CC BY
433О. В. Гаман-Голутвина
РОССИЙСКИЕ ЭЛИТЫ В ЗЕРКАЛЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ1
Представляется справедливой данная вице-президентом РАПН О. Ю. Малиновой оценка развития отечественной элито-логии как одного из наиболее плодотворно развивающихся направлений российской политологии2. Характерно также высказывание на сей счет патриарха отечественной элитологии проф. Г. К. Ашина: «Ныне Россия - уже не периферия мировой элитологии, какой она была в советское время, школа российской элитологии по праву заняла ведущее место не только в исследовании российских элит (еще пару десятилетий назад о российских элитах можно было узнать лишь из работ зарубежных советологов и российских политэмигрантов), она лидирует, по крайней мере, в трех важных областях элитологии - в общей теории элитологии, в истории элитологии... и в области исследований региональных элит»3. Не случайно сам термин «элито-логия» стал российской новеллой.
Среди факторов, обусловивших подобное продуктивное развитие, на наш взгляд, следует, прежде всего, выделить объективное возрастание влияния элит на политические процессы в современном обществе, причем не только в российском. Последняя четверть ушедшего века была озарена победными реляциями, возвестившими о падении одиозных авторитарных режимов и переходе нескольких десятков государств от авторитаризма к демократии. Этот получивший с легкой руки Самюэля Хантингтона определение третьей волны демократизации процесс сопровождался не только очевидными демократическими эффектами, но и также теми, что не были на поверхности и про-
1 Статья подготовлена в рамках проекта РГНФ (грант № 06-03-00563а).
2 См.: Политическая наука в России: школы, направления, проблемы. (1990-2007 гг.). М.: РОССПЭН, 2008. С. 7.
3 Ашин Г. К. Введение // Элитологические исследования. Ежегодник-2005. Ростов н/Д., 2006. С. 6-7.
явились не сразу, а на зрелых этапах процесса. Парадоксальным образом победное шествие демократии отчасти совпало с революцией элит. Эта тенденция весьма рельефно проявилась в России, причем в последней - в весьма значительном масштабе. Причины тому не лежат на поверхности, и их детализация потребовала бы специального анализа, выходящего за рамки настоящей статьи. Поэтому ограничимся констатацией: элиты -политические и экономические - стали важнейшим актором отечественного политического процесса постсоветской России. Одно из последних по времени эмпирических исследований -проект Ино-Центра (Центр «Информация. Наука. Образование») «Будущее России: взгляд из центра и регионов. Внутриполитическая сфера общества»1 показало, что доминирование элит -политических и экономических - по отношению к обществу остается важнейшим фактором, определяющим развитие политической ситуации в России в ближне- и среднесрочной перспективе. Несмотря на многообразие социальных расколов и размежеваний в современном российском обществе (богатые-бедные; Центр-регионы; по идеологическому или этно-конфессиональ-ному признакам), наиболее значимой демаркационной линией останется дихотомия элиты - внеэлитные массовые группы. На наш взгляд, именно доминирование элит стало важнейшим фактором, определившим интерес к элитистской проблематике: субъекты власти естественным образом предстали в фокусе исследовательского интереса.
Кроме того, среди факторов, способствовавших успешному развитию отечественной элитологии в течение последних 15 лет, следует назвать также длительное доминирование эгали-таристкой (точнее, псевдоэгалитаристской) парадигмы в отечественном обществознании на протяжении нескольких предшествовавших десятилетий, что, в соответствии с законами маятника, стимулировало развитие альтернативных подходов.
В перечне благоприятных факторов развития направления следует упомянуть также довольно быстрое формирование в
1 Политическое будущее России: взгляд из центра и регионов: Мат-лы междунар. конф. / Отв. ред. Е. Б. Шестопал. М.: МГУ, 2008.
процессе последних 15 лет профессиональной профильной сети исследователей, вовлеченных в изучение темы. Институционализирующими центрами выступают исследовательские и учебные организации Москвы, Санкт-Петербурга, Ростова-на-Дону, Перми, других городов, а также Исследовательский комитет РАПН по политической элитологии. Не случайно практически на всех конгрессах РАПН проблематика изучения политических элит и лидерства, как правило, выделялась в качестве самостоятельного направления. Содержательные дискуссии в рамках конгрессов РАПН и ежегодных профильных семинаров на базе Социологического Института Санкт-Петербурга (благодаря усилиям А. В. Дуки и его коллег); многочисленные конференции в Ростове-на-Дону (организаторы - А. В. Понеделков, А. М. Старостин), Перми (усилиями В. П. Мохова) и других центрах, публикации профильных изданий, несомненно, сыграли свою роль в создании профильной сети отечественных эли-тологов. Система эффективных профессиональных сетей стала матрицей развития элитологии.
Старт развития отечественной элитологии восходит к работам Г. К. Ашина середины 1980-х, содержавших анализ западных концепций элит (представленный в русле неизбежной тогда «критики») и представлявших панораму разработки элитистской парадигмы в западной политической науке1.
В течение последнего полутора десятилетия изучение элит претерпело значительную эволюцию. Начало 1990 гг. было ознаменовано возраставшими по численности, но невысокими по качеству и довольно слабыми в методологическом и теоретическом с точки зрения методологических и теоретических аспектов публикациями, обращавшимися к отдельным сегментам темы.
Последующее десятилетие было посвящено освоению потенциала классических и современных западных теорий элит и
1 Ашин Г. К. Современные теории элиты: Критический очерк. М.: Международные отношения, 1985.
интенсивному накоплению эмпирических данных относительно процессов рекрутирования и ротации отечественных элит1.
Начиная с конца 1990-х стали появляться систематизированные исследования, посвященные целому ряду ключевых сюжетов темы. Произведенная усилиями А. В. Дуки и его коллег в 2001 г. своеобразная «инвентаризация» сделанного в проблемном поле элитологии в 1990-2000 гг. в виде аннотированной библиографии включила 460 источников2; к настоящему времени это количество перевалило за тысячу. Число участников этапной коллективной работы «Властные элиты современной России в процессе политической трансформации», выпущенной в 2004 г., превысило сорок3. Однако изменения носили не только количественный характер: возросло не только число исследователей, как было упомянуто выше. В стране сформировалось несколько Центров элитологических исследований.
Рассмотрение обширного массива публикаций позволяет выделить несколько содержательных блоков. Во-первых, это относительно немногочисленные работы, посвященные историческим, теоретическим и методологическим аспектам темы. Во-вторых, это изучение сущностных и функциональных особенностей различных сегментов элит (федеральная, региональная, административная, парламентская). В-третьих, это отношения между различными фракциями элиты.
1 См., напр. Дискин И. Е. Трансформация и элиты. М.: Элтра, 1995; Ашин Г. К., Охотский Е. В. Курс элитологии. М., 1997 и др.
2 Властные элиты и номенклатура: Аннотированная библиография российских изданий 1990-2000 гг. / Отв. ред. А. В. Дука. СПб.: Социологическое общество им. М. М. Ковалевского 2001. На основании этого указателя В. П. Мохов подсчитал, что по проблемам элитологии в 1994-1997 гг. было опубликовано в 7 раз больше разноплановых материалов и в 9 раз больше защищено диссертаций, чем в 1990-1993 гг.
3 Поэтому в рамках данного обзора не представляется возможным дать анализ всего пласта работ. Затронем лишь наиболее существенные из полученных результатов.
Теоретические и методологические сюжеты в отечественной элитологии
Важным содержательным фактором становления элитоло-гии, структурировавшим ее проблемное поле, стала дискуссия по ключевым теоретическим и методологическим сюжетам: содержание концепта «элита» и возможности его использования в методологическом и прикладном аспектах; источники рекрутирования и генезис элит в современном обществе; методологические подходы к анализу элит. Эту дискуссию отнюдь нельзя считать завершенной, а концептуализация накопленного к сегодняшнему дню материала предстает в качестве одной из наиболее актуальных для нынешнего этапа эволюции отечественной элитологии.
В упомянутой дискуссии можно выделить для аспекта. Первый касается широкой и узкой интерпретации термина «элита». Сторонники «широкой» трактовки полагают, что элита - это высшая страта, существующая в любой системе социальной стратификации, определяющая функционирование и развитие общества в целом или отдельных его подсистем и выступающая ключевым субъектом выработки норм и ценностей общества. Данная точка зрения опирается на позиции классической политической науки. Так, В. Парето писал: «Везде существует правящий класс... Независимо от того, существует всеобщее избирательное право или нет.»1. М. Вебер отмечал: «Везде принцип ограниченной численности (который определяет максимальную политическую маневренность небольших лидирующих групп) стимулирует политическую активность. В массовых государствах цезаристский элемент неустраним»2.
В узком смысле концепт «элита» используется для характеристики управленческой политико-административной категории.
Есть и иные трактовки «узкого» и «широкого» понимания термина «элита». Согласно одному из них, элита есть историче-
1 Pareto V. Mind and Society. N. Y.: Dover Publications. 1935. P. 218.
2 Weber M. Economy and Society. Berlkeley: University of Calofornia Press, 1978. P. 141.
ский социальный субъект, рождающийся в Новое время. Согласно другой позиции, возможно использование термина в более широком значении: элита - это социальная константа всех эпох, сообщество лиц, осуществлявших управление на различных этапах политической эволюции. В частности, очевидно, что возникновение и генезис института государства были сопряжены с формированием аффилиированной с ним социальной категории, включенной в процессы управления. Исследование закономерностей обретения и удержания власти, особенностей рекрутирования и ротации составляет предмет элитологии как комплексной научной дисциплины.
На наш взгляд, востребованность широкой трактовки элиты определена тем, что выявление атрибутивных характеристик элит определяло включение в орбиту рассмотрения их генезис: очевидно, что процесс формирования субъекта определяет его сущность. И в этом случае оказывается востребованным обобщающий понятийный конструкт, пригодный для «кросс-темпорального» исследования, открывающего возможности выявления атрибутивных характеристик и особенностей функцио-нирования1. Термин «господствующий класс» в данном контексте не вполне адекватен вследствие жесткости конструкции «класс»; изобретение новых обобщающих конструкций вело бы к умножению сущности, что, согласно Оккаму, не следует делать без особой надобности. Другое дело, что в ходе подобного рода исследований необходимо четкое определение предмета исследований и используемых терминов.
Комментируя упомянутые сюжеты дискуссии, можно отметить, что монополия той или иной позиции вряд ли оправдана; использование того или иного методологического подхода зависит от конкретных исследовательских задач и избранной методологической системы координат. А. В. Дука показал, что в эм-
1 В качестве примера подобных характеристик можно упомянуть родившееся еще в лоне античной политической мысли размышление о том, что, говоря современным языком, управленческая эффективность субъектов власти во многом определяется качеством ротации их персонального состава. Очевидно, что эта закономерность является справедливой для различных исторических эпох.
пирических и теоретических исследованиях властных элит возможны три невзаимоисключающих типа исследований. Во-первых, элиты могут быть представлены и исследованы как функциональные группы. Во-вторых, элиты могут быть проанализированы как определенный социальный слой. В-третьих, элиты могут быть рассмотрены как институты. Каждый из указанных вариантов исследований тяготеет к определенным теоретическим основаниям и обладает собственными объяснительными возможностями и ограничениями1.
Второй сюжет профильной дискуссии касался соотношения ценностного и структурно-функционального подходов к дефиниции. Во многом диссонирующее звучание термина в современных исследованиях было определено слабой укорененностью функционального подхода в отечественной политической мысли: использование термина элиты ассоциировалось в большей степени с принципом меритократии - критерием заслуг и достоинств, нежели со структурно-функциональным подходом (элита есть сообщество лиц, принимающих стратегические решения). Дополнительным стимулом дискуссии выступала также разделяющаяся большинством исследователей констатация ограниченной управленческой эффективности современной политической элиты России2.
Для прояснения теоретических контекстов элитологии существенное значение имели публикации Г. К. Ашина, который в серии работ подверг детальному анализу теоретический потенциал классической и современной элитологии, предложив ряд продуктивных подходов к систематизации эвристического потенциала этого наследия3. Предметом исследований в работах Г. К. Ашина стали содержательная и функциональная специфика элитологии в системе социального знания; генезис элитоло-гии и ее типология (макиавеллистская школа, фашистский вари-
1 Дука А. В. Исследования элит: поиск теоретических оснований // Власть и элиты в российской трансформации: Сб. науч. статей / Под ред. А. В. Дуки. СПб.: Интерсоцис, 2005.
2 См., напр.: Тощенко Ж. Т. Как же назвать тех, правит нами? // Независимая газета. 1998. 31 дек.
3 См.: Ашин Г. К. Элитология. М.: МГИМО, 2006.
ант, аристократические и консервативные альтернативы, либеральная леворадикальная версии, взаимоотношения с марксизмом); методологические установки элитизма (психологическое обоснование, цивилизационный подход, технологический детерминизм и соотношение с управленческой бюрократией); эволюция российской и американской элитологии, включая анализ этимологии термина и особенности его операционализации; специфика отношений элитных и массовых групп в мировой и отечественной политике, включая исследование процессов глобализации элит; изучение различных вариантов структурной организации элит, включая анализ дискуссий элитаристов и плюралистов. Существенные усилия Г. К. Ашин посвятил исследованию возможностей совмещения элитисткой парадигмы с демократической, изучению истории, теории и практике элитного образования в США и европейских странах. Теоретические изыскания Г. К. Ашина осуществлялись параллельно с использованием им их результатов в анализе текущих процессов рекрутирования и ротации элит в современных обществах.
Изучению потенциала классических и современных концепций элит были посвящены также работы А. В. Понеделкова1.
Вклад В. Г. Ледяева в прояснение теоретических аспектов теоретической дискуссии определяется, прежде всего, содержащимся в его работах основательным анализом классических и современных концепций власти2. В последних по времени публикациях В. Г. Ледяев обращается также к анализу современного российского политического режима. Осуществленный с помощью трех базовых концептов - господства, конфигурации форм власти и эффективности власти, этот анализ выявляет противоречивость административно-политического класса в каче-
1 Понеделков А. В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. Ростов н/Д.: СКАГС, 1995.
2 ЛедяевВ. Г. Власть. М.: РОССПЭН, 2000; Он же. Социология властных элит: концептуальныйе проблемы // Властные элиты современной России; Он же. Власть, авторитет и господство в России: основные характеристики и формы // Административная реформа в контексте властных отношений: сравнительная перспектива / Под ред. А. Н. Олейника и О. В. Гаман-Голутвиной. М.: РОССПЭН, 2008.
стве субъекта политического господства, обладающего возможностью контролировать политический процесс и использовать государство в своих интересах.
Весьма продуктивными стали усилия по разработке институционального подхода в политико-социологическом анализе властных элит1 . Исследования А. В. Дуки показали, что институциональный фактор связан с общим институциональным дизайном и возникновением структуры возможностей для появления и закрепления новых институтов. Структурный контекст инстититуционализации властных групп определяет возможности элиты обеспечивать себе легитимизацию, социальную поддержку и социальную базу своего воспроизводства, а борьба за ресурсы выступает необходимым элементом процесса институ-ционализации. Ввиду ограниченности ресурсов оказываются востребованными специальные действия, ведущие, с одной стороны, к изоляции основной массы населения от доступа к ресурсам, с другой - к приватизации этих ресурсов. Возникающее социальное расслоение на основе разницы в доступе к ресурсам создает необходимые демаркации. При этом монополизация власти является следствием не столько привычки монопольно управлять, сколько необходимостью институционализации элиты: последняя должна монопольно структурировать социальное и политическое пространство «под себя».
Представляет интерес выявление в работах А. В. Дуки функций коррупции в процессе институционализации элиты (способ обретения новыми властными группами социальной дистанции, создание символических механизмов идентифика-
1 Дука А. В. Институционализация политико-административной элиты в Санкт-Петербурге // Полития. 2003. № 2; Он же. Проблемы институционали-зации российской политико-административной элиты: экономический и глобальный аспекты // Власть и элиты в современной России: Сб. науч. статей / Под ред. А. В. Дуки. СПб: Социологическое об-во им. М. М. Ковалевского, 2003 он же. Элита третьего пути: вызовы и ответы российской элиты // Отв. ред. В. Г. Игнатов, О. В. Гаман-Голутвина, А. В. Понеделков, А. М. Старостин. Властные элиты современной России в процессах политической трансформации. Ростов н/Д.: СКАГС, 2004; Дука А. В. Коррупция в институционализации российской элиты // Финансы и бизнес. 2006. № 1. (в соавт.).
ции и демаркации имущественного и финансового положения; сплочение элиты в условиях разрушения идеологии и механизмов сдерживания конкурирующих групп; снижение неопределенности во внутригрупповом и межгрупповом взаимодействии в условиях ослабления традиционных для сообщества нормативных регуляторов).
Особенностью аналитического подхода А. Ю. Зудина является совмещение институциональных характеристик российских элит и параметров постсоветских политических режимов. Именно А. Ю. Зудину принадлежит получившая широкое распространение характеристика трансформации политического режима России на рубеже 1990-2000-х гг. как переход от полицентрического режима к моноцентрическому. В качестве ключевых свойств этой трансформации Зудин выделил сохранение «либерального меньшинства» в качестве доминирующей группы; преодоление фрагментации в элитах при сохранении преемственности в рамках первого срока президентства В. В. Путина; ликвидацию корпоративных автономий; смену идеологических вех (переход к модернизационной лексике), которая неизбежно влекла за собой и кадровые перемены. В последних по времени работах А. Ю. Зудин, опираясь на разработанную Дж. Хигли типологию элит, представил анализ эволюции федеральной политической и бизнес-элит1 . Сильной стороной исследований А. Ю. Зудина следует считать также использование сценарного подхода2.
Центральным объектом работ М. Н. Афанасьева стало изучение патрон-клиентных отношений в системе отношений массовых и элитных групп в исторической ретроспективе и сравнительной перспективе3. Изучение М. Н. Афанасьевым структуры российских элит - как федеральных, так и региональных - показа-
1 Зудин А. Ю. Российские элиты при В. Путине // Властные элиты современной России; Он же. «Советское наследство» и особенности первичной дифференциации // Россия: вчера, сегодня, завтра. С точки зрения экспертов. М.: ЦПТ, 2008.
2 Зудин А. Ю. После Октября // НГ-Сценарии. 2007. 23 окт.; см. также: Зудин А. Ю. Усложнение политической системы // НГ-Сценарии. 2007. 26 дек.
3 Афанасьев М. Клиентелизм и российская государственность. М.: МОНФ, 1997.
ло, что реальными структурными единицами, образующими ткань властвующей элиты, являются клиентелы, положение которых всецело зависит от влиятельности и популярности их лидеров. В условиях маргинализации, быстрой смены привычных ролей и статусов отношения личной зависимости и покровительства остаются устойчивой матрицей социального поведения; именно они лежат в основе многих политических конфликтов, политических кульбитов и личных метаморфоз1. М. Н. Афанасьев представил системное исследование патрон-клиентных отношений, выявил особенности генезиса, структуры и функций клиентельных отношений и обосновал представление о всеобъемлющем характере и влиянии этих отношений в России. Впрочем, эта позиция разделяется не всеми экспертами; ряд исследователей полагает, что в данном случае имеет место ретроспективная экстраполяция всеобъемлющего в постсоветской России влияния клиентельных отношений на предшествующие исторические периоды.
Особенностью аналитического подхода М. Н. Афанасьева стало включение в политологический дискурс исторического исследования. В этой связи заметим, что разработка историко-политических аспектов процессов элитообразования в целом стала важным этапом развития элитологии. Подобного рода исследования способствовали разработке серьезных теоретических подходов к пониманию системных особенностей процессов рекрутирования элит, диверсификации механизмов и каналов рекрутирования, специфики российских элит.
Так, именно использование историко-политологического подхода О. В. Гаман-Голутвиной открыло возможности концептуального осмысления современного российского элитогенеза. Парадоксальным образом концептуальные интерпретации эли-тогенеза в постсоветской России оказались невозможными вне широкого исторического контекста. Впрочем, этот парадокс не нов: еще Гегель отмечал, что познание сущности возможно при выходе за ее пределы. Исследование процесса исторической
1 Афанасьев М. Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. М.; Воронеж: Изд-во ИПК, 1996. С. 123.
эволюции властных групп российского общества позволило сформулировать продуктивный методологический подход в исследовании процессов элитообразования, выявляющий определяющее значение моделей социального развития в качестве фактора детерминации типа элитообразования; определить механизмы взаимосвязи моделей социального развития и моделей элитообразования; разработать типологию процессов элитооб-разования с использованием ее для сравнительного анализа различных форм элитогенеза. Осуществленный с использованием обширного исторического материала анализ позволил проследить модификацию базовых принципов рекрутирования субъектов политической власти1.
Разработка концептуальных моделей элитогенеза позволила представить содержательные интерпретации современного политического процесса. В частности, исследования О. В. Гаман-Голутвиной позволили выявить такие особенности современного элитогенеза, как сочетание глубинной трансформации модели элитообразования и высокой степени преемственности персонального состава элит; противоречивое сочетание свойственного современной элите всеобъемлющего влияния на общество и стратегической бессубъектности; определить факторы доминирования политических элит в их отношениях с бизнесом; выявить взаимосвязь преобладающих механизмов и каналов рекрутирования элит2.
Характеризуя разработку историко-политологического направления, следует отметить, что далеко не все попытки в этом направлении оказались удачными. К числу наиболее серьезных недостатков можно отнести слабое владение методологией и методами политологических исследований. Некоторые авторы исторических по предмету, методологии и методам исследований ограничивались использованием термина «элита», полагая, что в этом заключается политологическое исследование. Ничего, кроме
1 Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М.: РОССПЭН, 2006; М.: Интеллект, 1998.
2 Gaman-Golutvi-па O. Yeltsin and Putin Elites Compared // Soziologische Zeitgeschihte. Berlin: Edition Sigma, 2007.
досадного лексического «дребезжания» и очевидного методологического диссонанса, подобные попытки не вызывают.
Объектом исследований основателей ростовского центра элитологии А. В. Понеделкова и А. М. Старостина1 стали уточнение основных принципов элитистской парадигмы; изучение социального и антропологического факторов детерминации элит, цивилизационного своеобразия и принципов циркуляции элит, механизмов элитогенеза, а также разработка проблемы идеалов и норм научной рациональности, методологической референтности исследований. Обобщения в этой области позволили авторам прийти к выводу о формировании в политической науке последнего времени элитологической исследовательской парадигмы2.
Исследования особенностей элитогенеза в постсоветской России (при этом объектом особо детального исследования А. В. Понеделкова и А. М. Старостина стали административная бюрократия современной России) дали основание Понеделкову и Старостину представить характеристику особенностей этого процесса. Среди них - дистанцирование элит от общества и максимальная концентрация средств влияния и материальных ресурсов; множественность источников пополнения элитного пула (бюрократический, этнический, милитократический, экономический, интеллектуально-информационный и др.); меняющаяся иерархичность в элитном сообществе при сохранении административно-политической элиты в качестве доминирующего центра; преобладание ситуативных интересов в политическом управлении над перспективными; теневизация общественных и политических отношений, формирование устойчивой двойственной структуры социальных отношений - публично-неформальной3.
1 Понеделков А. В. Политико-административные элиты России в середине 90-х гг. ХХ века и 10 лет спустя. Теоретический и прикладной аспекты анализа). Ростов н/Д.: СКАГС, 2005; Старостин А. М. Эффективность деятельности административно-политических элит: критерии оценки и анализ состояния в современной России. Ростов н/Д.: СКАГС, 2003.
2 Понеделков А. В., Старостин А. М. Элиты и будущее России: взгляд из регионов. Ростов н/Д., 2007. Вып. 1. С. 4.
3 Там же. С. 12-13.
Основатель пермского центра элитологических исследований В. П. Мохов основные исследовательские усилия в методологическом плане сосредоточил на анализе трансформации проблемного поля элитистских исследований. Мохов солидарен с позицией Понеделкова и Старостина относительно правомерности элитистской парадигмы в отечественной обществознании и поддерживает Г. К. Ашина в его различении понятий элитизма и элитаризма. На основе изучения современной литературы В. П. Мохов выделил шесть основных значений понятия «эли-тизм», присутствующие в современном научном дискурсе1.
Завершая краткий эскиз теоретического дискурса в элитоло-гических исследованиях, следует отметить: характерный для отечественной элитологии плюрализм методологических подходов не является исключительной характеристикой данного направления. Некогда Г. Алмонд предложил известную метафору, сравнив политологию с множеством столиков в кафе, использовав этот образ в качестве метафоры сосуществования в политической науке различных исследовательских стратегий. Основой этого плюрализма выступает всеобщее признание обязательности использования достоверных сведений и соблюдения правил логических выводов2.
Характерная для отечественной элитологии множественность теоретико-методологических оснований является не ее недостатком, а достоинством, разработка новых концептуальных моделей предстает наиболее востребованным, но и наиболее сложным сюжетом элитологических исследований. При этом необходимость разработки теоретических моделей анализа определена не невозможностью использования сформулированных в рамках зарубежной политологии концепций (это как раз возможно), а вследствие дефицита таких концепций. В современной мировой элитологии накоплен значительный материал относительно различных аспектов процессов элитообразования,
1 Мохов В. П. Современный российский элитизм: трансформация проблемного поля // Властные элиты современной России. Ростов н/Д., 2004.
2 Алмонд Г. А. Политическая наука: история дисциплины // Гудин Р., Клин-геманн Х.-Д. Политическая наука. Новые направления. М.: Вече, 1999. С. 106.
однако системное концептуальное осмысление этого материала остается актуальной задачей. В рамках ХХ Конгресса Международной ассоциации политической науки в Фукуоке летом 2006 г. и на специализированных сессиях Исследовательского комитета «Политические элиты» МАПН востребованность подобных обобщающих концепций обсуждалась неоднократно.
Региональная элитология
В изучении отдельных фракций современных российских элит объектом наиболее интенсивных исследовательских усилий предстали региональные элиты России - политические и экономические. Результаты многочисленных исследовательских проектов, реализованных на протяжении полутора десятка лет, позволили получить довольно полную картину политических процессов в региональной власти. Детальному изучению был подвергнут целый ряд аспектов регионального элитогенеза.
Благодаря изысканиям Р. Ф. Туровского, осуществившего изучение эволюции региональных элит в системе отношений Центр-регионы в контексте сравнительного анализа российского и мирового опыта регионального развития и эволюции политических отношений Центр-регионы, российские региональные исследования были «вписаны» в мировую палитру Центр-региональных отношений1. Исследования Туровского выявили специфику российской модели отношений Центр-регионы, которая заключается в изменчивости баланса этих отношений. Одной из ключевых институциональных предпосылок для изменчивости данного баланса стала расплывчатость положений российской Конституции 1993 г., которая отличается от всех принятых в ХХ в. конституций федеративных государств тем, что устанавливает только общие рамки отношений Центр-регионы. Это позволяет федеральной элите периодически менять систему этих отношений2. Р. Ф. Туровский в целой серии
1 Туровский Р. Ф. Центр и регионы. Проблемы политических отношений. М.: ГУ ВШЭ, 2006.
2 Там же. С. 226-227.
работ представил детальный анализ этапов эволюции отношений Центр-регионы, содержания и специфики этой эволюции; генезиса и динамики изменения губернаторского корпуса, механизмов изменений его состава, кризисных явлений в региональных элитах и возможных сценариев их развития1.
В работах В. Я. Гельмана был представлен анализ институционального дизайна и процессуальных характеристик трансформации региональных режимов в ходе изменения баланса отношений Центр-регионы в пост-советский период2. Изучение трансформации региональных политических режимов в системе ключевых переменных (акторы, институтов, ресурсы и стратегии) подтвердило, что в пост-СССР массы являются субъектами политического процесса в той мере, в какой это могут допускать (или не допускать) элиты. Сравнительное исследование трансформации шести региональных режимов в России 1990-х гг. показало, что лишь в одном из шести исследуемых регионов массовые акторы играли определяющую роль в ходе трансформации политического режима3. Эти же исследования представили материал относительно способов замещения формальных институтов неформальными практиками, а совмещение в анализе композиций акторов и используемых ими стратегий позволило представить идеальнотипические модели сценариев выхода из неопределенности в процессах трансформации4. Исследование изменения системы отношений федеральных и региональных элит после 2000 г. побудило автора сделать вывод о потенциальной опасности усиления авторитарных тенденций Центр-региональных отношениях5.
1 Туровский Р. Ф. Политическая регионалистика: Учеб. пособие. ГУ ВШЭ, 2006; Он же. Эволюция и проблемы обновления российской региональной элит // Властные элиты современной России.
2 Россия регионов: Трансформация политических режимов / Под общ. ред. В. Гельмана, С. Рыженкова. М.: Весь мир, 2000.
3 Гельман В. Я. Трансформация и режимы. Неопределенность и ее последствия // Россия регионов: Трансформация политических режимов... С. 19-32.
4 Гельман В. Я. Россия регионов: Трансформация политических режимов // Россия регионов: Трансформация политических режимов. С. 45.
5 Гельман В. Я. Возращение Левиафана? (Политика рецентрализации в современной России) // Полис. 2006. № 2.
В контексте изучения «рамочных параметров» Центр-региональных отношений представляют интерес исследования А. Г. Чернышовым особенностей региона как консолидированного субъекта политики1 и воплощения региональной специфики в субъектной составляющей политического процесса2. Чер-нышов представил свою версию структуры региональной элиты, выделив «группы поддержки», «группы обеспечения», «группы участия»3.
Предметом изучения М. Н. Афанасьева в области региональной элитологии стали как сущностные, так и технологические, и идеологические характеристики региональных властных групп в их взаимодействии с Центром. Особое внимание было уделено технологиям торга региональных властей с федеральной элитой. М. Н. Афанасьеву принадлежит известная формула «суверенитет в обмен на лояльность», выражавшая основу торга Центра и регионов. Важными сюжетами работ М. Н. Афанасьева стали также эмпирические исследования эффективности корпуса государственных служащих на региональном и федеральном уровне и анализ феномена административного предпринимательства на федеральном и региональном уровне4.
Значительное внимание эмпирическому изучению региональных элит посвящают А. В. Понеделков и А. М. Старостин и их коллеги из Ростова-на-Дону. Предметом исследований стали система ориентаций региональных элит, динамика их структуры и этноэлитология. Последняя в условиях пестрого этноконфес-сионального состава населения Северного Кавказа имеет особое значение.
Работы А. В. Понеделкова и А. М. Старостина дали основания констатировать существенные сдвиги в структурном, и в
1 Чернышов А. Г. Регион как субъект политики. Саратов: Изд-во СарГУ,
1999.
2 Чернышов А. Г. Безумство власти. Провинциальная Россия: двадцать лет реформ. М.: Ладомир, 2005.
3 Чернышов А. Г. Регион как субъект политики. С. 29-31.
4 Афанасьев М. Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. М.; Воронеж: Изд-во ИПК, 1996; Он же. Региональное измерение российской политики // Полис. 1998. № 2.
деятельностно-стилевом, и в ценностном измерениях федеральных и региональных элит. По оценке этих исследователей, современные элиты существенно менее гетерогенны по своим политико-идеологическим ориентациям, более четко идентифицируют свои интересы; более динамичны в процессах адаптации и ориентаций, в том числе в формате современной публичной политики. При этом региональной бюрократии, по мнению А. В. Понеделкова и А. М. Старостина, так и не удалось создать устойчивые механизмы рекрутирования административно-политической элиты. Ими не стала ни новая партийная система, ни собственно административная карьера, ни силовые структуры. Статус устойчивого источника рекрутирования все в большей степени обретают бизнес-структуры.
Осуществленное А. В. Дукой и его коллегами по Социологическому институту в Санкт-Петербурге изучение ценностных ориентаций региональных элит (на примере санкт-петербургского и ленинградского властных сообществ)1 позволило определить основные дифференцирующие переменные: принадлежность к поколению, условия семейной социализации, профессиональная социализация и опыт деятельности во властных структурах. Исследователями выявлена связанность политических и экономических ориентаций; определено (при сравнении с данными массовых опросов), что в целом элита, по сравнению с населением, в большей степени ориентирована на рыночные механизмы в экономике. Однако уровень терпимости в отношении политических оппонентов остается достаточно низким; пока рано говорить о наличии единых, разделяемых большинством региональной элиты ценностей; политическая культура остается весьма гетерогенной.
Одним из важных полученных результатов региональной элитологии стал обширный репрезентативный в общероссий-
1 Региональные элиты Северо-Запада России: политические и экономические ориентации / Под ред. А. В. Дуки. СПб.: Алетейя, 2001; Российская региональная элита в трансформирующемся обществе // Transition - Erosion -Reaktion: zehn Jahre Transformation in Osteuropa / Dittmar Schorkowitz (Hrsg.) Frankfurt am Main; Berlin; etc.: Lang, 2002.
ском измерении1 материал относительно персонального состава региональных элит и особенностей внутриэлитных отношений в российских регионах. Существенное значение для данного сюжета имел масштабный проект «Самые влиятельные люди России. Политические и экономические элиты российских регионов (СВЛР)», реализованного под руководством О. В. Гаман-Голутвиной2. Существенным научным результатом данного проекта стала разработка модели политического и экономического влияния на региональном уровне и анализ обширного эмпирического материала на основе этой модели.
Проект «СВЛР» выявил целый ряд значимых характеристик регионального элитогенеза, до того не очевидных. Так, вопреки доминировавшему ранее представлению о доминировании «ми-литократии» в региональной власти, было показано, что наиболее заметной тенденцией эволюции состава региональных политических элит после 2000 г. стало массовое вхождение представителей бизнеса во власть и формирование категории «универсалов» - сообщества лиц, влиятельных как в политике, так и в экономике. К концу 1990-х гг. в регионах произошло фактическое слияние политической и экономической элит и формирование политико-финансовых конгломератов, претендующих на роль доминирующих акторов региональной политики и эконо-мики3. Проект показал, что взаимодействие федеральной и региональной элит не является простой дихотомией двух сторон: к концу 1990-х гг. сформировались новые субъекты этого взаимодействия - вертикально интегрированные структуры, которые представляют собой политико-финансовые кланы, объединяющие участников как федерального, так и регионального уровня.
1 В орбиту исследования были включены 66 регионов из 89.
2 Самые влиятельные люди России. Политические и экономические элиты российских регионов / Отв. ред. О. В. Гаман-Голутвина. М.: ИСАНТ, 2004; Гаман-Голутвина О. В. Региональные элиты России: персональный состав и тенденции эволюции // Полис. 2004. № 2-3.
3 К сегодняшнему дню ситуация изменилась: федеральный Центр полностью вернул себе контроль за экономическими ресурсами регионов. Сегодня в еще большое мере, чем в ранее, очевидно: на часах в российских регионах -время московское.
Другим содержательным результатом проекта стала констатация того, что, вопреки распространенному ранее стандартному «обвинению» региональных лидеров в сепаратизме, истоки вольницы 1990-х г. исходили не столько из регионов, сколько из центра (что не отменяет «самостийных» устремлений некоторых региональных лидеров). В ходе реализации проекта было показано, что «перетекание» властных полномочий из центра в регионы на протяжении 1990-х гг. имело временный характер и было обусловлено заинтересованностью федеральной исполнительной власти в политической поддержке со стороны региональной элиты в борьбе с конкурирующими группами центральной элиты.
Существенное возрастание полномочий региональных элит в 1990-е гг. стимулировало исследовательский интерес к отношениям крупнейших игроков региональной политики - власти и бизнесу, что стало предметом изучения в работах Н. Ю. Лапиной и А. Е. Чириковой1. Исследование системы отношений региональных властей и групп интересов2 дало основание Н. Ю. Лапиной выделить четыре основные модели отношений властных элит регионов с элитой бизнеса (модели «патронажа», «партнерства», «приватизации власти», «борьба всех против всех»), подвергнув детальному анализу использовавшиеся игроками ресурсы и технологии3. А. Е. Чирикова идентифицировала в качестве наиболее распространенного типа организации власти в российских регионах модель корпоративно-бюрократической полиархии, выделив основные типы управ-
1 Лапина Н. Ю. Региональные элиты РФ: Модели поведения и политические ориентации. М.: ИНИОН РАН, 1999; Лапина Н. Ю., Чирикова А. Е. Стратегии региональных элит: экономика, модели власти, политический выбор. М.: ИНИОН РАН, 2000; Они же. Регионы-лидеры: экономика и политическая динамика М.: ИС РАН, 2002 и др.
2 Особенности активности групп интересов в регионах, включая отношения региональных властей и крупного бизнеса были рассмотрены также в работах И. М. Бусыгиной: Бусыгина И. М. Политическая регионалистика. М.: РОССПЭН, 2006.
3 Лапина Н. Ю. Региональные элиты России. М.: ИНИОН РАН, 1997; Она же. Бизнес и политика в современной России. М.: ИНИОН РАН, 1998; Она же. Черты к портрету российской региональной элиты // Властные элиты современной России.
ленческих команд областных администраций (интегрированные, фрагментированные и коалиционные). Подтвердив доминирование неформальных практик, А. Е. Чирикова отметила, что к началу 2000-х гг. модель явного доминирования неформальных практик в управлении региональными процессами сочеталась с моделью «двойного действия», при которой формальные и неформальные практики сосуществуют одновременно и дополняют друг друга1.
Содержательная «объемность» анализа региональной эли-тологии определена тем, что объектом анализа стали также идеологические инструменты легитимации власти региональных лидеров эпохи 1990-х гг. (работы А. К. Магомедова)2 и исторические аспекты формирования региональных властей в стране (исследования В. П. Мохова)3. Работы В. П. Мохова сыграли определенную роль в развитии направления исторической политологии. На конкретном историческом материале проведен социополитический анализ динамики региональной номенклатуры России за послевоенный период. На основе статистического анализа социальных характеристик, биографий и карьерных стратегий председателей горрайисполкомов и партийных руководителей местных партийных комитетов (около полутора тысяч личных дел номенклатурных работников) выявлены основные тенденции социальной динамики данной группы по основным социально-демографическим параметрам, образованию, а также параметрам политической и властной социализации. В данном случае властная социализация выделяется как особая стадия политической социализации, характеризующая прохождение властной иерархии и поведение в ней. В. П. Мохов вы-
1 Чирикова А. Е. Лидеры российского предпринимательства: менталитет, смыслы, ценности. М.: ИС РАН, 1997; Она же. Новые тенденции в развитии региональной власти // Элитизм в России: за и против / Под ред. В. П. Мохова. Пермь, 2002.
2 Магомедов А. К. Мистерия регионализма. Региональные правящие элиты и региональные идеологии: Модели политического воссоздания «снизу» (сравнительный анализ на примере республик и областей Поволжья). М.: МОНФ, 2000.
3 Мохов В. П. Региональная политическая элита России (1945-1991). Пермь: ПермКИ, 2003.
явил структурные изменения региональной номенклатуры за послевоенный период, описаны ее основные группы: региональная номенклатура ЦК КПСС, номенклатура региональных партийных комитетов различных уровней, их специфика, источники рекрутирования, соотношение и динамика основных групп.
Кроме того, Моховым была сформулирована проблема управления составом и политическим поведением номенклатуры и описана реализация данной политики за послевоенный период, а также предпринята попытка на основе изучения характеристик номенклатурных работников выявления основных социопсихологических характеристик номенклатурных работников1.
В аналогичном направлении были предприняты усилия Д. Г. Сельцера, который собрал значительный объем эмпирического материала относительно развития региональной номенклатуры в советский и постсоветский периоды2. Этот автор проанализировал значительный объем материала по различным политическим и поколенческим когортам, различным сегментам и отрядам региональной элиты.
Другой значимой особенностью исследований регионального элитогенеза стала множественность использовавшихся эмпирических методов: глубинные неформализованные интервью, экспертные и массовые опросы, case-studies, анализ биографий, включенное наблюдение и др.
Большинство из упомянутых исследователей, а также авторы других работ (оставшихся за пределами рассмотрения ограниченности объема данной статьи) обращались к изучению специфики региональных элит в ходе трансформации системы отношений Центр-регионы на рубеже 1990-2000-х гг.
Несомненно, региональные элиты представляют собой наиболее основательно изученный отряд российских элит. Среди других сегментов, ставших объектом рассмотрения, - админи-
1 Мохов В. П. Элитизм и история: Проблемы изучения советских региональных элит. Пермь: ПГТУ, 2000. С. 176-201.
2 Сельцер Д. Г. Взлеты и падения номенклатуры. Тамбов: Тамбовполи-графиздат, 2006.
стративно-политическая бюрократия1 и парламентские элиты (проект «Российский парламентаризм в исторической ретроспективе и сравнительной перспективе» (рук. О. В. Гаман-Голутвина2) в рамках общеевропейского проекта «Парламентское представительство в Европе (1848-2005 гг.)». Не имея возможности специального анализа данных сюжетов, отметим, что достоинством этих проектов стало их изучение не только отечественными политологами, но также представительный международный характер посвященных им исследовательских проектов.
Внутриэлитные отношения: террариум единомышленников?
Изучение внутриэлитных отношений затронуло такие сюжеты, как взаимодействие элит и групп интересов; отношения между политическими и бизнес-элитами; технологии межэлитных коммуникаций;
Центральным сюжетом в изучении различных фракций российских элит стало взаимодействие основных игроков - политических и бизнес-элит, поскольку именно эти два актора оказались основными бенефициариями происшедшей на протяжении последних полутора десятка лет политико-экономической трансформации. Тема получила основательную разработку в публикациях И. М. Бунина, А. Ю. Зудина, Н. Ю. Лапиной, С. П. Перегудова, И. С. Семененко и др.3 В целом исследователи
1 См. напр.: ОлейникА. Н., Гаман-Голутвина О. В., отв. ред. Административные реформа в контексте властных отношений. М.: РОССПЭН, 2008.
2 Результаты проекта см.: О. В. Гаман-Голутвина. Российский парламентаризм в исторической ретроспективе и сравнительной перспективе // Полис. 2006. № 2-3; Пляйс Я. А., Гаман-Голутвина О. В. Парламентаризм в России и Германии: история и современность. М.: РОССПЭН, 2006.
3 Бизнес, несмотря ни на что. 40 историй успеха / Отв. ред. Бунин И. М. М.: ЦПТ, 2006; Финансово-промышленные группы и конгломераты в экономике и политике современной России. М.: ЦПТ, 1997; Зудин А. Ю. Неокорпоративизм в России? (Государство и бизнес при Владимире Путине) // Pro et Contra. 2001. Т. 6. № 4; Он же. Режим В. Путина: контуры новой политической системы // Общественные науки и современность. 2003. № 2; Перегудов С. П., Лапина Н. Ю., Семененко И. С. Группы интересов и российское государство.
вполне солидарно оценивали перипетии отношений государство-бизнес, характеризуя эволюцию этих отношений как переход от модели «приватизации» государства, сложившейся в 1990-е гг., к формуле «государственного корпоративизма», подразумевающей возможности власти не выбирать преференциальных партнеров для диалога, но также контролировать в определенной степени артикуляцию их требований1. Упомянутые эксперты также вполне единодушны в признании высоких издержек этой модели и, соответственно, весьма негативно оценивают ее возможные последствия. Анализ различных фракций внутри отечественного бизнес-сообщества показывает расхождение ориента-ций различных его сегментов. Так, С. П. Перегудов выделяет две основных группировки корпоративного капитала, условно определяемых как неолиберальная (представляющая преимущественно корпорации сырьевого сектора) и неоэтатистская (значительная часть бывшего ВПК, машиностроения, ряда других отраслей обрабатывающей промышленности), которые, в свою очередь, неоднородны и включают приверженцев умеренных и радикальных модификаций каждой из экономических идеологий2.
Эксперты констатируют, что взаимодействие бизнеса и бюрократии, происходит, в основном, по линии распределения и перераспределения собственности3, а переход от одной фазы перераспределения собственности к другой ведет не только к изменению характера взаимодействия «игроков», но и их состава. Любопытно, что оценка российскими экспертами данного процесса заставляет вспомнить позицию американских элити-стов второй половины ХХ в. (Ф. Хантер, Р. Миллс, Т. Дай Т. Зайглер и др.), которые, в противовес плюралистам (Р. Даль,
М.: УРСС, 1999; Перегудов С. П. Корпорации, общество, государство: Эволюция отношений. М.: Наука, 2003; Он же. Бизнес и власть в России: к новой модели отношений // Властные элиты современной России; Он же. Крупная корпорация как субъект публичной политики. М.: ГУ ВШЭ, 2006.
1 Перегудов С. П. Бизнес и власть в России: к новой модели отношений // Властные элиты современной России... С. 29.
2 Там же.
3 Перегудов С. П. Трипартистские институт на Западе и в России: проблемы обновления // Полис. 2007. № 3.
Д. Рисмен, Д. Ричи, С. Келлер и др.) настаивали на характеристике современной власти как единого конгломерата, объединяющего представителей бизнеса и политического истеблишмента. Сегодня С. П. Перегудов пишет: «Большой бизнес и гос-управленческие кадры сплачиваются, а где-то и сливаются воедино, образуя тот самый «правящий класс», который вершит делами страны как бы от имени всего общества., тогда как общество обнаруживает себя отстраненным от каких бы то ни было управленческих функций. Даже организации гражданского общества, формально вовлеченные в систему государственных учреждений, реального участия в политическом управлении не принимают»1.
Вышесказанное дает основания экспертам для квалификации преобладающей ныне тенденции в развитии данных отношений как государственно-корпоративистскую, суть которой - в подконтрольности крупного бизнеса (не только государственного, но и частного) политической власти и встраивание его в вертикаль власти. Впрочем, эксперты неоднозначно характеризуют государственный корпоративизм и как концепцию, и как общественно-политическую практику, поскольку он оказывает в некоторых случаях весьма позитивное воздействие на национальное развитие. В частности, позитивный эффект данного феномена наблюдался в 70-е гг. прошлого века в Южной Корее, где и государство, и крупный бизнес были нацелены на поступательный качественный рост экономики и превращение страны в современное, про-мышленно развитое государство. Наиболее существенные изъяны данной системы эксперты усматривают в ее неустойчивости вследствие слабости ее институциональных оснований2.
В последних по времени публикациях получили освещение новейшие тенденции в эволюции отношений бизнеса, власти и общества. В частности, это исследование феномена корпоративного гражданства как формирования новых стратегий бизнеса во взаимодействии с обществом и властью в целях повышения
1 Перегудов С. П. Конвергенция по-российски: «золотая середина» или остановка на полпути? // Полис. 2008. № 1.
2 Там же.
собственной репутации как ответственного «корпоративного гражданина»1.
Важным сюжетом в изучении внутриэлитных отношений стало изучение оснований внутриэлитной консолидации. Исследования показали, что, несмотря на разнообразие данных оснований, наиболее значимым принципом выступают клановые отношения, что определило повышенный интерес к изучению клановых образований на федеральном и региональном уровне2. Оживленная дискуссия в литературе показала, что, несмотря на относительную слабость собственно родственных и семейных отношений (составляющих существо клановых отношений) в рамках российских элитных кланов, именно концепт клана является наиболее адекватным для характеристики российских элитных групп. Происшедшие на протяжении последнего десятилетия в структуре российской элиты изменения определяются переходом от системы «разделения кланов» (ставшей суррогатом разделения властей) к модели вертикали власти и встроен-ности разнообразных кланов в систему «вертикали власти».
Изучение технологий внутриэлитных отношений в России показало, что исторически наиболее устойчивой формой этих отношений были глубинный конфликты, которые порой разделяли даже идеологических единомышленников из властной среды и обретали порой более значительный масштаб, чем даже конфликты по линии элиты-массы3. Не случайно метафора од-
1 Перегудов С. П., Семененко И. С. Корпоративное гражданство как новая форма отношений бизнеса, общества и власти. М.: ИМЭМО, 2006.
2 Афанасьев М. Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России; Гаман-Голутвина О. В. Политико-финансовые кланы как селекто-рат // Властные элиты современной России; Зудин А. Ю. Российские элиты при В. В. Путине // Властные элиты России; Перегудов С. П. Новейшие тенденции в изучении отношений гражданского общества и государства // Полис. 1998. № 1. С. 147.
3 Гаман-Голутвина О. В. Российские элиты как зеркало революции // PRO NUNC: Современные политические процессы. Вып. 7. Субъектное поле политики. Элита. Номенклатура. Бюрократия / Под ред. О. В. Гаман-Голутвиной и др. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2007. С. 10-23.
ной из публикаций о российской элите - «террариум единомышленников» - стала почти общепринятой1.
Как можно оценить общую картину?
Несомненно, в целом баланс достижений отечественной элитологии и ее проблем - в пользу первого, причем с ощутимым перевесом. Сегодня с полным основанием можно констатировать формирование отечественной школы элитологии, обретшей статус самостоятельного и вполне зрелого направления. Совокупность значительного числа работ представляет довольно подробный портрет высшего эшелона российского общества. При этом, несмотря на существенное разнообразие используемых методологических подходов и методов, на наш взгляд, можно говорить о консенсусе исследователей по ключевым сюжетам (оценка качества политического и экономического управления; особенности отношений элитных и массовых групп; ограниченная эффективность российских элит в стратегическом отношении и др.).
Среди позитивных результатов следует отметить также вовлеченность ряда отечественных элитологов в международные исследовательские сети2 и проекты; сотрудничество с рядом ведущих мировых центров по изучению элит в США, Италии, Германии, Норвегии, Франции.
Однако, отдавая дань позитивным результатам развития отечественной элитологии, нельзя не отметить и определенные трудности этого процесса. Это, прежде всего, доминирование описательности во многих работах, слабое знание современных зарубежных разработок, недостаток эффективных эвристических моделей интерпретации процессов элитогенеза. Можно отметить также наблюдающееся порой рассогласование теоретических и эмпирических подходов: далеко не всегда предложенные теоре-
1 Гаман-Голутвина О. В. Террариум единомышленников // Независимая газета. 1999. 2 июня.
2 Так, в состав международного Исследовательского комитета «Политические элиты» IPSA входят О. В. Гаман-Голутвина и В. Я. Гельман.
тические конструкции проходят эмпирическую проверку, а собранные эмпирические данные не всегда получают адекватную концептуальную интерпретацию. Последнее, в особенности, характеризует социологические исследования, результаты которых порой походят на статистические отчеты или бухгалтерские ведомости, интерпретированные в публицистическом духе или обходящиеся вовсе без внятных интерпретаций. Не случайно множественность откровенных заимствований касается именно методологических схем интерпретации процессов элитогенеза1.
Несомненно, продуктивным сюжетом в исследовании российских политических элит выступает сравнительный анализ российского элитогенеза с аналогичными процессами в государствах СНГ и в более широком сравнительном контексте. Однако это направление пока малоразработано; примеры подобных исследований - скорее, исключение в отечественной элитологии2.
На наш взгляд, отмеченные сложности во многом обусловлены трудностями роста - научные революции не случаются ежегодно: в качестве базы они опираются на многолетние результаты кропотливого труда. Собственно, последние выступают и основой, и предпосылкой содержательных революций. Экстенсивное развитие и использование существующего эвристического потенциала - необходимый и естественный этап, за которым желательно генерирование новых идей, концепций и, надеемся, теорий, вне которых полноценное и эвристически эффективное осмысление сложных процессов политической реальности проблематично.
См. публикации Ю. Краснова, В. Никифорука, Г. Бордюгова и Д. Андреева и др.
2 Gaman-Golutvina O. Political Elites of the Commonwealth о!" Independent States // Comparative Sociology. 2007. № 1.
