CC BY
33
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2012. № 2
О.Е. Сорокопудова
в.в. розанов как политический мыслитель: портрет на фоне эпохи
В статье анализируется теоретическое наследие отечественного философа и публициста В.В. Розанова. Наиболее исследованными являются философско-религиозные идеи мыслителя. Автор уделяет особое внимание социально-политическим взглядам мыслителя и приходит к выводу, что при всей парадоксальности и необычности стиля и идей В.В. Розанова они органично связаны с эпохой и во многом обусловлены культурно-историческим контекстом развития страны в конце XIX — начале XX в.
Ключевые слова: В.В. Розанов, Россия, государство, культура, религия.
По справедливому замечанию знаменитого культуролога Ю.М. Лот-мана, «далеко не каждый реально живущий в данном обществе человек имеет право на биографию. Каждый тип культуры вырабатывает свои модели "людей без биографии" и "людей с биографией"»1. Отечественный мыслитель, философ, публицист Василий Васильевич Розанов (1856—1919), безусловно, человек с биографией.
Один из самых противоречивых и неоднозначных персонажей в истории отечественной мысли конца XIX — начала XX в., вызывавший и вызывающий много споров, Розанов тем не менее является органичным «продуктом» своей эпохи. Долгое время наследие Розанова оставалось практически неизвестным широкой публике и незаслуженно забытым, и только в начале XXI в. исследователи обратили на него свой интеллектуальный взор. Розанова знают в основном как неортодоксального религиозного философа, теоретика человеческого естества, однако многие его произведения, письма и публицистика содержат глубокие и нетривиальные размышления социально-политического характера, в которых не только отразилось мировоззрение отдельного человека, но и своеобразно «прочувствована» сама эпоха.
Очевидно, что человек никогда не существует вне общества, времени, культуры и истории. Это прежде всего касается мыслителей, писателей, представителей интеллектуальной элиты. Неизбежно погруженные в идейную среду, они всегда являются барометрами состояния общества. По мнению А.В. Зябликова, сознание подлинного художника «архетипично». Произведения А.С. Пушкина, Ф.М. Досто-
1 Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-культурном контексте (к типо-
логическому соотношению текста и личности автора) // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В
3 т. Т. 1. Таллинн, 1992.
евского, В.В. Розанова — не просто отличная литература, это еще и красноречивый срез нашей ментальности со всеми ее достоинствами и недостатками2.
Жизненный путь Розанова, жившего в переломный момент нашей истории конца XIX — начала XX в., не был простым. Он родился в 1856 г. в уездном городке Ветлуге Костромской губернии в семье коллежского секретаря, рано остался без родителей, семья жила бедно. Во время обучения в гимназии Розанов пережил бурное, оставившее глубокий жизненный след увлечение идеями позитивизма и рационализма, с юношеским энтузиазмом и бескомпромиссностью воспринимая идеи Дж.С. Милля, К. Фохта, И. Бентама, Н. Макиавелли, Ф. Лассаля, П.Л. Лаврова. В гимназии, читая В.Г. Белинского и Д.И. Писарева, мыслитель усвоил «обычно русский» (по его собственному признанию) атеизм. В этот период возникающая потребность в выработке положительных идеалов не связывалась мыслителями с религиозным миропониманием, и вместо идеала личного усовершенствования выдвигался принцип общественного блага.
В годы учебы на историко-филологическом факультете Московского университета произошел перелом в восприятии Розановым религии: он сам признавался, что уже с первого курса «перестал быть безбожником». В сущности, несмотря на все последующие религиозные метаморфозы, Розанов всегда оставался глубоко верующим человеком, «переболев» в юности рационалистическими идеалами Просвещения.
В этот период важными для формирования мировоззрения писателя оказались не только лекции, но и углубленная внутренняя работа и чтение. Через всю жизнь мыслитель пронес увлечение Ф.М. Достоевским, считая его самым «интимным» писателем3. Во многом благодаря влиянию Достоевского Розанов стал первооткрывателем новой художественной формы, литературно-философского жанра — «жанра интимной афористической прозы»4. яркий писательский талант Розанова проявился в полной откровенности с самим собой и читателем, в безудержном «самообнажении», разговорности стиля и доверительности тона, ставших его своеобразной «визитной карточкой». Однако Розанов отдавал себе отчет в том, что такой подход к творчеству, а значит, к осмыслению реальности имеет объективные сложности. Совершеннейшая искренность в изложении малейших «движений» души приводит к неизбежной противоречивости и непоследовательности, которую исследователи потом назовут существенной чертой розанов-ского «метода».
2 См.: Зябликов А.В. Политическое мировосприятие художника (В.В. Розанов, А.П. Чехов, П.А. Флоренский): Монография. Кострома, 2005.
3 См.: Розанов В.В. О писательстве и писателях: Собр. соч. М., 2001. С. 533.
4 В. Розанов: pro et contra: Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. В 2 т. СПб., 1995. Т. 1. С. 15.
В 1893 г. Розанов переезжает с семьей в Петербург, здесь он начинает печататься в различных изданиях, зачастую в противоположных по своей идеологической направленности: «Русском вестнике», «Русском обозрении», «Новом времени», «Русском слове» и т.д. Журналисты и читатели, разделенные на партии, подобное безразличие к направлениям воспринимали как «двурушничество»5. На упреки он отвечал, что пишет не на гербовой бумаге и мнениям своим силу закона не придает, поэтому и волен говорить сегодня одно, а завтра другое6. Такая жизненная позиция автора была хотя и осознанной, но вовсе не беспринципной или злонамеренной. По выражению Н.А. Бердяева, «В.В. Розанов предпочитает не ставить точек над "i", он "двусмыслен"», так как знает, что нет рационально выводимой «окончательной истины»7.
Несмотря на такую «мировоззренческую полифоничность», Розанов, безусловно, имел свою точку зрения на современные ему идейно-политические явления, общественные институты, социально-исторические феномены. Как человек, бесконечно преданный своей Родине, он не мог не размышлять о ее судьбе, предназначении, настоящем и будущем России. Можно с уверенностью сказать, что политическая позиция Розанова является квинтэссенцией его религиозных, нравственно-мировоззренческих, исторических и философских взглядов.
У Розанова нет систематического политического труда, его наблюдения, скорее, отрывочны и афористичны, «чувственны». Не давая определений в привычном смысле этого слова, мыслитель всегда мог одним-двумя предложениями охарактеризовать сущность того или иного явления.
Например, размышляя о значении государства для русского человека, Розанов пишет, что оно всегда второстепенно и никогда не займет главенствующее положение. Он вовсе не отрицает государство, мыслитель относится к нему с уважением. «Государство — внешность. Оно "без души". Государство "настоящее" внеинтимно, строго, повелительно, сухо: где нужно — беспощадно»8. Государство Розанов сравнивает с солдатом, общество, нацию, народность — с поэтом, и «обняться» они не могут никогда. Кроме редких случаев, и то ненадолго, как, например, во время Отечественной войны.
Именно потому, что государство, по мнению автора, имеет другую природу, нежели общество, и должно ограничивать и защищать «мягкость и женственность» русского народа, оно должно быть прежде всего сильным. «Государство ломает кости тому, кто перед ним не сги-
5 Пешехонов А.В. Бесстыжее светило, или изобличенный двурушник // Русские ведомости. 1910. 2 декабря.
6 См.: Розанов В.В. Уединенное. М., 1991.
7 В. Розанов: pro et contra: Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. Т. 1. С. 15.
8 Розанов В.В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского: Лит. очерки. О писательстве и писателях / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. М., 1996. C. 559.
бается или не встречает его с любовью, как невеста жениха. Государство есть сила. Это его главное»9. Возможно, и острое предчувствие и неприятие грядущей революции связаны для Розанова с тем, что были расшатаны основы традиционной государственной жизни.
Ярким примером метода и стиля Розанова как политического мыслителя служит его отношение к либерализму — исключительно инструментальное и утилитаристское. Писатель не рассматривает его как полноценную политическую доктрину с ее положительными и отрицательными сторонами. Он просто говорит, что либерализм удобен, и приводит примеры: будет больше школ — будет выбор, будут гуманные методы обучения, в случае болезни человека можно будет позвать просвещенного доктора и т.д. Для мыслителя, таким образом, либерализм выступает не как особая политическая теория, а, скорее, как набор полезных учреждений и привычек, которые могут быть свойственны не только этому течению. Розанов подчеркивает, что для того, чтобы оценить «прелести» этого политического направления, вовсе не обязательно быть либералом. «"Прогресс" и "либерализм" есть удобный английский чемодан, в котором "все положено" и "все удобно" и который предпочтительно возьмет в дорогу и не либерал»10.
Осмысляя события 1905 и 1917 гг., Розанов пишет, что в революции нет жизненных сил, нет никакого позитивного начала, это сплошь ненависть и отрицание. Оценивая все события этически и психологически, он отмечал, что, хотя революция имеет длину и ширину, она не имеет третьего измерения — глубины. «И вот по этому качеству она никогда не будет иметь спелого, вкусного плода; никогда не "завершится"»11. Мыслитель видит обреченность революции, ту великую боль, которую она принесет России. Розанов как никто другой понимает, какое огромное разочарование она таит для своих же «свершителей». Революция «всегда будет расти в раздражение: но никогда не достанет в ней того окончательного, когда человек говорит: "Довольно! Я — счастлив! Сегодня так хорошо, что не надо завтра"... Революция всегда будет с мукою и будет надеяться только на "завтра"... И всякое "завтра" ее обманет и перейдет в "послезавтра"»12. И самое горькое, что эта революция перечеркнула разом всю тысячелетнюю историю России так, что «Россию нужно строить сначала»13.
Возрождение страны Розанову не суждено было увидеть, революционные события не могли не отразиться на жизни его семьи. В 1917 г. они переехали из Петрограда в Сергиев Посад, последние годы жизни философ провел в глубокой нищете и забвении. Символично, что ре-
9 Розанов В.В. Опавшие листья. М., 2004. С. 113.
10 Там же. С. 133.
11 Там же. С. 28.
12 Там же.
13 Николюкин А.Н. Розанов. М., 2001. С. 468.
лигиозный мыслитель нашел последний приют в 1919 г. на кладбище Черниговского скита возле Троице-Сергиевой лавры.
И современники Розанова, и нынешние исследователи оценивали неоднозначно и творчество, и саму личность философа, рассуждения о его юродивости стали общим местом. Его обвиняли в осознанной и неосознанной беспринципности, цинизме, лицемерии и в то же время называли пророком14 и «писателем с настоящими проблесками гениальности»15. Несомненно, стоит воздерживаться от крайностей в оценке творчества Розанова, чрезмерное восхваление или уничижение его литературных и публицистических заслуг неизбежно приведет нас к однобокому восприятию.
Однако яркие, образные суждения философа, не укладывающиеся ни в одно из политических течений, действительно зачастую противоречили сами себе. Политическое мышление писателя синкретично, такой же была вся социально-политическая обстановка в России на изломе веков. Несмотря на видимые противоречия и антиномичность позиции, Розанова отличает мировоззренческая целостность16.
Идеи Розанова контрастно выделялись на фоне современной ему общественно-политической мысли, не вписываясь строго ни в одно из течений, но в то же время он был органически связан со своей средой и исторической действительностью, воспринимая ее идеи и ценности. В конце XIX — начале XX в. отечественная интеллектуальная элита осознавала ограниченность позитивизма французского Просвещения и осмысляла коренные политические преобразования, происходящие в обществе. Русское «духовное возрождение» начала XX в. связано с преодолением узкого рационализма, обогащением его духовными ценностями во всех сферах. В.В. Розанов, В.С. Соловьев, Е.Н. Трубецкой, С.Н. Булгаков, Л.П. Карсавин не отказывались от разума как средства познания, но отдавали приоритет нравственному, чувственному познанию. Это был крутой, хотя внутренне органичный и закономерный для отечественной мысли поворот, когда нравственная, этическая парадигма, изначально определявшая его смысл, стала абсолютной доминантой философского мировидения, его социального и политического преломления. В судьбе самого Розанова и особенно в его идейном социально-политическом наследии сплелись и отразились не только очевидные вихри политической истории, но и культурные подводные течения прошлых веков.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. БердяевН.А. Собр. соч. Т. 3. Париж, 1989.
14 См.: Шульгин В.Н. Русский пророк — консерватор Розанов // Золотой лев. Издание русской консервативной мысли. М., 2006. № 97-98.
15 Бердяев Н.А. Собр. соч. Т. 3. Париж, 1989. С. 349.
16 См.: Синявский А.Д. «Опавшие листья» В.В. Розанова. М., 1999; Сарычев Я.В. В.В. Розанов: логика творческого становления (1880-1890-е годы). Воронеж, 2006.
2. В. Розанов: pro et contra: Личность и творчество В. Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология: В 2 т. СПб., 1995.
3. Зябликов А.В. Политическое мировосприятие художника (В.В. Розанов, А.П. Чехов, П.А. Флоренский): Монография. Кострома, 2005.
4. Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-культурном контексте (к типологическому соотношению текста и личности автора) // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. Таллинн, 1992.
5. Николюкин А.Н. Розанов. М., 2001.
6. Пешехонов А.В. Бесстыжее светило, или изобличенный двурушник // Русские ведомости. 1910. 2 декабря.
7. Розанов В.В. Уединенное. М., 1991.
8. Розанов В.В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского: Лит. очерки. О писательстве и писателях / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. М., 1996.
9. Розанов В.В. О писательстве и писателях: Собр. соч. М., 2001.
10. Розанов В.В. Опавшие листья. М., 2004.
11. Сарычев Я.В. В.В. Розанов: логика творческого становления (1880— 1890-е годы). Воронеж, 2006.
12. Синявский А.Д. «Опавшие листья» В.В. Розанова. М., 1999.
13. Шульгин В.Н. Русский пророк — консерватор Розанов // Золотой лев. Издание русской консервативной мысли. М., 2006. № 97—98.
