CC BY
189Россия: социально-экономические последствия пандемии COVID-19
Деханова Наталья Геннадьевна,
кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры социологии государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова E-mail: ndehanova@mail.ru
Сушко Валентина Афанасьевна,
кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры социологии государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова E-mail: valentina.sushko@gmail.com
Холоденко Юрий Александрович
кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры социологии государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова E-mail: hol.u@mail.ru
В статье рассматриваются социально-экономические последствия эпидемии коро-навируса, охватившая огромное количество стран, приведшая к заражению огромного количества людей во всем мире, заставившая государства предпринимать чрезвычайные усилия по её преодолению. Все это воздействует на общественное сознание населения, обостряет восприятие и оценку людьми предпринимаемых органами государственной власти действий по защите населения от распространения коронавируса. В статье данный анализ основывается на вторичных эмпирических данных с использованием традиционного анализа документов, который позволил изучить документы в их социальном контексте.
Ключевые слова: социально-экономические последствия пандемии, цифровизация, санкционное противостояние, публичное управление.
Мировое сообщество вступило в эпоху масштабных социальных изменений, которые разрушают привычный образ жизни людей, систему социальных связей, складывавшийся на протяжении десятилетий экономический уклад, характер и формы занятости населения. Важнейшими факторами происходящих трансформаций выступают глобализация и цифровая революция. Они создают дополнительные возможности для ускоренного внедрения современных цифровых технологий, овладения новыми знаниями и умениями, актуализации и накопления человеческого капитала, профессионального и карьерного роста. Однако как глобализация, так и цифровая революция имеют неоднозначные социально-экономические последствия, оказывая противоречивое влияние на социальные процессы, принципы социального управления, социальные обязательства государства, обостряя риски общественного развития. Более того, это диалектически взаимосвязанные процессы с синергетическим как позитивным, так и негативным эффектом. Происходит глобальная цифровая трансформация сложившейся в мировом сообществе системы политических, экономических, культурных связей, результат которой предсказать невозможно, в том числе по причине неоднозначного влияния глобальных цифровых гигантов на социальные процессы.
С недавних пор в один ряд с глобализацией и цифровой революцией как важнейшими факторами социальной динамики встала пандемия коронавиру-са COVID 19. Она нанесла сильнейший удар по сложившемуся в большинстве государств социально-экономическому порядку, в том числе по механизмам функционирования рынка труда, традиционным формам, структуре и условиям занятости населения. Пандемия привела к глубоким общественным транс-
120
формациям, которые затронули сложившиеся социокультурные связи, образ жизни, конфигурацию социального неравенства, формы и методы государственного регулирования общественных процессов. Адаптация к неожиданным переменам происходит болезненно. Первый опыт борьбы с пандемией показал, что нередко политики, бизнес и общество неспособны дать адекватный ответ на происходящие изменения. Это несет угрозу сложившемуся социально-экономическому и даже политическому порядку, повышает градус общественных настроений. Рестрик-тивные санкционные ограничения коллективного Запада в отношении российской экономики, предпринятые в последнее время, ещё более усугубляют ситуацию на глобальном социоэконо-мическом пространстве, но их последствия для сложившегося мирового экономического, политического и социального порядка сейчас точно предсказать невозможно.
Каким же станет постпандемическое общество в России? Произойдет ли модернизационный сдвиг в базовых ценностях после того, как закончится борьба с кроновирусом в мире? Станут они более либеральными или более консервативными? Это, на наш взгляд, зависит от сравнения хода и результатов борьбы с пандемией в России. Впечатления российских граждан формируются на основе статистических данных, свидетельств специалистов, российских и иностранных, о состоянии дел по борьбе с короновирусом и причинах бедственного положения граждан в этих странах [1].
Между тем меры государства, направленные на профилактику заболевания, вакцинацию населения и реализацию антиковидных мероприятий в той или иной степени ограничивают права граждан. На фоне экономического спада, роста инфляции и безработицы, снижения реальных доходов населения, роста долговой нагрузки на бюджетную систему, изменения структуры занятости в обществе наблюдается накопление конфликтного потенциала. Нередко
это ведёт к усилению протестной активности.
Пандемия COVID-19 ещё более обостряет экономические и социальные риски общественного развития. Она вызвала глубокий кризис в глобальной экономике. Так, по итогам 2020 года падение ВВП стран ЕС составило 6,3%, в том числе Франции, Германии и Италии - соответственно 4,1, 4,2 и 11% соответственно, США - 3,7% [2]. Масштабное сокращение ВВП в большинстве ведущих государств, разорение малого бизнеса, рост безработицы, снижение уровня и качества жизни населения - вот далеко не полный перечень негативных последствий пандемии и связанных с ней ограничительных мер, реализуемых органами публичного управления с целью предотвращения широкого распространения заболевания. Все страны в той или иной степени испытали на себе разрушительные последствия пандемии. Российская Федерация не осталась в стороне.
Беда в том, что пандемия COVID19 в настоящее время выглядит как «ужас без конца». Появляются всё новые и новые штаммы вируса. Ни один мировой лидер не гарантирует, что третья волна пандемии не сменится четвёртой, а четвёртая - пятой. Вакцинация населения пока не приносит ощутимых результатов. Производимой вакцины элементарно всем не хватает. При этом негативная информация о побочных эффектах и летальных случаях применения той или иной вакцины, систематически появляющаяся в глобальных СМИ, на фоне пристального внимания мирового сообщества к данной проблеме, усиливает чувство неопределённости у простых граждан, обостряя социально-политические риски общественного развития. Всё более громко звучит голос так называемых COVID-диссидентов, отрицающих необходимость вакцинации препаратами, последствия применения которых в долгосрочной перспективе неочевидны. Протесты против действующей власти становятся всё более острыми и непримиримыми, так как её решения затраги-
121
вают прежде всего фундаментальные экономические и социальные права граждан - на труд и достойную жизнь. Кроме того, введённые в феврале 2022 г.беспрецедентно жёсткие санкции западных стран в отношении России вызвали эффект бумеранга. В этой связи следует ожидать обострения кризисных явлений в глобальной экономике в целом и промышленно развитых странах - в частности, а, значит, и усиления конфликтности в современном западном обществе.
Россия также в полной мере ощутила последствия эпидемии COVID 19. По итогам 2020 года ВВП страны сократился на 3,1%, промышленное производство - на 2,9%, объёмы розничной торговли - на 4,1%. В максимальной степени пострадали такие сектора российской экономики, как гостиничный и ресторанный бизнес, транспорт, культура и спорт. Инфляция достигла 4,91%, в том числе продовольственная - 6,69%. При этом реальные доходы населения снизились на 3,5% [3]. Для отдельных домохозяйств падение доходов стало катастрофическим.
В 2021 году ситуация несколько выровнялась. Государство и общество в той или иной степени адаптировались к жизни в экстремальных условиях. Несмотря на ряд проблем внешнего характера, экономика России восстанавливалась достаточно динамично. По предварительным данным Росста-та, ВВП РФ увеличился на 4,6%, объём промышленного производства -на 5,3%, реальные располагаемые доходы - на 3,1%. Однако при этом цены выросли на 8,4%. Это максимальный показатель с 2015 года, когда уровень инфляции достиг 12,9% [4].
В 2020-2021 годах Правительство РФ реализовало комплекс мер, направленных на поддержание доходов предприятий и домашних хозяйств. Предпринимателям автоматически были продлены ряд видов разрешений и лицензий на осуществление отдельных видов деятельности, в том числе в таких социально значимых отраслях как медицина, образование, экология, фармацевтика,
охрана труда. Малые и средние предприятия получили отсрочку по уплате арендных платежей. Кроме того, приняты антикризисные меры в сфере кредитования малого и среднего бизнеса, в числе которых - программы льготного кредитования и микрокредитования. Реализованы меры социальной поддержки отдельных категорий граждан. С учётом материального положения семьи увеличены выплаты на детей в возрасте от 3 до 7 лет. Принято решение, согласно которому для получения социальных пособий и выплат гражданам более не нужно предоставлять множество справок. Необходимые для этого сведения с использованием цифровых технологий соответствующие органы и организации получают в ходе межведомственного взаимодействия [5]. В 2020-2021 г. осуществлены единовременные выплаты на детей в возрасте 3-16 лет в размере 10000 рублей, а также на подготовку школьников к новому учебному году в августе 2021 г. Кроме того, осенью 2021 г. финансовую поддержку от государсва получили пенсионеры, военнослужащие и сотрудники правоохранительных органов [6].
Несмотря на позитивные в целом итоги 2021 года, в российском обществе накопилась некоторая усталость от пандемии и действий власти, связанных с разного рода антиковидными ограничениями. И хотя россияне не выходили на массовые манифестации, митинги и демонстрации, своеобразный «тихий», скрытый протест проявлялся в отказе от соблюдения антиковид-ных мероприятий, в том числе от вакцинации. Несмотря на то, что Россия одной из первых разработала вакцину от COVID 19, в настоящее время менее половины россиян сделали прививку от коронавируса. Многие граждане демонстративно не соблюдали санитарные нормы, предпочитая платить немалые по российским меркам штрафы. Не все домохозяйства восстановили допандемийный уровень доходов, что также не добавляет значительной части россиян социального оптимизма. Более того, в условиях введённого про-
122
тив России жёсткого санкционного режима социально-экономическая ситуация в нашей стране ещё более усложнилась.
Следствием пандемии COVID-19 стала интенсификация процессов цифровизации. Она выступила своеобразным драйвером роста масштабов использования цифровых технологий в различных сферах жизнедеятельности людей. Удаленная работа и онлайн-обучение, дистанционное потребление услуг принципиально изменили образ жизни россиян. Цифровая среда де-факто постепенно становится частью жизненного пространства. В цифровой среде формируются новые бизнес-практики и модели поведения людей, что не может не повлиять на государственные институты и механизмы реализации государством своих функций.
Пандемия актуализировала ряд вопросов, стоящих перед российским обществом и государством. Прежде всего, речь идёт об активном повседневном использовании современных цифровых технологий и способности населения адаптироваться к процессам цифровой трансформации. Очевидно, что внедрение передовых цифровых решений создает новые возможности для бизнеса, общества и государства. Цифровой переход ведёт к масштабному росту производительности труда и снижению издержек бизнеса, в том числе расходов на оплату труда. Так, согласно экспертным оценкам, внедрение российскими сельхозпроизводителями цифровых технологий при организации агротехнических и логистических процессов обеспечит снижение себестоимости продовольствия в отдельных подотраслях АПК на 15% и более, а использование роботизированных систем уборки урожая способно привести к многократному увеличению производительности труда, так как одна такая система заменяет труд 30 работников [7, с. 85-86]. Несмотря на то, что наша страна в сфере цифровизации сельскохозяйственного производства заметно отстает от стран-лидеров, примеры
успешного применения цифровых технологий в сельском хозяйстве России уже существуют. В частности, на ряде молочных ферм, где ранее на 5 000 коров было занято около 250 доярок, в результате внедрения цифровых решений то же самое поголовье обслуживают 2 оператора и робот-дояр [8].
Успешные цифровые решения можно встретить и в других отраслях экономики. Так, на «КамАЗе» совместно с компанией Мерседес создано автоматизированное производство каркасов кабин для грузовых автомобилей с проектной мощностью 55000 кабин в год. На производстве заняты около 700 работников. Ранее для этого потребовалось бы порядка 4000 человек [9, с. 45]. Чрезвычайно динамично цифровая трансформация протекает в банковском секторе. Достаточно сказать, что свыше 82% россиян с той или иной степенью активности пользуются цифровыми финансовыми сервисами [10, с. 160]. При этом чат-боты активно замещают работников при выполнении тех или иных трудовых процессов. А это создаёт риски повышения уровня безработицы и увеличения сроков поиска работы. Пандемия COVID-19 придает дополнительный импульс цифровой трансформации социально-трудовых отношений, в том числе роботизации производственных процессов. Анализ сложившихся практик позволяет сделать вывод, что роботы способны заменить работников массовых профессий во многих отраслях экономики. Однако при этом роботизация обостряет проблему безработицы. Согласно одному из прогнозов, в ближайшее десятилетие 19% всех работников могут быть заменены роботами на 81%. [11].
Неслучайно именно проблема безработицы и связанная с ней проблема снижения уровня жизни выступает фактором социально-политической турбулентности общественных отношений в большинстве стран. Пандемия COVID-19 ужесточила условия конкурентной среды на рынке труда. Ведь для поддержания конкурентоспособности производители вынуждены всё
123
более активно внедрять технологические, продуктовые, маркетинговые инновации, в том числе динамизировать процесс внедрения современных цифровых технологий. Структура спроса на рабочую силу меняется столь стремительно, что предложение трудовых услуг к этим изменениям адаптироваться не успевает. Пандемия интенсифицирует процессы диффузии цифровых технологий, а, значит, способствует разрушению сложившихся условий занятости во многих странах. Антироссийские санкции ещё более обострили ситуацию в сфере социально-трудовых отношений, так как больно ударили как по находящейся в депрессивном состоянии глобальной экономике, так и по экономике ряда начавших санкци-онную войну промышленно развитых стран.
Пандемия обострила проблемы в сфере международной трудовой миграции, которая, по нашему мнению, в эпоху глобализации превратилась в самостоятельный фактор социальной динамики. В настоящее время общая численность трудовых мигрантов в мире превышает 1,2 млрд человек [12, с. 75]. Стимулируя развитие новых форм занятости, активизируя процессы перехода к дистанционной работе, пандемия одновременно снизила интенсивность миграционных процессов. Связанные с пандемией ограничения оказали негативное влияние на миграционные потоки и, как оказалось, создали дополнительное напряжение на рынках труда отдельных стран в отраслях, где нет альтернативы иностранным работникам. Российская Федерация, которая является одним из ведущих мировых центров трудовой миграции, в период пандемии столкнулась с дефицитом рабочей силы в целом ряде отраслей, в частности, в строительстве и общественном транспорте, преодолеть который за счёт внедрения современных трудовых практик не представляется возможным. До пандемии в экономике РФ были заняты около 8 млн. неквалифицированных иностранных рабочих. В 2020 г. Правительство РФ
ввело жёсткие ограничения на трансграничные перемещения, резко сократив приток в страну трудовых мигрантов. В результате, несмотря на ограничения на работу предприятий ряда отраслей, когда частный бизнес перешёл к бизнес-практикам элементарного выживания, в отдельных секторах российской экономики возник дефицит рабочей силы.
Пандемия и связанные с ней изменения показали, что интенсивное внедрение цифровых технологий ведёт к разрушению традиционных форм и видов занятости, сокращению работающих в одних секторах экономики и к увеличению рабочих мест в других, прежде всего в индустрии высоких технологий и сфере творческого высокоинтеллектуального труда. Цифровизация формирует новую среду для осуществления профессиональной деятельности, создания новых профессий и видов занятости. В цифровом пространстве люди находят возможности как для реализации своих профессиональных навыков, так и для творческой самореализации, нередко совмещая их.
Появление новых видов занятости обусловлено в том числе возникновением цифровых платформ, которые выступают драйверами формирования цифровой среды в сфере рынка труда и социально-трудовых отношений. «Платформизация» ведёт к значительному сокращению спроса на труд и глубоким структурным изменениям в сфере занятости населения. Как отмечает Е.С. Садовая, «платформы, с одной стороны, упрощают для ... людей процесс поиска сферы приложения труда, а, с другой, фрагментируют социально-трудовые отношения, делая их менее защищёнными» [13, с.38]. Платформенная занятость ведёт к значительному снижению издержек на аренду торговых и офисных площадей, сокращению расходов на оплату труда, что обусловлено прежде всего низкими барьерами при включении в систему платформен-ненной занятости. Увеличивается количество людей, использующих потенциал цифровых платформ для получения
124
дохода. Вместе с тем цифровая трансформация рынка труда ведёт к глубоким изменениям в системе социально-трудовых отношений. Наряду с появлением новых форм занятости и расширением возможностей в сфере труда активно распространяются неформальные трудовые практики, постепенно разрушающие институциональные основы государственного регулирования социально-трудовых отношений. В сфере услуг цифровые платформы достаточно динамично вытесняют традиционные формы бизнеса. Это затрагивает от 60 до 75% всех занятых в этом секторе экономики. Увеличивается безработица. По данным Международной организации труда, в 2020 году было потеряно 255млн рабочих мест [14, с. 42].
Специалисты неоднозначно оценивают риски цифровой трансформации для российского рынка труда. Часть из них считают, что активное внедрение в бизнес-практики современных цифровых технологий приведет к потере около 6,5 млн рабочих мест в течение 10 лет. При этом 20-25 млн. из сохранившихся потребуют от потенциальных кандидатов новых знаний и компетенций [15]. Другие специалисты делают более оптимистичные прогнозы, согласно которым к 2025 году на российском рынке труда будет предложено 960000 новых вакансий на фоне сокращения 610000 рабочих мест [16, с. 84]. Такая позиция представляется вполне реалистичной, что можно объяснить прежде всего так называемым эффектом «низкой базы». В частности, в России в 2014 году лишь 43% работавших использовали для работы Интернет [17, с. 94]. Это немало. Но в Германии в том же 2014 году Интернетом пользовались в рабочих целях 92% работников[18].
Сейчас Россия по количеству пользователей Интернета занимает первое место в Европе, поэтому потенциал его активного использования в трудовых практиках представляется значительным. И хотя многие цифровые технологии пока еще недостаточно интегрированы в инфраструктуру российских компаний, COVID-19 продемонстриро-
вал потенциал их внедрения. В этой связи серьезные изменения в структуре занятости неизбежны, а государство и общество должны быть к ним готовы. Уже в настоящее время наблюдается активный переход к дистанционной работе. На фоне пандемии «дистанцион-ка» стала активно используемой формой занятости, хотя ещё до пандемии наблюдалось расширение практики её активного внедрения. Так, в 2018 году 33% россиян были готовы работать удаленно или дистанционно; при этом 54% молодых людей предпочли бы трудиться на себя [19, с. 25]. Это означает, что наши сограждане понимали неизбежность трансформации рынка труда и готовы были к переменам в своей профессиональной деятельности. Пандемия интенсифицировала процессы использования Интернета российским бизнесом и домашними хозяйствами, в том числе за счёт расширения интернет-занятости и активного использования удалённой работы. Заметно увеличилось количество наших сограждан, положительно оценивающих возможность трудиться на расстоянии. В 2021 г. было уже 64%. В Москве и Санкт-Петербурге этот показатель ещё выше - 75% [20].
Активное внедрение дистанционных форм работы актуализирует проблему неформальной занятости. По оценкам отдельных специалистов, в 2018 году она составляла 25 млн человек, или 30% занятых в российской экономике [21, с. 29]. Очевидно, что не все неформально занятые являются креативными профессионалами и их труд связан с использованием современных цифровых технологий. Однако неформальная занятость создаёт для государства серьёзные риски криминализации социально-трудовой сферы, сокращения бюджетных доходов и выполнения социальных обязательств. В 2019 году в целях легализации доходов самозанятых в четырёх субъектах РФ в качестве эксперимента была внедрена новая система налогообложения - «Налог на профессиональный доход». Она оказалась эффективной и востребованной. В настоящее время её используют
125
все субъекты РФ. Не в последнюю очередь это было обусловлено распространением коронавируса и трансформацией российского рынка труда.
Наряду с изменением структуры занятости и развитием её неформальных форм актуализируется ещё одна непростая проблема, которая заслуживает пристального внимания социологического сообщества. Сейчас мы являемся живыми свидетелями своеобразной маргинализации социально-трудовых отношений и занятости, которую социологи называют депрофессионализи-рованной. Как отмечают отдельные исследователи, «рынок труда продолжает разделяться на практически полностью изолированные части - сегмент высокопрофессиональной занятости, связанной с формирующимся новым технологическим укладом, и сегмент де-профессионализированной занятости, которую сегодня всё чаще квалифицируют как «безворотничковую», в противовес «беловоротничковой» и «синево-ротничковой» занятости индустриальной эпохи» [22, С.42]. Граница между этими сегментами проходит в том числе по линии активного использования информационно-компьютерных технологий в трудовом процессе. В этих условиях говорить о равенстве шансов и социальных прав граждан не приходится. На наш взгляд, несмотря на антироссийские санкции, уход из России ряда цифровых гигантов, попытки возвести барьеры на пути проникновения в Россию высоких технологий и возникшие в этой связи проблемы тенденция маргинализации сферы занятости в нашей стране сохранится, ибо она носит глобальный характер.
В рамках современной социально-экономической парадигмы решить проблему эффективной занятости невозможно. Более того, в условиях обострения санкционной войны она будет обостряться. На наш взгляд, пандемия и реализованные в большинстве государств в рамках борьбы с ней правительственные мероприятия не оказали в целом ожидавшегося позитивного воздействие на рынок труда, сокращая
в перспективе ресурсную базу социального государства и его возможности проводить активную социальную политику.
Пандемия обострила проблему социального неравенства, которое под влиянием глобализации и цифровиза-ции меняет свою конфигурацию, приобретая новые и новые контуры. Активный цифровой переход актуализирует проблему цифрового неравенства, которое проявляется в неравном доступе к Интернету, цифровым технологиям, образовательным услугам и информации в цифровом пространстве. Это является серьезным социальным риском цифровой революции, который отчётливо проявился в период пандемии. Российская Федерация характеризуется высоким уровнем цифрового неравенства регионов. С целью оценки его уровня используется индекс «Цифровая Россия». Данный показатель демонстрирует уровень использования цифровых технологий в деятельности органов публичной власти, бизнес-практиках, повседневной жизни людей. Так, по 100-балльной шкале в 2018 году показатель колебался в диапазоне от 39,74 (Республика Тыва) до 77,03 (Москва) баллов, в то время как в 2017 году интервал составлял 26,06-70,01 балла. При этом констатируется, что на конец 2018 года 25% населения России не имело доступа к Интернету [23].
Пандемия кардинально усложнила ситуацию. Она разрушила сложившийся экономический и социальный порядок, усилила неопределённость в жизни людей. Ведь далеко не все сумели использовать возможности цифрови-зации. Значительная часть населения, чей труд не является творческим и креативным, не в полной степени приспособилась к новым реалиям. Именно она оказалась наиболее уязвимой в условиях различного рода ограничений, вводимых правительствами многих государств. Масштабы протестных акций, прежде всего в США и благополучной Европе, нарастают, несмотря на меры поддержки бизнеса и домохо-зяйств. Значительные социальные груп-
126
пы не видят для себя позитивных перспектив. Общество становится более конфликтным. Всё активнее артикулируется запрос на социальную справедливость.
Пандемия COVID-19 вызвала изменения в социально-экономической системе, несущие угрозу стабильности многих государств, в том числе Российской Федерации, которая обостряется на фоне западных экономических санкций. Угрозе можно противостоять, однако выбор мер у властей не слишком обширен. Во-первых, это глубокие структурные преобразования в отраслях, способных стать локомотивом роста российской экономики. Во-вторых, политика импортозамещения должна стать более продуманной и результативной.
До недавнего времени результативность реализуемы мероприятий зависели прежде всего от состояния глобальной экономики и темпов её восстановления. Сейчас положение усложнилось. Российская экономика по-прежнему зависима от конъюнктуры глобальных рынков энергоносителей, металлов, химической продукции. Более того, введённые против нашей страны санкции наглядно показали, что Российская Федерация - один из важнейших элементов глобальной системы мирохозяйственных связей. Теперь для всех стал очевидным тот факт, что экономическая глобализация - не «игры разума», а объективная реальность. Также очевидно, что быстрое постковидное восстановление глобальной экономики невозможно. Глобализация, циф-ровизация, санкционное противостояние создают негативный синергетиче-ский эффект, порождают клубок проблем, способных заметно осложнить социально-экономичекую ситуацию в нашей стране. Для преодоления негативных последствий предстоит реализовать комплекс антикризисных мероприятий, в числе которых - активная поддержка переживающего непростые времена российского бизнеса, поиск новых партнёров в сфере экспорта и импорта, определение новых прио-
ритетов в области импортозамещения и механизмов их реализации, осуществление масштабных мер, направленных на кардинальное улучшение предпринимательского климата и расширение экономических свобод для отечественных предпринимателей. Другой важнейший приоритет регулирующей деятельности государства - проведение активной превентивной социальной политики, направленной на поддержку граждан, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. При этом следует продолжить курс на усиление адресного характера социальной защиты населения. Ресурсы для этого есть: пришло время «распечатать кубышку» Фонда национального благосостояния.
Пандемия обострила проблему цифровой трансформации государственного управления в Российской Федерации. Антиковидные ограничения не могли не затронуть данную сферу жизни россиян. Более того, пандемия выступила в качестве фактора, стимулирующего процессы перехода к цифровому государству. Цифровая трансформация в полной мере затрагивает органы государственной власти и управления. Как отмечают специалисты, в условиях цифровой трансформации объектом реформирования становятся все компоненты государственного сектора - государственная служба, финансы, система управления, информационные ресурсы. Поэтому «переход к новому качеству государственного управления на основе проектного управления в цифровой среде обуславливает ком-плексирование всех административных элементов» [24, с. 146-147]. Более того, внедрение современных цифровых технологий должно быть направлено на своеобразную «интеллектуализацию» государственного управления, предполагающую координирующую и направляющую деятельность государственных органов по формированию системной цифровой среды и интеграцию не только органов публичной власти и управления, но и всех акторов цифровых коммуникаций - государства, граждан и бизнеса. Необходимы
127
такие государственные платформенные решения, которые обеспечат вовлечение в процессы цифровой трансформации максимальное количество предпринимательских структур, домо-хозяйств, государственных и муниципальных организаций и учреждений. При этом главной задачей государства становится обеспечение надежности цифровых решений, которое напрямую определяет степень кибербезопасности цифровых коммуникаций, а значит, защищённости всех участников цифровых коммуникаций, что укрепляет доверие общества к цифровому переходу государственного управления.
Цифровая трансформация способна вызвать заметные позитивные эффекты как в деятельности отдельных органов государственной власти и управления, так и всей системы публичного управления. По мнению специалистов, цифровизация государственного управления позволит снизить уровень затрат на общегосударственные расходы на 0,3% ВВП к 2024 году, бизнесу -снизить административные издержки, а гражданам - получать государственные и муниципальные услуги более высокого качества [25, с. 5].
Цифровизация государственного управления - процесс затратный. Прежде всего, предстоит создать соответствующую цифровую инфраструктуру государственного управления, провести основательную работу по формированию адекватных современным требованиям цифровых компетенций государственных служащих, разработать и внедрить конкурентоспособные, простые и понятные для каждого пользователя цифровые продукты, обеспечить обратную связь с потребителями государственных услуг с целью выяснения степени их удовлетворённости качеством услуг.
Достаточно остро стоит проблема адаптации людей к цифровой среде. Прежде всего, это относится к представителям старшего поколения, для которых цифровая трансформация представляет определённые сложности [26]. Так, результаты исследования, прове-
дённого в 2020 г. ВЦИОМ совместно с компанией «Социал Бизнес Групп» показывают, что если в возрастной группе 18-24 года 82% опрошенных обладают достаточными навыками работы на компьютере, ноутбуке и телефоне, в возрасте 25-34 года - 80%, то у лиц после 60 лет этот показатель составляет 48%. При этом определённо недостаточно навыков у 20% опрошенных [27, с. 413]. Подобное положение вполне объяснимо. Овладение цифровыми знаниями и навыками происходит прежде всего в процессе обучения и активной трудовой деятельности. Специалисты отмечают, что именно трудовая деятельность выступает фактором адаптации к цифровой среде. Неслучайно наиболее высокий уровень владения цифровыми навыками демонстрируют специалисты с высшим образованием, которые наиболее активно использовали возможности дистанционной занятости в период жестких ограничений, связанных с пандемией C0VID 19. В частности, в марте-мае 2020 г. полностью или частично на удалёнку было переведено 30% занятых. При этом переход на дистанционную занятость в первую очередь коснулся специалистов с высшим образованием [28, с. 414-419].
При выходе на пенсию общественная активность человека снижается. В той или иной степени, утрачивается мотивация по овладению новыми цифровыми компетенциями и поддержанию части цифровых навыков в силу банального отсутствия необходимости их систематического использования. Более того, возможна ситуация, когда пожилые люди, адаптировавшиеся к действующим в настоящее время цифровым технологиям, утратят часть навыков цифрового поведения в более продвинутой и сложной цифровой среде, ибо представители старшего поколения, как правило, предпочитают пассивный тип адаптации к вводимым инновациям.
Реализация мероприятий в области цифровизации публичного управления должна учитывать такую сложную и постоянно обостряющуюся проблему как
128
социальное неравенство. Ранее мы уже отмечали, что одним из негативных последствий цифровой революции, которая преобразует среду обитания человека и создает новые возможности для его самореализации и профессионального роста, но при этом неоднозначно влияет на рынок труда и занятость, является возникновение и стремительное углубление цифрового неравенства [29]. Более того, под влиянием глобализации и цифровой трансформации изменяется сам характер социального неравенства и его конфигурация. По мнению ряда специалистов, развитие и широкое распространение цифровых технологий углубляет неравенство, так как под влиянием цифровой трансформации выкристаллизовываются принципиально новые критерии неравенства - доступ к информационным технологиям, коммерциализированной культуре и человеческому опыту [30, с. 164]. Не в последнюю очередь это обусловлено трансформацией рынка труда и занятости населения. Как мы уже отмечали ранее, «наиболее высокооплачиваемые рабочие места связаны с цифровой экономикой, информационными технологиями и встроенностью в глобальные цепочки формирования потребительных стоимостей. Глобализация и цифровизация принципиально меняют характер социального неравенства, придают ему новое качество» [31, с. 91].
Социологи выделяют три уровня цифрового неравенства. Первый уровень обусловлен различием в доступе к информационно-коммуникационным технологиям. Такой доступ предполагает наличие или отсутствие соответствующей материальной базы и цифровой инфраструктуры. Второй уровень состоит в дифференциации цифровых компетенций и навыков деятельности в цифровой среде [32, с. 41-42]. Третий уровень цифрового развития означает неравенство шансов и возможностей использования цифровых технологий для решения проблем трудоустройства и карьерного ростам [33, с. 141-142; 33, с. 174-175]. В свою оче-
редь, В.П. Васильев подчёркивает, что «в России цифровое неравенство имеет два особых аспекта - во-первых, значительный слой бедного населения, что не позволяет приобретать компьютерную технику и, во-вторых, значительную пространственную протяженность, что обуславливает значительные затраты на создание качественной информационно-коммуникационной инфраструктуры» [35, с. 7]. Как отмечает Н.Г. Осипова, только 26% россиян имеют высокий уровень цифровой грамотности и демонстрируют хорошее владение базовыми компетенциями работы в цифровой среде [36, с. 146]. Следовательно, для результативного внедрения передовых цифровых технологий необходимо следует активизировать работу по сглаживанию цифрового неравенства, объединив усилия государства, российского бизнеса и общества.
Представляется, что цифровая трансформация и глобализация - тенденции необратимые, несмотря на развязанную коллективным Западом санкционную войну. Они неоднозначны и противоречивы, ибо создают как новые возможности, так и новые проблемы в социально-экономической сфере для российского общества и государства, в том числе в области социально-трудовых отношений. Пандемия COVID-19 активно влияет на эти процессы Задача государства - помочь россиянам адаптироваться к глубоким социальным изменениям, затрагивающим привычные основы жизнедеятельности. Предстоит пройти по лезвию бритвы: обеспечить социальную стабильность и достижение национальных целей социально-экономического развития, правильно оценить последствия экономических санкций и найти рациональные пути преодоления возникших трудностей, воспользовавшись внезапно приоткрывшимся «окошком возможностей». В этой связи политика российского государства в социальной сфере должна быть прежде всего направлена на поддержку компаний, решающие ключевые для экономики нашей страны проблемы импортозамещения, смягче-
129
ние социальных последствии пандемии COVID-19 и экономических санкции, социальную поддержку людей, оказавшихся в этой связи в сложной жизненной ситуации, в том числе потерявших работу. При этом не следует забывать о стратегических целях - стимулировании разработки и внедрения передовых отечественных цифровых технологий, развитии системы образования, подготовке и переподготовке работников, способных адаптироваться к активной цифровой трансформации, что чрезвычайно важно в условиях современного этапа обострения глобальной конкуренции. Очевидно, что лозунг опоры на собственные силы становится для россиян как никогда актуальным.
Литература
1. Аверин Ю.П., Сушко В.А. Will a Post-Pandemic Society in Russia be PostLiberal or Conservative? Postmodern Openings, LUMEN Publishing (la-si, Romania), том 11, № 2 Supl 1, с. 1-15.
2. Мировая экономика: итоги 2020 года и перспективы в 2021 году/ russtrat.ru/ analytics/ 8-fevralua-2021 -001 0-2 931 (20.02.2022)
3. Федеральная служба государственной статистики (Росстат). М., 2021. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/ connect/rosstat
4. Федеральная служба государственной статистики (Росстат). М., 2021. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/ connect/rosstat
5. Government.ru/support_measures/).
6. kremlin.ru
7. Цифровая трансформация отраслей: стартовые условия и приоритеты. - М: Издательский дом ВШЭ, 2021. - 239 с.
8. Роботы не приживаются на российских заводах// Ведомости. 13.10.2016.
9. Цифровая трансформация отраслей: стартовые условия и приоритеты. - М: Издательский дом ВШЭ, 2021. - 239
10. Цифровая трансформация отраслей: стартовые условия и приоритеты. - М: Издательский дом ВШЭ, 2021. - 239 с.
11. Россия 2025: от кадров к талантам/ The Boston Consulting Group, URL.: http://d-russia.ru/wp-co11/ Skills_Outline_web_tcm26-175469. pdfntent/uploads/2017/ (24.10.2020)
12. Алешковский И.А., Ион-цев В.А. Управление международной миграцией в условиях глобализации. // Век глобализации. -2015. - № 1. - с. 75-87.
13. Садовая Е.С. Механизм формирования неравенства на рынке труда в цифровую эпоху. // Социально-трудовые исследования, 2021, № 3, с. 32-44
14. Садовая Е.С. Механизм формирования неравенства на рынке труда в цифровую эпоху. // Социально-трудовые исследования, 2021, № 3, с. 32-44
15. Варламов Е. Цифровая экономика без человеческого капитала несостоятельна. [Электронный ресурс]. Режим доступа: tass. ru on 09.04.2018 09:00 http: tass. ru/opinions/interviews/51 00624 (25.10.2020)
16. Полеванов В. Куда идешь, человек? // Экономические стратегии, 2017, № 1, с. 82-98.
17. Стребков Д.О., Шевчук А.В., Спирина М.О. Самостоятельная занятость на рынке удаленной работы: распространение инновационной трудовой практики.// Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2016(6), с. 89-106.
18. Сизова И.Л., Хусяинов Т.М. Труд и занятость в цифровой экономике: проблемы российского рынка труда.// Вестник СПбГУ, Социоло-гия,2017. Т. 10. Вып.4, с. 376-396. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://doi.org/10.21638/11701/ spbu12.2017.401.(24.10.2020).
19. Забелина О.В., Майорова А.В., Матвеева В.А. Новые формы занятости и готовность работающего насе-
130
ления России к активному поведению на рынке труда. // Социально-трудовые исследования, 2018, № 4, с. 13-27
20. Удалённая работа по-русски: плюсы и минусы.^сют.ш/апа1у^са1-reviews/analiticheskii-obzor/
21. Сафонов А.А., Некипелова Д.В. Оценка влияния налогового маневра на сокращение количества занятых в неформальном секторе экономики России.// Социально-трудовые исследования, 2018, № 4, с. 28-41
22. Садовая Е.С. Механизм формирования неравенства на рынке труда в цифровую эпоху. // Социально-трудовые исследования, 2021, № 3, с. 32-44
23. «Цифровая Россия». [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://finance.skolkovo./ downloads/documents/FinChair/ ResearchReports/SKOLKOVO_ Digital_Russia_Full_2019-04_ru/pdf. (03.02.2021)
24. Социальные изменения в условиях цифровой среды: коллективная монография/ Под ред. В.П. Васильева. - Москва: МАКС Пресс, 2020. -240 с.
25. Государство как платформа. (Ки-бер) государство для цифровой экономики. Цифровая трансформация. - Москва: Центр стратегических разработок, 2018. - 53 с.
26. Васильев В.П., Деханова Н.Г. Факторы формирования человеческого капитала в сфере высшего образования// Вестник Московского университета. Сер.18. Социология и политология. 2017. Т. 23. № 3. С. 237-248.
27. Давыдов С.Г. Цифровые компетенции россиян и работа на самоизоляции во время пандемии COVID 19.// Социально-трудовые исследования, 2021, № 2, с. 403-422.
28. Давыдов С.Г. Цифровые компетенции россиян и работа на самоизоляции во время пандемии COVID 19.// Социально-трудовые исследования, 2021, № 2, с. 403-422.
29. Васильев В.П., Деханова Н.Г., Хо-лоденко Ю.А. Факторы и тенденции социальной дифференциации: новые риски.// Социальная динами-ка,2020,№ 5, с. 43-55.
30. Социальные изменения в условиях цифровой среды: коллективная монография/ Под ред. В.П. Васильева. - Москва: МАКС Пресс, 2020. -с. 240.
31. Холоденко Ю.А. Социальные риски цифровой революции: фактор глобализации.// Альма-Матер. Вестник высшей школы, 2019,№ 9, с. 88-93.
32. Деханова Н.Г., Холоденко Ю.А. Социальные вызовы цифровой революции // Проблемы экономики и юридической практики, 2019. Т. 15. № 4, С. 39-45.
33. Осипова Н.Г. Социальное неравенство в современном мире./ Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. 2019; 25(4), с. 124-153.
34. Мартыненко Т.С., Добрин-ская Д.Е. Социальное неравенство в эпоху искусственного интеллекта: от цифрового к алгоритмическому разрыву // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2021. No 1. С. 171-192.
35. Васильев В.П. Электронное правительство в цифровой реальности.// Цифровое общество, 2019, № 6, с. 4-11.
36. Осипова Н.Г. Социальное неравенство в современном мире./ Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. 2019; 25(4), с. 124-153.
RUSSIA: THE SOCIO-ECONOMIC IMPACT OF THE COVID-19 PANDEMIC
Dekhanova N.G., Sushko V.A., Kholodenko U.A.
Lomonosov Moscow State University
The article discusses the socio-economic consequences of the coronavirus epidemic, which swept a huge number of countries, led to the infection of a huge number of people around the world, forcing states to make extraordinary efforts to overcome it. All this affects the public
131
consciousness of the population, sharpens people's perception and assessment of the actions taken by state authorities to protect the population from the spread of coronavirus. In the article, this analysis is based on secondary empirical data using traditional document analysis, which made it possible to study documents in their social context.
Keywords; socio-economic consequences of the pandemic, digitalization, sanctions opposition, public administration.
References
1. Averin Yu.P., Sushko V.A. Will a PostPan-demic Society in Russia be PostLiberal or Conservative? Postmodern Openings, LUMEN Publishing (lasi, Romania), vol. 11, no. 2 Supl 1, p. 1-15.
2. World economy: results of 2020 and prospects for 2021/ russtrat.ru/ analytics/ 8-fe-vralua-2021-0010-2931 (20.02.2022)
3. Federal State Statistics Service (Rosstat). M., 2021. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/ connect/rosstat
4. Federal State Statistics Service (Rosstat). M., 2021. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/ connect/rosstat
5. Government.ru/support_measures/).
6. kremlin.ru
7. Digital transformation of industries: starting conditions and priorities. - M: HSE Publishing House, 2021. - 239 p.
8. Robots do not take root in Russian factories // Vedomosti. 10/13/2016.
9. Digital transformation of industries: starting conditions and priorities. - M: HSE Publishing House, 2021. - 239
10. Digital transformation of industries: starting conditions and priorities. - M: HSE Publishing House, 2021. - 239 p.
11. Russia 2025: from personnel to talents / The Boston Consulting Group, URL .: http:// d-russia.ru/wp-co11/Skills_Outline_web_ tcm26-175469.pdfntent/uploads/2017/ (24.10.2020)
12. Aleshkovsky I.A., lontsev V.A. Management of international migration in the context of globalization. // Age of globalization. -2015. - № 1. - p.75-87.
13. Sadovaya E.S. The mechanism of the formation of inequality in the labor market in the digital age. // Social and labor research, 2021, No. 3, pp. 32-44
14. Sadovaya E.S. The mechanism of the formation of inequality in the labor market in
the digital age. // Social and labor research, 2021, No. 3, pp. 32-44
15. Varlamov E. Digital economy without human capital is untenable. [Electronic resource]. Access mode: tass.ru on 04/09/2018 09:00 http: tass.ru/opinions/interviews/5100624 (10/25/2020)
16. Polevanov V. Where are you going, man? // Economic strategies, 2017, No. 1, pp. 8298.
17. Strebkov D.O., Shevchuk A.V., Spiri-na M.O. Self-employment in the remote work market: the spread of innovative labor practices.// Monitoring of public opinion: economic and social changes. 2016(6), pp.89-106.
18. Sizova I.L., Khusyainov T.M. Labor and employment in the digital economy: problems of the Russian labor market. // Bulletin of St. Petersburg State University, Sociology, 2017. T.10. Issue 4, pp. 376-396. [Electronic resource]. Access mode: https:// doi.org/10.21638/11701/spbu12.2017.401. (10/24/2020).
19. Zabelina O.V., Mayorova A.V., Matvee-va V.A. New forms of employment and readiness of the working population of Russia for active behavior in the labor market. // Social and labor research, 2018, No. 4, p.13-27
20. Remote work in Russian: pros and cons./ wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/
21. Safonov A.A., Nekipelova D.V. Assessment of the impact of the tax maneuver on the reduction in the number of people employed in the informal sector of the Russian econ-omy.// Social and labor research, 2018, No. 4, p.28-41
22. Sadovaya E.S. The mechanism of the formation of inequality in the labor market in the digital age. // Social and labor research, 2021, No. 3, pp. 32-44
23. "Digital Russia". [Electronic resource]. Access mode: https://finance.skolkovo./down-loads/documents/FinChair/ResearchRe-ports/SKOLKOVO_Digital_Russia_ Full_2019-04_en/pdf.(02/03/2021)
24. Social changes in the digital environment: a collective monograph / Ed. V.P. Vasiliev. -Moscow: MAKS Press, 2020. - 240 p.
25. State as a platform. (Cyber) state for the digital economy. Digital transformation. - Moscow: Center for Strategic Research, 2018. -53 p.
26. Vasiliev V.P., Dekhanova N.G. Factors of formation of human capital in the field of higher education// Bulletin of the Moscow
132
University. Series 18. Sociology and political science. 2017. V.23. No. 3. S.237-248.
27. Davydov S.G. Digital competencies of Russians and work on self-isolation during the COVID-19 pandemic.// Social and labor research, 2021, No. 2, p.
28. Davydov S.G. Digital competencies of Russians and work on self-isolation during the COVID-19 pandemic.// Social and labor research, 2021, No. 2, p.
29. Vasiliev V.P., Dekhanova N.G., Kholodenko Yu.A. Factors and trends of social differentiation: new risks.// Social dynamics, 2020, No. 5, pp. 43-55.
30. Social changes in the digital environment: a collective monograph / Ed. V.P. Vasiliev. -Moscow: MAKS Press, 2020. - p. 240.
31. Kholodenko Yu.A. Social risks of the digital revolution: the factor of globalization.// Alma - Mater. Bulletin of the Higher School, 2019, No. 9, pp. 88-93.
32. Dekhanova N.G., Kholodenko Yu.A. Social challenges of the digital revolution // Problems of Economics and Legal Practice, 2019. V.15. No. 4, pp. 39-45.
33. Osipova N.G. Social inequality in the modern world. / Bulletin of Moscow University. Series 18. Sociology and political science. 2019; 25(4), p.124-153.
34. Martynenko T.S., Dobrinskaya D.E. Social inequality in the era of artificial intelligence: from digital to algorithmic divide // Public opinion monitoring: economic and social changes. 2021. No 1. S. 171-192.
35. Vasiliev V.P. Electronic government in digital reality.// Digital Society, 2019, No. 6, p.4-11.
36. Osipova N.G. Social inequality in the modern world. / Bulletin of Moscow University. Series 18. Sociology and political science. 2019; 25(4), p.124-153.
133
