Научная статья на тему 'Россия на Тихом океане (приобретение Россией тихоокеанских провинций и генезис управления их освоением и развитием)'

Россия на Тихом океане (приобретение Россией тихоокеанских провинций и генезис управления их освоением и развитием) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
392
50
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Россия на Тихом океане (приобретение Россией тихоокеанских провинций и генезис управления их освоением и развитием)»

Очерки

Пространственная Экономика 2006. № 3. С. 104-124

П. А. Минакир

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ (приобретение Россией тихоокеанских провинций и генезис управления их освоением и развитием)

ВВЕДЕНИЕ

Задолго до того, как благодаря Петру Первому было «прорублено окно в Европу» на Балтике, задолго до выхода в результате екатерининских войн к Черному морю Россия проникла к тихоокеанским морям, достигнув Охотского моря и реки Амур и форсировав пролив между Азией и Америкой. Это произошло в середине XVII в. В 1647 г. был основан Охотский острог, что завершило начавшийся еще в 1586 г. долгий путь через Сибирь от Тюменского острога через Тобольск, Салехард, Нарым, Томск, Туруханск, Енисейск, Красноярск и Якутск. За 60 лет был пройден сложнейший маршрут через всю Северную Азию [7, р. 21]. Движение по этому маршруту началось сразу же после того, как в 1571 г. последний раз татарами была сожжена Москва. Из пепла восставало новое абсолютистское государство, которое стремилось обезопасить себя от постоянной угрозы с востока, откуда привыкли ждать набегов, разорения, смерти. Вместе с тем необъятные просторы Северо-Востока были полны «мягкого золота» — основного предмета торговли с Западом, основного источника «твердого золота».

Восточные пространства оказались доступны, так как населялись разрозненными многочисленными племенами, которые ни по политическому устройству, ни по вооружению не могли противостоять молодому, рвущемуся к богатству и политическому господству абсолютистскому государству. Пустые и бес-

© Минакир П. А., 2006

Статья подготовлена в рамках интеграционного проекта ДВО РАН и СО РАН № 06-II-СО-10-039.

104

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

крайние просторы восточных земель притягивали явной беззащитностью, ни-чейностью.

Зарождающееся купечество грезило новыми торговыми путями, новыми экзотическими товарами и новыми рынками. На юг Россия идти еще не осмеливалась — слишком свежи были в памяти унижения и страх, которые испытали восточные славяне по милости южных кочевников. Запад, Европа представлялись недосягаемыми, непонятными и слишком сильными.

Новые земли манили также перспективами обильных и свободных земельных наделов. Религиозное сектантство видело в новых землях желанное убежище от гонений православной церкви. Различные силы были заинтересованы в продвижении на восток.

ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ К АМУРУ

Не встретив организованного и масштабного сопротивления при движении северным путем к Охотскому морю, покорители Сибири столкнулись в скором времени с нехваткой продовольствия. Страдавшие от отсутствия зерна, овощей, витаминов гарнизоны острогов и потянувшиеся в Сибирь и на берега Тихого океана крестьяне и торговцы обратили внимание на загадочную Даурию (земли к югу от горных хребтов, образующих естественную границу Якутии). В 1643 г. экспедиция в составе 150 человек во главе с Василием Поярковым пересекла Становой хребет и спустилась по реке Зее в Амур. В течение трех лет Поярков двигался вдоль Амура, собирая дань и подавляя встречавшееся сопротивление аборигенов.

В 1649 г., получив мандат якутского воеводы, в Даурию опять через Становой хребет пожаловал Ерофей Хабаров с 20 казаками и 107 промышленниками. Эта экспедиция также продолжалась три года. Вслед за этими двумя экспедициями в Даурию потянулись, строя форты, казаки, крестьяне, дезертиры и просто бандиты [7, р. 28—29]. Российская экспансия в Приамурье стала быстро набирать темпы. Но в Даурии Россия столкнулась уже не просто с отставшими от нее на целую эпоху примитивными племенами аборигенов. Эти территории входили (по терминологии ХХ в.) в сферу интересов обширной, хорошо организованной, с богатой и древней культурой, абсолютистской китайской монархии.

Пекин и Москва не очень понимали друг друга. И для Китая, и для России партнер представлял собой загадку. Попытки установить взаимопонимание и договориться если и предпринимались, то были вялыми и воспринимались партнером как свидетельство слабости, а не мудрости. В 1658 г. маньчжуры, контролировавшие Даурию, перешли к военным действиям. Они сожгли часть фортов на Амуре и согнали с берегов Амура часть местного населения, предпо-

105

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

лагая, что русские сами уйдут, потеряв возможность собирать дань. Однако за последующие 20 лет более 4000 крестьян и казаков проникли в Даурию, задабривая московского царя обильным «ясаком» [7, р. 30].

Все это время Пекин не предпринимал каких-либо активных действий по противодействию русским. Не желая идти на открытый конфликт с московским царем, очевидно преувеличивая его готовность и возможность отстаивать свои интересы в Даурии, Китай с 1680 г. приступил к строительству военных фортов и дорог на южных подступах к Амуру. Однако когда в 1684 г. двухтысячный воинский контингент из Якутска был введен в Албазинский острог, Пекин направил ноту с требованием вернуть русские войска в Якутск и не посягать на китайские земли [7, р. 30]. Не получив ответа на эту ноту, Китай в 1685 г. превосходящими силами окружил Албазин и вынудил русские войска сложить оружие и ретироваться в Нерчинск. Это заставило Москву принять решение о налаживании нормальных торговых отношений с Китаем даже ценой отказа от Амура.

Однако уже тогда державные интересы Москвы и конкретные устремления местной элиты расходились, чему немало способствовали огромные расстояния. Воевода Толбузин, выдворенный китайцами из Албазинского острога, умудрился вернуться туда и начать приготовления к новой осаде. Китайские войска в 1686 г. опять окружили Албазин и взяли его после 13-месячной осады. Пекин объявил о готовности заключить торговый договор при условии, что русские уйдут с Амура [7, р. 31].

В сентябре 1689 г. был подписан Нерчинский договор, согласно которому Москва должна была покинуть долину Амура. Москву не очень опечалил этот промежуточный финал. Во-первых, интересы развития торговли представлялись более важными, чем просто владение обширной территорией, собирательство уже уступало место предпринимательству. Интересы империи расходились с интересами истинных завоевателей восточных земель — казаков, крестьян, староверов. Кроме того, Россия вступала в эпоху войн за право выхода в большой европейский мир. Выбор между собирательством и охотой, с одной стороны, и буржуазным прогрессом, с другой стороны, был сделан молодым Петром в пользу прогресса, в пользу Европы. Настало время переориентироваться на западное направление в политике, экономике и военных усилиях.

Вынужденная уйти с Амура, Россия почти на целый век обратила взоры и энергию к Охотскому морю, Камчатке, Чукотке, Курильским островам и Северной Америке. На этом направлении Россия практически не встречала организованного сопротивления, во всяком случае, оно не шло ни в какое сравнение с тем, с которым пришлось столкнуться в Даурии. Но огромны были трудности в устройстве и содержании поселений на новых землях. Суровый климат исключал развитие сельского хозяйства. Ввоз зерна из Западной Сибири был

106

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

дорог, и на дорогу уходил почти год. Предпринимались различные попытки решить проблему, включая устройство аграрных поселений в Калифорнии и на Гавайских островах, но успех не был достигнут. В ходе этих попыток, впрочем, были достигнуты неожиданные успехи в совершенно других сферах — в навигации, географии, этнографии, картографии и т. д.

В XVIII в. по инициативе Петра Первого были предприняты смелые экспедиции на севере и востоке Сибири. На восточных землях насаждались учебные заведения, предпринимались попытки улучшить административное управление. Но к концу XVIII в. Россия потеряла монопольное положение в северной части Тихого океана. Все активнее проникали в этот район американцы. На некоторое время Русско-американская компания в первой половине XIX в. оживила изучение и освоение северной части Тихого океана и прилегающих территорий Азии и Америки. Она предприняла шаги к организации торговли с Японией, Китаем, США, испанскими колониями. Одним из непредвиденных результатов стало быстрое проникновение американцев с атлантического побережья не только в Русскую Америку, но и на азиатское побережье Тихого океана (на Чукотку, Камчатку). К середине XIX в. набирающие силу Североамериканские Штаты окончательно положили предел русской экспансии в северной части Тихого океана и в конечном счете вытеснили Россию с американского континента. Примерно на это же время пришлось второе пришествие России в бассейн Амура.

Опиумная война 1839—1842 гг. привлекла внимание Петербурга к Амуру, который мог сыграть важную роль при использовании Северо-Восточной Азии в качестве своеобразного противовеса британской морской мощи. Наньжинс-кий договор побудил Россию со всей серьезностью поставить перед собой задачу возвращения на Амур, который стратегически представлял собой опорный плацдарм для влияния во всей Северо-Восточной Азии. В 1847 г. генерал-губернатором Восточной Сибири был назначен Николай Муравьев. Серьезное сопротивление продвижению на Амур оказывало Министерство иностранных дел, которое не желало втягиваться в пограничные споры на Амуре и предпочитало ограничить экспансию Сибирью. Эту позицию поддерживало и Министерство финансов, называя укрепление России на Амуре «финансово экстравагантным проектом» [7, р. 45]. Несмотря на это, Н. Муравьев при поддержке Г. Невельского в 1849—1853 гг. создал в бассейне Амура ряд новых постов и поселений. В 1854—1855 гг. Н. Муравьев организовал две экспедиции по Амуру, пройдя до тихоокеанского побережья и устанавливая де-факто возвращение России в долину Амура. Активность британского военно-морского флота вблизи Кореи и Сахалина заставила Муравьева обратиться к Приморью как к важнейшей стратегической базе военно-морских операций в морях, омывающих Северо-Восточную Азию.

107

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

Ослабленный Китай не оказывал былого сопротивления второй русской экспансии в Приамурье и Приморье. В 1858 г., воспользовавшись изнурительной для Китая войной с Англией и Францией, Н. Муравьев практически навязал китайцам переговоры о границе в Айгуне. Договор 1858 г. закрепил за Россией левый берег Амура. Правый берег Амура до впадения Уссури оставался за Китаем. 64 маньчжурских и китайских поселения в северной части долины Амура отходили России. В ознаменование успешного заключения договора Н. Муравьев переименовал Усть-Зейск в Благовещенск. Через месяц после Ай-гуна Е. В. Путятин подписал в Тяньцзине договор о демаркации русско-китайской границы, который содержал ряд неприятных для китайской стороны сюрпризов, заключающихся в неидентичности китайского и русского текстов, трактующих принадлежность отдельных территорий [7, р. 48].

Уже на следующий год Н. Муравьев организовал форменное вторжение в Приморье, переименовав ряд пунктов на юге края, ранее названных английскими именами. Захват южной части Дальнего Востока фактически произошел. Россия присовокупила Приамурье и Приморье к своим притихоокеанским землям. Это оказалось не менее, и даже более ценным приобретением, чем Сахалин, Колыма и Камчатка. Именно Приамурье и Приморье стали экономической и военной опорной базой России на Тихом океане.

Довольно скоро русское правительство осознало всю геостратегическую важность новоприобретенных территорий. В 1884 г. было образовано новое, Приамурское генерал-губернаторство, в которое вошли Забайкалье, Амурская область (южные части современной Амурской области, Хабаровского края и Еврейская автономная область), Приморская область (современный Приморский край и северная часть современного Хабаровского края), Сахалин, Камчатская область (современные Камчатка, Чукотка и прибрежные территории Магаданской области) [7, р. 56]. Образование Приамурского генерал-губернаторства обеспечило осознание самим регионом своей особенности по отношению к Сибири и позволило консолидировать административные и политические усилия для освоения нового края. Назначаемый лично царем приамурский генерал-губернатор обладал огромной властью. Под его непосредственным командованием находились полицейские силы и расположенные на Дальнем Востоке войска, включая и казачество, генерал-губернатор контролировал юстицию, собирал налоги, контролировал экономическое развитие и даже руководил дипломатическими контактами с соседними странами. Вплоть до 1910 г. приамурскими генерал-губернаторами назначались лишь высшие военные сановники.

По военно-стратегическим соображениям столицей Приамурского генерал-губернаторства была выбрана Хабаровка, для которой не существовало угрозы морской атаки, как для Владивостока, и она была не столь уязвима для

108

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

сухопутной атаки из Маньчжурии, как Благовещенск. Новая провинция России была окончательно политически и организационно обустроена и позиционирована по отношению как к Сибири, так и к Северо-Восточной Азии.

ПРИОБЩЕНИЕ К ИМПЕРИИ

Приобретение притихоокеанских земель не было трудным делом с политической и военной точки зрения. Осечка с Приамурьем в XVII в. с лихвой окупилась практически бескровной аннексией два века спустя. Значительно более сложно оказалось освоить эти земли, то есть интегрировать их политически, экономически, культурно, технологически в состав Российского государства. Вплоть до середины XIX в., до заключения Айгунского договора (1858 г.), как северные притихоокеанские земли, так и южные приамурские территории оставались диким и почти незаселенным краем. В наиболее благоприятных для жизни и земледелия приамурских и приморских областях даже уже в 60-х гг. XIX в. проживало не более 50 тыс. человек [3, с. 39]. Пустынный и потенциально богатый край нельзя было до бесконечности предоставлять самому себе. Соседние Китай и даже Корея представляли собой постоянную угрозу «тихой аннексии». Но, кроме того, южные территории Дальнего Востока необходимо было заселять и осваивать, чтобы обосновать экономически притязания России на эти земли, а также чтобы обеспечить необходимое военное присутствие на Тихом океане.

Административно в состав российского Дальнего Востока на раннем этапе его заселения и освоения (вторая половина XIX в.) входили обширные территории, присоединенные к России в разное время — Северо-Восток (Чукотка, Камчатка), Сахалин, Забайкалье, Приамурье, Уссурийский край (Приморье). Все эти территории (почти 4 млн км2) в середине XIX в. находились под управлением генерал-губернатора Восточной Сибири. С 1851 г. Забайкалье было выделено в отдельную область.

Новые земли подоспели кстати. Сошлись военно-политическая необходимость заселения новоприобретенных территорий, с одной стороны, и потребность в новых, свободных землях для предоставления их освобождавшимся из крепостной зависимости крестьянам. В 1861 г. российское правительство ввело специальные правила для переселенцев на Дальний Восток, которые предусматривали предоставление налоговых и земельных льгот. По сути дела это был чуть ли не первый случай формирования целенаправленной политики стимулирования миграции. Данные льготы включали в себя:

1) предоставление права владеть наделом земли в 100 десятин на семью с рассрочкой выкупа на 20 лет (отсутствие выкупа не влекло потерю надела, но обязывало к уплате налога);

109

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

2) предоставление права на куплю земли по цене 3 руб. за десятину;

3) освобождение от рекрутской повинности и от податей на 20 лет, освобождение от денежных и натуральных податей на 3 года;

4) освобождение переселенцев в города на 10 лет от пошлин и государственных повинностей, от военного постоя и рекрутства на десять наборов;

5) установление свободного учреждения фабрик и заводов, а также введение свободной торговли на всей территории генерал-губернаторства [3, с. 40].

За 20 лет, с 1861 по 1880 г., численность переселенцев составила более 500 тыс. человек [3, с. 40]. Тогда же началось перемещение на Дальний Восток заключенных. Широко использовался опыт Великобритании, преуспевшей с освоением Австралии за счет каторжан. Одновременно создавалась и модель будущего (уже советского) этапа заселения и освоения региона.

Значительное ускорение освоение Дальнего Востока получило в 80-е гг. XIX в., когда Россия включилась в развитие рыночного хозяйства на индустриальной основе. Дальний Восток в связи с этим становился не просто полезным территориальным приобретением, которое неизвестно как использовать, но терять жалко. Расширяющийся промышленный капитал требовал новых сфер приложения, новых рынков, претендовал на участие во всемирном дележе потенциальных рынков сбыта. В это время Китай, Япония, Корея оказались в центре финансово-торговых интересов промышленно развитых стран. Бассейн Тихого океана стал превращаться в важный торговый и транзитный район. Российский капитал жаждал принять активное участие в формировании финансово-торговой географии в этом районе мира. И российский Дальний Восток превращался в потенциальный плацдарм для колониальных игр империи. Возрастающее политико-экономическое значение Дальнего Востока обусловило необходимость создания здесь достаточно мощной военной базы для защиты интересов России на Тихом океане. Это надолго определило судьбу всего региона.

Дальний Восток сулил богатые перспективы не только в торговой сфере и не только с азиатскими странами (удобный выход в Тихий океан открывал перспективы сотрудничества с Америкой и Канадой). Еще и речи не могло быть о будущих уникальных рудных и нефтяных провинциях, но уже имелись достаточно интересные для того периода данные об ископаемых, рыбных и лесных богатствах. Это также открывало перспективы для железнодорожного строительства — основы расширения промышленного капитала.

С 1881 г. российское правительство ввело новые льготные правила переселения на Дальний Восток. До 1886 г. часть расходов на переселение государство принимало на себя. За 1881—1890 гг. число переселенцев превысило 400 тыс. человек [3, с. 41]. В 90-х гг. XIX в. переселение на Дальний Восток

110

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

приобрело характер бума. Не остановило потока переселенцев даже изменение правил выделения земельных наделов (вместо 100-десятинного надела на семью с 1901 г. устанавливалась норма в 15 десятин на человека).

Бурное переселение на Дальний Восток из Европейской России немало способствовало буму железнодорожного строительства в этом регионе, что, в свою очередь, потребовало новых переселенцев. Особый комитет Сибирской железной дороги всячески содействовал переселенцам в освоении прилегающих к Транссибирской магистрали территорий, израсходовав на эти цели около 30 млн руб. в течение 12 лет [3, с. 42]. К середине 90-х гг. население Приамурского генерал-губернаторства уже превысило 1 млн человек (приблизительно 1 млн 20 тыс. человек). Основная часть населения оседала, конечно, в южной части региона. Появление достаточного количества рабочих рук обеспечило в 90-х гг. XIX в. быстрое развитие экономики Дальнего Востока.

Переселенцы на Дальний Восток формировались в основном за счет крестьян. Поэтому прежде всего в регионе начало развиваться сельское хозяйство. Развитию сельскохозяйственного производства способствовал принятый в 1892 г. Закон о праве приобретения русскими и иностранными подданными в общинное и частное пользование сельскохозяйственных земель. Это привело к быстрому формированию крупных по тем временам фермерских хозяйств. В Амурской области, которая являлась основным поставщиком хлеба на дальневосточные рынки, с 1890 по 1900 г. площадь частного сельскохозяйственного землепользования увеличилась в 3,1 раза. Всего за 14 лет (с 1888 по 1902 г.) степень товарности сельского хозяйства в Приморье увеличилась почти в 5 раз [3, с. 46-47].

Развитие промышленности основывалось на традиционном пушном промысле, который был сосредоточен в Амурской и Приморской областях (территория нынешних Хабаровского и Приморского краев, Амурской области, Камчатки, Чукотки), а также на добыче рыбы и морского зверя. Быстрый рост численности населения привел к развитию пищевой промышленности (мукомольной, пивоваренной, винодельческой и маслобойной). Растущий спрос населения на строительные материалы привел к развитию производства кирпича, лесоматериалов, бетона, извести и пр. Но особенно быстро росли предприятия машиностроения и мощности по производству литья. Это было связано в значительной степени с наличием гарантированного государственного спроса. Необходимо было ремонтировать и производить снаряжение, технику и оружие для армии и флота. Дальний Восток быстро превращался в тыловую базу вооруженных сил империи на Тихом океане.

Сразу после заключения Айгунского договора началось бурное развитие золотодобывающей промышленности. Первоначально добыча золота осуществлялась в Амурской области (Джилинда, Зея). В 80-х гг. добыча золота 111

111

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

началась на реке Амгунь. В 90-х гг. золотодобывающая промышленность практически полностью перешла под контроль иностранного капитала. В 1895 г. на Амурскую область приходилось более 20% всего добывавшегося в России (на Урале и в Сибири) золота, к 1905 г. эта доля увеличилась до 25% [3, с. 60].

Второе место по масштабам производства после золотодобывающей промышленности принадлежало в конце XIX в. угледобыче. Первоначально добыча угля была сосредоточена исключительно на Сахалине, где до начала 70-х гг. уголь добывался в основном иностранными компаниями и экспортировался в Китай. Но с 1902 г. добыча угля иностранцами распоряжением приамурского генерал-губернатора была запрещена и полностью перешла в руки русских промышленников [3, с. 63]. В конце 90-х гг. центр угледобычи переместился в Приморскую область. В начале XX в. на Сахалине и в Приморской области добывалось уже около 80 тыс. тонн угля против 16 тыс. тонн в 1894 г. [2, с. 64]. Начало XX в. ознаменовалось на Дальнем Востоке появлением новых производств — бурение на нефть, усиливается разведка месторождений цветных металлов, в частности свинцово-цинковых руд. Дальний Восток, особенно Амурская, Приморская области и Сахалин, быстро втягивались в орбиту российского индустриального развития.

Оторванное от России Приамурское генерал-губернаторство в значительной степени опиралось в экономической жизни на внешнюю торговлю. С 1860 г. портам Приморской области было предоставлено право свободной торговли иностранными товарами. В 80-х гг. XIX в. это право то отбиралось, то возвращалось, что отражало напряженную конкурентную борьбу между российскими и иностранными промышленными и торговыми лобби в Петербурге, подтверждая высокий уровень ожиданий результатов освоения богатств и рынка Дальнего Востока.

Впрочем, основной толчок экономическому буму на Дальнем Востоке дало в 1891 г. начало строительства Уссурийской железной дороги. Уже через 6 лет железная дорога соединила Владивосток и Хабаровск, а еще через 7 лет КВЖД связала Владивосток с Маньчжурией и Забайкальем. Железнодорожное строительство резко расширило внутренний рынок на Дальнем Востоке, увеличив производственный и потребительский спрос. Правда, политические последствия строительства дальневосточного крыла Транссибирской магистрали оказались заметно важнее, чем экономические.

Победа плана Витте над предложениями Духовского относительно направления строительства железной дороги предопределила тяжелейшее военно-политическое поражение России в результате Русско-японской войны. Строительство КВЖД (Китайско-Восточной железной дороги), которое сопровождалось резким усилением русского военного и экономического при-

112

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

сутствия в Маньчжурии, стало сильным раздражителем для Японии1. Но кроме того, это строительство еще и оттянуло значительные силы и средства от собственно Приамурского генерал-губернаторства. Перед Русско-японской войной Северная Маньчжурия превратилась в более важный и более динамичный район, чем собственно Приамурское генерал-губернаторство. Российская колонизация Маньчжурии протекала гораздо быстрее, чем колонизация Приамурья. Французский капитал предпочитал вложения в Маньчжурию, а не в Приамурье. Транспортный транзит по КВЖД оттягивал грузы от Владивостока в пользу порта Дальний. Харбин значительно опережал в развитии Владивосток и Хабаровск как транспортный узел и коммерческий центр. Наконец, Приамурье уступало Маньчжурии по трансфертам из государственного бюджета.

Апофеозом маньчжурской авантюры стало учреждение в 1903 г. Дальневосточного наместничества, объединившего Приамурское генерал-губернаторство, зону КВЖД и Гуандунскую арендную территорию в единую административную единицу с центром в Порт-Артуре. При этом приамурский генерал-губернатор подчинялся наместнику царя в Порт-Артуре.

Этот административный и политический нонсенс был с грохотом и позором похоронен в результате поражения в войне 1904—1906 гг. Русско-японская война продемонстрировала совершенную недостаточность господствовавшей до того времени концепции минимального поддержания хозяйственной жизни на Дальнем Востоке, который рассматривался исключительно как военный форпост России на Тихом океане и в Северной Азии. Большая война потребовала мобилизации значительных экономических ресурсов, поддержки развитой тыловой инфраструктуры. Дальний Восток России был не подготовлен к удовлетворению таких потребностей, а снабжение из Европейской России оказалось практически невозможным из-за дальности расстояния и слабости транспортных коммуникаций. С точки зрения экономической стратегии Русскояпонская война стала сильным доказательством в пользу того, что колониальная организация экономики, ориентация ее лишь на поддержание жизнеспособности тыла армии и флота не может привести к успеху.

Ожидания того, что крах наместничества приведет к возрастанию полити-

1 В частности, в 1895 г. Россия совместно с Францией и Германией заставила Японию отказаться от Ляодунского полуострова, только недавно приобретенного Японией в результате победоносной войны с Китаем. А в 1897 г. Россия получила в 25-летнюю аренду значительную территорию, включая Порт-Артур и коммерческий порт Далянь (Дальний, Дайрен). КВЖД была продлена до Порт-Артура. Это привело к фактической аннексии Россией части Северо-Восточного Китая (около 2 тыс. миль), включая те территории, которые ранее Петербург заставил Японию вернуть Китаю. Военная охрана этих территорий в Маньчжурии легла на плечи приамурского генерал-губернатора. В итоге к 1902 г. в Маньчжурии было расквартировано больше войск (100 тыс. человек), чем даже в самом генерал-губернаторстве [7, р. 57-60].

8. Заказ 3121

113

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

ческой роли и коммерческой мощи Приамурья (особенно Хабаровска и Владивостока), в какой-то степени оправдались, но далеко не полностью. Удар, нанесенный маньчжурской эскападой, был слишком силен, и Приамурское генерал-губернаторство полностью так и не оправилось от него ни экономически, ни политически.

Общее оживление экономической конъюнктуры и быстрый рост промышленности и торговли в России в период 1907—1913 гг. отразились и на Дальнем Востоке. В результате концентрации капитала, в том числе иностранного, в ведущих отраслях промышленности (золотодобывающей, угольной, рыбной), а также быстрого развития торговли производимый доход и общее количество рабочих мест в регионе к началу Первой мировой войны увеличились. Но регион оставался замыкающим не только в России, но и в Сибири по экономическим показателям, в частности, здесь была самая низкая концентрация производства и, как следствие, самая низкая производительность труда.

Новым стимулом для экономического освоения стало массовое переселение крестьян на Дальний Восток в результате Столыпинских реформ и разрушения крестьянской общины в Европейской России. Приток сравнительно больших масс новых переселенцев увеличил население Дальнего Востока и создал некоторый потенциальный резерв рабочей силы для будущего промышленного развития. Крестьянское переселение, кроме этого, привело к освоению больших массивов пустовавших сельскохозяйственных земель и дало толчок развитию сельского хозяйства, заложив основу продовольственной базы для дальнейшего наращивания населения.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Общая стратегия освоения и развития Дальневосточного региона России с конца XIX в. и вплоть до окончания Первой мировой войны сводилась к патронажу государства, которое выделяло основные ресурсы в прямой и косвенной форме (субсидии, снижение транспортных тарифов, поддержка переселенцев и пр.). При этом, как уже отмечалось выше, основные цели государства и соответственно основные направления вложения средств сводились к созданию военно-стратегической базы страны на Тихом океане и обеспечению военно-политических устремлений России и экономических интересов крупного российского и международного капиталов. Собственно хозяйственный комплекс региона был по существу предоставлен самому себе и поддерживался в основном институционально. Экономическое взаимодействие Дальнего Востока с Россией ограничивалось перетоком ресурсов с запада на восток, а продукция самого региона реализовывалась главным образом на внутрирегиональном рынке и экспортировалась в восточном направлении. Экономически регион был полностью открыт, экономические барьеры на западном направлении смягчались протекционистской политикой государства, барьеров для внешних взаимодействий со странами АТР просто не существовало. Трудовые ресурсы в

114

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

значительной степени формировались за счет легальных и нелегальных эмигрантов из Китая. Однако и развернутой экспортной базы в регионе в этот период тоже не было, экономика была преимущественно аграрная с сильной оборонной компонентой. Дальний Восток рассматривался как резервная территория для аграрных переселений и как тыловая база тихоокеанского флота и армии. В этой модели не возникало коллизий по поводу неконкурентоспособности местного производства из-за высоких затрат: государственные военные заказы и поставки в регион оплачивались казной по фактической стоимости (государство рассматривало повышенные затраты в регионе как замыкающие), а частные производители ориентировались только на те рынки и продукты, затраты на которых (которые) были рентабельны. Это не давало возможности быстрого экономического роста, но обеспечивало поддержание равновесия.

Необходимо было скорректировать саму стратегию развития региона. Однако начавшаяся Первая мировая война не позволила этого сделать. Если и существовали намерения скорректировать стратегию освоения Дальнего Востока, то их реализации помешали Первая мировая война и последовавшие за ней Февральская и Октябрьская революции.

ОПОРА НА СОБСТВЕННЫЕ СИЛЫ

Военный период в экономической истории Дальнего Востока оказался особенно длительным (1914—1922 гг.) и привел почти к совершенному нарушению экономических связей между регионом и внутренними районами России. Хозяйство Дальнего Востока вынужденно замкнулось на удовлетворении своих собственных нужд, используя малейшие возможности для кооперирования с сопредельными странами. Нарушение транспортного сообщения, короткий, но запоминающийся период самостоятельного политического существования, а особенно замкнутость Европейской России на решении своих внутренних экономических и политических проблем объективно обусловили известную автономизацию экономической жизни на Дальнем Востоке.

В 1920 г. занятые борьбой с поляками и Врангелем большевики вынуждены были отозвать сокрушившие Колчака войска из Сибири, не успев пройти расстояние, отделявшее Байкал от Владивостока. В границах Приамурского генерал-губернаторства было создано буферное государство Дальневосточная республика (ДВР). ДВР контролировалась Москвой, но имела при этом все атрибуты государства — армию, финансы, правительство, политику. В 1922 г., когда надобность в военно-политическом буфере отпала после взятия Владивостока, Дальневосточная республика благополучно «попросилась» в состав РСФСР. Но занятые проведением новой экономической политики в Центральной России и надвигающимися острыми политическими «разборками» большевики вы-

8*

115

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

нужденно предоставили Дальний Восток, который по-прежнему оставался в границах Приамурского генерал-губернаторства, самому себе. Теперь уже административным названием региона стало «Дальневосточная область» (ДВО). Административное управление регионом осуществлялось через ревкомы, созданные на территориях областей, входивших в ДВО. Верховным органом управления стал Дальревком. Практически ДВО возглавлялась элитой Дальневосточной республики. Это были надежные кадры, Москва могла положиться на их политическую лояльность и относительно спокойно предоставить Дальнему Востоку фактическую автономию.

На базе упраздненного вместе с Дальневосточной республикой Министерства народного хозяйства ДВР для координации хозяйственной деятельности различных наркоматов при Дальревкоме в декабре 1922 г. было создано Дальневосточное экономическое совещание (Дальэкосо). В апреле 1923 г. была создана Дальневосточная плановая комиссия (Дальплан), которая охватывала все отрасли народного хозяйства региона и включала в себя ряд секций, в том числе финансово-бюджетную, сельскохозяйственную, торгово-промышленную, экономики и труда, путей и средств сообщения, районирования [2, с. 71—72]. Предвосхищая упор в восстановительной работе Дальплана и Дальревкома на промышленность, в ноябре 1922 г. было создано Дальневосточное промышленное бюро (Дальпромбюро).

Автономизация Дальнего Востока была вынужденным, но эффективным решением. На помощь центра регион надеяться не мог. Страна только начала планировать, как избавиться от разрухи, ресурсов не хватало ни на накопление, ни даже на потребление. Огромной проблемой являлось восстановление хотя бы минимальных условий жизни и создание минимума рабочих мест в старых экономических центрах. Дальнему Востоку следовало исходить из внутренних возможностей и перспектив, которые предоставляло потенциальное сотрудничество с сопредельными странами. Это было тем более естественно, что ничего принципиально нового для региона в такой концепции не было. Дальний Восток, как мы видели, с самого начала проникновения сюда русских полагался на собственные возможности и на снабжение за счет внешних рынков. Идеология планового государственного перераспределения была чуждой для региона. Он с самого начала развивался лишь на основе эффективного вложения частных капиталов, как российских, так и иностранных.

Поэтому призыв сосредоточить усилия на восстановлении тех отраслей экономики, которые могли быть восстановлены без существенной помощи центра и в кратчайшие сроки, был воспринят в регионе как естественная политика. Разумеется, такими отраслями являлись те, которые традиционно развивались в регионе, эксплуатируя наиболее богатые и рентабельные природные ресурсы. Сохранившиеся после Гражданской войны и Дальневосточной республики орга-

116

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

ны автономного хозяйственного управления ориентировали хозяйство на собственные ресурсы и развитие в первую очередь наиболее эффективных производств: «Будущее Дальнего Востока в промышленности. Поэтому вся работа уже с сегодняшнего дня во всех отраслях должна служить делу промышленного развития ДВО. Из различных отраслей промышленности внимание в первую очередь лесу, рыбе, золоту» [6, с. 12]. По сути дела это была программа построения социалистической экономики капиталистическими методами, предполагалось попросту «вырыть могилу капитализму его же собственной лопатой».

Стратегия заключалась в том, чтобы в кратчайшие сроки восстановить уровень добычи основных видов природных ресурсов и по возможности увеличить его с тем, чтобы использовать доходы от ресурсного сектора экономики для интенсивного хозяйственного развития региона. Потери, понесенные экономикой в годы Гражданской войны, были огромны, и даже простое восстановление довоенного уровня требовало значительных усилий. Но и на Дальнем Востоке большевики не собирались поступаться экономической властью. Стратегически восстановление и развитие хозяйства мыслилось лишь на основе планомерной концентрации и распределения ресурсов. Частный капитал, в том числе иностранный, допускался только как источник этих ресурсов. Все созданное в регионе должно было концентрироваться в центрах хозяйственного роста — лесной, рыбной, золотодобывающей, угольной отраслях промышленности. Дальревком ставил во главу угла решение региональных проблем за счет аккумуляции и распределения региональных же ресурсов. «Богатства ДВО — лес, рыба, золото, пушнина, уголь и т. д. — требуют разворачивания гигантской работы, огромных средств. Серьезной финансовой помощи центр нам сегодня оказать не может... Задача же всех дальневосточных организаций, проявляя максимум экономии во всех расходах, не связанных непосредственно с хозяйственным ростом края, развивать основные отрасли хозяйства ДВО...» [6, с. 11].

Фактически в этот период была сформулирована концепция планового управления экономикой Дальнего Востока, которая реализовывалась в течение последующих 50 лет — концентрация ограниченных ресурсов в отраслях специализации при безусловной минимизации текущих и единовременных затрат практически во всех остальных сферах народного хозяйства региона. Именно с последствиями последовательной реализации этой концепции в 1970-х и 1980-х гг. будут безуспешно бороться уже центральные плановые органы СССР. В этот же период была потеряна общность Дальнего Востока с Сибирью. Общность не просто историческая, но и экономическая. Длительное освоение Дальнего Востока в рамках единой стратегии освоения пространств Северной Азии было заменено сознательной автономизацией развития региона.

Для организации управления основными отраслями промышленности были

117

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

образованы отраслевые тресты. В 1923 г. был создан Дальневосточный государственный лесопромышленный трест (Дальлес), в 1925 г. — Дальневосточный государственный трест «Дальзолото». В том же году Дальбюро ЦК РКП(б) предложило Дальревкому создать в Приморье угольный трест [2, с. 73].

Одним из источников средств для восстановления и развития ресурсных отраслей промышленности на Дальнем Востоке являлись иностранные концессии. В Москве при Совнаркоме был создан Главный концессионный комитет для выработки правил предоставления концессий и руководства их реализацией. На Дальнем Востоке был образован Дальневосточный концессионный комитет (Дальконцеском), который вел переговоры и разрабатывал проекты договоров. Право утверждения концессий принадлежало только центральному правительству. Большой роли концессии не сыграли. В 1923—1924 гг. Дальконцеском рассмотрел около 100 заявок на концессии, но фактически действовало лишь 11 концессионных предприятий [2, с. 78].

Усилия по восстановлению хозяйства во многом определялись возможностями упорядочения денежного обращения и организации всей системы финансового оборота в крае. Учитывая реальную хозяйственную обособленность Дальневосточной области от остальной страны, а также значительную роль внешнеторгового оборота в региональной экономике, Президиум ВСНХ сохранил после окончания Гражданской войны свободное золотое обращение на Дальнем Востоке. Кроме этого пришлось некоторое время мириться с господством в наличном денежном обращении японской иены. Впрочем, уже к началу 1924 г. денежное обращение в Дальневосточной области было унифицировано с таковым в Советской России. Если в январе 1923 г. 62% всего денежного оборота в регионе обслуживалось золотом и иностранной валютой, то к началу 1924 г. совокупная доля золота и валюты составляла не более 3% [2, с. 75].

Система финансирования экономики и в целом жизни на Дальнем Востоке вполне соответствовала автономному характеру существования региона и реализации узко территориальных задач. Бюджет Дальневосточной области был также автономен, плановые и управленческие органы ДВО могли в известной степени гибко и самостоятельно планировать и исполнять бюджет. Автономность бюджета Дальневосточной области и бюджетные права Дальревкома в отношениях с центром определялись следующими положениями, которые имели ключевое значение для мобилизации всех наличных ресурсов для развития экономики региона в заданном направлении [6, с. 141]:

• свод доходов и расходов по Дальневосточной области присоединялся особой графой к росписи доходов и расходов в целом по Союзу и по РСФСР;

• кредиты по сметам Дальневосточной области открывались центром и передавались в распоряжение Дальревкома одновременно на весь год общими цифрами по ведомствам;

118

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

• Дальревком в порядке исполнения бюджета имел право:

— передвижения кредитов из параграфа в параграф;

— передвижения кредитов из сметы в смету, что создавало возможности для оперативного маневра финансовыми ресурсами;

— осуществлять дополнительные ассигнования на экстраординарные нужды с последующим утверждением этих расходов центром, что предоставляло большие возможности для оперативного реагирования на изменения экономической и политической ситуации в столь отдаленном крае.

Финансовая автономия (которая и не снилась ни одному субъекту Российской Федерации даже в самые «медовые» времена «бюджетного федерализма» современной России) помогла сделать, казалось, невозможное — за короткий срок решить проблемы восстановления экономики региона до уровня 1913 г. — времени предвоенных наивысших экономических достижений. Конечно, о полном «самофинансировании» хозяйственного развития Дальнего Востока не было и речи. Напряженность бюджета возрастала с каждым годом. Совокупное отрицательное сальдо бюджета за период 1923—1928 гг. составило приблизительно 125 млн руб., или почти 30% совокупных расходов бюджета за этот период1.

Тем не менее политика опоры на собственные силы оказалась в целом весьма успешной. Дальневосточная область демонстрировала более высокие темпы восстановления и развития хозяйства, чем в среднем по стране и в сопредельных районах Сибири. Развивались угольная промышленность, электроэнергетика, было начато строительство современных предприятий рыбной промышленности, происходила реконструкция действующих предприятий. Шла подготовка к широкому промышленному и транспортному строительству. ДВО переживала первый этап развития вспомогательных и обслуживающих отраслей. В северных районах развертывалась современная промышленность по добыче золота.

К 1928 г. хозяйство Дальнего Востока было в значительной степени восстановлено, появились даже новые отрасли промышленности — нефтяная, цементная. Но хозяйство региона продолжало оставаться преимущественно аграрным. В промышленности было занято только 9% населения. Стоимость продукции сельского хозяйства составляла почти 70% стоимости всего валового продукта по региону. Но в этот период в хозяйство региона был вложен почти 1 млрд руб., причем преимущественно в промышленность, в соответствии с принятой концепцией развития и финансирования. Развитие промышленности и транспорта свидетельствовало о наметившемся оживлении в хозяйстве Дальнего Востока (табл. 1) [5, с. 57—58].

1 Рассчитано по: [5, с. 59].

119

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

Восстановление экономики Дальнего Востока

Таблица 1

Показатель 1913 1923 1928

Валовая продукция промышленности, млн руб., в ценах 1926—1927 гг. 64 34 61

Добыча, тыс. т:

угля 345 628 1116

нефти - - 26

Производство цемента, тыс. т - - 18

Улов рыбы, тыс. ц 1369 1190 1180

Вывозка древесины, тыс. м3 2900 3050 3450

Грузооборот всех видов транспорта, тыс. т 5204 7703

Источник'. [1].

В этот период внутрирегиональные источники накопления составляли довольно существенную часть фонда развития ДВО. Валовой доход на душу населения превышал общесоюзный уровень на 19%, а чистый доход — на 15%. Активно использовались доходы от экспортной деятельности. Экспорт составлял по стоимости около 7% объема валовой продукции региона. Активное сальдо внешней торговли равнялось почти шестой части всего объема капиталовложений. В период 1928—1932 гг. в промышленность было направлено 41%, а в транспорт — 28% всех капитальных вложений. Результатом явилось ускорение темпов промышленного роста. В 4 раза увеличился объем производства тяжелой и добывающей промышленности, в 1,9 раза увеличилось производство потребительских товаров. Существенную долю общего объема производства составляли экспортные поставки. Экспортная квота доходила до 24% в лесной промышленности, 23,7% — в угольной и 7,4% в рыбной промышленности [5, с. 59]. Внешняя торговля также являлась для Дальнего Востока традиционным инструментом поддержания жизнедеятельности и добывания ресурсов для развития. Перед Первой мировой войной внешняя торговля доставляла Дальнему Востоку основную долю ресурсов накопления и потребления, значительно превосходя показатели, которые удалось достичь к 1928 г. В 1913 г. экспорт Дальнего Востока составлял более 23 млн руб. золотом, увеличившись на 49% по сравнению с 1911 г., а импорт составил более 75 млн руб. золотом, превысив импорт 1911 г. на 5,5% [3, с. 143].

Успешному восстановлению хозяйства в значительной степени способствовали широкая автономия хозяйственного управления и конструктивная взаимосвязь с центральными органами планирования и управления. Широкие полномочия региональных органов планирования и управления, вплоть до самостоятельного решения финансовых вопросов капитального строительства и стра-

120

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

тегии перспективного развития, содействовали гибкому реагированию на изменение экономической ситуации и концентрации ресурсов на важнейших и наиболее перспективных направлениях.

НА ПЛАНОВОМ МАРШЕ

С 1928 г. начался переход к полномасштабному государственному планированию экономики. Начиналась великая милитаризация страны. Страна вступала в полосу «планируемых дефицитов». Все ресурсы подлежали строжайшему учету, все затраты (особенно в отдаленных областях) утверждались только при их направленности на достижение генеральной военно-политической цели страны. Поэтому директивные материалы по первому пятилетнему плану развития Дальнего Востока (теперь уже Дальневосточного края — с 1926 г.) требовали «более тесной увязки хозяйственного развития края с хозяйством РСФСР и СССР в целом» [4, с. 6].

СССР приступал к огромной инвестиционной программе, практически не имея ресурсов накопления, их предстояло изыскивать и мобилизовывать «на марше»1. Тем важнее было ориентироваться на максимальную рентабельность каждого «централизованного» рубля. Поэтому в концепции экономического развития Дальнего Востока появляется накануне первой пятилетки положение о необходимости превращения края из потребляющего в производящий регион, об активизации роли региона в обмене с народным хозяйством страны1 2. Это означало усиление курса на специализацию отраслей хозяйства Дальнего Востока.

Однако в разгар первой пятилетки в очередной раз круто изменилась военно-политическая ситуация, что сыграло определяющую роль во всей последующей экономической истории Дальнего Востока.

Игнорируя соглашение 1924 г., в соответствии с которым КВЖД управлялась совместно китайской и советской сторонами, маньчжурский военный лидер Чжан Сюэлинг в 1928 г. сделал попытку удалить из администрации КВЖД советских специалистов. Воздержавшись от военной экспедиции в Северную Маньчжурию в 1926 г. из-за опасения спровоцировать японскую Квантунс-кую армию, Сталин предпринял эту экспедицию в 1929 г., поставив во главе 30-тысячной армии В. Блюхера [7, р. 182—183]. Понимая значение экономического потенциала в условиях удаленности дальневосточного театра военных

1 Правда, неясности по поводу источника, конечно, не существовало — крестьянству готовились «сделать предложение, от которого оно не сможет отказаться», предложение о коллективизации.

2 «Потоку завоза край должен противопоставить достаточную массу товаров для вывоза. Таким образом, все усилия края должны быть направлены по линии усиления вывоза в СССР и экспорта своей продукции за покрытием нормальных потребностей» [4, с. 9].

121

П. А. Минакир

ПЭ,

№ 32006

действий от европейской части СССР, а также основываясь на уроках Русскояпонской войны, В. Блюхер настаивал на ускоренном создании на Дальнем Востоке автономного в основных производственных элементах экономического потенциала. Эта позиция соответствовала общей стратегии экономического развития и политических притязаний тогдашнего руководства СССР и потому была поддержана очень быстро.

В 1930 г. было принято сразу два постановления (постановление ВЦИК и постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об экономическом развитии Дальнего Востока. В этих постановлениях были намечены конкретные меры, сроки и ресурсы для создания на Дальнем Востоке мощного военно-экономического плацдарма, способного эффективно обеспечивать функционирование военноморской группировки в условиях локального конфликта.

События в Китае очень скоро оправдали эти решения. Осенью 1931 г. японские войска вторглись в Северную Маньчжурию. Япония использовала советскую модель образца 1920 г., когда с помощью Дальневосточной республики РСФСР избежала прямого военного конфликта с Японией. Теперь Япония отгородилась от СССР буферным государством Маньчжоу-Го. В действительности Квантунская армия, насчитывавшая 130 тыс. человек, вышла на границы Дальневосточного края по Амуру и Уссури. Этой силе нужно было противопоставить соответствующую силу. И к 1936 г. под командованием В. Блюхера на Дальнем Востоке и в Забайкалье находились уже войска общей численностью 300 тыс. человек (15% численности всей Красной армии) [7, р. 183].

Развитие экономической базы и инфраструктуры, которые бы обеспечивали содержание и эффективное применение такой армейской и флотской группировки, конечно, исключало дальнейшую автономизацию Дальневосточного края. В соответствии с постановлениями о развитии региона уже по ходу первой пятилетки началась массированная переброска общегосударственных ресурсов на Дальний Восток. Регион начал переориентироваться с удовлетворения своих нужд за счет собственных ресурсов на решение общегосударственных (в первую очередь военно-политических) задач, опираясь на централизованные финансовые и материальные ресурсы. Начался откат от хозяйственной автономии и подчинение Дальнего Востока общегосударственной плановой дисциплине предельно жесткого централизованного распределения ресурсов и продукции. На длительное время это определило судьбу экономики и социальной системы Дальнего Востока.

В 1946—1965 гг. военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке смягчилась, внеэкономические критерии накачки ресурсов в регион ослабли, а экономическая эффективность оставалась по-прежнему низкой. Поэтому интенсивность развития региона снизилась. К концу 50-х гг. была сделана попытка (В. Немчинов) обосновать модификацию парадигмы развития. Была предло-

122

РОССИЯ НА ТИХОМ ОКЕАНЕ

ПЭ~

№ 32006

жена идея частично восстановить ориентацию региона на рынки стран АТР в части неконкурентоспособных на внутреннем рынке по экономическим критериям продуктов. В рамках этой идеи в 60-х гг. началось привлечение японского капитала для разработки сырьевых ресурсов Дальнего Востока в форме компенсационных соглашений, и была развернута приграничная торговля. Эта модификация не затрагивала, однако, основ базовой модели функционирования региона, так как и компенсационные соглашения, и приграничная торговля осуществлялись в рамках единого народнохозяйственного плана, а ресурсы от этих видов деятельности попадали в регион все равно через центр. Впрочем и эта модификация просуществовала недолго. Уже с 1967 г. в связи с восстановлением военно-политической угрозы (на этот раз со стороны Китая) интенсивность накачки в регион централизованных ресурсов из центра в оборонную промышленность и добывающий сектор экономики опять усилилась. Уровень централизованных инвестиций не намного уступал в 1970-е и 1980-е гг. (5% общего объема централизованных инвестиций по СССР) тому, что поддерживался в 30-е гг. (6,3%). Правда, некоторый уровень взаимодействия с АТР был все же сохранен, экспортная квота составляла около 4%.

Вплоть до середины 1980-х гг. Дальний Восток России развивался по модели «один рынок сбыта, один поставщик». В рамках этой модели за счет государственного бюджета поддерживалось равновесие в экономике региона.

ВКУС СВОБОДЫ

В середине 1980-х гг. незыблемое господство государственного патронажа, казалось, заколебалось. Сначала в знаменитой речи во Владивостоке в 1986 г. М. Горбачев провозгласил новый поворот советской внешней политики и экономики — поворот на восток, к Тихому океану. И на острие этой «новой стратегии» должен был оказаться Дальний Восток. В 1987 г. даже была принята государственная программа, рассчитанная на превращение к 2000 г. Дальнего Востока из форпоста на Тихом океане в «тихоокеанский фасад» страны.

А к 1990 г. просто развалился государственный бюджет, а следом и государство, и Дальний Восток на долгие 12 лет был опять предоставлен самому себе. Но на этот раз вокруг российского Дальнего Востока бурно развивались Япония, Китай, Корея. На этот раз Дальний Восток не был единым организационно-политическим образованием с целенаправленным управлением. На этот раз перед разрозненными и завистливо конкурирующими территориями не стояло задачи восстановить экономику и финансы, а требовалось от них лишь как-нибудь выжить. И, наконец, на этот раз центр не собирался предоставлять региону ни механизмов, ни прав для нестандартных действий по выходу из затяжного кризиса. «Свобода» была ложной.

123

П. А. Минакир

ПЭ,

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

№ 32006

Правда, в 1996 г. была принята новая государственная программа, рассчитанная на преодоление к 2005 г. кризиса в регионе. Но все понимали, что реальная цена этой программы ничтожна, а ее истинное предназначение — политическая пропаганда.

Уже с 2001 г. началось новое «огосударствление» Дальнего Востока, одним из политических провозвестников которого стало восстановление института «генерал-губернаторства» в форме создания Дальневосточного федерального округа с центром в Хабаровске. Экономическими механизмами «собирания земель» и подчинения дальневосточной экономики общероссийским приоритетам и принципам развития стали крупные инфраструктурные проекты, которые призваны создать экспортпроводящую сеть для выхода российского сырьевого комплекса на тихоокеанские рынки.

Впечатление о крахе государственного патронажа как способа управления регионом оказалось неверным. Открыт пока только один вопрос — насколько этот самый государственный патронаж окажется действенным в смысле поддержания социально-экономического равновесия в регионе.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Архивные материалы Далькрайплана. Д. № 51. Л. 2. Хабаровск, 1938.

2. Болъбух А. В., Зибарев В. А., Крушанов А. И., Кузнецов М. С., Мандрик А. Т., Флеров В. С. История Дальнего Востока СССР. Кн. 7. Владивосток, 1977.

3. Крушанов А. И., Кулакова И. Ф., Морозов Б. Н., Сем Ю. А. История Дальнего Востока СССР. Кн. 5. Владивосток, 1977.

4. Материалы к перспективному плану народного хозяйства и культуры Дальневосточного края на пятилетие 1927/28—1931/32 гг. Хабаровск, 1927.

5. Минакир П. А. Экономическое развитие региона: программный подход. М.: Наука, 1983.

6. На новом пути: жизнь и хозяйство Дальневосточной области в 1923—1924 годах. Владивосток, 1925.

7. Stephan John J. The Russian Far East. A History. Stanford: Stanford University Press, 1994.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.