Рожденное в революционной смуте (1917-1932) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

23. Dukes P. Late imperial Russia in the imperial world // Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honour of R.B. McKean. - N.Y., 2005. - P. 189-204.

24. Emerging democracy in late imperial Russia. Case studies on local self-government (the Zemstvos), State Duma elections, the tsarist government, and the State Council before and during World War I. - Niwot: Univ. press of Colorado, 1998. - IX, 316 p.

25. Fic V.M. The rise of the constitutional alternative to Soviet rule in 1918: Provisional government of Siberia and all Russia: Their quest for allied intervention. - N.Y.: Columbia univ. press, 1998. - XXVII, 481 p.

26. Figes O. A people's tragedy: The Russian revolution 1891-1924. - L.: Cape, 1996. - XXIX, 923 p.

27. Figes O. The Russian revolution of 1917 and its language in the village // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 73-103.

28. Figes O., Kolonitskii S. Interpreting the Russian revolution: The language and symbols of 1917. - New Haven; L.: Yale univ. press, 1999. - 198 p.

29. Fitzpatrick Sh. Ascribing class: The construction of social identity in Soviet Russia // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 206-235.

30. Fitzpatrick Sh. The Russian revolution. - Oxford: Oxford univ. press, 2008. - 224 p.

31. Frame M. Culture, patronage and civil society: The atrical impressarious in late imperial Russia // Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honor of R.B. McKean. -N.Y., 2005. - P. 64-83.

32. Fuller W.C. The foe within: Fantasies of treason and the end of imperial Russia. - Ithaca: Cornell univ. press, 2006. - XIII, 286 p.

33. Gatrell P. Russia's First world war: A social and economic history. - Harlow: Pearson education Ltd., 2005. - XX, 318 p.

34. Grant J.A. Big business in Russia: The Putilov company in late imperial Russia, 1868-1917. -Pittsburgh: Univ. of Pittsburgh, 1999. - VIII, 203 p.

35. Hafner L. «The temple of idleness»: Associations and the public sphere in provincial Russia // Russia in the European context 1789-1914: A member of the family. - N.Y., 2005. -P. 141-160.

36. Haimson L. Lenin's revolutionary career revised. Some observations on recent discussions // Kritika: Explorations in Russian and European history. - Bloomington, 2004. - Vol. 5, N 1. -P. 55-80.

37. Haimson L. Russia's revolutionary experience, 1905-1917: Two essays. - N.Y.: Columbia univ. press, 2005. - XXXIV, 265 p.

38. Haimson L. The «Problem of political and social stability in urban Russia on eve of war and revolution» revisited // Slav. rev. - Wash., 2000. - Vol. 59, N 4. - P. 848-875.

39. Halfin G. From darkness to light: Class, consciousness and salvation in revolutionary Russia. -Pittsburgh: Univ. of Pittsburgh press, 2000. - 474 p.

40. Hanson St. Time and revolution: Marxism and the design of Soviet just. - Chapel Hill; L.: The univ. of North Carolina press, 1997. - XV, 258 p.

41. Hedda J. His kingdom come: Orthodox pastorship and social activism in revolutionary Russia. - DeKalb, Illinois: Northern Ill. univ. press, 2008. - X, 297 p.

42. Hillyar A., McDermid F. Revolutionary women in Russia 1870-1917. A study in collective biography. - Manchester; N.Y.: Manchester univ. press, 2000. - 232 p.

43. Holquist P. Making war, forging revolution Russia's continuum of crisis. 1914-1921. -Cambridge; L.: Harvard univ. press, 2002. - XIII, 359 p.

44. Hosking G. The Russian people and the Soviet Union // Reinterpreting Russia. - L., etc., 1999. - P. 214-223.

334

45. Imperial and national identities in pre-revolutionaiy Russia, Soviet, and post-Soviet Russia. -Helsinki: Suomal Kirjallisunden seura, 2002. - 242 p.

46. Kelly A.M. Toward another shore: Russian thinkers between necessity and chance. - New Haven; L.: Yale univ. press, 1998. - 400 p.

47. Kingston-Mann E. Statistics, social science, and social justice: The Zemstvo statisticians of pre-revolutionary Russia // Russia in the European context 1789-1914: A member of the family. - N.Y., 2005. - P. 113-140.

48. Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honor of R.B. McKean / Ed. by I.D. Thatcher. - N.Y.; Manchester: Manchester univ. press, 2005. - 208 p.

49. Lauchlan J. The okhrana: Security in late imperial Russia // Late imperial Russia: problems and prospects: Essays in honour of R.B. McKean. - N.Y., 2005. - P. 44-63.

50. Lih L.T. Lenin rediscovered: «What is to be done?» in context. - Leiden: Brill, 2006. - XIX, 867 p.

51. Lih L.T. (Recensio) // Slavic rev. - Wash., 2008. - Vol. 67, N 1. - P. 182-185. - Rec. ad. op.: Daniels R.V. The rise and fall of communism in Russia. - New Haven, 2007. - 481 p.; Service R. Comrades! A history of world communism. - Cambridge (Mass.), 2007. - 571 p.

52. Lohr E. Nationalizing the Russian empire: The campaign against enemy aliens during World War I. - Cambrige; L.: Harvard univ. press, 2003. - XI, 237 p.

53. Longworth Ph. Russia's empires: Their rise and fall: From prehistory to Putin. - L.: Murray, 2005. - XVII, 398 p.

54. Malia M. History's locomotives: Revolution and the making of the modern world. - New Haven: Yale univ. press, 2006. - X, 360 p.

55. Matsuzato K. Interregional conflicts and the collapse of tsarism: The real reason for the food crisis in Russia after the autumn of 1916 // Emerging democracy in late imperial Russia: Case on local self-government (the Zemstvos), State Duma elections, the tsarist government, and State Council before and during World War I. - Niwot, 1998. - P. 243-300.

56. Mayer A.S. The furies: Violens and terror in the French and Russian revolutions. - Princeton: Princeton univ. press, 2000. - XVII, 716 p.

57. McCaffray and M. Melancon. Introduction: A member of the family - Russia's place in Europe, 1789-1914 // Russia in the European context 1789-1914: A member of the family. -N.Y., 2005. - P. 1-10.

58. McDermid J., Hillyar A. Midwives of the revolution: Female bolsheviks and women workers in 1917. - Athens: Ohio univ. press, 1999. - 239 p.

59. Melancon M. Russia's outlooks on the present and future, 1910-1914: What the press tells us // Russia in the European context 1789-1914: A member of the family. - N.Y., 2005. -P. 203-226.

60. Melancon M. The Lena goldfields massacre and the crisis of the late tsarist state. - College Station: Texas univ. press, 2006. - XI, 288 p.

61. Miller M. Editor's introduction: The Russian revolution at the millennium // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 1-6.

62. Moon D. Late imperial peasants // Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honour of R.B. McKean. - N.Y., 2005. - P. 120-145.

63. Moon D. The problem of social stability in Russia, 1598-1998 // Reinterpreting Russia. - L., etc., 1999. - P. 54-74.

64. Morrissey S. Heralds of revolution: Russian students and the mythologies of radicalism. -N.Y.; Oxford: Oxford univ. press, 1998. - VIII, 288 p.

65. Owen T.C. Dilemmas of Russian capitalism: Fedor Chizov and corporate enterprise in the Railroad Age. - L.; Cambridge: Harvard univ. press, 2005. - XIV, 275 p.

335

66. Owen T.C. Entrepreneurship, government, and society in Russia // Reinterpreting Russia. -L., etc., 1999. - P. 107-125.

67. Pate A.K. St. Petersburg workers and implementation of the social insurance low of 1917 // Russia in the European context. 1789-1914: A member of the family. - N.Y., 2005. -P. 189-202.

68. Porter Th. and Gleason W. The democratization of the Zemstvo during the First World War // Emerging democracy in late imperial Russia: Case on local self-government (the Zemstvos), State Duma elections, the tsarist government, and State Council before and during World War I. - Niwot, 1998. - P. 228-242.

69. Porter Th. and Gleason W. The Zemstvo and the transformation of Russian society // Emerging democracy in late imperial Russia: Case on local self-government (the Zemstvos), State Duma elections, the tsarist government, and State Council before and during World War I. -Niwot, 1998. - P. 60-87.

70. Price M.Ph. Dispatches from the revolutionary Russia, 1915-1918. - Durham: Duke univ. press, 1998. - XIII, 181 p.

71. Rabinowitch A. The bolsheviks come to power // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 104-146.

72. Read C. In search of liberal tsarism: The historiography of autocrative decline // Historical journal. - Cambridge, 2000. - N 45 (1). - P. 195-210.

73. Reinterpreting revolutionary Russia: Essays in honour of J.D. White / Ed. by I.D. Thatcher. -Basingstoke: Palgrave, 2006. - VII, 219 p.

74. Reinterpreting Russia / Ed. by G. Hosking, R. Service. - L., etc.: Arnold, 1999. - VII, 232 p.

75. Rosenberg W. Russian labor and bolshevik power: Social dimensions of protest after October // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 149-179.

76. Russia in the European context 1789-1914: A member of the family / Ed. by S.P. MecalfTay, M. Melancon. - N.Y.: Palgrave, 2005. - X, 238 p.

77. Seregni S. Zemstvos, peasants and citizenship: The Russian adult education movement and World War I // Slav. rev. - Wash., 2000. - Vol. 59, N 2. - P. 290-329.

78. Service R. Comrades! A history of world communism. - Cambridge (Mass.): Harvard univ. press, 2007. - XVIII, 571 p.

79. Smith S.A. Popular culture and market development in late Imperial Russia // Reinterpreting Russia. - L., etc., 1999. - P. 142-155.

80. Smith S.A. Revolution and people in Russia and China: A comparative history. - N.Y.; Cambridge: Cambridge univ. press, 2008. - VIII, 249 p.

81. Smith S. Writing the history of the Russian revolution after the fall of communism // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 259-282.

82. Social identities in revolutionary Russia / M.R. Palat. - N.Y.: Palgrave, 2001. - XV, 246 p.

83. Stockdale M.K. Paul Miliukov and the quest for liberal Russia, 1880-1918. - L.; Ithaca: Cornell univ. press, 1996. - XXI, 379 p.

84. Suny R. State building and national-making: The Soviet experience // The Russian revolution: The essential readings. - L.; Toronto, 2001. - P. 236-255.

85. Swain G. Late imperial revolutionaries // Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honour of R.B. McKean. - N.Y., 2005. - P. 146 -167.

86. Swain G. Trotsky. Profiles in power. - Harlow: Pearson education Ltd., 2006. - VI, 237 p.

87. Thatcher G.D. Late imperial urban workers // Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honour of R.B. McKean. - N.Y., 2005. - P. 101-119.

88. The Russian revolution of 1905: Centenary perspectives / Ed. by F.D. Smelo, A. Heywood. -L., 2005. - XI, 284 p.

336

89. The Russian revolution: The essential readings / Ed. by M.A. Miller. - L.; Toronto: Blackwell, 2001. - X, 288 p.

90. Tomaszewski F.K. A Great Russia: Russia and the Triple Entente, 1905 to 1914. - Westport; L.: Praeger, 2002. - VIII, 190 p.

91. Wade R.A. The Russian revolution, 1917. - Cambridge, etc.: Cambridge univ. press, 2000. -XVII, 337 p.

92. Waldron P. Late imperial constitutionalism // Late imperial Russia: Problems and prospects: Essays in honour of R.B. McKean. - N.Y., 2005. - P. 28-43.

93. Waldron P. The end of imperial Russia, 1855-1997. - Basingstoke: Palgrave, 1997. - VIII, 189 p.

94. War, revolution and peace in Russia: The passages of Frank Golder, 1914-1927. - Stanford: Stanford univ. press, 1992. - XXVII, 370 p.

337

НАСЛЕДИЕ -НАСЛЕДНИКАМ

АЛЕКСАНДР ИЗГОЕВ О РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В этом номере «Трудов по россиеведению» мы публикуем малоизвестную работу А.С. Изгоева «Рожденное в революционной смуте (19171932)». Она была написана в 1932 г. (закончена 12 сентября), увидела свет в начале следующего года. Один из немногих сохранившихся экземпляров этой брошюры хранится в Фонде редкой книги Фундаментальной библиотеки ИНИОН РАН. На титуле дарственная надпись: «Павлу Николаевичу Милюкову, одному из моих первых политических учителей от автора 12.II.1933».

Это небольшое по объему произведение (чуть более 1,5 печатных листов) представляет собой глубокий и трезвый анализ коммунистического порядка первых пятнадцати лет его существования. Одновременно автор рассматривает различные идейные течения русской эмиграции. Поэтому и название работы относится как к России большевистской, так и небольшевистской.

Сдержанное отношение Изгоева к эмиграции, ее политическому и творческому потенциалу хорошо известно. Но важно не это, а то, на чем оно основывалось. Корни слабости эмиграции мыслитель обнаруживает в дореволюционном периоде. Между 1905 и 1917 гг. партийно-политическая система страны не успела по-настоящему встать на ноги, сформироваться. Он называет русские партии «штабами без армий». И вот эти самые «штабы» (верхушки, активисты), да еще и изрядно потрепанные, оказались в изгнании. Ждать от них какой-то эффективной деятельности не приходилось.

Ответственность за слабое политическое развитие России Изгоев вполне традиционно возлагает на самодержавие, которое боялось всяческой общественной инициативы. То есть опасалось всего, что не исходило из самой власти. Во многом это, конечно, так. Но гораздо более важный вывод из изгоевских размышлений не этот. Причем сам мыслитель его не сделал. Сегодня же он очевиден. Партии и сопоставимые с ними движения только тогда становятся устойчивыми и дееспособными, обретают статус социальных институтов, когда общество (общественные силы) «договорилось» (внутри его достигнут консенсус) по поводу что (что должно быть) и полемика ведется о том, как (как этого достичь). В России до 1917 г.

341

Ю. С. Пивоваров

- Наследие -

этого не случилось. Не успели. Видимо, задачей эмиграции и была выработка этого идейного консенсуса. Повторю: относительно что (имеется в виду устройство политической системы в самом общем виде). Далее следовало понять, каковы рамки как, определить формы и методы этого как (пределы допустимого и недопустимого).

Несколько слов об Александре Соломоновиче Изгоеве (Аарон Соломонович Ланде). Кстати, по древнерусской этимологии «изгой» - выжитый из рода, ограниченный в правах и возможностях. Но «Изгоев» - также выходец из еврейской среды. Родился в 1872 г. (скорее всего, в Вильно, однако есть и другие данные - Одесса, г. Ирбит Пермской губернии). Отец -учитель в раввинском училище, затем нотариус.

Александр Изгоев заканчивает гимназию, учится пять лет на медицинском факультете Томского университета. Однако из-за участия в студенческих волнениях вынужден оставить учебу (впервые арестован еще в последнем классе гимназии). Уезжает во Францию, где около трех лет изучает право и экономику. В 1896-1900 гг. - студент юридического факультета Новороссийского университета (Одесса). Женится, переходит в православие. В юности увлекается Н.К. Михайловским, народниками, толстовством. С 1893 г. - марксист; до конца своей жизни он с уважением относится к этому учению. До середины 1904 г. - пишет в легальные марксистские журналы, сотрудничает с социал-демократами (членом РСДРП никогда не был). Участвует в создании южнорусского отделения либерального «Союза освобождения». В 1905 г. вступает в кадетскую партию, вскорости надолго становится членом ее ЦК (1906-1918).

Был профессором права Новороссийского университета, известным и влиятельным публицистом. С 1906 г. живет в Петербурге. Возглавляет отделы в газете «Речь» (орган партии Народной свободы) и журнале «Русская мысль». Выпускает несколько книг - научных и публицистических. Принимает участие в «Вехах». Между Февралем и Октябрем Семнадцатого один из наиболее последовательных противников набирающих силу большевиков (еще в 1909 г. он назвал Ленина «безнадежным политическим слепцом»).

После Октября бескомпромиссно выступает в печати против победителей - коммунистов. Один из известных примеров - его статья в сборнике «Из глубины». Арестован в ночь на 5 ноября 1918 г. по личному распоряжению диктатора Петрограда Г. Зиновьева. Выслан на Север возводить оборонительные учреждения против белых, затем его переводят в одну из московских тюрем. В начале января 1919 г. возвращается в Петроград после условного освобождения. Узнает, что от холода и недоедания умерла его младшая дочь. Жена и старшая дочь находились на грани смерти. В августе 1919 г. снова арестован (тюрьмы, концлагеря) и освобожден лишь в 1921 г. Работает научным сотрудником Публичной библио-

342

теки (Петроград). В конце лета 1922 г. проводит восемь дней в Доме предварительного заключении питерской ЧК. Через несколько месяцев вместе со многими другими представителями русской интеллектуальной элиты выслан за пределы родины (16 ноября 1922 г. На «философском пароходе» «Пруссия»).

Поначалу живет в Берлине, затем в Чехословакии. Перессорился со многими бывшими единомышленниками, прежде всего со Струве. Призывал распустить кадетскую партию и начать строить новые либеральные структуры. Сохранил негативное отношение к белому движению. Переехал в Таллинн, много писал; к концу жизни оказался в полном одиночестве. Умер в Эстонии 11 июля 1935 г.

Изгоев - политический мыслитель, правовед, историк, публицист, общественный деятель. Наибольшее значение для русской науки имеют его работы, которые сегодня можно было бы отнести к «политической культуре» и «критике идеологий». В творчестве Изгоева органично сочетается научно-публицистическое отражение Realpolitik и аналитическое проникновение в природу «политического». Был ведущим теоретиком отечественного конституционализма, доказывая его возможность фактом необратимости (как ему казалось) экономических перемен - перехода от натурального (по преимуществу) к рыночному хозяйству. Основным субъектом необходимых преобразований полагал некий новый исторический блок, сердцевиной которого должна стать интеллигенция вкупе с прогрес-систски ориентированными группами дворянства, рабочего класса, буржуазии.

Особое место в работах Изгоева занимает исследование самодержавия. Он приходит к выводу о властецентричности русской цивилизации и вместе с тем о принципиальной несовместимости русского кратоса и Современности. Наряду с неразвитостью гражданского общества это влекло страну в начале ХХ в. к катастрофе. Внес огромный вклад в изучение «передельной общины», важнейшего элемента социальной культуры России XVIII-XX вв. Первым в науке обнаружил то, что община покоится на непреодолимом противоречии между тенденцией к становлению частной собственности и необходимостью поддерживать принцип всеобщего эгалитаризма.

В идеях Изгоева отразилась сущностная трансформация русской мысли в начале прошлого века - переход от утопически-мифологического мышления к современному, от гетерономистского типа сознания (подчинение извне приходящим нормам) к автономистскому (самопорождающему нормы). Так закладывались предпосылки и современного русского либерализма, и современной социальной науки по-русски.

Ю.С. Пивоваров

343

А.С. ИЗГОЕВ

РОЖДЕННОЕ В РЕВОЛЮЦИОННОЙ СМУТЕ (1917-1932)

I. Расколотые части

к Рус-ижение янство. ртией

равных комму-эазованным е безотече-

Время от марта до ноября 1917 года было то, ской Революции. «Настоящее» началось г десятимиллионная армия и зашевелило Хронологически это совпало с зах большевиков-коммунистов.

За истекшие 15 лет ^ части. Огромное, по, нистов. Три-четы окраинным г ственных беж наз

вне на произо русски

ане остаются пока озреть, какие перемены облике русских эмигрантов и

ыи состав эмиграции

верждения большевиков о специфически «дворянском» и «капиталистическом» составе русской эмиграции тенденциозно лживы. Родовитых дворян в России вообще было немного. Поскольку они не уничтожены Революцией, а, сохранив имущество, выехали за границу, они отошли от русской жизни и в делах эмиграции почти не принимают участия. То же самое надо сказать и о немногих уехавших за границу русских капиталистах. В основной своей массе эмиграция по социальному составу отражает ту среднюю грамотную Россию, которая лежала между миллионами безграмотных и десятками аристократов и капиталистов. Этот слой до сих пор еще существует и в России. Коммунисты не могли его уничтожить дотла не

Печатается по изданию: Париж, 1933. - 32 с.

344

1

по отсутствию желания или жестокости. Они убедились, что без этой группы никак нельзя пустить в ход государственную и хозяйственную машину.

Коммунисты достигли лишь того, что этот слой русских грамотных людей тщательно прячет свое лицо и гримируется на всевозможные лады. По происхождению это в огромном большинстве дети разночинцев (горожан), духовенства, рабочих и крестьян. Среди эмигрантов, вероятно, больше людей, родившихся в семьях лиц с высшим образованием. Больше, вероятно, и бывших чиновников. Но и тут разница не велика. Можно считать установленным факт большого значения: грамотные русские, очутившиеся за границей и оставшиеся в СССР, принадлежат к одинаковому социальному пласту.

III. Русские политические силы в эмиграции

Утверждение о социальной «буржуазности» русской эмиграции неверно. Но верно и заслуживает внимания другое.

И в царские времена политическое сознание русского общества развивалось слабо. Деление на политические партии проходило не четко и не глубоко. Партии захватывали в свои ряды очень мало людей и слабо руководили их политической деятельностью. Само деление на партии шло не по линиям интересов или убеждений, а по настроениям. Настроения рождались и менялись либо под влиянием моментальных массовых вспышек, либо слагались под воздействием социальной среды и круга знакомств человека. Немногочисленны и невлиятельны были даже так называемые «политические штабы», из которых выходят «вожди нации». Ко времени Революции у русских правых партий, к которым мы причислим все группы правее партии Народной Свободы (иначе, кадетов, конституционных демократов), не было ни одного вождя в подлинном смысле слова. Только у кадетов был лидер П.Н. Милюков, но и он определял в большей мере мнения либеральной интеллигенции, чем ее действия. Приобретший в начале Революции значительную популярность А.Ф. Керенский до того времени не пользовался большим влиянием среди революционеров и социалистов и их вождем в действительности не был. Наконец, Ленин был действительным вождем, но только для очень небольшой, замкнутой, законспирированной, в подполье вырос-

Ответственность за слабое политическое развитие даже образованного русского слоя ложится, главным образом, на царскую самодержавную власть. Она боялась всякой организованности и сплоченности и в народе, и в обществе и считала опасным для себя выделение влиятельных вождей.

Как и во многом другом, коммунисты в России тысячекратно усилили этот политический грех царской власти. Они на десятки лет отбили у русского грамотного слоя охоту заниматься политической деятельностью, если не понимать под нею слепое либо корыстное прислужничество властвующей группе.

С момента захвата власти большевики поставили своей первой задачей физическое уничтожение всех лиц, активно участвовавших в политической деятельности, но не примкнувших к их сообществу.

345

Опасными и подлежащими искоренению признаются не только все другие организационные группы. Опасным объявляется всякое, не принадлежащее к партии лицо, авторитетное в какой бы то ни было области, в каких бы то ни было кругах. Оно опасно потому, что вокруг него может завязаться какая бы то ни было непартийная организация. Ему предоставляется на выбор: либо войти в коммунистическую партию, либо исчезнуть.

Естественно, что все сколько-нибудь активные деятели всех партий - от монархических до социал-демократов-меньшевиков - очутились за пределами России. Процент политически действенных людей в зарубежной России поэтому преобладающе высок по сравнению с оставшимися в СССР грамотными гражданами. Последние все вообще вынуждены притаиться и закопаться как можно глубже.

В этом, а не в социальном происхождении главное отличие состава русской образованной массы, ушедшей из России, от живущей в СССР.

IV. Слабость политических партий

Это обстоятельство очень ярко вскрывает слабость вс вавших до Революции, партий.

Все они, без исключения, представляются нын Они не только не проявляют никакой организованно Они утратили даже и вербовочную силу. ции, а тем более выросшая в ней, в ста не идет

А вне молодежи, осо нет тех проводов, по массами и вызвать Количес

сила рую в брать проявл тоспос

ни от от пр тольк ные парт нача рис

ождей ение с

слабость и лучили некото-ии, они не смогли ни на-обнаруживали жизнь и какой имели политически рабо-

кая партия, в сущности, ничем не отличалась и от «партии демократических реформ», ни в и очень мало отличалась от октябристов. Но сь, хотя и небольшие, но качественно довольно цен-ски работоспособной интеллигенции. Только кадетская алась поэтому на поверхности, как до Революции, так и в ее период. Все остальные в 1917 году растаяли бесследно. У октяб-были деньги - очень важный нерв политической работы. Но отсутствие своей интеллигенции и необходимость пользоваться наемными перебежчиками из других партий не дали октябристам возможности развить даже простую пропагандистскую работу, хотя бы создать серьезную, влиятельную и распространенную печать.

Некоторая популярность партии социалистов-революционеров объяснялась не только демагогичностью их программы, отвечавшей сокровенным желаниям крестьянских масс и смелостью террористической молодежи.

346

К эсерам тяготело большинство разночинной и второсортной интеллигенции, работавшей в земствах, в кооперативных союзах, в учреждениях.

Социал-демократы-меньшевики держались своими группами работников в профессиональных союзах, рабочих клубах, страховых кассах и так называемой «рабочей аристократией».

Полное бессилие дореволюционных правых монархических партий объясняется и полным отсутствием у них подобных проводов к массам. Монархисты возлагали в этом отношении большие надежды на Православную Церковь. Но быстро выяснилось, что на их стороне стоит только высшее духовенство, только архиереи, да и то не все. Симпатии и настроения низшего и среднего духовенства тянули его на левую сторону. Помещик-дворянин за два века своего господства в провинциальной России не привлек к себе сердец духовенства. Наиболее талантливые и яркие представители его неудержимо тянули влево. Печальные опыты с Григорием Петровым, Гапоном, протоиереями Тихвинским, Огневым, иеромонахами Иллиодором, Михаилом, епископом Антонином и другими доказали, что старые наши монархисты не нашли в служителях Православной Церкви приводных ремней к народным массам.

Другое орудие правых партий - многочисленные купленные агенты тайной полиции, очень часто провокаторы и предатели из рядов других партий, оказались скорее опасными, чем полезными для монархии сотрудни-

о уважением и авторитетом

ками. Они не только не пользовались каки среди населения. В огромном своем бо, и предателями. Они первые отошли от мона шевикам, наиболее отвечавшим их духовном нистическая партия не завших ее ткани тайных их а

парти

будто

зания

рит, чт

эмигр«

мысль

ские

дания

тве все эти люди оказались и и переметнулись к боль-

кладу. До сих пор комму-

Вр шП ® Л? ее облепивших и прони-

вших шпионов.

идеологии

основной причины слабости старых русских Революцией крах их идеологий. сь это на правых монархических партиях. Как расцвета. Все их самые мрачные предска-тивников бывшего царского режима не спо-5 хуже, чем при Александре III. Среди русских ны идеализация прошлого, естественное тяготение силы и славы России, поиски «виноватых», антисемит-алистические настроения. Казалось, имеется почва для соз-ольших и прочных правых партий. в действительности и на чужбине до последнего времени мы видели то же самое, что было до Революции в России. Правые группы не только не создали прочных и солидарных организаций. Они не выдвинули вождей. Они не создали даже своей влиятельной и распространенной печати. В печати они представлены крипто-монархистами, тайно-монархистами, прячущими свой монархизм, а до войны очень часто сотрудничавшими в социалистических и революционных изданиях. Сколько погромщиков в душе вынуждено ради Европы и ради своих соотечественников в изгнании притво-

347

ряться культурными и просвещенными людьми, протестующими против «насилия большевиков»!

Туманом покрылась вся идеология правых. Когда-то она отчетливо выражалась тремя лозунгами: православие, самодержавие, народность.

Православие переживает, быть может, самое тяжелое время своей истории в России. Государственная власть, еще так недавно охранявшая Православную Церковь всею своею мощью и даже принуждавшая неверующих выполнять ее обряды (например, обязательный церковный брак), обрушилась на Церковь и ее служителей гонениями неслыханной силы. Духовенство и в СССР, и вне его раскололось на много групп. Нет единого авторитета, и никто не может с несомненностью сказать: где Церковь? Устоит ли она? Выдержит ли этот напор? Все понимают, что устоять и выдержать она может, только обнаружив в СССР силу мученичества исповедников первых веков христианства, шедших на крест и на гибель. Еще в XVII веке русские староверы добровольно шли на костер, борясь против патриарха Никона и петровской Синодальной Церкви. Но и костры не помогли. При содействии

светской власти победила Синодальная Церковь. Что будет ли она идти на костры или смиренно ждет какой-либо новой сти, которая опять возьмет ее под свое покровительств товые жертвовать своею жизнью ради Церкви Хри следнюю жертву с возвратом низверженным группам их с тических привилегий? Не ясно ли всякому, что если Правос суждено родить мощное мученическое движение, то он гом ни возвращения земель и фабрик их владельцам, н при губернаторские посты.

вием

остало

Разве

светск

элеме

обонят

Ленин

щенн

«прол

ет по

ния,

отова вла-и, го-ю пополиЦеркви од стя-рян на

: самодержа-зни. Оно не только ин - не самодержец? ласти не чувствуется наряду со ного, «сакрального», «духовного», ия? Даже чистокровные марксисты начинают пах татарско-византийского цезаро-папизма. только повелители и тираны. Они и первосвя-й церкви, единые, точно знающие волю божества, », способные ее правильно истолковать. Их слово прекраща-ие споры.

нечно, для искренно верующих христиан сопоставление посвяще-руемого Православной Церковью, с марксизмом, есть само по себе кощунство. Но разве из истории Рима мы не знаем, что языческие религии, которые не грешно сопоставлять с марксизмом, давали посвящение римским императорам? А ислам? Разве, наконец, в Православной Церкви и среди наиболее искренно верующих не было людей, чувствовавших кощунство и в освящении Церковью самодержца из дома Романовых? А в Петре Великом миллионы православных старообрядцев разве не видели прямо Антихриста?

348

Лопнуло и второе звено правого миросозерцания. Опираясь на самодержавие, нельзя восставать ни против Ленина, ни против Сталина. Таким путем никого нельзя подвинуть на политическую борьбу. Если нет власти еще не от Бога, то... выводы отсюда сделать не трудно. Бороться со страшным насилием Сталина во имя самодержавия царя - это просто несерьезная шутка. Такой борьбы не было и ее не будет. Геройские акты самопожертвования отдельных офицеров, погибавших во имя дисциплины, повиновения начальству и сохранившегося чувства долга, не составляли и не составили политической борьбы. И действительно, надо наконец откровенно признать, что после крушения белых армий в 1921 году подлинной политической борьбы с красным самодержавием не велось.

Что касается третьего звена правого миросозерцания, «народности», то здесь прошлые ошибки охотно признавались и самими монархистами, сплошь и рядом готовыми идти теперь даже слишком далеко в противоположном направлении. Многие из них согласны ныне на всякие национальные сепаратизмы, активно им помогают и готовы отдать любой «клочок» родной земли за возвращение старой власти.

VII. Крах левых идеологий

нам аясь в

Не только правую, но и левую идеоло приходится говорить лишь об общих лин частности групповых и партийных взглядов.

Три положения можно б русской общественности.

Во-первых, универсализ

Во-вторых, защита прав

В-третьих, «социализм», в котором насильственное революционное

-ь

преобразование общества в социалистическую общину не отделялось от системы социальных реформ в духе приближения к имущественному равенству и кооперативной организации хозяйственной жизни.

Революция потрясла до основания все эти три столпа.

Универсализм, приняв форму космополитизма и интернационализма, оказался роковым для русской государственности и русского национального бытия. Их крушение не привело к торжеству всеобщего братства. За счет русского восторжествовали иные национализмы, не менее эгоистичные, но часто менее культурные. Элементарное национальное чувство русского человека, хотя бы и левого по убеждениям, запротестовало.

Небывалое в истории попирание коммунистами человеческой личности заставило русских левых глубже продумать, на чем покоятся основы человеческих прав и свободы. До сих пор не замечаемая многими иная сторона личной собственности, часто смешиваемой с правом эксплуатации других людей, заставила наконец и русских задуматься о «палладиуме свободы». Конечно, проживание в Европе, особенно в годы кризиса, не могло превратить русскую интеллигенцию в поклонницу капитализма и плутократий. Но оно заставило русских социалистов начать поиски иных, чем ранее, основ для своего «социализма». Одних конституционных провозглашений, «деклараций прав человека и гражданина» для ограждения их в действи-

349

тельной жизни оказалось недостаточно. Надо было найти настоящие гарантии. Где их взять? В какую сторону направить свои поиски? В настоящее время уже определилось, куда пошла русская левая мысль.

VIII. Политическое творчество правой эмиграции

Неоднократно и настойчиво подчеркивая слабость русских политических партий эмиграции, я ни в малейшей степени не думал указывать этим на ее политическое ничтожество. Напротив. Бессильная пока для действий эмиграция выполнила и выполняет большую политико-теоретическую творческую работу. А эта творческая работа, несомненно, в скором времени приведет и к действию. Творчество проявилось и в правом, и в левом лагере.

Ни один беспристрастный добросовестный человек не станет отрицать, что изо всей идеологической работы, проделанной русской мыслью за последние 15 лет в эмиграции, наиболее крупным делом было создание «евразийства», точнее «евразийских течений». Их несколько, евразийских течений, даже довольно много. Евразийство П.П. Сувчинского и кн. Д.П. Свято-полк-Мирского, почти вплотную подошедших к большевикам-сталинцам", не то, что евразийство П.Н. Савицкого и кн. Н.С. Трубецкого. Но и взгляды кн. Н.С. Трубецкого на религию и православие совсем не те, что исповедует или исповедовал раньше зачинатель всего движения П.Н. Савицкий, талантливый молодой ученый-географ. Евразийство профессоров Л.П. Карсавина и Н.Н. Алексеева опять-таки резко расходится и с откровенной демагогией ушедших к большевикам, и с научными теориями П.Н. Савицкого и кн. Н.С. Трубецкого. Глубоко скрытая иезуитская двусмысленность проф. Л.П. Карсавина в свою очередь сильно разнится от юридических, в существе тяготеющих к прусской государственной школе, построений проф. Н.Н. Алексеева. Я назвал главных теоретиков движения. Оно выдвинуло еще несколько интересных публицистов, в основных вопросах тоже глядящих в разные стороны. Но ныне, когда евразийство, как и все новые русские течения, не вышло еще из области теории в сферу практической политики, этим разногласиям можно и не придавать чрезмерного значения. Они, конечно, уже сказываются (были прямые уходы евразийцев к коммунистам). Будут сказываться еще резче. Но в чувствах и настроениях есть пока нечто общее, дозволяющее говорить и об «евразийстве» и об «евразийских течениях».

Мировоззрение автора этой статьи целой пропастью отделено от евразийского признанием наличности в каждой культуре общечеловеческих элементов и стремлением через национальные культуры прийти к единой мировой и общечеловеческой. Евразийцы противополагают этому взгляду извечную особенность национальных культур, стремящихся не к единству, а к обособлению, следовательно, к борьбе.

С моей точки зрения было бы не трудно раскритиковать евразийство по шаблонному приему. В нем-де есть верное и новое, но верное не ново, а новое - не верно. Это замечание, как увидим ниже, во многом соответствует правде. Но исторически оно не вполне справедливо.

" Кн. Святополк-Мирский уже сотрудничает в «Известиях».

350

IX.Заслуги евразийских течений

В области теории имеются, пожалуй, только два пункта, понимаемые всеми евразийцами более или менее одинаково. Это, во-первых, первые слова первого параграфа первого раздела версии евразийской «формулировки» (попросту, программы) 1927 года: «Россия представляет собой особый мир».

Во-вторых, пункт, касающийся организации государственной власти путем отбора особой группы людей, объединенных общностью если не взглядов, то настроений (идеократия). Но уже по этому второму пункту нет единства во мнениях о составе и пределах власти этой группы.

Конечно, утверждение, что «Россия - особый мир», не ново. Оно высказывалось с XVI века, от старца Филофея и Юрия Крижанича через славянофилов до Герцена, Н.Я. Данилевского, Н.Н. Страхова и др. Но евразийцы не ограничились простым высказыванием этой мысли. Они вложили много духовных сил в ее обоснование с географической, антропологической, лингвистической, исторической и социологической точек зрения. Эт евразийцы очень обогатили содержание русской националистической мысли. Она совсем уже, было, гибавшего царского самодержавия и безыдейного хвальства.

Но у евразийцев есть заслуга и чист лось, полного крушения русской исчезал самый «субстрат» ее, нальным пролетариатом» с «д стическую революцию ленной государствен

Пусть ста

что терр сто ра много в ствуем особос носный ей са ниться центр щий, Оно н

отой ивно-х по-амо-

каза-когда ацио-муни-обнов-

не видите, и есть ме-

и названиями уже ■ культуру»? Мы присут-одушествуйте! Сознание своей народам преодолеть смерто-») коммунизм и восстановить «субстрат» сво-сударственности большого стиля». Должны изме-ударственной жизни. Место узкого обрусительного ционализма займет широкий федерализм, уважаю-ам, язык, веру и обычаи входящих в государство народов. т, но приобретет под собой широкую народную основу. от призыв евразийцев не только возродил государственный патриотизм во многих усталых, почти отчаявшихся, русских душах. Он встретил сочувствие и у многих инородцев России. Конечно, тут не без лицемерия с разных сторон. Говоря одинаковые слова, люди вкладывают в них разное содержание. Евразийский федерализм иногда очень напоминает коммунистический, дозволяющий каждому народу на его языке «славить» не «Бога-Вседержителя», как говорилось в наших старых законах, а единоспасающий «коммунизм». Двоятся мысли евразийцев и о свободе религии, и о православии. Для многих православие ближе к исламу, чем к католичеству и лю-

351

теранству. По не высказываемому, но достаточно явно пробивающемуся наружу, учению умелый «правительственный отбор» при «идеократии» призван исправить многое, чему может повредить евразийский федерализм, демотизм, антикапитализм и т.д.

Х. Тактическая наивность евразийцев

Евразийцам ставили в упрек упразднение самого понятия «России» и замену его «Евразией». Совершенно основательно указывали при этом и на ненужность такой замены. «Россия» и «российское» и прежде имели более широкий смысл, чем «русский» и «русское». Свое содержание нового патриотизма евразийцы могли бы отлично вложить и в слово «российский». Конечно, их «Евразия» только псевдоним России, несколько урезанной, сильно ослабленной, вынужденной долгие годы залечивать свои раны, держаться в стороне от чересчур активной европейской политики.

Но, как и все слабосильные политики, евразийцы хотели недостаток сил заменить мудрой тактикой. Им хотелось отказом от имени пить полное доверие инородцев и облегчить коммунистам с или разделу власти с «евразийским отбором». Как ч> ские мудрецы» оказались в политике наивными д что без длительной и самой ожесточенной борьбы никак мунизма» невозможна. Стимулов для борьбы с коммуниста не рождали. Напротив, их теории «отбора», «монопольной партии», открывая дорогу к возврату царского самодержавия идейно укрепляли и коммунистическое самодержавие. Даж евразийцы и поняли неизбежность и неустранимость жест коммунистами и высказали это печатно, они все еще до этой мысли в зачаток дела. Сделать это, конечно, не легк

родил из кон даютс евраз ганиз« успех млад ние ран

я» ку-даче ктиче-мали, я ком-азийцы диной время ногие рьбы с облекли

вая основа патриот

ическая заслуга евразийцев бесспорна. Они воз-тивную, правую политическую мысль. И если ныне кроме бессмысленного кровавого бреда, раз-ержащие мысли, эти последние всегда берутся из тя часто без связи и смысла. Из монархических ор-обо выделить «младороссов», имеющих некоторый нтской молодежи. Своей относительной популярностью бязаны решимости действительно поработать над объедине-литически и житейски беспризорной заброшенной русской эмиг-кой молодежи. Она ответила «младороссам» порывом благодарности. Но в идейном смысле «младороссы» не создали ничего. Они только понахватали из разных мест обрывки евразийских мыслей и присоединили к ним, как своего главу, легитимного императора-самодержца. Евразийско-младоросский салат доставил Кириллу Владимировичу не одни только радости, но и немало огорчений. Но самый факт - характерная иллюстрация того, как нынешняя русская правая общественность не может сделать ни

352

единого шага вне круга евразийских идей. В них будущие правые русские политические группировки приобрели фундамент для своих идеологий.

XII. Политическое творчество левой эмиграции

Творческий процесс среди левых русских течений уже тоже обозначился достаточно ясно. Он сводится, говоря в общих формулах, одновременно и к «одухотворению», и к «материализации» указанных выше трех основ русского либерально-социально-демократического мировоззрения.

И универсализм, и требования охраны свободы и прав личности должны получить более прочный, чем доселе, фундамент. Русская прогрессивная мысль, отдаляясь от материализма, ищет этот фундамент в идеализме и в религии, то надеясь остаться в ограде существующих церквей, то уходя из нее. Наиболее твердой основой для защиты человека, его лица и прав, оказывается при этом евангельское христианство с его учениями о богосы-новстве и богочеловечестве. Здесь новые русские прогрессивные течения и ищут духовных сил, необходимых человеку для предстоящей ему неимовер-

воп осу

но тяжкой борьбы за свою свободу с коммунистическими и и ственными самодержавиями.

Сообразно с этим пересматривается столько о его содержании, сколько о путях резче подчеркивается «духовный» момент номических коммунистических мать, что без внимания к лично циальном переустройстве че решающее значение.

Отсюда возникает мно строений. Общее для них тяго человеческой жизни, стремл свободной работы при неотв венного воздействия на эконо к национальному, так ка экономическому общению укрепления отдельных орган

Очень интересны отн лящей русской интеллиге!

но

дар-

е, не езче и то эко-пони-в со-имеет

ких по-основам место для ее бласти государст-большое внимание еждународному социально-через стадию национального

ния, возникающие при этом у свободомыс-с Православной Церковью. Завязывается своеобразный - да простится мне это выражение! - роман с Церковью. Что русская прогрессивная интеллигенция, обращаясь к идеализму и религии, ищет сил для предстоящей, неизмеримо более тяжелой, чем в предыдущие десятилетия, борьбы с коммунистическим и всяким иным государственным всемогуществом, едва ли может оспариваться. Найдет ли она в этой борьбе поддержку в организованных христианских церквах, и в частности в Православной Церкви? Вот вопрос, который тревожит, хотя еще и не вполне сознательно, очень многих. Действительность чрезвычайно противоречива. Казалось бы, наиболее непримиримая к коммунистическому господству часть православного духовенства на деле является политически и социально реакционной, мало способной к борьбе, требующей личного самопожертвования. Грубо говоря, реакционное православное духовенство просто ждет

353

чужих, даже иностранных, иноверных, языческих (японских) штыков, которые и готовится благословить на борьбу с коммунизмом. Священники, социально-политически более чуткие, по личному ли малодушию, по другим ли причинам, склонны подчиниться коммунистическому насилию, надеясь обойти и пересидеть его. Тщетные надежды!

Если Православной Церкви суждено с достоинством пережить новую, еще более страшную, чем предыдущие, эпоху гонений, то возможность какого-то содружества ее с левыми передовыми течениями перестает казаться утопией. Надо сказать, что и на Западе жизнь все настойчивее и яснее ставит перед католицизмом задачу охраны человечества от истребительных войн и свободы человека от государственного насилия. Человечество переходит к какой-то новой эпохе, когда положение Церкви, ее служителей и верующих будет во многом отличаться от того, что было.

Русские политически и социально правые круги до сих пор слабо шли на жертвы ради своих идей. По-видимому, это не изменится и впредь. И в дальнейшей нашей истории самопожертвование будет уделом идущих налево. Так и в древних сказках говорилось и писалось на придор нях. При гонениях на Церковь со стороны атеистической власт повести к неожиданным и своеобразным сочетаниям что для ХХ века в идее союза иерархии Православн« свободу человека много утопического и нереального. Вернее, защиту духовной и бытовой свободы человека возьмут на себя прежде господствовавшей, ныне гонимой, Церкви, а вольны диссиденты.

пе

кам-ло бы идеть, ми за оссии ители иозные

XIII. Почему исчезли

Белые армии сию от заливавши щитников великой куль вдохновит в будущем мужество признать движением. С 1922 годе т.е. борьба революцио личностей были либо либо действиями, сов ками разведчико

Для сознательной революционной борьбы требуется, прежде всего, революционная идеология. Ее не было ни справа, ни слева. Ее не могли дать правые. Нелепо во имя самодержавия бороться против самодержавия. Коммунистическое самодержавие явилось логическим следствием прошлого, опиралось на ту же народную темноту, на отсутствие у народа воли к свободе и сознания своих прав. В старом мировоззрении старого русского лагеря не было никаких элементов, которые могли бы поднять людей против ленинско-сталинского самодержавия. Власть всегда говорила: не рассуждать - повиноваться! Церковь ей вторила: властям предержащим повинуйся !

скую Рос-оизм этих за-за чужие грехи, ля. Но ныне надо иметь той эпохи, связанной с белым еская борьба с коммунистами, >екратилась. Акты геройской гибели отдельных ми актами замаскированных самоубийств, ыми в порядке воинской дисциплины, поис-актами сознательных революционеров.

354

Но и люди левого лагеря, бывшие революционеры времен царского самодержавия, оказались неспособными к революционной борьбе с коммунистическим самодержавием. Революция из глубины народных недр выбросила на поверхность политической борьбы множество очень энергичных, действенных элементов демократизма, так сказать, 96-й пробы. Вопреки ожиданиям и надеждам русской революционной и социалистической интеллигенции, эти-то подлинные выходцы из народных низов и помогли коммунистам растоптать все свободы. Ошеломленная своим бессилием, интеллигенция, не видя пути к этим народным низам, не находила в себе ни решимости, ни стимулов к борьбе с большевиками, как-то ладившими со стихией.

В настоящее время, спустя 15 лет, эта духовная растерянность и в правом, и в левом лагере начинает проходить. Вырисовываются и те новые фронты, на которых завяжется новая подлинная борьба с коммунистическим самодержавием.

Если вдуматься глубже в происходящие события, то ясно, что вести борьбу против коммунистического самодержавия возможно лишь тем же самым оружием, которое русская интеллигенция сто лет отта царского самодержавия. Только на сей раз это оружие будет чено, и гораздо более правдиво. Сатира Щедрина, во многонесправедливая к властям императора Александра II, пожал1 лась еще до действительного уровня злобного насильничеств ского головотяпства коммунистической администрации.

Как только эти новые настроения справа и слева прон цию, сейчас же прекратились острые споры о роли «зарубе ремных» в освобождении России. Всякие надежды на чу шлось сдать в архив, когда выяснилось, что предстоит тяжк

борьба свои рации, как бо очевидной для взг

первое треб страшн

унистическим самодержав не решающей, а подсоб го политика.

«туда». Знать, что делается «там», - таково политика. Что же «там» происходило за эти

мунистического завоевания

торию завоевания России коммунистами можно разделить на три

период

ериод первый, с 1917 по 1921 год. Обыкновенно его называют периодом военного коммунизма. За это время стихийными и сознательными силами, внутренне-революционными и внешними вражескими, разрушался старый политический и социальный строй Российской Империи. Процесс творился, поскольку им руководили интеллигенты, под знаменем социализма. Очень часто этот «социализм» был лишь просто защитным цветом. Но не редко то были творческие попытки, продиктованные подлинными стремлениями осуществить ту или иную социалистическую систему.

Второй период с 1921 по 1928 год окрещен названием «НЭП»а. Он характеризуется окончанием вооруженной борьбы и внезапным сознанием

355

Ленина, что военный коммунизм, докатившийся тогда до «посевкомов», желавших бюрократически регулировать хозяйство каждого из 25 миллионов крестьянских дворов, привел страну к голоду, а коммунистическую власть на край пропасти. Ленин дал сигнал: «отступить!». Коммунистическая партия решила оттянуть свои главные силы на «командующие высоты», временно предоставив крестьянам самостоятельно обрабатывать свою землю и торговать. «Командующими высотами» были объявлены органы государственной власти, народное просвещение, крупная промышленность и торговля, вся внешняя торговля. Все внимание победителей устремилось на организацию своего партийного, государственного и хозяйственного аппаратов. Крестьянство до некоторой степени предоставлялось самому себе. Это время было годами наиболее интенсивной творческой работы русского крестьянства и ждет еще своего исследователя. Первый период и начало «НЭП»а прошли всецело под руководством Ленина. С его сумасшествием и смертью заколебался и «НЭП». Краткий, приблизительно двухлетний, промежуток борьбы Сталина с главным своим врагом Троцким был временем некоторого междуцарствия и шатания и в области социально ческой политики коммунистов.

С 1928 года властью окончательно овладел Сталин, и тогда начи длящийся и по сей день третий период, период «генеральной линии» рального плана», оформления коммунистической власти. Это, важнейший период во всей истории коммунистического овла ей. Теперь уже кое-что начинает проясняться. Открываются пер

XV. Революционны

До 1825 года

сто дво-ека. С 40-х рывается раз-осящее все черты на суде над убийцами века русское революционное кие формы. И лишь в двух, отно-ожно встретить ясное понимание грядущих и на верхах тайной полиции. у десятка два по-настоящему европейски об-бералов, причастных в то же время к земской работе, то лишь ретим понимание социального строения России и ро-бщественных сил. Плеханов первый провозгласил, что рус-олюция восторжествует как движение рабочего класса либо вовсе торжествует. Ленин еще реалистичнее понял положение, твердо усвоив, что в России только «пролетариат», сплоченный условиями жизни и совместной работой в производстве, способен перенять от дворян власть, организовавшись в лице своего «сознательного авангарда» в революционную рабочую партию.

Параллельно с этим только на верхах тайной полиции было ясное сознание, что дворянское самодержавие превращается в труп и что, по видимости, столь сильный царский трон на самом деле лишен всякой опоры.

рянским, сил и в особ ночин детског Алекса движе ситель событ

разов у ма ли в ская не в

356

Чрезвычайно интересно с этой точки зрения зародившееся в «Охранном отделении» и связанное с именами Зубатова, Льва Тихомирова, г-жи Вильбу-шевич, Шаевича, Гапона, полковника Васильева и др. течение, ставившее себе целью дать старому самодержавию новую опору в лице рабочего класса.

Когда-нибудь подлинно объективный историк выяснит поистине удивительную картину взаимодействия в России тайной политической полиции и революционных организаций, в особенности большевицких. Но уже теперь можно считать бесспорно установленным, что организации массовых рабочих стачек русские социал-демократы научились у охранников (Ростов-на-Дону, Одесса, Баку, Гапон в Петербурге). Лидером большевицкой парламентской группы IV Государственной Думы был охранник Малиновский. Речи для него сочинял Ленин, а исправлял их директор департамента полиции Белецкий. В знаменитой горьковской «рабочей школе», сначала на Капри, затем в Париже, большинство слушателей состояло из лиц, командированных туда тайной полицией. В момент взрыва Революции во главе центрального большевицкого органа печати «Правда» находился охранник Чер-номазов. По общему признанию, большевицкие организации были насквозь пронизаны «провокаторами», т.е. агентами тайной полиции. Все это бесспорно установлено уже теперь. А что еще откроется в будущем? А что и никогда не раскроется ввиду уничтожения коммунистами множества неприятных документов!..

XVI. Коммунисти

Сила Ленина единственной прочно яснее многих расце риата» запасом ими ла влас русско под вл Горько делал не дос

ой ор ение Как гл ниров у нич ". Трез1 авие в

главой сист, он «пролета-

некоторым аботников и умел го, что во время разва-Ленина знал и основной «закон поддается натиску и отступает Как видно из писем Ленина к Максиму ь еще в 1910-1912 году жаждал войны, на нее орбел, что «Николаша нам этого удовольствия

ысячах рабочих, организованных в большевицкую пар-нных к ней, Ленин получил незаменимые щупальца для скло-

* Исключительно для защиты себя от обвинений в том, что я «крепок задним умом», укажу, что с 1907 года в московском журнале «Русская Мысль» в ряде статей, в полемике с Г.В. Плехановым, А.Н. Потресовым и другими, я постоянно указывал, что в России только большевики и являются подлинной революционной силой и что они во время Революции поставят перед собой на колени все другие социалистические группы.

** В бытность мою библиотекарем в Петербургской Публичной Библиотеке я читал в рукописи эту переписку.

357

нения на свою сторону огромных крестьянских масс. Во время Революции можно было наблюдать, как орудовали эти московские, петербургские, уральские, костромские, владимирские рабочие. Все большею частью великороссы, имевшие лишь советниками по финансовой и литературной части интеллигентов и инородцев. Способы их «трудовых» и «имущественных» «мобилизаций», походов за хлебом, реквизиций и обысков, облав и расстрелов очень походили на «работу» татарских баскаков, царских опричников, петровских гвардейцев. Оспаривать в этом отношении «национальный» характер русской революции могут только люди, не видевшие ее в действии. Сколько раз на митинге такой рабочий своей натасканной, скудной, штампованной речью побивал ораторов-интеллигентов! Толпы «рабочих и крестьян» видели в нем «своего», человека с «мозолями на руках». Толпы верили ему, какие бы зверские глупости он ни говорил, а не барину, «в галстуке» или гуманной барыне «в шляпке».

Власть взята. Неприятели разгромлены. Во имя кого она взята? Официальная теория двоится или даже троится, являя картину полного хаоса и сумбура. То говорят о «диктатуре пролетариата», то о «диктатуре пролетариата и крестьянства», то лишь «пролетариата и беднейшего крестьянства». Сегодня СССР объявлен «страною строящегося социализма». Завтра - это уже «социалистическая страна», в которой только еще нет «полного коммунизма». Оповещение, что «колхозы» - «социалистический сектор», в котором уже нет «классовой борьбы», сменяется противоположным, что в колхозах она по-настоящему только и разгорается. «Буржуй», «классовый враг» проникает даже в «коммуны», выставляя там странные требования «уравниловки» в вознаграждении, «обезлички» в труде, обобществления последней коровы и мелкой птицы. Если «буржуй» облекается в «коммунистические» одежды, «пролетарию» ничего не остается, как надеть на себя «буржуазный» наряд. Ко всеобщему изумлению основами «социализма» в СССР уже провозглашены: сдельщина, цены, складывающиеся на рынке, соревнование, ударничество и величайшая индивидуализация рабочей платы, хозяйственный расчет, борьба с уравниловкой и «едоцким принципом». Впрочем, все это «социализм» - в одном случае, а в другом - за это можно и расстрелять, как

Весь этот явный вздор, возможный только при полном уничтожении всякой неказенной печати, предназначен лишь для семилетних «пионеров», двенадцатилетних «комсомольцев» и безнадежно темных безграмотных простаков. Их не мало. Но огромное большинство отлично понимает, что

Власть взята именем «пролетариата» коммунистической партией. Руководящие ее мозги сосредоточены в трех сотнях членов и кандидатов Центрального Комитета (ЦК) и Центральной Контрольной Комиссии (ЦКК). Воля партии выражена в одном-двух десятках лиц, входящих в состав Организационного Бюро (Оргбюро), Политического Бюро (Политбюро) и Генерального Секретариата Партии. «Оргбюро» ведает замещением должностей. «Политбюро» дает содержание и направление работ. «Генеральный Секретариат» указывает «генеральную линию», ведает личным составом партийных верхов и направляет к исполнению (либо тормозит) принятие решения. Есте-

358

ственно, что фактически полная верховная власть оказалась в руках возглавившего Секретариат Генерального Секретаря, т.е. «товарища Сталина».

Оба - и Ленин, и Сталин - цари-самодержцы. Власть обоих носит не только светские, но и духовные черты. Повиноваться их власти сам Бог повелевает не токмо за страх, но и за совесть. Только Ленин и Сталин подлинно знают, чего хочет «бог». Их слово поэтому прекращает всякие споры. Кто пытается возражать, да будет предан в руки Чеки (или ГПУ).

Нет ничего мистического в том, что Революция, уничтожив вековую русскую культуру, вернула страну к истокам государственного развития, дала самодержавие, столь напоминающее московское, насыщенное византийской теорией и татарской практикой. Практика по-прежнему осталась татарской. Византийская теория сменилась марксистской. Русская интеллигенция понесла свою кару за нежелание и неумение организовать постепенный переход от абсолютизма к правовому строю. Камень скатился обратно к подножию горы. Интеллигенции, как Сизифу, надо снова вкатывать его наверх.

XVII. Аппарат коммунистического самоде|

Этот новый строй коммунистической олигарх держцем во главе сложился стихийно, в хаосе, не всяческих зигзагов. Весь процесс шел посто стической» и «коммунистической» словесност наружили необыкновенное внимание к слова/

амо-орьбы, циали-е, об-оязнь. е ста-татар-альной

ин нашел

■лько тысяч семей, свою власть над

ны три основных аппарата, воз-самодержцем, коммунистическим импера-«тов. Сталиным» (зегуи зегуогит - подписы-

Менее кого бы то ни было эт нется». Византийские «номина скими «реалистами». В «сот линии», «генеральном плане», все нужные ему «слова».

Коммунистическая оли на развалинах дворянско-ца ее населением.

Для этого, сводя все к главленных духовно-светски тором и марксистским пап вались и римские папы).

Невероятный по величине, созданный наподобие гигантского капиталистического треста, хозяйственный аппарат должен под видом «социалистического строительства» добывать с населения средства, не давая ему возможности сделаться в какой бы то ни было степени независимым от власти.

В помощь этому аппарату для защиты «территории», на которой строится коммунистическое здание, для вооруженной борьбы с внешними и внутренними врагами создана Красная Армия.

Для надзора надо всеми и за всеми, над хозяйственным аппаратом, Красной Армией, партией, самой олигархической верхушкой и населением существует ГПУ (бывшая Чека).

Возглавляет все Сталин. В его руках знамя с надписью: «мировая социалистическая революция». Еще не так давно в ее возможность верили.

359

Ради нее не только призывали к жертвам, но и приносили их. Теперь это -уже дело прошлое. В «мировую революции» никто не верит. Она, как второе пришествие, отложена надолго. Но все же, если во имя «мировой революции» можно добиться увеличения «территории» присоединением Маньчжурии, Монголии, Китайского Туркестана, кусков Персии, воссоединения Бессарабии, отторгнутых кусков Малой и Белой России, прибалтийского побережья, если при помощи этой «революции» можно хотя бы просто хорошо организовать военное шпионство и поделиться за «кредиты» результатами его с другой державой, - с какой стати отказываться и от подобных «малых дел»?

Но главное - «самосохранение». И если для этой цели надо отдать не то, что Маньчжурию и дальневосточные железные дороги, но и Забайкалье и куски западных территорий, - есть ли тут над чем колебаться? Самосохранение коммунистической олигархии - верховный закон сообщества. Сталин унаследовал от Ленина понимание того, что означает для «самодержавия» проигранная война.

XVIII. «Социализм в одной стране»

Кроме этого внешнего идеологического знам листическая революция» - есть у Сталина и свой «штандарт». Беспощадный личный враг Ст это двурушничество и дал новому имя. Конечно, «социализм в социализм. Не гитлеровский едва 5% социализма, I ва 5% национализм ходимостью ская

жуазн цем здравс указан Эта гр чески вплоть жден

оциа-орский вскрыл оящее ионал-одится зма ед-го необ-унистиче-

акова. Долой бур-отодателем, владель-и орудия производства! И да принудительно работать по ы лиц, захвативших государственную власть! нающим никакой конкуренции, капиталисти-буржуазных средств борьбы с непокорными ой смертью прибавилось непосредственное прину-лоть до расстрела. единый действительный смысл сталинского «коммунизма», как он осуществился, и гитлеровского «национал-социализма», буде он осуществится. Полное бесправие отдельного человека перед властью. Ни у кого никаких незыблемых прав. Права только у тех, кто наделен властью, и по отношению лишь к тем, кто стоит ниже на ступенях общественной лестницы.

XIX. Коммунистический капиталистический трест

Коммунистическое государство - это капиталистический трест, монополизировавший все средства производства и принуждения, поработивший

360

все население и эксплуатирующий его колониальными методами вне всяких экономических соображений.

Несмотря на вороха громких «социалистических» слов, ни одна отрасль хозяйства не ведется в интересах ни рабочего, ни потребителя, а только государственной власти, реально осуществляемой верхушкой коммунистической партии.

Недостаток места не дозволяет нам проанализировать все советское хозяйство. Остановимся только на одной, на самой важной для России, отрасли: на хлебе. Это имеет еще и то значение, что как раз на «хлебе» Сталин впервые, в 1928 году, ясно осознал смысл возводимой им постройки. До того она шла стихийно, самотеком. В середине 1928 года Сталин призвал к себе цвет своего «молодняка» и в беседе со студентами Коммунистической Академии (рассадника будущих профессоров) и «Свердловки» поделился с ними своими мыслями. Он показал и прокомментировал красным студентам и ту действительно интересную, «Немчиновскую таблицу», размышление над которой уяснило ему весь смысл коммунистического строительства. Эта беседа Сталина со студентами является одним из крупнейших событий в истории коммунистического самодержавия и заслуживает величайшего внимания.

ХХ. Немчиновская таблица

Вот что сказал Сталин студентам*.

До войны Россия производила около 5000 миллионов пудов хлеба. Из них государство и рынок (т.е. экспорт, промышленность и города) получали (по рыночной цене в полноценной золотой валюте. - А.И.) 1300 млн. пудов. Помещики собирали со своих полей 600 млн., «кулаки» (т.е. зажиточные крестьяне) - 1900 млн., а «середняки и бедняки» - 2500 млн. пудов. Больше всего доставляли хлеба на рынок зажиточные крестьяне (650 млн., третью часть своего производства). Помещики продавали (главным образом за границу) - 282 млн., немногим меньше половины своей продукции. Бедняки и середняки отчуждали 369 млн. пудов, одну седьмую всего своего запаса. Государство, и тогда нуждавшееся в получавшейся от хлеба иностранной валюте, промышленность и города снабжались до Революции преимущественно помещичьим и «кулацким» хлебом.

Пришла Революция. Исчезли помещики. Раздробилась земля. Значительно увеличилось число крестьянских дворов. Для 1926/27 года, по Сталину, «Немчиновская таблица» рисует положение такими чертами.

Сбор хлебов упал до 4750 млн. пудов. Государство, промышленность и города получили (Сталин забыл прибавить: по смехотворно-низкой принудительной цене советскими бумажками) 630 млн. пудов, менее половины того, что получали до войны. Пришлось поэтому почти совершенно отказаться от заграничного вывоза. В 1925/26 году еще вывезли 123 млн. пудов вместо 600-700 довоенных. В 1926/27 году вывоз упал до 27 млн. пудов, т.е. почти до

* Все излагаемое ниже Сталин преподал, конечно, студентам на обычном коммунистическом жаргоне и в своем освещении. Точно излагая сталинские факты и цифры, я сопровождаю их, понятно, совершенно иным толкованием.

361

нуля. Призванные заменить помещиков «совхозы и колхозы» добыли всего только 80 млн. пудов, из которых отдали государству 37,8 млн. пудов. Заметим, что объединение «совхозов» и «колхозов» в одну группу совершенно неправильно и в дальнейшем исчезло. «Совхозы» - действительно государственное хозяйство, которым коммунистическое государство могло распорядиться по своей воле. «Колхозы» же объединение, хотя и не добровольное, вопреки фразеологии, отдельных крестьянских хозяйств, но все же такое, при котором нельзя не считаться с миллионами крестьян. Но даже и соединив совхозы с колхозами в одно, нашли, что рынку они дали едва девятую часть по сравнению с тем, что поставляли помещики.

«Кулаки», т.е. зажиточные крестьяне, к тому времени, несмотря на «НЭП», уже изрядно пощипанные, добыли 617 [млн.] пудов (меньше трети того, что производили до войны). Из этого хлеба коммунистическое государство смогло отобрать у них только 126 млн. пудов. Пришлось поэтому налечь на «середняков и бедняков». Они произвели 4052 млн. пудов, из которых удалось взять 466 млн. Три четверти хлеба, нужного государство, промышленности и внегородскому населению, пришлось по мелочам выкол 25 миллионов хозяйств «бедняков и середняков».

Так идти дальше не может - заявил Сталин. Комм дарство останется без хлеба, если не найдет замен кам». Нельзя выколачивать хлеб по фунтам из десят

Необходимо восстановить крупное хозяйс жет только «коллективизация».

XXI. «Пл<

Из этих стали дились «гене|

тивизац его ра один и следни разилс смерт осужд мом комм боле во Ро

шлен о-хозя твенн два л рамат сле то : о «вр<

госу-«кула-зяйств. сть мо-

ей и ро-ятилетка», «коллек-Госплан. История ана, хотя это тоже тов в жизни России по-генеральной планировки, раз-лях» в Госплане, закончившийся и считаться с судебными прениями, измена енным «темпам» индустриализации. На са-ное. Несомненно, что в 1927-1929 гг. частью в России интеллигенции предпринята была наи-убоко продуманная попытка спасти народное хозяйст-ончательного разгрома.

видели, основным условием построения гигантского хозяйственного аппарата наподобие капиталистического треста было то, чтобы он не давал населению возможности сделаться в какой бы то ни было степени независимым от власти. Вот против этого основного условия и погрешил первоначальный госплановский план. Усиливая промышленность, удовлетворяющую потребности народа, и оставлял до 80% этого народа в категории мелких самостоятельных сельскохозяйственных производителей, «план» готовил элементы «свободного рынка» и воссоздавал призрак независимого или полунезависимого человека. Вот эту-то «измену» госплановцев и разо-

362

блачили ГПУ и Сталин, доказавший, что он достоин предоставленного ему трона.

Весь народно-хозяйственный план был сведен, в сущности, к одной только сплошной «стопроцентной» коллективизации.

Впоследствии Сталин несколько раз сваливал вину за истребление скота и недосевы на неразумных исполнителей. Все это было лишь лицемерием. На самом деле приказ гнать «коллективизация» во что бы то ни стало оставался в силе. В середине 1932 года один из наиболее близких к Сталину министров Каганович с торжеством провозгласил полную победу: «мы имеем 61% коллективизированных хозяйств, 80,4% посевной площади ярового клина».

XXII. Истинный смысл «коллективизации»

Посмотрим на дальнейшее развитие «Немчиновской таблицы». Возьмем план на 1931 год, потому что мы имеем уже некоторые данные об его выполнении. Для 1932 года и сталинские статистики еще не сочинили никаких цифр.

Торжество коллективизации должно было необычайно поднять производительность сельского хозяйства. Для 1931 года насчитали сначала урожай в 5970 млн. пудов. Но этого показалось мало. Прибавили, вышло 6270 млн. пудов. Из них государство должно было получить 1905 млн., в том числе 300 млн. от совхозов, 918 млн. от «колхозов» и все же 686 млн. от «индивидуальных» крестьян. Про помещика забыли и думать. «Кулак» исчез из новых вариантов таблицы. Хлеба было изобилие... на бумагах.

Сколько на самом деле собрано было в 1931 году хлеба, коммунисты в точной цифре не сообщили и до сих пор. В ноябре 1931 года, после окончательного сбора, председатель Совнаркома Молотов совершенно неожиданно, ко всеобщему изумлению, заявил, что СССР в текущем году пострадал от засухи (никто о ней раньше и не заикался), лишившей его «нескольких сот миллионов пудов хлеба». Точность, как видим, весьма относительная. Однако Молотов добавил, что сбор хлеба будет не ниже прошлогоднего. В 1930 году урожай выдался перворазрядный, дозволивший снова вывезти за границу 250 млн. пудов (больше трети довоенного вывоза). Поверим Молото-ву (хотя он доверия не заслуживает, так как ранее для размеров посева дал ложную цифру в 113 миллионов гектаров вместо 137). Допустим, что в 1931 году собрали также 5244 млн. пудов. По плану ведь ожидали 6270 млн. Просчитались более чем на миллиард. Но, конечно, и эта цифра неверна. Там, где случайно оказывается возможной проверка, это выясняется сразу. Например, с «совхозов» коммунистическое государство ожидало получить 300 млн. пудов. Получили всего 108 млн., почти в три раза меньше. А, казалось бы, тут все зависело от власти. Вся совхозная земли принадлежит государству. Назначение точной цифры посева в его полной воле. В совхозы направлено половина всех тракторов и все лучшие машины. И, несмотря на все эти условия, такой провал: план не выполнен и на 40%. Но если с «совхозов», находившихся всецело в ее распоряжении, коммунистическая власть не могла взять более трети предположенного, зато она отыгралась на крестьянах, согнанных в колхозы. Если не в производстве хлеба, то хоть в деле

363

его отчуждения государству, «колхозная» система всецело себя оправдала. Для этого ведь в сущности она и назначалась. Все остальное было лишь социалистической словесностью.

Простая, но красноречивая таблица, составленная по советским данным, показывает, в чем тут дело.

Годы Сбор хлебов Взято у населения

(в миллионах пудов)

1927 4415 596

1928 4399 576

1929 (начало коллективизация) 4305 660

1930 5244 1350

1931 около 5200 1475 (в том числе 108 млн. от совхозов, остальное от крестьян)

Коллективизация помогла коммунистам содрать с крестьян буквально вместо одной две с половиной шкуры, несмотря на то, что общ ство, даже по их цифрам, сравнительно с довоенным при расчете на засеянный гектар заметно упало. год, с 1930 по 1931, число тракторов на полях с 90 росло до 2.057.000, а посевная площадь ср лась на 15-20 млн. гектаров. Пусть так. Зн диозных усилий им и удалось удерж бы совсем плохо.

И в «колхозах», и столько помогали при молотьбе, ян зерно и

ку. Ны нисты голов щест

не влялись кресть-

■уговую пору-ых дворов, комму-каждом имеется свой, все отвечают всем своим иму-

ительством социализма» в деревне. Это же на-иализма в одной стране».

йство коммунистического треста

Какую отрасль советского хозяйства ни проанализировать, вывод получается тот же. Всюду мы найдем капиталистическое предприятие коммунистического треста. В последние годы от этих предприятий усиленно требуется самоокупаемость. Так как при коммунистическом хозяйствовании это требование нелепо по существу, то в реальности оно сводится к требованию превышения всех собственных планов, «к перевыполнению». Иначе, как за счет эксплуатации рабочих и потребителей (понижение качества) этого достичь нельзя. Третий выход, наиболее употребительный - обман. Обман, эксплуатация и понижение качества и составляют три основных свойства каждого коммунистического предприятия. Оно не знает конкуренций, но

364

зато вечно пребывает в страхе от невежественного, глупого и корыстного начальства. Велики ли у него преимущества перед капиталистическим предприятием?

Но и все хозяйство в целом ведется вовсе не в интересах страны и народа, производителей и потребителей, а все того же коммунистического треста, захватившего власть над Россией. Почему самым хищническим образом гонится, с явным вредом для страны, добыча нефти? Потому что нефть ценнейший валютный товар, а коммунистический трест до зарезу нуждается в иностранной валюте. Снабжение топливом русской промышленности стоит на десятом месте, а думать о снабжении светом крестьянской избы никому из начальства не приходит и в голову. Добыча нефти в 21/2 раза увеличена против довоенного. Но поднять хотя бы на довоенную высоту производство сахара до сих пор не могут, хотя технически это сделать не трудно, а сахарная промышленность была нормирована и даже национализирована еще до октябрьской революции. Какой интерес коммунистическому тресту хлопотать об усиленном снабжении сахаром русского мужика? Валютное же значение сахара ныне сильно упало и даже на знаменитом кормлении русским сахаром английских свиней нельзя более разжиться. Так повсюду и везде в «царстве социализма».

XXIV. Люди в СССР

Создан гигантский хозяйственн капиталистического треста. Сущ ботает ГПУ. Миллионы образов го воспитания, включены в эти думая, что они искоренили ста

Эта задача не печать убежда начала мунисти вместе

дяев, у|

извест

обыкн

своем

чески

брать

ильна и для льски талантл ом. Они, воо ской жизни, истребительн Россией и с к юченных в преступнико ент людей ду

>дение, и они ой силы бытового лишь полвека ком-огли бы этот дух уничтожить.

рус ппар ые русс их с их э ивое бще,

русск ого режи оммунис

мунистические аппараты людей много него-всяких проходимцев и злобных дураков. Есть евнобольных и дегенератов. Но большинство -русские люди, иногда очень умные, образованные, по-ые, иногда даже тонко чувствующие, не лишенные идеалисти-ений. Словом, русские люди того же духовного склада, что их очутившиеся на чужбине в эмиграции.

усвоили «социалистический» жаргон и говорят, а иногда и мыслят, «техническими терминами» «коммунистического режима». Но они видят ясно и даже точно в подробностях, что происходит. Их культурное развитие, конечно, страшно тормозится необходимостью постоянно вести двойную жизнь, тратить множество сил на постоянный перевод действительности на коммунистический язык и на преодоление опасностей, связанных с роковой забывчивостью в этом деле. И все же они живут, приспособляются, создают в

365

оттенках коммунистических терминов зачатки какого-то общественного мнения.

Они видят неустранимое противоречие между режимом и требуемым от всех развитием производительных сил. Они ясно понимают основной вопрос режима: забыли человека, не знают и не хотят его знать, хотят только сломить человека. Но и сломанный человек не будет послушной американской машиной. Он превратится лишь в грязную тряпку, засорит и испортит и хорошую машину.

Они даже передают это свое знание свои жестоким рабовладельцам. Совсем недавно ближайший к Сталину его бурмистр Каганович на собрании московского партийного комитета обмолвился опасной фразой: «Надо понять, что главный наш рычаг - люди». До сих пор они искренно верили, что их главный рычаг пулеметы и машины, а люди - только добавление к ним. Теперь и в их мозги начинает проникать сознание, что пулеметы и машины тогда лишь «рычаги», когда за ними стоят «люди». Отсюда борьба с «уравниловкой», сознание необходимости «стимула» к труду, отрицание «обезлички». Но при таких «уклонах» - от «коммунизма» ничего, кроме ГПУ, не остается.

Да и политические опасности положения бьют в глаза террора, бойня, полное обесценение денег, гражданская во хлебом - все эти ужасы снова стучатся в советские двери. Н образованный коммунист (а есть и такие!), вероятно, уже п про себя, - знаменитые слова Александра II: «лучше приступ дению крестьян сверху, чем ждать, пока движение начнется начнется...

годы реакции Николая I в России свобождения», Милютины, Коше гие, так и теперь в таких, непр обручем будущи ии». Неудачная внешняя война - и колеблется ыбор - реформа или взрыв с последующей рас-всех ревностных «прислужников старого режима».

ния и чувства «подъяремных»

здание «Красной Армии» с самого начала внушало много тревог коммунистической головке. Регулярная армия не может не быть национальной, какие бы лозунги ни писали на ее знаменах. Постоянная армия может защищать только «свое отечество». Остается назвать его «социалистическим». Много ли поможет одно это слово? В России постоянная армия не может, к тому же, не быть крестьянской. В крестьянстве - лучший человеческий материал. Конечно, хорошо поставленный сыск оказывает огромные услуги. Все же «крестьянские настроения» проникают в армию. А коммунистическая учеба и пропаганда преломляются в крестьянских мозгах своеобразным национализмом и патриотизмом евразийских оттенков. «Европа -буржуазна. Мы - новый особый мир. Французские и английские капиталисты готовят против нас войну. Польские паны утесняют русских рабочих и крестьян». А в офицерских, несколько более образованных и размышляю-

Как в самые тяжк лись будущие деяте Кавелин, Самарин и др формируются под стали «общий закон русской трон самодержца. На правой и уничтожени

ение ды за мный, т, пока вобож-А оно

готови-асский, уголках там и

366

щих, кругах «социализм в одной стране» становится фундаментом или псевдонимом патриотизма.

Такого же рода настроения складываются и среди штатской армии советских «спецов». Тут уже сама «национализация промышленности», объединяя все предприятия одной отрасли, разбросанные в разных концах страны, способствует расширению мировоззрения до пределов Империи и окрашиванию его в «евразийские» цвета. Еще во время Революции множество русских рабочих из центральных и северных губерний только на опыте, во время хлебных и военных походов, открывали, почему «нам нужна» Малороссия с ее пшеницей и сахаром, Донецкий бассейн - с углем, Баку - с нефтью и проч. В связи с многоплеменностью населения, вдруг громко заговорившего на всевозможных языках (пока лишь коммунистические речи, но темы изменчивы), имперское сознание у русских людей, действительно, начало приобретать своеобразные «евразийские» оттенки.

Все эти выброшенные Революцией в «хозяйственный аппарат» люди, конечно, не желают отказываться от «национализации» промышленности и,

вообще, от строя, давшего им место, заработок, положение. зрения они - «социалисты» и «коммунисты». Но в то же время что «машина» работает плохо, идет к краху, что презре «человек». Едва ли многие из этих «хозяйственников; «функциональной собственности» и с другими модн мирующего социализма. Но нельзя не видеть, что ст жизни, в их умах складываются мысли, довольно бл заграницей русские эмигра лений.

Преследования еще более крайние ф

точки идят, аг» -иями фор-ением торым мыш-

сившуюся на вания ка ков, в к люцион Ч.

генды време народ но и с ков бу нувши моме

ринять ь возвы-реследо-ной мучени -десятилетия рево-

все мучения свою веру (а ле-ы!), если он доживет до лучших нии чрезвычайный авторитет. Огромны будут в ! Православной Церкви, если она благополуч-ет эти годы лихолетья. Праздником из праздни-и неверующих тот день, когда вновь зазвонят умолк-

локола. Дело Православной Церкви, пусть на один вязало себя с делом человеческой свободы. детельству многих, разные секты и теперь ведут усиленную пропаганду среди народа. Не только крестьян, но и рабочих, не удовлетворяют душевные сушь и духовная мелочность коммунизма и экономического материализма.

XXVI. Объединение «подъяремных» и «эмигрантов»

Исходя из разных источников, под действием различных причин одни и те же чувства и мысли пробивают себе дорогу в душу русских людей в эмиг-

367

рации и в СССР. И там и тут зародыши нового патриотического сознания, более сложного, чем до Революции, хотя еще смутного и малодейственного. И там и тут общая тяга к свободе, не как к оформленной государственной системе, например, парламентаризма, но как к реальной гарантии для личности жить независимой жизнью.

Возрождение, сначала у отдельных передовых, наиболее мужественных личностей, идеализма и религиозности. Преклонение перед людьми духовной доблести, сильной веры, которым можно верить и на которых можно положиться. Сознание, что «пулей» и «стенкой» нельзя построить всеобщего счастья, что только духовное просветление может привести людей к построению совершенного общества.

Вот фонд идей, которые одинаково овладевают русскими людьми и на родине, и в изгнании. Из этих идей в будущем родятся те действенные течения, которые и вступят в подлинную борьбу с коммунистическим самодержавием.

Какие формы получит эта борьба? Когда она разразится явно для всех? Каковы будут ее течения и исход? Кто решится это предсказать? Многое зависит от международного положения, совершенно неясного. Вспыхнет новая европейская война - события быстро пойдут катастрофическим ходом. При замирении Франции и Германии в СССР начнется тяжелая, затяжная борьба за освобождение от красного самодержавия, в общих линиях сходная с той, которая велась с 1825 по 191

Рождающееся ныне духовное

рода и делает возможным совм ского мыслящего и образова некоей общей платфор

Те мысли и тр ционное врем ливыми жавия стейши Р

общес

ух частей разорванного на-

дая из половинок рус-путями приведена к

енции, которые в дореволю-ичными , не вполне справед-ммунистического самодер-вдивыми, отвечающими про-нной жизни.

из стада рабов превратится в 12 сентября 1932 года

368