CC BY
32
УДК 17.036.11 ББК 87.7(2)
И.А. ТРЕУШНИКОВ
Нижегородская академия МВД России
РУССКАЯ ДУХОВНОСТЬ В МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ФИЛОСОФИИ ВСЕЕДИНСТВА
Проводится сравнительный анализ воззрений представителей русской философии всеединства на особенности духовной культуры русского народа в контексте проблемы «Запад - Восток». Выясняется, как исследуемые мыслители понимали определяющие факторы, оказавшие влияние на формирование русской духовной культуры.
The author provides the comparative analysis of the Russian all-unity philosophers' views on the peculiarities of the spiritual culture of the Russian people in the East-West problem context. He also investigates how the given thinkers understood the principal factors which influenced the formation of the Russian spiritual culture.
Ключевые слова: философия всеединства, философия истории, духовная культура, религия, основные аспекты.
Key words: all-unity philosophy, philosophy of history, spiritual culture, religion, basic aspects.
Проблемы определения места России в мировой истории, понимания перспектив исторического развития нашей страны постоянно привлекают внимание. Осмысление исторического процесса невозможно без обращения к достижениям отечественной философской мысли и, прежде всего, к «философии всеединства». Понимание движущих сил мировой истории, судьбы России и русского народа в мире, роли религии, предназначения и сущности Церкви, значение различных этапов в истории нашей Родины и формирование перспективных образов будущей России - вот далеко не полный перечень проблем, поднятых мыслителями этого направления. Творческое поле указанных проблем вызывает необходимость обратиться к пониманию сущностных черт русского народного духа. Наши авторы не могли обойти вниманием определяющие духовные основания народной жизни, выступающие базой для формирования специфического мировоззрения русского народа.
Русский народ постоянно находился на перекрестке культурно-цивилиза-ционных влияний. Это естественным образом актуализирует рассмотрение указанных вопросов в контексте межкультурной коммуникации, что, как мы полагаем, выводит нас к проблеме «Запад - Восток», занимающей значимое место в творчестве В.С. Соловьёва и его идейных последователей. Логика рассмотрения проблемы приводит представителей философии всеединства к выявлению определенного «образа» русского народа. Он включает в себя фундаментальные качества русской духовной культуры, выступает выражением сущности русского духа и сопоставляется в концепциях мыслителей с основными характеристиками духовных культур Запада и Востока.
Основатель данного философского течения и его идейные последователи построили оригинальные философские концепции, однако не вызывает существенных возражений мнение, что на воззрения представителей философии
всеединства оказали определенное влияние идеи старших славянофилов, задающие тон в данном вопросе. «Не совместное бытие многих отдельных людей составляет народ, - писал в этой связи И.В. Киреевский, - но общность сознания, выражающаяся наружно в языке, а внутренно в общности одного взгляда на порядок вещей и мира, единомыслие, из которого происходят нравы и обы-чаи»1. Современные исследователи отмечают, что старшие славянофилы фактически обращались к проблемам исследования национальной ментальности, не употребляя, конечно, данного понятия, появившегося много позднее. «Огромная заслуга славянофилов в том, что они одни из первых в русской философии подняли и глубоко рассмотрели проблему неповторимого духовного облика народа, определяющего его внутреннее единство»2.
Будучи религиозными мыслителями, славянофилы рассматривали православие в качестве системообразующего элемента в процессе формирования основ народного духа. Обращая внимание на дохристианский элемент, они сводили его влияние почти до минимума, идеализируя православность, выступающую, по их мнению, основой воспроизводства положительных качеств русского народа. Славянофилы выделяли стремление к «цельности» (в противовес западноевропейской «раздвоенности»), простоту русского человека, онтологизм и приоритет духовных ценностей, дух соборности, гармоничного единства человека с природным миром, всеотзывчивость, тенденцию к позитивному синтезу культур, «разумность» (в противовес западной «рассудочности») - приобщение русского человека к высшей Истине, смирение, духовно-эстетическое мировосприятие, внутреннюю духовную свободу. Заметим, что анализ проблемы грешит известным схематизмом и намеренно сводит понимание православной религиозной культуры к абсолютным, если так можно выразиться, предельным принципам, которые скорее заданы, нежели даны актуально. Славянофилы противопоставляют черты русской духовной культуры и элементы культуры Запада, вырабатывают представление о мессианском предназначении русского народа. Особый отпечаток на выводы мыслителей накладывает романтический эстетизм, характерный для всего их творчества.
В.С. Соловьёв в произведениях раннего периода своего творчества рассматривал основные качества русского народа, солидаризируясь с «московскими мыслителями». Наиболее концентрированно взгляды первого «славянофильского» периода творчества мыслителя выражены в сочинении «Три силы», написанном в канун последней русско-турецкой войны. Основные факторы, влияющие на развитие человеческого общества, Соловьёв представляет в виде трех сил. Двум крайностям противополагается третья сила, характеризующаяся снятием противоречий индивидуализма и монолитности, подавляющей человека. Эта третья сила выступает социальным воплощением идеи гармоничного единства во множестве, называемого у славянофилов соборностью. Однако она, по мнению Соловьёва, «может быть только откровением высшего божественного мира», а та или иная социальная общность, через которую данная сила проявляется, может быть только посредником между миром земным и Божественным. «От народа - носителя тре-
тьей божественной силы» мыслитель не ждет никаких внешних проявлений могущества, напротив, требует «равнодушия ко всей этой жизни», «свободы от всякой ограниченности и односторонности», но «всецелой веры» в «высший мир» и «покорное к нему отношение». А эти свойства, несомненно, -заключает Соловьёв, - принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности же национальному характеру русского народа»3.
Таков вывод Соловьёва, совпадающий в общем и целом с «образом» народного духа, который сформировали старшие славянофилы. Мыслитель, как это уже делалось много раз до него, наделяет русский народ мессианскими чертами, представляя его единственным народом, избежавшим крайностей первых двух сил. Славянофильская трактовка особенностей духовного склада русского народа несет в себе определенную опасность. Она заключается в «соблазне» отождествления вселенского и русского, наделении исключительно русского народа чертами истинной религиозности. Указанный соблазн не позволяет уяснить, по выражению Е.Н. Трубецкого, особенности «русской национальной физиономии», заслоняя одновременно черты вселенско-христи-анского идеала4.
В.С. Соловьёв действительно не занимается специально проблемой сущности народного духа. В его работах 80-х годов «образ» русского общества и народа возникает в качестве элемента более общих построений и во многом напоминает, как ни странно, славянофильские конструкции. В брошюре «Еврейство и христианский вопрос» мыслитель отмечает, что «строй русской жизни выражается в следующих ясных чертах: церковь, представляемая архиерейским собором и опирающаяся на монастыри, правительство, сосредоточенное в самодержавном царе, и народ, живущий земледелием в сельских общинах. Монастырь, дворец и село - вот наши общественные устои, которые не поколеблются, пока существует Россия». Русский народ рассматривается как благочестивый, теократический «в глубине души своей» и ставящий «выше всего правду Божию». Кроме того, русский народ отличает «единодушная привязанность царю». В статье «Что требуется от русской партии» мыслитель не забывает обратить внимание на «мягкость и подвижность нашего народного характера, многогранность русского ума, восприимчивость и терпимость русского чувства» как наиболее характерные качества русского народного духа, привлекающие к себе инородцев и способствующие их ассимиляции. А также особую совестливость русского народа, особенно в делах общенациональных, относительное безразличие его к политическим вопросам5. Русский народный идеал - это, несомненно, идеал религиозный.
Развивая идею «великого синтеза» в ходе своего творчества, В.С. Соловьёв становится принципиальным противником учений, ориентирующихся на абсолютизацию интересов и качеств отдельного народа. Универсалистские установки, связанные с идеей вселенской теократии, приводят Соловьёва к идее растворения русского в универсальном, всечеловеческом. Это особенно наглядно проявляется в его отношении к Русской православной церкви. Вместо диалектического синтеза восточного и западного христианства, «при котором происходит их взаимообогащение, предлагается программа поглощения правосла-
вия католицизмом»6. Вследствие этого утрачивается основание для поиска особых, отличных качеств русского народа, черты его духовной культуры растворяются в общечеловеческих качествах. Мыслитель уделяет особое внимание проблеме национального самоотречения, полагая ее основной исторической задачей русского народа. Можно провести параллель между этой идеей Соловьёва и современным глобализмом, который несет угрозу национальной идентичности. Безразличие к особенностям национальной культуры не позволяет осознать подлинные черты русской духовности, что было ясно уже и непосредственным последователям Соловьёва.
Катастрофические события отечественной истории начала ХХ столетия подтолкнули представителей философии всеединства к комплексному и всестороннему изучению глубин народного духа. Примечательно, что авторы, принадлежащие, по общему мнению, к неославянофильскому направлению в философии всеединства, а именно П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков, положительно оценивая влияние христианства в его православном варианте на русскую культуру, обращали внимание на роль самобытной, даже языческой культуры в формировании основ народного духа. Оба автора, вполне в славянофильском ключе, полагают, что в основе развития общества лежит тот или иной тип культуры, определяемый, в свою очередь, религиозной верой. Вера является детерминантой духовной культуры народа. «Русская вера, - пишет Флоренский в статье «Православие», - сложилась из взаимодействия трех сил: греческой веры, принесенной нам монахами и священниками Византии, славянского язычества, которое встретило эту новую веру, и русского народного характера, который по-своему принял византийское православие и переработал его в своем духе»7. Доминирующей силой, на наш взгляд, мыслитель считает православие и отмечает, что «Византизм ... явился источником, откуда русский народ пил веками, почти не имея ничего другого»8. Однако Флоренский придает большое значение не только факту влияния христианства на Русь, но и обратное, если так можно выразиться, воздействие древнерусской религии и характера народа, двух сил, определяющих культуру дохристианской Древней Руси, на византийскую религию. Эти факторы способствовали трансформации византийского православия в православие русское, которое, по выражению мыслителя, «есть нечто иное».
В русском православии синтетически слились все три силы, обозначенные мыслителем. В своей статье он дает краткую характеристику восточнославянским дохристианским верованиям и специально выделяет их основную черту - мистическое отношение к природе. Анализируя национальный характер, Флоренский отмечает противоречивость и нелогичность поступков великороссов, полагает, что характер славянина-язычника можно мыслить включенным в современный тип русского, считая все черты характера важными, «независимо от времени их появления». Философ уделяет много места для характеристики православного быта, являющегося конечным продуктом встречи православия и мировоззрения русского народа. Культура русского народа, сохранившаяся к началу ХХ века, прежде всего, в среде крестьянства, отличается глубоко онтологическим пониманием действительности. В быту
и в отношении к природе крестьянин всякое явление и всякую вещь рассматривает как часть живого целого, одухотворенную сущность, сопровождает каждое свое действие молитвой. Флоренский специально останавливался на органическом единстве «первобытного» народного миросозерцания. Символизм народного понимания действительности и восприятие мира как целого были не просто близки Флоренскому, эти черты являются спецификой одухотворенной, можно сказать, примитивно-наивной, но философии, имеющей, по мнению мыслителя, сходство с учением Платона. Он отметил, что «это миросозерцание кажется гораздо ближе стоящим к истине, нежели многие лженаучные системы». К этой принципиальной способности постигнуть Истину следует прибавить пронизанность всей жизни церковными установками и молитвой, иррационализм и смирение, свойственные русскому народу, готовность к благотворительности из любви и, наконец, особое отношение к церкви. В данном случае Флоренский максимально приближается к славянофильскому пониманию особенностей русского народного духа.
Подобными положительными оценками влияния православия на духовный уклад русского народа отличаются и воззрения Булгакова. По его мнению, в глубинах народного духа содержатся христианские идеалы, являющиеся жизненными ориентирами и компенсирующие отсутствие просвещения, грубость и бунтарские склонности, живущие в сознании народных масс. В отличие от Флоренского, Булгаков отмечал, что нехристианская сущность русского народа может носить негативный, прямо разрушительный характер. Мыслитель считал, что в народе сохраняются «темные стихии, которых так много в русской истории, глубоко отравленной злой татарщиной и инстинктами кочевников-завоевателей. В исторической душе русского народа всегда боролись заветы обители преп. Сергия и Запорожской Сечи или вольницы, наполнявшей полки самозванцев, Разина и Пугачева»9. Однако, по мнению Булгакова, лучшие черты русского народа подавляли его негативные стороны, и причина этому одна - влияние православия. «Народное мировоззрение и духовный уклад, - отмечал мыслитель, - определяется христианской верой. Как бы ни было далеко здесь расстояние между идеалом и действительностью, как бы ни был темен, непросвещен народ наш, но идеал его - Христос и Его учение, а норма -христианское подвижничество»10.
Для Булгакова, как и для Флоренского, характерно общее положительное отношение к влиянию православия на духовность народа. Однако образ, созданный старшими славянофилами, несомненно, идеализированный, рассматривается авторами ХХ века именно в качестве задания, реализация которого - дело перспективы и позволит найти путь выхода из духовного кризиса, сложившегося в нашей стране к началу ХХ столетия. Флоренский, в частности, особое внимание уделяет процессам разложения онтологического миропонимания, происходившим, по его мнению, на Руси с XVII столетия11. Эти тенденции привели в начале ХХ века к господству бездуховности и мещанства, которые вызывали устойчивое неприятие у всех представителей философии всеединства. Стремясь осмыслить истоки духовного распада, оригинальный прием применил Е.Н. Трубецкой. В интереснейшей работе «»Иное
царство» и его искатели в русской народной сказке» мыслитель стремится исследовать «субстанцию» нравственного сознания русского народа. «Попытка узнать душу народа» на основе анализа его сказок наталкивается на существенные трудности. Основные из них состоят в том, что сказка объединяет не только народное и историческое, но и «сверхнародное» и «сверхвременное». Однако Е.Н. Трубецкой убежден: «В сказке мы находим не только подлинное откровение «иного царства», которое составляет предмет искания всех народов, но вместе с тем и некоторое особенное национальное преломление этого вселенского откровения. В этом преломлении мы узнаем народную душу со всеми ее качествами и недостатками»12.
Квинтэссенцией русского народного духа выступает, по мнению Е.Н. Трубецкого, «мистически пассивное переживание человеческой души». Мыслитель видит в этом воплощение «женственного мирочувствия», восприятие «действия сверху», то есть действие «той чудесной силы, которая залетает из запредельной дали в низины здешнего». Эта сила способна «поднять» человека в «заоблачную высь», компенсировать его здешнее физическое и духовное несовершенство. Указанные качества народного духа сродни тем, которые определяли многие отечественные философы конца XIX - начала ХХ века. Аналогичные особенности миропонимания русского народа выделяли и другие представители «философии всеединства», в частности В.С. Соловьёв, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, выражая их через понятия Софии, Софийности, Вечной женственности. Весьма значимо, что софийные корни мировосприятия русского народа, на которые обращают внимание наши авторы, позволяют представить особенности лучших сторон народного духа. В контексте рассмотрения проблемы «Запад - Восток» можно обозначить, что данное качество воспринималось как положительная особенность, позволяющая русскому народу на первых этапах его цивилизационного развития творчески воспринимать культурное влияние своих высокоразвитых соседей. «Софийность» русской души вообще может рассматриваться не только как восприимчивость и открытость к духовному взаимовосполнению, но и как устремленность русского сознания к идеальному человечеству, гармоничному единству во множественности всех народов.
Е.Н. Трубецкой обращает внимание на обратную сторону указанной особенности русского народного миросозерцания - необыкновенно слабое «действие снизу», «слабость волевого героического элемента». Мыслитель полагает, что это национальная черта именно русского народа. «Мифология и сказка других народов знает случаи сопротивления человека чудесному, богоборчества или, наоборот, содействие человека сверхъестественной силе. В германской саге человек то борется со своими богами, то спасает их самих из трудного положения. Ничего подобного мы не находим в мифологии или сказке русской. Тут, при встрече с чудесным, человек как-то сразу опускает руки. Он испытывает очарование, восхищение, весь превращается в слух и зрение, весь отдается влекущей его вещей силе, но от этого созерцательного подъема не переходит к действию, а ждет неизреченного богатства жизни как дара свыше - от "щучьего веления" от серого волка, от вещего коня, от мудрой жены или от
Божьей благодати»13. Волшебная русская сказка рисует образ русского духа -пассивного и сонного. Сон, по мнению Е.Н. Трубецкого, иллюстрирует наиболее ярко основную черту народного миросозерцания. Героизм русского подвига в народной сказке совершенно тонет в «волшебном», во сне воспринимаются основные откровения, но они остаются «только сном, далеким от жизни и мало влияющим» на поведение народа.
В свою очередь, вульгарная народная сказка нередко дает злую, но меткую характеристику, зачастую карикатуру на русскую душу. Основные ее герои - вор, дурак, лентяй и пр. Основные ее сюжеты - «неделание», чудесное обогащение, возвышение лентяя до уровня главы государства, резкое (за государственный счет) улучшение обеспечения всех черных людей (прежде всего солдат и «нищей братии») и т.д. «...Было бы глубоко ошибочно сводить всю сказку к этой вульгарной мечте о материалистическом рае,- отмечает Е.Н. Трубецкой,- есть в сказке иное, высшее вдохновение»14. Однако, обращаясь к самому Е.Н. Трубецкому, мы вынуждены будем заключить: «Как бы ни были могучи дарования народного гения и как бы ни были глубоки его откровения, откровения эти бессильны и бесплодны, пока они остаются только мистикою пассивных переживаний. Эта мистика, не воплощающаяся в дело и ожидающая, только как свыше, того нового царства, которое силою берётся, легко вырождается в вульгарную мечту о даровом богатстве, о «хитрой науке, чтобы можно было ничего не работать, сладко есть и пить и чисто ходить». Мечта эта оказалась сильною в жизни именно оттого, что у неё есть глубокий мистический корень в русской душе»15.
В этих характеристиках Е.Н. Трубецкой, что называется, «задел за живое» наше общественное сознание. Е.М. Амелина в своей монографии «Проблема общественного идеала в русской религиозной философии конца XIX-XX вв.» рассматривает попытку мыслителя вывести представление о сущностных особенностях русской души на основе анализа устного народного творчества. «Результатом изучения русской сказки для Е.Н. Трубецкого, - обращает внимание современный исследователь, - стал вывод о том, что доминирующими чертами русского национального характера являются лень, созерцательность и слабость волевого начала». Такой вывод для Е.М. Амелиной неприемлем. Она приводит в качестве примера ряд исследований, доказывающих наличие в русском народном творчестве и в русском искусстве героических образов освободителей, тружеников, борцов со злом, проявлений политической воли и «замечательной стойкости» русской нации. Негативные оценки национального характера Е.Н. Трубецким современный автор объясняет периодом революционных потрясений и смут, в который было написано его произведение16. С этим, конечно, можно согласиться.
Однако следует заметить, что квинтэссенция народного духа в представлении Е.Н. Трубецкого весьма антиномична. «.Было бы глубоко ошибочно сводить всю сказку к этой вульгарной мечте о материалистическом рае, - отмечает мыслитель, - есть в сказке иное, высшее вдохновение»17. В самой сказке, как определил философ, трудно отделить народное от христианского, так как «русские сказочные образы. естественно воспринимают в себя христиан-
ский смысл»18. Это же, вероятно, относится и к русской душе. Отрицательные потенции противостоят светлому и чистому образу народного духа, который Е.Н. Трубецкой обнаруживает в своих статьях, посвященных анализу русской иконописи и храмовой архитектуры. Художественное и мистическое созерцание иконописцев и зодчих показывает нам пример «святого горения». В «этой огненной вспышке, - пишет Е.Н. Трубецкой, - весь смысл существования «святой Руси». В горении церковных глав она находит яркое изображение собственного духовного облика; это как бы предвосхищение того образа Божия, который должен изобразиться в России»19. Мыслитель, к сожалению, был прав, когда утверждал данный образ в качестве должествующего, а не сущего. Особенно отчетливо это проявилось в современный ему период русских революций и гражданской войны.
Хотя Е.Н. Трубецкой находил доказательства того, что «София живет и действует в нашей народной душе», история показала - не так то легко победить «воровскую утопию "легкого хлеба"». То «живое дело», тот призыв к «труду и подвигу», которые утверждает мыслитель, не смогли реализоваться и победить низменные стороны народной души. «Подлинный образ души народной», включающий в себя, несомненно, положительные моменты духовного возрастания, оказался подавленным в действительной жизни «злой карикатурой» на него. Как видим, при желании можно обнаружить в корне народного духа основания для развития масштабного кризиса первых десятилетий ХХ века. В сущности, он явился результатом рецидива того вопиющего противоречия между принципиальными ориентирами политики государственной и персональными требованиями к гражданину, на которое неоднократно обращал внимание В.С. Соловьёв.
Как видим, квинтэссенция народного духа в представлении Е.Н. Трубецкого весьма антиномична. В самой сказке, как определил мыслитель, трудно отделить народное от христианского, так как «русские сказочные образы.ес-тественно воспринимают в себя христианский смысл»20. Это же, вероятно, относится и к русской душе. Однако, выявляя глубинные корни пассивности русского народа, такой представитель философии всеединства, как Л.П. Карсавин, напрямую связал их с влиянием православия. Православная культура, по его мнению, характеризуется традиционностью, созерцательностью, мистическим настроем, консерватизмом, социальной пассивностью. В свое время Карсавин употребил понятие «лень», чтобы обозначить одно из присущих русскому человеку качеств. Русская лень, «исконная, органическая русская пассивность», если она базируется на религиозных основах, носит буквально сакральный характер, по мысли философа. Православный русский не желает проявлять избыточную, с его точки зрения, активность в силу понимания греховности всего земного и ничтожности его усилий пред Господом. Стремление к абсолютному идеалу парадоксальным образом приводит к отказу от активности. «Рано или поздно мир усовершится и станет истинным всеединством, .стоит ли деятельно стремиться к его преображению?». Таков «образ» русского духа, который создает Карсавин в работе «Восток, Запад и русская идея». Мыслитель выводит его из особенностей восточного христианства, которое, в отличие от
западного, хранит чистоту предания, и это его преимущество. Однако «недостаточность» православия в том, что оно только хранит, но не развивает хранимого, «оно не действенно, пассивно». Православная культура, утверждая верность преданию, стремится оправдать «свою косность» и «неподвижность»21. Мыслитель с болью отмечает негативные черты русского характера, наиболее ярко проявившиеся в период революционного кризиса, но «если велики опасности, велики и надежды», полагает он, выдвигая идеал личного деятельного духовного самосовершенствования.
Упрек православия в пассивности мы встречаем и у Соловьёва, противопоставившего ему активность католицизма. Однако вопрос этот вызывает дискуссии, даже в рамках философии всеединства. Можно отметить, что Е.Н. Трубецкой в «Миросозерцании Вл. С. Соловьёва» подверг критике данную трактовку. Однако это тема для отдельного разговора, мы обратим внимание на схожесть понимания основных свойств «русской натуры» в историософии всеединства. Ориентация на высшие ценности, устремление к вселенскому идеалу, готовность построить свою жизнь в соответствии с предельными установками и одновременно тесная связь с землей, с природой, выражающаяся в лучших достижениях национального творчества, видятся исследуемыми авторами в качестве глубинных оснований народного духа.
Как мы могли видеть, представления о сущности русской духовной культуры у авторов, принадлежащих к направлению, называемому философией всеединства, во многом совпадают с положениями старших славянофилов и восходят к этим положениям. Это вполне объяснимо, так как в конечном итоге все мыслители исходят из религиозных интуиций, полагая идеальные черты религиозности в качестве заданных характерных особенностей русского народного духа. Религиозные идеи закладываются в основания не только духовной культуры, но и хозяйства, и государственного строительства. В зависимости от базовых установок в решении проблемы «Запад - Восток» представители «философии всеединства» либо сближают духовный тип народа с общечеловеческим идеалом, либо рассматривают национальные особенности, преломленные сквозь призму православной религиозности, в качестве преобладающей ценности. Кроме того, при решении рассматриваемого вопроса проявляется антиномизм построений, вообще свойственный данному философскому направлению. Это приводит к выделению противостоящих друг другу черт русского народного сознания, сочетающего в себе противоположные начала. И в настоящий момент приходится констатировать, что вопрос о доминирующих началах русской души останется открытым и, вероятно, весьма долгое время.
Примечания
1 Киреевский И.В. Полн. собр. соч. М., 1911. Т. 2. С. 98.
2 Парилов О.В. Русская идея: от Древней Руси к Новому времени: монография / Под науч. ред. д-ра филос. наук, профессора Л.Е. Шапошникова. Н. Новгород, 2005. С. 201-202.
3 Соловьёв В.С. Три силы // Соловьёв В.С. Собр. соч. В 10 т. / Под ред. и с примеч. С.М. Соловьёва и Э.Л. Радлова. 2-е издание. СПб., 1911-1914. Т. 1. С. 238.
4 См.: Трубецкой Е.Н. Миросозерцание В.С. Соловьёва / Вступ. ст. А.А. Носова. М., 1995. Т. 1. С. 69-70.
5 Соловьёв В.С. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 5. С. 76-79.
6 См.: Шапошников Л.Е. Консерватизм, модернизм и новаторство в русской православной мысли Х1Х - ХХ1 веков. СПб., 2006. С. 150.
7 Флоренский П.А. Православие // Флоренский П.А. Соч. В 4 т. Т.1 / Сост. и общ. ред. игумена Андроника (А.С. Трубачева), П.В. Флоренского, М.С. Трубачевой. М., 1994. С. 641.
8 Там же. С. 642.
9 Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Христианский социализм (С.Н.Булгаков): Споры о судьбах России / Редактор-составитель, автор предисловия и комментариев В.Н. Акулинин. Новосибирск, 1991. С. 147.
10 Там же. С. 172-173.
11 См.: Флоренский П.А. Записка о старообрядчестве // Флоренский П.А. Соч. В 4 т. Т.2 / Сост. и общ. ред. игумена Андроника (А.С. Трубачева), П.В. Флоренского, М.С. Трубачевой. М., 1996. С. 561.
12 Трубецкой Е.Н. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке // Трубецкой Е.Н. Избранное / Сост., послесл. и коммент. В.В. Сапова. М., 1995. С. 426.
13 Там же. С. 427.
14 Там же. С. 397.
15 Там же. С. 429.
16 См.: Амелина Е.М. Проблема общественного идеала в русской религиозной философии конца Х1Х-ХХ вв. Калуга, 2004. С. 210-211.
17 Трубецкой Е.Н. «Иное царство» ... С. 397
18 Там же. С. 422.
19 Трубецкой Е.Н. Два мира в древнерусской иконописи // Трубецкой Е.Н. Избранное. С. 381.
20 Там же. С. 422.
21 См.: Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея // Карсавин Л.П. Сочинения / Сост., вступ. ст. и примеч. С.С. Хоружего. М., 1993. С. 200-205.
