CC BY
78
ПРАВО
«РОССИЙСКАЯ НАЦИЯ» И БУДУЩЕЕ РОССИЙСКОГО ФЕДЕРАЛИЗМА
Мочалов А.Н.
Говоря о будущем российского федерализма, следует учитывать уникальность России как с точки зрения территории, так и с точки зрения демографической и этнической структуры. Совокупность специфических черт обусловливает непохожесть России на какую-либо другую федерацию в мире, а значит, и все четыре измерения федерализма вполне могут (и должны) обладать своеобразием.
"RUSSIAN NATION" AND THE FUTURE OF THE RUSSIAN FEDERALISM
A.N. Mochalov
Speaking about the future of Russian federalism should take into account the uniqueness of Russia from the point of view of the public, and from the point of view of demographic and ethnic structure. A set of specific features makes the difference of Russia on any other Federation in the world, and therefore all four dimensions of federalism can (and should) be originality.
К уникальным чертам России прежде всего стоит отнести:
- огромную площадь территории, при том что большая ее часть расположена в суро-вык климатических условиях и имеет довольно небольшую плотность населения; отдельные поселения и населенные пункты фактически являются изолированными друг от друга;
- «пестрый» этнический состав, при этом многие этносы сосредоточены на исторических территориях компактного проживания (где в ряде случаев имеют большинство), для более чем двадцати этнических групп историческая территория является к тому же элементом национального самоопределения (речь идет о республиках в составе РФ). Русский этнос, составляя устойчивое статистическое большинство в среднем на территории России, на отдельных территориях (в том числе в ряде республик) большинством не обладает;
- в числе этносов, исторически населяющих Россию, присутствуют этнические группы, относящиеся к различным культурам, религиям и языковым семьям. Ни у одной западной (или, пользуясь довольно странной, но прижившейся в отечественной правовой науке терминологией, «успешной») федерации данный признак не проявляется в полной мере. Так, даже в Швейцарии и Бельгии, которые обычно называют в числе хрестоматийных примеров этнически фрагментированных федераций, исконные народы принадлежат единой общеевропейской христианской культуре;
- ряд этносов, населяющих Россию, имеет центры культурного и религиозного тяготения за пределами территории государства, что позволяет им оперировать не только государственной и региональной идентичностью, но и идентичностью культурно-цивилизационной. Так, народы, населяющие Северный Кавказ и ряд республик сред-
него Поволжья, мыслят себя как часть по-луторамнллнардного исламского мира [1, с. 27]; народы Бурятии, Тывы и некоторых других регионов - как часть буддийско-ла-маистской цивилизации и т.д. (в некоторых федерациях наблюдаются похожие явления, которые периодически используются для подогрева сепаратистских настроений, в частности, в канадском Квебеке, индийском Кашмире и пр.).
Именно эти черты составляют константу российского федерализма, определяют неповторимость российской федеративной системы. Силой, скрепляющей федеративную систему, является конституционный консенсус, оформляющий общегосударственную идентичность и связанный с признанием и пониманием ценностей федерализма. Какими должны быть федеративные ценности в России?
В современных федерациях сложилось два основных подхода к формированию общих ценностей. Первый подход тесно связан с политической гомогенизацией населения государства, образованием единой государственной нации (или государства-нации), основанной на определенных национальных идеях и идеалах, в отношении которых достигается конституционный консенсус. Здесь федерализм по сути основывается на некоторых национальных ценностях, являющихся одновременно и ценностями федеративными, сплачивающими весь народ государства, все региональные сообщества в единый союз. Такие ценности могут носить этнокультурный характер, что характерно для относительно однородных в этническом отношении федераций с равномерно распределенной по территории доминирующей этнической группой (ФРГ, Австрия). Либо национальные ценности могут быть надэтническими и представлять собой некоторые общие культурные, религиозные, этические и эстетические идеалы. На них основываются федерации, где нации формировались не на основе доминирующего этноса, а, главным образом, в «пла-
ов А.Н.
вильном котле» преимущественно за счет иммигрантов (США, Бразилия, Австралия).
Второй подход присущ для ряда государств, не признающих концепцию «государства-нации» как раз по причине их территориально-этнической фрагментации. Здесь этнические и национальные ценности в силу существующих различий в их восприятии в разных региональных сообществах вряд ли смогут играть ту же «цементирующую» роль, что и национальные идеалы в «государствах-нациях». Поэтому они замещаются другими ценностями внеэтни-ческого и вненационального содержания. Т. Фляйнер, в прошлом - директор Института федерализма в швейцарском Фрибурге, отмечает: «Швейцария по самоопределению является «не национальным государством». Единственным легитимным основанием единства Швейцарской Конфедерации является политическая концепция прямой демократии, федерализм, особая система управления, свобода религии и равноправие трех официальных языков... Самоопределение в Швейцарии всегда связано с территорией и гражданами, но не с нацией» [2]. В другой работе Фляйнер упоминает о «нации», но говорит о ней следующим образом: «Поскольку нация этнически неоднородна, единственный фактор, который действительно объединяет страну, - это твердая вера абсолютного большинства граждан в одни и те же политические ценности. Швейцарцы приняли правила политической игры, согласно которым к демократии ведет согласие на местном и федеральном уровне» [3, с. 19]. Сказанное можно отнести и к Канаде: «Канадские философы, придерживающиеся традиционных взглядов на нации и национальную идентичность, в большинстве своем говорят об отсутствии таковых у канадцев. Д. Бэйбрук утверждает, что мультикультурное канадское сообщество a priori не может иметь национальной идентичности. Подтверждение этого тезиса можно найти в работах Ф. Спаршот-та, который считает, что «канадская иден-
тичность - это ни что иное, как привнесенная европейцами система ценностей» [4, с. 121]. Похожая ситуация наблюдается и в Бельгии.
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что распространенная концепция «государства-нации» не является единственно возможной системой координат для выстраивания системы ценностей, государственной идентичности и конституционного консенсуса. Более того, такое «постнациональное» понимание государственности является более оптимальным для этнически фрагментированных государств, на что прямо обращает внимание Т. Фляйнер: «Историческая действительность... воплотилась в федеральную структуру государства. Если бы Конституция не приняла во внимание эту действительность, Федерация раскололась бы на разные этнические общины» [3, с. 20]. И это говорится о Швейцарии, где народы, при всей их непохожести друг на друга, объединены неким общеевропейским культурным кодом. Чего же говорить о России, где народы, образующие региональные сообщества, принадлежат различным культурам, конфессиям, языковым семьям?
В современном мире вместе с тем существуют этнически фрагментированные федерации, пытающиеся построить единую нацию с одновременным сохранением культурного и языкового многообразия, в частности, Индия, Нигерия и Эфиопия (в каждой из этих стран существуют свои специфические проекты «нациестротельства», заметно отличающиеся друг от друга в тактическом плане). Однако их опыт в настоящее время представляется затруднительным оценить как успешный. В то же время Россия с конца 2012 года также пошла по этому пути: в Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 года (утверждена указом Президента РФ от 19 декабря 2012 года) был провозглашен курс на укрепление единой российской нации (почему-то отождествляемой в документе с «российским на-
родом», хотя эти термины, мягко говоря, не тождественны и разводятся в классической западной конституционной доктрине, признающей концепцию «государства-нации»). При этом значительная часть Стратегии отводится вопросам сохранения этнического и культурного многообразия и связанными с этим информационной кампании и культурным мероприятиям, в то время как вопросу о том, какие ценности и идеалы действительно могли бы стать общими для всех народов, населяющих Россию, послужить консолидирующим началом и основой консенсуса, внимания практически не уделяется. Отсюда возникают вполне обоснованные сомнения в результативности проекта строительства «российской нации». Но есть и другие причины усомниться в успешности данных инициатив.
Во-первых, формирование «государств-наций» было процессом, характерным для определенного исторического периода в западной цивилизации. Предпосылки для нациестроительства состояли либо в этно-национальной гомогенизации территорий посредством сближения родственных в культурном отношении территориальных общностей (европейский вариант), либо в запуске «плавильного котла» одновременно с уничтожением коренных народностей (американский вариант). В России таких предпосылок в настоящее время не наблюдается.
Во-вторых, сочетание проекта нациест-роительства с сохранением культурного и этнического многообразия само по себе выглядит довольно любопытным, в особенности в условиях вполне отчетливо выраженного стремления российских элит сформировать территориальное устройство России по унитарно-имперскому типу, по определению не нуждающемуся в существовании «национальной идеи» или иной общей для центра и всех периферий системы ценностей. Кроме того, как справедливо отмечается в литературе, нациестроительство «возможно, когда большая часть населения ощу-
щает свою солидарность с множеством сограждан и свободно, по доброй воле принимает на себя заботу о них и ответственность перед ними» [5, с. 375].
Поэтому, на наш взгляд, и Россия могла бы развиваться в русле данной парадигмы, сосредоточившись, прежде всего, на поиске консолидирующих начал. Тем более, что ее нормативно-ценностная основа была заложена в тексте Конституции РФ 1993 года. В текст Основного закона были заложены принципы равноправия и самоопределения народов (ст. 5), идеологического многообразия и запрета государственной идеологии (ст. 13), светского государства (ст. 14), которые были призваны способствовать развитию в российском обществе ценностей, не носящих этнического, национального, религиозного или иного подобного характера. И ценности эти также провозглашены в Конституции. Прежде всего это признание высшей ценности человека, его прав и свобод (ст. 2), принадлежность верховной государственной власти многонациональному российскому народу (ст. 3), единое экономическое пространство и свобода экономической деятельности (ст. 8), свобода передвижения по территории РФ (ст. 27) и ряд других.
Ценностью выступают не сами по себе конституционные принципы и субъективные права, взятые в отдельности, а их система, предполагающая баланс, с поиском которого связан конституционный консенсус. Показательным примером здесь выступает Швейцария, где, помимо свобод, в Конституции в качестве ценности провозглашается стремление к миру, в результате чего «личную свободу часто приходилось ограничивать во имя мира между культурными и/ или языковыми сообществами» [3, с. 22]. Но как раз для этого и необходимы баланс и консенсус, а не принуждение.
Народы, населяющие Россию, принадлежат различным культурам. Однако в то же время политическая и правовая культура этих народов имеет много общих черт и
юв А.Н.
традиций, позволяющих говорить если не о единстве, то, по крайней мере, о близости в понимании таких ценностей, как свобода, справедливость, добросовестность, равенство, гуманизм, солидарность. Данные ценности носят не только культурный, но и конституционный характер, будучи прямо закрепленными в главе 1 Конституции Российской Федерации либо неизбежно следующими из ее духа. Имея в целом достаточно высокий уровень правовой и политической культуры, народы Российской Федерации способны к конструктивному диалогу в вопросе о поиске общих для каждого ценностных ориентиров и гуманистических идеалов, на основе которых может быть сформирован конституционный консенсус и найден оптимальный баланс свободы и общественной необходимости; публичной власти и гражданской самоорганизации; конституционного патриотизма и регионализма.
В конституционно-ценностном отношении, учитывая довольно длительный период совместного конституционного развития, многонациональный российский народ является в достаточной степени однородным, что позволяет использовать созидательный консолидирующий потенциал ценностей, закрепленных в Основном законе. Именно эти общие для всех народов России конституционные ценности и идеалы, не признающие этнических различий внутри единого культурно-правового поля, могут стать реальным фундаментом для укрепления конституционного консенсуса и федерализма, формируя «федеративный дух» и создавая естественные ограничители как сепаратизма, так и чрезмерной централизации в «федеративном торге».
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований «Культурно-этнический фактор в федеративном устройстве государства: сравнительное конституционно-правовое исследование», проект № 14-03-00714.
ЛИТЕРАТУРА
1. Религиозные общности в современной России и их консолидирующий потенциал: предварительные выводы / Доклады Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования. Вып. 3. М.: Научный эксперт, 2013. 48 с.
2. Фляйнер Т. Правовые механизмы и процедуры для предотвращения и решения национальных конфликтов из опыта швейцарской Конституции [Электронный ресурс]. URL: http://www.kazanfed.ru/publications/kazanfederalist/n7/11/ (Дата обращения - 19.03.2014).
3. Фляйнер Т. Швейцария: субсидиарность и разнообразие // Федерализм: российское и швейцарское измерения. М., 2001. С. 15-36.
4. Еоловкина О.В. Мультикультурализм и проблема национальной идентичности в Канаде // США - Канада. Экономика, политика, культура. 2009. № 6. С. 117-127.
5. Кара-Мурза С.Г., Куропаткина О.В. Нациестроительство в современной России. М.: Алгоритм, Научный эксперт, 2014. 408 с.
