CC BY
41Петр Ахмедович ИСКЕНДЕРОВ
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX - начало ХХ вв.)
Подъем национально-освободительного движения албанского народа со второй половине XIX в. превратил албанский фактор в один из ключевых на Балканах и в Европе в целом. Неудивительно, что российская печать стала проявлять растущий интерес к положению дел в Албании и других алба-нонаселенных районах Балкан. И хотя албанская тематика на страницах российских газет закономерно уступала по своим объемам сербской, черногорской или болгарской — она позволяла читателю получать необходимую информацию о происходящем в Албании и вокруг нее и оценивать перспективы развития ситуации.
В этой связи показательной является проблематика российских публикаций, посвященных Албании и албанцам. В отличие от подавляющего большинства западноевропейских и американских газет, в центре их интереса находились не международные аспекты, а, в первую очередь, внутриполитические сюжеты. Российских журналистов особенно интересовали расстановка сил в албанском лагере, программные цели албанского национально-освободительного движения, их взаимоотношения с центральными и местными властями Османской империи — в то время как их коллеги из Западной Европы и США в основном занимались анализом международных аспектов албанской проблемы, рассматривая ее в качестве «яблока раздора» между великими державами (в первую очередь, между Австро-Венгрией и Италией).
Подобная сущностная дифференциация проявилась уже в освещении истории Албанской (Призренской) лиги, дейст-
вовавшей в 1878—1881 гг. Российская печать анализировала в первую очередь программные положения данной организации, поставившей своей целью борьбу за освобождение и объединение албанцев. Как подчеркивала, в частности, газета «Голос», Албанская лига «приняла в последнее время характер национальный, имеющий целью домогаться образования автономного Албанского княжества, которое бы находилось только под верховной властью султана»1.
Российские журналисты, публицисты, эксперты искренне пытались разобраться в сущности незнакомого им и стремительно набиравшего влияние албанского вопроса, понять его истоки, перспективы и влияние на балканскую политику России. Приведем характерную в этой связи цитату из корреспонденции российского журналиста Вас. И. Немировича-Данченко, прозорливо подчеркивавшего в феврале 1878 г. (в разгар переговорного процесса по балканскому урегулированию): «Мы так или иначе разрешили вопрос болгарский, но на смену ему выдвигается целый ряд новых, между которыми не последнее место должно быть отведено албанскому», которому, по его словам, не нашлось соответствующего его важности места в официальной политике Петербурга2.
В западных печатных средствах массовой информации акценты расставлялись существенно по-иному. Наглядным примером могут служить публикации на страницах американских газет, которые — несмотря на географическую удаленность США от Балкан — в рассматриваемый период стали проявлять заметный интерес к происходящему в Албании и вокруг нее.
Откроем, к примеру, номер выходившей в американском городе Омаха (штат Небраска) газеты «Омаха дейли би» от 22 июля 1880 г. В статье на первой полосе под названием «Большой совет» рассказывалось о заседании Албанской лиги в При-зрене — «резиденции турецкого правительства, располагающем мануфактурой по производству огнестрельного оружия и поддерживающем торговые связи с близлежащими городами»3. Однако главным в этой заметке было сообщить читателям, что делегаты Призренской лиги собрались для того, чтобы обсудить «вопросы, поднятые нынешним состоянием отношений
244 П.А. Искендеров
Албании с Грецией и Черногорией». Именно так ограниченно трактовала американская газета требования Лиги о национальном самоопределении албанцев и их освобождении от османского ига.
А вот еще одно весьма авторитетное в рассматриваемый период американское издание — газета «Нью-Йорк дейли трибьюн» от 13 июля 1880 г. В заметке под заголовком «Албанское движение» Призренская лига трактуется, прежде всего, как орудие в руках Османской империи, призванное помочь Стамбулу сохранить под своим контролем территории, отторгнутые решениями Берлинского конгресса 1878 г. «Албанское движение однажды уже послужило целям Порты и, скорее всего, окажется прибыльным в урегулировании греческого вопроса», указывалось в статье, автор которой видел главную роль Призренской лиги в «предоставлении оружия» «восставшим племенам», выступления которых позволят османскому правительству «заявить великим державам о том, что выполнить решения Берлинской конференции совершенно невозможно»4.
Подобная трактовка истории Призренской лиги вела к объективной недооценке как роли самого албанского фактора, так и — особенно — деятельности лидеров албанского национально-освободительного движения, их целей, чаяний, надежд и расчетов. По сути, западные средства массовой информации трактовали албанское движение как слепую игрушку в руках великих держав и Османской империи, отказывая албанцам в самостоятельной роли на Балканах. Российские периодические издания в своем большинстве все-таки занимали более объективную и всестороннюю позицию.
Подъем албанского национального движения в начале XX в. закономерно вызвал новый всплеск интереса к данной проблеме со стороны российской, западноевропейской и американской общественности. Российские периодические издания стали проявлять интерес к таким аспектам развития ситуации, которые носили подчас сугубо местный характер. В частности, альманах «Славянские известия» сообщал своим читателям в 1906 г. об активной деятельности в Битоли пред-
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX - начало ХХ вв.) 245
ставителей западных пароходных компаний, выдававших денежные ссуды местным албанцам с целью содействовать их отъезду в Америку5.
Однако в сравнении с ситуацией 1870-х годов на освещение событий в Албании и вокруг нее стали оказывать растущее влияние и новые факторы - в первую очередь связанные с расколом Европы на два соперничающих военно-политических блока — Антанту и Тройственный союз. В результате средства массовой информации все чаще рассматривали балканские проблемы, кризисы и противоречия сквозь призму блокового противостояния, отводя тому или иному народу роль «природного» союзника России или Австро-Венгрии, Англии или Германии. Однако главным было то обстоятельство, что развитие самого албанского национального движения в рассматриваемый период шло по нарастающей, что делало невозможным его игнорирование при проведении анализа общей ситуации на Балканском полуострове и в Европе в целом. Как справедливо отмечалось в этой связи в обстоятельной статье в петербургской газете «Новое время» от 30 мая 1910 г. под заголовком «Значение албанского движения», территориальные границы распространения албанского вопроса охватывали в той или иной мере все вилайеты Европейской Турции, и ареал восстания легко мог расшириться, вовлекая в свою орбиту многочисленные албанские племена как католического, так и мусульманского вероисповедания6.
Еще более высоко оценивали масштабы и роль албанских выступлений западноевропейские и американские средства массовой информации. Газета «Вашингтон таймс» в октябре 1908 г. даже сообщила своим читателям о том, что Албания «сбросила иго» и «провозгласила независимость», добавив, что «эта гористая страна в Европейской Турции, омываемая Адриатикой», с населением «около 2.000.000 человек», «подверглась влиянию сецессионистского духа в период потрясений, предшествовавших провозглашению турецкой конституции»7.
Тем не менее, в западных газетах все-таки на первом месте среди различных аспектов албанского вопроса продолжало оставаться его подлинное и мнимое влияние на общую расста-
246 П.А. Искендеров
новку сил в предвоенной Европе. Градус австро-итальянских противоречий вокруг Албании периодически повышался, и мировая печать того времени всерьез рассматривала даже возможность военного конфликта между ними. Так, выходившая в американском городе Солт-Лейк-Сити газета «Дезерет ив-нинг ньюс» в декабре 1910 г. вынесла на свою полосу статью под броским заголовком «Находятся ли Австрия и Италия на пороге войны?», в которой подчеркнула, что «Австрия думает о марше на Салоники, а Италия — о захвате Албании»8.
В 1912 г. албанское национальное движение достигло своей кульминации в предвоенный период, и российские журналисты первыми, по сравнению со своими зарубежными собратьями по перу, откликнулись на данное обстоятельство. В июле 1912 г. специальный корреспондент петербургской газеты «Речь» В.Викторов посетил штаб-квартиру одного из руководителей нового албанского восстания Риза-бея, с которым имел беседу в присутствии других албанских лидеров, в частности, Байрам Цурри и Асан-бея. В ходе продолжительного разговора, Риза-бей заявил: «Мы боремся за то, чтобы великий албанский народ получил принадлежащие ему права. Мы не мятежники. Мы желаем, чтобы во всей Оттоманской империи наступил мир. Мы желаем, чтобы наш падишах жил в согласии с Россией, потому что мы знаем только два великих народа: наш народ и русский народ (Sic! — П.И.)»9. «Наша теперешняя борьба, — продолжал он, — это только первый этап. Мы требуем особых прав для четырех вилайетов: Шкодринс-кого, Янинского, Битольского и Косовского. Относительно пятого — Салоникского — мы еще не пришли к определенным выводам. В этом вилайете тоже живут албанцы. В этой борьбе весь албанский народ с нами. Это — борьба против издевательств комитета (младотурок. — П.И.) над нашими справедливыми и законными требованиями»10.
Первая Балканская война (1912—1913 гг.), одними из активных участников которой, наряду со странами Балканского союза и Турцией, выступили албанцы, всколыхнула российскую общественность. Страна раскололась на два лагеря: «реалистов», сторонников Realpolitik, поддерживавших осто-
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX — начало ХХ вв.) 247
рожную политику министерства иностранных дел во главе с С. Д. Сазоновым, и апологетов максимально активного вовлечения России в конфликт под панславистскими и великодержавными лозунгами. Соответствующий раскол прослеживается и на страницах российских газет. Если органы печати, близкие к правительству, призывали к сдержанности, то, к примеру, газета «Новое время» осенью 1912 г. открыто требовала от Петербурга принять активное участие в конфликте ради осуществления панславистских идеалов и обеспечения государственных интересов России. С ней была солидарна газета «Утро России», заявившая в номере от 7 октября 1912 г. о том, что «внутреннее настроение общества расходится с взглядами правительства: правительство будет употреблять все усилия, чтобы успокоить славян, а общество будет посылать им добровольцев». «Дух славянства, а с ним вместе и русский дух — за войну», — подчеркивало «Утро России»11.
Однако справедливости ради следует сказать, что подобные призывы не определяли общий настрой российского общества в отношении Первой Балканской войны. Даже вышеупомянутое «Новое время» вскоре фактически отмежевалось от национал-радикалов, предоставив свои страницы для манифеста, подписанного редактором ультраправой газеты «Земщина» С.Глинкой. Его автор призывал россиян «поклониться Сазонову, что он в точности исполнил волю царя и вовсе не считался с тупоумием наших шовинистов»12. И это притом, что статьи в самом «Новом времени» зачастую клеймили политику российского министра иностранных дел, которая вызывала у газеты «истинную» скорбь»13.
Среди ведущих российских политических партий того времени наиболее жестко критиковали политику правительства на Балканах октябристы и кадеты. Данная полемика, естественно, выплескивалась на страницы их печатных органов — соответственно газет «Голос Москвы» и «Речь». И те, и другие осуждали Петербург за чрезмерную, по их мнению, слабость в балканских делах с точки зрения поддержки региональных союзников России во главе с Сербией и Болгарией. Примером может служить опубликованная в октябре 1912 г. на страницах
248 П.А. Искендеров
«Голоса Москвы» статья под красноречивым заголовком «Союзы обязывают». В ней утверждалось, что кабинет проводит слишком осторожную политику на Балканах, ведущую к утрате страной международного влияния и даже к ее превращению в игрушку в руках Англии и Франции, в том числе в славянских делах. На этой основе «Голос Москвы» прогнозировал возникновение в стране «сильных прогерманских настроений» и даже переход России из Антанты в Тройственный союз14.
Справедливости ради следует сказать, что кадетская «Речь» была в те драматические дни более сдержанной в оценках развития ситуации на Балканах, нежели орган октябристов. П. Н. Милюков и его единомышленники, хотя также обвиняли правительство в слабости, тем не менее, воздерживались от прямых нападок на союзников России по Тройственному согласию. Как показали последующие события, подобный подход имел под собой определенные основания. Выступая в Государственной думе на заседании по итогам Балканских войн, Милюков подчеркнул, что свободу действий славян удалось обеспечить исключительно благодаря той последовательной и взвешенной политике, которую осуществлял министр иностранных дел, сверяя каждый свой шаг с мнением западных союзников и друзей России. И хотя «нам не пришлось поднять наших чисто русских вопросов, в том числе вопроса о проливах, те самоограничения, которые вынуждена была наложить на себя Австрия, являлись гораздо более ощутимыми», — указывал лидер кадетов15.
Понятно, что более радикальные в данном вопросе октябристы трактовали политику и успехи России на Балканах весьма по-иному. В марте 1913 г., когда на фронтах Первой Балканской войны уже произошел перелом в пользу союзников, газета «Голос Москвы» вновь возвысила свой голос против Петербурга и Антанты, заявив в статье под явно тенденциозным и не отвечавшим реальности заголовком «Славянская трагедия», что «западные партнеры России в согласии с Тройственным союзом» готовят «кровавую расправу с героическим славянским племенем, не пожелавшим подчиниться окрику Австрии, а русская дипломатия по-прежнему умывает руки»16.
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX — начало ХХ вв.) 249
Примечательно, что концепция октябристов применительно к событиям на Балканах в значительной степени перекликалась с еще более жесткой критикой, раздававшейся со страниц либеральной и социал-демократической прессы. Сошлемся, в частности, на статью обозревателя журнала либерально-народнического направления «Русское богатство» Н. Русанова, который подчеркивал, что как Россия, так и все другие великие державы «смотрели с поразительным равнодушием на эту кровавую баню, желая ухватить кусок пожирнее и сдерживаясь лишь опасением столкновения с соперниками»17.
Социал-демократы придерживались схожей позиции. Так, будущий известный советский историк Ф. А. Ротштейн в своей обстоятельной статье «Поворот в международных отношениях» подчеркивал, что в международных делах в рассматриваемый период происходило невыгодное России сглаживание традиционных англо-германских противоречий и нарастание противоречий между Россией и Германией, сулящее Петербургу международную изоляцию и даже военную катастрофу18. От подобных оценок оставался один шаг до известного программного воззвания лидера большевиков В. И. Ленина «Ко всем гражданам России», в котором излагалось отношение РСДРП к Первой Балканской войне в целом и роли в ней Албании в частности:
«На Балканах началась война четырех государств против Турции. Грозит общеевропейская война. Готовятся к войне, вопреки всем лживым правительственным опровержениям, Россия и Австрия. Наглеет Италия в своей политике грабежа турецких земель. Биржевая паника в Вене и Берлине, в Париже и Лондоне показывает, что капиталисты всей Европы не видят возможности сохранить европейский мир.
Вся Европа хочет принять участие в событиях на Балканах! Все стоят за «реформы» и даже за «свободу славян». А на деле Россия хочет урвать кусок Турции в Азии и захватить Босфор, Австрия точит зубы на Салоники, Италия на Албанию, Англия на Аравию, Германия на Анатолию.
Кризис разгорается. Сотни тысяч и миллионы наемных рабов капитала и задавленных крепостниками крестьян идут
250 П.А. Искендеров
на бойню ради династических интересов нескольких коронованных разбойников, ради прибылей буржуазии, стремящейся к грабежу чужих земель.
Балканский кризис есть одно из звеньев той цепи событий, которая с начала XX века ведет повсюду к обострению классовых и международных противоречий, к войнам и революциям. Русско-японская война, революция в России, ряд революций в Азии, обострение соперничества и вражды между европейскими государствами, угроза миру из-за Марокко, грабительский поход Италии на Триполи — такова подготовка теперешнего кризиса...
В Восточной Европе — на Балканах, в Австрии и в России — мы видим наряду с районами высокоразвитого капитализма угнетение масс феодализмом, абсолютизмом, тысячами остатков средневековья. Крестьянин в Боснии и Герцеговине на берегах Адриатики до сих пор задавлен крепостниками-помещиками, как и десятки миллионов крестьян центральной России. Разбойничьи династии Габсбургов и Романовых поддерживают этот крепостнический гнет, стремясь разжечь вражду между народами, чтобы усилить власть монархии, чтобы увековечить порабощение целого ряда национальностей. В Восточной Европе доныне еще монархи делят между собой народы, торгуют и обмениваются ими, составляют в своих династических интересах государства из лоскутов разных национальностей, совсем как помещики при крепостном праве делили и составляли крестьянские семьи своих подданных!
Федеративная республика балканская — вот тот призывный клич, который бросили в массы наши братья, социалисты балканских стран, отстаивая самоопределение и полную свободу народов для расчистки пути широкой классовой борьбе за социализм...»19.
Но вернемся к албанским сюжетам. Провозглашение независимости Албании на Национальном кувенде во Влере 28 ноября 1912 г. также не осталось незамеченным в российской печати. Особыми симпатиями по отношению к албанцам отличались публикации на страницах большевистской газеты «Правда». Она, в частности, посвятила освещению событий
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX — начало ХХ вв.) 251
в Албании пространную статью, опубликованную в декабре 1912 г. под красноречивым заголовком «Шкипитары-орлы». В ней провозглашение независимости Албании было названо закономерным следствием героической борьбы албанского народа за свое освобождение против Османской империи, а также против захватнических империалистических планов Австро-Венгрии и Италии20.
В российской печати также начали появляться статьи, в которых делались попытки более широкого анализа и обобщения той ситуации, в которой оказалась Албания. Так, в газете «Речь» 12 декабря 1913 г. появилась большая статья вышеупомянутого журналиста В. Викторова, в которой, в частности, говорилось: «Если коренная реформа социально-экономического строя Албании вырвет из рук беев их исключительные полномочия, если албанское крестьянство познакомится с прелестями работы не на беев, а на самих себя, если коренная извне пришедшая революция модернизирует устои этой страны, то все те положительные качества, которые я видел у албанцев, быстро приведут их к полному национальному самоопределению и обеспечат за ними в будущем самостоятельное национальное существование»21. Однако такие статьи все-таки были исключением для российской прессы, которая в основном выражала сомнения относительно способности Албании играть стабилизирующую роль на Балканах и в целом поддерживала территориальные претензии сербского кабинета.
Здесь самое место отметить, что определенный вклад в создание у сербского правительства представлений о возможности реализации в ближайшем будущем всех внешнеполитических планов Сербии, включавших в себя образование единого югославянского государства, в которое войдет освободившееся от австро-венгерского господства население югославянских областей монархии Габсбургов и которое будет иметь выход на Адриатическое море, внесла деятельность российского посланника в Сербии Н. Г. Гартвига. На нее, вполне понятную, в силу испытывавшихся Гартвигом чувств искренней симпатии по отношению к сербам, но, тем не менее, создававшую определенные трудности для осуществления
252 П.А. Искендеров
российской дипломатией более взвешенной и осторожной политики (в первую очередь, в том, что касалось сербо-албанских и сербо-австрийских отношений), справедливо указывал в своих воспоминаниях занимавший в то время пост министра иностранных дел России С. Д. Сазонов. Он подчеркивал, что существовавшие тогда в Сербии настроения патриотического подъема и близкого осуществления национальных идеалов были ему тем более понятны, что «тогдашний русский представитель в Белграде, Н. Г. Гартвиг, предпочитал выигрышную роль потакателя этих повышенных настроений белградских правительственных и общественных кругов, той, менее благодарной, но более соответствующей истинным интересам Сербии, которую он должен был играть, в качестве русского представителя, ближайшей обязанностью которого было, жертвуя личной популярностью, предостерегать правительство и народ от опасных увлечений. Гартвиг истолковывал в Белграде русскую политику по-своему и тем крайне затруднял мою задачу, пока, наконец, политическое напряжение не достигло, во всей Европе, такого состояния, что возможность серьезных европейских осложнений, из-за вопроса об Албанском побережье, становилась все вероятнее»22.
Реальные возможности Гартвига оказывать заметное влияние в том или ином направлении на политику сербского руководства определялись не в последнюю очередь тем обстоятельством, что он имел очень близкие и дружественные отношения с сербским премьер-министром Н. Пашичем и со многими ответственными работниками министерства иностранных дел Сербии. Что же касается его политических симпатий и привязанностей во внешнеполитическом плане, которые накладывали определенный отпечаток на реализацию им общей стратегической линии российского МИД, то они становятся понятными при изучении содержания его донесений и телеграмм из Белграда.
На основании данных документов можно наглядно убедиться в безусловном доверии, которое испытывал Гартвиг как к самому главе сербского кабинета Пашичу и сообщаемым им сведениям, так и в целом к политике возглавляемого им пра-
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX — начало ХХ вв.) 253
вительства старорадикалов. Гартвиг оценивал государственную опытность и выдержанность Пашича, которые, по его мнению, гарантировали от каких-либо неосторожных и непродуманных шагов со стороны Сербии в албанском вопросе, а сам Пашич заслуживал исключительного доверия не только в своей собственной стране, но и в европейских столицах23. Характерным для Гартвига в этом плане явилось его частное письмо Сазонову от 14 января 1914 г., в котором он заверял министра иностранных дел, что Россия может не опасаться со стороны Сербии каких-либо непродуманных действий во внешнеполитическом плане, а в особенности в албанском вопросе, в котором, оказывается, «сербы очень осторожны и совсем подчиняются Вашим советам и указаниям»24.
Подобное отношение к Пашичу и возглавляемой им партии резко контрастировало с негативными оценками, которые российский представитель давал другим политическим партиям Сербии, считая их неспособными к какой-либо серьезной государственной деятельности, и, в особенности, с его крайне критическим отношением к албанскому населению и Албанскому государству25. Гартвиг называл албанские вооруженные отряды, действовавшие на территории Сербии, не иначе как «разбойничьими шайками», а самих албанцев — «диким восточным народом», который «не разбирается в дипломатической казуистике, а преклоняется лишь перед реальной силой»; в связи с чем отрицательно оценивал образование автономной Албании, которую рассматривал как государство, подаренное «дикому племени», руководствующемуся в своих действиях «разбойничьими инстинктами»26.
Далекой от объективности была и оценка Гартвигом текущего состояния и перспектив развития сербо-болгарских отношений, вину за неблагоприятное развитие которых он целиком и полностью возлагал на болгарскую сторону в лице ее правительства (которое Гартвиг дословно именовал «софийские заправилы») и «шовинистской македонствующей печати», заверяя российское министерство иностранных дел в том, что в правительственных, а также в широких политических, общественных и военных кругах Сербии практически сразу пос-
254 П.А. Искендеров
ле заключения Бухарестского мирного договора возобладали чувства глубокого сострадания и даже искренней симпатии к Болгарии и желание скорее установить между двумя государствами добрососедские отношения, в то время, как болгарское правительство стремилось к заключению противоестественного союза с «враждебной славянам Турцией»27.
Точка зрения Н. Г. Гартвига встречала немалую поддержку в тех российских политических и военных кругах, которые рассматривали происходящее на Балканах сквозь призму русско-австрийского противостояния и возлагали ответственность за обострение сербо-албанских отношений практически исключительно на албанскую сторону. Однако в тех же Австро-Венгрии и Германии публикации местных газет подчас отличались еще большей необъективностью. Так, резкое обострение ситуации на сербо-албанской границе вызвало новую волну критики в адрес Сербии на страницах местной печати. По словам центрального органа австрийской Христианско-социальной партии газеты «Райхспост», «порядки на сербо-албанской границе царят возмутительные, если великие державы не заступятся заблаговременно за неприкосновенность Албанского государства, то кровопролитие примет угрожающие размеры. Ведь нельзя же признать уничтожение албанцев сербами за нормальный порядок в Албании»28. А газета «Дойче тагесцай-тунг» полагала, что обострение сербо-албанских отношений могло повлечь за собой серьезное обострение всего комплекса международных отношений в Европе, в силу того, что балканские государства, по ее словам, весьма неохотно очищают «временно оккупированные ими территории»29.
Через несколько дней, в номере от 27 сентября 1913 г., газета «Райхспост» еще раз привлекла внимание своих читателей к проблеме сербо-албанских отношений, подчеркнув, что «во вновь завоеванных сербами областях господствует небывалое и возмутительное отношение к католическому населению»30. По мнению газеты, которое имело достаточно широкое распространение в общественно-политических кругах Австро-Венгрии, сербское правительство стремилось заключить соглашение с Ватиканом исключительно в целях борьбы с австро-венгер-
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX — начало ХХ вв.) 255
ским покровительством по отношению к католическому населению присоединенных к Королевству областей31.
Разумеется, европейская печать не могла игнорировать и политическую составляющую сербо-албанского конфликта и попытки их урегулирования, исходившие в том числе со стороны Белграда. Одной из подобных попыток явился визит премьер-министра Сербии Н. Пашича в Вену в начале октября 1913 г. с целью встречи с министром иностранных дел Австро-Венгрии Л. Берхтольдом. Пашичу был оказан радушный прием со стороны официальных лиц Австро-Венгрии, однако сама встреча с Берхтольдом, состоявшаяся 3 октября 1913 г., в перерыве заседания Совета министров Австро-Венгрии, хотя и прошла в исключительно корректной атмосфере, не привела к каким-либо конкретным результатам32. Стороны фактически ограничились изложением своих позиций и общей заинтересованности в поступательном развитии взаимоотношений двух государств33. Это позволило венской газете «Цайт» в статье под красноречивым заголовком «С пустыми руками» дать своеобразную, но вполне справедливую оценку встрече Пашича и Берхтольда. По ее словам, «гр. Берхтольду стало известно, какой у г. Пашича вид, как он разговаривал и, наконец, как он ест и пьет. Г. Пашич также обогатил свой умственный балласт познанием этих индивидуальных особенностей гр. Берхтоль-да; весьма возможно, что сербский премьер покидает наш город с полным сознанием того, что гр. Берхтольд стоит впереди него в этой области». Тем не менее, по мнению газеты, никаких новых конкретных предложений председатель Совета министров в Вену не привез34.
Немногим позже — в середине ноября 1913 г. — глава внешнеполитического ведомства Австро-Венгрии Л. Берхтольд подвел принципиальные итоги внешнеполитического курса, проводившегося правительством страны в период Балканских войн 1912—1913 гг., а также обрисовал его основные направления в будущем. Он сделал это в своем выступлении в комиссии по иностранным делам венгерской делегации 19 ноября 1913 г., которое также привлекло повышенное внимание европейской печати.
256 П.А. Искендеров
Характеризуя международное положение и внешнюю политику Австро-Венгрии, глава дипломатии монархии Габсбургов подчеркнул, что для нее «уже десятилетия, наряду с традиционной формулой о сохранении, насколько возможно, существующего порядка, стало аксиомой — не оказывать препятствий свободному развитию балканских государств»35. По его словам, Австро-Венгрия, после приобретения Боснии и Герцеговины, «считает свое территориальное расширение на Балканах законченным»36. Министр указал, что существующие у Австро-Венгрии особые интересы в этом регионе, которые «можно свести к самостоятельности Албании, недопущению изменения в соотношении сил на Адриатическом море и к созданию прочных порядков на Балканском полуострове, причем имелись в виду, по возможности, одни мирные средства для осуществления всего этого, — с данного времени стали предметом усердного нашего внимания и нашей дипломатической работы»37. Позиция Монархии на Лондонском совещании послов великих держав при обсуждении албанской проблемы, продолжал граф Берхтольд, определялась тем обстоятельством, что «необходимость создания автономного Албанского государства не должна быть подвергаема сомнению», а Сербии может быть разрешен «исключительно коммерческий выход на Адриатическое море»38. Что же касается вопроса об установлении границ Албании, которые, по мнению Вены, должны были обеспечить «жизнеспособность» данного государства, то переговоры по этому вопросу в рамках Совещания послов завершились, по словам министра, принятием компромиссного решения, которое предусматривало, что «за наш отказ от включения Джяковицы в границы автономной Албании, сюда включено будет Скутари, даже в случае занятия его Черногорией, и что католическому албанскому меньшинству на территориях, расположенных вне нового государства, будет сохранена религиозная и национальная свобода, а равно, что албанская территория будет очищена от иностранных войск»39.
Данная речь министра иностранных дел Австро-Венгрии, призванная проанализировать внешнюю политику Монархии в период Балканского кризиса и наметить основные направле-
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX — начало ХХ вв.) 257
ния ее будущего внешнеполитического курса в изменившихся условиях, была неоднозначно, но в целом негативно встречена в политических кругах и средствах массовой информации как самой Австро-Венгрии, так и других государств. В то время, как орган влиятельной политической группировки эрцгерцога Франца-Фердинанда газета «Райхспост» дала в целом положительную оценку выступлению Берхтольда и выразила свою поддержку содержавшимся в нем идеям40, венский правительственный орган газета «Нойе фрайе прессе» указала в этой связи, что «редко бывало, чтобы какой-либо министр после столь продолжительного и решительного кризиса так много говорил и тем не менее ничего определенного не сказал»41.
Еще более категорически высказалась в своей передовой статье под заголовком «Несерьезно» газета «Цайт», подчеркнувшая, что «речь министра иностранных дел может послужить очень интересным памятником, в смысле показа интеллектуального уровня руководителей австро-венгерской внешней политики», продемонстрировав полное отсутствие у него здравых мыслей42.
С мнением большинства австро-венгерских печатных органов солидаризировалась и влиятельная французская газета «Сьекль», охарактеризовавшая выступление Берхтольда как «документ, преисполненный показного оптимизма». По ее словам, «граф, видно, предпочитает обходить молчанием сделанные ошибки, нежели снискивать для себя оправдания»43.
Российская печать внимательно следила и за событиями собственно в Албании накануне Первой мировой войны — в том числе за растущим вмешательством в дела этой страны Австро-Венгрии. Вена изо всех сил пыталась сохранить на албанском престоле своего ставленника, князя В. Вида. Российский делегат в Контрольной комиссии А. М. Петряев телеграфировал в Петербург о поставках в Дуррес морем австрийского военного снаряжения, прибытии добровольцев, число которых в июле 1914 г. составило 300 человек. «Судя по их внешнему виду и выправке, — сообщал Петряев, — едва ли можно сомневаться в том, что все эти «добровольцы» — солдаты, переодетые в штатское платье»44. В самой Австро-Венгрии был
258 П.А. Искендеров
создан специальный «албанский комитет», осуществлявший запись подобных добровольцев и собиравший пожертвования. Оттуда же шли поставки оружия князю. Не случайно российская газета «Речь» остроумно отметила в те дни, что «албанский патриотизм проявился в гораздо большей степени в Австрии, чем в самой Албании»45.
Начало Первой мировой войны, бегство из Албании князя Вида и превращение формально нейтральной страны в арену боевых действий ознаменовали начало нового трагического этапа в албанской истории и придали ее освещению иностранными средствами массовой информации новые аспекты. Но это уже другая история...
Примечания
1 Голос. 29.09.1878.
2 Цит. по: Краткая история Албании. М., 1992. С. 170.
3 The Omaha Daily Bee. 22.07.1880.
4 The New York Daily Tribune. 13.07.1880.
5 Славянские известия. 1906. №6. С. 480.
6 Новое время. 30.05.1910.
7 The Washington Times. 1908. 8 Oct.
8 The Deseret Evening News. 1910. 24 Dec.
9 Речь. 28.07.1912.
10 Там же.
11 Утро России. 07.10.1912.
12 Новое время. 01.01.1913.
13 Подробнее см.: Мороз Ю.М. Русское общество и Антанта в период Балканских войн 1912-1913 годов. М., 2011.
14 Лавитская М. Первая Балканская война и русское общество // Македонски пре-глед. 2013. № 1. С.64.
15 Там же. С. 65.
16 Голос Москвы. 22.03.1913.
17 Цит. по: Лавитская М. Указ. соч. С. 66.
18 Наша заря. 1914. № 4. С. 32-38.
19 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 22. М., 1968. С. 135-136.
20 Правда. 10-11.12.1912.
21 Речь. 12.12.1913.
22 Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991. С. 94-95.
23 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 2912. Л. 13, 16.
Следует, в частности, отметить, что именно Гартвиг предоставил российскому правительству самые надежные гарантии финансовой ответственности сербской
Российская и европейская пресса о событиях в Албании (конец XIX - начало ХХ вв.) 259
стороны в вопросе о предоставлении кредита сербскому офицерскому обществу, оказавшемуся на деле несостоятельным в плане возврата денежных средств. Что же касается политических качеств самого Пашича, то, не умаляя его значительные заслуги в сербской истории, нельзя не отметить, что его деятельность имела и целый ряд ошибочных и негативных сторон, в первую очередь, в сфере межнациональных отношений. Показательной в этом плане является его характеристика албанского и турецкого населения присоединенных к Сербии областей, которое, по его словам, отличается спокойствием и покорностью и, в силу указанных качеств, не может создать никаких затруднений для сербских властей // Там же. Д. 2907. Л. 3.
24 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 532. Л. 21. Более того, российский посланник, комментируя итоги Второй Балканской войны, прямо заявил, что «идея славянской солидарности, совершенно отсутствующая у болгар», «напротив проходит красной нитью через всю сербскую историю», оставляя в стороне даже такое сравнительно недавнее событие, как развязанная Белградом сербо-болгарская война 1885 г. // Там же. Д. 530. Л. 134.
25 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 2912. Л. 24.
26 Там же. Д. 530. Л. 178, 188.
27 Там же. Л. 134; Там же. Д. 531. Л. 252, 378; Д. 532. Л. 41-44, 69, 76.
28 Reichspost. 1913, 24. Sept.
29 Deutsche Tageszeitung. 1913. 24. Sept.
30 Reichspost. 1913. 27. Sept.
31 Ibidem.
32 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 3392. Л. 31.
33 Там же. Д. 531. Л. 370.
34 Zeit. 1913. 5. Okt.
35 АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 3392. Л. 37.
36 Там же.
37 Там же.
38 Там же. Л. 38.
39 Там же. Л. 38-39.
40 Reichspost. 1913. 21. Nov.
41 Neue Freie Presse. 1913. 21. Nov.
42 Zeit. 1913. 21. Nov.
43 Siècle. 1913. 21. Nov.
44 Цит. по: Краткая история Албании... С. 57.
45 Речь. 28.06.1914.
