CC BY
1
Russian socio-cultural specificity of normative consciousness: the influence of religious tradition on legal consciousness
Burlova Yulia Aleksandrovna, PhD of Judicial sciences, Police Lieutenant Colonel, Stavropol Branch, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Stavropol
The purpose of the study is to consider from a socio-philosophical perspective the influence of traditional religious norms on Russian legal consciousness, as well as their impact on the peculiarities of the formation of Russian normative consciousness as a whole. The leading sociocultural role of the Russian religious tradition in the formation of systems of moral and legal norms is explicated. The consequences that resulted from the interruption of the religious foundation of legal norms, which occurred during the Soviet period of Russian history, were clarified. It is shown that, within the framework of social and sociocultural practices, disconnection from religious tradition does not provide a mechanism for the proper penetration of legal norms into the public consciousness of numerous social groups and strata. These subjects of society find themselves actually alienated from the legal norm. The result of this is the process of deformation of legal consciousness as legal negativism and, then, under unfavorable circumstances, such a social phenomenon as legal nihilism appears.
Keywords: norm; normativity; normative consciousness; legal consciousness; right; religion; morality; religious consciousness; tradition.
Цитировать: Бурлова Ю.А. Российская социокультурная специфика нормативности сознания: влияние религиозной традиции на правосознание // KANT. – 2023. – №4(49). – С. 201-206. EDN: LWLWWE. DOI: 10.24923/2222-243X.2023-49.36
Бурлова Юлия Александровна, кандидат юридических наук, подполковник полиции, Ставропольский филиал, Краснодарский университет Министерства внутренних дел Российской Федерации, Ставрополь
Цель исследования − рассмотреть с социально-философских позиций влияние религиозных традиционных норм на российское правовое сознание, а также их воздействие на особенности формирования российского нормативного сознания в целом. Эксплицирована ведущая социокультурная роль российской религиозной традиции в формировании систем моральных и правовых норм. Уточнены последствия, к которым привело прерывание религиозного фундирования правовых норм, которое происходило в течение советского периода российской истории. Показано, что в рамках социальных и социокультурных практик разорванность с религиозной традицией не обеспечивает механизма должного проникновения правовой нормы в общественное сознание многочисленных социальных групп и слоев. Данные субъекты общества оказываются фактически отчужденными от правовой нормы. Результатом этого становится процесс деформации правового сознания как правовой негативизм и, затем, при неблагоприятных обстоятельствах, появляется такое социальное явление, как правовой нигилизм.
Ключевые слова: норма; нормативность; нормативное сознание; правосознание; право; религия; мораль; религиозное сознание; традиция.
УДК 101:316.4
5.7.7
Бурлова Ю.А.
Российская социокультурная специфика нормативности сознания: влияние религиозной традиции на правосознание
Современная ситуация, сложившаяся в российском обществе, требует переосмысления основных концептов, связанных с нормами и нормативностью сознания. Еще два десятилетия назад популярные трактовки понятия нравственности, права, справедливости требуют уточнения смысла с учетом изменения социокультурной и политической реальности. С одной стороны, существует символическая связь нравственных традиций и современности, преемственность в понимании основных культурных концептов. Традиция оставляет их неизменными на протяжении столетий, множество из важных российских нормативных понятий, в которые входят мораль и право, начинали осмысливаться еще в послепетровской России, и сегодня их значения не утратили актуального звучания. С другой стороны, рефлексия над историческими событиями актуализирует и новые смыслы, и новые коннотации, и новые контексты. Перед российским обществом возникают новые внешние вызовы, требующие репрезентации нормативного статуса российского общества. Ставшая на несколько десятилетий ориентиром для российского общества идея модернизации постепенно меняет свой вектор на противоположный ориентир поддержки и реактуализации традиционных норм и ценностей. И эта, ярко проявившаяся установка, также требует философского исследования и установления собственного ценностно-нормативного статуса [10].
В традиционном обществе основанием для формирования нормативности сознания чаще всего выступает религиозная система, на ней строится религиозная мораль (фундаментом которого, в свои очередь, является «обычное» право) [7, С. 661]. Отличие «обычной», то есть, основанной на обычаях, правовой системы от современного права, помимо прочего, является слабая, почти «стремящаяся к нулю» отрефлексированность, то есть, бессознательность применения норм права по сравнению с современными правовыми нормами, подлежащими постоянному переосмыслению. Почти не осознаваемые, ригидные религиозные и обычно-правовые нормы, не имеющие выраженных понятийных и институциональных границ с религиозной нормой, создают устойчивый и непоколебимый фундамент для морали, которая, в свою очередь, обеспечивает общество прозрачными и неизменными, в силу сакрализации, ценностями, основанными на витальных потребностях, в основании которых лежит идея справедливости.
В российской нормативной традиции, имеющей многовековую историю, можно выделить важную черту, закладывающую фундамент русского национального характера. Это нравственная детерминация нормативности сознания. Право и нравственность в российском сознании пересекаются в нравственной традиции, то есть, некоторой устойчивой коллективной привычки понимания справедливого, нравственного, гуманного и т.д. Этой проблеме посвящен ряд классических работ по морали и праву русских философов И.А. Ильина, Е.Н. Трубецкого, В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, Л.И. Петражицкого, В. Д. Плахова, Г.В. Флоровского и др. На эту же тему рассуждает большая часть российских литераторов XIX века, в публицистической и в художественной формах, вносящих своё понимание морали и права в России в связи с современными им вызовами.
Российский философ В.Д. Плахов, например, показывал связь между традицией и инновацией в нормативной системе российского общества. Он обратил внимание на то, что социальная норма существует как билатеральный (двухсторонний) культурный феномен. С одной стороны, это идеальный, эталонный образец поведения, с другой стороны, это закодированная фактическая реальность, соизмеряемая с этим эталоном [9, С. 9]. Именно за счет второй своей стороны, то есть, проекции идеальной нормы на конкретную социокультурную реальность, возможна изменчивость нормы, она закладывает механизмы ее эволюционирования, смещения смыслов по траектории («желаемое-действительное» в сторону изменения действительного) [13]. Поведение, таким образом, создает конкретную предпосылку нормы, а сама норма имеет ценностную природу и за счет этого способна выступать регулятором поведения субъектов и процессов коммуникации между ними [4]. Норма права основана на правовом поведении, но не детерминируется им, а сама регулирует его, через двухуровневую сложную природу «кольцевого» детерминизма. Норма, таким образом, и предшествует правоотношению, как показал Л.И. Спиридонов [12, С. 28,123 и др.], так и следует за ним, является его результатом.
Нравственная традиция складывается как устойчивая система взаимоотношений, коллективная привычка, самопооддерживающаяся длительное время, обращенная на человека в форме требования, правила, интуитивно понятного и разделяемого большинством. Она ориентирована не на идеальное или предельное, а на профанное, обычное, производит разметку повседневного бытия. Часто она обращена к мифологическим или религиозным механизмам легитимации и сакрализации, связана символическими средствами религии, отсекающими ее инновационную часть и дающими ей предельное трансцендентное обоснование [5]. Мифологическая часть часто обращена к национальным архетипическим образам коллективного бессознательного (образу национального героя, предельным основаниям добра и зла, трактовкам справедливого и несправедливого и пр.)
Связь этих нормативных систем, их баланс, особая национальная традиция иерархии норм в общественном сознании определяет культурное лицо народа, его особенную национальную связь с законом и религией, правовое сознание, устойчивые привычки нормативного поведения. На эту связь оказывает воздействие целый ряд социокультурных факторов, как эндогенного, так и экзогенного характера. Например, географические детерминисты в числе первых, внешних, детерминант национального характера выделяют природно-климатические условия, в которых формировался характер этноса. И действительно, в традиционных установках можно проследить это генетически сложившееся влияние (которое, впрочем, могло существенно измениться в процессе экономической, политической или иной культурной модернизации, будучи осознанным в качестве «негативного», «тормозящего» фактора развития общества).
Другим важным факторам является глобальное воздействие, в большей или меньшей степени проникающее в социокультурную систему и корректирующее ее работу. Внутренние факторы – это особенности взаимодействия системных составляющих: религиозной, моральной и правовой нормативных систем этноса, особенности общественного сознания, его ценностной составляющей, включающей в себя, установки, привычки, стереотипы и пр. Например, Россия представляет собой цивилизацию, в которой религиозный регулятор (православие) традиционно продолжительный период оказывал на общество (на развитие социальных институтов и социальную жизнь в целом) более серьезное фундаментальное воздействие, чем право [3]. Мало изменяющиеся православные религиозные нормы, не пережившие в России протестантского переворота, подобного европейским, заложили целостную нерушимую картину универсальной, целостной, ориентированной на эстетизм и созерцательность, духовной культуры России.
Этим обусловлены и некоторые негативные черты российского национального характера, такие, например, как правовой нигилизм, периодически очень ярко проявляющийся в исторических событиях, влияющий на них. Этим же можно объяснить слабость демократических начал русской цивилизации, ее постоянную инерцию к авторитарному централизованному правлению, ее отношениям с властью, характеризующиеся высокой дистанцией власти, сакральные механизмы легитимации власти и пр.
Именно религиозным фактором нормирования сознания можно объяснить и особую российскую морализацию денег и экономических благ. Деньги в православии, в отличие от протестантской этики, не получили позитивной оценки, они часто понимаются с негативной оценкой, противопоставляются «совести», нравственными людьми скорее считаются бедные или даже нищие и юродивые, а богатые по умолчанию стереотипно оцениваются как безнравственные. То есть общественный стереотип порицает богатство как удаления от «царства Божья» и пр. Религиозная же мораль детерминирует такие важнейшие черты национального характера русского народа, как терпимость, мессианство, приоритет общественных интересов над личными, отождествление Родины и государства и т.д. [1].
Религиозная мораль, подчиняя себе правовые нормы, во многом ответственна за явление правового нигилизма, часто описываемого авторами разных направлений в российском обществе. Правовое сознание в России традиционно связано именно с деятельностью государства, а не с жизнью общества. Общество привыкло руководствоваться нормами морали и жить «по справедливости» и «по совести» (часто понимаемыми в религиозном ключе). Поэтому кризис правосознания связан, прежде всего, с недоверием к государству, как его описывает И.А. Ильин [6]. Нормы позитивного права часто оказываются для русских людей менее обоснованными и менее понятными, чем религиозные нормы, что, как следствие, порождает низкую правовую культуру и создает замкнутый круг, выход из которого затруднен.
Тема правосознания и сегодня является сегодня в России актуальной, поскольку большинство социальных и политико-правовых практик, которые формально существуют в современном обществе, либо являются легитимными с недавних пор (как наследие советского прошлого), либо еще даже не легитимны полностью (именно с точки зрения утраченной религиозной традиции, необходимой для российского общественного сознания). В рамках устойчиво развивающейся общественной системы социальные практики в своем большинстве гармонично вплетаются в ткань социального [14], но в современной России они часто оказываются не закрепленными в общественном сознании и часто порождают конфликты интерпретации со стороны людей и групп людей. Для современной России необходимо еще и обязательно учитывать связь правосознания с ценностным аспектом, поскольку российское общество меняется, изменения так или иначе затрагивают практически все сферы общественной жизни, однако оно меняется не всегда так, как бывает задумано разработчиками реформ. Еще только предстоит российской философии искать причины этих неожиданных поворотов в культурной сфере, и необходимо также дать теоретическое объяснение тому, почему российское общество должно следовать тем или иным правовым нормам.
Тема эта сложна и противоречива. На практике оказывается, что для российского правосознания и правовой нормативности негативным фактором оказывается не только традиционная религиозная доминанта в нормативном сознании, но и ее отсутствие (в той форме, которое резко наступило после революции 1917 года). Прерывание религиозной традиции, произошедшее в ХХ веке, оказало огромное влияние не только на нормативное сознание советского общества (в котором и власть, и народ мучительно, путем проб и ошибок, нащупывали приемлемые и устойчивые общественные нормы, способные заменить многовековую религиозную традицию, и до конца так и не смогли это сделать).
Современная Россия продолжает этот поиск, но, даже формально возродив религиозные православные институты, не может вернуть утраченный традиционный авторитет религиозной нормы, даже несмотря на эффективное возрождение церковных институтов. Вновь возрожденная религия же в современных условиях оказывается не ведущей нормативной системой, а ведомой, напрямую зависимой от норм права и фактически, как показывает практика, не способной регламентировать даже общественную мораль. За семь десятилетий роль «советского» развития религиозного сознания, а вернее, его стагнации, оно было отчасти заменено мифологическим сознанием, отчасти дискредитировано.
Ярко выраженная дисгармония нормативных систем привела к социокультурному кризису 90-х годов ХХ века такой силы, которая способна свести на нет любые попытки модернизации. Кроме того, культурные ценности, взявшие на себя роль регуляторов правосознания, но не базирующиеся на традиции, слишком лабильно реагируют на изменения в социально-политической сфере, и если эти изменения по какой-либо причине начинают негативно влиять на конкретные интересы индивидов и их групп, это незамедлительно отражается на самих ценностях. И правосознание страдает первым, оно может приобрести негативную ценностную окраску или подвергаться активной деформации.
Также правосознание, вынужденное выступать практически единственным основанием легитимности власти в российском обществе, оказывается под ударом, когда происходят естественные колебания легитимности и общество в какой-то момент выражает сомнение в доверии к власти. В западных странах механизм правовой легитимации предполагает большую степени рефлексии над проблемами власти и права, оно является эволюционным и носит такого вынужденного характера, как это происходит в российском обществе.
Правосознание как одно из оснований легитимности предполагает, что на рациональном и эмоциональном уровне граждане оповещают друг друга о том, что существующий правовой порядок их устраивает, они склонны к сотрудничеству с данной властью и не собираются ей противодействовать. Развитое правосознание помогает не только индивидам решать собственные частные проблемы, но и снижает общую тревожность больших социальных групп за собственную безопасность. А обществу это гарантирует стабильность и устойчивость развития. Поэтому если есть развитая рефлексия права, то происходит дискуссия на тему правовых норм и отношения общества с властью. В России же маркером делегитимации власти сразу же становится заметное падение доверия к правовым нормам, которые (в рамках нарастания правового нигилизма) начинают игнорировать, полагаясь на неформальные практики [2].
Именно государство в России, а не общество, становится гарантом правовых норм и пытается «сверху» сформировать правосознание своих граждан. Это процесс происходит отчасти стихийно, отчасти целенаправленно. Однако общество имеет неоднородную структуру, это всегда гетерогенное сложное образование, состоящее из множества разных неоднородных слоев, ранжированных по активности, по сформированности сознания, по выражению интересов. Государство при всем желании не может выражать интересы и чаяния всех слоев общества в равной мере, в лучшем случае, оно только обеспечивает равенство людей перед законом. Поэтому формирование правового сознания, доступность к правовой норме – это всегда двухсторонний процесс, общество должно давать ясную для государства обратную связь, в этом случае, будет обеспечена легитимность власти и успешность реформ. Еще Е.Н. Трубецкой писал, что правовые нормы в обществе согласуются с традиционно формирующимися нормами нравственности. И это необходимая связь, поскольку не все, что правовое – нравственно, и не все нравственное оформляется правом [8].
Разорванность же с религиозной традицией не обеспечивает механизма проникновения правовой нормы в общественное сознание многочисленных социальных слоев, эти слои оказываются отчужденными от правовой нормы, человек не понимает не только суть проводимой политики, но и свою роль в этих процессах. Не видя собственной значимости, она утрачивает желание участвовать в происходящем, возникает явление правового негативизма, который затем грозит перерасти в правовой нигилизм. Уже возникновение таких девиаций правосознания как правовой негативизм, правовой эгоцентризм должно настораживать власть и побуждать ее принимать адекватные меры по восстановлению правового сознания общества.
Архаизация или даже фундаментализация в этом смысле вполне может соответствовать запросам общества (востребующего «понятную» и «простую» жизнь с прозрачными правилами), но, разумеется, это не может не отразиться ни на демократических институтах, ни на состоянии правового сознания, которое при неблагоприятных обстоятельствах начинает деформироваться и распадаться [11, С. 108].
Таким образом, российская религиозная традиция существенным образом влияет на формирование нормативного сознания. О справедливости можно говорить тогда, когда формирующаяся правовая норма одобрена в народе не только нравственностью, но и сакральной нормой. А когда такие одобренные, легитимное нормы институционализируются и появляется высокий уровень права, тогда постепенно формируется высокий уровень правосознания народа. В этом смысле также неизбежна многократная кольцевая детерминация: нормы инспирируют развитие правосознания, а оно, в свою очередь, востребует, воспринимает и корректирует нормы права, но обязательно с учетом морали и религии.
Правосознание не экспортируется извне, как показали реформы 90-х годов ХХ века, не навязывается какими-то образовательными массивами, которые должен усвоить народ, «выучив» правовые нормы. Правосознание воспитывается, воспринимается вместе с социокультурной традицией. Норма должна базироваться на ценностях, которые интериорезированы, «пропущены» и «усвоены» сознанием социальных субъектов. Только тогда норма можно быть эффективной и воспроизводимой в рамках деятельности субъектов общества.
Кроме того, для России, утратившей религиозную нормативную традицию, было бы особенно важно учитывать высокую роль межконфессионального фактора, например, влияние православия и ислама на правоприменительные практики в историческом прошлом нашей страны и в современной России. Пренебрежение в отношении этого фактора может стать серьезной ошибкой в процессах государственного и общественного воздействия на формирование правового сознания современных россиян.
Литература:
1. Авилова О.Е. Религиозные нормы: место в системе социального нормативного регулирования в соотнесении с нормами права / О.Е. Авилова, С.А. Авилов, В.В. Маркин // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. – 2021. – № 10. – С. 107-109.
2. Бакланов И.С. Нигилизм в российском обществе: анализ его сущности и форм проявления: колл. монография / И.С. Бакланов, О.А. Бакланова, Е.С. Федотенков, О.В. Федотенкова, А.Д. Похилько. –Армавир: Армавирский государственный педагогический университет, 2019. – 156 с.
3. Бакланов И.С. К вопросу об эвристичности расширения понятия религии в современном научном дискурсе / И.С. Бакланов, А.А. Лагунов // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Философия. Политология. Культурология. – 2021. – Т. 7(73), №4. – С. 34-42.
4. Бакланова О.А. Ценностные основания социокультурной коммуникации как проявление идентичности социальных субъектов / О.А. Бакланова, А.В. Семкин, В.В. Югай // Вестник Армавирского государственного педагогического университета. – 2022. – № 4. – С. 155-163.
5. Деркачев Г.И. Проблемы и истоки легитимации власти в современной России / Г.И. Деркачев, И.С. Бакланов // Социально-гуманитарные знания. –2009. – № 9. – С. 139-144.
6. Ильин И.А. Путь духовного обновления / И.А. Ильин. – М.: ДарЪ, 2017. – 480 с.
7. Калинина А.Ю. Обычное право как вспомогательный источник права / А.Ю. Калинина // Научный аспект. – 2020. – Т. 5, №2. – С. 660-662.
8. Кравец К.В. Е.Н. Трубецкой о соотношении права и нравственности / К.В. Кравец // Nomothetika: Философия. Социология. Право. – 2021. – Т. 46, № 4. – С. 715-721.
9. Плахов В.Д. Социальные нормы. Философские основания общей теории / В.Д. Плахов. – М.: Мысль, 1985. – 253 с.
10. Ситников А.П. Архаизация, традиционализация и модернизация в социокультурной трансформации российского общества / А.П. Ситников // Гуманитарий Юга России. – 2021. – Т. 10. – № 1. – С. 44-51.
11. Ситников А.П. Процессы архаизации в жизненных ориентациях россиян / А.П. Ситников // Социально-гуманитарные знания. – 2019. – № 7. – С. 103-109.
12. Спиридонов Л.И. Теория государства и права / Л.И. Спиридонов. – Санкт-Петербург: Санкт-Петербургская школа МВД России, 1995. –302 с.
13. Burlova Yu. Normative Conditioning of the Consciousness of the Society Subject: Sociocultural Approach / Yu. Burlova, O. Baklanova // Science Almanac of Black Sea Region Countries. – 2022. – № 4 (32). – рр. 3-9.
14. Haslanger S. What is a Social Practice? / S. Haslanger // Royal Institute of Philosophy Supplements. – 2018. – V. 82. – Рр. 231-247.
