CC BY
61АКТУАЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 94 (100-87) UDC 94 (100-87) DOI 10.25797/NHP.2019.15.2.001
РОССИЯ В ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ ШВЕДСКИХ ПАРЛАМЕНТСКИХ «ПАРТИЙ»
В 1746—1747 ГОДОВ
Аннотация:
В данной статье рассматривается идеологическая борьба двух шведских парламентских партий «колпаков» и «шляп» во время заседаний шведского парламента-риксдага в 1746—1747 гг. Россия занимала важное место в идеологическом противостоянии двух «партий», что можно видеть из памфлетов, которые обе партии распространяли в Швеции, и из тайных записок их представителей. «Шляпы» утверждали необходимость освобождения Швеции от русского влияния, опираясь на союз с новой великой державой — Пруссией, ставшей конкурентом России в Балтийском регионе. «Колпаки», признавая потерю шведского великодержавия после Северной войны, ориентировались на сотрудничество с сильным восточным соседом, считая, что России нужно только спокойствие на границах, а не завоевание
или подчинение Швеции. Риксдаг завершился полной победой антироссийски настроенных «шляп», имевших в руках рычаги государственного управления и представавших перед шведами в качестве свободолюбивых патриотов, их против-ники-«колпаки», ориентировавшиеся на сотрудничество с Россией, были лишены влияния, а некоторые, по надуманным обвинениям в измене, были отправлены в тюрьмы. Тем не менее, убедившись в том, что Пруссия не поможет шведам в случае войны с Россией, а российское влияние на Балтике по-прежнему непоколебимо, «шляпы» уже через 10 лет в союзе с Россией вступят в войну против Пруссии.
Ключевые слова:
Русско-шведские отношения, риксдаг 1746—1747 гг., «шляпы», «колпаки», И.А. Корф.
RUSSIA IN IDEOLOGICAL FIGHT OF SWEDISH PARLIAMENTARY "PARTIES" IN 1746-1747
Abstract: the Swedish parliament riksdag in 1746—
In this article ideological fight of two 1747. Russia took the important place in
Swedish parliamentary groups of "caps" and ideological fight of two "parties" that it is
"hats" is considered during the sessions of possible to see from pamphlets which both
parties distributed in Sweden, and from secret notes of their representatives. "Hats" approved need of liberation of Sweden from the Russian influence, leaning on the union with the new great power - Prussia which became the competitor of Russia in the Baltic region. "Caps" recognized that after Great Northern war Sweden is not the great power any more. They were guided by cooperation with strong east neighbor, considering that Russia needs only tranquility on borders, but not conquest or submission of Sweden. The riksdag came to the end with a clear victory of anti-Russian "hats" which had levers of public administration in hands.
They appeared before Swedes as freedom-loving patriots. The "caps" which were guided by cooperation with Russia were deprived of influence, and someones were sent to prisons on far-fetched charges of treason. Nevertheless, in 10 years "hats" had convinced that Prussia would not help Swedes in case of war with Russia and the Russian influence on the Baltic remained unshakable and entered the war against Prussia in the union with Russia.
Keywords:
Russian-Swedish relations, riksdag of 1746-1747, "hats", "caps", I.A. Korf.
В эпоху «Эры свободы», как называется в историографии период истории Швеции от смерти Карла XII в 1718 г. до переворота Густава III в 1772 г., политическая власть принадлежала сословному парламенту, власть короля была сильно ограничена. Риксдаг, как назывался шведский парламент, созывался через каждые три года и состоял из 4-х палат, в которых отдельно заседали представители дворян, горожан, духовенства и крестьян, для принятия решения голоса трех сословий против одного. В перерывах между сессиями риксдага текущими делами руководил риксрод — сенат, состоящий из 16—18 сенаторов.
Главную силу в шведской политике в первой половине 40-х гг. XVIII в. имела так называемая «партия шляп» (шляпа — как символ дворянства и его воинственных намерений) — группировка, во внешней политике жаждавшая реванша за Северную войну и ориентировавшаяся на Францию. Она опиралась на шведское дворянство, а также наиболее обе-
спеченных представителей городского сословия.
Им противостояли «колпаки» (от ночного колпака как символа мирных намерений), ориентировавшиеся на мирные отношения с соседями и прежде всего с Россией, сохранявшие позиции в среде духовенства и крестьянства. Их политическим идеалом был британский парламентский режим, и сама партия «колпаков» с момента своего формирования в целом ориентировалась на Англию. Обе партии искренне считали себя патриотами Швеции и действовали в соответствии со своими представлениями о благе родины.
«Шляпы», отстранившие от власти «колпаков» в конце 30-х гг. XVIII в., при поддержке Франции начали русско-шведскую войну 1741—1743 гг., которая закончилась для шведов полным поражением. Русские войска, разбив шведскую армию, заняли всю Финляндию. По Абоскому миру 1743 г. русские войска очистили почти всю Финляндию в об-
мен на избрание риксдагом наследником шведского престола (шведский король Фредрик I не имел детей) голштинского принца Адольфа Фридриха, двоюродного дяди племянника русской императрицы Елизаветы Петровны. В этом же году русский корпус генерала Дж. Кейта высадился в Стокгольме, чтобы помочь шведским властям подавить мощное крестьянское восстание в Даларне, а также предотвратить вторжение датчан, недовольных поражением своего принца на выборах в наследники шведского престола. Столь впечатляющая роль России в шведской политике вызвала непримиримую борьбу между пророссийской партией «колпаков» и антироссийской партией «шляп», кульминацией которой стал следующий созыв риксдага в 1746—1747 гг.
События борьбы двух партий на сессиях этого риксдага по донесениям русского посланника в Стокгольме барона Иоганна Альбрехта Корфа описаны С.М. Соловьевым в его «Истории России с древнейших времен», а также автором этих строк в небольшой статье (Анисимов 2018). Идеологическая борьба двух партий, в которой главное место занимала Россия, станет предметом рассмотрения в данной статье, основанной на российских дипломатических документах.
С целью привлечения на свою сторону шведов, «колпаки» при созыве риксдага составили памфлет с популярным изложением своих взглядов и опровержений обвинений в их адрес от своих оппонентов. Памфлет представлял собой разговор двух знакомых шведов, один из которых выступал в качестве честного, но одурманенного пропагандой «шляп» шведа, а второй — в качестве мудрого сторонника
«колпаков», опровергавшего транслируемые оппонентом обвинения в адрес своей «партии». Первый участник диалога получил имя Пробус (лат. — «честный»), а второй — Пруденциус (лат. «знающий, рассудительный»).
Пробус спрашивал знакомого: «Я слышал, что ты с некоторого времени больше России, нежели Швеции радетелен был?» Пруденциус в ответ заявлял, что он истинный швед, и просил открыть ему те обвинения в его адрес, которые Пробус слышал. Пробус выполнил просьбу: известно, что Пруденциус говорил, «что российская дружба и откровенность для Швеции нужнейшими, полезнейшими и необходимейшими из всех суть», говоря о той России, «которая неправильно толь многое от нас во владении имеет, которая нам толь много зла сделала, и еще когда она захочет, сделать может, и к тому времени не упустит». Пруденциус начинал ответ издалека. По его словам, король Яков Английский, король сардинский, польский король Станислав Лещинский, курфюрсты кельнский, баварский, претендент на английский престол принц Карл Эдвард Стюарт — все потеряли свои земли, а некоторые и короны потому, что этих правителей «водители» их оставили. И шведский опыт аналогичен — следовательно, нельзя полагаться на «дружбу корон», стране нужно обеспечивать собственные интересы самостоятельно, и с этой точки зрения рассматривать союзы между странами. Пробус говорит о потерянных землях? Русские получили их по праву меча и оружия, какой же суд сможет судить — правильно это или нет? Эти земли не были шведскими изначально, ранее Швеция сама завоевала их у других
и владела ими по тому же праву. Только Бог может быть тут судьей да военное счастье. То, что когда-то было завоевано силой, отдано потом по мирным договорам — и какая же нация будет беспрерывно воевать с соседями под предлогом того, что предки когда-то владели этими землями, и не обращать внимания на мирные соглашения с соседями?
Россия может причинить вред Швеции? — вопрошал далее Пруденциус. И Швеция ранее причиняла вред своим соседям, а теперь какой же резон шведам дразнить соседа, который столь силен? Пруденциус говорил Пробусу, что знает о том, что «ты у своей маетности (имения — М.А.) сильного и знатного господина в соседстве имеешь, который тебе обое, вред и пользу учинить может. Хотел ли бы ты его дружбу и откровенность презирать и потерять по той токмо причине, что он тебе вред сделать может, когда он хощет? Было бы то по-христиански, политически или патриотически? Не будешь ли ты паче стараться оную соблюсти, дабы ты его силою и вспоможением в потребном случае пользоваться мог?»
Пробус продолжал, отметив, что шведский восточный сосед хочет удержать Стокгольм от оказания помощи другим, и чтобы Швеции они не давали помощь. Пруденциус заметил в ответ, что если какой-либо сосед предлагает оборонительный союз Швеции, это значит, что он действует небескорыстно — хочет получить шведов в свои виды и затем превратить оборонительный союз в наступательный. Вот, например, сейчас пруссаки заняты делами в Польше: там католики притесняют диссидентов, принуждая к католичеству. Берлин не имеет права вмешатель-
ства в польские дела, а вот у Стокгольма такое право есть по Оливскому миру с Польшей 1660 г.; значит, Швеция как союзник Пруссии должна втянуться в польские дела, выступив против польского короля Августа III и, следовательно, вызовет против себя удар России, которая состоит в союзе с ним. Русские за несколько суток посуху дойдут до центра Швеции, а поможет ли прусский король шведам, ведь у него даже нет флота? Тогда какой смысл в таком союзе? С Данией Швеция может справиться и сама, да и Россия по существующему союзному договору поможет Стокгольму, как уже собиралась делать это в 1743 г. Если против шведов по какой-либо причине выступит Пруссия, то Россия тоже поможет Стокгольму; следовательно, — заключал Пруденциус, — что может быть лучше такого союзника, как Петербург?
Но Россия хочет союза с нами, как волк с овцами, чтобы избавиться от собак, — продолжал Пробус, — русские принуждают нас дружить только с теми, кто им угоден.
Россия отдала нам Финляндию по своей воле, — отвечал Пруденциус, — никто бы не помог вернуть ее; следовательно, шведские территории ей не нужны, то есть тот волк из образного сравнения Пробуса имеет вдосталь еды и собственных овец. Пруденциус резюмировал, что выбор у Швеции простой: «чью дружбу наипотребнейше нам менажировать надобно — или российскую, или короля прусского и, следовательно, чье из обоих сих корон неудовольствие мы наипаче убегать стараться имеем»? Пруденциус решил, что Швеции нужна Россия. А прусский король предал все свои союзы — и с
Францией, и с Веной. На вопрос Пробуса, что же нужно делать, Пруденциус ответил, что следует соблюдать мир с Россией и укреплять отношения с ней: так как мы, шведы, «сами на театре Европы ныне более действовать не можем», то выбор в союзники России является наилучшим (АВПРИ 3: 214—235).
Российский посланник барон Корф, активно участвуя в делах «колпаков», пересылая в Петербург памфлет, предложил напечатать его в русской столице на двух языках в типографии Академии наук без указания места издания, секретно и срочно, используя для печати старые, не используемые более литеры.
7 ноября 1746 г. Корфу из Петербурга был отправлен ответный рескрипт с поручением заняться публикацией памфлета самому. Памфлет следовало под видом письма от постороннего человека отправить к российскому резиденту Иоганну Дитриху Гейнсону в Гамбург, чтобы тот тайно договорился о его напечатании где-нибудь в Голштинии на шведском и немецком языках в количестве 500 экземпляров. После выхода брошюры из печати все экземпляры Гейнсон должен был отослать русскому посланнику Алексею Михайловичу Пушкину в Копенгаген, а тот, в свою очередь, под видом дипломатических архивных дел должен был переслать памфлеты в Стокгольм Корфу.
Столь тщательно продуманный план провалился. Рескрипт от 26 декабря того же года ставил Корфа в известность о том, что шведские власти каким-то образом узнали подробности этого секретного дела, и имеют сведения также о том, что он представляет собой разговор двух шведов, что он напечатан на двух языках
в голштинском Шифбеке, недалеко от Гамбурга, в количестве 500 экземпляров и что они уже на пути к Корфу в Стокгольм. Шведское министерство не собиралось мешать их движению, предпочитая посмотреть, кому именно Корф будет раздавать памфлет, чтобы арестовать получателей. Потому Корфу предписывалось не распространять памфлет и от своих агентов в шведских канцеляриях попытаться узнать, как именно секретное дело стало известно шведам (АВПРИ 1: 371—373). Главным русским агентом в шведском внешнеполитическом ведомстве был секретарь Дункан, бывший секретарь шведской миссии в России.
Неизвестно, выяснил этот вопрос Корф или нет, так как большая часть его донесений за 1746 г. не выдается в архиве из-за необходимости реставрации (последняя реляция из доступных датирована 5 сентября 1746 г.), но в итоге виновным в утечке стал резидент в Гамбурге Гейнсон, которому 27 января 1747 г. был сделан выговор (в следующем году он был уволен из русской службы) (Гейнсон).
В апреле следующего года в Швеции распространился новый памфлет, передающий взгляды «колпаков», под названием «Шведская сибилла» (сивилла — пророчица) и написанный уже без участия Корфа. Дипломат доносил в Петербург, что в Стокгольме авторство памфлета приписывается ему, но на самом деле написал его 70-летний бывший ландсгев-динг (губернатор провинции) Густав Роламб, живущий теперь в своих имениях. «Сибилла» писала: «И хотя мы российские поступки опекунством называем, или оным иное к раздражению нашего самолюбия и злобного сердца вымыш-
ленное звание даем, то однако ж мы уже вовсе не в состоянии находимся то отменить и россиянам в том препятствовать». Россия не требует от шведов, чтобы они ссорились с Францией, она лишь желает такой же откровенности в отношениях к ней Швеции, какая есть во французско-шведских отношениях, и Стокгольм может дружить с двумя державами сразу. Все действия русских по отношению к Швеции вызваны тем, что они боятся, что французы снова толкнут шведов на войну против России, из-за этого русские считают шведов неискренними и готовят силу у границ, что вполне разумно с их стороны. «Сибилла» пророчествует, что всё это плохо закончится для Швеции: русские снова сокрушат шведов, и тут же против Стокгольма выступит и Дания, а финны, которых русские привлекут разными благами, откажутся воевать с русскими. Петербург с полным правом будет говорить, что воюет не со шведской нацией, а с профранцузским правительством и его тиранией (АВПРИ 4: 297, 334—335).
Судя по позиции самих «колпаков» в этих памфлетах, они больше отбивались от обвинений своих противников, чем стремились убедить в своей правоте других шведов. Одной из причин этого было то, что «шляпы» играли на поле патриотизма, утверждая, что «колпаки» предают независимость своей страны, соглашаясь с российским господством в шведской политике. «Шляпы» же предлагали порвать с Россией, опираясь, прежде всего, на помощь Пруссии — новой силы, появившейся в Европе в начале 40-х гг. Ради сближения с Пруссией «шляпы» женили наследника престола на сестре прусского короля Фридриха II и теперь стремились
заключить с ним оборонительный союз, желая обезопасить свою страну от угрозы русского вторжения с целью сместить антироссийское министерство. «Колпаки» предупреждали, что этот союз вместо прусской помощи в войне с русскими может, наоборот, привести к втягиванию их слабой в военном отношении страны в конфликты в материковой части Европы, а Пруссия сама по себе удалена от Швеции и не сможет оказать ей нужную помощь. Основной идеей «колпаков» стала ненужность конфронтации с восточным соседом: Россия не требует от шведов ничего унизительного, она не собирается захватывать Швецию, она просто хочет безопасности на северо-востоке своих границ, про потерянные по Ништадтскому миру земли давно пора забыть, они ведь тоже когда-то были захвачены шведами у других государств, а союз с русскими даст шведам защиту. Идеи «колпаков» были вполне разумны, они исходили из осознания утраты Швецией статуса великой державы и необходимости в силу этого слабому государству ориентироваться на действующую великую державу, и лучшим вариантом «колпаки» считали сотрудничество с Россией и стремление не участвовать в антироссийских акциях других великих держав. Как покажет история уже XX века, политику «колпаков» своеобразно продолжат после Второй мировой войны политики Финляндии, в XVIII в. бывшей частью Швеции, в которой «колпаки» имели тогда прочные позиции. «Линия Паасикиви-Кекконена», направленная на поддержание добрососедских отношения с СССР, обеспечит Финляндии и отсутствие каких-либо агрессивных действий в отношении нее со стороны СССР, и вы-
годное экономическое сотрудничество с восточным соседом. Отсутствие угрозы у своих границ было значимым для России не только в середине XVIII века, но в то время в Швеции взяли верх сторонники противостояния «русской угрозе».
Взгляды и планы соперников «колпаков» — партии «шляп» — тоже доходили до посланника Корфа, доносившего их своим властям в Петербурге.
За 300 талеров купферминц (около 30 рублей) в месяц Корф завербовал некоего человека из дома графа Фредрика Юлленборга (одного из главных идеологов и пропагандистов партии «шляп»), который доставлял ему партийные записки. Из них Корф узнал, что одним из средств борьбы против прорусской партии «шляпы» выбрали распространение ложных слухов о том, что в России скоро ожидается революция, то есть переворот: это внушило бы страх в ряды «колпаков». Профранцузская партия также планировала добиться возвращения в Россию принцессы Цербстской (матери супруги великого князя Екатерины Алексеевны, агента прусского влияния) — идея сама по себе химерическая, — а также отзыва из Стокгольма барона Корфа (АВПРИ 4: 376—377).
Не имея крупных денежных средств как рычага воздействия на депутатов для обеспечения своей победы в риксдаге (жене шведского наследника престола Луизе Ульрике пришлось даже заложить для поддержки «шляп» свои драгоценности (АВПРИ 4: 374; Соловьев 1993: 422)), «шляпы» выбрали другой метод борьбы, основанный на своем контроле основных государственных должностей. Корф узнал, что «шляпы» планируют арестовать
некоторых видных «колпаков», как выразился граф Тессин: «Я знаю "колпаков", их легко можно сдержать: стоит только с одним из них поступить строго, и они все сейчас отстанут от русского министра, который не будет тогда знать, куда обратиться» (Цит. по: Соловьев 1993: 427). Стокгольмский торговец Андерс Плумгрен (Пломгрен) среди своих собратьев по мещанскому сословию, в свою очередь, рассказывал, что люди, которые не посещают русского министра в Стокгольме, хорошо делают, ибо «те, которые туда (к Корфу — М.А.) ходят, обожгутся, и пальцы им отбиты будут, есть же некоторые и такие люди, кои не токмо туда ходят, но и именем его потчевают» (АВПРИ 2: 463—463об.), то есть организуют столы для питания других депутатов из провинции, вынужденных всё время работы риксдага жить в Стокгольме за свой счет, что зачастую становилось непосильным бременем для небогатых парламентариев.
Корф старался парировать эти планы «шляп», подав королю официальные жалобы на Плумгрена, требуя его ареста и допроса, и на генерала Вреде, «который в самом дворце говорил, что Корф ведет себя неприлично и на крыльце дворянского дома в день выборов велел раздать 1400 червонных» (АВПРИ 2: 463— 463 об.), но не преуспел в этом. Ссылками на шведские законы «шляпы» отклонили требования Корфа.
Резюмировав все донесения Корфа, российский канцлер граф А.П. Бестужев-Рюмин составил инструкцию для дипломата. Первой задачей Корфа стало продолжение его усилий по возвращению наследника шведского престола Адольфа
Фредрика в русло пророссийской ориентации. Рескрипт из Петербурга предписывал Корфу бороться против реализации «шляпами» трех их целей: 1) заключить союз с Пруссией; 2) провалить намерение «колпаков», желавших восстановить в числе сенаторов исключенных из рик-срода на прошлом риксдаге своих лидеров графов Бонде и Биелке и ввести на освобожденные места нужных «шляпам» людей и 3) сохранить у власти состав нынешнего министерства, составленного из сторонников французской партии.
Постоянные просьбы «колпаков» выдать им крупные денежные суммы в российской столице расценили как чрезмерные (генерал Сталь, например, уверял, что множество дворянских депутатов, около 300 человек, готовы поддержать «колпаков», но им не на что жить и требуется по 50 платов в месяц каждому), учитывая, что не было никаких гарантий отдачи от уже потраченных крупных сумм.
Предложения «колпаков» придвинуть к шведским границам русские войска и издать декларацию императрицы с требованием увольнения нынешнего шведского министерства и введения в риксрод-се-нат «патриотов» обеспокоили Бестужева-Рюмина, так как такие заявления со стороны России больше «на декларацию войны походят». Авантюрность идеи заставила его запросить Корфа выяснить, знают ли о ней сенатор Окергельм и бывшие сенаторы Бонде и Биелке — лидеры «колпаков»? Корф должен был написать, кто именно составляет эту партию и сколько их всего. В целом опасная с точки зрения международной реакции идея в Петербурге не отвергалась, но инициатива должна была принадлежать самим «колпакам», кото-
рые должны были бы написать обращение к российской императрице, которое Бестужев-Рюмин обещал сохранить в секрете (АВПРИ 1: 398—412об.).
24 апреля 1747 г. Корф сообщил, что Секретный комитет риксдага, его своеобразный президиум, в ведении которого были внешнеполитические дела и куда не принимались депутаты от крестьянства, одобрил подписание военного союза с Пруссией и уже назначил сенаторов для подписания договора. 18(29) мая 1747 г. шведско-прусский договор был подписан, и секретарь канцелярии Дункан передал сотруднику российской миссии коллегии юнкеру Симолину копию союзного договора, заключенного на 10 лет. По договору в случае нападения на Пруссию третьей стороны шведы выставляли в помощь прусскому королю 6 тысяч солдат (4 тысячи пехоты и 2 тысячи конницы), а при нападении на Швецию Фридрих II обязывался дать 9 тысяч солдат (6 тысяч пехоты и 3 тысячи конницы) и, если будет необходимо, стороны договорятся о большей помощи. Первый пункт плана Бестужева-Рюмина о противодействии «шляпам» провалился.
Определенную программу таких внешнеполитических действий «шляп» дает письмо, которое шведский камергер Карл фон Сальца отправил влиятельному стороннику этой партии обер-камергеру барону Карлу Отто Гамильтону. Это письмо Корфу принес домашний служитель Гамильтона, который сообщил о том, что может приносить бумаги своего хозяина на постоянной основе.
К. фон Сальца писал, что Франция и Пруссия — природные друзья Швеции, так как являются врагами шведских вра-
гов. Швеции нужна датская Норвегия, и ее можно захватить, когда морские державы (Англия и Голландия) снова сойдутся в войне с Францией. Если Пруссия, как думает Сальца, желает приобрести российскую Лифляндию, то Швеция во время русско-прусской войны захватит отошедшую к России часть Финляндии, и естественной границей Шведского королевства будут Белое море, Онежское и Ладожское озера и река Нева; таким образом, по мысли автора письма, шведские границы будут проходить по естественным преградам — морям, рекам, озерам, горам, и она будет безопасна от своих врагов.
По мысли К. фон Сальца, на южном направлении, в Германии, Швеции не нужно новых территорий, достаточно лишь вновь укрепить город-порт Висмар в Шведской Померании (последнем остатке шведских владений в Германии), который является центром привоза шведами товаров из Индии.
Эта программа, как писал Сальца, позволит шведам быть «судьями и медиаторами в ссорах всех европейских держав», и предлагал Гамильтону «трудиться по этой системе», как по своему завещанию (АВПРИ 4: 569об. — 571об.)
Цель программы была сходна с целью, чуть ранее высказанной Бестужевым-Рюминым во внешнеполитической программе «Система Петра Великого» (решать в качестве главного посредника все европейские дела), но имела слабое место: для ее реализации Швеция должна была вернуться в число европейских великих держав, но страна не имела для этого серьезных предпосылок ни экономического, ни военного, ни политическо-
го плана. Но сами по себе внешнеполитические планы «шляп», нацеленные на расширение территории для достижения «естественных границ», достаточно интересны как свидетельство успеха «шляп» в противостоянии с «колпаками»: тогда и такие фантастические планы казались реваншистам вполне реальными. Определенной общей чертой взглядов «шляп» была недооценка России: она (и это несмотря на сокрушительное поражение от русских в войне 1741—1743 гг.) рассматривалась ими как слабое государство; например, Корф узнал, что надворный канцлер Эрик Матиас фон Нолькен, бывший посланник в России, при всех говорил, что Корфа после риксдага отзовут и назначат на его место какого-то Лопухина, и все это потому, что миссия Корфа провалена, так как Швеция подписала союз с Пруссией. Нолькен говорил, что Россию он хорошо знает: не все то золото, что блестит (АВПРИ 4: 595—596об.), то есть Российская империя на самом деле слаба и боится Пруссии. «Шляпы» даже планировали в русской столице сделать то, что так и не удалось ни французской, ни прусской дипломатии, куда более мощным и влиятельным. Корф сообщил в реляции от 12 июля 1747 г., что узнал от своего человека в партии «шляп» о том, что новый шведский посланник в Петербург Густав Вульфеншерна получил инструкции от членов Секретного комитета: стремиться в России к «революции нынешнего правительства» и смещению со своего поста канцлера Бестужева-Рюмина; со второго пункта он и должен был начать, опираясь на врагов канцлера при русском дворе. Вульфеншерна должен был узнать, какие
дамы влиятельны при дворе Елизаветы Петровны, и действовать через них, используя свой опыт дипломатической работы в Дрездене, а также «пригожее лицо и волокитные ухватки». Шведскому дипломату нужно было поддерживать сторонников принца Ивана, т.е. свергнутого императора Иоанна Антоновича, но действовать при этом с крайней осторожностью. Кроме того, Вульфеншерне следовало добиться отзыва из Стокгольма Корфа, из-за которого разгромленная партия «колпаков» до сих пор еще сопротивляется. На его место нужно было получить любого другого дипломата, исключая нынешнего российского посланника в Саксонии графа Михаила Петровича Бестужева-Рюмина, старшего брата канцлера, который до войны 1741—1743 гг. был представителем России в Стокгольме и прекрасно знал обстановку в Швеции и был знаком со всеми влиятельными «колпаками». Если Корфа удастся убрать из Швеции, то «и канцелярии юнкер Симолин равномерно здесь терпим не будет», как человек, столь же знакомый со шведскими политиками (АВПРИ 5: 126об. — 132).
Зная о стремлении «шляп» отозвать Корфа, Бестужев-Рюмин уверил того, что все представления против него не будут приниматься во внимание, но это не спасло ситуацию. Корф оставался в Стокгольме лишь затем, чтобы быть свидетелем падения «колпаков», которые терпели одно поражение за другим. Посредник Корфа в привлечении к русским планам депутатов риксдага, купец Х. Спрингер был арестован по надуманному обвинению в том, что он является платным агентом Корфа и, несмотря на отсутствие доказательств,
вопреки шведской правовой практике, был осужден на пожизненное заключение в Марстрандскую тюрьму. После упорной борьбы за отстранение лидера «колпаков» сенатора барона С. Окергельма от власти «шляпам» удалось обманом отправить его в отставку, используя и помощь некоторых видных «колпаков». Оставшиеся «колпаки» были либо деморализованы и смирились с поражением, либо не имели никакого влияния в политике. После завершения риксдага Корф в мае 1748 г. был переведен посланником обратно в Копенгаген, а на его место был назначен молодой дипломат Никита Иванович Панин. Корфу оставалось только резюмировать: «Нынешний сейм прямым пороком есть шведской нации. Французская же партия ни одного поступка не учинила, при котором бы уставы нарушены не были» (АВПРИ 6: 783об.)
Внешнеполитическая программа победивших «шляп», оформленная в виде тайной инструкции, которую Секретный комитет риксдага оставил королю и рикс-роду на время, в которое они будут управлять страной до созыва следующего риксдага, была получена через своих агентов Никитой Паниным в июне 1748 г.
По мысли депутатов, безопасность шведского государства требует заключения союза с Пруссией. Причинами этого, помимо брачных связей наследника шведского престола Адольфа Фредрика с сестрой прусского короля Луизой Ульрикой, называлось то, что Пруссия «едина из наисильнейших и храбрейших держав в Европе есть». Кроме того, Швеция должна быть в союзе с Францией. Такие союзы приведут к тому, что Швецию никто не посмеет атаковать.
Действующий союз 1743 г. с Россией (как и союз с Данией) тоже полезен Швеции, как по соседству этой восточной империи, так по ее силе и родственным отношениям между наследниками российского и шведского престолов. Однако Россия в лице посла в Стокгольме барона Корфа стремилась управлять шведами, а «швецкая же нация есть вольный народ, который вольность свою до последней капли крови оборонять не оставит. И потому сей нации стыдно было б с пренебрежением чести своей и благопризнан-ного авантажа российским видам повиноваться, и таким образом угрозами от прусской аллиянции (союза — М.А.) себя устрашить допустить». Последняя война 1741—1743 гг., выигранная Россией, привела петербургский двор на такие «надменные» мысли, что шведы согласятся на все, что им предпишут русские. Сейчас русский двор будет вынужден умерить свои амбиции в Стокгольме, но его чувства в отношении шведов не изменились, Россия готова была атаковать Швецию при первом же удобном случае. Поэтому королю и сенаторам инструкция предписывала внимательно следить за русскими планами в Петербурге, направлять туда посланниками только самых верных и проверенных людей, не жалея денег на подкупы в русской столице (АВПРИ 7: 123—131).
Программа «шляп» в инструкции сословного парламента постоянным шведским властям была куда умереннее фантазий К. фон Сальца. Основываясь на обороне и сохранении суверенитета Швеции, депутаты парламента стремились избавить страну от влияния России, используя против нее Пруссию, как ранее надеждой
«шляп» была Франция. Стремительный рост прусского могущества и превращение Пруссии в одну из европейских великих держав позволял надеяться на то, что родной брат будущей шведской королевы, прусский король Фридрих II окажет Швеции поддержку в борьбе с Россией. Союз с Пруссией, заключенный шведским правительством как раз во время риксдага 1746—1747 гг., стал громкой победой «шляп», позволявшей им надеяться на избавление Швеции от русской опеки, не опасаясь войны с русскими, в которой шведы не могли надеяться на успех в одиночку. С этого времени отношения между Россией и Швецией быстро ухудшались, что на рубеже 1740—1750-х гг. едва не привело к войне между ними, когда русское министерство угрожало войной Стокгольму, если в случае ожидавшейся скорой смерти шведского короля Фредрика I его наследник Адольф Фредрик решит восстановить абсолютизм. Войны не случилось, так как в 1751 г. новый король Адольф I Фредрик, вступая на престол, поклялся царствовать на прежних условиях. Свою роль в этом сыграли и внутренние противоречия в среде «шляп», не собиравшихся уступать власть королю, и беспрецедентное давление России на шведские власти, и выявившееся острое нежелание Фридриха II вступать в войну с Россией из-за Швеции, опасаясь удара по нему стремящейся к реваншу за поражение в двух Силезских войнах Австрии, союзника России. То, что Россия по-прежнему может сокрушить Швецию, несмотря на формальный союз Стокгольма и Берлина, осознают и правящие Швецией «шляпы». С 1751 г. прусско-шведский союз начинает распа-
даться, и прежние надежды «шляп» на Фридриха II меняются на раздражение от его политики (Подробнее: Анисимов 2004). Те же «шляпы», что торжествовали победу над сторонниками сближения с Россией на риксдаге 1746—1747 гг., в 50-х гг. XVIII в. начинают сближение с Петербургом. В итоге эти процессы приведут к тому, что в 1757 г. Швеция вступит
в Семилетнюю войну против Фридриха II совместно с Россией (Анисимов 2014: 103—106). Поражение русской дипломатии в 1746—1747 гг. через 10 лет обернется ее победой, которую обеспечит и отсутствие каких-либо агрессивных планов в Петербурге в отношении Швеции, и сохранение Россией влияния в Европе вообще и на Балтике в частности.
Литература:
Анисимов 2004 — Анисимов М.Ю. Россия и Швеция в середине XVIII века: от конфронтации к союзу // Отечественная история. 2004, № 6. С. 3—17.
Анисимов 2014 — Анисимов М.Ю. Семилетняя война и российская дипломатия в 1756— 1762 гг. М., 2014. 571 с.
Анисимов 2018 — Анисимов М.Ю. Процесс Спрингера во время борьбы с русским влиянием в Швеции в 1746—1747 гг. // Известия Самарского научного центра РАН. 2018. Т. 20. № 3(2). С. 382—389.
Гейнсон — Гейнсон // [Электронный ресурс:] Большая русская биографическая энциклопедия. М.: Бизнессофт, 2006. 1 электрон. опт. диск (DVD-ROM).
Соловьев 1993 — Соловьев С. М. Сочинения в 18-ти книгах. Кн. 11. М., 1993. 620 с.
АВПРИ 1 — Архив внешней политики Российской империи. Ф. 96 (Сношения России со Швецией). Оп. 1. 1746 г. Д. 6.
АВПРИ 2 — Ф. 96. Оп. 1. 1746 г. Д. 8.
АВПРИ 3 — Ф. 96. Оп. 1. 1746 г. Д. 9.
АВПРИ 4 — Ф. 96. Оп. 1. 1747 г. Д. 9.
АВПРИ 5 — Ф. 96. Оп. 1. 1747 г. Д. 10.
АВПРИ 6 — Ф. 96. Оп. 1. 1747 г. Д. 11.
АВПРИ 7 — Ф. 96. Оп. 1. 1748 г. Д. 7.
References:
Anisimov 2004 - Anisimov M.Yu. Rossiya i Shvetsiya v seredine XVIII veka: ot konfrontatcii k soyuzu [Russia and Sweden in the middle of the 18th century: from confrontation to the union]. Otechestvennaya istoriya [Moscow], 2004, no. 6, p. 3—17 [in Russian].
Anisimov 2014 - Anisimov M.Yu. Semiletnyaya voyna i rossiyskaya diplomatiya v 1756-1762 gg.[Seven Years' War and the Russian diplomacy in 1756-1762 ], Moscow, 2014, 571 p. [in Russian].
Anisimov 2018 - Anisimov M.Yu. Protsess Springera vo vremya borby s russkim vliyaniem v Shvetsii v 1746-1747 gg. [Springer's process during fight against the Russian influence in Sweden in 1746-1747]. Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra RAN [Samara], 2018, v. 20, no. 3(2), p. 382-389 [in Russian].
Geynson - Geynson. Bol'shaia russkaya biograficheskaya entsiklopediya [Great Russian biographical encyclopaedia] [DVD-ROM]. Moscow: Biznessoft, 2006 [in Russian].
Solovyev 1993 - Solovyev S.M. Sochineniya v 18-i knigakh [Compositions in 18 books], v. 11, Moscow, 1993, 620 p. [in Russian].
AVPRI 1 - Arhiv vneshney politiki Rossiyskoy imperii [Archive of foreign policy of the Russian Empire], coll. 96, aids. 1. 1746, fol. 6 [in Russian].
AVPRI 2 - AVPRI, coll. 96, aids. 1 AVPRI 3 - AVPRI, coll. 96, aids. 1 AVPRI 4 - AVPRI, coll. 96, aids. 1 AVPRI 5 - AVPRI, coll. 96, aids. 1 AVPRI 6 - AVPRI, coll. 96, aids. 1 AVPRI 7 - AVPRI, coll. 96, aids. 1
1746, fol. 8 [in Russian].
1746, fol. 9 [in Russian].
1747, fol. 9 [in Russian]. 1747, fol.10 [in Russian].
1747, fol.11 [in Russian].
1748, fol. 7 [in Russian].
Максим Юрьевич Анисимов — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории Российской академии наук. E-mail: anisimovm@list.ru
Maxim Yuryevich Anisimov — Ph. D. (History), Russian Academy of Sciences Institute for Russian History (IRH RAS). E-mail: anisimovm@list.ru
