CC BY
36азиатской торговли в регионе.
Литература и источники
1. Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф.1. Оп.1. Д.1070.
2. ГААО. Ф.13. Оп.1. Д.29503.
3. ГААО. Ф.290. Оп.1. Д.42.
4. Гулишамбаров С.И. Всемирная торговля в XIX веке и участие в ней России. -СПб., 1898. - 248 с.
5. ИгамбердыевИ.А. Иран в международных отношениях I трети XIX века. - Самарканд, 1961. - 297 с.
6. Имашева М.М. Вопросы русско-азиатской торговли через Астрахань в первой половине XIX века. - Саратов, 2010. - 268 с.
7. Зоннештраль-Пискорский А.А. Международные торговые договоры Персии. - М., 1931. - 254 с.
8. Киняпина Н.С. Внешняя политика России в I пол. XIX века. - М., 1963. - 288 с.
9. Киняпина Н.С, Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (II половина XVIII - 80-е гг. XIX века). - М., 1984. - 312 с.
10. КузнецоваН.А. Иран в I пол. XIX века. - М.: Наука. 1983. - 265 с.
11. Симонич И.О. Воспоминания полномочного министра 1832-1838 гг. - М., 1967. - 176 с.
References and Sources
1. Gosudarstvennyj arhiv Astrahanskoj oblasti (GAAO). F.1. Op.1. D.1070.
2. GAAO. F.13. Op.1. D.29503.
3. GAAO. F.290. Op.1. D.42.
4. Gulishambarov S.I. Vsemirnaya torgovlya v XIX veke i uchastie v nej Rossii. -SPb., 1898. - 248 s.
5. Igamberdyev I.A. Iran v mezhdunarodnyh otnosheniyah I treti XIX veka. - Samarkand, 1961. - 297 s.
6. Imasheva M.M. Voprosy russko-aziatskoj torgovli cherez Astrahan' v pervoj polovine XIX veka. - Saratov, 2010. - 268 s.
7. Zonneshtral'-Piskorskij A.A. Mezhdunarodnye torgovye dogovory Persii. - M., 1931. - 254 s.
8. Kinyapina N.S. Vneshnyaya politika Rossii v I pol. XIX veka. - M., 1963. - 288 s.
9. Kinyapina N.S, Bliev M.M., Degoev V.V. Kavkaz i Srednyaya Aziya vo vneshnej politike Rossii (II polovina XVIII - 80-e gg. XIX veka). - M., 1984. - 312 s.
10. Kuznecova N.A. Iran v I pol. XIX veka. - M.: Nauka. 1983. - 265 s.
11. Simonich I.O. Vospominaniya polnomochnogo ministra 1832-1838 gg. - M., 1967. - 176 s.
ПИРОВА РЕНА НИЗАМИЕВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин
Дагестанского государственного университета народного хозяйства (pirova1969@mail.ru).
PIROVA, RENA N. - Ph.D. in History, Associative Professor, Dagestan State University of National Economy.
УДК 929.Ницше(430):130.2«185/188»
РАУ ИОГАНН
РОССИЙСКИЙ СЛЕД В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ФРИДРИХА НИЦШЕ
Ключевые слова: Фридрих Ницше, Лу фон Саломе, Мальвида фон Мейзенбуг, Пауль Ре, история философии, российско-германские связи, атеизм.
На основе малоизвестных в России философских, литературных и исторических источников рассматривается фрагмент философско-литературного взаимодействия России и Германии на примере небольшой части жизни главной героини очерка -молодой студентки и знаменитого немецкого философа. Это взаимодействие оказалось плодотворным в творческом отношении, как для героини - будущей писательницы и подруги многих знаменитых людей в области науки и литературы, так и для философа, создавшего наиболее известные свои произведения после месячной встречи с этой героиней. Высокая интеллектуальность героини, обаяние ее внешнего облика, ее полная независимость в мышлении и поведении изменили для многих в Германии представления о духовном потенциале и волевых ресурсах российских женщин.
RAU, JOHANNES
RUSSIAN TRACE IN THE LIFE AND WORK OF FRIEDRICH NIETZSCHE
Keywords: Friedrich Nietzsche, Lou von Salome, Malwida von Meysenbug, PaulRee, history of philosophy, Russian-German relations, atheism.
On the basis of little-known in Russia philosophical, literary and historical sources, it considers the fragment of the philosophical and literary interaction between Russia and Germany on the example of a small part of the life of the main character of the essay — a young student and a famous German philosopher. This interaction was fruitful in creative terms, both for the heroine-a future writer and friend of many famous people in the field of science and literature, and for the philosopher who created his most famous works after a month of meeting with this heroine. The high intelligence of the heroine, the charm of her appearance, her complete independence in thinking and behavior changed for many in Germany the idea of the spiritual potential and strong-willed resources of Russian women.
1. Ницше и Россия.
Не только в России, но и во всех государствах, в любые времена, в самых разнообразных общественных условиях появляются люди-бунтари - как мужчины, так и женщины - выступающие против религии, морали, государства, парной семьи, существующих отношений между мужчинами и женщинами и т.д. Когда такие люди не призывают к убийству несогласных с ними, не бросают бомбы, они выполняют роль бодрящей закваски общества. Если они талантливы, то их мнение и поведение заставляют многих впервые задуматься над, казалось бы, очевидным и размышлять над
вопросами, которые ранее для них не представлялись актуальными. К таким людям относилась и молодая женщина - россиянка, о которой речь пойдет в этом историко-философском очерке.
Как известно, у Ницше были не очень приятные представления о женщинах в целом (исключения редки), в силу их интеллектуальной, как он полагал, неполноценности, а также недостатка качеств «воина». В то же время, он высоко ценил их незаменимость в качестве продолжателей рода, верных подруг и помощниц в жизни мужчины. До впадения в беспамятство (1889) только три женщины получили его полное признание, как понимавшие его философию. Это Козима - жена Р. Вагнера, Мейзенбуг - его «вторая мать» и Саломе - 21-однолетняя российская девушка. Несмотря на краткость знакомства с последней, она оказала, значительное влияние на жизнь и особенности произведений Ницше после 1882 г. (последняя попытка жениться; ожесточение характера; появление «Так говорил Заратустра» и поздних произведений, несущих печать будущего несчастья) [1; 2].
Впрочем, «российский след» в жизни Ницше и его сестры Елизаветы (Тереза Элизабет Александра - ред.) обнаруживается гораздо раньше - еще в их детстве. В частности, в связи с Крымской войной (1853-1856), эти дети проявляли столь явные симпатии к России, и были настолько настроены против Великобритании, Франции, Турции и Королевства Сардиния, что, когда пал Севастополь (в 1855г. Фридриху было 11 лет), в знак траура они даже отказались от обеда. Кстати, среди их товарищей по домашней игре в «войнушку» был и сын одного из российских государственных советников, который просто восхищался «военными» способностями Елизаветы. Но по-настоящему эти способности сестры Ницше, как бойца, обнаружились уже после «забытья» брата, когда она издавала и пропагандировала его литературное наследие (вплоть до 1930-х гг., когда именно она добилась особого признания наследия Ф. Ницше А. Гитлером - ред.).
В последующем, уже в стадии зрелого творчества, философа Ницше, как писателя и психолога, интересовали произведения Ф. Достоевского и Л. Толстого, которые он читал в переводе на французский язык. Так, сильное впечатление своей психологической прозорливостью произвели на Ницше «Записки из подполья» («Aufzeichnungen aus dem Kellerloch», 1864 - на русском, 1875 - на французском). В центре внимания философа оказались темы страдания в жизни человека, бессмысленности вопроса о смысле жизни отдельной личности, который она сама не определяет время от времени, двоякого последствия познания, знаний и «всезнайства», благодатности свободного времени, «безделья» и др. Некоторые положения из этой книги почти дословно повторяются затем у Ф. Ницше. Так, о двойственности моральной природы человека герой романа рассуждает: «В каждом порядочном человеке нашего времени скрывается трус и раб, а иначе быть не может. Это его нормальное состояние ... и это касается всех времен». Порядочность человека не исключает элементов трусости и рабства в нем [3, S. 66]. Вслед за Достоевским, у Ницше, мораль господина и рабская мораль имеется в каждом человеке; их противоборство длится пожизненно. Примечательное сходство двух мыслителей обнаруживается и в рассуждениях героя романа о неизбежном одиночестве личности и такой же неодолимой тяге к другим, к иным, к объединениям самого различного рода.
Наконец, в начале 1880-х гг. заметное влияние на Ф. Ницше оказало знакомство с молодой студенткой из России - Лу Саломе.
2. Студентка - атеистка из России и ее ближайшие немецкие друзья Мейзенбуг и Ре.
Молодая россиянка Луиза (Лу) фон Саломе (Lou von Salome /1861 - 1937/) - дочь российского генерала Густава фон Саломе, прибыла в Европу в 1880 г. для получения образования и лечения, имея в багаже довольно обширные знания, полученные в петербургской Петришуле, а также частным образом.
Примечательно, что ее последующее сближение с Ницше было существенно облегчено тем обстоятельством, что Лу прибыла в Европу убежденной атеисткой. Этим она была обязана своему духовному наставнику - голландскому пастору Хенрику Гиллотсу (Henrik Gillots), который приватным образом обучал ее теории и практике атеизма, знакомил с философией Канта, Шопенгауэра и Кьеркегора, а также с историей церкви. Заметим, что Гиллотсу принадлежит несколько теологических работ. В частности, в «Die geschiedenes von den godsdienst» - «Различное о богослужении» он показывал: мало что так относительно в жизни людей, как почитание Бога; автор подводил читателя к мысли, что это почитание по истечении некоторого времени может вообще исчезнуть).
Уже к десяти годам Лу пришла к выводу, что Бога не существует. Никто из окружения не заметил ее радикального мировоззренческого преображения, но сама она теперь с изумлением рассматривала громадные храмы, посвященные тому, чего нет, и с точки зрения человеческого разума доказано быть не может. Такого же мнения был и Ницше в «Веселой науке» писавший: «Что собою еще выражают эти церкви как ни склепы, могильные памятники Богу?» [4, S. 42]. Автору этих строк известно немало людей из уже почтенного возраста, которые в десятилетнем возрасте из-за различных несчастий в семье проклинали Бога и требовали от него помощи, а то и ответа за это. Но Бог молчал. Значит его нет, делали эти дети вывод. Но они, в отличие от Лу, не были знакомы ни с атеизмом, ни с Кантом, ни с Шопенгауэром, ни с Кьеркегором.
Известно, что горячо любимый Луизой отец построил с разрешения Александра II храм «Евангелическо-Лютеранской церкви» (в 1860-70-е годы в Санкт-Петербургской губернии насчитывалось 37 таких храмов [5]) в почитание «несуществующего». В 1863 году (Лу было тогда два года) началось строительство этой церкви на канале Мойка в Санкт-Петербурге. Как это может быть, что все взрослые, вся родня, все создатели храмов заблуждаются, а она - десятилетняя девочка права - размышляла крошка, которую тогда еще называли по-русски Лоля. Кризис в семейных отношениях наступил после того, как Лу отказалась конфирмироваться, т.е. празднично и официально быть принятой в религиозную общину взрослых. Однако для Лу веления собственной совести были уже тогда высшей инстанцией - несокрушимой защитой от мнений любых авторитетов, если они с этой совестью не совпадали. И эту точку зрения она переняла от Хенрика Гиллотса (не понимали, очевидно, оба, что даже самая чистая совесть может заблуждаться - авт.). Хенрик, меж тем, ссылаясь на свою совесть, сообщил Лу, что он должен взять ее, несовершеннолетнюю, в жены и не надо, мол, обращать внимания на протесты его и ее семей. Лу воспринимала Хенрика только как учителя, а не как жениха, поэтому предложение Гиллотса ужаснуло ее. Перестал он существовать для нее и как учитель [6, S.35-36]. Впрочем, периодически она общалась с ним в письмах.
Некоторое время проучившись в Швейцарии, Лу оказалась в Риме, где была принята в салоне просвещенной и состоятельной дворянки Мальвиды фон Мейзенбуг (Malwida von Meysenbug /1816 - 1903/), поддерживавшей связи с многими видными людьми своего времени, в том числе с Ф. Ницше. Мальвида была автором книги «Воспоминания идеалистки» («Memoiren einer Idealistin»), опубликованной в 1876 г. анонимно и переизданной дважды уже к 1882 году. Заметим, что эта выдающаяся женщина была ценима Ф. Ницше настолько, что он называл ее второй матерью (Ehrenmutter). Более того, лишь когда он познакомился с ней, ему стало ясно, насколько ему не хватало матери, родственной по духу, а не только по телу. Ведь родившая его мать Франциска была настолько сурова с детьми, которых воспитывала одна после ранней смерти мужа, что у ее детей не было полноценного детства. Мальвида соглашалась во многом с радикальными взглядами Ницше, но взгляды Лу, которую он встретил в салоне Мальвиды, оказались еще радикальнее. В свою очередь, Мальвида была первой женщиной, которая глубоко впечатлила Лу и сама испытывала к ней определенную симпатию. Объясняя это отношение к молодой россиянке, она признавалась, что та напоминает ей ее саму, какой она была в юности [7; 8].
Несколько забегая вперед, заметим, что рекомендации Мальвиды фон Мейзенбуг - самой уважаемой женщины для Фридриха Ницше - поначалу ввели в некоторое заблуждение его сестру Елизавету, которая на первых порах явно ошибалась в оценке Лу. В ее представлении та была обычной русской студенткой, к тому же занятой излечением легких. Ее профессор очень высоко ценил академические способности студентки и полагал, что она может вылечиться только на Юге. Так Лу, собственно, и оказалась в Риме.
Здесь, в салоне Мальвиды фон Мейзенбуг, среди прочих, Лу познакомилась с видным философом и другом Ф. Ницше Паулем Ре (Paul Ree).
Пауль Ре (1849-1901), еврей по происхождению, познакомился с Ницше в начале 1873 г. в Базеле, где Ре лечился после ранения в немецко-французской войне и работал над своей диссертацией по этике Аристотеля. В 1875 г. он защитил кандидатскую (promovierte) и в этом же году выпустил анонимно книгу «Психологические наблюдения». Именно этой книгой с подзаголов^м «Из наследия ...» он стал известен, несмотря на то, что подзаголовок должен был способствовать сохранению анонимности. Заметим, что по многим вопросам личной и общественной жизни современных ему немцев автор высказывался крайне радикально. Ф. Ницше
быстро распознал в П. Ре настоящего единомышленника по затронутым в его книге вопросам и написал (22.10.1875) ему приветственное письмо. Ре ответил, и между ними возникли дружеские отношения, длившиеся семь лет и оказавшие влияние на каждого из двух мыслителей (сегодня известны двадцать шесть сохранившихся писем Ре к Ницше). Собственно, вторая книга П. Ре «Источник моральных переживаний» возникла во многом именно благодаря его дискуссиям с Ф. Ницше.
Немного позднее Ре подарил свою первую книгу Ивану Тургеневу и дарвинисту Эрнсту Геккелю (Ernst Haeckel), которых он тоже считал радикалами. Хотя большинство благонамеренных читателей, в том числе и сестра Ницше Елизавета, были возмущены содержанием главы «О женщинах, любви и браке», высказанные здесь мысли полностью совпадали с размышлениями Ницше в работе «Человеческое, слишком человеческое»: «Обычные последствия брака. - Любое событие в жизни человека, которое его не поднимает, тянет вниз и наоборот. Поэтому мужчины несколько опускаются, когда женятся; в то время, как женщины немного приподнимаются. Духовно развитые мужчины нуждаются в браке, как и сопротивляются ему, как горькому лекарству» [9].
Ре также показывал вредоносность морализаторства, подчеркивая, что «морализаторы -ужасные люди: они с удовольствием хватаются за любые недостатки человека, преувеличивают и заостряют их до крайности». Ре утверждал, что брак служит продолжению и увеличению рода человеческого, а также, что сам он не желает вступлением в брак увеличить число несчастных и несчастий в мире [10]. Ницше понимал рассуждения Ре, но прибавлял, что в них «... слишком много сочувствия и слишком мало надежды» [11]. Сам Ницше выступал не только против морализаторства, но и против самой морали - христианской по своему существу [12].
Дружба с Ре была одним из редких счастливых моментов в жизни Ницше до середины 1882 г.: он наиболее хорошо понимал философию Ницше, и он же познакомил философа с Лу, которая поняла его философию еще лучше. Впрочем, во многом он же стал и одной из причин разрыва Ницше с Лу, а также связанных с ним тяжелых переживаний.
3. Друзья и единомышленники, тройственный союз, его враги и крушение.
В конце марта 1882 г., по приглашению Ре и Мейзенбуг Ницше приехал в Рим, где они его и познакомили с Лу. Позже последняя так описала свои впечатления от философа (передаем их в сокращении). Одиночество - первое и самое сильное впечатление. Ницше трудно было представить в толпе - только вне любого скопища людей, только отдельно стоящим. Во внешности его не было ничего примечательного, за исключение замечательного изящества кистей рук и пальцев (признаки музыканта - исполнителя), а также его ушей. Сам философ говорил, что это «уши для неслыханного». Полуслепые глаза его производили впечатление таинственной глубины, хранителей спрятанных сокровищ. Вел он себя исключительно вежливо, деликатно [13; 14]. В мае 1882 года Ницше вместе с Лу, ее матерью и Ре посетил Люцерн, с которым у него было связано так много воспоминаний и полуостров Трибшин, где стояла вилла Вагнеров, в которой он провел самые счастливые свои дни.
Появление в жизни философа Лу фон Саломе (Lou von Salome /1861 - 1937/) оказало заметное влияние не только на характер творчества Ницше (появилась первая часть «Так говорил Заратустра»). На время оно породило у философа даже надежду найти хотя бы одного человека, действительно понимающего и разделяющего не только его философию, но сумевшего бы наладить отношения с ближайшими родственниками - матерью и сестрой Елизаветой. Однако последние с появлением Лу, напротив, резко ухудшились.
То, что Ницше собирался сделать Лу лучшим знатоком своей философии, единственным наследником этой философии, подтверждали он сам и его сестра Елизавета. Причем последняя неодобрительно подчеркивала роль Мальвиды фон Мейзенбуг в знакомстве Лу и Фридриха. Именно Мальвида сообщила Ницше и Ре, что эта девушка буквально создана для философии Ницше. Между тем, ко времени знакомства с Лу Ницше уже отчаялся найти ученика, понимающего его философию, продолжающего ее, и появление Лу Фридрих воспринял уже после первых бесед с нею как чудо, с громадным воодушевлением и оптимизмом [15].
Надо отметить, что до этого некоторое время Ницше надеялся на хотя бы частичное понимание его философии сестрой: «Как сильно я чувствую во всем, что ты говоришь и делаешь, что мы относимся к одной расе. Ты понимаешь больше меня, чем другие, потому что ты имеешь
то же самое биологическое происхождение /«... dieselbe Herkunft im Leibe hast»/. Это хорошо соответствует моей «философии» [16]. Как видим, биологической наследственности Ницше придавал известное значение в духовности человека. Однако только в новой знакомой из России он увидел подлинного единомышленника. В свете этих ожиданий понятна вся горечь последующего расставания философа с Лу, о деталях которого мы поведаем ниже.
Однако поначалу Лу воспринималась им, как и другими ее знакомыми, иначе. Так, по словам Мейзенбуг, студентка была не только больна, но и некрасива. Поэтому, полагала сестра Ницше, девица и стремилась возместить недостатки своего тела достоинствами ума и знаний. На основе таких описаний и представлений она первоначально и не обеспокоилась новым знакомством брата. Учитывалась ею и еще одна причина нарастающей нелюдимости брата - его быстро ослабевавшее зрение (до одной трети нормального), в силу чего тот не мог теперь с достаточной подробностью видеть лица претендентов на знакомство (ему было важно соотношение голоса и облика, выражение лица претендента) [17; 6, S.51].
Встреча с Лу произвела на Ф. Ницше неизгладимое впечатление. И прежде всего она поразила его своими взглядами. К примеру, новая знакомая называла требования долга, которые сама для себя не установила, глупостью. Она похвалялась тем, что является «злючкой», ибо зло есть более мощный источник силы («Kraftquelle»), чем добро. Она поучала сестру Ницше Елизавету - живи для себя, а не для других. Она учитывала только мнение немногих «своих», а на мнение иных и на так называемое общественное мнение она не обращала внимания. Этого никто не мог понять, мы не говорим уже о том, чтобы согласится, - ни родственники Ницше, ни ее собственные родственники. Но именно это привлекало Ф. Ницше. Никогда до этого и никогда позднее ни одна женщина так не воодушевляла Ницше, как Лу [18].
Отметим, что Лу стала единственным исключением для философа, который вообще считал женщин человеческими существами с непреодолимыми недостатками («defizitäres Geschlecht»). Он полагал, что красота женщины, ее чувственная привлекательность для мужчин, отрицательно влияют на ее умственные способности и творческую активность [6, с.21]. Первоначальное заочное восприятие Лу со стороны Ницше также диктовалось этим подходом и было даже откровенно пошловатым. В письме к своему другу Ре, который сообщил ему об этой студентке, а позже и познакомил Лу с Ницше, он писал: «Поприветствуй эту русскую от меня, если это имеет какой-либо смысл: я несколько похотлив к роду таких душ. И я выйду вскоре на охоту за ними. При учете того, что я собираюсь делать в ближайшие десять лет, такая мне нужна. Совсем другое дело брак -я мог бы вступить в него не более, чем на два года, да и это лишь при учете того, что я собираюсь сделать в ближайшие десять лет» [19; 20]. Иными словами, Ницше принимал тогда Лу за некую простушку, в чем, как выяснилось позднее, глубоко ошибался. И похоже, что это определило характер его последующих отношений с Лу. Уже к концу их общения он признавал, что та сохраняла определенное недоверие к нему, подозревала его в нечистых замыслах [21].
Полагаем, что для этого у нее были все основания. Дело в том, что в этот период времени Ницше всерьез задумывался над перспективами заключения брака. Планы женитьбы периодически возникали еще с 1876 г., когда его сестра Елизавета не смогла ему уделять, в силу семейных обстоятельств, столько же времени, сколько ранее. А поскольку зрение его неуклонно ухудшалось, и он нуждался в постоянной помощи в повседневности, друзья настоятельно советовали ему жениться, настойчиво искали ему кандидаток в жены, желательно состоятельных.
К примеру, в апреле 1876 г. он познакомился с молодой голландкой Матильдой Лампедах (Mathilde Trampedach). Причем ей он предложил стать его женой после пары дней знакомства во время четырехчасовой прогулки вокруг Женевского озера за один день до своего отъезда. И уже в письме к Матильде от 11 апреля 1876 г. Ницше утверждал, что любит ее и что у него ощущение, что она как бы уже принадлежит ему. Эта невероятная для интеллектуала высокого полета ложь и бесцеремонность, граничащая с нагловатостью, говорили о степени потребности Ницше в женитьбе. Не удивительно, что он не мог не получить отказа Матильды. Летом 1877 г. «проект» женитьбы был усилен приглашением в Швейцарию сразу двух «плановых» невест по рекомендациям друзей и знакомых. Имена этих девушек, как и они сами, были незнакомы, как самому Ницше, так и его родственникам - Элиза Бюлов из Берлина и Елизавета Брандес из Ганновера. Но и из этого предприятия ничего не получилось: их интеллектуальный уровень был бесконечно далек от такового у Ницше, а их планы, видимо, оказались иными [22].
На этом фоне встреча Ф. Ницше и Луизы (Лу) фон Саломе изначально представляла для первого некоторый «корыстный» интерес. Однако в лице Лу жизнь приготовила ему явный сюрприз.
Сестра Ницше Елизавета так начинала описание внешности высокорослой Лу: «... невероятно тонкая талия, высокие, большие, привлекательной формы груди, необыкновенность сочетания высшей и нижней частей прекрасного в целом тела...». Она полагала, что несоответствие частей тела (необыкновенно длинные ноги) Лу является персонифицированным выражением философии брата, так же полной несоответствий и несуразностей. Другая ее характеристика в одном из писем: «...бешеный эгоизм, который все растопчет, что ему попадется на пути и это полное отсутствие морали» [23]. В целом же Елизавета определяла Лу из-за ее необыкновенной интеллектуальности и во всем демонстрируемой независимости, как пародию на женщину («Parodie ihres Geschlechts»). Не знала тогда Елизавета, что по Лу глубинные корни всяческих несоответствий лежат в самой природе человека. Так, мораль господ и рабская мораль имеется в каждом человеке; их противоборство, которое Ницше называл пожизненным процессом самопреодоления (Selbstüberwindung), и превалирование одной из этих моралей, определяют ранг человека [24]. Но и вышеприведенная характеристика Лу со стороны Елизаветы показалась ей недостаточно «зверской», и она писала: «В Лу есть нечто животное, она может двигать свои уши по отдельности и двигать кожу головы» /!/ (из письма к жене Овербека от 29 января 1983 г).
Совсем иначе описал внешность и достоинства Лу друг Ницше, композитор Генрих Кёзелиц (Heinrich Köselitz, псевдоним Петер Гаст): «Я видел ее только однажды и дискутировал с нею в ее комнате почти час. Она действительно гений с героическим характером; выше меня ростом. Очень хорошо, пропорционально сложена, блондинка с древнеримским лицом и выражением. По ее высказываниям ясно, что она дошла до последних пределов того, что поддается мышлению (Denkbares) как в области морали, так и интеллекта - как сказано: духовный гений с твердым характером» [25].
Самого Ницше много более, чем незаурядная внешность 21 -летней Лу, поразили именно ее широкая образованность и интеллект. Правда позже, после разрыва отношений, он стал в этих свойствах сомневаться. Но поначалу, в течение почти месяца, он был внимательнейшим собеседником Лу, воспринимавшим многие ее рассуждения почти как откровения. Философ надеялся, что эта молодая женщина («...eine Mitwisserin seines Schicksals von 21 Jahren») разделит не только его убеждения, но и его судьбу Он посвящал ей стихи, а ее стих «Молитва к жизни» положил на музыку. Во втором (1887) издании «Веселой науки» автор добавил пятую часть, в которой он определил себя и Лу как «новых, безымянных, плохо понимаемых, раннерожденных еще неведомого будущего» [6, s.117; 26]. Как людей, готовящих будущее («vorbereitende Menschen»), Ницше определял и Лу (Lou-Typus), и себя (Friedrich-Typus). Это люди с сильным характером, прочные в убеждениях и поведении, люди с особым порядком повседневности, люди опасные, творческие, счастливые. «Верьте мне! - взывал Ницше. - Тайна получения наибольшего удовольствия и наибольших результатов от жизни называется ЖИТЬ ОПАСНО! Стройте свои города на Везувии! Посылайте свои корабли в неисследованные моря!» [26].
Первым из известных политиков лозунг «Жить опасно! » использовал затем в своей политической пропаганде на выборах молодой социалист Бенито Муссолини, отвернувшийся в результате чтения Ницше от социализма. Об этом свидетельствуют, в частности, интервью Муссолини в «New York Times» /1924/. Интервью проводил Оскар Леви (Oscar Levy) - издатель полного собрания сочинений Ницше на английском языке. Речь шла о Ницше, как воспитателе. Высоко ценил Муссолини и изречение «Стань тем, кто ты есть!» («Werde der, der du bist!»), приписывая его Ницше, хотя последний сам указывал, что это слова Пиндара [27]. Впечатлили слова Ницше, помимо Бенито Муссолини, и многих других. Как следовало из сообщений из госпиталей, где оперировались и лечились немецкие солдаты Первой мировой войны, чаще всего в солдатских ранцах находились три книги - «Библию», «Фауст» и «Так говорил Заратустра».
Нужно признать, что общение Ницше и Лу оказало влияние на обе стороны. Во время их добровольной 21 -дневной самоизоляции в Таутенбургском лесу философ сумел преподать Лу целое учение о стиле научной публицистики. (Домик в лесу оборудовала для уединения Ницше, прогулок по прилегающим тропам и встречи им гостей его сестра; после появления там презираемой ею Лу сестра глубоко сожалела о своей старательности). Основная тема преподавания
в таутенбургском лесном уединении: «Такт в письме хорошего прозаика». Так, Ницше советовал Лу использовать приемы и стиль поэзии, остерегаясь в то же время позыва стать поэтом. Говорил он и о том, что, чем абстрактнее характер истины, которую мы пытаемся донести до читателя или слушателя, тем более мы должны предварительно возбудить его восприимчивость к абстрактному и др. В этот же месяц Ницше читал рукописи Лу, писал замечания к ним, переработал ряд ее афоризмов, по поводу чего между ними шли постоянные дискуссии: она уже в это время была не только ученицей [28].
Лу - «злючка», острая, резкая, даже слишком злая, соглашался Ницше с сестрой, но ведь и Вольтер был злым, несдержанным и резким, но в то же время он - большой просветитель. Сестра Ницше Елизавета, ревновавшая брата к русской красавице, считала Лу просто мошенницей, которая бросит брата, использовав его [29]. И она оказалась провидицей: Лу удалилась от Ницше, «использовавши» его интеллектуально. А Ницше оказался в практических отношениях между людьми более наивным. Некоторое время он пытался вернуть Лу из Парижа, где она была вместе с Ре, в частности, сообщением, что ее стихотворение «Молитва к жизни» не только переложено на музыку, но и будет исполнено большим хором под руководством Президента союза немецких музыкантов профессора Риделя и тем самым войдет в историю немецкой культуры [30]. И даже после неизбежного расставания, предаваясь мечтаниям о продолжении союза с Лу, он писал о ней сестре: «У нас такое единство способностей и намерений, что наши имена в будущем будут упоминаться вместе и все клеветы на нее будут в первую очередь направлены против меня...» [31]. Именно так и произошло в позднейших многочисленных биографиях Ницше на немецком, английском, французском и итальянском языках. В интеллектуальном и историческом планах Ницше не ошибся: их взгляды совпадали почти во всем, а компетентные биографы его творчества не могут не упомянуть Лу
В августе 1882 г. Ницше проводил Лу, по ее желанию, к своему лучшему тогда другу Ре. Ко времени отъезда Лу между ними еще существовало согласие совместно учиться в Париже. К этому времени Ре оставался единственным другом Фридриха и поклонником его философии после разрыва отношений философа с Рихардом Вагнером. Старые друзья за исключением, может быть, Овербека (Overbeck) отдалились от него. На этой основе и родилась весьма странная умозрительная конструкция - троица мыслителей, готовящих будущее («Trinität der vorbereitenden Menschen»), собиралась далее жить совместно в избранной в качестве зимней резиденции Вене или Париже, получить дополнительное университетское образование и уже после этого вернуться к рассмотрению важнейшей, как они считали тогда, философской проблемы «вечного возвращения одних и тех же событий». В постановке этой проблемы они опирались на некоторые идеи Гераклита и предположения отдельных современных им ученых о космических, солнечных и субатомных циклах.
Заметим, что именно Лу стремилась в это время к жизни втроем с Ницше и Паулем Ре. На наш взгляд, не только для того, чтобы многому у них научиться, но и для того, чтобы избавиться от опеки и возвращения в Петербург по возможности позже. Поэтому ее несчастной матери, полной предчувствий всяческих несчастий с Лу, пришлось возвращаться домой одной
Когда все окружение критиковало ее за планы создания союза мыслителей (она, Ницше и Ре) для совместных исследований и проживания, она писала: «И Мальвида против нашего плана, о чем я очень сожалею - ведь я ее очень люблю. Но мне уже давно стало ясным, что в главном наши мнения расходятся, даже там, где мы, по видимости, в согласии. Она имеет обыкновение выражаться так: это и то «мы» не должны или должны делать, - я при этом не имею представления о том, кем, собственно, являются эти «мы» - некие идеалы или некая философская партия, - но я сама знаю нечто определенное об «Я» (своем «Я»). Я не могу жить, подражая кому-то, и не хочу быть примером для кого-либо. Свою собственную жизнь я хочу сообразовывать только по своим меркам» [32]. Идеалы и принципы других, не таких, как она, ее не интересуют. На этом пути своей чистой самости она может достигнуть многого, недосягаемого для других, многого такого, что содержится в ней самой и рвется наружу.
Отметим что родственники Ницше были просто в ужасе от перспективы такого «бесстыдства» жизни «втроем», как они полагали, - в «диком браке» («wilde Ehe»). При этом они указывали на непоследовательность, сумбурность мышления Фридриха. Ведь он полагал и в своих прежних работах, и в письмах, что женщины не имеют иной цели, кроме деторождения, что они
никогда не достигают духовно-интеллектуальной зрелости мужчин. Завышенные ожидания от половой любви закрывает женщинам глаза от других перспектив жизни [33].
Родственники должны были бы знать, что для Фридриха ни одно из определений женщин, кроме чисто полового, не подходило для Лу. Ницше утверждал это. И на том «основании», что Лу решительно отвергала все его предложения выйти за него замуж, а он только ей одной делал такие предложения (всех возможных невест, подыскиваемых ему матерью и знакомыми, он не признавал таковыми), Ницше хотел взять Лу женой, пусть и фиктивной, с целью вырвать ее из-под влияния Ре, который все более в нее влюблялся, что видно, в частности, из его любовных писем к ней [34].
Ситуация для Ницше усугублялась тем, что Лу обязательно хотела посетить постановку вагнеровского «Парсифаля» в Байройте вместе с Ре. К тому же Елизавета отказалась от сопровождения студентки, как и от выполнения просьбы брата - вернуть ему Лу обратно в Таутенбергский лес. В Байройте, при скоплении большой солидной публики - поклонников Рихарда Вагнера - Лу вела себя крайне несерьезно, шаловливо и даже вызывающе. Так, она демонстрировала всем, кто этого хотел, фотографию, сделанную ранней весной 1882 г., на которой она изображена сидящей с плеткой в руках в двухколесной бричке, которую везут в выходных костюмах два философа - Ре и Ницше. При этом она похвалялась, что они будут следовать куда ей угодно. Ницше был обижен ее поведением, а родственники - оскорблены. Сестра Ницше, сопровождаемая до вокзала Лу и доктором Бернхардом Ферстером (Bernhard Förster) -поклонником Рихарда Вагнера и убежденным антисемитом, вернулась одна. О роли Ферстера в нарастании антисемитизма в Германии, его отношениях с сестрой Ницше, влиянии его на интерпретацию взглядов Ницше этой сестрой мы будем писать позднее [35; 6, S.130].
По возвращении Лу в таутенбургское убежище она тотчас поссорилась с Фридрихом и чуть было вновь не отбыла на следующее утро. Но они, «как люди будущего», преодолели свои эмоции («er überwand sich, sie überwand sich»). И скоро Ницше писал своему другу Овербеку, что августовские беседы с Лу были очень полезными. «Наши интеллект и вкусы глубоко родственны -с другой стороны имеется меж нами столько противоречий, что мы являемся друг для друга субъектами наблюдения и наблюдаемыми объектами одновременно» [36]. Во время этих августовских (1882) бесед у Лу на письменном столе стояла фотография Ре, обрамленная листочками плюща: Лу своих чувств вызывающе не скрывала - ведь для людей будущего это вполне естественно. Они всегда в глаза всем говорят или иначе высказывают правду, т.е. то, что они чувствуют или думают по отношению к кому-либо или чему-либо.
В итоге, поздней осенью 1882 троица встретилась на несколько дней в Лейпциге; после этой встречи Ницше уже никогда не видел ни Лу, ни Рее.
4. Горечь потери иллюзий и нарастающая творческая активность Ницше.
Возвращаясь к августовским спорам в Таутенбергском лесу, отметим, что они отягощались нарастающей болезнью Лу и Фридриха: у первой из-за болезни легких часто случались кровотечение из горла, а Фридриха сопровождали колющие головные боли. Нередко они целыми днями лежали в постелях. Лу была убеждена, что скоро умрет и спокойно говорила это Фридриху, у которого слезы наворачивались на глаза, но дискутировать они продолжали.
Между тем, их личные отношения становились все более натянутыми. Выше мы отмечали, что между Лу и Ре установились отношения, которые все труднее было определять как дружеские: он неоднократно предлагал ей брак, но неизменно получал отказ. А Ницше удивлялся, почему его друг, до него знакомый с Лу, не женился на ней. Не заметил или не хотел замечать Фридрих и того, что Ре - этот «человек будущего» глубоко противоречил самому себе и своим положениям о браке возникшим вдруг стремлением жениться. В свою очередь, все еще не потерявший надежды жениться на Лу Ницше даже просил у состоятельного Ре значительную сумму денег в долг, так как Лу дала знать, что выйдет замуж только за богатого человека. Ре, естественно, отказался одалживать своему сопернику Ницше деньги для этой цели. В последние два месяца 1882 года Ницше буквально умолял Ре и Лу вернуться к прежним чистым, дружественным отношениям, но последние были уже невосстановимы [37].
Еще незадолго до этого кризисного периода в отношениях между Ницше, Лу и Ре философ писал, что Лу быстро становится грубой, когда ее в чем-либо упрекают, но он любит это ее свойство, которое он определял как «невинность становления» или как «святой эгоизм» [37]. Но это его благодушие скоро испарилось. В одном из ноябрьских набросков письма к Лу он назовет
ее «бродягой» («Galgenvogel»)! «А когда-то я называл Вас воплощением добродетели и чести» [6, S.117; 38]. Никто в жизни не обращался так скверно со мной, как Лу, продолжал Ницше. Она распространяла настолько дурные слухи о нем и его сестре, что он вызвал бы ее на дуэль, будь она мужчиной. Правила жизни, которые установила для себя Лу, хуже любого зла. На почти двух страницах Ницше дает итоговую характеристику Лу, которую мы приводим здесь в оставленной им форме при меньших пунктах характеристики: «... мало знающая - сообразительная, прекрасно использует знание, не имеет вкуса, но наивна, в недостатке честна в частностях ... нечестна по жизни, в целом отсутствует тонкость чувства относительно того, что можно брать и что давать ... неспособна любить, в аффектах болезненна и доводит до исступления, неспособна к учтивости . ненадежна, «непорядочна», укороченная душа, характер кошки - хищника, прикидывающегося домашним животным с пониманием благородства, как пережитка . сильная воля без большого объекта ее приложения, отсутствие старательности и чистоплотности (в быту), отсутствует гражданская честность, сильно исковерканная чувственность, детский эгоизм, как следствие запоздалого полового созревания, способна к воодушевлению, не любит людей, потребность в эмансипации, хитра и полна самообладания в отношении к чувственности мужчин» [39].
Эта характеристика Лу кардинально отличается от той, которую ей дал Петер Гаст. Но это и простительно: Гаст с ней беседовал час, а Ницше общался с ней ежедневно, а под одной крышей они прожили месяц. Нет сомнения в том, что Ницше, как писатель, отличался повышенной наблюдательностью и несомненно имел к тому же способности незаурядного психолога, что отмечал позже и Зигмунд Фрейд. Но в этой характеристике Ницше допускал много несправедливостей и просто ошибок. Он, в раздражении непризнанности с ее стороны, не учитывал ее молодости, того, что ее духовное, интеллектуальное, социальное развитие находится в начальной стадии. Не мог Ницше и предвидеть блестящее по признанности будущее Лу, как со стороны ученых, так и со стороны представителей искусства (Фрейд, Рильке, Л. Толстой и др.) [40]. Вряд ли с характеристикой, данной Лу со стороны, Ницше достиг бы такой признанности. Не учитывал Ницше и того, что Лу до встречи с ним общалась преимущественно с представителями мужского пола (отец, братья, священник, профессора в Швейцарии, Рее и др.). Мать она не любила и не уважала, а из женщин с удовольствием общалась только с Мальвидой фон Мейзенбуг -подругой матери. Такой однополый круг общения, конечно же, сказался на психологии и манере поведения Лу.
На эту характеристику Ницше Лу «ответила» еще до ее появления в октябре 1882 г. в своих заметках о мистике и Ницше. «Как и христианская, и любая другая мистика именно в своем высшем экстазе приходит к грубо-религиозной чувственности, так и самая идеализированная любовь снова становится чувственной. Несимпатичная для идеализированной любви констатация. Это месть человеческой природы идеализации, - я не люблю чувств тогда, когда они протекают в этом кругообороте, ибо это одно; и проявления фальшивого пафоса потерянной правды и честности осознания чувств. Это ли то, что меня отчуждает от Н. (Ницше - авт.)» [41]. Эти строке вполне зрелых рассуждений самостоятельного молодого человека показывают, что Лу играла с Ницше, а не он с ней, и ее эгоизм и невинность были искренними, но вовсе не детскими. Восприятие ее как эгоистического ребенка, что проявлялось в отношениях Ницше к ней, вовсе ее не устраивало, оскорбляло даже.
Наряду с этим, не сомневаясь в проницательности Лу, мы в то же время полагаем, что ей были известны некоторые детали писем Ницше к Ре. И она не могла забыть, что некогда ее намеревались использовать как временную жену и секретаршу. Один из кантовских императивов -никогда не использовать человека просто как средство - она прилагала и к себе.
Обручилась Лу через четыре года после расставания с Ницше, в ноябре 1886 г. с Фредом Чарльзом Андреасом (1846-1930), профессором филологии, который был много старше ее (он был всего на два года моложе Ницше), а немного позже стала его женой.
После того, как Ницше убедился, что Лу рассталась с ним окончательно, его декабрьские (1882) письма к Мейзенбуг и к Лу с Ре переполнены ощущениями полного одиночества, нарастающих духовных и телесных страданий, чувствами униженности и заброшенности, почти невыносимой бессонницы и ежедневным приемом все больших доз опиума [42].
Тон Ницше в письмах и набросках писем 1883г. к Ре и его брату резко изменился, стал оскорбительным, вплоть до желания спровоцировать дуэль, а Лу характеризовалась словами
площадной ругани. Ницше стыдился самого себе за такой язык, но сдержать эмоции после унижений со стороны Лу и предательства со стороны бывшего друга и единомышленника не мог. Нам искренне жаль его. Несмотря на всю свою философскую проницательность, ему не хватило повседневного общения с окружающими его людьми (женщинами, в особенности). «Общение» с текстами и собственными мыслями недостаточно для знания и понимания реальной жизни, в которой всегда роятся отступники, завистники, недоброжелатели и предатели: сказано же - слаб человек. Он знал себе цену, но повышенная самооценка мешала ему верно и своевременно заметить, не говоря уже - верно реагировать, на отношение к нему других.
К началу 1884 года неприязнь Ницше по отношению к Лу заметно ослабла, его суждения о ней стали более уравновешенными, объективными и местами даже хвалебными. В январе он, пребывая в Ницце, завершил третью часть «Так говорил Заратустра», и в конце месяца писал сестре: «Одно ясно: изо всех моих знакомств одно наиболее ценно и плодотворно - это знакомство с Лу ... Она - наиболее талантливое, мыслящее создание, какое можно себе представить». Без нее не было бы «Так говорил Заратустра» [43].
О степени влияния Лу на творчество Ницше говорят и его строки о первых этапах создании «Так говорил Заратустра»:
«И вдруг - подруга! Одно стало двумя -И Заратустра посетил меня ...» («Da, plötzlich, Freundin! Wurde Eins zu Zwei -Und Zarathustra ging an mir vorbei ...») [44]
К середине 1884 года появились желание и надежда вновь увидеть Лу при содействии Мальвиды, хорошо относившейся к ним обоим. «Моя сестра редуцирует такое богатое и оригинальное создание «лжи и чувственности» - она в докторе Ре и в ней не видит ничего более, как двух подлецов; - мое чувство справедливости возмущено таким подходом, хотя у меня есть большие основания быть обиженным на них» [45].
После разрыва с Лу и Ре у Ницше не осталось людей, которым он мог бы полностью доверить свои философские мысли; он остался в полном философском одиночестве.
Через четыре года после духовной смерти Ницше, Лу, желавшая передать современникам подлинное представление о философском величии своего бывшего друга, написала свой первый роман, который был озаглавлен «Битва вокруг Бога» («Der Kampf um Gott»). С изданием романа связаны и публикации в 1892 г. ее статей о Ницше в газете «Vossische Zeitung» и журнале «Freie Bühne» (Берлин). И в газете, и в журнале ее публикации были достаточно смелым, даже дерзким шагом. В номерах 3 (март) и 5 (май) 1892 г. она опубликовала письма Ницше к ней, полагая, что раз Фридриха, как личности, уже нет, а никакого официального завещания относительно своего письменного неопубликованного наследия он не оставил, то она имеет на эти публикации полное право (всего шесть писем Фридриха к ней).
«Битву вокруг Бога» высоко оценил почти сразу после ее выхода старый друг Ницше Эрвин Роде: «Никто о Ницше лучше не писал с таким глубоким его пониманием; кто не читал произведений Ницше, может получить в этой книге лучшее общее представление о творчестве философа» [46].
В это время сестра Ницше Елизавета только планировала написать статью «Мой брат и его друзья», в которой Лу и Ре характеризовались как недруги Фридриха [47]. Как видим, Лу значительно опередила Елизавету в трактовке наследия Ницше. К тому же она придерживалась теории, что письма - это не только собственно письма, но и книги. Они всегда написаны для кого-то, кто их сможет понять, т.е. для «своих». Так, например, «Заратустра» - есть послание для Рихарда Вагнера. И в ближайшие годы Лу на шаг опережала сестру Ницше. К 50-летию со дня рождения Ницше (15 октября 1894г.) Лу выпустила книгу «Фридрих Ницше в своих произведениях».
Последующие годы жизни Лу (после замужества за весьма состоятельным Ф.С. Андреас /1846-1930/ - Лоу Андреас-Саломе) вела интенсивную и смелую творческую жизнь - как писательница, личную жизнь - как привлекательная женщина, много путешествовала. Она была любовницей знаменитого поэта Р.М. Рильке /1875-1926/, бывшего младше ее на 14 лет, дружила с Зигмундом Фрейдом, имела приятельские отношения почти со всеми заметными немецкими и
австрийскими писателями своего времени. Возможно, такая «разгульность» Лу связана и с тем, что она до 31 года оставалась девственницей [48].
Литература и источники
1. Förster-Nietzsche, Elisabeth. Friedrich Nietzsche und die Frauen seiner Zeit. - München, 1935.
2. Brann, Henry Walter. Nitzsche und die Frauen. - Bonn, 1978.
3. Dostojewski, Fjodor. Aufzeichnungen aus dem Kellerloch. - Köln: Anaconda Verlag, 2008.
4. Nietzsche, Friedrich. Die Fröhliche Wissenschaft // Kritische Studienausgabe (KSA), Berlin/New York/München, c 1980 Band 3.
5. Фирсанова О.В. Евангелическо-лютеранские церкви, как центры духовно-культурной жизни немецкой диаспоры в Санкт-Петербурге // Управленческое консультирование. - 2014. - №6. - С.178.
6. Decker, Kerstin. Die Schwester. Berlin Verlag, 2016. S. 35-36.
7. Meysenbug, Malwida von. Der Lebensabend einer Idealisten. - Berlin 1898.
8. Walter Kaufmann. Nietzsche. Philodoph-Psychologe-Antichrist. Darmstadt, 1982. Wissenschaftliche Buchgesaellschaft, S. 55.
9. Nietzsche, Friedrich. Menschliches; Allzumenschliches // Kritische Studienausgabe (KSA), Berlin/New York/München, c 1980 Band 2, S. 268.
10. Paul Ree an Elisabeth Nietzsche, 25. Dezember 1876 // Friedrich Nietzsche, Paul Ree, Lou Andreas-Salome. Die Dokumente ihrer Begegnung, hrsg. Von Ernst Pfeiffer, Frankfurt a. Main. 1970. S. 20.
11. Friedrich Nietzsche an Carl von Gersdorff, 21. Dezember 1877 // Kritische ... S. 295.
12. Friedrich Nietzsche an Malwida von Meisenbug, Entwurf, vor Mitte Juli 1882 // Kritische ... S. 157.
13. Andreas-Salome Lou. Lebensrückblick. Herausgeber E. Pfeiffer. Zürich-Wiesbaden 1951.
14. Podach, Erich F. Friedrich Nitzsche und Lou Salome. Ihre Begegnung 1882. Zürich 1938.
15. Förster-Nietzsche, Elisabeth. Das Leben Friedrich Nietzsche's. Zweiter Band, zweite Abteilung, S.406, 408.
16. См.: Russel, Bertrand. Philosophie des Abendlandes. Europa Verlag Zürich, 2009, S. 691.
17. Friedrich Nietzsche an Elisabeth Nietzsche. Ende April 1882 // Briefe an Mutter und Schwester. Leipzig 1926, S. 309.
18. Елизавета Ницше из ее письма к Кларе Гельцер от 2 Октября 1882 // Friedrich Nietzsche, ...
19. Friedrich Nietzsche, ... S. 100.
20. О возможно двухлетнем браке Ницше писал и Францу Овербеку в письме от 17. Марта 1882 // Kritische ... Band 6, S. 180.
21. Friedrich Nietzsche an Elisabeth Nietzsche, 9. September 1882 // Kritische ... Band 6, S. 254.
22. Frenzel, Ivo. Nietzsche. Reinbe bei Hamburg 1982, S. 82; Письмо Ницше к Елизавете от 25 апреля 1877.
23. Carol Diethe. Nietzsches Schwester und der Wille zur Macht. Hamburg/Wien 2001, S. 229 ff; F. Nietzsche. Morgenröthe, Aphorismus 282; Elisabeth Nietzsche an Clara Gelzer, 24. September bis 2. Oktober 1882, Документы, S. 252. О несоответствиях в философии Ницше в части романтических ее измерений См.: Bertrand Russel. Philosophie des Abendlande. Europa Verlag Zürich, 2009, S. 768; Kaufmann, S. 62.
24. Bruno Bauch, Friedrich Nietzsche und das aristokratische Ideal, in: Den Manen Nietzsches, S. 15 Здесь Баух ошибочно ссылается не на Лоу, а на Алоиза Риля (Alois Riehl)
25. Heinrich Köselitz an eine eine Freudin, 7. November 1882 // Friedrich Nietzsche, ... S. 242.
26. Kritische Studienausgabe (KSA), Berlin/New York/München, c 1980 Band 5 (афоризм 382); Band 4 (афоризм 283).
27. См.: Oscar Levy. „Mussolinis Bekenntnis zu Nietzsche". In: Deutsche Allgemeine Zeitung, 14.10.1924. Andreas Schirmer/Rüdiger Schmidt (Hrsg.). Widersprüche. Zur frühen Nietzsche-Rezeption. Weimar 2000, S. 221-232; Письма, с. 206, Oehler, Max. Mussolini und Nietzsche. Ein Beitrag zur Ethik des Faschismus. München 1930.
28. Friedrich Nietzsche. Notizen für Lou von Salome. August 1882, KSA Briefe 6, S.244; Friedrich Nietzsche an Franziska Nietzsche, S. 221 f. 11 Juli 1882, Письма.
29. Elisabeth Nietzsche an Clara Gelzer, 24. September bis 2. Oktober 1882 // Friedrich Nietzsche, ... S. 294.
30. Friedrich Nietzsche an Lou von Salome, um den 16. September 1882 // Kritische ... Band 6, S. 231.
31. Friedrich Nietzsche an Elisabeth Nietzsche, 9. September 1882 // Kritische ... S. 254.
32. Lou von Salome an Hendrik Gillot, 26 März 1882 // Friedrich Nietzsche, ... 1970.
33. Kritische ... Band 6, S.243.
34. Paul Ree an Lou von Salome. August 1882 // Friedrich Nietzsche, .... S. 168, 175, 178, 217.
35. Elisabeth Nietzsche an Clara Gelzer, 24 September 1882. // Friedrich Nietzsche, ... S.253.
36. Friedrich Nietzsche an Franz Overbeck, 9. September 1882 // Briefe, S. 255f.
37. Friedrich Nietzsche an Paul Ree, 23 November 1882, Briefe 6, S.279; Friedrich Nietzsche an Lou von Salome, 24 September 1882, ebenda, S. 281; Friedrich Nietzsche, Briefentwurf an Lou von Salome, ebenda, S. 283 ff; Friedrich Nietzsche über Lou von Salome, Mitte Dezember 1882, ebenda, S. 297ff.
38. Friedrich Nietzsche, Briefentwürfe über Lou von Salome November - Dezember 1882, Briefe, S. 283ff
39. Friedrich Nietzsche über Lou von Salome, vor Mitte Dezember 1882, Briefe, S. 297ff
40. Schestow, Leo. Dostojewski und Nietzsche. Philosophie der Tragödie. Berlin 1928.
41. Oktober 1882 // Friedrich Nietzsche, ... 1970.
42. Friedrich Nietzsche an Malwida von Meysenbug, Mitte Dezember 1882, Fragment, Briefe, S. 305; derselbe an Paul Ree und Lou von Salome, ebenda, S. 306ff; письма и наброски от июля и августа 1883
43. Friedrich Nietzsche an Elisabeth, Januar/Februar 1884, Entwurf, Briefe, S. 467f
44. Friedrich Nietzsche. Die Fröhliche Wissenschaft. KSA 3, S.649. Перевод автора
45. Friedrich Nietzsche an Franz Overbeck, 30 April 1884, Briefe, S. 498.
46. Erwin Rohde an Franz Overbeck, 13. März 1891, in: Erich F. Podach, Gestalten um Nizsche, Weimar 1932, S. 61.
47. Elisabeth Förster an Heirich Köselitz, 8. März 1891, KSA 102/103
48. См.: Rudolph Binions. Frau Lou.: Nietzsche's Wayward Disciple. With a Foreword by Walter Kaufmann. Princeton: Princ eton University Press, 1968; Podach Erich F.. Fr. Nietzsche und Lou Salome. Ihre Begegnung 1882. Leipzig. Niehans 1938.
Сокращения
Kritische Studienausgabe (KSA), Berlin/New York/München, c 1980 Band 6, Briefe - далее обозначается «Письма, с.» Kritische Gesamtausgabe (KGA), Berlin/New York/München, c 1967, Band, S. - далее обозначается «Полное изд. т., с. Decker, Kerstin. Die Schwester. Berlin Verlag, 2016. - далее обозначается «Сестра, с.»
Walter Kaufmann. Nietzsche. Darmstadt 1982, Wissenschaftliche Buc hgesellschaft - далее обозначается «Кауфманн, с.» Friedrich Nietzsche, Paul Ree, Lou Andreas-Salome. Die Dokumente ihrer Begegnung, hrsg. Von Ernst Pfeiffer, Frankfurt a. Main. 1970 - далее этот источник обозначается «Документы, с. или дата»
Труды Лоу Саломе, представляющие наибольший интерес Salome Lou. Im Kampf um Gott. 1885
Andreas-Solome, Lou. Friedrich Nietzsche in seinen Werke. Wien 1894: Konegan.
Слова благодарности
Мы благодарим Архив Гёте - Шиллера (GSA) за любезно представленные возможности пользования его фондами, госпожу, доктора Керстин Декер и господина, доктора Вальтера Кауфмана (посмертно), за их выдающийся вклад в исследование темы данного очерка.
РАУ ИОГАНН - доктор философии, профессор; Научный форум по международной безопасности при Академии штабных офицеров Бундесвера (Гамбург) и Академии защиты Отечества (Вена).
RAU, JOHANNES - Doctor of Philosophy, Professor; Scientific Forum on International Security at the Academy staff officers of the Bundeswehr (Hamburg) and the Academy of defending the Homeland (Vienna) (rau100@mail.ru).
УДК 94(630):94(624):327«1895/98»
МОРОЗОВ Е.В.
ПРОБЛЕМА ЗАКЛЮЧЕНИЯ ЭФИОПСКО-СУДАНСКОГО СОЮЗА В 1895-1898 ГГ.
Ключевые слова: международные отношения, колониализм, империализм, Северо-Восточная Африка, Эфиопия, Судан, Франция.
В статье освещены отношения Эфиопии и махдистского Судана в 1895-1898 гг. в контексте англо-французского соперничества за Северо-Восточную Африку. Показано, что в конце XIX в. в Африке оформилась антибританская коалиция, членами которой стали Франция (при поддержке России), Бельгия (через Свободное Государство Конго), Эфиопия и махдистский Судан, целями которой стали недопущение захвата Судана Великобританией, а также возможный раздел этой африканской страны между Францией и Эфиопией. Тем не менее, Эфиопия, хотя и желала приобретения юго-восточного Судана, не была готова реально воевать с махдистами, с которыми имела свои договоренности. Единственным решением, которое могло устроить всех членов антибританской коалиции, был переход Судана под французский протекторат с сохранением махдистской администрации.
MOROZOV, E.V.
THE PROBLEM OF THE CONCLUSION OF THE ETHIOPIAN-SUDANESE UNION IN 1895-1898
Keywords: international relations, colonialism, imperialism, Northeast Africa, Ethiopia, Sudan, France.
In the article highlights the relations of Ethiopia and the Mahdist Sudan in 1895-1898 in the context of the Anglo-French rivalry for Northeast Africa. It is shown that at the end of the XIX century in Africa an anti-British coalition took shape, the members of which were France (with the support of Russia), Belgium (through the Free State of the Congo), Ethiopia and the Mahdist Sudan, whose goals were to prevent the capture of Sudan by Britain, as well as the possible partition of this African country between France and Ethiopia. Nevertheless, Ethiopia, although it wanted the acquisition of southeastern Sudan, was not ready to really fight with the Mahdists, with whom it had its own agreements. The only solution that could suit all members of the anti-British coalition was the transition of Sudan to a French protectorate with the preservation of the Mahdist administration.
В конце XIX века борьба за колониальный раздел Африки вступила в новую фазу Хотя колонизационная политика европейских держав в Африке проводилась уже очень давно, наиболее острый и конфликтный ее период начался в эпоху империализма. С 1894 года все более актуальными становились трансконтинентальные колониальные проекты: британский (Кейптаун-Каир) и французский (Джибути-Дакар). Кризисная ситуация особенно обострилась в 1895 году после подписания Генерального акта Берлинской конференции, который провозглашал принцип «эффективной оккупации». Он заключался в том, что для признания территориальных претензий какой-либо страны на спорные колониальные территории, в том числе в Африке, необходимо было выполнить два условия: 1) фактическое владение территорией и 2) освоение ресурсов этой территории. Следует отметить, что мнение местного население, конечно, игнорировалось, а его выступления против европейского правления жестоко подавлялось. На конференции Германия, Великобритания, Франция и Португалия заново пересмотрели границы на континенте, не учитывая при этом уже сложившиеся культурные и лингвистические общности. Континент разделили на 50 зависимых участков и установили, какая страна будет контролировать каждый из них. Эта конференция необычайно активизировала колонизацию Африки. Ее темп был настолько быстрым, что уже через 10 лет единственными независимыми государствами в Южной Африке остались Эфиопия и Либерия.
