CC BY
44
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ ♦ SCIENTIFIC REPORTS
Раздел 1 ГЕОГРАФИЯ И ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЕ
Section 1 GEOGRAPHY AND ENVIRONMENTAL MANAGEMENT
УДК 913; 332.1
РОССИЙСКО-КАЗАХСТАНСКОЕ ПРИГРАНИЧЬЕ: ВОЗМОЖНОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ И ПЕРСПЕКТИВЫ ФОРМИРОВАНИЯ ТРАНСГРАНИЧНЫХ РЕГИОНОВ
Е.Г. Водичев
Институт нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН, Новосибирский государственный технический университет, Национальный исследовательский институт Томского государственного университета
E-mail: vodicheveg@ipgg. sbras. ru
Статья посвящена методологическим проблемам исследования приграничных и трансграничных территорий. Сформулированы представления о типологии российско-казахстанского приграничья, показаны ключевые факторы и условия трансформации приграничья в совокупность трансграничных регионов. Особое внимание уделено проблеме трансграничных институтов как драйверов регионального развития.
Ключевые слова: российско-казахстанское приграничье, трансграничные территории, трансграничные регионы, трансграничные институты.
Received January 29, 2018
Постановка проблемы. В последние годы в силу происходящих геополитических изменений акценты в российской «политической географии» резко сместились на восток, что должно привести к увеличению масштабов сотрудничества России с азиатскими соседями, в т.ч. и с Казахстаном. Значительный объем такого взаимодействия может и должен осуществляться на межрегиональном уровне в рамках трансграничных территорий, тем более что для этого во многих случаях имеется основа в виде единых, внутренне цельных природных комплексов и исторически сложившихся связей и отношений. Совокупность политических предпосылок, создание вначале Таможенного, а затем
Евразийского экономического союза также актуализируют проблему трансграничного сотрудничества России и Казахстана.
Вопрос о взаимодействии приграничных территорий двух стран имеет важнейшее значение для перспектив их экономического и социокультурного развития и безотносительно от политической конъюнктуры. Российско-казахстанское приграничье уникально. Один из основных признаков, определяющих его особый характер - географический. Как известно, российско-казахстанская сухопутная граница является наиболее протяженной в мире - более 7 тыс. км. К ней примыкают 12 российских регионов и 7 из 14 областей Казахстана.
Часть приграничных территорий России и Казахстана входит в состав уникального региона - Большого Алтая - трансграничной территории, в основе которой лежит принадлежность к единой геосистеме, обладающей ярко выраженной многозвенной трансграничной спецификой [1].
Другой фактор, крайне значимый для понимания процессов трансграничных взаимодействий - исторический. Территории современных России и Казахстана на протяжении столетий развивались в рамках одного государства -вначале Российской Империи, а затем Советского Союза. Это определило близость не только культурных архетипов, но и повлияло на экономический профиль приграничных территорий. Наконец, важнейшим обстоятельством является этнодемографический фактор и социокультурные детерминанты, поскольку для приграничных территорий двух стран характерен смешанный состав населения, широкое распространение русского языка как средства межнационального общения, историческая память о совместном прошлом и т. д.
Ключевой вопрос, относящийся к пониманию проблемы, поставленной в данной статье, имеет два аспекта. Первый из них - чем, собственно, являются сопредельные территории России и Казахстана - приграничными территориями, приграничными регионами, трансграничными территориями или трансграничными регионами? И второй - в какой мере приграничное и трансграничное сотрудничество может рассматриваться в качестве драйвера развития трансграничных территорий, и насколько значительна роль институтов в данном процессе?
Дискуссионные категории при исследовании проблем трансграничья. Даже в рамках одной дисциплины - географии - подходы к анализу трансгра-ничья определяются методологическими позициями экспертов, по-разному понимающих содержание базовых ис-
следовательских категорий. Определенным компромиссом стало введение понятия «приграничное пространство», которое с географической точки зрения характеризуется тремя основными величинами: протяженностью, шириной и интенсивностью приграничных процессов и явлений. Однако остается проблема критериев выделения таких параметров, которую, вряд ли, можно признать решенной [2].
Несмотря на то, что по общеизвестному определению, пространство относится к числу фундаментальных категорий географии как «форма существования географических объектов и явлений в пределах географической оболочки» [3, с. 56], в настоящее время в этот термин может включаться различное функциональное содержание. Во многих случаях, например, возникает конфликт между политико-административным, экономическим и физико-географическим подходами к районированию приграничных территорий.
Не затрагивая детали дискуссий, тем более что мы уже имели возможность высказать свою точку зрения на этот счет [4], отметим что, на наш взгляд, при выделении приграничных регионов критериальная сетка должна включать в себя параметры, охватывающие представления не только о географическом единстве, но и об общности или комплементарности экономического профиля территорий, близости их исторических судеб и культурных архетипов. Использование совокупности таких критериев позволяет интерпретировать регион как «определенную территорию, отличающуюся от других территорий по ряду признаков и обладающую некоторой целостностью, взаимосвязанностью составляющих ее элементов» [5, с.16]. Соответственно, можно предположить, что в российско-казахстанском приграничье должна идти речь о нескольких приграничных регионах. В пользу этого говорят, прежде всего, географический и экономический факторы:
протяженная граница определяет различие в экономических профилях сопредельных территорий при сохранении определенной взаимодополняемости региональных экономик на всем протяжении границы.
Несомненно, что приграничные регионы имеют свою специфику, определяемую функциональным дуализмом границы, которая сочетает в себе функции барьерности и контактности [6]. Само представление о них включает в себя такие аспекты, как пространство, сообщества и группы, а также отношения, существующие между ними, которые могут быть нарушены или заблокированы существованием границы.
Функции границы и типология российско-казахстанского пригранич ья. Функции границы находятся в динамике, которая определяется совокупностью политических и экономических детерминант. Некоторые исследователи образно сравнивают функционирование границы с деятельностью живого организмами, который всегда находится в тех или иных связях и отношениях с другими организмами и, в свою очередь, оказывают на них влияние [7]. Это позволяет согласиться с классификацией приграничных регионов, ныне широко используемой в географии, политологии и других научных дисциплинах. Она включает в себя такие территории, как отчужденные приграничные регионы (приграничные связи отсутствуют); сосуществующие приграничные регионы (наличие некоторых экономических и культурных взаимоотношений), взаимозависимые приграничные регионы (осуществляют широкое взаимодействие в экономической, общественной и культурной сферах); интегрированные приграничные регионы (обеспечена высокая степень интеграции, свободное передвижение людей, товаров, финансовых потоков и идей) [7-8]. Вместе с тем, корректное применение терминологического аппарата требует использовать эту схему применительно не столь-
ко к приграничным регионам, сколько к приграничным территориям (что, кстати, ближе к оригинальной концепции ее авторов (рис. 1.) [9-11].
Гораздо сложнее дела обстоят с определением трансграничных территорий и трансграничных регионов. На наш взгляд, если приграничные территории можно рассматривать как объективную данность, определяемую самим фактом существования границы, то трансграничные регионы - это уже результат политической воли и политического конструирования. Ключевой фактор при формировании трансграничных регионов - совместное целеполагание и стремление к сотрудничеству. В этом смысле вышеприведенная схема классификации приграничных регионов -это, скорее, модель эволюции от приграничных к трансграничным регионам, где первые две ступени относятся к категории «приграничный регион», а две последующие - к понятию «трансграничный регион».
В литературе справедливо отмечается, что представления о соответствующем регионе всегда коррелирует с его позиционированием в интеллектуальном, экономическом и геополитическом пространстве. «Появление региона связано с идейной и практической самоидентификацией определенной территориальной общности. Для формирования региона мало иметь специфику, необходимо ее позиционировать... Регионализм опирается на объективную дифференциацию природных и экономических условий, однако формируется лишь в том случае, если он «оформлен» экономическими интересами тех или иных групп» [12].
Впрочем, представляется, что акценты исключительно на экономическом факторе несколько преувеличены, хотя традиционны, просты и понятны. Не меньшую роль могут играть и другие императивы, в частности, политические и социокультурные.
Alienated borderlands
Tension prevails. Border is functionally closed, and cross-border interaction is totally or nearly totally absent. Residents of each country interact as strangers.
HL 1994 Grafik: I. Lamm
Co-existent borderlands
Stability is an on-and-off proposition. The border remains slightly open, allowing for the development of limited binational interactions. Residents of each country deal with each other as causal acquaintances, but borderlanders develop closer relationships.
Interdependent borderlands
Stability prevails most of the time. Economic and social complementarity prompts increased cross-border interaction, leading to expansion of borderlands. Borderlanders carry on friendly and cooperative relationships.
Integrated borderlands
Stability is strong and permanent. Economies of both countries are functionally merged and there is unrestricted movement of people and goods across the boundary. Borderlanders pef-—s ceive themselves as members of one social system.
Рис. 1. Типы взаимодействия приграничных территорий
На наш взгляд, конфигурация приграничных регионов в российско-казахстанском приграничье в существенной мере вытекает не из ныне существующей административно-территориальной структуры двух стран. Большее значение имеет фактор ранее существовавшего деления когда-то единого государства, СССР, на экономические районы, в частности, на ЗападноСибирский, Уральский и Поволжский районы на территории бывшей РСФСР, и Казахстанский экономический район, охватывающий всю территорию современной Республики Казахстан. Это позволяет сформировать представление о совокупности приграничных регионов вдоль линии раздела бывших советских экономических районов с территорией Казахстана. Здесь «работает» не только экономический критерий, но и исторический фактор - специфика и время освоения соответствующих территорий - вначале, во времена Российской Империи, главным образом политическими методами и методами спонтанной колонизации, а в советский период - посредством соответствующей экономической политики и формирования народнохозяйственных профилей и пропорций. На наш взгляд, определенную роль играет и фактор региональной идентичности, которая формируется, например, ощущением исторической причастности к
таким маркерам, как Алтай и фактор Китая в Западно-Сибирском приграничье, Урал и Оренбуржье как фронтирная территория в Уральском приграничье, а также Каспий в районе Поволжья. Впрочем, предлагаемая группировка, как и всякая схема, не может не быть условной и в некотором смысле искусственной, поскольку включает в себя территории, которые имеют немало внутренних различий. Например, в Западной Сибири приграничные территории России и Казахстана, примыкающие к Алтаю, с одной стороны, и российско-казахстанское приграничье вдоль границ Омской и Тюменской областей Российской Федерации, с другой, во многом отличаются друг от друга и по совокупности географических параметров, и с точки зрения экономического профиля и маркеров региональной идентичности.
Если опираться на сложившиеся подходы в рамках политического взаимодействия двух стран, считающих себя ближайшими союзниками и партнерами, то можно предположить, что для российско-казахстанского приграничья характерны не изолированные, и даже не сосуществующие, а сотрудничающие и взаимозависимые территории, т. е. регионы, осуществляющие широкое взаимодействие в экономической, общественной и культурной сферах. Иными
словами, речь должна идти о совокупности трансграничных регионов.
Соглашение о сотрудничестве приграничных областей Республики Казахстан и Российской Федерации было подписано еще в 1995 г. В дальнейшем приграничные субъекты федерации России и области Казахстана заключили целый ряд двусторонних договоров и соглашений. С 2000-х гг. приграничному сотрудничеству между двумя странами придавалось большое политическое звучание, свидетельством чему стали регулярные форумы по приграничному сотрудничеству с участием президентов России и Казахстана, формировались программы приграничного взаимодействия. Оно стало позиционироваться как важный фактор экономической интеграции и инструмент формирования общего экономического пространства. Руководством обеих стран неоднократно подчеркивалось, что именно в приграничных регионах кристаллизуются нуждающиеся в своем решении социально-экономические, политические и социокультурные вопросы, имеющиеся в отношениях между двумя государствами, а само приграничное сотрудничество становится способом отработки их решения [14].
И все же пока не следует преувеличивать масштабы и качество достигнутой интеграции, в особенности структуру сформировавшихся в приграничном пространстве России и Казахстана сетей трансграничного сотрудничества. Именно формирование сетевой структуры различных акторов в приграничных регионах и складывание опорных узлов трансграничной сетевой структуры рассматривается в экспертном сообществе как высшая форма трансграничных взаимодействий, соответствующая текущей стадии развития процессов глобализации [15-16]. Вместе с тем, авторитетным экспертным коллективом было сделано важное заключение. «Для анализа приграничных российско-казахстанских связей, которые позволяют
охарактеризовать тот или иной приграничный регион как функциональный регион (макрорегион) проведена проверка гипотезы о наличии достаточных для этого сложившихся функциональных связей в российско-казахстанском приграничье (12 российских и 7 казахстанских регионов), исходя из проверки наличия или отсутствия феномена географической концентрации экономической деятельности. Исследование показало, что в настоящее время географическая близость этих регионов не сопровождается географической концентрацией (агломерацией) экономической активности вокруг ключевых регионов внутри макрорегиона, что особенно актуально для казахстанского приграничья» [17, с. 11].
Роль институтов в формировании трансграничных регионов. Вопрос, таким образом, заключается в том, привело ли развитие взаимодействия приграничных территорий к формированию трансграничных регионов в российско-казахстанском приграничье? Нам представляется, что масштабы и формат таких контактов позволяют говорить лишь о создании предпосылок для развития подлинно трансграничного сотрудничества и формирования трансграничных регионов. Трансграничное сотрудничество как явление представляет собой «совокупность двусторонних и многосторонних связей между органами власти, хозяйствующими субъектами, общественными организациями и населением приграничных регионов двух или нескольких стран» [8, с. 144]. Объединяя усилия государственных институтов и институтов гражданского общества, трансграничное сотрудничество становится важным фактором регионального развития, обеспечивая гармонизацию процессов глобализации и регионализации. Представляется, что логика происходящих на границе России и Казахстана событий ориентирует процесс в таком направлении. Он, однако, далеко не завершен. Российско-
казахстанское приграничье все еще остается потенциальной совокупностью трансграничных регионов.
В определенном смысле это связано с парадоксами истории. В то время как в Европе распад зоны советского влияния вызвал «эрозию» границ и резко стимулировал процессы региональной интеграции [18], на постсоветском пространстве границы, ранее являвшиеся территориально-административными, трансформировались в межгосударственные. После того, как СССР прекратил свое существование, барьерные функции границы резко усилились. Теоретическим планам консолидации предшествовала вполне естественная стадия межгосударственного «размежевания», разорвавшая или ослабившая ранее существовавшие межрегиональные связи и отношения, а в ряде случаев приведшая к разрушению механизмов и практик социально-экономического и социокультурного взаимодействия в ранее единых трансграничных регионах.
Международный опыт показывает, что важнейшими факторами, влияющими на интенсивность и глубину трансграничного сотрудничества, являются развитие соответствующих институтов, состояние инфраструктуры, в особенности количество пунктов пропуска, качество дорог и телекоммуникаций и т.п., а также государственная региональная политика. При этом межгосударственные различия в этих параметрах способны негативно повлиять на развитие трансграничных взаимодействий [ 1920]. В России и Казахстане в условиях фундаментальной трансформации государства и общества систему межрегиональных взаимодействий приходится выстраивать заново и на новых институциональных основаниях. Этот процесс длится уже более четверти века и явно затянулся, в то время как в странах Центральной и Восточной Европы, где также произошли аналогичные по масштабам перемены, он начал приносить плоды уже спустя несколько лет [20- 21].
Несомненно, межгосударственные и межрегиональные договоры и соглашения, форумы приграничного сотрудни-
чества, формирование Таможенного, а затем и Евразийского экономического союза усиливают и расширяют нормативные основы интеграционных процессов между Россией и Казахстаном, в т.ч. и на приграничных территориях. В ЕАЭС декларирован высокий уровень интеграции, в рамках которой должен существовать общий внутренний рынок, обеспечивающий свободу движения товаров, услуг, капиталов и трудовых ресурсов. На каких геополитических, политических и экономических основаниях строится эта региональная интеграция, и в какой мере движение в данном направлении является актуальным для обеих стран - особый вопрос, который не будет нами рассматриваться в данной статье. Однако нельзя не отметить: существует мнение, что ЕАЭС стал политической реакцией на эволюцию Европейского Союза и возникшие в этом объединении в последние годы проблемы. В условиях санкций он рискует превратиться в оплот взаимного недоверия и протекционизма [22], тем более что, как полагают эксперты Блумберг, экономическая выгода от его создания для всех участников весьма сомнительна [23].
Это не может не сказаться и на развитии отношений на постсоветских трансграничных пространствах. Очевидно, что современная политика России в сфере трансграничных взаимодействий весьма противоречива. В ней причудливо сочетаются стремление России расширить свое экономическое и политическое влияние при попытках ограничить зависимость от сопредельных территорий. Как следует из официальных деклараций, ее основным вектором является формирование общего экономического пространства с едиными нормами экономической деятельности. Это вряд ли возможно без согласования базовых институтов, развитие которых должно происходить в результате тесного сотрудничества, не только межгосударственного, но прежде всего межрегионального. По мнению многих экспертов, в нем главное место занимают гармонизированные или унифициро-
ванные институты предпринимательской деятельности [24].
Такое понимание роли институтов принципиально важно и для оценки эффективности трансграничных взаимодействий. Неслучайно, в соответствии с одним из устоявшихся определений, трансграничные регионы должны рассматриваться в единстве своих политических, нормативно-правовых, экономических, социокультурных и инфраструктурных институциональных параметров [25]. Более того, в случае с российским приграничьем повышение эффективности институтов представляется решающим фактором. Эта проблема не может артикулироваться исключительно применительно к трансграничью -она, несомненно, является общей для российской экономики в целом. Как известно, при предельном упрощении ныне популярная и широко распространенная теория пространственного развития экономики, разработанная П. Кругманом, включает в себя совокупность факторов «первой природы» (т. е. естественных, природных параметров) и факторов «второй» природы (собственно институциональных факторов), между которыми должна быть обеспечена гармония [26].
Такой подход в полной мере может быть использован и в приложении к приграничному пространству. С формальной точки зрения трансграничный институт - это инструмент трансграничных взаимодействий, согласованный с нормами международного права. Сравнительные преимущества приграничных регионов России и Казахстана в контексте экономического взаимодействия их трансграничных территорий -это наличие у них богатых запасов природных ресурсов, комплементарность экономики, в ряде случаев - развитый производственный потенциал и удобное географическое положение (по П. Кругману - факторы «первой природы»). Однако в силу сложившейся институциональной системы они остаются нереализованными. Более того, иногда возникшие на постсоветском пространстве неформальные институты, в част-
ности, сращивание бизнеса и власти, заставляют институциональные факторы работать «в негативном аспекте» [27-28]. По-прежнему институты в России - это в большей степени барьеры, чем стимулы для развития регионов [29], а многие экономисты заявляют об «институционной ловушке», в которой на протяжении уже многих лет находится вся российская экономика.
Неразвитость институтов трансграничного взаимодействия ныне является важнейшим, а возможно, и основным препятствием, ограничивающим трансграничное сотрудничество и формирование трансграничных регионов вдоль границы России и Казахстана. В этом плане представляется крайне актуальным тщательно осмыслить институциональные практики и уроки ЕС, например, деятельность «еврорегионов» для оценки возможности их использования в регионах Евразии. Это, однако, предмет отдельного анализа.
Не менее важны и задачи инфраструктурного развития российско-казахстанского трансграничья, которое по-прежнему остается «узким местом» и межрегиональных взаимодействия, и социально-экономического развития приграничных территорий. По авторитетному мнению, с которым трудно не согласиться: «усиление внимания к проектам, направленным на интенсификацию транспортного сообщения на приграничных территориях и развитие локальных объектов дорожной и иной инфраструктуры, окажет стимулирующее воздействие на социально-экономическое развитие приграничных областей России и Казахстана» [17, с. 11].
Вместе с тем, при оценке перспектив развития трансграничных взаимодействий в российско-казахстанском приграничье следует принимать во внимание определенные ограничения принципиального характера, значение которых усиливается в условиях текущего политического вектора. Ныне в России акценты расставлены на факторах целостности государства (пусть с правовой точки зрения и являющегося
федерацией) в качестве ключевого принципа обеспечения национальной безопасности, идентичности, политического могущества и экономического благополучия. В то же время «во всех странах Центральной и Восточной Европы развитие новых форм трансграничных отношений и новой идентичности на трансграничных территориях стало значительным фактором, ослабляющим централистские тенденции, являющиеся наследием бывших коммунистических режимов» [19, с. 211]. Представляется, что усиление акцентов на регионы и региональное развитие вряд ли соответствует текущей логике политических процессов в России. Дихотомия «центр-периферия» в стране явно решается ныне в пользу Центра.
Значительным препятствием для развития трансграничья является также и экономическая асимметрия, существующая, при некоторых исключениях, на приграничных территориях как на азиатской части России, так и у ее соседей. Что касается социокультурных факторов, и, в частности, фактора идентичности, то в приграничных регионах на востоке России отсутствуют какие-либо существенные признаки трансграничной идентичности, а формирование ее явно не поощряется. «Евразийский путь развития», о котором много говорят в настоящее время и в России, и Казахстане, пока вряд ли может рассматриваться как социокультурный императив, объединяющий трансграничные территории и существенно влияющий на экономические и политические процессы.
Наконец, не следует сбрасывать со счетов и вопрос ментальности. Администрации российских регионов и муниципалитетов на приграничных территориях, которые все еще действуют в весьма «туманном» законодательном и регулятивном пространстве, когда правила игры не всегда понятны и прозрачны, и, к тому же, постоянно меняются, обычно не продвигают и не поддерживают прорывные инициативы в области
трансграничных взаимодействий, если они связаны с экономическими рисками. В полной мере это относится и к Казахстану.
Некоторые выводы и заключения. Таким образом, в развитии российско-казахстанского приграничья многое будет определяться тем, произойдет ли эволюция приграничных регионов в подлинно трансграничные регионы, а приграничное сотрудничество - в сетевое и разветвленное. Лишь при этом условии фактор трансграничности может стать существенным драйвером регионального развития. Можно предположить, что количество совместных проектов в приграничье России и Казахстана постепенно будет возрастать. Вполне возможно их оформление и в виде программ развития трансграничных регионов. Но в силу особенностей формирования и функционирования по своему типу такие программы могут привести к складыванию своего рода «евразрегио-нов», в которых принципиальное значение будут иметь факторы политической инициативы и контроля «сверху». В любом случае ключевой останется проблема эффективных институтов трансграничного взаимодействия.
При оценке перспектив таких программ важно понимание и того обстоятельства, что большая часть инициированных властными структурами программ, если они не поддерживаются экономическими акторами и гражданским обществом, как свидетельствует международный опыт, не имеет шансов практической реализации и остается на бумаге [19, с. 209]. А для будущих конкретных проектов ключевой задачей является определение их базового вектора: способствуют ли они развитию трансграничных территорий по оптимальному сценарию, либо, напротив, консервируют исторически сложившуюся асимметрию и могут привести к возрастанию напряжения в точках соприкосновения в будущем, как это уже ранее неоднократно случалось на евроазиатском пространстве.
Список литературы
1. Современные трансформационные процессы в регионах Большого Алтая. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2014.
2. Ганзей С.С. Трансграничные геосистемы Юга Дальнего Востока России и Северо-Востока Китая. - Владивосток: Дальнаука, 2004.
3. Географический энциклопедический словарь: понятия и термины. - М.: Советская Энциклопедия, 1988.
4. Водичев Е.Г. Еврорегионы и трансграничные регионы Азиатской России: о возможности переноса сложившихся подходов и практик // Приграничье Азиатской России: подходы к анализу современных проблем. - Новосибирск: Изд-во НГУ, 2011. - С. 9-16.
5. Гранберг А.Г. Основы региональной экономики. - М., Изд-во Гу-ВШЭ, 2003.
6. Чекалина Т.Н. Развитие и пространственная дифференциация трансграничного сотрудничества в Балтийском регионе: автореф. дис. ... канд. геогр. наук. - Рос. гос. унт им. И. Канта. - Калининград, 2007.
7. Jerabek M., Dokoupil J., Havlicek T., et. al. Ceske Pohranici. Bariera nebo Prostor Zprostredkovani? - Praha: Academia, 2004.
8. Давыдов Д., Чекалина Т. Калининград: плюсы и минусы эксклавности // Космо-полис. - № 2 (21). - Лето 2008. - С. 141-146.
9. Martinez O.J. The Dynamics of Border Interaction. New Approach to Border Analysis // World Boundaries. Vol. 1. Global Boundaries. - L.-N.Y.: Routledge, 1994. - P. 1-5.
10. Waack C. Stadträume und Staatsgrenzen: geteilte Grenzstädte des mittleren und östlichen Europas im Kontext lokaler Alltagswelten, nationaler Politik und supranationaler Anforderungen. Beiträge zur regionalen Geographie, 51. - Leipzig, Institut für Länderkunde, 2000.
11. Stryjakiewic T. Forms and dynamics of integration processes in the Polish-German border area. Paper presented to the International conference «Processes of Integration and Disintegration in the European Union and Eurasian Space: The Geographic Context2, 21-23 June 2015, Adam Mickiewicz University in Poznan, Poland.
12. Межевич Н.М. Балтийский регион: конструктивистская специфика и политические итоги // Мегарегион - сетевая конфедерация [Электронный ресурс]. - URL: http://net-conf.org/articles_text_6.htm.
13. Vodichev E., Lamin V. Russian Identity and Siberian Self-Identification: Historical Traditions in a Global World // Russia and Globalization. Identity, Security and Society in the Era of Change. - Washington D.C., Woodrow Wilson Center Press, and Baltimore, Johns Hopkins University Press, 2008. - P. 134-135.
14. [Электронный ресурс]. - URL: www.kremlin.ru/text/2006/10/11.
15. Шинковский М.Ю. Трансграничное сотрудничество как рычаг развития российского Дальнего Востока // Политические исследования (Полис). - 2004. - № 5. - С. 62-70.
16. Шинковский М.Ю. Трансграничное сотрудничество как рычаг развития российского Дальнего Востока [Электронный ресурс]. - URL: http://www.ifpc.ru/index.php?cat=159.
17. Таможенный союз и приграничное сотрудничество Казахстана и России. Евразийский банк развития. Центр интеграционных исследований. - СПб, 2012.
18. Rykiel Z. European boundaries in spatial research // European Spatial Research and Policy. - 1995. - № 2/1. - P. 35-47.
19. Stryjakiewicz T. The Changing role of border zones in the transforming economies of East-Central Europe: The case of Poland // GeoJournal. - 1998. - 44.3. - P. 203-213.
20. Kaczmarek T., Stryjakiewicz T. Transborder co-operation and development in the conditions of great socioeconomic disparities: the case of the Polish-German border region // Polish economy in transition - spatial perspectives. - Poznan: Bogucki Wydawnictwo Nau-kowe, 2000. - P. 49-72.
21. Kaczmarek T., Stryjakiewicz T Grenzüberschreitende Entwicklung und Kooperation im deutsch-polnischen Grenzraum aus polnischer Sicht // Europa Regional - 2006. - № 2. -S. 61-70.
22. Коктыш К. Между партнерством и поглощением // Известия, 31 января 2016 г. [Электронный ресурс]. - URL: http://izvestia.ru/news/602900.
23. Putin's Eurasian Union Looks Like a Bad Deal, Even for Russia [Электронный ресурс]. - URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2014-05-29/putin-s-eurasian-union-looks-like-a-bad-deal-even-for-russia.
24. Вардомский Л.Б. Российское экономическое пространство: вопросы единства в условиях глобализации. Научный доклад. - М.: Институт экономики РАН, 2006 [Электронный ресурс]. - URL: imepi-eurasia.ru>baner/vard1.doc.
25. Бакланов П.Я, Шинковский М.Ю. Трансграничный регион: понятие, сущность, форма. - Владивосток: Дальнаука, 2010.
26. Krugman P.R. Geography and Trade. - Cambridge: МА, MIT Press, 1991.
27. Водичев Е.Г., Глазырина И.П., Красноярова Б.А. Трансграничные территории: подходы к анализу процессов межрегионального взаимодействия // Природоохранное сотрудничество в трансграничных экологических регионах: Россия-Китай-Монголия. Вып. 3. Ч. 1. - Чита, 2012. - С. 83-87.
28. Vodichev E, Glazyrina I, Krasnoyarova B. Transboundary Cooperation on the East of Russia: Regional Development and Institutional Bottlenecks // Journal of Geography, Politics and Society. - 2016. - V. 6. - Is. 2. - P. 13-20.
29. Зубаревич Н.В. Региональное развитие и институты: российская специфика // Региональные исследования. - 2010. - № 2 (28). - C. 3-14.
References
1. Sovremennye transformatsionnye protsessy v regionakh Bolshogo Altaya. - Novosibirsk: Izd-vo SO RAN, 2014.
2. Ganzey S.S. Transgranichnye geosistemy Yuga Dalnego Vostoka Rossii i Severo-Vostoka Kitaya. - Vladivostok: Dalnauka, 2004.
3. Geografichesky entsiklopedichesky slovar: ponyatiya i terminy. - M.: Sovetskaya Entsiklopediya, 1988.
4. Vodichev Ye.G. Yevroregiony i transgranichnye regiony Aziatskoy Rossii: o vozmozhnosti perenosa slozhivshikhsya podkhodov i praktik // Prigranichye Aziatskoy Rossii: podkhody k analizu sovremennykh problem. - Novosibirsk: Izd-vo NGU, 2011. - S. 9-16.
5. Granberg A.G. Osnovy regionalnoy ekonomiki. - M., 2003.
6. Chekalina T.N. Razvitiye i prostranstvennaya differentsiatsiya transgranichnogo sotrudnichestva v Baltyskom regione: avtoref. dis. ... kand. geogr. nauk. - Ros. gos. un-t im. I. Kanta. - Kaliningrad, 2007.
7. Jerabek M., Dokoupil J., Havlicek T., et. al. Ceske Pohranici. Bariera nebo Prostor Zprostredkovani? - Praha: Academia, 2004.
8. Davydov D., Chekalina T. Kaliningrad: plyusy i minusy eksklavnosti // Kosmopolis. -№ 2 (21). - Leto 2008. - S. 141-146.
9. Martinez O.J. The Dynamics of Border Interaction. New Approach to Border Analysis // World Boundaries. Vol. 1. Global Boundaries. - L.-N.Y.: Routledge, 1994. - P. 1-5.
10. Waack C. Stadträume und Staatsgrenzen: geteilte Grenzstädte des mittleren und östlichen Europas im Kontext lokaler Alltagswelten, nationaler Politik und supranationaler Anforderungen. Beiträge zur regionalen Geographie, 51. - Leipzig, Institut für Länderkunde, 2000.
11. Stryjakiewic T. Forms and dynamics of integration processes in the Polish-German border area. Paper presented to the International conference «Processes of Integration and Disintegration in the European Union and Eurasian Space: The Geographic Context2, 21-23 June 2015, Adam Mickiewicz University in Poznan, Poland.
12. Mezhevich N.M. Baltysky region: konstruktivistskaya spetsifika i politicheskiye itogi // Megaregion - setevaya konfederatsiya [Elektronny resurs]. - URL: http://net-conf.org/arti cl e s_text_6.htm.
13. Vodichev E., Lamin V. Russian Identity and Siberian Self-Identification: Historical Traditions in a Global World // Russia and Globalization. Identity, Security and Society in the Era of Change. - Washington D.C., Woodrow Wilson Center Press, and Baltimore, Johns Hopkins University Press, 2008. - P. 134-135.
14. URL: www.kremlin.ru/text/2006/10/11.
15. Shinkovsky M.Yu. Transgranichnoye sotrudnichestvo kak rychag razvitiya rossyskogo Dalnego Vostoka // Politicheskiye issledovaniya (Polis). - 2004. - № 5. - S. 62-70.
16. Shinkovsky M.Yu. Transgranichnoye sotrudnichestvo kak rychag razvitiya rossyskogo Dalnego Vostoka [Elektronny resurs]. - URL: http://www.ifpc.ru/index.php?cat=159.
17. Tamozhenny soyuz i prigranichnoye sotrudnichestvo Kazakhstana i Rossii. Yev-razysky bank razvitiya. Tsentr integratsionnykh issledovany. - SPb, 2012.
18. Rykiel Z. European boundaries in spatial research // European Spatial Research and Policy. - 1995. - № 2/1. - P. 35-47.
19. Stryjakiewicz T. The Changing role of border zones in the transforming economies of East-Central Europe: The case of Poland // GeoJournal. - 1998. - 44.3. - P. 203-213.
20. Kaczmarek T., Stryjakiewicz T. Transborder co-operation and development in the conditions of great socioeconomic disparities: the case of the Polish-German border region // Polish economy in transition - spatial perspectives. - Poznan: Bogucki Wydawnictwo Nau-kowe, 2000. - P. 49-72.
21. Kaczmarek T., Stryjakiewicz T Grenzüberschreitende Entwicklung und Kooperation im deutsch-polnischen Grenzraum aus polnischer Sicht // Europa Regional - 2006. - № 2. - S. 61-70.
22. Koktysh K. Mezhdu partnerstvom i pogloshcheniyem // Izvestiya, 31 yanvarya 2016 g. [Elektronny resurs]. - URL: http://izvestia.ru/news/602900.
23. Putin's Eurasian Union Looks Like a Bad Deal, Even for Russia [Elektronny resurs]. - URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2014-05-29/putin-s-eurasian-union-looks-like-a-bad-deal-even-for-russia.
24. Vardomsky L.B. Rossyskoye ekonomicheskoye prostranstvo: voprosy edinstva v usloviyakh globalizatsii. Nauchny doklad. - M.: Institut ekonomiki RAN, 2006 [Elektronny resurs]. - URL: imepi-eurasia.ru>baner/vard1.doc.
25. Baklanov P.Ya, Shinkovsky M.Yu. Transgranichny region: ponyatiye, sushchnost, forma. - Vladivostok: Dalnauka, 2010.
26. Krugman P.R. Geography and Trade. - Cambridge: MA, MIT Press, 1991.
27. Vodichev Ye.G., Glazyrina I.P., Krasnoyarova B.A. Transgranichnye territorii: pod-khody k analizu protsessov mezhregionalnogo vzaimodeystviya // Prirodookhrannoye sotrudnichestvo v transgranichnykh ekologicheskikh regionakh: Rossiya-Kitay-Mongoliya. Vyp. 3. Ch. 1. - Chita, 2012. - S. 83-87.
28. Vodichev E, Glazyrina I, Krasnoyarova B. Transboundary Cooperation on the East of Russia: Regional Development and Institutional Bottlenecks // Journal of Geography, Politics and Society. - 2016. - V. 6. - Is. 2. - P. 13-20.
29. Zubarevich N.V. Regionalnoye razvitiye i instituty: rossyskaya spetsifika // Regional-nye issledovaniya. - 2010. - № 2 (28). - C. 3-14.
RUSSIA-KAZAKHSTAN BORDERLAND: POSSIBILITY OF INSTITUTIONAL TRANSFORMATIONS AND PERSPECTIVES FOR FORMATION OF TRANSBOUNDARY REGIONS
E.G. Vodichev
Trofimuk Institute of Petroleum Geology and Geophysics SB RAS, Novosibirsk, Novosibirsk State Technical University, Novosibirsk, E-mail: vodicheveg@ipgg.sbras.ru
Tomsk State University, Tomsk
The paper touches upon some methods and approaches to the complex research of borderlands and trans-boundary territories. It contains assumptions and suppositions about structure of Russia-Kazakhstan borderland, and underlines key factors and conditions of transformation of the borderland into a combination of trans-boundary regions. Special attention is devoted to the issue of transboundary institutes as drivers of regional development.
Key words: Russia-Kazakhstan borderland, transboundary territories, transboundary regions, transboundary institutes.
Received January 29, 2018
