CC BY
71
РОССИЙСКИЙ ФАКТОР В ГЕОПОЛИТИКЕ СОВРЕМЕННОЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ В КОНТЕКСТЕ ИРАНО-АМЕРИКАНСКИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ
Гули ЮЛДАШЕВА
доктор политических наук, научный сотрудник кафедры международных отношений, права и политологии Ташкентского государственного института востоковедения (Ташкент, Узбекистан)
Центральноазиатская стратегия России относится к наиболее актуальным и дискуссионным сегодня политическим проблемам. Особое звучание она обретает в контексте влияния продолжающейся ирано-американской конфронтации на геополитику в Центральной Азии и доминирования в РФ евразийского
подхода во внешней политике, что предполагает партнерство России и Исламской Республики Иран в ЦА. В этой связи очевидно, что не только характер, содержание и темпы российского вовлечения в регион, но и сотрудничество Москва — Тегеран непосредственно зависит от состояния и уровня развития ирано-американских отношений.
США в российской геополитике в ЦА
Россия пропагандирует идею многополярности в международных отношениях1, что при достижении доступа к энергоресурсам и контроля над транспортно-коммуникационными коридорами из ЦА обеспечивает ей роль одного из ведущих центров силы в Евразии. При этом основные направления центральноазиатской геостратегии РФ можно обозначить как:
— обеспечение стабильности во всех ее измерениях: политическом, военном, экономическом, гуманитарном и правовом;
— реинтеграция региона посредством создания новой системы энерготранспортных и водных сообщений на евроазиатском пространстве;
— развитие единой экономической зоны с включением в нее Центральной Азии;
— обеспечение ключевых позиций российских компаний на Каспии;
— упрочение своей лидирующей роли в создании новой системы межгосударственных политических и экономических отношений в ЦА и др.
1 См.: Примаков Е. Мир без сверхдержав. Многополярный мир и шансы США // Известия, 22 августа
2003.
В этой связи в Москве отмечают, что «Россия кровно заинтересована в политической, экономической и социальной стабильности в Центрально-Азиатском регионе» и подчеркивают особую роль ЦА для российской экономики2. Приоритетное место в этом ряду отводится противодействию распространения радикального экстремизма, представляющего угрозу стабильности южных границ и территориальной целостности РФ, которая к тому же стремится играть важную роль в постконфликтной стабилизации Афганистана, в частности с целью обеспечения своих геополитических интересов.
Стремление России к контролю маршрутов энергоносителей в ЦА для продвижения собственных политико-экономических интересов сталкивается с множащимися в регионе энергетическими планами США.
В то же время задачи антитеррористической кампании и сложности, связанные со становлением новой системы международных отношений, требуют от Вашингтона более гибкого и сбалансированного подхода к отношениям с Москвой. Так, еще недавно в частной беседе отдельные американские эксперты высказывали мнение, что Россия заинтересована в стабильности ЦА и, естественно, будет играть в регионе определенную роль ввиду слабости ее экономики, не позволяющей РФ быть здесь решающим внешним фактором. Приоритетом для Москвы является не ЦА, а экономическое сотрудничество с Европой. Поэтому Россия не будет представлять большого препятствия для внешнеполитического курса стран ЦА. Кроме того (с точки зрения упомянутых экспертов), и военно-политическое партнерство РФ с ИРИ не является сегодня серьезной проблемой, поскольку между Москвой и Тегераном не преодолены разногласия по вопросам Каспия.
Тем не менее при нынешнем обострении американо-российской конкуренции в ЦА и продолжающихся разногласиях между Тегераном и Вашингтоном сотрудничество России и Ирана служит явным противовесом геополитических и экономических интересов США в регионе. Так, в январе 2007 года (в рамках заключенного с Москвой еще в декабре 2005 г. контракта) Тегеран получил зенитно-ракетные комплексы (ЗРК) «Тор-М1»3, что в значительной степени повышает обороноспособность ИРИ в ее вероятном военном столкновении с Соединенными Штатами.
С другой стороны, западные эксперты упускают из виду определенные разногласия во взаимоотношениях РФ и ЕС, осложняющихся сегодня подходом России к вопросу о поставках энергоносителей в государства Европы 4, а также несовпадением их позиций по Договору об обычных вооруженных силах и планам США по ПРО.
По вопросу же ядерной проблемы ИРИ лидеры ЕС призывают Москву «занять ту же позицию, что и международное сообщество, в разрешении ядерного противостояния с Ираном», считая «стремительно развивающуюся»5 ракетную программу Тегерана угрозой не только для Ближнего Востока и Европы, но и для России.
В основе подхода США к РФ лежит приоритетность для Вашингтона угрозы международного терроризма из государств Ближнего и Среднего Востока. В этой связи влиятельные американские эксперты подчеркивают: «Процветание и стабильность России — в интересах как США, так и Европы, Японии, и даже Китая, поскольку в таком виде Россия может быть полноценным партнером в решении очень серьезных мировых проблем:
2 Кожокин Е.М. Россия кровно заинтересована в стабильности в Центрально-Азиатском регионе // Analytic. Аналитическое обозрение, Астана, 2002, № 2. С. 3, 4.
3 См.: Жуйков Д. Иран получил щит / Купив у России зенитно-ракетные комплексы пятого поколения «Тор-М1» // РБК-Daily, 26 января 2007.
4 См.: Шлейфер И. Энергетическое сотрудничество между Турцией и ЕС омрачено проблемами [http:// www.eurasianet.org], 12 июня 2007; Юнанов Б. Европа получит одну трубу. Главная коллизия отношений Россия — ЕС решена в ЦентрАзии // Московские новости, 19 мая 2007, № 19.
5 Klaeden E. von. Russia’s Interests are not with Tehran // The International Herald Tribune, 8 March 2007.
распространения ядерных технологий, терроризма, энергетики, глобального потепления»6. (Русский перевод сделан сотрудниками Washington ProFile.)
В данном ракурсе первостепенное значение придается продолжению американороссийского сотрудничества в процессе мирной реконструкции Афганистана и в ликвидации других потенциальных очагов нестабильности в ЦА. Это требует поддержания конструктивного диалога и партнерства Соединенных Штатов с РФ, учета многолетнего опыта сотрудничества Москвы с указанным регионом и ее лидирующей роли в уже существующей системе региональной безопасности — ОДКБ и ШОС.
Одновременно (в результате вовлечения РФ в конструктивное партнерство с США) могут быть пресечены любые возможные попытки Кремля создать многополярную антиамериканскую коалицию. С точки зрения экспертов7, о возможности такого шага России свидетельствовали официальный визит министра иностранных дел РФ в ИРИ (март 2003 г.) и активизация российской дипломатии в государствах Азии (включая ЦА). Консолидация стратегического союза с Москвой (2001 г.) не только позволила администрации Дж. Буша нейтрализовать ирано-российское оборонное сотрудничество, направленное против интересов Белого дома, но и вызвала закономерные ответные изменения в каспийской политике РФ (поиски возможного участия ее компаний в проекте Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД)8. По мнению американских экспертов, Россия становится важнейшим партнером США в сфере энергетики.
В последние годы в Москве также полагают, что «антиамериканизм и антинатов-ские устремления способны свести российские национальные интересы к политическому нулю, лишив страну перспективы укрепления ее позиций в системе взаимоотношений Запад — Восток, Север — Юг»9. Напротив, присутствие Соединенных Штатов в Центральной Азии отвечает интересам России, так как оно блокирует проникновение в регион экстремистского ислама и служит потенциальным противовесом растущей мощи КНР. К тому же, как это ни парадоксально, в случае установления контроля США над нефтяными ресурсами ЦА возрастает роль РФ в качестве независимого поставщика топлива в Европу, что усиливает ее позиции на этом направлении10.
Однако новый уровень российско-американских отношений не означает устранения элементов конфронтационного мышления обеих сторон, а также конкуренции за контроль над энергоресурсами и транспортными коридорами на Кавказе и в ЦА. В немалой степени это обусловлено сохранением военного присутствия Соединенных Штатов в Турции, Грузии, республиках ЦА, бассейне Персидского залива и в Афганистане. Вашингтон продолжает оказывать давление на иранский и иракский нефтегазовый секторы, тем самым направляя развитие региональной экономики на заданный курс.
Изменения в политической ситуации Прикаспийской зоны и усиление здесь позиций РФ потребовали частичной корректировки каспийской политики США: ныне она ориентирована на проведение децентрализованной многоальтернативной трубопроводной стратегии и диверсификацию импорта энергоносителей. Вместе с тем экономические и геополитические интересы Вашингтона остаются прежними. Он заинтересован, чтобы
6 Washington ProFile, 7 February 2007 — 23 June 2007 (см. также: Washington ProFile, 14 June 2007).
7 См.: Bransten J. Russia: Ivanov in Iran Amid Warming Bilateral Ties // RFE/RL, 11 March 2003.
8 См.: Россия может присоединиться к реализации проекта строительства нефтепровода из Азербайджана в Турцию «Баку — Джейхан» // Страна.Ру, 25 января 2002; Marjorie C. The Deadly Pipeline War. US Afghan Policy Driven by Oil Interests // Jurist , 8 December 2001 [http://www.jurist.law.pitt.edu].
9 Улунян А. «Москва — Пекин» в Центральной Азии: новая стадия регионального соперничества // Российские вести, 23—29 июня 2004, № 23 [http://www.CentrAsia.Ru/newsA] (см. также: Блэнк С. Россия обдумывает меры по сдерживанию китайского влияния в Центральной Азии [http://www.CentrAsia.Ru/newsA],
3 августа 2004.
10 См.: Лопатчиков С. США очень необходима каспийская нефть // Аргументы и факты, 18 августа
2004.
нефтяные компании не строили магистрали, проходящие через РФ, и избегали южного маршрута — по территории ИРИ. По этим соображениям основными механизмами в геополитической конкуренции с Москвой по-прежнему считаются11 трубопроводы, проходящие через Азербайджан и Грузию и заканчивающиеся в Турции, а также газовая магистраль Баку — Тбилиси — Эрзерум. Судьба этих проектов зависит от объема природных ресурсов, которые готов транспортировать Казахстан по двум данным маршрутам. Однако в результате активной политики России по переориентации нефтегазовых потоков Казахстана и Туркменистана сегодня по обоим трубопроводам прокачивают лишь азербайджанские углеводороды.
Одновременно Вашингтон, в продвижении своей центральноазиатской стратегии делавший основную ставку на Турцию, сегодня сталкивается с фактом определенного сближения Анкары с Тегераном12. Ныне правительство Р.Т. Эрдогана прилагает значительные усилия, чтобы сделать Турцию основным энергетическим коридором в Европу через реализацию транскаспийского газового трубопровода, не исключая участия в нем Ирана13. Анкара также активно участвует в реализации проекта поставок иранского и туркменского газа в Европу через территорию Турции, что, по ее мнению14, позволит избежать зависимости от альтернативных поставщиков голубого топлива. Не исключено, что в перспективе — в случае разрядки напряженности в ирано-американских отношениях — усиление такого рода геоэкономических тенденций может стать неотъемлемой частью новой центральноазиатской стратегии Вашингтона. Однако США уже не рассматривают Турцию как надежного и приемлемого партнера в транспортировке энергоресурсов в Европу.
Пытаясь изменить нынешний баланс интересов в свою пользу, Соединенные Штаты стараются переориентировать ЦА на Южную Азию — посредством создания новой электросети, связывающей Центральную и Южную Азию. Эта идея нашла отражение в реорганизации Госдепартамента США, где сформировано Бюро по делам Южной и Центральной Азии.
Развитие конструктивного сотрудничества между Соединенными Штатами и РФ по ряду интересующих обе страны проблем в период антитеррористической кампании не устраняет беспокойства Москвы по поводу возрастающего присутствия Вашингтона в ЦА. В данном вопросе в России преобладают два основных подхода:
а) евразийский — антиамериканский по своей сути подход, отражающий общий настрой российской общественности;
б) западно-ориентированный подход15.
В последние годы все большее число российских экспертов16 выступают против конфронтации с Вашингтоном, предлагая создать под эгидой Совета «Россия — НАТО» совместные американо-российские базы как наиболее эффективный способ борьбы с угрозой радикального ислама в Центральной Азии.
11 См.: Бёрк Дж. Соединенные Штаты не готовы к новой «холодной войне» [http://www.eurasianet.org], 9 мая 2006.
12 См.: Юлдашева Г. Геополитические интересы Анкары в Центральной Азии в контексте ирано-американских противоречий // Хал^аро муносабатлар, Ташкент, 2005, № 3. С. 28—32.
13 См.: Бёрч Н. Турция стремится расширить свое энергетическое присутствие в каспийском бассейне // Eurasianet, 2 марта 2007.
14 См.: Иран и Туркмения договорились о поставках в Европу по газопроводу №Ьиссо 30 млрд куб. м газа в год // RBC, 16 июля 2007.
15 См.: Кузьмич Н. Центральная Азия после операции в Афганистане // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 1 (25). С. 150.
16 См.: Торбаков И. Россия — США — Центральная Азия: узел завязывается. Мнения российских экспертов [http://www.CentrAsia.Ru/newsA], 1 сентября 2004.
Однако команда В. Путина настроена более решительно в отстаивании своих интересов в ЦА, верит в способность России ослабить влияние США на Кавказе и в Центральной Азии. При этом указывается на растущее в данных зонах экономическое воздействие России, что может сыграть главную роль в достижении Кремлем своих геополитических целей в этих регионах. Учитывается и то, что затянувшийся кризис в Ираке не позволяет Соединенным Штатам уделять большое внимание ЦА. Кроме того, Москва, по некоторым оценкам, в последнее время более интенсивно и аккуратно работает с руководством государств ЦА. Фактором, вызывающим беспокойство России, стало возможное в 2006—2007 годах военное вторжение США в Иран. С точки зрения российских экспертов17, если в течение этого периода в Каспийский регион удастся привлечь новых европейских инвесторов, то угроза осуществления упомянутой войсковой операции станет менее вероятной. Однако, как показало время, данную задачу решить пока не удалось.
В этих условиях Кремль стремится использовать все свои политические и экономические преимущества, чтобы, закрепившись в регионе, исполнять ключевую роль в транспортировке казахской нефти. В рамках этой стратегии мощный политический ресурс Москвы — деятельность ЕврАзЭС, после кыргызской «революции тюльпанов» и андижанских событий в Узбекистане обретшего «новое дыхание». Так, результаты саммита ЕврАзЭС (15—17 августа 2006 г.) способны, по мнению некоторых экспертов18, серьезно повлиять на ход геополитической борьбы за контроль над природными запасами ЦА. Инициатива ЕврАзЭС — создание в регионе Таможенного союза и Общего энергетического рынка — направлена именно на то, чтобы воспрепятствовать усилиям Соединенных Штатов по переориентации ЦА на Южную Азию. В этом контексте перспективы взаимоотношений стран-членов ЕврАзЭС имеют решающее значение для глобальной энергетической безопасности.
Несмотря на поиски компромисса, на данном этапе фактором существенных разногласий в отношениях между Вашингтоном и Москвой остается Тегеран. Основным условием партнерства США — РФ является прекращение российско-иранского военно-технического сотрудничества (включая поставки ядерного оборудования).
Однако в России считают необходимым оказывать ИРИ помощь в строительстве атомной электростанции в Бушере. С точки зрения российских экспертов, отказ РФ от участия в этом проекте, находящемся под жестким контролем МАГАТЭ, может усилить стремление Ирана к обладанию ядерным оружием. Содействие Москвы сдерживает данную тенденцию, а также демонстрирует возможности ИРИ использовать в своих интересах мирный атом. К тому же специалисты убеждены, что развитие отношений с РФ объективно способствует укреплению позиций прагматиков на внутриполитической арене Ирана и нейтрализации радикальных исламистских подходов19. Вместе с тем совершенно очевидно, что приобретение ИРИ ядерного оружия в условиях борьбы с международным терроризмом не отвечает интересам безопасности самой России. При этом речь идет не столько о продолжении ирано-российского партнерства в сфере ядерных технологий, сколько о контроле над геостратегически важной страной, расположенной в центре формирующейся евразийской сети транспортных и трубопроводных путей из ЦА. Вовлечение Ирана в сферу своего влияния означает (как для США, так и для РФ) получение доступа к контролю над энергоресурсами и транспортными коридорами Ближнего Востока, Кавказа и Центральной Азии одновременно, что равноценно обре-
17 См: Ближайшие 730 дней станут переломными для южной стратегии России// Аналитическая группа АНН, Москва, 13 декабря 2005 [http://www.iran.ru].
18 См.: Благов С., Торбаков И. В центре внимания на саммите ЕврАзЭС были вопросы энергетики, безопасности и свободной торговли // Eurasianet, 18 августа 2006.
19 См.: Примаков Е. Иран: что дальше? Ситуационный анализ // Россия в глобальной политике, апрель — июнь 2003, № 2 [http://www.globalaffairs.rU/numbers/3/1979.html].
тению глобального превосходства в новой формирующейся системе международных отношений.
Именно этим — наряду с попытками Москвы удержать геополитическое превосходство над Вашингтоном в зоне своих интересов — во многом и объясняется стремление российского истеблишмента сохранить (в противовес интересам Белого дома) дружественные отношения с ИРИ и направить каспийскую политику в нужное для Кремля русло.
Иранский фактор в центральноазиатской геополитике РФ
Что касается собственно ирано-российских отношений, то сближению двух региональных держав содействуют, прежде всего, геополитические приоритеты Москвы и Тегерана в ЦА, чему немало способствуют исторические, научно-культурные, оборонные и экономические связи. Не менее важный аспект — заинтересованность России и Ирана в совместном противостоянии попыткам Вашингтона ограничить их участие в каспийских нефтяных проектах.
В целом, как утверждают в Тегеране20, российские отношения с Ираном играют ключевую роль в бассейне Великого Среднего Востока, то есть Персидского залива и Индийского океана. Иран может играть серьезную роль в обеспечении стабильности и безопасности в центральноазиатских странах СНГ — южных соседей России, а также в регионах РФ с мусульманским населением. В этом контексте Тегеран также не исключает возможности создания совместно с Россией организации по сотрудничеству в газовой сфере21.
Наряду с этим ИРИ, как предполагает большинство экспертов, имеет свои долгосрочные геополитические планы на Ближнем Востоке, не обязательно связанные с Москвой. Об этом можно судить по диверсификации внешнеполитических и экономических предпочтений Тегерана. В частности, по сообщениям иранской прессы, четыре неназванных нефтяных гиганта закупили тендерные документы на 17 нефтяных блоков в Иране, перечислив в Тегеран инвестиции, составляющие 46 млн евро22.
В дополнение к упомянутому выше партнерству с Анкарой по ТКГ Тегеран изучает возможность поставок природного газа в Сирию через территории Турции и Ирака23. В этом ряду можно отметить и активные непрекращающиеся ирано-американские усилия по налаживанию24 двустороннего диалога, что может, по мнению экспертов, привести к началу сотрудничества между Вашингтоном и Тегераном по вопросам региональной безопасности на Ближнем Востоке, в частности по Ираку.
Примечательно и то, что еще в момент заключения Договора о стратегическом партнерстве между Россией и США в парламенте ИРИ было распространено мнение, что политика РФ на ближневосточном направлении претерпела изменения и, несомненно,
20 См.: Сагафи-Амери Н. Политика безопасности России // Аму-Дарья, Тегеран, осень 2000, № 6. С. 17—18.
21 См.: Али Хаманеи: Иран и Россия могут создать свой «газовый» ОПЕК // РИА Новости, 29 января
2007.
22 См.: Four Oil Giants Purchase Tender Documents of Iran’s 17 Blocks // Mehr News Agency, 16 March
2007.
23 См.: Тегеран планирует поставлять природный газ в Сирию через территории Турции и Ирака [http://www.iran.ru], 14 марта 2007.
24 См.: Hughes J. The Рossibility of Easing Tension between the US and Iran [http://www.csmonitor.com],
14 March 2007.
Москва активно преследует собственные интересы25. С другой стороны, между РФ и Ираном сохраняется конкуренция как в вопросе раздела ресурсов Каспийского моря, так и в выборе основного маршрута нефтепровода из региона26.
Вместе с тем в иранской среде существуют сомнения по поводу эффективности американо-российского сотрудничества. С точки зрения экспертов ИРИ, два возможных ныне варианта развития этого сотрудничества — союз РФ с США и противостояние Москвы Западу во главе с Вашингтоном — не отвечают интересам РФ: «При первом варианте Россия уже не будет региональной силой, и с каждым днем США будут способствовать ее ослаблению. При втором варианте у России не окажется соответствующего потенциала противостоять Западу, и возникнут крупные экономические и политические проблемы»27. Очевидно, в своих политических действиях данными соображениями руководствуется и Москва, что подтверждается последними геополитическими тенденциями в Центральной Азии.
В то же время продолжение ирано-американской конфронтации в постиракский период и изоляция ИРИ по вопросу Каспия вынуждают Тегеран быть более гибким в региональной политике и сохранять ирано-российский союз в интересах своей безопасности, а также в качестве возможного противовеса политике США в ЦА.
Очевидно и то, что в условиях острой геополитической и геоэкономической конкуренции РФ и Соединенных Штатов в Центральной Азии и на Ближнем Востоке у Москвы нет иной альтернативы, кроме сближения с Тегераном, даже ценой достижения компромисса по Каспию и Бушеру. Обе стороны понимают необходимость консолидации совместных усилий для привлечения к партнерству государств ЦА — «такое сотрудничество нейтрализует вмешательство надрегиональных сил в этом регионе»28. В роли «надрегио-нальной силы» выступают, разумеется, США. Этими соображениями во многом объясняется ускорение реализации таких взаимовыгодных региональных проектов, как международный транспортный коридор «Север — Юг», железнодорожная магистраль Астара — Газвин — Энзели — Бендер-Аббас и волоконно-оптическая линия связи «Север — Юг». В перспективе данные планы могут обусловить предпосылки для широкой экономической интеграции стран ЦА, в чем они, естественно, заинтересованы.
Летом 2004 года обе стороны подтвердили готовность укреплять свое партнерство, включая контакты и консультации по вопросам развития мирной ядерной программы Ирана. В рамках достигнутой договоренности РФ выступала активным посредником в переговорном процессе между ИРИ и Западом29. Сегодня, несмотря на сохранение спорных моментов в продолжающемся ирано-российском диалоге по Бушеру, Тегеран подчеркивает30 свою заинтересованность в пролонгации многостороннего стратегического сотрудничества с Москвой, включая ядерную сферу.
25 См.: Благов С. Восток — Запад: Россия в поисках энергетической фортуны // Eurasianet, 8 июня 2002.
26 См.: Баванд Д.Х. Правовой режим Каспийского моря: обзор масштабов экологии и безопасности // Аму-Дарья, Тегеран, зима — весна 2002, № 11. С. 5—41.
27 Вахиди М.А. Военное присутствие США в Центральной Азии: реакция России // Аму-Дарья, Тегеран, лето 2002, № 12. С. 98—100.
28 Сотрудничество России и Ирана «нейтрализует вмешательство надрегиональных сил в этом регионе» // РИА «Новости», 22 июля 2003.
29 См.: Российский эксперт о проблеме «ядерного досье» Ирана // Голос России, 1 августа 2005 [http:// www.vor.ru]; Лавров: переговоры с Ираном не сорваны. Фрагменты стенограммы выступления и ответов на вопросы СМИ министра иностранных дел России С.В. Лаврова по итогам переговоров с министром иностранных дел Палестинской национальной администрации Н. Кудвой. Москва, 25 августа 2005 [http:// iranatom.ru/news].
30 См.: Иран и Россия урегулировали вопрос о финансировании строительства АЭС «Бушер»// IRNA,
9 марта 2007 [www.iran.ru]; Iran to Offer Russia New Financial Proposal on Bushehr Nuclear Plant // Mehr News Agency, 10 March 2007; Iran Denies Russia’s Claim on Debt for Bushehr Plant Completion // IRNA, 15 March 2007.
Одной из практических мер консолидации отношений с ИРИ можно также считать стремление РФ вступить в ОИК. При этом учитываются известное влияние Ирана в данной организации и его статус как одного из лидеров ОПЕК. Одновременно данный шаг Москвы ориентирован на укрепление — в противовес Вашингтону — своих позиций в исламском мире, прежде всего в мусульманских государствах, экспортирующих нефть и газ.
В рамках ирано-российского партнерства предпринимаются попытки нейтрализовать влияние другого конкурента РФ в Центральной Азии — КНР. Так, с середины 1990-х годов Россия и Китай ведут переговоры о строительстве (с участием ИРИ) так называемого «паназиатского континентального нефтяного моста». Предполагается, что он будет включать сеть трубопроводов, соединяющих поставщиков энергоресурсов из ЦА и России с потребителями в Китае, возможно, также в Корее и Японии. Очевидно, что укрепление в рамках ШОС сотрудничества Москва — Пекин — республики ЦА с потенциальным подключением в перспективе Тегерана играло бы позитивную роль в решении вопросов безопасности Центральной Азии.
Наряду с этим в результате серии неплодотворных диалогов с Ираном РФ приняла принципиальное решение не препятствовать обсуждению иранской проблемы в Совете Безопасности ООН, а лишь по возможности смягчить его, так как введение жестких санкций против Тегерана ударит и по интересам Москвы. По мнению аналитиков31, в первую очередь российские дипломаты пытались лишь отложить незамедлительное принятие жесткой резолюции, призвать Иран вернуться к соблюдению моратория на обогащение урана и сесть за стол переговоров. Попутно РФ делает все, чтобы в случае установления дополнительных санкций против ИРИ вывести из-под них бушерский проект и все с ним связанное, включая поставки российского ядерного топлива для АЭС в Бушере. Однако, по мнению главы МИД России С. Лаврова, вышеизложенное не означает, что «Россия сдала Иран»32. Суть позиции РФ заключается в том, чтобы не довести нынешний международный кризис до военного конфликта и сохранить в интересах своей геостратегии долгосрочные партнерские связи с ИРИ.
* * *
Таким образом, международная ситуация в ЦА будет определяться прежде всего результатами взаимодействия в обозримой перспективе трех основных акторов региональной геополитики: США, России, Ирана.
Для реализации геополитически выгодной РФ транспортно-трубопроводной стратегии в регионе и укрепления в нем своих позиций Москве необходимо время. С этой точки зрения ее интересам больше отвечает продолжение вялотекущей конфронтации между Тегераном и Вашингтоном, нежели их военное столкновение.
Эскалация международной напряженности вокруг «ядерного досье» и возможное начало войсковых операций Соединенных Штатов против ИРИ не только отразятся на реализации кавказско-каспийской и центральноазиатской стратегии Кремля, но и дестабилизируют внутреннее положение в российских регионах с мусульманским населением. В этой ситуации Москва склонна поддержать попытки евро-атлантического сообщества оказать давление на Иран в сфере ядерной проблематики. Однако это не означает, что РФ откажется от своей стратегии на иранском направлении, результативность
31 См.: Зыгарь М., Сафронов И., Лантратов К. Москва готовит план эвакуации своих специалистов из Ирана // Коммерсантъ , 13 января 2006.
32 Самигуллина А. Россия оставит Иран наедине с ООН // Газетами, 13 января 2006.
которой будет зависеть, помимо прочего, и от согласованной позиции государств ЦА по данному вопросу.
Роль России для стран региона обусловлена ее военно-политическим и научно-культурным потенциалом, экономической инфраструктурой и материально-техническими возможностями для защиты экономических и политических интересов этих республик, а также обеспечения выхода их продукции на европейские и азиатские рынки. В интересах региональной стабильности большинство стран ЦА поддержит любые начинания, направленные на предотвращение военных акций против ИРИ. Вместе с тем внешнеполитические действия государств региона ориентированы на реализацию собственных национальных интересов в отношениях с каждой стороной конфликтного треугольника РФ — ИРИ — США. Очевидно, что российские инициативы в сфере энерготранспортных коридоров соответствуют экономическим интересам стран ЦА, но при условии одновременного развития альтернативных, независимых от Москвы проектов, не исключающих участия в них Тегерана.
При этом следует учитывать такие прямые и косвенные последствия продолжения ирано-американского противостояния, как сохранение в ЦА межгосударственного конфликтного потенциала, милитаризация Каспия, незначительные объемы иностранных капиталовложений в регион, снижение темпов экономической интеграции и, следовательно, замедление процесса социально-экономических преобразований, а также рост нестабильности в Центральной Азии.
