1219 г. ими будет основан Ревель (Таллин)), интереса шведов к побережью Финского залива. Все эти задачи решал бы и Константин: выстроенная им архитектура сильной власти подталкивала к этому.
Вынужденное пребывание Георгия Всеволодовича в Городце позволило бросить взгляд на восточные и южные рубежи Северо-Восточной Руси. Городец, отрезанный течением Волги от Северо-Восточной Руси, требовал наведения мостов. Гороховец при устье Клязьмы и Городец, основанные Андреем Боголюбским, требовали закрепления на устье Оки. Тогда замыкалась бы «Черемись»34, нижняя Ока переходила бы под контроль княжества, верхняя Волга представляла бы собой цепь, на стыке
34 Кузнецов А.А. Черемись-мещера Нижнего Поочья // Единая российская нация: проблемы формирования её идентичности: сб. ст. участ-в Всерос. науч.-практ. конф. (25-27 октября 2017 г.). Саров, 2017. С. 61-65.
звеньев которой бы были Тверь — Углич — Ярославль — Кострома — Городец — устье Оки. От них бы продолжалось движение, начатое при Всеволоде Юрьевиче, на северо-восток к тоймичам, землям югры, где бы завязался узел противоречий с Новгородом и булгарами. Да и закрепление Владимирского княжества на устье Оки затронуло бы интересы булгар. Но пока главными были дела внутри большой Руси, отношения с другими княжествами.
В проведении общерусской политики у владимирского князя, в отличие от черниговского и смоленских князей, руки не были связаны борьбой за Киев. Сначала Андрей Боголюбский решительно отверг соблазны вступить в борьбу за Киев, предпочитая диктовать свою волю из Северо-Восточной Руси. Эту политику усиления общерусского влияния из Владимира продолжил Всеволод Большое Гнездо. Такая традиция позволяла Георгию Всеволодовичу не тратить силы и сосредоточиться на решении насущных державных проблем. И в запасе оставался отцовский задел: когда-то Всеволод Юрьевич побывал на киевском столе. Уже в 1230-е гг. в борьбу за Киев ввязался Ярослав Всеволодович. И, наверное, она отвлекла его от властных амбиций внутри Владимирского княжества, и он создавал шанс уже для своих детей претендовать на Киев, если вдруг не сложится в Залесской земле. Это будет потом, а пока владимирский князь Георгий сосредоточился на Новгороде. Восстановление владимирского присутствия там требовало не только противостояния с другими княжествами, но и, как было указано выше, и отстаивания интересов севернорусского народоправства в Прибалтике.
В 1221г. путём опосредованного вмешательства во внутриновгородскую борьбу владимирским князьям довелось получить просьбу-приглашение занять новгородский стол. Туда был направлен малолетний сын Георгия — Всеволод. Затем «новго-родцемъ в помочь» Георгий Всеволодович послал опытного в военных делах брата Святослава (кстати, тот, будучи ребёнком, княжил в Новгороде). Именно Святослав организовал новгородско-суздальский поход на Кесь (Цесис) — город Ордена меченосцев35. Кесь взять не удалось, и Святослав вернулся домой.
Поход на Кесь пока ещё не отличался от предыдущих военных акций смоленских князей (пришли, повоевали, город взять не смогли, отошли). Оставшийся в Новгороде Всеволод не смог в силу возраста обеспечить решение новых задач. В ответ за поход на Кесь (Цесис) орденские рыцари вместе с прибалтийскими племенами осуществили рейд по Новгородской земле на рубеже 1221-1222 гг., разграбили селения и церкви36. Это событие и обусловило то, что произошло потом.
Всеволод Георгиевич «на зиму ... побеже въ ноць». Он оказался не готов к таким делам, и отец его Георгий пока ещё воспринимал задачи обеспечения безопасности Новгорода, подобно смоленским князьям. Осознание того, что появился принципиально новый противник, в чём-то равный, в чём-то уступавший, в чём-то превосходивший Новгород и русских князей, придёт позже. Новгородцы тоже пока не поняли, почему малолетний князь, обеспечивавший поддержку силами Северо-Восточной Руси, не мог чётко реагировать на действия противника, водить полки и оборонять Новгородскую землю. Нужен был опытный полководец. Новгородцы вновь обратились за князем — «не угодно держати Новаграда сыномъ, и ты, княжи, даи намъ брата к Георгию Всеволодовичу, и он дал им брата. Ярослава»37.
Возможно, что здесь сказалась и обида владимирского князя, не разобравшегося во всех сложностях дела. Ведь знали, на что шли, когда просили сына, и не смогли
35 ПСРЛ. Т. III. С. 60-61, 262-263.
36 «Хроника Ливонии» Генриха // Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII — 1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 101 (лат. текст), 133.
37 ПСРЛ.Т. Ш.С. 61, 263.
уберечь отрока-князя от бегства. Вот пусть вспомнят Ярослава, устроившего Новгороду пять лет назад казни и голод! Наверное, была мысль, что после этого опять обратятся во Владимир за сыном великого князя. А если не обратятся, то Ярослав Всеволодович действует не своей воле, как перед Липицей, но подчинён старшему брату. Владимирский князь Георгий Всеволодович, как казалось, ничего не терял.
Однако и Ярослава Всеволодовича 1216-й год многому научил. Да и новая, внешняя — небывалая — угроза требовала иного отношения к Новгороду. Это явление Ярослава в Новгороде стало судьбоносным для него и его потомства. Теперь он снискал расположение новгородцев, и этот опыт отношений станет существенным подспорьем его сыну Александру (Невскому), родившемуся в 1221 г. И данный опыт будет зиждиться на совместной последовательной борьбе новгородцев, суздальцев за интересы Новгорода в Прибалтике. Важность её первым поймёт Ярослав и сумеет донести мысль о ней брату Георгию. Так или иначе, но решение Георгия послать в 1221-1222 гг. в Новгород Ярослава оказалось удачным. И, дав Новгороду брата Ярослава, Георгий сохранил владимирское влияние в Новгороде. Оттуда уже Владимирское княжество не уйдёт.
В 1220-е гг. и в начале 1230-х гг. наблюдается небывалый в истории Залесской Руси и Новгорода всплеск внешнеполитической активности, сопровождавшийся стремительным упрочением позиций владимирского князя в Новгороде. Ярослав, проявляя самостоятельность, инициативность, оставался проводником общего курса владимирского князя. На протяжении почти 15-ти лет дружины детей и внуков Всеволода Большое Гнездо последовательно перемещались от Поволжья до Прибалтики и обратно, воюя в регионах, население которых не входило в число данников Руси.
На северо-западе Руси в 1220-е гг. обнаружились принципиально новые для владимирских и русских князей черты политики. Кроме желания, присущего, наверно, всем князьям раздробленной Руси, утвердиться в богатом Новгороде и выполнения воинского долга по желанию политической элиты Новгорода, наблюдается активное и самостоятельное отстаивание ставленниками владимирского князя Георгия Всеволодовича новгородских интересов в Прибалтике. Военно-политическая деятельность владимирских князей в 1220-1230-е гг. знаменовала собой кардинальное изменение в отношениях Владимиро-Суздальского княжества и Новгорода. Георгий и Ярослав Всеволодовичи положили начало систематическому противодействию европейской экспансии. Более того, иногда владимирские князья, приводя полки к Новгороду, вопреки его и Пскова сиюминутным интересам, пытались покончить с их стратегическими противниками в Прибалтике. Это можно объяснить тем, что именно владимирские князья искали адекватный ответ на вызов — проникновение европейских феодалов в Прибалтику и в новгородские и псковские пределы38. Другие князья, рассматривая Новгород исключительно потребительски, не смогли в нем удержаться. Политике владимирского князя Георгия Всеволодовича в Прибалтике же присущи новые черты и средства. Среди них надо отметить использование религиозных средств (крещение карел).
Начало формирования (прерванного в 1238 г.) основ «имперской» внешней политики владимирского князя, отсутствие опыта обусловили и ряд её неудач. Другой причиной их стала раздробленность. Отстаиванию общерусских интересов в Прибалтике мешали обособление Пскова, Новгорода, стремление Михаила Черниговского утвердиться в Новгороде, ответные его действия, отвлекавшие силы и энергию владимирских князей, втягивание их в общерусскую междоусобную борьбу.
38 См. подробнее: Кузнецов А. А. Новгородская политика владимирских князей в 1220-е гг. // Новгородский исторический сборник. Вып. 15 (25). Великий Новгород, 2015. С. 65-87.
Отстаивание владимирским князем интересов Новгорода и Руси в Прибалтике в 1220-е гг. позволили сохранить ресурс сопротивляемости, потом в полной мере задействованный Александром Невским и его потомками в деле сохранения целостности земель, которые считались уже неотъемлемой частью Руси. Активная политика в Прибалтике в 1220-е гг. позволила владимирскому князю Георгию Всеволодовичу не только закрепить владимирское присутствие в Новгороде, но и «сцепить» его историю с историей Северо-Восточной Руси, а в будущем — и за Россией. Гибкость новгородской политики владимирского князя, использование им Ярослава Всеволодовича обусловили то, что с начала 1230-х гг. Новгород перешёл в сферу уже самостоятельной политики Ярослава Всеволодовича. А Георгий теперь помогает ему. Неизвестно, как дальше бы развивались события истории новгородско-залесских отношений, как решили бы вопрос обладания Новгородом Георгий и Ярослав, их потомки, поскольку было Батыево нашествие. А с точки зрения уже известной истории, переход Новгорода под длань Ярослава Всеволодовича привёл к его закреплению там, обусловил феномен Александра Ярославича Невского, защитника Северо-Западной Руси в лихую годину нашествия и установления ига.
Борьба Георгия и Ярослава Всеволодовичей за Новгород и Прибалтику сопрягалась с усобицами на Руси. В 1220-1230-е гг. князья Даниил и Василько Романовичи боролись за наследство своего отца — Галицко-Волынское княжество. Им приходилось отстаивать свои права, отражая захватнические поползновения венгров и поляков. Михаил Всеволодович Черниговский при удобных случаях тоже пытался заполучить долю в галицко-волынском наследии. В то же время и Михаил, и Даниил спорили из-за Киева. На него претендовал и смоленский князь Владимир Рюрикович. В этом конфликте чаще объединялись галицкие и смоленский князья против Михаила Черниговского. Ему же противодействовал и Георгий Всеволодович из-за Новгорода, склоняясь к добрым отношениям с Даниилом и Васильком Романовичами, а также с Владимиром Рюриковичем.
В 1226/1227 г. Георгий Всеволодович выдал свою дочь за брата Даниила Галицкого Василька Романовича. Так стал формироваться союз Владимирского и Волынского княжеств, немыслимый ещё при Всеволоде Большое Гнездо. К этой коалиции чуть позже примкнул Владимир Рюрикович. В 1230 г. он выдал свою дочь Марию за сына Георгия Всеволодовича — Всеволода. Союз был направлен против Михаила Черниговского. Поэтому естественным было вступление в 1236-1237гг. в борьбу за Киев брата владимирского князя — Ярослава Всеволодовича39 — на стороне галицких и смоленского князя. В этих действиях угадывается опосредованное участие Георгия Всеволодовича в борьбе на юге Руси.
В 1220-х гг. наблюдается рост Георгия Всеволодовича как деятеля общерусского масштаба. Заплаченной за этот успех ценой стали разрыв отношений с Михаилом Черниговским и потеря Переяславля-Русского. Действия же в Поволжье и на Нижней Оке (основание Нижнего Новгорода в 1221 г. и начало давления на мордву), в отношении еми, крещение карел, видимо, не были оценены в должной мере современниками, рассматривались (если, вообще, рассматривались) как личные инициативы князя Георгия Всеволодовича, но имели куда большие и долгие последствия в «Истории Государства Российского», чем простое перечисление событий, перечёркнутым Баты-евым нашествием.
Масштаб исторического значения правления Георгия Всеволодовича ощущается в том, что среди разных направлений его деятельности выделяется Новгород. На Северо-Западе владимирский князь, старший в братии, через брата Ярослава восстанавливал
39 ПСРЛ. Т. III. С. 74, 285.
утраченное его отцом влияние в Новгороде. И так получилось, что борьба за Новгород потребовала включиться и в противостояние в Юго-Восточной Прибалтике с духовно-рыцарским Орденом, Швецией, Данией. С точки зрения «большой истории» Руси-России эта деятельность способствовала отстаиванию общерусских интересов. И никто — ни смоленские князья, ни черниговский князь Михаила — не проявили столько воли и настойчивости как единый клан владимирских князей — детей Всеволода Большое Гнездо. И не важно, что Георгий Всеволодович уступил новгородское направление брату Ярославу — ведь он продолжал оказывать ему помощь ресурсами княжества. Конкуренции между братьями не состоялось.
Залогом тому стала политическая модель, сложившаяся в Северо-Восточной Руси в 1212-1218 гг. Её «соавторами» стали Всеволод Большое Гнездо, успевший позаботиться о сохранении мира среди сыновей, равно наделёнными своими столами, и его сын Константин Всеволодович, добавивший, вопреки воле отца, властную вертикаль, замкнутую на владимирский престол. Унаследовав от старшего брата созданную политическую модель, Георгий Всеволодович с 1218 г. действовал в её рамках и способствовал её совершенствованию.
Эта модель была достаточно архаичной: братья наделялись своими (пре)сто-лами и должны были признавать авторитет и полномочия старшего в роду, занимавшего владимирский престол. Его полномочия простирались на внешнеполитическую деятельность, на оборону всего княжества. Такая система «проработала» 20 лет — до 1238 г. Отсутствие сбоев в ней можно объяснить «иммунитетом» к братским распрям, сформированным Липицей. Возможные споры предотвращались и расширением княжества на восток, географическим замыканием территории Черемиси и углублением в земли на юг от Нижнего Новгорода. Эти новые пространства могли бы стать резервом для выделения новых владений и столов. Перспективным в этом направлении было и политическое «освоение» Ярославом Всеволодовичем Новгорода и Пскова, а далее и общерусского пространства (Киев). Потомство этого Всеволодовича могло уйти туда.
Продолжительное бытование такой политической модели, которая после двадцати лет существования превратилась в повседневную данность, дало резерв устойчивости династии и власти Северо-Восточной Руси, восходившей к Всеволоду Больше Гнездо, во время и после Батыева нашествия. Транзит власти осуществлялся и даже после насильственной смерти такого лидера как Ярослав Всеволодович. То есть, властная модель, сформированная детьми Всеволода Большое Гнездо, позволила сохранить преемственность в разоренной Северо-Восточной Руси и.. в Новгороде.
Насколько жизнеспособной была такая система в перспективе, в которой не было бы такого внешнего удара как нашествие, ответить можно скептически. Но она показала свою эффективность в рамках двух поколений потомков Всеволода Юрьевича — детей и Константиновичей. То есть, она отвечала запросам времени и развития Северо-Восточной Руси. Но потом — рано или поздно — она бы подверглась эрозии личных интересов и амбиций. Будучи не такой передовой, как представлялось в исторической науке раньше, эта модель сохранила много от родовых отношений в системе правления Русью, однако в ней проявлялась и чистая политика. Во многом, её источником был Георгий Всеволодович. Он умел принимать политические решения, идти на уступки и быть жёстким. Справедливости ради, надо сказать, что он так политически поступал внутри Руси только в условиях неминуемого выбора. А он зачастую проистекал от выбора в родственных предпочтениях, как между братом Ярославом и шурином Михаилом в 1220-е гг.
Вовне Руси же — в отношениях с булгарами, предводителями мордвы, в опосредованных Ярославом и Новгородом противоречиях с Орденом, Папой римским,
литовцами, шведами, емью, карелами — князь Георгий Всеволодович выступал безусловным последовательным политиком, добивавшимся ярких результатов (просьбы о мире булгар в 1220 г., основание Нижнего Новгорода, охват Черемиси, крещение карел). На этих поприщах были проявлены воля и настойчивость. Ещё раз надо отметить, что такой плотности и широты географии военно-политических событий на восточном краю княжества, каковые наблюдаются в 1220-е гг., не знали правления Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. В Прибалтике же, вообще, вырабатывалась целая военно-политическая программа ответа на западноевропейскую наступательную волну.
Такую программу не могли выработать ни другие князья, ни сам Новгород с его вольностями. Последнее обстоятельство всё прочнее и прочнее привязывало народоправство к Северо-Восточной Руси, чьи правители воплощали державные устремления. Об особом отношении новгородцев к владимирским князьям может свидетельствовать наблюдение, согласно которому в летописании и в предполагаемых (не дошедших до нас) договорах-докончаниях при вступлении князей на новгородский стол особо выделялись именно владимирские князья40. Так уж получилось, что Новгород ещё до монгольского нашествия оказался в военно-политическое зависимости от владимирских князей, и дальнейшее развитие его — без монгольского фактора — всё равно шло бы в тесной связи с Владимирским княжеством. Оно же в 1220-е — 1230-е гг. оказалось результатом тех процессов и событий, что развернулись после смерти Всеволода Юрьевича в 1212 г. под влиянием его завещания.
Поэтому возможная история Руси и «русской исторической судьбы» — без Батыя — определялись не только Новгородом, но и Владимирским княжеством, а может и связанными с ним Галицко-Волынским и Смоленским княжествами. Можно, конечно, сокрушаться по поводу некоторой измены Новгорода по отношению к своей миссии, как её определяет юбиляр Алексей Владимирович Петров. Измены в пользу Владимирского княжества из-за невозможности самостоятельно отстаивать свои внешнеполитические интересы. Однако та самая возникшая зависимость Новгорода от князей Северо-Восточной Руси, как видится, позволила сохраниться и развиться наследию Руси в Россию и дать ту историческую судьбу, которая является реальностью. Ведь установленная зависимость Новгорода от Владимирского княжества позволила племяннику Георгия Всеволодовича и сыну Ярослава Всеволодовича — Александру Невскому — распространить власть Орды на незавоёванный Новгород. И именно и стал источником дани, идущей в Орду. Не случись этого, дань выкачивалась бы из разорённой Залесской земли, и она бы никогда не поднялась бы и не состоялась бы как регион собирания будущей России. А Новгород, предоставленный сам себе, вряд ли бы смог обеспечить защиту своих рубежей, как это сделал св. Александр Невский.
Источники и литература
1. Водов В. К истории оформления докончаний Новгорода с князьями в XIII в. (наблюдения над политической лексикой // История и культура древнерусского города. М.: Изд-во МГУ, 1989. С. 53-58.
2. Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. II. М.: Языки русской культуры, 1998. 605 с.
40 Водов В. К истории оформления докончаний Новгорода с князьями в XIII в. (наблюдения над политической лексикой // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 55-56.
3. Карпов А.Ю. Всеволод Большое Гнездо. М.: Молодая гвардия, 2019. 423 с.
4. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в трёх книгах. Кн. 1. М.: Мысль, 1993. 572 с.
5. Кузнецов А.А. Битва на Липице 1216 г.: источниковедение и история события // Новгородский исторический сборник. Великий Новгород, 2016. С. 115-138.
6. Кузнецов А. А. Владимирский князь Георгий Всеволодович в истории Руси первой трети XIII века. Преломление источников в историографии. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. 540 с.
7. Кузнецов А. А. Изменения в правовом положении церкви во Владимиро-Суздальском княжестве в период 1212-1218 гг. // Религии мира: История и современность. М.; СПб.: Нестор-История, 2012. С. 224-238.
8. Кузнецов А.А. Новгородская политика владимирских князей в 1220-е гг. // Новгородский исторический сборник. Вып. 15 (25). Великий Новгород, 2015. С. 65-87.
9. Кузнецов А.А. Политическая история Северо-Восточной Руси 1211-1218 гг.: источниковедческий аспект // Ruthenica. Т. VIII. Киев: Институт истории Украины НАН Украины, 2009. С. 66-96.
10. Кузнецов А.А. Реалии междукняжеской дипломатии Руси в политическом кризисе 1174-1179 // DísaЫ6t. Сборник статей коллег и учеников к юбилею Елены Александровны Мельниковой. М.: Квадрига, 2021. С. 282-289.
11. Кузнецов А.А. Черемись-мещера Нижнего Поочья // Единая российская нация: проблемы формирования её идентичности: сборник статей участников Всероссийской научно-практической конференции (25-27 октября 2017 г.). Саров: Интерконтакт, 2017. С. 61-65.
12. Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. I. М.: Языки русской культуры, 1997. 496 с.
13. Летописец Переяславля Суздальского (Летописец русских царей) // Полное собрание русских летописей. Т. ХЫ. М.: Археографический центр, 1995. 170 с.
14. Лурье Я. С. Повесть о битве на Липице 1216 г. в летописании ХГУ-ХУ! вв. // ТОДРЛ. Т. XXXIV. Куликовская битва и подъем национального самосознания. Л.: Наука, 1979. С. 96-115.
15. Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ.Т. XXV.М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949.
16. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // Полное собрание русских летописей. Т. III. М.: Языки русской культуры, 2000. 720 с.
17. Петров А.В. От язычества к святой Руси: к изучению древнерусского вечевого уклада. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2003.
18. «Хроника Ливонии» Генриха // Матузова В.И., Назарова Е.Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII-1270 г. Тексты, перевод, комментарий. М.: Индрик, 2002. С. 77-192.
