CC BY
9
Таблих» - международной исламской миссионерской организацией, деятельность которой в Узбекистане правительство Каримова тоже пытается пресечь.
«Байат»
Подпольная исламская экстремистская группировка «Байат» (в переводе с арабского «завет») действует в Северном Таджикистане. В апреле 2005 г. двое ее членов были осуждены, и еще десять привлечены к суду в ходе национальной кампании по борьбе с экстремизмом. По данным Министерства внутренних дел Таджикистана, с 1991 г. «Байат» начала обучать молодежь в контролируемых ею мечетях в деревне Чоркух. Она также организовала шариатские суды. Во время гражданской войны 1992-1997 гг. члены «Байат» сражались на стороне исламской оппозиции. Позже они стали боевиками «Талибана» в Афганистане, где трое из них были арестованы военнослужащими США и находились под арестом на базе в Гуантанамо. Доктрина «Байат» предполагает борьбу со всеми немусульманскими организациями, а также с чересчур умеренными, по ее мнению, мусульманскими группировками. По сообщениям ИТАР-ТАСС, в 2003 г. они обезобразили и даже сожгли несколько мечетей в Согдийской области за то, что посещавшие их мусульмане были слишком близки к светским властям. Один из членов «Байат» Садулло Мадыеров недавно был приговорен к 24 годам лишения свободы за убийство в 2003 г. главы местной баптистской общины Сергея Бессараби. Спецслужбы Таджикистана полагают, что «Байат» была организована активистами ливийского движения «аль-Байат» и некоторых узбекских группировок.
«Второй шанс Центральной Азии», М., 2006 г., с. 357-361.
Д. Файзуллаев,
кандидат экономических наук
РОССИЯ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ
ПЕРЕГРУППИРОВКА СИЛ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Центральная Азия на протяжении двух последних десятилетий воспринимается как «пояс нестабильности». События, про-
изошедшие весной 2005 г. в Киргизии и Узбекистане, возможно, стали началом важнейшего этапа формирования новой политической, а в ближайшей перспективе, и экономической конфигурации в регионе. После распада СССР в 1991 г. у молодых постсоветских государств возникло множество претензий друг к другу, прежде всего, экономических и территориальных. Результатом этого стало ухудшение политических отношений между ними. Вновь образовавшиеся государства в большей мере стремились к контактам со странами дальнего зарубежья, чем со своими соседями - бывшими республиками СССР. Одна из причин такого положения - стремление привлечь иностранные инвестиции для развития своего государства.
Центральная Азия в 90-е годы не относилась к приоритетам российской внешней политики. Единственным активным направлением сотрудничества России с государствами региона в этот период было сотрудничество в сфере безопасности. Присутствие здесь таких нестабильных в политическом отношении государств, как Афганистан и Таджикистан, и возможное слияние их конфлик-тогенных потенциалов угрожали появлением на южных границах России обширного «пояса нестабильности». Россия сознательно взяла на себя ответственность за поддержание стабильности в этом регионе, хотя эта роль была для России в тот период достаточно тяжела. Российское военное присутствие могло сдерживать некоторые конфликты, но полностью контролировать или прекратить их оно было не в состоянии. Однако тяжесть миротворческой деятельности и охраны границ с Россией не хотел и не мог разделить никто. Страны Запада опасались втягиваться в конфликты с непредсказуемым исходом, в числе которых военный конфликт в Таджикистане и регулярные вылазки боевиков Исламского движения Узбекистана. Утрата Россией в начале 90-х годов влияния в Центральной Азии повлекла массовый исход оттуда некоренного (русского), а частично и коренного населения региона. Курс на поддержание стабильности в регионе был бы гораздо более успешным, если бы подкреплялся активным взаимодействием России с центральноазиатскими государствами в экономической сфере. Положение русскоязычного населения также было бы более благополучным, если бы РФ способствовала улучшению условий
для бизнеса в Центральной Азии, созданию новых рабочих мест и усиливала российское культурное влияние.
В качестве своего стратегического партнера в Центральной Азии США избрали первоначально Узбекистан. Это могло показаться неожиданным, поскольку в начале 90-х годов отношение администрации Б. Клинтона к Узбекистану было критичным из-за политики противодействия рыночным реформам, проводимой, по мнению США, президентом И. Каримовым, консервации советской экономической модели, а также слишком близких отношений с Россией. Ситуация стала меняться к середине 90-х годов. Аналитики в Белом доме решили, что Узбекистан вполне может играть роль «регионального гегемона». Этому способствует наличие таких факторов, как устойчивая культурно-историческая традиция, крупнейшее по численности население в регионе, самая многочисленная армия в бывшей советской Средней Азии. В свою очередь, Узбекистан, почувствовав интерес со стороны США, стал активно отдаляться от Москвы и позиционировать себя в качестве противовеса России в регионе.
Отношения Ташкента с Москвой и Вашингтоном на протяжении последних десяти лет напоминали движение маятника: от Москвы к Вашингтону и обратно. В колебаниях этого маятника можно выделить следующие периоды:
1) июнь 1996 г. - лето 1999 г. Изначально поворот Ташкента в сторону Вашингтона относится к июню 1996 г., когда президент И. Каримов нанес первый визит в США. Во время этого визита ему дали понять, что Соединенные Штаты рассматривают Узбекистан в качестве своего стратегического партнера в Центральной Азии. Вслед за этим США стали активно инвестировать средства в узбекскую экономику. В 1997 г. американские инвестиции достигли 800 млн. долл., обсуждались и другие инвестиционные проекты на общую сумму 2 млрд. долл. Наибольшего сближения узбекско-американские отношения достигли в апреле 1999 г., когда на праздновании 50-летнего юбилея НАТО в Вашингтоне Узбекистан был принят в ГУАМ, превратившийся таким образом в ГУУАМ. В качестве ответного жеста в мае 1999 г. Узбекистан выходит из Договора о коллективной безопасности (ДКБ);
2) лето 1999 г. - лето 2000 г. В январе 2000 г. американская позиция в отношении Узбекистана резко меняется. Официальным
поводом послужили прошедшие в стране в декабре 1999 г. парламентские выборы, которые Госдепартамент США охарактеризовал как «несвободные и нечестные», хотя еще накануне выборов режим И. Каримова считался чуть ли не «локомотивом демократизации в Центральной Азии». Очевидно, что такой радикальный поворот в отношении Ташкента не мог быть связан только с выборами, поскольку за этот срок политическая система Узбекистана по существу не изменилась. Смена настроения в Вашингтоне была, скорее всего, вызвана движением узбекского «маятника» в сторону Москвы, которое четко обозначилось летом 1999 г., когда при помощи России удалось выдворить боевиков Исламского движения Узбекистана, вторгшихся на территорию республики со стороны Киргизии. В ноябре 1999 г. Россия и четыре государства Центральной Азии - Узбекистан, Казахстан, Таджикистан и Киргизия - провели крупномасштабные военные учения, цель которых состояла в отработке взаимодействия при уничтожении бандформирований, проникших в Ферганскую долину. В декабре 1999 г. В. Путин (тогда еще премьер-министр) и И. Каримов подписали в Ташкенте соглашение о военно-техническом сотрудничестве.
Весна-лето 2000 г. характеризовались интенсивным двусторонним сотрудничеством в военной области. В этот период Узбекистан даже принял участие в маневрах «Южный щит Содружества» на территории Таджикистана совместно с участниками Договора о коллективной безопасности, несмотря на то, что уже не являлся членом ДКБ;
3) осень 2000 г.-конец 2004 г. Осенью 2000 г. узбекский «маятник» вновь качнулся к США. Ташкент стал уклоняться от встреч на региональном уровне и в рамках СНГ. Это было связано с усилением американской военной помощи Узбекистану. События 11 сентября 2001 г. и последовавшая за ними операция против талибов и «Аль-Каиды» в Афганистане придали узбекскому «маятнику» резкое ускорение в сторону Соединенных Штатов. В январе 2002 г. на территории Узбекистана появились две военные базы США. В марте 2002 г. новое узбекско-американское стратегическое партнерство закрепляется официально: два государства подписывают Декларацию об основах стратегического партнерства и сотрудничества. В качестве подтверждения своих намерений Конгресс США в 2002 г. выделил Узбекистану безвозмездную по-
мощь в объеме 161 млн. долл. Тем не менее, США продолжали критиковать Узбекистан за преследования политических оппонентов и так называемых «нетрадиционных мусульман», т.е. ваххабитов, а также за ограничения в свободе слова. Несмотря на эту критику, Узбекистан продолжал получать американскую финансовую помощь. Однако недовольство сторон друг другом нарастало. Это было вызвано рядом причин.
Первая. Расчеты Ташкента на крупные финансовые выгоды от поддержки антитеррористической операции США в Афганистане не вполне оправдались. Согласно договоренностям, ежегодная плата США за использование военных баз в Узбекистане составляла 55 млн. долл., включая лизинг двух авиалайнеров компании «Боинг». Таким образом, с октября 2001 г. (когда была подписана договоренность о расквартировании американских подразделений в Узбекистане) и до настоящего времени США заплатили республике порядка 200 млн. долл. В то же время, по данным узбекского сенатора от Кашкадарьинской области Н. Зайниева, затраты правительства страны на эксплуатацию базы Ханабад составили 168 млн. долл. По его словам, никаких материальных расходов, связанных с созданием необходимой инфраструктуры, охраной, выполнением полетов, компенсацией ущерба, наносимого проживающему вблизи аэродрома населению, руководство базы не производило. Зайниев также сообщил, что США не выплатили 800 тыс. долл. за потребление базой воды.
Вторая. Критика США узбекского руководства шла по нарастающей. Теперь она касалась не только соблюдения прав человека в республике. Вашингтон высказывал недовольство экономической политикой, проводимой в Узбекистане, а именно:
- усилением государственного вмешательства в деятельность иностранных компаний (их обязывают открывать в республике только один банковский счет, с которого в принудительном порядке можно снимать налоги, а также ежеквартально сдавать государству половину валютной экспортной выручки);
- высокими ставками налогообложения заработной платы сотрудников иностранных компаний (зарплата сотрудников-иностранцев облагается 30%-ной налоговой пошлиной; зарплата местных жителей, работающих в иностранной компании, облага-
ется 45%-ным подоходным налогом, если она составляет свыше 1200 долл. в год);
- несвободным конвертированием местной валюты;
- коррупцией;
- несвоевременным предоставлением различного рода информации - юридической, статистической, маркетинговой и т.д.
Третья. В 2003 г. Ташкент начал активные переговоры с российской компанией «Газпром» о закупках газа в Узбекистане;
4) конец 2003 г. - 2005 г. В конце 2003 г. узбекский внешнеполитический «маятник» вновь качнулся к России. Это объяснялось предложением, которое сделала российская сторона Узбекистану относительно перспектив реального экономического сотрудничества, которое так и не смогли предложить США. Речь шла о конкретных шагах по реализации таких соглашений, как:
- подписанное в декабре 2003 г. соглашение между НХК «Узбекнефтегаз» и ОАО «Газпром» о долгосрочных закупках газа в Узбекистане в 2003-2012 гг., совместной реализации проектов в области газодобычи (разработка месторождения Шахпахты) и о развитии газотранспортной системы республики;
- подписанное в июне 2004 г. соглашение между НХК «Узбекнефтегаз» и ОАО «ЛУКойл» о разработке месторождений Кандымской группы, а также Хаузак и Шады в Бухаро-Хивин-ском и Гиссарском районах Узбекистана;
- покупка в июле 2004 г. российской финансово-инвестиционной группой «Союзнефтегаз» контрольного пакета акций компании «УзПЕК Лимитед» - дочерней компании «Trinity Energy», созданной в 2001 г. специально для геологоразведки и разработки нефтегазовых месторождений на двух «блоках» в Юго-Западно-Гиссарском и Устюртском районах Узбекистана. Отношения Узбекистана и США еще более осложнились в связи с выдворением в конце 2003 г. из республики Фонда Сороса и вынесением в начале 2004 г. Министерством юстиции республики официального предостережения трем американским неправительственным организациям, работающим в республике, - Национальному демократическому институту международных отношений, Международному республиканскому институту и независимой правозащитной организации «Freedom House». Поводом для этого послужили тесные контакты данных организаций с несколькими
оппозиционными партиями Узбекистана, в частности «Эрк» («Воля»), «Бирлик» («Единство») и «Озод дехконлар» («Свободные крестьяне»). Этим партиям было отказано в официальной регистрации, поэтому они не смогли принять участие в проходивших в декабре 2004 г. выборах в узбекский парламент. По мнению Министерства юстиции Узбекистана, деятельность этих организаций «непрозрачно финансировалась» американскими организациями и была направлена на распространение субъективной общественно-политической и экономической информации о республике. В ответ на эти действия американский конгресс уменьшил в 2004 г. финансовую помощь Ташкенту на 18 млн. долл. (в 2003 г. финансовая помощь по линии различных агентств составила около 86 млн. долл.). События в Андижане в мае 2005 г. и особенно их внешнеполитические последствия подтверждают, что движение узбекского «маятника» в сторону России обещает быть продолжительным. Более того, есть вероятность, что узбекский «маятник» остановится на России.
Ведущие мировые державы и международные организации по-разному восприняли андижанские события. Ряд западных стран высказался резко отрицательно. Так, например, глава МИД Великобритании Д. Стро обвинил узбекские власти в «...очевидном нарушении прав человека, отсутствии демократии и открытости». НАТО призвала власти Узбекистана разрешить международное независимое расследование событий в Андижане. Министры НАТО даже обсудили эту ситуацию с министром обороны России С. Ивановым с целью попытаться оказать давление на президента И. Каримова. С. Иванов в ответ заявил, что Россия выступает против проведения международных расследований в Узбекистане. «НАТО, - заявил он, - может отдельно что-то предпринять, это их суверенное право. Под флагом Совета РФ - НАТО мы на себя обязательства не возьмем. Расследование должно проводиться прокуратурой, властями Узбекистана, они уже подключили международных чиновников, находящихся в Узбекистане, в том числе российских». Официальный Вашингтон прореагировал на события достаточно сдержанно. По словам представителя американского Госдепартамента Р. Баучера, «...узбекский народ может выражать претензии к своему правительству, но только мирным способом. Учитывая предшествующую критику Вашингтоном узбекского
руководства, такая сдержанная позиция американской администрации могла показаться странной. Но на самом деле она была вполне объяснимой: несмотря на критику внутренней политики И. Каримова США не заинтересованы в приходе к власти в Узбекистане фундаменталистских сил и в возникновении хаоса в регионе.
Таким образом, единственным государством, которое безоговорочно поддержало действия узбекских властей, была Россия. Глава МИД РФ С. Лавров прямо заявил, что «...любое уважающее себя государство обязано пресекать подобные попытки, реализуя свою ответственность за безопасность страны». В контексте произошедших событий особое значение приобрели совместные узбекско-российские военные учения, которые прошли в сентябре 2005 г. Они были запланированы годом ранее во время визита министра обороны России С. Иванова в Ташкент, но их проведение непосредственно после кризиса в республике придало им политическое значение и послужило знаком поддержки Москвы действий Ташкента. Узбекистан задействовал в учениях армейские подразделения, которые принимали участие в операциях по ликвидации вооруженных групп Исламского движения Узбекистана в Сариасийском районе Сурхандарьи.
В настоящее время национальная армия Узбекистана имеет на вооружении технику советского и российского производства, поэтому войска постоянно нуждаются в стрелковом оружии, боеприпасах к артиллерийским установкам и ракетным системам залпового огня. Россия продает Узбекистану боеприпасы, средства ПВО и запчасти к военной технике на десятки миллионов рублей. Таким образом, Россия явно дает понять Ташкенту, что рассматривает его не только как экономического, но и как военного партнера. Впрочем, Узбекистан пока не является членом Договора о коллективной безопасности. Однако есть вероятность, что его позиция в этом вопросе вскоре изменится. Об этом свидетельствует, в частности, выход Узбекистана весной 2005 г. из организации ГУУАМ, а также введение ограничений на использование США авиабазы Карши-Ханабад, что вынудило Соединенные Штаты передислоцировать свои военные самолеты на базу Баграм в Афганистане. Однако более всего на кардинальную смену курса И. Каримова указывают решения, принятые на заседании ШОС
(Шанхайской организации сотрудничества), состоявшемся в Астане в июле 2005 г.
Саммит ШОС можно назвать историческим, ибо ШОС оказалась единственной международной организацией, которая сразу же и однозначно поддержала действия президента И. Каримова, заявив, что «события в Андижане - дело рук террористов». Итоги саммита наметили геополитические сдвиги в Центральной Азии, которые, возможно, произойдут в ближайшее время.
Во-первых, сокращение присутствия в Центральной Азии «внерегиональных сил» (под коим явно подразумевается военное присутствие НАТО в регионе). В итоговой декларации саммита отмечается, что члены организации «считают необходимым, учитывая завершение активной фазы антитеррористической операции в Афганистане, чтобы соответствующие участники коалиции определились с конечными сроками временного использования объектов инфраструктуры и пребывания военных контингентов на территориях стран - членов ШОС». Очевидно, что речь идет о выводе двух американских военных баз в Узбекистане (авиабаза Карши-Ханабад и бывший советский танковый полигон в Термез-ской области) и авиабазы в Киргизии (Манас). Численность войск коалиции в Средней Азии невелика - около 1 тыс. человек в Узбекистане и примерно 1200 человек в Киргизии. Но численность в данном случае не имеет значения - ШОС выступает против самого присутствия этих сил в регионе. Участники ШОС считают, что «задачи по локализации и обезвреживанию тех остатков экстремистов, которые проникают в регион из Афганистана, способны теперь решить соответствующие структуры Организации Договора о коллективной безопасности и ШОС.
Во-вторых, на саммите в Астане к ШОС в качестве наблюдателей присоединились Иран, Пакистан и Индия. США также стремились получить статус наблюдателя в ШОС, но члены организации посчитали это нецелесообразным. Данный факт подтверждает, что, по мнению стран - членов ШОС, присутствие Соединенных Штатов в регионе является нежелательным. Присоединение к ШОС вышеупомянутых стран, пусть пока в качестве наблюдателей, имеет большое значение для поднятия статуса этой международной организации. Как было заявлено, теперь страны, так или иначе участвующие в деятельности ШОС, составляют в совокуп-
ности «половину человечества». Костяк организации - это крупнейшие державы мира - Россия и Китай, а также, в перспективе, и Индия. Важнейшим фактором является также присоединение к ШОС, пока в качестве наблюдателя, Ирана. Это событие приобретает особое значение, учитывая ту информационную войну, которую ведут в настоящее время против Тегерана США, стремясь положить конец иранским ядерным исследованиям и проектам и планируя в связи с этим возможную военную операцию против Ирана. В данном контексте внесенный в повестку саммита вопрос о создании военной структуры ШОС становится чрезвычайно актуальным.
Очевидное усиление российского влияния на постсоветском пространстве, в частности, в Центральной Азии, не может не вызывать обеспокоенности у Вашингтона. Сенат США предложил созвать «международную конференцию по продвижению демократии в этом регионе». Комитет Сената по ассигнованиям намерен в этой связи выделить в 2006 г. в общей сложности 86 млн. долл. на программы содействия демократии и экономическим реформам в странах СНГ (в первую очередь, в Центральной Азии и Беларуси). Теория «экспорта демократии», которую пытаются проводить на постсоветском пространстве США, вряд ли реализуема в среднеазиатских государствах, поскольку демократия западного типа нехарактерна для восточных обществ в историческом плане и, следовательно, для восточной ментальности в целом. Российские политологи еще в середине 90-х годов пришли к выводу, что «...в Центральной Азии не скоро появится (если появится вообще) альтернатива сложившейся модели государственной власти, основанной на однопартийности и борьбе с инакомыслием». Поэтому стремление США добиваться демократизации центральноазиат-ских режимов в качестве условия военно-экономического партнерства или в обмен на финансовую помощь представляется контрпродуктивным. Такой тактики Соединенные Штаты придерживались в сотрудничестве с Узбекистаном последние десять лет, и ныне очевидно, что она потерпела неудачу.
Основной силой противодействия существующим режимам в Центральной Азии США считают оппозиционные силы. Однако организованная оппозиция в центральноазиатских государствах либо вообще отсутствует, либо не способна (а часто и не стремит-
ся) к обретению власти. Это отчасти подтверждается тем, как развивалась ситуация в Киргизии при недавней смене власти. Те, кто пришел к власти в этой республике, по существу, не были оппозиционерами. Новый президент Киргизии К. Бакиев был депутатом киргизского парламента и премьер-министром при президенте А. Акаеве. Произошедшее в Киргизии следует, скорее, считать не революцией, а некоей властной рокировкой, вызванной определенным стечением обстоятельств. Представляется, что США не вполне сознают непредсказуемость развития самых незначительных конфликтов в Средне-Азиатском регионе.
Так, киргизские события, безусловно, спонсированные и инициированные Соединенными Штатами, стали разворачиваться, по мнению директора Института США и Канады РАН С. Рогова, «вопреки сценарию, прописанному Вашингтоном». Эксперт считает, что американские политики не предполагали, что «базар выйдет на площади Бишкека», не планировали захват Дома правительства Киргизии и, тем более, не рассчитывали на столь неожиданную реакцию на происходящие события как властей, так и низов. Подчеркнем еще раз, что попытки дестабилизировать ситуацию в Центральной Азии, откуда бы они ни исходили и какие бы цели ни преследовали, крайне опасны. Прогресс в данном регионе возможен только в условиях стабильности.
Политика России в Центральной Азии на данном этапе представляется более продуманной. Ее основная идея состоит в равноправном сотрудничестве с каждым государством региона в отдельности, а также в рамках ШОС по всем направлениям (политическое, экономическое, военное). Сегодня Москва учитывает просчеты российской внешней политики в Средней Азии в 90-е годы. Она не пытается оказывать политического давления на среднеазиатские государства, не выступает с требованием проведения необходимых, с российской точки зрения, политических и экономических реформ в этих государствах. Позицию России можно охарактеризовать как осторожную и конструктивную. Кажется, сейчас, наконец, наступает период, когда избранная Россией политическая линия начинает приносить свои плоды. Выше уже говорилось об активизации политического, экономического и военно-технического сотрудничества между Россией и государствами Средней Азии, в частности с Узбекистаном и Киргизией. А
ведь это именно те страны региона, где США рассчитывали на максимальный успех своей «демократической миссии».
Ситуация в этих странах сложилась таким образом, что как удавшаяся смена власти в Киргизии, так и неудавшаяся - в Узбекистане привели к усилению российского влияния в этих республиках и, соответственно, - к ослаблению американского влияния в регионе в целом. Смена власти в Киргизии ограничилась сменой лидера, за которой не просматривается ни смены режима, ни изменения политического и экономического курса страны. Об этом свидетельствует заявление нового президента сразу же после его избрания, в котором он подтвердил статус России как важнейшего стратегического партнера Киргизии. Неудавшаяся же попытка смены власти в Узбекистане привела к резкому повороту узбекского внешнеполитического курса в сторону России.
Таким образом, Россия сумела с выгодой для себя воспользоваться складывающейся политической ситуацией в регионе для постепенного изменения баланса политических сил в Центральной Азии в свою пользу.
«Азия и Африка сегодня», М., 2006 г., № 3, с. 10-15.
