CC BY
16
............................ КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ - НЕТ!
ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ
ОБМЕНУ
МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ - ДА!
В.Пантин, В.Лапкин,
культурологи
РОССИЯ МЕЖДУ ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ: ПРОБЛЕМЫ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО И ГЕОКУЛЬТУРНОГО САМООПРЕДЕЛЕНИЯ (Окончание)
Современная эпоха с ее процессами глобализации по-новому ставит многие из прежних проблем межцивилизационного взаимодействия, что оказывает непосредственное воздействие на формы и содержание геополитического и геокультурного взаимодействия России с другими странами и цивилизациями. При этом серьезно обостряется противоречие между потребностью в определенной унификации, универсализации общения между разными цивилизациями и необходимостью сохранения существующего в мире куль-турно-цивилизационного многообразия, между стремлением к глобализму и стремлением к многовариантности социокультурной эволюции, позволяющей преодолевать кризисы и тупики исторического развития. Следует отметить, что само стремление к универсальности и универсализации присуще прежде всего западной цивилизации, которая на протяжении последних столетий пытается, опираясь на колоссальный объем накопленных ресурсов и монополию технологического лидерства, повсеместно распространить собственные принципы, предъявляя их в качестве императива всему остальному миру. Известный американский политолог С. Хантингтон описал это стремление в достаточно определенных выражениях: «Концепция универсальной цивилизации является характерным продуктом западной цивилизации. В девятнадцатом веке идея "бремени белого человека" помогла оправдать распространение западного политического и экономического господства
5
над незападными обществами. В конце двадцатого столетия концепция универсальной цивилизации помогает оправдывать западное культурное господство над другими обществами и необходимость для всех этих обществ копировать западные традиции и институты. Универсализм - идеология, привитая Западом для противостояния незападным культурам».
Однако потребность в более тесном и универсальном общении между различными цивилизациями вызвана не только претензиями Запада, но и объективными факторами общественного развития, действие которых - в большей или меньшей степени -характерно для любых цивилизационных общностей. Речь идет прежде всего о таких факторах, как общение и обмен, выходящие за рамки данного сообщества, о возникающих повсеместно явлениях «культурного обмена» и «дальней торговли», формирующих, соответственно, глобальное взаимодействие цивилизаций и глобальный мировой рынок. Особая роль Запада состоит лишь в том, что исторически этот завершающий рывок к торжеству глобальных форм общения и обмена был осуществлен именно западноевропейской цивилизацией в процессе ее трансформации в универсальную цивилизацию современного капитализма. В свою очередь, западноевропейский универсализм возник и утвердился прежде всего как эффективное средство консолидации современных обществ перед лицом внешних имперских угроз, а также в целях диверсификации ресурсной базы формирующегося капиталистического общества. Исторически первый яркий пример его эффективности был продемонстрирован уже в конце XVI - начале XVII в. Республикой Соединенных Провинций (Нидерландов), которая благодаря новым принципам социально-политической консолидации не только успешно противостояла имперскому натиску Испании Габсбургов, но и еще более успешно конкурировала с той же Испанией и всеми прочими морскими державами Европы за ресурсы колониальной торговли. Еще более усовершенствованная на протяжении XVIII-XX вв. универсальная ценностная система современного капитализма в своей простоте и общедоступности предлагает себя в наши дни в качестве универсального кода межцивилизационного общения и глобального товарообмена.
В то же время, следует отметить, что формы, в которых воплощается в современной политической практике это «предложение» универсализма, зачастую оказываются беззастенчивым «принуждением к благу». Выступая с позиций сильнейшего, Запад на-
6
вязывает остальному миру оптимальные с точки зрения его частных интересов принципы глобализации и универсализации, ущемляя и подавляя при этом интересы большинства иных стран и даже целых цивилизаций, что, в свою очередь, вызывает реакцию в виде религиозного, социального и национального фундаментализма. Не случайно 3. Бжезинский, отстаивая позицию США, следующим образом охарактеризовал современную ситуацию в мире: «Таким образом, глобальная гегемония и экономическая глобализация превосходно дополняют друг друга. США выступают за открытую глобальную систему, но они же в основном и определяют правила, решая, насколько они хотят быть зависимыми от этой системы... О равных возможностях реально можно говорить только применительно к Соединенным Штатам и Европейскому союзу. Когда имеется согласие обеих сторон, они могут диктовать всему миру свои условия финансовой деятельности и торговли». В подобной ситуации диктата трудно говорить о полноценном диалоге культур и цивилизаций.
Основное противоречие, с которым сталкиваются не только Россия, но и цивилизации Востока, состоит в том, что страны Запада, активно формирующие условия глобализации на протяжении нескольких веков, по-прежнему исходят из представления о неколебимости собственного лидерства в этом процессе, тогда как на практике в результате успешной модернизации Японии, «тигров» Юго-Восточной Азии, Китая и Индии центр мировой экономики все больше смещается в Азию. США и отчасти Европейский союз продолжают считать себя главными, если не единственными, арбитрами межцивилизационных отношений, законодателем правил, по которым живет весь мир, и в то же время все больше утрачивают монополию на формирование правил межцивилизационного общения и товарообмена, на социокультурные и организационно-технологические инновации. Подобная ситуация чревата многочисленными напряжениями и конфликтами в отношениях между цивилизациями, причем скрытые пока конфликты вполне могут перейти в ближайшем будущем в более острую и явную форму.
В качестве возможного пути разрешения этого противоречия нередко называют политику мультикультурализма и формирования глобального гражданского общества. Особенно популярный в США мультикультурализм многим представляется панацеей от конфликтов культур и цивилизаций, средством обеспечения интеграции разных этнических, социальных, культурных групп в
7
рамках единой «глобальной» общности. Более того, мультикульту-рализм одно время преподносился как универсальная модель, позволяющая преодолевать противоречия между единством социально-политического развития и многообразием форм социокультурного поведения. Однако реальность, особенно после событий 11 сентября 2001 г., показывает, что сама по себе политика мульти-культурализма не способна предотвратить конфликты, связанные с национально-цивилизационными противоречиями, ни на международной арене, ни внутри отдельных стран (например, в США, странах Европы, России). Представляется, что мультикультурализм играет роль своеобразного паллиатива, хотя в существующих условиях паллиатива необходимого и выполняющего некоторые важные функции. В то же время надежды на мультикультурализм как на стратегически главное средство преодоления межцивилизационных конфликтов вряд ли оправданы. Не случайно немецкий исследователь К. Цюрхер пришел к выводу, что современная программа мультикультурализма мало отличается от картины, нарисованной С. Хантингтоном в «Столкновении цивилизаций»: в обоих случаях между цивилизациями, по существу, отсутствуют содержательные контакты и общие институты. По мнению Цюрхера, постмодернизм, лежащий в основе мультикультурализма, в итоге еще больше усилил чувство принадлежности к определенным этническим и культурным группам, что способствовало не уменьшению, а росту потенциала конфликтности: «Таким образом, постмодернистский упор на различия и аутентичность привел к расширению границ между группами, усилению чувства исключительности, повышению значимости коллективных прав за счет прав индивидуальных... Проще говоря, среди всех интеллектуальных течений постмодернизм закрепил нечто, давно исчерпавшее себя, - идею аутентичности». В силу этого мультикультурализм в его нынешнем виде вряд ли следует рассматривать как отвечающий всей сложности требований к факторам, содействующим полноценному диалогу культур и цивилизаций.
К числу такого рода факторов вряд ли следует отнести и разного рода процессы насильственной унификации и стандартизации, которые являются следствием односторонности и неорганичности современных процессов экономической, технологической, информационной и политической глобализации. Несмотря на то что глобализация представляет собой объективное, обусловленное предшествующим развитием явление (исторически возникшее к тому
8
же отнюдь не в конце XX столетия, а как минимум двумя, а то и четырьмя веками ранее), доминирующая сейчас модель глобализации отличается вопиющей «западоцентричностью». В этом отношении весьма показательными являются следующие рассуждения о глобализации 3. Бжезинского: «Точно так же как миф о бесклассовом обществе был составной частью коммунистической идеологии (несмотря на строго стратифицированную советскую реальность), представление о том, что глобализация способствует созданию равных конкурентных условий для всех игроков является важным источником легитимизации новой доктрины вне зависимости от существующей реальности. А эта реальность, безусловно, не настолько однозначна. Некоторые государства явно более равны, нежели другие. Более богатые, сильные и развитые государства, особенно Америка, естественно, находятся в лучшем положении, позволяющем им занимать главенствующее место в этой игре. В ВТО, Всемирном банке или МВФ голос США слышен громче всех... »
Не случайно после окончания «холодной войны» на Россию оказывается заметное давление с целью сделать ее чисто «европейской», или «западной», страной. При этом не только западные политики и экономисты, но и некоторые представители отечественной «либеральной» интеллигенции упорно не желают считаться с цивилизационной и социально-экономической спецификой России, игнорируя своеобразие ее исторического пути. Однако все попытки быстро и радикально изменить «культурно-цивилизационный код» России, превратить ее в исключительно европейскую, западную страну могут привести только к ее катастрофическому распаду, который представит угрозу для всего мира. Своеобразной репетицией такого возможного в будущем опасного сценария были попытки российских либералов в конце XIX - начале XX в. ускоренно вестернизировать Россию, превратить ее в европейское государство. Эти попытки в итоге привели к распаду Российской империи и установлению диктатуры большевиков. Трагические события, о которых идет речь, не в последнюю очередь были обусловлены массовой реакцией на настойчивые усилия отечественной политической элиты, в том числе лидеров ряда политических партий в период Временного правительства, не решая ключевых и наиболее важных для большинства населения страны проблем, под нажимом союзников по Антанте быстро (не предусматривая даже выхода из состояния войны) превратить Россию в однозначно европейское
9
государство. Нечто подобное наблюдается и в постсоветской России: вместо реального решения наиболее важных проблем общественного развития - разделения власти и собственности, ограничения всевластия бюрократии, развития мелкого и среднего предпринимательства, правовых гарантий собственности и безопасности граждан, ликвидации бедности, уменьшения смертности, повышения уровня медицинского обслуживания, модернизации промышленных предприятий и др., - политика российских «либеральных» правительств сводилась к формализованному копированию институтов западных стран, «механическая» пересадка которых на российскую почву делает их неэффективными с точки зрения обеспечения демократических принципов функционирования государства и неконкурентоспособными в противостоянии с теневыми институтами и практиками осуществления власти в стране.
Следует отметить, что предпринимающиеся попытки быстрой принудительной вестернизации России, ее «привязки» к странам Запада в итоге существенно ограничивают возможности российского общества и государства полноценно участвовать в геополитическом, геоэкономическом и геокультурном взаимодействии с другими цивилизациями. Эти попытки, независимо от благих желаний тех, кто их предпринимает, ведут к превращению России в отсталую периферию Запада, к разложению ее государственности и национально-цивилизационной идентичности. Это связано, в частности, с тем, что в современной России уже длительное время сосуществуют две полярные и практически не стыкующиеся институциональные и ценностные системы: «официальная», носящая имитационный характер и олицетворяемая заимствованными, но крайне слабо укорененными (как в российских элитах, так и в массовых слоях) западными ценностями либерализма и институтами представительной демократии; и «неофициальная», регулирующая почти без исключения все сферы практической жизни постсоветского общества и представляющая собой сложный сплав российско-советско-криминальной традиции с обертонами патернализма, властного произвола, неуважения к частному праву и общеобязательному закону и т.п. Эта интитуционально-ценностная «шизофрения» современной российской жизни (пресловутое двоемыслие) разрушительна по отношению не только к государству, но и к обществу; глубокая поляризация последнего может иметь драматические последствия не только для России, но и для всего окружающего ее мира. Заимствованные, но не усвоенные западные ценности и
10
институты, которые остаются в исключительно антагонистических отношениях с «теневой практикой» повседневности и, более того, демонстративно «не замечают» эту свою «социальную тень», не могут консолидировать российское общество и очевидным образом препятствуют формированию современной российской националь-но-цивилизационной идентичности. Неспособность современного российского общества к эффективному и глубокому внутреннему ценностному диалогу, в процессе которого могла бы осуществляться полноценная адаптация универсальных (западных) ценностных и институциональных норм к традиционным российским практикам, лишь усиливает этот антагонизм «официоза» и «теневой жизни» России.
Эта неспособность к диалогу внутри страны, равно как и утрата целых пластов российской культуры, разрушение цивилизаци-онного самосознания и традиций в ходе стремительной вестер-низации в совокупности крайне затрудняют участие России в диалоге цивилизаций.
Проблема России состоит в том, что предлагаемые ей сегодня условия вестернизации и включения в глобализационные экономические и социокультурные процессы все более входят в противоречие с ее собственными жизненно важными интересами. Но в то же время лишь последовательная модернизация может обеспечить сохранение политической субъектности России и ее места в системе мировых центров политической и экономической силы в динамичных условиях современной глобализации. Однако неразрешимость этой дилеммы только кажущаяся. Мировой опыт мо-дернизационной трансформации стран, непосредственно не относящихся к западноевропейской цивилизации, показывает, что успешность таких трансформаций зависит не только от интегральной готовности соответствующих стран к самопреобразованию, но в не меньшей степени от общего состояния мировой системы и готовности ее лидеров к принятию таковых стран в свои ряды в качестве полноценных партнеров. В этом отношении так называемая «мировая конъюнктура» представляется чрезвычайно важным параметром. Косвенно это находит отражение в концепции «волн» и «откатов» демократизации, весьма распространенной в политической науке. В мировой истории последних столетий встречаются достаточно длительные периоды, когда попытки демократизации и освоения универсальных ценностей капитализма оказываются для «неофитов» фатально контрпродуктивными. По-
11
нимание того, что историческое «нетерпение» порой чревато большими бедами, нежели умение ждать и вести неспешную, кропотливую подготовительную работу, увы, почти на всем протяжении последних столетий было глубоко чуждо российским политикам-модернизаторам. И тем не менее стратегия осторожного ожидания и глубокой внутренней работы была бы, возможно, единственным шансом России устоять в грядущих бурях неустойчивого глобального мира.
Проблема геополитического самоопределения России и ее участия в диалоге цивилизаций тесно связана с проблемой ее геокультурной и цивилизационной самоидентификации. Выше уже отмечалось, что в силу «промежуточного» положения России между Западом и Востоком, а также в силу заметного экономического, политического и культурного давления со стороны развитых западных стран в российском обществе и в российской элите существовали различные, подчас противоречащие друг другу представления о цивилизационной принадлежности России, о направлении ее геополитического и геокультурного развития. Так, в российской политической элите ХУШ-Х1Х вв. присутствовало устойчивое представление о том, что Россия есть прежде всего европейская держава, а потому в политическом и культурном отношении она должна ориентироваться на Европу. В то же время реалии жизни большинства российского народа резко расходились с этими представлениями: крестьянство, составлявшее в XIX в. около 80% населения Российской империи, по своим традициям, привычкам, экономическому быту и мировоззрению существенно отличалось от населения европейских государств. На это обстоятельство обратили внимание сначала славянофилы, затем почвенники (одним из выдающихся представителей русского почвенничества был Ф.М. Достоевский) и, наконец, евразийцы. Однако европейская, либерально-западническая ориентация, характерная для значительной части российской политической и интеллектуальной элиты, сочетавшаяся с незнанием реального положения собственной страны и игнорированием интересов большинства ее народа, в итоге привела к участию России в большой европейской (Первой мировой) войне и, как результат разрушительных социально-экономических последствий этой войны, - к революционной катастрофе. Итогами последующих «великих потрясений» стали нарушение преемственности культурного и социально-экономического развития России, деградация «культурного слоя», а также у ничто-
12
жение значительной части экономически и политически активного, самостоятельно хозяйствующего населения.
В советский период проблема геополитического и геокультурного самоопределения России решалась путем формирования представлений о принципиально отличной от всех прочих государственно-политических образований «новой исторической общности - советском народе». В основе этих представлений лежала идеология коммунизма и интернационализма, по сути претендовавшая на создание своеобразной, альтернативной капитализму «универсальной цивилизации», способной объединить вокруг себя все остальные народы. Соответственно, проблема геополитического и геокультурного самоопределения России, ее цивилизационной принадлежности как бы снималась, подменяясь проблемой построения нового, универсалистского, невиданного ранее антикапиталистического («коммунистического») общества. В реальности же СССР геополитически позиционировал себя как противоцентр, глобальный антагонист центра-лидера США и осуществлял альтернативную по отношению к западной модель модернизации. (Напомним, что противоцентр - это мировой центр политической и экономической силы, который представляет собой модернизирующуюся континентальную империю с мощной ресурсной базой, но отсталой и не слишком эффективной системой мобилизации ресурсов, и который является в данную эпоху антагонистом центра-лидера, претендующим на мировое политическое господство.) Основными характеристиками этой альтернативной модели были военно-мобилизационная система, индустриализация без рынка за счет некомпенсированного отчуждения ресурсов докапиталистических укладов, рост государственных монополий - отраслевых министерств и ведомств. Однако такая модель все больше теряла свою эффективность по мере исчерпания человеческих ресурсов деревни, бурной урбанизации, нарастания демографических и экологических проблем в Центральной России. Эта прогрессирующая неэффективность на фоне динамизма стран Запада и Востока и привела в итоге к кризису модели модернизации в логике противо-центра и распаду СССР.
После распада СССР проблема геополитического и геокультурного самоопределения постсоветской России вновь обострилась и стала как никогда актуальной. Кризис и деградация прежней советской идентичности обусловили необходимость формирования новой российской национально-цивилизационнои идентичности,
13
возродив прежние альтернативы «европейской» или «евразийской», «западной» или «восточной», «универсальной» или «самобытной» ориентации российской цивилизации. Несмотря на то что в 90-е годы XX в. внутри российской политической и интеллектуальной элиты в целом преобладали прозападные и либерально-универсалистские ориентации, в российском массовом сознании ситуация была существенно иной. Так, согласно данным всероссийского опроса, проведенного фондом «Общественное мнение» в феврале 1999 г., большинство респондентов (60%) считали, что по своим традициям и культуре Россия представляет собой особую страну, не похожую ни на Европу, ни на Азию; при этом еще 23% опрошенных полагали, что Россия сочетает в себе черты Европы и Азии. Весьма показательны также выявленные в ходе опроса, проведенного ВЦИОМ в 2000 г., представления россиян о том, на чей опыт стоит ориентироваться при проведении реформ в России: 14% опрошенных полагали, что России следует скорее ориентироваться на опыт США и стран Западной Европы, 3% - на опыт развитых стран «третьего мира» (Южной Кореи и др.), 7% респондентов - на опыт коммунистического Китая; подавляющее же большинство опрошенных россиян (63%) считали, что при проведении реформ не стоит следовать чужим образцам, а нужно «глубоко изучать опыт России, следовать ее традициям и особенностям». Отсюда следует, что лишь 14% опрошенных полагали, что при проведении реформ в России следует ориентироваться на опыт стран Запада и только 10% - на опыт стран Востока. Большинство же (почти две трети опрошенных) фактически высказались за то, чтобы проведение реформ опиралось на исторический опыт, традиции и особенности самой России. Таким образом, несмотря на наличие различных геополитических ориентаций, в массовых группах современного российского общества в целом преобладают представления об особом, специфическом характере геополитического самоопределения и культурно-цивилизационного развития России.
Хотя существующие в массовом сознании представления об особенностях культуры и особом пути развития России, как правило, носят довольно общий, неотрефлектированный характер, они все же задают определенное направление геополитического и геокультурного самоопределения российского общества. В частности, они исключают однозначно западную (например, европейскую) или однозначно восточную (например, прокитайскую или проис-ламскую) геополитическую ориентацию России и демонстрируют
14
поддержку внутренней и внешней политики, нацеленной на сохранение Россией статуса самостоятельного центра политической и экономической силы. В то же время вопрос о том, как добиться этого в сложной современной ситуации, остается открытым. По нашему мнению, ключевым условием достижения этой цели является культурная и идейно-политическая консолидация российского общества, преодоление или хотя бы смягчение существующих в нем расколов (в первую очередь раскола между элитообразуюши-ми и массовыми группами), уменьшение социальной фрагментации и атомизации. В свою очередь, для консолидации российского общества прежде всего необходимы сдвиги и изменения внутри российской политической элиты, ведущие к ограничению псевдолиберальной (а по сути - антисоциальной, способствующей разрушению культуры и образования) политики государства, а также произвола бюрократии. В этой связи следует отметить: анализ исторических тенденций, характерных для внутренней динамики российской политической элиты, указывает на то, что в период 20052010 гг. произойдут важные сдвиги, которые, скорее всего, существенно скажутся на внутренней и внешней политике России. Не менее важным фактором консолидации российского общества является также преодоление этнического национализма и имперского сознания, поскольку без такого преодоления в России невозможно формирование современной нации-государства, основанной на общих базовых ценностях, но допускающей культурный и политический плюрализм.
Что касается перспектив и возможностей участия России в диалоге культур и цивилизаций, то они также во многом связаны с решением проблемы консолидации и внутреннего самоопределения российского общества и государства. Если российское общество сможет смягчить свои внутренние расколы и сохранить свою культурную специфику, оно будет представлять интерес для других цивилизаций в качестве самостоятельного и оригинального участника межцивилизационного диалога. В этом случае Россия будет иметь возможность, используя исторический опыт сосуществования в рамках российской цивилизации православия, ислама и буддизма, а также свои связи с Китаем и Индией, способствовать лучшему взаимопониманию между западной (западноевропейской и североамериканской) и другими цивилизациями, осуществлять роль своеобразного культурного посредника между ними. Тем самым Россия сумеет использовать свой потенциал для сдерживания
15
глобальной культурно-информационной и военно-политической экспансии США и формирования более сбалансированного, поли-центричного и полицивилизационного мирового порядка.
Вместе с тем, если российское общество не сможет консолидироваться и преодолеть наиболее глубокие внутренние расколы, Россия рискует потерять свою самостоятельность, целостность и субъектность в мировой политике. В этом случае она станет ареной борьбы различных внутренних и внешних сил и вскоре необратимо утратит возможности для полноценного участия в диалоге культур и цивилизаций. При реализации подобного сценария с Россией перестанут считаться как с полноправным участником межцивилиза-ционного диалога, а ее культура не сможет полноценно развиваться в силу неминуемой в этом случае общей деградации российского общества и его культурной элиты. Такое развитие событий неизбежно приведет к общей дестабилизации в мировой политике и экономике, что будет чревато резким разрастанием военных конфликтов, расползанием ядерного оружия и повышением вероятности «столкновения цивилизаций». Таким образом, перспективы участия России в диалоге цивилизаций напрямую зависят от того, сумеет ли она в ближайшие годы решить наиболее острые проблемы переходного периода, порожденные незавершенностью модернизации, процессами глобализации и изменения мирового порядка.
«Цивилизация». Выпуск 7. М., 2006, с. 180-190.
А.Балек,
политолог(Чехия)
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ РОССИИ: ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ
На долгосрочное развитие как самой России, так и ее экономики будут оказывать влияние не только стремительно меняющиеся внешние обстоятельства, но и внутренние факторы. Несмотря на первостепенную значимость именно внешних обстоятельств, т.е. событий окружающего мира, мы хотели бы все же начать с анализа внутренних особенностей развития России в предстоящие десятилетия. Хотя речь пойдет в основном о фактах более или менее известных, мы все же остановимся на наиболее существенных отрицательных и положительных моментах. Некоторые из них были
16
