CC BY
82
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №2/2016 ISSN 2410-700Х_
УДК 001 (470+571)
Саберова Марина Шамильевна
аспирант кафедры философии и политологии Нижегородского института управления РАНХиГС
г. Нижний Новгород, РФ E-mail: [email protected]
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ XIX - НАЧ. XX ВВ. О НАЦИОНАЛЬНОЙ САМОБЫТНОСТИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУКИ
Аннотация
В статье рассматривается национальная самобытность отечественной науки в контексте российской философии. На основе анализа трудов видных отечественных философов, выделяются следующие особенности российской науки: морализм, духовное развитие человека, готовность к взаимодействию и синтезу знаний, бескорыстность научной деятельности.
Ключевые слова Русская философия, культура, наука, самобытность.
Наука как культурное явление хоть и возникает в отдельных своих проявлениях на раннем этапе становления российского государства и общества, до XIX века не получила статуса самостоятельного объекта философского анализа. Процесс институционализации науки активизируется в России только в XVIII в. и, во-многом, благодаря деятельности ученых из Европы. Серьезного корпуса национальных научных кадров не было и вопрос о национальных особенностях российской науки не мог явиться актуальным. М.В. Ломоносов ратовал за изменение этой ситуации и говорил: «от искреннего сердца желаю, чтобы по мере обширного сего государства высокие науки в нем распространились и чтобы в сынах российских к оным охота и ревность равномерно умножилась»[4, с. 138-143].
Обращение к вопросу о соотношении национального и интернационального в науке связано в отечественной философской традиции с началом дискуссии славянофилов и западников. Этот спор, имея в целом более широкий контекст, включил в сферу своих интересов и науку, которая получает соответственно специфике каждого направления свое культурно-историческое определение. Для сторонников самобытного развития наука представлялась неотъемлемым элементом национальной культуры, требовала своего пути развития, самостоятельного творческого труда. Для европоцентристов наука являлась проявлением прогрессивной цивилизации, требующим трансляции в готовом виде на российскую почву.
Славянофил А.С. Хомяков видел особую миссию российской культуры в мировой истории. Он утверждал: «... мы будем подвигаться вперед смело и безошибочно, занимая случайные открытия Запада, но придавая им смысл более глубокий или открывая в них те человеческие начала, которые для Запада остались тайными»[11, с. 50]. При этом российское просвещение не аналогично европейскому и опирается не на рационализацию мышления и жизни, а на духовные основания культуры, берущей свои истоки в православии.
Так и И.В. Киреевский подчеркивал, что национальный «дух жизни» нельзя постичь «отвлеченно-логическим мышлением», а можно - лишь «внутренней силой ума». И.В. Киреевский был убежден, что «вырвавшись из-под гнета рассудочных систем европейского любомудрия, русский образованный человек в глубине особенного, недоступного для западных понятий, живого, цельного умозрения святых отцов церкви найдет самые полные ответы именно на те вопросы ума и сердца, которые всегда более тревожат душу, обманутую последними результатами западного самосознания»[3, с. 237].
Признавая самоценность достижений западной науки, славянофилы считали необходимым их органическое вплетение в русскую национальную культуру. Это предполагало не подчинение национального европейскому рационализму, а обогащение последнего, его очеловечивание с целью духовного просветления
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №2/2016 ISSN 2410-700Х_
всего общества. Наука, считал А.С. Хомяков, должна расширять область человеческого знания, обогащать его данными и выводами, но она должна помнить, что ей самой приходится многому и многому учиться у жизни. Без жизни она так же скудна, как жизнь без нее. Науки он считал, понятые во всем их живом объеме, по необходимости исходят от веры и возвращаются к ней, что обеспечивает рассудку свободу, а знанию -истинную силу.
Одним из основных идеологов национальной науки был Ю.Ф. Самарин. Его учение о народности в науке было направлено на утверждение национально-культурных оснований научного творчества, на расширение горизонтов мировой науки через развитие национальных научных культур. Именно народность науки, считал Ю.Ф. Самарин, является условием постижения смысла исследуемых объектов, «очищения» их от предубеждений создавших знание народов. В области науки мысль возводит общечеловеческие начала в сознание через народную среду. Это определяет путь науки к открытиям, к расширению пределов общечеловеческого знания [6, с. 399]. Ю.Ф. Самарин, отстаивая самобытность отечественной науки, рассматривал ее как «новую дополнительную главу» в мировой науке [7, с. 463]. Он признавал значение и общечеловеческого и национального в развитии культуры и науки. Предлагал не впадать в крайности.
«В этой связи, - указывает Л.Е. Шапошников, - характеристики славянофильства как «последовательного национализма», ведущего Россию к провинциализму и застою, ... совершенно несостоятельны» [12, с. 102-103]. Мы солидарны с позицией ученого, что дифференцированное отношение к «плодам» западного просвещения, предложенное славянофилами, сегодня особенно актуально.
Западники же не видели в этих идеях серьезных перспектив для обеспечения развития России. Так, Б.Н. Чичерин писал: «... славянофилы проповедовали необходимость самобытной русской науки, но сами не представляли в нее ни малейшего вклада.. .»[2, с. 260].
Западники призывали россиян «делать то же и так же, как европейцы» [2, с. 160]. В.С. Соловьев отмечал, что русские весьма способны ко всем наукам. Эта способность позволяла надеяться, что наша нация произведет чудеса в области науки. Действительность, по мнению В.С. Соловьева, не оправдала таких надежд [8, с. 342].
В.С. Соловьев критично относится к творчеству Н.Я. Данилевского и отмечает то, что из учения последнего о культурно-исторических типах следует способность России к созданию вне европейской науки своей особой, самобытной славяно-русской науки. Но доказательств этому Данилевский не находит [8, с. 343].
Сам процесс укоренения науки в российской жизни весьма не прост, признавали западники. Он требует серьезных преобразований, прежде всего в духовной сфере жизни общества. Пока не возникнет внутренней потребности принять науку, включиться в ее бытие, ее позитивная роль не проявится, а наука останется для многих враждебным фактором, разрушающим традиционные устои.
Вместе с тем, в русской философии формируется альтернатива западническому настрою на преобразование духовной культуры России на основаниях западного рационализма. Это альтернатива особого отношения к науке, создания ее особой национальной формы, не противоречащей в основе своей лучшим традициям отечественной культуры и российского национального характера. Так, следуя П.И. Новгородцеву, каждый народ, образовавший из себя духовное целое, имеющий свою историю, свою культуру, свое призвание, «носит в себе живую силу, которая сплачивает воедино его отдельных членов, которая из этих атомов, из этой пыли людской делает живой организм и вдыхает в него единую душу» [5, с. 437].
Самобытность российского варианта познания мира утверждает и П.А. Флоренский. Согласно его учению «есть, в конечном итоге, только два опыта мира - опыт общечеловеческий и опыт «научный», т.е. кантовский, как есть два типа культуры - созерцательно-творческая и хищнически-механистическая» [10, с. 130]. В основаниях русской культуры, по П.А. Флоренскому, лежит «естественный способ видеть и понимать мир»[9, с. 283-284]. В отличие от европейского этот способ носит не внешний, а внутренний характер: русская культура не дробна, не аналитична, а целостна и органична. То жизнеотношение, на котором
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №2/2016 ISSN 2410-700Х_
построена русская культура, недоступно рассудку, оно не рассудочно, но и не иррационально. Оно сверхрассудочно.
Для П. Флоренского европейский опыт не тождественен науке. Научный опыт - лишь одна из сторон жизнеотношения, ибо каков тип культуры, такова и наука. П.А. Флоренский пишет: «Рабство Науки - в ее схемостроительстве из себя ... она ослеплена маревом собственных творений и себе рабствует, рабствуя же себе, враждебна жизни. Наука во всем серединна, задерживаясь на линии безразличия, и потому не приникает к полюсам творческой силы: ни жизнь природы, ни волнение личности в глубинах своих не доступны ей»[10, с. 130]. Научное мировоззрение, - считал П. Флоренский, - и качественно и количественно утратило тот основной масштаб, которым определяются все наши масштабы: самого человека[8, с. 348].
Традиции русской философии XIX - нач. XX вв. в обосновании национальных особенностей отечественной науки были поддержаны и далее. Они опираются на убеждение, что наука - являясь феноменом культуры, несет на себе ее печать. И если признать самобытность и уникальность культуры, то необходимо согласиться с самобытностью и уникальностью науки. А сама проблема самобытности русской науки «должна быть вписана в контекст основной, можно сказать, сквозной, полемики, которая уже не одно столетие владеет умами русской интеллигенции.. .»[1, с. 351].
Таким образом, можно заключить, что в российской философии интерес к проблеме самобытности отечественной науки является традиционно устойчивым. К основным особенностям российской науки, которые преимущественно привлекали внимание русских мыслителей, относятся ее нравственный характер (морализм), нацеленность на интересы человека (прежде всего на его духовное развитие), преобладающая теоретичность и значительные позиции иррациональных элементов в познании, открытость (готовность к взаимодействию и синтезу знаний), бескорыстность научной деятельности. Вместе с тем, имеют место и альтернатвные подходы к решению проблемы общего и особенного в науке. Сторонники «интернационального», т.е. всеобщего, универсального характера науки опираются в своих доводах на специфику таких элементов бытия науки как знания, идеи, факты. Они, будучи полученными в различных социокультурных условиях, но соответствующие критериям научной истины, лишаются всего национального, становятся достижением мировой науки. Возможность же разрешения проблемы национального и интернационального в науке видится нам в третьей позиции - определении возможности и уровня самобытности для каждой отдельной грани бытия науки. Список использованной литературы:
1. Бряник, Н.В. Проблема самобытности русской науки: П. Флоренский и Г. Шпет / В кн.: Наука в культуре / Под ред. В.Н. Поруса. М.: Эдиториал УРСС, 1998. С. 350-362.
2. Воспоминания Б.Н. Чичерина. Москва сороковых годов. М., 260 с.
3. Киреевский, И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России (Письмо к гр. Е.Е. Комаровскому) / Избранные статьи. М.: Современник, 1984. С. 199-238.
4. Ломоносов, М.В. Проекты переустройства Академии Наук и упорядочение ее деятельности // ПСС в 10 т. Т.10. Док.410. М.-Л., 1957. 357 с.
5. Новгородцев, П.И. О путях и задачах русской интеллигенции / Вехи. Из глубины. М.: Правда, 1991. 606 с.
6. Самарин, Ю.Ф. Два слова о народности в науке / Избранные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 399-408.
7. Самарин, Ю.Ф. По поводу мнения «Русского вестника» о занятиях философиею, о народных началах и об отношении их к цивилизации / Избранные труды. М.: РОССПЭН, 2010. С. 453-472.
8. Соловьев, В.С. Национальный вопрос в России / Соч. в 2 т. Т.1. М.: Правда, 1989. 688 с.
9. Флоренский, П.А. Столп и утверждение истины / Сочинения. Т.1 (II). М.: Правда, 1990. 352 с.
10. Флоренский, П.А. У водоразделов мысли / Сочинения. Т.2. М.: Правда, 1990. 447 с.
11.Хомяков, А.С. О старом и новом // Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 2010. С. 33-50.
12.Шапошников, Л.Е. Персоналистические центры русской религиозной философии XIX-XX вв.: Монография. Н.Новгород: НГПУ им. К. Минина, 2015. 390 с.
© Саберова М.Ш., 2016
