CC BY
131
ГЕОПОЛИТИКА И РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
«РУССКАЯ ИДЕЯ» ПРОТИВ «АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТЫ»: «МЯГКИЙ АРМРЕСТЛИНГ» НА ПРОСТОРАХ СНГ
Парвиз МУЛЛОДЖАНОВ
независимый эксперт (Душанбе, Таджикистан)
АННОТАЦИЯ
Рассматриваются различные аспекты феномена «мягкой силы», то есть политики идеологического, гуманитарного и культурного убеждения и пропаганды, которую проводят основные геополитические игроки в отношении стран постсоветской Центральной Азии (ЦА). В первую очередь дается сравнительный анализ политики «мягкой силы» США и Российской Федерации по нескольким основным параметрам: идеология и ценности, заложенные в основу политики «мягкой силы»; инструменты и институты, с помощью и посредством которых данная политика реализуется на практике; целевые группы и социальные слои, на которые преимущественно направлено действие
«мягкой силы» и которые в конечном счете становятся ее основными проводниками и сторонниками на местах.
Выявлен ряд особенностей и различий между российской и американской стратегиями влияния с использованием «мягкой силы». Различия носят во многом кардинальный характер, так как основаны на противоположных идеологических и ценностных параметрах. Столь же сильно различаются инструменты влияния и особенно целевые группы и социальная база. На данный момент можно утверждать, что российская «мягкая сила» в целом лидирует почти на всем постсоветском пространстве, в частности на территории центральноазиатских государств.
Вопрос в том, насколько прочным останется это доминирование в более отдаленной перспективе.
В этой связи анализируется ряд факторов, которые сдерживают и будут сдерживать в дальнейшем более широкое применение «мягкой силы» США и РФ в регионе. Судя по всему, в обозримый период идеологическое влияние США и Запада в регионе останется ограниченным; но и сегодняшнее преобладание российской «мягкой силы» так-
же выглядит неустойчивым — прежде всего потому, что опирается на социальные слои и институты, которые могут оказаться несостоятельными в долговременной исторической перспективе. В этих условиях дополнительные возможности для наращивания своего идеологического и геополитического присутствия в регионе получают другие внешние игроки, прежде всего такие «новаторы» в области современной «мягкой силы», как ИГИЛ.
КЛЮЧЕВЫЕ «мягкая сила», внешняя политика США, СЛОВА: внешняя политика Российской Федерации,
постсоветская Центральная Азия, ИГИЛ.
\ ^
Введение
Соревнование великих держав за влияние в мире традиционно описывают как противостояние экономик и финансов, «игру» профессиональных политиков и дипломатов. В какой-то степени это действительно так. Однако настоящее «поле битвы» между основными геополитическими игроками в современном мире располагается в области так называемой «мягкой силы», то есть в сфере идеологии и культуры; это борьба за умы и симпатии как простых людей, так и представителей правящих элит; соперничество идей и базовых ценностей. Победа именно на этом «нематериальном», идеологическом поле может обеспечить долговременное доминирование той или иной державы в мире или в каком-либо конкретном регионе в гораздо большей мере, чем прямое военное превосходство или экономическое давление. Цель данной статьи заключается в попытке сравнить основные особенности и перспективы растущей конфронтации «мягкой силы» России и Запада, которая наблюдается на всем пространстве бывшего Союза. Сегодня идеологические и мировоззренческие постулаты этих двух геополитических центров расходятся настолько кардинально, что вопрос «чья «мягкая сила сильнее», или «кто победит» в этом противостоянии имеет решающее значение для будущего всего постсоветского региона, включая и саму Россию.
«Мягкая сила» — понятие и основные характеристики
«Мягкая сила» — это способность государства или нации, «добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с помощью принуждения или подачек»1. Речь здесь идет о применении в геополитике своего рода мер убеждения, когда та или иная страна создает настолько привлекательный образ самой себя, что без труда находит союзников, повы-
1 Ней-младший А. «Мягкая сила» и американо-европейские отношения // Свободная мысль-XXI, 2004, № 10 [http://www.postindustrial.net], 15 июня 2015.
шая свой престиж и влияние на международной арене. Этот положительный имидж, «мягкое могущество», включает в себя целый ряд аспектов, таких как высокий уровень и комфортный образ жизни, уровень образования, моральный авторитет, привлекательная идеология и ценности, богатая история и культура, наличие известных спортсменов, ученых и писателей, — то есть те качества и особенности, которые вызывают у других народов искреннее уважение и интерес, стремление копировать и внедрять у себя такие же подходы и ценности.
Многие исследователи полагают, что «мягкая сила» должна сочетаться с «жестким» могуществом, то есть с военной силой, когда страна обладает способностью к принуждению, а потенциальные союзники, сателлиты или даже конкуренты собираются вокруг из страха или под давлением. Кроме того, определенный уровень «жесткой силы» все равно необходим для защиты собственных интересов, территории и независимости. Но, с другой стороны, в мире есть немало государств, которые, не располагая большой армией, обладают значительным весом и влиянием на мировой арене. Чрезмерное же использование «жесткой силы» большей частью приводит к обратным результатам, существенно снижая «мягкое могущество» и имидж. Так, «мягкое могущество» США было серьезно подорвано в последние десять-двенад-цать лет, начиная с военной операции в Ираке. Уже в 2003 году популярность США даже среди лояльного европейского населения снизилась больше чем на треть2. Примерно такая же картина наблюдается в отношении «мягкой силы» России (во всяком случае, за пределами СНГ) после последних событий в Украине. Например, Глобальный индекс миролюбия 2014 (Global Peace Index 2014), рассчитанный для 162 стран мира, поместил Россию на 152-е место, то есть в число 11 наиболее «опасных», потенциально «агрессивных» в общественном мнении государств мира3. И уже не так важно, насколько это представление соответствует действительности, — столь низкий рейтинг сам по себе означает серьезное идеологическое поражение, заметное падение международного имиджа, которое потенциально может перерасти в поражение геополитическое.
Именно поэтому, понимая значение «мягкой силы», американский президент Теодор Рузвельт в свое время заявил, что, «когда у тебя большая дубинка, лучше говорить поделикатнее»4. Соответственно, в современном мире вырастает значение «мягкой силы», а вопросы ее измерения становятся предметом многочисленных исследований как на национальном, так и на международных уровнях.
В данной статье измерение «мягкой силы» будет осуществлено по трем основным критериям, или индикаторам, которые, на мой взгляд, являются основными.
■ В первую очередь, речь идет об идеологии и ценностях, на основе которых формируется «мягкая сила». Чем четче сформулирована идеология, чем она стройнее, крепче логически связана и понятнее; чем привлекательнее провозглашаемые ценности (моральные, правовые, религиозные и т.д.), тем сильнее посыл и тем более позитивно ее восприятие внутри страны и в мире.
■ Во-вторых, огромное значение имеют инструменты, или институты «мягкой силы», то есть организации и структуры (от госорганов и университетов до НПО и СМИ), через которые ведется популяризация или пропаганда «мягкой силы» внутри страны и на международной арене. Соответственно, чем лучше организована сеть и деятельность этих институтов, чем мощнее и лучше отлажены инструменты, тем ощутимее окончательный результат.
2 См.: Там же.
3 См.: Наумов А. «Мягкая сила» и внешнеполитический имидж Российской Федерации // Геополитика.ру [http:// www.geopolitica.ru/en/node/6914#.VWYOqGpFAqM], 3 апреля 2015.
4 Ней-младший А. Указ. соч.
■ В-третьих, это социальная база и целевые группы, на которые, в первую очередь, и направлено действие «мягкой силы». Социальная база — это те социальные прослойки общества (интеллигенция, мигранты, этнические группы), которые наиболее восприимчивы к воздействию «мягкой силы» и поэтому могут в перспективе стать ее проводниками и защитниками на местах. В свою очередь, целевые группы могут не совпадать с социальной базой, но если воздействие «мягкой силы» на них успешно, то они могут ее пополнить, превратившись в серьезный фактор влияния.
«Мягкая сила» Российской Федерации
Сейчас большинство российских и зарубежных экспертов согласны, что «мягкое могущество» России еще находится в стадии формирования и по этой причине она значительно отстает от своих основных геополитических конкурентов. Вот мнение президента В. Путина: «Образ России за рубежом формируется не нами, поэтому он часто искажен и не отражает ни реальную ситуацию в нашей стране, ни ее вклад в мировую цивилизацию, науку, культуру, да и позиция нашей страны в международных делах сейчас освещается как-то однобоко... А виноваты мы с вами в том, что мы плохо объясняем свою позицию»5. В рейтинге «мягкой силы», составленном британским Институтом управления в 2014 году, Россия даже не вошла в число первых двадцати пяти стран6.
Возможно, причина отставания заключается в том, что до сих пор полностью не преодолен идеологический вакуум, возникший после развала Советского Союза. Доминирование коммунистической идеологии ушло в прошлое, но какой-либо стройной и комплексной идеологической системы, универсальной национальной идеи, которая могла бы в равной мере применяться в качестве основы для «мягкой силы» внутри страны и за рубежом, до сих пор еще не появилось. В результате российская «мягкая сила» сегодня представляет достаточно аморфный конгломерат из различных идеологий, все еще плохо сочетающихся друг с другом. Поэтому российское руководство вынуждено жонглировать идеологемами, выдвигая то одну, то другую концепцию в зависимости от конкретной ситуации, региона и аудитории. Российский политик Владимир Рыжков описывает эту ситуацию следующим образом: «Один скальпель берут и используют в Крыму — на нем написано «Русский мир». Другой скальпель — в Астане: на нем написано «Евразийский союз». Третий скальпель достают в Пекине и применяют концепцию БРИКС — имея в виду «не Запад» — ее оттачивают против Запада. Эти идеологе-мы совершенно друг с другом не шьются. В каждой операционной... свой набор инструментов»7. По мнению критиков, именно отсутствие универсальной идеологической базы сказывается в конечном счете на уровне «мягкого могущества» РФ за рубежом.
На данный момент можно условно выделить три основных идеологических блока, из которых российские политтехнологи пытаются выстроить нечто более единое и универсальное.
■ Во-первых, это вышеупомянутая концепция «русского мира», которая и сама находится в стадии доработки. Изначально термин «русский мир» применялся для обозначения единства русскоязычного, славянского и православного сообщества. В настоящее время применяется уже более расширенное толкование, трактующее русский мир как глобальный цивилизационный феномен, охватывающий 300 млн чело-
5 Цит. по: Наумов А. Указ. соч.
6 См.: Там же.
7 Русский мир: бессмысленный и беспощадный. Идеология российского крестового похода // Радио «Свобода», 18 февраля 2015 [http://www.svoboda.org/content/article/26855650.html#page=2], 18 февраля 2015.
век, говорящих по-русски и интересующихся русской культурой8. По мнению президента Путина, «русский мир может и должен объединить всех, кому дорого русское слово и русская культура, где бы они ни жили, в России или за ее пределами»9. Сюда же примыкает концепция «русской идеи», которую В. Путин, ссылаясь на своего любимого философа И.А. Ильина, определил следующим образом: «великая миссия русских — объединять, скреплять цивилизацию»10.
■ Вторым компонентом является доктрина евразийства, вернее, новоевразийства, которая противопоставляет Западную Европу и Россию. Евразийцы ввели понятие срединной Евразии, охватывающей фактически всю территорию бывшего Союза. По их мнению, на данной территории сложилась особая цивилизация, ядром и центром которой выступает Россия. Таким образом, «Россия — Евразия» характеризуется не только общностью исторических судеб населяющих ее народов и их родственных культур, но и несомненным единым экономико-политическим будущим», а любая модернизация ее по западному образцу представляется губительной и вредной11. По их мнению, государства СНГ не имеют ресурсов для достижения подлинной независимости, поэтому им предстоит выбор не между независимостью или гегемонией России, а между подчинением России или ее соперникам. Соответственно, связующим звеном между русским миром и евразийством выступает ярко выраженное антизападничество, упор на геополитику и конспирологию (Евразия — Россия противостоит мировому заговору США и Запада) и идеализация советского прошлого (СССР как евразийская держава, элементы неосталинизма). Для идеологов евразийства государство — это инструмент принуждения, особенно необходимый в условиях Евразии, где либерализм, демократия и слабая власть всегда оказывались чем-то чуждым и непривычным для большей части народа.
■ Третьим компонентом является система ценностей, которая основана на традиционализме и все больше противопоставляется западным ценностям. В этой системе координат западная демократия ассоциируется с двойными стандартами, социальным неравенством, моральным разложением (однополыми браками, насаждением в школах культуры унисекса и сексуальных меньшинств) и упадком религии. Напротив, «Россия — Евразия» представляется основным форпостом по защите общечеловеческих традиционных религиозных и семейных ценностей и общественной морали, что наиболее полно выражено в последних посланиях В. Путина парламенту. В них президент РФ охарактеризовал западные ценности как «бесполую и бесплодную толерантность», «аморальный интернационал», а происходящее в мире разрушение традиционных ценностей «сверху» как в корне антидемократичное, поскольку проводится в жизнь вопреки воле народного большинства12.
Инструменты и институты российской «мягкой силы». Наиболее действенным институтом российской «мягкой силы» на сегодняшний день остаются российские и пророссий-ские СМИ — вернее, единое информационное, культурное и языковое пространство, охватывающее территорию всего бывшего Союза. Это один из основных и наиболее действенный
8 См.: Пивовар Е.И. Русский язык и русский мир как факторы социокультурного диалога на постсоветском пространстве. Лихаческие чтения, 2007. С. 167—169.
9 Сычева Л. Русский язык, русская культура, русский мир // РФ сегодня, 2007, № 4.
10 Де Лазари А. «Русская идея» по-путински // Гефтер, 21 сентября 2014 [http://gefter.ru/archive/12304], 21 сентября
2014.
11 См.: Мамонтов С.П. Основы культурологии. М.: Олимп, 1999 [http://www.countries.ru/library/russian/evraz. htm], 20 сентября 2014.
12 См.: Путин: наша толерантность не бесполая // Аргументы и факты, 12 декабря 2013 [http://argumentiru.com/ politics/2013/12/304811], 5 февраля 2015.
элемент наследия СССР: российское телевидение и радио, печатные издания и русскоязычный Интернет до сих пор доминируют на просторах постсоветских стран. Подавляющая часть образованных и социально активных граждан государств СНГ хорошо владеют русским языком. Большинство простых граждан также предпочитает и доверяет российским СМИ и русскоязычному Интернету, которые являются основными проводниками «мягкой силы» за пределами России. Можно с уверенностью утверждать, что население постсоветских стран продолжает смотреть на окружающий мир глазами российских СМИ. Столь же активным и действенным инструментом является система высшего образования, российские университеты, в которых обучаются десятки тысяч студентов со всего мира.
Другие институты «мягкой силы» — соответствующие госорганы, полуофициальные и общественные организации, такие как Фонд «Русский мир»; однако сегодня эти институты только отлаживают работу, все еще отставая от своих основных западных конкурентов. Особая роль сегодня принадлежит православной церкви и мусульманским объединениям (муфти-ятам) России, которые в новых условиях фактически превращаются в инструменты власти в провозглашенной ею борьбе «за традиционные и религиозные ценности».
Российской спецификой являются многочисленные объединения евразийцев, которые долгое время находились на периферии политической жизни, а сегодня вдруг приобрели статус одной из основных групп влияния. Сейчас лидеры и группы евразийцев находятся на передовых линиях российской «мягкой силы», активно разъезжая по университетам и республикам бывшего Союза с лекциями и выступлениями. Соответственно, они являются наиболее последовательными сторонниками нынешнего политического курса страны, видя в нем воплощение своих самых сокровенных чаяний. Не случайно А. Дугин, главный идеолог неоевразийства, известен своим заявлением: «Противников путинского курса больше нет, а если и есть, то это психически больные и их нужно отправить на диспансеризацию. Путин — везде, Путин — все, Путин абсолютен, Путин незаменим»13.
Социальная базы и целевые группы. Основная социальная база российской «мягкой силы» — это простые граждане стран СНГ, по большей части люди среднего и пожилого возраста, родившиеся в СССР и достаточно тяжело прошедшие адаптацию к рыночной экономике. Как правило, эта часть населения испытывает ностальгию по советскому прошлому и продолжает его идеализировать. Демократия же в восприятии большинства простых граждан ассоциируется с беспределом и ограблением экономики 1990-х, безудержной коррупцией, бедностью и нестабильностью. Не случайно сегодня во всех республиках бывшего Союза местные демократические партии и движения, некогда столь влиятельные, теперь обретаются на задворках политической жизни. Демократический проект во многом провалился на постсоветском пространстве, и население в целом, как никогда раньше, готово к восприятию идей по восстановлению бывшей империи. Сюда же входит русскоязычное население, которое во многих постсоветских государствах составляет значительную прослойку, также с трудом адаптирующуюся к новым постсоветским условиям.
Одной из основных целевых групп и опорой российской «мягкой силы» являются местные коммунистические партии — национальные осколки бывшей КПСС. Именно эти партии остаются наиболее последовательными и идейными сторонниками интеграционных процессов, запущенных и поддерживающихся Москвой. К этой же целевой группе примыкают посткоммунистические национальные политические элиты, пришедшие к власти после развала СССР. Они генетически связаны с советским прошлым, с современными российскими элитами, во многом схожи их идеологические воззрения и методы управления. Не случайно эксперты сегодня говорят о единой постсоветской политико-экономической модели, характерной практически для всех стран СНГ и отличающейся общим набором черт, таких как командно-административная
13 СоколовМ. Путин абсолютен // Известия, 13 июня 2015.
система управления, слияние институтов власти и собственности, чрезмерная централизация ресурсов в руках ограниченной группы элит, высокий уровень коррупции, сырьевой характер экономики и так далее. Национальные элиты заинтересованы в сохранении существующей системы, которая, несомненно, развалится при любой серьезной попытке провести в жизнь реальные демократические преобразования. Соответственно, они с готовностью воспринимают антизападную риторику российского руководства и в полной мере реализуют ее на практике.
«Мягкая сила» США и Запада
Идеология и ценности. В отличие от России, США обладают исторически сложившейся и стройной идеологической системой, призванной создавать позитивный имидж страны в мире, укрепляя таким образом ее влияние и международный престиж. «Мягкая сила» США берет начало в американской буржуазной революции конца XVIII века, в ходе которой был принят знаменитый Билль о правах, впервые в истории определивший на законодательном уровне обязанности государственных органов по соблюдению прав гражданина. Ограничение произвола чиновнического аппарата предопределило бурный рост американской экономики в последующие столетия. Тогда же сложился позитивный имидж США как страны свободного предпринимательства, свободы и равных возможностей, что привлекало и привлекает в страну миллионы иммигрантов со всего мира.
В основе «мягкой силы» США лежит до сих пор устойчивое в общественном сознании представление об «американской мечте» — обществе открытых возможностей, где каждый может добиться успеха своим трудом. Это философия индивидуализма: во главу угла ставятся права и интересы личности — в отличие от «евразийской» системы ценностей, где доминируют интересы государства. В этом заключается основное различие и противоречие между Востоком и Западом; и хотя принцип правового государства закреплен в конституциях большинства современных стран, его основные аспекты реализованы на практике лишь в наиболее развитых странах.
Таким образом, сегодня США (как и в целом западные страны) позиционируют себя в качестве одного из основных защитников и промоутеров либерально-демократических ценностей, таких как свобода слова, свобода предпринимательства, свобода вероисповедания, право на труд и т.д. Сюда же относятся базовые принципы демократии: принцип разделения и выборности властей, подотчетности власти перед народом, прозрачности, система ограничения коррупции и непотизма и т.д. Эти принципы приняты международным сообществом и закреплены в основных международных документах и соглашениях. Предполагается, что все государства мира должны соблюдать эти принципы, в противном случае международное сообщество (где страны Запада играют ведущую роль) вправе вводить против нарушителей экономические санкции и подвергать их политической изоляции. Именно в универсальности американо-западных ценностей и состоит сегодня один из основных ресурсов и источников «мягкого могущества» США и Запада.
Один из основных компонентов западной «мягкой силы» — понятие «гражданского общества». Под этим выражением понимается весь неправительственный сектор, то есть все пространство между правительством и рядовым гражданином, заполненное различными общественными организациями (от политических партий до НПО и независимых СМИ). Гражданское общество призвано представлять интересы простых граждан перед правительством и защищать их от произвола властей. Считается, что без сильного гражданского общества невозможно создать правовое государство, обуздать коррупцию, создать условия для реального повышения уровня жизни; соответственно, США и страны ЕС взяли на себя миссию по продвижению и развитию гражданского общества и либерально-демократических ценностей в мире.
Инструменты и институты. «Мягкая сила» США опирается также и на феномен массовой культуры (поп-культуры), сложившийся под доминирующим влиянием современной американской массовой индустрии. Сюда относится прежде всего Голливуд — сегодня в российских кинотеатрах 7 из 10 показываемых фильмов являются американскими, а из 400 самых узнаваемых в мире фильмов первые 100 сделаны в США14. Это и английский язык — в настоящее время около 1,5 млрд человек в мире говорят по-английски, а более 1 млрд его изучают. Общий ВВП США и Западной Европы составляет около 40 трлн долл. (для сравнения, ВВП России — около 3 трлн долл.), что позволяет западным странам выступать в качестве основных стран-доноров и спонсоров большинства международных финансовых институтов, культурных, спортивных мега-проектов и т.д.
Соответственно, США и западные страны оказывают весьма ощутимое влияние на политику основных международных организаций — от структур ООН и МВФ до небольших международных агентств. Деятельность подавляющего большинства международных организаций также направлена на продвижение либерально-демократических принципов и ценностей во всем мире. Существует система рейтингов и оценок стран мира по соблюдению ими основных прав человека, условий для ведения бизнеса и т.д.; государства и правительства, которые по этим параметрам попадают в низ рейтингов, рискуют превратиться в международных изгоев, наподобие Северной Кореи.
Социальная база и целевые группы. В странах СНГ основная социальная база, которая способна поддержать систему либеральных ценностей и заинтересована в ее развитии (а значит, восприимчива к влиянию западной «мягкой силы»), — местный зарождающийся средний класс, то есть социальная прослойка, состоящая из граждан с устойчивым средним социальным и финансовым положением. Как правило, это предприниматели средней руки, представители малого бизнеса, торговцы, интеллигенция, журналисты, артисты и т.д. Чаще всего это обладатели собственности и определенного положения, которого они добились большей частью законным способом, с помощью труда и знаний; поэтому они как никто заинтересованы в ограничении произвола чиновников и снижении уровня коррупции, в создании прозрачных и понятных правил ведения бизнеса. По этой причине они также ратуют за укрепление гражданского общества, без которого невозможно обеспечить эффективный контроль над деятельностью чиновников. Именно представители среднего класса выступают организаторами большинства НПО и других гражданских, неправительственных институтов. Поэтому, как правило, чем шире и влиятельнее средний класс, тем сильнее гражданское общество, и наоборот. В странах развитой демократии, где средний класс составляет до 70—80% населения, гражданское общество обладает значительным влиянием. В странах СНГ этот процент несопоставимо ниже, но и местный средний класс и неправительственный сектор являются последовательными сторонниками демократизации общества и установления правового государства. Наверное, по этой причине постсоветские автократические политические элиты сегодня повсеместно проводят политику по нейтрализации неправительственного сектора и финансируемых международным сообществом НПО, называя их «иностранными агентами» и обвиняя в подготовке «цветных революций». На самом же деле НПО сами по себе не представляют угрозу; большинство из них лояльны властям, предпочитают не лезть в политику, занимаясь нейтральными вопросами и проблемами. Однако их деятельность так или иначе направлена на развитие сильного гражданского общества и становление развитого среднего класса, существование которых несовместимо с авторитарной и командно-административной системой управления, что хорошо понимают и чувствуют сегодня правящие политические элиты на всем пространстве СНГ.
14 См.: ХудайкуловаА. В чем заключается мягкая сила США? [http://ushistory.ru/esse/1054-is-soft-power-of-usa-the-same-as-americanization.html], 14 мая 2015.
Что дальше? Выводы
Сегодня можно с уверенностью утверждать, что «мягкая сила» России доминирует почти на всем пространстве СНГ — за исключением Украины, ситуация в которой является ярким примером того, как убедительная победа «жесткой силы» ведет к столь же убедительному поражению в области «мягкого могущества». Действительно, в результате событий 2014 года полуостров Крым, ключевой оплот российской «мягкой силы» на Украине, вышел из ее состава; пророссийские Партия регионов и КПУ, еще недавно управлявшие страной, фактически разгромлены и деморализованы; пророссийская социальная база сократилась с 50% до 15—20%, в то время как антироссийские настроения сегодня доминируют на большей части Украины.
Однако на остальном постсоветском пространстве, где Россия по-прежнему использует преимущественно инструменты «мягкой силы», ситуация прямо противоположная. Антизападные настроения в последние годы превалируют во всех республиках СНГ, что можно объяснить влиянием следующих факторов.
Во-первых, сказывается общее снижение позитивного имиджа США на глобальном уровне за время правления двух последних президентов США — Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы. Об этом падении все чаще говорят и сами американские исследователи, в частности, А. Ней-младший, автор концепции «мягкой силы». По мнению критиков, в последние 15 лет США в своей внешней политике систематически применяли практику двойных стандартов, когда в жертву геополитическим интересам приносились принципы и ценности, заложенные в основу «мягкой силы» страны. К числу факторов, оказавших негативное влияние на имидж США, исследователи относят целый ряд серьезных внешнеполитических просчетов американского руководства, таких как вторжение в Ирак в 2003 году по надуманным (как теперь уже выяснилось) обвинениям в производстве ядерного оружия или достаточно сомнительная кампания по свержению нелояльных США режимов в Ливии и Сирии. В результате в регионе образовался политический вакуум, быстро заполненный радикальными фундаменталистами. Негативное влияние на общественное мнение оказали и оказывают циркулирующие в СМИ компрометирующие материалы (до сих пор не опровергнутые) о связях клана Бушей с нефтяным лобби в США, о возможном финансировании предвыборной кампании французского президента Саркози свергнутым ливийском лидером, о появлении новейших образцов американского вооружения у боевиков «Джабхат-ан-Нусра» и ИГИЛ, а также о многочисленных примерах двойных стандартов в отношениях с различными тоталитарными режимами.
В какой-то степени элементы двойных стандартов наблюдаются и в отношении большинства международных организаций и стран-доноров к гражданскому обществу, НПО и независимым СМИ государств СНГ. Действительно, на словах по-прежнему декларируется поддержка институтов гражданского общества и демократических ценностей, но на деле помощь и финансирование гражданского сектора постепенно, но неуклонно сокращаются. Так, Госдепартамент и Агентство по международному развитию США (и^АГО) в 2011 году уменьшили финансирование своих центральноазиатских проектов с 436 до 126 млн долл.; в 2013 году — до 118 млн долл. (сокращение на 12% к уровню 2012 г.)15. В результате количество устойчивых НПО в регионе постоянно снижается, тогда как местные правительства наращивают усилия по нейтрализации независимого гражданского общества и СМИ. В это же время западные доноры продолжают увеличивать финансирование программ по реформированию государственного сектора, несмотря на то что в большинстве случаев местные элиты просто симулируют процессы реформирования.
15 См.: Одинцов В. НПО США и Центральная Азия // NEO [http://mjoumal-neo.org/2015/01/08/npo-ssha-i-tsentral-naya-aziya/], 4 августа 2015.
Такая стратегия привела к тому, что западной «мягкой силе» сегодня просто не на что и не на кого опереться в регионе: гражданское общество вошло в перманентный кризис, так и не развившись, в то время как местный средний класс (в его классическом понимании, т.е. социальный слой, в первую очередь заинтересованный в становлении правового государства) существует пока еще только на бумаге.
Следует отметить и третий фактор, сдерживающий рост «мягкого могущества» Запада в большинстве стран СНГ, особенно в центральноазиатских государствах. Дело в том, что современный набор западных ценностей преподносится здесь в так называемой «сверх-либеральной», леворадикальной редакции, где право индивидуума на самовыражение и реализацию своего «Я» доведены до абсолюта. В результате появляется феномен «Шарли Эбдо», либеральный радикализм которого вызывает столь же радикальный ответ со стороны традиционных сообществ не только в СНГ, но и в мусульманском мире. Между тем данный набор ценностей преподносится в едином пакете и зачастую в жестком и ультимативном виде, без адаптации к местным условиям, без учета того, насколько местное общество готово к их восприятию — и, соответственно, таким же единым пакетом эти либеральные ценности отвергаются. Более того, местные правительства, вся антизападная пропагандистская машина, уже научились использовать данное обстоятельство в свою пользу, заостряя внимание общества именно на некоторых, особо неприемлемых для местной традиционной морали, аспектах. Именно так в представлении среднего обывателя с успехом формируется негативный образ Запада, который ассоциируется с моральным разложением и упадком, угрозой местным семейным и моральным традициям, основам религии и т.д.
В то же время, несмотря на очевидный рост антизападных настроений в обществе, в долговременной перспективе будущее российского «мягкого могущества» на просторах СНГ также выглядит не вполне однозначно. Российская «мягкая сила» сегодня делает упор на социальную базу, будущее которой само по себе представляется неопределенным. Это правящая клептократия, политические элиты и лидеры, наподобие украинского Януковича, погрязшие в коррупции и симулирующие реформы; коммунистические партии, выживающие на периферии политической жизни; маргиналы и трудовые мигранты, мечтающие о российских пенсиях, отмене виз и лицензий. Все эти «группы поддержки» относятся к сегодняшней постсоветской модели, которая уже несостоятельна, требует тотальной модернизации и реформирования. Правящие сегодня пророссийские элиты или смогут возглавить процесс модернизации (что в большинстве случаев выглядит весьма сомнительно) и трансформируются сами, — или падут. И в том, и в другом случае прежней социальной базы для российской «мягкой силы» в новых условиях, скорее всего, уже не останется. Российская «мягкая сила во многом делает ставку на прошлое, на ностальгию по Советскому Союзу и на разочарование населения неудавшимся опытом «демократизации» в 1990-х. Однако прежнего Союза, где дотировались бедные регионы и существовала иллюзия социального равенства, уже не будет. Когда простые граждане СНГ поймут это, их разочарование неизбежно негативно отразится на перспективах и возможностях российской «мягкой силы» на постсоветском пространстве.
В этих условиях на просторах СНГ вполне может появиться вакуум, который заполнит третья сторона. Например, в мусульманских регионах Центральной Азии и России это может быть Исламский халифат, который делает упор именно на «мягкую силу», совмещая средневековый фанатизм с самыми современными технологиями политической пропаганды. Это уже совсем новое сочетание формы и содержания «мягкой силы», во многом уникальный феномен, который уже сейчас требует отдельного изучения и, самое главное, сотрудничества и координации между всеми международными игроками — от США и ЕС до государств СНГ, включая и Российскую Федерацию.
