CC BY
78
Н.А.Литвиненко
Роман у. Эко «Таинственное пламя
царицы лоаны»: ретроспективные горизонты массового
В статье исследуется проблема взаимосвязи поэтики массового и немассового в романе У. Эко «Таинственное пламя царицы Лоаны». Массовое рассматривается как пласт культуры и становления героя, как составляющая «эстетического синкретизма» художественного мышления писателя.
Ключевые слова: архетип, интертекст, память, массовое, синкретизм.
The article explores the problem of interconnection of the poetics of mass and non masculture in «The Mysterious Flame Of Queen Loana» by U. Eco. The mass is regarded as the layer of culture as well as part of the development of the character becoming the part of the aesthetic syncretism, forming the writer's artistic thought processes.
Key words: Umberto Eco, archetype intertext, memory, mass culture, syncretism.
Автор многих трудов по семиотике, исследовавший природу и механизмы интерпретации, взаимосвязи читателя и текста, Умберто Эко в романе «La misteriosa fiamma della regina Loana» (2004) воплотил феномен синкретизма массового и немассового, присущий многим произведениям современной литературы, специфика которого все еще недостаточно исследована. Традиционно маркированный жанровый подход к проблеме изучения массовой литературы1 не вполне продуктивен, поскольку многие значительные произведения разных эпох представляют мета-текст, симбиоз массового и немассового, требуют использования интерпретационного инструментария, учитывающего двойственную природу подобных явлений.
Свойственная романистике писателя амбивалентность массового и немассового по-разному воплотилась в его бестселлерах: «Имени розы» (1980) - романе с детективной интригой и «обаянием тайны», богатством цитат и остроумных аллюзий (Адриано Дель Аста), в «Маятнике Фуко» (1988), «Острове накануне» (1994), «Баундолино» (2000), «Пражском кладбище» (2011), «Нулевом номере» (2015) - художественных текстах, раскрывающих механизмы мифологизации, где читатель сталкива-
1 Fondaneche D. Paralitteratures. Vuibert, 2005.
ется «с заговором, интригой, загадкой, какими-то фантастическими смещениями реальности»2. В многочисленных трудах по семиотике и истории литературы У Эко исследовал социальные и литературные механизмы, лежащие в основе функционирования массовой литературы - от «Мифа о Супермене» и романов Э. Сю, Флеминга до популизма в СМИ3, -феномен «открытого» и «закрытого» произведения4, разработал принципы подхода к массовому и немассовому искусству на основе изучения процессов творчества, интерпретации и актуализации содержания текста.
У. Эко неоднократно подчеркивал, что в литературном произведении всегда заложен «структурный элемент процесса порождения самого этого текста»5, подчеркивал роль «текстового замысла», прокладывающего пути к «наслаждению текстом» (выражение Р. Барта). При этом писатель и литературовед, он убежден в возможности двойственного прочтения любого произведения. Анализируя рассказ Альфонса Алле «Вполне парижская драма», У. Эко отмечал, что он может быть прочтен «двумя различными способами: наивно и критически, - но оба типа читателя изначально включены в стратегию текста»6. Особенности художественного мышления писателя, как очевидно, по-разному формируют жанрово-по-этологические векторы письма, восприятия и интерпретации произведения - текста.
В романе «Таинственное пламя царицы Лоаны» в заглавие вынесены метафора, миф, аллюзии, адресованные - на серьезном и игровом уровне - эрудированному читателю и в то же время широкому, для которого все элементы заглавия обладают сказочной, фантастической - притягательной семантикой. Уже на этапе первичного именования текст обнаруживает многоуровневость и многомерность. Вектор «порождения» наталкивает исследователя не только на проблему взаимосвязи массового и немассового в романе, но и на стремление понять, какую роль играет массовое в становлении личности и сознания героя - изощренного интеллектуала, по многим признакам близкого самому писателю. В рамках
2 Улицкая Л. Ученый под маской писателя; Костюкович Е. Паранойя заговора и логика истории. http://archive.taday.ru/text/1338146.html.
3 См.: Эко У. Роль читателя: Исследования по семиотике текста. М., 2017 (в книгу вошли работы 1960-1970-х гг.); Эко У. Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ. М., 2007. https://www.litres.ru/umberto-eko/rol-chitatelya-issledovaniya-po-semiotike-teksta/chitat-onlayn/.
4 См.: Эко У. Открытое произведение. СПб., 2004.
5 Эко У. Роль читателя. М., 2005. С. 22.
6 Там же. С. 23.
небольшой статьи мы затронем некоторые аспекты обозначенной проблемы.
Одна из особенностей художественного мышления У Эко, обнаруживающего многовекторность формируемого горизонта читательских ожиданий, связана с обращением писателя к архетипическим образам и мотивам. Они в процессе развертывания сюжета обретают «личностное» своеобразие и неисчерпаемое поле интерпретационных возможностей. В игровом и многослойном пространстве культуры, в условиях дробящегося и ускользающего бытия писатель ищет ценности личностно значимые - и универсальные.
Использование архетипа в литературном произведении неизбежно порождает «потенциальную бесконечность» интерпретаций, ассоциаций, аллюзий, множество смыслов, находящих разнообразный отклик в сознании автора, героя и читателя. К. Юнг писал о том, что «любое отношение к архетипу, переживаемое или просто именуемое... пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный. Говорящий праобразами говорит как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества, и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь»7. Герой У Эко ищет в своей памяти эти «спасительные силы». Очевидно, праобразы, архетипы по-разному проявляют себя в произведениях массовой и немассовой литературы, в произведениях, обладающих универсальным эстетическим потенциалом.
В ряду центральных образов-архетипов в романе У Эко выделим принадлежащие разным семантическим мирам, антитетические образы - тумана и любви, стягивающие в единое романное целое различные пласты философско-эстетических идей и традиций изображения смерти и бессмертия, судьбы поколения и героя.
«Туман» на различных этапах развития литературы, в поэзии, прозе, как природное явление8, как метафора и символ, был признаком и проявлением мистического начала, элементом готической топики, знаменовал или сопровождал появление «потусторонних сил», интенсивно исполь-
7 Юнг К. Архетип и символ. Об отношении аналитической психологии к поэ-тико-художественному творчеству. http://knigosite.org/library/read/45737.
8 Туман как атмосферное явление имеет широкую и разнообразную классификацию. https://ru.wikipedia.org/wiki/Туман.
зовался в оссианической лирике, формировал особую технику письма в произведениях живописи (в картинах Каспара Давида Фридриха, Моне, Писарро.. .)9. Черпая из глубин иррационального, он передавал бесконечность и непостижимость универсума, человеческой души, эстетического опыта, был одним из модусов изображения бессознательного. В нем записан «опыт воображения», эстетические и культурные коды разных эпох. В его «атмосферной» и метафорической природе заложены семантически контрастные пары, антиномии, соотносящие представление о видимом и невидимом, ясном и неразличимом, светом и тьмой, ночью и днем, жизнью и смертью, рациональном и иррациональном. Он предварял, предсказывал, угадывал, предвещал, предостерегал, погружал, манил, пугал. В нем переплетались таинственные нити бытия и небытия. Он был «субъектом» и объектом художественного изображения. «Размытая» семантика потенциально включала пространство символизации, порождая «избыточность», художественных смыслов, ассоциаций и психологических подтекстов. Интерпретация этого мотива по-разному вписывалась в художественные стратегии писателей разных литературных направлений и эпох, в особенности романтиков и символистов, которые «вчувствовались» в «символические связи-сцепления вещей», а через них умели расслышать «говорящий смысл самого бытия»10.
Герою романа У Эко Джамбатиста Бальдони, протагонисту автора, приходится превозмогать ночь беспамятства, прибегнуть не только к бессознательному, но и к сознательному «одухотворению архетипа». Мотив тумана позволяет писателю «обрести доступ к глубочайшим источникам жизни» - к своему прошлому, к поэзии и искусству. В нем заключен автобиографический и даже политический подтекст: авторы школьных букварей из его детства «переврали даже туман» - в условиях военной маскировки «туман покрывал город защитной пеленой». В сознании героя туман постепенно рассеивается, затем снова сгущается, порождая лейтмотивное звучание отдельных поэтических фрагментов, чтобы обернуться в конце ясностью высокого и трагического финала. Сопрягаемый с бессознательным памяти, туман соединяет первичные жизненные впечатления героя с универсумом итальянской истории и культуры.
9 Category: Fog in art - Wikimedia Commons. http://commons.wikimedia.org>wiki/ Category:Fog_in_art.
10 Косиков Г.К. Два пути французского постромантизма: символисты и Лотре-амон // Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора. М., 1993. С. 12.
Потеря памяти и поиски персонажем своей идентичности - достаточно широко используемый прием, в том числе массовой литературой XX в. У. Эко обновляет его, сделав главным героем миланского букиниста-антиквара, частично утратившего память. Герой не помнит всего того, что связано с его личностью и биографией, но сохранил «бумажную память» - обо всем, что запечатлено в слове, в том числе в образах массового и немассового искусства XX в., от комиксов до произведений представителей интеллектуальной художественной элиты. Новую жизнь герой начинает как будто по упрощенной схеме - с чистого листа, в духе коллизий массовой литературы, тогда как его «бумажная память» живет в другом измерении, она безмерна и фантасмагорична. Интертекстуальное пространство романа обнаруживает в герое-повествователе ученого-медиевиста, культуролога, литературоведа, семиотика, искусствоведа, отсылая читателя к «Вавилонской библиотеке» Борхеса. Роман У Эко становится романом становления героя, переживающего процесс идентификации личности, стремящегося не только вернуть прошлое, но и по-новому осмыслить прожитую жизнь. С этим связаны исповедальность, лиризм, ирония, энергия его исканий. Это процесс не линейный, прерывистый, протекающий иррационально и являющийся предметом постоянной рефлексии героя.
У. Эко дифференцирует разнообразные виды памяти - органической, минеральной, «бумажной», семантической, автобиографической, эксплицитной, эпизодической - неоднократно возвращается к опыту Марселя Пруста, на постмодернистской основе вступая в диалог с ним. Хаотично и бурно возвращающееся сознание создает сложные, парадоксальные, иронические связи между современностью, миром книжного и исторического опыта, политического знания об эпохе, второй мировой войне, итальянской истории и собственной жизнью. В изображении этого процесса переплетаются обыденно-массовый опыт взросления героя и современный - высокий эстетический интеллектуализм.
У. Эко начинает произведение с описания состояния героя, продирающегося сквозь неясные, размытые, разреженные очертания окружающего мира: «Я долго спал и проснулся, но был как в сером молоке»11. Мотив тумана с первых строк погружает читателя в поэзию. Она - и след прежней жизни, и глубинная сущность жизни как таковой, и нечто дальнее, что отстоит от нее и пребывает на других берегах. «Бывал ли я дотоле в
11 Эко У. Таинственное пламя царицы Лоаны. http://www.libros.am/book/read/ idЛ43925/slug/tamstvennoe-plamya-caricy-k>any.
Брюгге мертвом? Где меж дворцов туман как ладан снулый? О грустный и серый город - Надгробие в хризантемах, По стенам ошметки тумана Висят как обоев куски»12. Эти строки связывают «Таинственное пламя царицы Лоаны» с романом бельгийского писателя-символиста Жоржа Роденбаха «Мертвый Брюгге» («Brugesla-morte», 1892). Цитируемые строки - предощущение надвигающегося конца, которое удается герою, возвращающемуся в реальный мир, на время отодвинуть, приостановить. Обретение прежнего и нового себя трансформирует поэтику романа становления. И мотив мертвого Брюгге, обволакивающего поэтической интонацией, убаюкивающей, навевающей печальные и страшные то ли воспоминания, то ли сны, становится значимым экспозиционным мотивом. В то же время процитированные строки, ассоциативно всплывающие в сознании героя, передают и создают атмосферу, в которой пребывает герой. В силу музыкальности, самой убаюкивающей интонации эти строки обладают доступностью - не только на уровне сознания, но и эстетического бессознательного широкого читателя, порождая в то же время широкий пласт символистских поэтических ассоциаций.
У самого Роденбаха в символистской традиции, восходящей к романтизму, изображен герой, замкнутый в своем одиночестве, страдании, самолюбовании, сосредоточенный на эстетизируемом образе умершей любимой жены, он срастается с городом - образом Брюгге. Герой Роденбаха совершает свою «обычную прогулку в сумерки, несмотря на продолжавшийся дождь и частый туман конца осени, - мелкий вертикальный дождь, который точно плачет, ткет воду, наматывает воздух, усеивает иголками гладкие каналы, охватывает и пронизывает душу, подобно птице, попавшей в мокрые сети с бесконечными петлями... в этом старом городе мертвый пепел времени, прах из песочных часов минувших лет положил на все свою молчаливую печать»13. «Серую душу оттенка города» герой Роденбаха осознанно культивирует в себе, автор воплощает эту тему и в других романах: «Призвание» («La Vocation», 1895), «Звонарь» («Le ca-rillonneur», 1897).
Семантика ассоциаций романа У Эко уходит вглубь элитарных, порой мистических традиций литературы рубежа XIX-XX вв. «Песчинки вечности» всплывают в сознании героя У Эко, «возвращающегося» из «мертвого города» своего беспамятства, насыщают его цитатами, фрагмента-
12 Там же.
13 РоденбахЖ. Мертвый Брюгге. http://az.lib.ru/r/rodenbah_z/text_1892_bruges la morte.shtml.
ми, обрывками былых знаний. Туман становится одним из центральных мотивов, передающих состояние героя на этапе возвращения к жизни и погружения в ночь. «Вязкий и тусклый», он заполняет пространство сознания, он «окутал весь город и вызвал сонм привидений»... Это метафора не только состояния героя. В ней звучит мотив, восходящий не только к романам, но и к поэтическим текстам Роденбаха, который на протяжении всей жизни рисовал в мистическом ореоле Мертвый Брюгге. В книге «Светлая юность» («La Jeunesse blanche», 1886) в философском лирическом видении - «Городе прошлого» («La ville du Passé») он воспевал «солнца юности в кровавых ранах», воплощение необратимо исчезающего былого - мечты:
La ville du Passé s'efface ainsi qu'un rêve Sous la brume qui tremble en d'invisibles doigts, Mais un faisceau confus de Souvenirs s'élève. Par delà le sommeil des pignons et des toits... La ville du Passé s'efface ainsi qu'un rêve Sous la brume qui tremble en d'invisibles doigts, Mais un faisceau confus de Souvenirs s'élève Par delà le sommeil des pignons et des toits...14
Город прошлого у Роденбаха - это и город смерти, и хрупкие лучи памяти, колокольни детства, - гармонизированный образ воскрешаемого мира, погружающегося в «задумчивый закат». «Глубоко личное, неот-чуждаемо-интимное»15 формирует лирический миф поэта, опирающегося на символистский архетип образа, где «глубоко личное», мистически окрашенное, содержит модус всеобщего.
Персонаж У Эко не устремлен к божественно-идеальному, не стремится, подобно лирическому герою Роденбаха, «погрузиться в аквариум» воспоминаний, жить в «изгнании», «в пустоте вчерашней», одиночестве, в мертвом городе, следя за тем, «как подступает смерть», как «душу день за днем уничтожает время». Ритмическая интонация стихов Роден-баха создает психологический подтекст, вводит полифонию оттенков. Стихи Роденбаха вносят в роман Эко новую меланхолическую, трагическую мелодию, создают текстовое пространство, связывающее строки романа с символистскими мотивами смерти, но и с сентименталистски-
14 Rodenbach G. La ville du Passé: http://short-edition.com/classique/georges-rodenbach/la-ville-du-passe
15 Кассу Ж. Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура. Литература. Музыка. http://coollib.com/b/233786.
ми - тщетности и быстротечности всего земного, звучание которых уходит вглубь вековых традиций культуры. У автора «Таинственного пламени...» эти мотивы сопряжены с иронической и напряженной интеллектуальной рефлексией, познавательной энергией повествователя - героя.
Поэтические цитаты и фрагменты возникают спонтанно, по принципу нанизывания ассоциаций - и туман Брюгге сменяется туманом Кардуччи:
«- Можете вы описать туман? - спросил доктор.
- Туман по дикому склону Карабкается и каплет» (курсив автора)16.
У Дж. Кардуччи в «San Martino» на фоне элегической задумчивости возникают знаки-сигналы другого - мрачного мира:
La nebbia a gl'irti colli / piovigginando sale, e sotto il maestrale / urla e biancheggia il mar. tra le rossastre nubi / stormi d'uccelli neri, com'esuli pensieri, / nel vespero migrar 17.
Эко не комментирует, не развивает поэтическую интонацию Кардуч-чи, но пробуждает, заставляет подтекстово звучать образы-знаки - черные птицы, изгнанники-мысли; ассоциация поэтическая отдаленно вводит мрачный мотив предчувствия катастрофы. Индивидуально-личностное соприкасается, преломляется в трагически всеобщем - символически окрашенном пейзаже. И от читателя зависит глубина восприятия - то ли оставаться в пределах иронически прозвучавшей реплики персонажа о «карабкающемся тумане», то ли погрузиться в пространство смыслов, встающих за строкой стихотворения Кардуччи, которую процитировал библиофил и эрудит-герой.
Высокая стилистика и образная ткань произведения постоянно подвергаются ироническому «заземлению». Опыт современного восприятия жизни перекликается не только с символизмом. Романтический ката-строфизм входит составляющей в массовое и немассовое сознание современного героя. В этот контекст, перемежаясь с другими образами и мотивами, вписываются: паром, Харон, энцефалограмма, атрибуты пыток, «В исправительной колонии», железная маска, «Приключения Артура Гордона Пима», Измаил из романа Мелвилла «Моби Дик», «Три мушкетера». Поток мыслей воспроизводит бессознательно-автоматическое, ассоциативное переплетение обрывков мыслей, образов, попытку преодоления иррационального, попытку прорвать завесу тумана, надвигаю-
16 Эко У. Таинственное пламя. Указ. изд.
17 Carducci G. San Martino. http://www.tania-soleil.com/giosue-carducci-san-martino/.
щегося небытия. Но это и блистательный фейерверк, на протяжении романа формирующий образ европейской культуры, его выразителя - современного гуманитария-интеллектуала.
Писатель не стремится к созданию мистического подтекста, вкрапляет бытовые впечатления, наблюдения героя, при этом поэтическая тема, тональность содержит интеллектуально-игровую иронию, неоднократно возникает на страницах романа. Она - во всплывающих в сознании героя и цитируемых строках: «Я жевал туман. - Из лирического цикла «Ноктюрн. Комментарий к сумеркам» (Notturno. Commentario delle tenebre, 1916) Габриеле Д'Аннунцио, и в строках «Проникает туман, будто кошка...» - из поэмы «Туман» (1916) американского поэта Карла Сэндберга18...
В бесконечно интеллектуализированный пласт изображения У Эко вводит не только высокие мотивы поэзии, но и образы, впечатления, непосредственно почерпнутые из массового искусства. Эти сферы восприятия и изображения в романе У Эко не антагонистичны, не враждебны, но взаимодействуют, дополняют друг друга, могут быть в ироническом контексте взаимообратимы.
По контрасту и заземляя текст, в ассоциативном пространстве возникают имена литературных героев, авторов произведений массовой литературы: «Мегрэ ныряет в такой плотный туман, что даже не видит, куда ступает. Видит, что в тумане полно человеческих фигур. Чем дальше идет комиссар, тем оживленней становится таинственная жизнь в тумане. Мегрэ? Элементарно, дорогой Уотсон, элементарно, как десять негритят, именно туман-то и укрывал собаку Баскервилей»19. «Плотный туман» детектива остранен и введен в новый романный контекст. Детективный элемент включает в единое художественное пространство Мегрэ, Уотсона, Агату Кристи, Шерлока Холмса. Мотив таинственного растворяется в преступлении, разгадка которого аналитически постижима и в то же время - в интерпретации У Эко - становится непостижимой. Массовое - детектив приобретает новое эстетическое измерение.
Смещенные акценты интригуют и порождают новые читательские догадки о сцеплении упомянутых детективных сюжетов. На основе собственного «прочтения», разнообразных реинтерпретаций, цитирования и
18 The fog comes / on little cat feet.
It sits looking / over harbor and city on silent launches / and then moves on [10]. Sandburg C. http://www. Ozd.ru/literatura/biografiya_i_tvorchestvo_pisatelya_ka.html.
19 Eco U. La misteriosa fiamma della regina Loana. Указ. изд.
семантических трансформаций, «интертекстуальной иронии» писатель создает «двойной код». Он конструирует внутри текста «двойную парадигму интерпретаций, благодаря которой произведением может в равной мере насладиться как образованный читатель, опознающий все интертекстуальные отсылки, так и читатель массовый, этих перекличек не замечающий»20. Писатель создает новые художественные смыслы; для широкого читателя - забавный и увлекательный, эмоционально впечатляющий и загадочный коллаж.
И, однако, в романе бессознательное - сфера элитарного дискурса, оно заполнено философско-литературными аллюзиями. Мотив тумана, жизни в тумане включает строки из стихотворения «Странно бродить в тумане!» (1905) из одноименного стихотворения Германа Гессе21: «Странно бродить в тумане! Деревья не видят друг друга, Одинок каждый куст и камень, Не выйти из этого круга!» (пер. с нем. Р. Филипповой). Переводчик Е. Костюкович в комментариях к роману уточняет многочисленные источники цитирования У Эко: строки из произведений Джованни Пасколи, Федерико Гарсиа Лорки, Альберто Савинио, Э. Ди-кинсон, Т.С. Элиота, Пиранделло, Витторио Серени, Д'Аннунцио, Флобера, Бодлера, Г. Гейне, Ч. Диккнеса...22
Туман становится рефреном, лейтмотивом, символом состояния героя, его полного одиночества во вновь обретенном мире - одиночества, преодолеваемого памятью-сознанием, которое черпает поддержку в великом множестве «одиночеств», запечатленных в литературе. Поэтический текст, даже самый «закрытый», замкнутый на лирическом «я», потенциально диалогичен, он - средство сублимации, высокого и трагического общения с миром в романе У Эко.
Отрывочные фразы, ассоциативно набегающие образы развертываются в стихотворения, фрагменты, своеобразную симфонию туманов. И прежние, и новые имена возникают на страницах текста, придавая им удивительную поэтическую объемность, охватывая бескоайние поэтические горизонты - мыслей, впечатлений героя, восполняющего и созида-
20 Ребеккини Д. Умберто Эко на рубеже веков: от теории к практике // Новое литературное обозрение. 2006. № 80. http://magazines.russ.ru/nlo/2006/80/re26. html.
21 Seltsam, im Nebel zu wandern! / Einsam ist jeder Busch und Stein Kein Baum sieht den andern, / Jeder ist allein. (Hesse H. Im Nebel. http://www.lyrikline.org/de/ gedichte/im-nebel).
22 Костюкович Е. Комментарии // Эко У Таинственное пламя царицы Лоаны. http://www.libros.am/book/read/id/143925/slug/tainstvennoe-plamya-caricy-loany.
ющего на глазах читателя свой образ-мир. Этот мир «фрагментирован», но поэтическое пространство культуры и восприятия героя придают ему целостность. Подобно «амальгаме сна» у Джойса, туман создает в романе У. Эко «исконную свободу», «зону плодотворной двусмысленности», помогая «обнаружить новый порядок универсума»23 - романного и психологического. Центром его становится царица Лоана. С нею связан переход в новое ценностное измерение - к иному архетипу - любви, а затем видению, завершающему роман.
Образ царицы Лоаны в роман Эко, как он сам признается, пришел из комиксов. Из комиксов, массовой культуры пришел в роман огромный массив иллюстраций, они - способ изображения «местного колорита», иронии над временем и собой, знаки прошлого, культурного пространства, в котором формировался герой, - но за этим - и признание той особой роли, которую играла массовая культура в выработке сознания и ценностных представлений не только героя, но и целого поколения итальянцев24. За этим воспроизводимым потоком документов - иллюстраций, обложек, комиксов, рекламных и пропагандистских плакатов, марок скрывается намерение писателя охватить все пласты и составляющие культуры Италии описываемых лет. Американские комиксы, этикетки, разнообразные картинки, песенки, рисунки - Эко создал иллюстрированный роман, в котором обширный материал артефактов сопровождает биографию героя, историю детства, фашистского этапа жизни поколения, к которому принадлежит Бодони, историю Италии 1930-1940-х гг. - периода, когда формировалось «гражданское сознание» героя. Д. Ребекки-ни не без основания увидел в романе У. Эко «инициационное путешествие в материальную культуру межвоенной Италии, экспедицию в мир культурных, в основном американских, мифов и ключевых образов одного из итальянских поколений, выросшего в переломный момент истории страны»25.
Весь этот изображенный писателем обширный пласт принадлежит массовой культуре, благодаря фактографической точности придает роману ценность своеобразного исторического документа, но также документа глубоко личного: с влиянием массовой культуры писатель связывает нравственное становление героя, способность преодолеть воздействие официальной идеологии: «Очевидно, что в этих книгах, наполненных
23 Эко У. Поэтика Джойса. СПб., 2003. С. 343.
24 См.: РебеккиниД. Указ. соч.
25 Там же.
грамматическими ошибками, я встречал героев, отличных от тех, которых предлагала мне официальная культура, и, возможно, с виньеток, раскрашенных самыми обыкновенными, но обладавшими гипнотическим воздействием цветами, я научился по-другому видеть Добро и Зло»26.
Образ царицы Лоаны отсылает читателя не к политическим, а к приключенческим, художественным мифам. С царицей Лоаной связан один из центральных мотивов, характеризующих роман писателя и массовую литературу, - идеальной и вечной любви. Это образ и миф, в свете которого все произведение приобретает свой особенный смысл.
В апокалиптической фантасмагории предсмертных видений, смешивающих в бесконечном калейдоскопе детские впечатления, комиксы, образы и литературных героев, повествователь обращается к «собственному божеству divinitа privata» - царице Лоане: «Я знаю, царица Лоана тоже почерпнута из пресловутой бумажной памяти (memoria cartacea). Однако я имею в виду не ту, не царицу Лоану из реального комикса, а мою собственную царицу Лоану, переработанную моим воображением, значительно более эфирную и бестелесную. Царицу - хранительницу таинственного пламени воскресения, способную оживить "каменных гостей" из любого, самого отдаленного былого27 (la custode della fiamma della resurrezione, che puô far tornare cadaveri impietriti da qualsiasi remoto passato)»28.
Эко совмещает и переплетает трагический мотив таинственного пламени с иронией, с обыденной, едва ли не физиологической реакцией героя: «Что мы ощущаем, когда нам пожимают селезенку? Я бы сказал, таинственное пламя. И ты что-то ощутил, когда увидел снимок родителей? - Почти. - А я, между нами говоря, запылал таинственным пламенем, возмечтав о Сибилле.»29. В этот мотив входят метафорические, символические оттенки - симпатии, притяжения, влечения к женщине -прекрасному, как целокупному смыслу жизни, - и ироническая улыбка автора.
Писатель связывает этот мотив не только с цветным комиксом под названием «Таинственное пламя царицы Лоаны», но и с произведениями писателя-неоромантика Райдера Хаггарда «Она: история приключения» («She: A History of Adventure», 1887) и «Аэша: возвращение Ее» («Ayesha:
26 Эко У. Таинственное пламя. Указ. изд.
27 Эко У Таинственное пламя. Указ. изд.
28 Eco U. La misteriosa fiamma della regina Loana. http://www.BookZZ.org.
29 Там же.
The Return of She», 1905). К героине Хаггарда восходит миф о вечной красоте и бессмертной любви, побеждающей смерть и время30. Две тысячи лет отделяют первое воплощение любимого ею Калликрата от последнего, - когда любовь героя наконец выдержит все испытания и станет взаимной31. Вся энергия борьбы за любовь, красоту, совершенство и бессмертие принадлежит героине. И именно она в романе Хаггарда становится образом-символом. У Эко все искания и борьба за любовь осуществляются в пространстве «приключений» мысли - интеллектуально-поэтического дискурса героя, в области слова, которое открывает и пробуждает его рефлексию о собственной и несобственной жизни, времени, истории и любви.
Эко использует традиции романтической мифологизации; трансформируя каноны современного массового искусства, в процессе развертывания сюжета он придает им новое, уже не «массовое», - личностное звучание. Тема бессмертия любви вновь и вновь возникает в пространстве памяти героя. Пламя царицы Лоаны коснулось его юности, там остался оттиск, контур, абрис его первой любви, который временами возникал в его сознании, возникает - и перед смертью. Повествователь-аналитик угадывает в нем «единым разом лица всех женщин, которых любил, признаки архетипа, черты Идеи, которую. никогда не достиг, но за которой гнался всю жизнь»32. Автор сам обозначил природу и смысл этого архетипа.
В аспекте исследуемой проблемы - соотношения массового и немассового в романе Эко важна неоднократно всплывающая в памяти героя пьеса Э. Ростана «Сирано де Бержерак» (1897), поскольку тема бессмертной любви - воскресения любви и в любви - формирует личностный миф героя. Она вырастает из впечатлений, образов, проблематики этой пьесы - мелодрамы, построенной на эффектах и контрастах, на идеальных и абсолютных императивах неоромантизма. «Я и сейчас помню почти дословно каждую строку», - пишет Джамбаттиста Бодони. Именно в «Сирано», повествователь обнаруживает «ключ» к своему «взрослению», связывает с этой драмой «историю первых любовных переживаний». Знаменательно: понимание мелодраматизма произведения Роста-на, оказавшего столь глубокое влияние на становление внутреннего мира
30 Андреева Е. Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаггарда. М., 2016. https://books.google.com.ua/books?isbn=5040068387.
31 Хаггард Г.Р. Аэша. http://royaUib.eom/read/haggard_genri/aesha.html#409600.
32 Эко У. Таинственное пламя. Указ. изд.
героя, - понимание массового в стилистике и проблематике драмы, не мешает, а напротив, помогает герою-повествователю почувствовать ее волшебство, дать адекватную оценку роли «Сирано» в собственной жизни, в формировании романтического идеала. Отождествлявший себя с персонажем Ростана, счастливый, он «уходил из жизни, не дотронувшись до любимой, оставляя ее в небесном состоянии неоскверненной мечты»33. Массовое, романтизм, даже в его мелодраматическом воплощении, формировали образ идеальной возлюбленной, - «и Лила стала моею навсегда», как пишет повествователь-герой. Массовым предстает модус и императив такой любви.
Лирическое, поэтическое переживание становится способом и средством воплощения прекрасного, погружения в бездну и выхода из нее; передает бесконечное сплетение оттенков - в тексте и подтексте - мотивов одиночества, страдания, любви, поисков смысла жизни - переживания и аналитического размышления, иронии и счастья. Исповедальность и лиризм соединяют в единое эстетическое целое искание идеала, любовь, жизнь и смерть.
Произведения массовой литературы, восходящие к романтизму, будучи переработаны воображением героя, остаются для него источником подлинного и прекрасного, воплощением скрытого таинственного смысла жизни.
В самом конце, в «голубом свете отдаленья» от таинственного острова, в желании уйти от «банальности жизни», устремленный к недосягаемому, готовивший себя для встречи с Лилой, герой У Эко наконец видит ее мягкую походку, колыхание волос, «легонькую фигуру Лилы в черной школьной форме» - легкий и четкий контур.
Романист пересоздает в кульминации-развязке - последней главе -пласт по-новому осмысленных картин и впечатлений детства, юности, представлений о жизни. Это вспомненная реальность - при всем циклическом обороте памяти замыкается воспоминанием-видением, в сознании читателя заставляющем воскреснуть идеальные контуры Лауры или Беатриче. Лишенные жизненной реальности, они остались только в отражениях, созданных влюбленными в эти образы поэтов. Сама мерцающая реальность придавала и придает им, как и в романе Эко, архетипиче-ский, глубинный смысл.
В отличие от своих великих предшественников, герой не уверен, была ли она - или это плод его воображения: «Если б я увидел лицо Лилы, я
33 Эко У. Таинственное пламя. Указ. изд.
уверился бы, что она существовала на свете». Но, безусловно, она существует в его сознании, он создает ее образ, видит в самые последние мгновенья жизни. И это уже не туман, а пламя царицы Лоаны, воскрешающей черты его идеала. Архетип пламени, резко, контрастно противопоставленный туману, воплощает извечную и страстно переживаемую героем-повествователем потребность в абсолютной, идеальной любви.
Прежде чем возникнет «последнее» видение, Эко несколько страниц романа посвящает спутанному сознанию героя - фантасмагории цитат, фрагментов, имен персонажей, утрачивающих логическую связь между собой. «Воскресение» перенесено в ожидание, в будущее, которого у героя нет: «Она сойдет еще целомудреннее, еще соблазнительней, в черном школьном переднике, светя, чем солнце даже, сильнее, и светлее, чем луна, и белее, гибкая, не ведающая, что она есть средоточие и истинный пуп земли (l'ombelico del mondo). Я увижу ее славное личико, прямой нос, губы, из-под которых при улыбке чуть выглядывают верхние резцы, как у кролика, она мой ангорский кролик, мой кот Мату, мурлычущий, легонько отряхивая мягкую шерсть, моя голубка, горностай, моя белочка. Она опустится на землю, как утренняя изморозь, и, увидев меня, сделает легкий знак рукой не то чтобы пригласить, но все же - чтобы удержать, чтоб воспрепятствовать моему повторному от нее бегству. Наконец я узнаю, как играется бесконечно сцена развязки моего "Сирано", узнаю, кого же я искал всю на этой земле жизнь, от Паолы до Сибиллы. И воссоединюсь. И пребуду с покоем» (курсив автора)34. Перечень ласкательных прозвищ-метафор отчасти банален, но не совокупность, не интонация, не сочетание их. Мотив белого цвета - смерти, возникает, чтобы смениться не туманом, но тьмой, черным солнцем. Возврат в прошлое - иллюзия, которую дарит автор своему герою - и читателю. В переводе Е. Костюкович «Улучу наконец свою Оказию». В оригинале «Finalmente dovro cogliere l'Occasione» - «Наконец я должен воспользоваться этой Возможностью»35... Последнее слово написано с прописной буквы. Идеал и жизнь совместимы в смерти, но все-таки совместимы - в произведении искусства, в сознании, в воображении, в памяти, в мечте. индивидуально, личностно неповторимое вбирает и преломляет свою исключительность в архетипически универсальном, всеобщем.
В предсмертном видении, знаменующем итог жизненных исканий героя, Эко не прибегает к размытым контурам, напротив, цвет и свет, обра-
34 Эко У. Таинственное пламя. Указ. изд.
35 Eco U. La misteriosa fiamma della regina Loana. http://www.BookZZ.org.
зы приобретают отчетливость, определенность с тем, чтобы смениться предсмертным туманом, «загораживающим дверь», и тьмой:
«Ma un leggero fumifugium color topo si sta diffondendo al sommo della scalinata, velando l'entrata.
Sento una folata di freddo, alzo gli occhi.
Perché il sole si sta facendo nero?»36
Герой У Эко, освобождаясь от иронии, до последней секунды сохраняет способность мыслить, чувствовать и любить - в самом высоком эмоциональном регистре. Трагическое включает смерть героя в космос гаснущего солнца и вопрошание о смысле всего.
У. Эко выносит идеал за пределы земной жизни, его любовь не грандиозна, не «движет солнце и светила», но - смысл и цель жизни, «легкий знак рукой». Идеальное, вечное - в предсмертном видении, - как в романтизме, в предощущении, искании идеала, - в глубине души, в неизбывно трагическом и прекрасном творении художника, писателя, поэта. Но и в памяти. Архетипы тумана и любви, воплощенные во множестве переплетающихся и перекликающихся интертекстуальных мотивов, формируют этот идеал. Современный критик имел основание назвать «Таинственное пламя царицы Лоаны» «уникальным романом» о «самой искренней и чистой любви в истории современной литературы»37.
Интертекстуальное пространство романа, как и в других произведениях Эко, широко распахнуто в мировую культуру, в нем проступает скрытая в глубине сознания современного человека потребность исповедания идеала. В романе писателя образы переплетаются, вступают в сложные связи и отношения, порождая пространство взаимоотражений, когда каждый мотив, «каждая интерпретация откликаются во всех прочих». В нем проступают традиции, мифологемы, мифы, характеризующие европейскую культуру - «от Декарта до Кубрика»38. Джованни Дези-дери уловил сходство романа Эко с «Амаркордом» Феллини, стремление сохранить в искусстве «все», восхождение героя к истокам собственной и космической жизни39.
36 Там же.
37 Colella B. La misteriosa fiamma della regina Loana. L'opera della maturità di Umberto Eco. http://guide.supereva.it/greco/interventi/2004/08/171083.shtml.
38 Desideri G. Lultimo romanzo di Umberto Eco da Cartesio a Kubrick. http:// www.ilquotidiano.it/articoli/2004/07/20/22715/la-misteriosa-fiamma-della-regina-loana
39 Там же.
В «Таинственном пламени царицы Лоаны», как и в других своих романах, У. Эко сосредоточил огромный комплекс проблем, волновавших его на протяжении всей творческой жизни, - философских, эстетических, психологических, общественно-политических. Это роман-итог, затрагивающий различные ветви гуманитарного знания, роман о современности, который охватывает бесконечные горизонты культуры40. Очевидно, что это и роман ретроспективно-воспитательный, автобиографический, поскольку автор вложил в него многие мотивы своих предшествующих произведений, личностных размышлений, факты собственной жизни41, роман исторический и лирический, наконец, иллюстрированный роман.
Изучение подобного текста порождает эффект неизменно отодвигающегося, ускользающего горизонта, когда массовое и немассовое обнаруживают своеобразную амбивалентность, поскольку роман «Таинственное пламя.» принадлежит к элитарной традиции - интеллектуальной литературе, и в то же время «на глазах читателя» формирует свою элитарность из «сора» обыденной и реальной - массовой исторической и культурной, эстетической, собственной жизни героя-повествователя и целого поколения.
У Эко считал, что «открытый текст подразумевает "закрытого" М-чи-тателя (т.е. "закрытую" фиксированную модель читателя) как составную часть своей структурной стратегии»42. Этот принцип он воплотил в энциклопедически масштабном замысле - романе, соединившем судьбу индивида и историческое время как составляющие огромного пространства европейской культуры, где разноуровневые и разнородные полюса отталкиваются, соприкасаются, порождают «возрастание и умножение значений», императивы поисков новых смыслов. Д. Ребеккини считает «эффект затуманивания», которое дезориентирует читателя с помощью резкого смешения пространственно-временных координат, одним из ключевых приемов романа «Волшебное пламя царицы Лоаны»43. Но это только одна из составляющих стратегии писателя, другие направлены на разрушение, преодоление «затуманивания», эффекта «искушений одно-
40 Трофимов А. Таинственное пламя царевны Лоаны // Бельские просторы. 07.05.2012. № 4. http://litbook.ru/article/1019/.
41 Отзывы о романе и интервью писателя, переведенное одним из читателей: https://new.vk.com/topic-113250_4003055?post=348
https://www.livelib.ru/book/1000492159/reviews-tainstvennoe-plamya-tsaritsy-loany-umberto-eko
42 Эко У. Роль читателя. Указ. изд.
43 Ребеккини Д. Указ. соч.
значного», вовлекая читателя «в трансакцию, богатую открытиями, все более непредсказуемыми»44.
Массовое в романе У Эко - одна из составляющих жизни, истории и искусства, характеризуется эстетическим синкретизмом. Преобразуемое воображением повествователя и читателя, оно обнаруживает неисчерпаемость жизни, скрытые глубины, - как и во многих немассовых произведениях современной литературы.
Эстетическое «двоемирие» - соотношение элитарного и массового снимается в художественной интерпретации мифа и архетипа, в интертекстуальном пространстве романа, в котором взаимодействуют «интенции» автора, произведения и читателя45. Механизм поисков утраченного времени, лежащий в основе сюжета, позволяет читателю увидеть, как «наивное наслаждение» обретает множественность и неисчерпаемость смыслов в процессе становления повествователя и ретроспективных поисков героем своего «я» - поисков, в которых принимает участие читатель, создающий собственные «миры референции»46.
Список литературы
Андреева Е. Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаг-
гарда. М., 2016. https://books.google.com.ua/books?isbn=5040068387. Кассу Ж. Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура.
Литература. Музыка. http://coollib.com/b/233786. Косиков Г.К. Два пути французского постромантизма: символисты и Ло-треамон // Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора. М., 1993. С. 12. Костюкович Е. Комментарии // Эко У Таинственное пламя царицы Лоаны. http://www.libros.am/book/read/id/143925/slug/tainstvennoe-plamya-caricy-loany.
Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. 136 с. Ребеккини Д. Умберто Эко на рубеже веков: от теории к практике // Новое литературное обозрение. 2006. № 80. http://magazines.russ.ru/ nlo/2006/80/re26.html. Роденбах Ж. Мертвый Брюгге. http://az.lib.ru/r/rodenbah_z/text_1892_ bruges_la_morte.shtml.
44 Эко У. Открытое произведение. С. 184.
45 Eco U. Les limites de l'interprétation. Paris, 1992. P. 29. https://www.livelib.ru/ book/1000492159/reviews-tainstvennoe-plamya-tsaritsy-loany-umberto-eko
46 Эко У. Роль читателя. Указ. изд. С. 402.
Роденбах Ж. Светлая юность / Пер. М. Яснова. http://mreadz.com/ read-197880/p3.
Трофимов А. Таинственное пламя царевны Лоаны // Бельские просторы. 07.05.2012. № 4. http://litbook.ru/artide/1019/.
Улицкая Л. Ученый под маской писателя; Костюкович Е. Паранойя заговора и логика истории. http://archive.taday.ru/text/1338146.html.
Эко У. Открытое произведение. СПб., 2004. 381 с.
Эко У. Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ. М., 2007. 510 с.
Эко У. Роль читателя. М., 2005. 502 с.
Эко У. Таинственное пламя царицы Лоаны. http://www.libros.am/book/ read/id/143925/slug/tainstvennoe-plamya-caricy-loany.
Юнг К. Архетип и символ: Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творче ству. http://knigosite.org/library/read/45737.
Carducci G. San Martino. http://www.tania-soleil.com/giosue-carducci-san-martino/.
Category: Fog in art - Wikimedia Commons. http://commons.wikimedia. org>wiki/Category:Fog_in_art.
Coletta B. La misteriosa fiamma della regina Loana. L'opera della maturità di Umberto Eco. http://guide.supereva.it/greco/interventi/2004/08/171083. shtml.
Desideri G. Lultimo romanzo di Umberto Eco da Cartesio a Kubrick. http:// www.ilquotidiano.it/articoli/2004/07/20/22715/la-misteriosa-fiamma-della-regina-loana.
Eco U. La misteriosa fiamma della regina Loana. http://www.BookZZ.org.
Eco U. Les limites de l'interprétation. Paris, 1992. 408 p.
Fondanèche D. Paralittératures. Vuibert, 2005. 735 р.
Hesse H. Im Nebel. http://www.lyrikline.org/de/gedichte/im-nebel
Rodenbach G. La ville du Passé. http://short-edition.com/classique/georges-rodenbach/la-ville-du-passe.
Sandburg C. http://www.Ozd.ru/literatura/biografiya_i_tvorchestvo_pisatelya_ ka.html.
Сведения об авторе: Литвиненко Нинель Анисимовна, докт. филол. наук, профессор кафедры истории зарубежных литератур Московского государственного областного университета. E-mail: ninellit@list.ru.
