CC BY
98
Савельев Александр Евгеньевич
кандидат исторических наук (e-mail: alexsav78@yandex.ru)
Роль знаков и символов в формировании ментальности военнослужащих
Отдельного Кавказского корпуса
Любая военная организация имеет свой набор знаков и символов (форменные мундиры, эмблемы родов войск, знамена подразделений, коллективные награды), которые играют очень важную роль в воспитании нового пополнения и консолидации военнослужащих в единую «семью». Не был исключением в этом плане и Отдельный Кавказский корпус. Данная статья посвящена анализу влияния символов кавказских полков на формирование ментальности кавказцев.
Ключевые слова: ментальность, символы, Отдельный Кавказский корпус, кавказцы, знамя, военный мундир.
A.E. Savelev, Master of History; e-mail: alexsav78@yandex.ru
The role of signs and symbols in formation of mentality of servicemen of the Lone Caucasian corps
Any of military organization has it's own set of symbols (military uniform, army's emblems, banners of subunits, collective's rewards usually), wich play a great role in education of new replenishments and in consolidation of regulars in united military «family». The Separated Caucasian Corps was not exception of such a situation. This article is devoted to the analysis the role of symbols of Caucasian Regiments in forming of Caucasians' mentality.
Key words: mentality, symbols, Separated Caucasian Corps, Caucasians, banner, military uniform.
Символизм играет огромную роль в организации и повседневной деятельности любой военизированной структуры. Каждое ее составное подразделение, например каждый род войск в армии, имеет свои эмблемы и обычно собственную униформу. Эта традиция идет еще со времен Средневековья, когда и на Востоке, и на Западе феодалы имели геральдические знаки и цвета, украшавшие доспехи и одежду как их самих, так и сопровождавших слуг и бойцов. До конца XIX в. при разработке армейской униформы требования удобства носки, функциональной практичности и маскировки почти не учитывались. В то время военная форма имела прежде всего символическое значение и должна была отличать своего носителя, обозначать его отношение к государственной службе и представлять как военнослужащего определенного рода войск конкретного государства. Огромное значение имело знамя части. Оно выступало символом его чести, объединяющим началом, а также напоминало о прошлых победах. Потеря знамени была невероятным позором для соединения, смыть который можно было, лишь совершив подвиг и заслужив таким образом новое.
Как неоднократно отмечалось во многих посвященных Кавказской войне книгах и публикациях последних лет, Отдельный Кавказский корпус был в уникальном и обособленном положении по сравнению с другими соединениями Российской Императорской армии. Удаленность и фактическая изолированность от центральных районов империи того региона, где действовали соединения корпуса, враждебное окружение, десятилетия непрекращающихся боевых действий, отсутствие налаженного тылового снабжения - все это превращало кавказские полки в своеобразные субэтносы, тесно связанные с местными реалиями. В подобных условиях роль различных символов была еще более велика, т.к. они оказывали значительное воспитательное действие на прибывавшее пополнение, помогая ему как можно быстрее влиться в состав соединения и обеспечивая духовное единство солдат.
Именно поэтому для любого полка Отдельного Кавказского корпуса огромное символическое и смысловое значение несли его имя (название), мундир и знамя. Известный генерал и историк Кавказской войны Р.А. Фадеев писал: «Надобно знать, до какой степени напоминание славного имени полка действует на кавказских солдат.
17
"Помните, что вы Кабардинцы", - это слово всегда равнялось нескольким тысячам подкрепления». Это подтверждали и другие участники сражений. Граф К.К. Бенкендорф, например, писал об одном бое с горцами: «С самого начала дела один молодой солдат, размахивая в воздухе винтовкой, кричал: "Прочь, татары, Куринцы идут!'' Это восторженное восклицание стало как бы общим боевым кличем, перекатилось среди гор в тысячу эхо и возбудило наших храбрецов» [1, с. 339].
Выше уже отмечалось важное символическое значение военного мундира, которое изучалось рядом исследователей [1, с. 8]. Это был не только знак принадлежности к определенному профессиональному кругу или сословию, но и постоянное напоминание о присяге и связанном с ней чувстве долга, необходимости в большинстве случаев забывать ради этого о личных чувствах и желаниях, подчиняться приказам старшего по званию, рисковать своей жизнью, а в некоторых случаях и вовсе жертвовать ею. В добросовестном подчинении этим требованиям и состояла «честь мундира». Кавказцы, впрочем, были в плане отношения к мундиру в обособленном положении по сравнению с другими военнослужащими Российской Императорской армии. Это было связано с особенностями местных климатических условий и спецификой боевых действий, которые делали использование обычных мундиров установленного образца крайне непрактичным. Кроме того, трудности с тыловым снабжением приводили к большому опозданию доставки запасных вещей. Неудивительно, что внешний вид кавказских солдат разительно отличался от того, к которому привыкли гвардейские офицеры, что вызывало у последних недоумение и изрядное раздражение, высказываемое ими на столичных приемах или в кабинетах высокого начальства. Например, полковник Ф.Ф. Бартоломей, отправленный по поручению Николая I в инспекционную поездку на Кавказ, написал в своем рапорте в графе «Порядок службы»: «Вовсе не существует», -уточнив далее, что он имеет в виду под этими словами: «Люди не выправлены, не обучены, и только мундиры, изредка надеваемые (ходят здесь большей частью в разорванных шинелях, бурках, архалуках, в черкесских шапках и проч.), заставляют иногда догадываться, что это должны быть солдаты» [2]. В 1826 г., когда события на Кавказе еще не привлекали всеобщего внимания, а горцы не воспринимались всерьез как противник, в Петербурге появилась карикатура на «кавказца», где он был изображен
в расстегнутом мундире, с заправленными в сапоги шароварами, папахой на голове вместо уставной фуражки и с «травянкой» (сосудом из выдолбленной тыквы ) вместо положенной фляжки на поясе. Две последние детали считались тогда наиболее вопиющими случаями нарушения устава. Однако сами кавказцы гордились своим внешним видом, считая его боевым, а не парадным. Кроме того, это отличало их от других военнослужащих Российской Императорской армии, а потому служило одной из основ «корпоративности» бойцов Отдельного Кавказского корпуса, поскольку позволяло четко отличать «своих» от «чужих», при этом под «чужими» в данном случае понимались даже не противники-горцы, с которыми кавказцы, наоборот, стали сближаться по внешнему виду, а те полки, которые прибывали из европейской России для более или менее длительного участия в боевых действиях. В 1834 г. специально для кавказских войск была введена особая униформа. Громоздкие и очень тяжелые кивера, совершенно непригодные для горных условий, были заменены фуражками и барашковыми папахами. На шинелях и двубортных сюртуках стали нашивать разноцветные газыри для размещения 10-12 патронов. Вместо неудобных ранцев ввели холщовые мешки. Сапоги теперь надевали только на парад, а в походе носили горские кожаные лапти-постолы и шерстяные портянки, крепившиеся к ногам перевязанными до колен ремнями. Для гор это была самая удобная обувь, благодаря дешевизне, легкости и способности быстро высыхать. Офицеры носили пансусовую рубаху, бешмет, чикчиры (очень широкие брюки, стягивающиеся шнуром) и ноговицы. Для холодной погоды имелись длинношерстная папаха и длиннополый сюртук, который при необходимости мог подбиваться мехом. С последним носили не погоны, а маленькие контр-погончики. Франты под сюртук надевали бешмет (в этом случае верхняя одежда была полурасстегнутой), а на поясе носили кинжал, стараясь, чтобы тот имел серебряную отделку. В 1848 г. для войск Отдельного Кавказского корпуса ввели новое обмундирование. Вместо овчинной папахи вводилась шапка по образцу, установленному для Линейного казачьего войска, но с верхом из темно-зеленого армейского сукна, без герба, гренады и чешуи. В теплое время года ее разрешалось заменять на фуражку с длинным козырьком. Вместо мундиров теперь носили кафтан с воротником, погонами и кантом, такими же, как на старом обмундировании. Причин того, что на Кавказе стандартное для Российской Импе-
18
раторской армии снаряжение дополнялось или полностью заменялось местными образцами, было множество. О.В. Матвеев и Б.Е. Фролов в специально проведенном по этому вопросу исследовании назвали следующие факторы: 1) природно-климатическая среда Кавказа, для которой костюм и вооружение горцев были приспособлены идеально; 2) доминирование в регионе военной культуры черкесов; 3) не менее сильное влияние линейного казачества, с которым регулярная армия проводила совместные операции; 4) недостаточное обеспечение кавказцев предметами штатного обмундирования, даже перед парадами солдатам иногда приходилось какими-либо методами «подновлять» свой мундир, скрывая заплаты в нем; 5) необходимость маскировки под горцев, которая, впрочем, возникала не всегда [3, с. 54-55]. Появление особых мундиров Отдельного Кавказского корпуса имело огромное значение для развития символов этого соединения. Кавказцы получили официально установленный знак, отличающий их среди военнослужащих других частей Российской Императорской армии, что, в свою очередь, способствовало усилению у первых чувства своей уникальности.
Одновременно каждый полк кавказских войск стремился подчеркнуть свое отличие от других, поэтому на Кавказе все части имели определенные особенности в установленных элементах униформы. И кавказские полки очень трепетно относились к этим отличиям, которые служили отражением их внутреннего единства, превращавшего соединение в большую семью или, по крайней мере, в нечто вроде клана. Известно, например, что солдаты Апшеронского полка имели красный околыш и белую портупею, а Куринского - темно-зеленый околыш и черную портупею. Однако подобное положение дел, вместе с рядом других факторов, приводило к тому, что разные полки начинали чувствовать не только свою обособленность от другого соединения, но и откровенную враждебность к нему [1, с. 365].
Огромное значение имело и знамя части. По существу предпосылка появления боевого стяга носила строго рациональный характер. Знамя должно было служить ориентиром для солдат в хаосе сражения, что особенно важно при отступлении или после битвы, когда уцелевшим необходимо было собраться в одном месте. Однако очень скоро войсковой стяг по различным геральдическим и религиозным причинам превратился в один из важнейших военных символов, т.к. с ним стала соотноситься честь полка или корабля. За героизм подразделение
могли наградить новым почетным знаменем, захват же флага противником вызывал у солдат панику и ужас, после боя, даже победоносного, они испытывали в таком случае стыд, избавиться от которого могли, лишь проявив в новом сражении особую храбрость.
Очень большое значение для кавказских войск имели также коллективные награды. Прежде всего это были георгиевские знаки отличия. За проявленную в бою храбрость часть могли наградить георгиевским сигнальным рожком - небольшим серебряным рожком с прикрепленной к нему георгиевской ленточкой. За заметные подвиги, сыгравшие значительную роль в битве, соединение могло получить георгиевскую серебряную трубу, которая имела тот же дизайн, что и рожок, но отличалась большим размером и более широким раструбом. На трубе крепилась длинная георгиевская лента с кистями на концах. На раструбах этих знаков отличия чеканилась надпись, рассказывавшая о совершенном подвиге. Самой престижной коллективной наградой, которую могло получить подразделение уровня батальона и полка, было Георгиевское знамя. Эти знамена имели на своем полотнище крест андреевского типа с лучами из черного и белого секторов с тремя полосами оранжевого цвета. На фоне лучей был золотой наградной венок с лентой внизу и императорской короной наверху, под которой находился инициал правящего императора. В центре креста располагалось такое же украшение, но вместо инициала на нем помещался государственный герб Российской империи на оранжевом фоне. Участки полотнища между лучами могли быть разных цветов. Там наносили надписи, повествовавшие, за что именно было вручено это знамя. Древко украшалось двумя георгиевскими лентами с серебряными кистями на конце. Следует отметить, что некоторые полки Отдельного Кавказского корпуса получали абсолютно все возможные коллективные награды, так что за новый подвиг соединения командованию приходилось присваивать его военнослужащим какое-нибудь уникальное поощрение, например особые петлицы, которые имели право носить только они. Подобные знаки отличия, благодаря ярко выраженной «клано-вости» бойцов полка, ценились ими едва ли не больше индивидуальных наград, являясь воплощением сопричастности к великим свершениям.
В целом повседневное существование Отдельного Кавказского корпуса было наполнено самыми разнообразными символами. Они напоминали офицерам и нижним чинам этого формирования об их воинском долге, уникаль-
19
ном положении среди других военнослужащих Российской Императорской армии, славной боевой истории того полка, где они служили. Влияние подобных символов на психологию и
менталитет кавказцев было огромным. Они помогали новичкам влиться в полковую «семью», а ветеранов укрепляли в тяготах походной жизни и огне боевых действий.
1. Бенкендорф К.К. Воспоминания. 1845 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX в. СПб., 2000.
2. Баженов С. В. Знаки боевого отличия в форме одежды русской армии // Военные традиции России: история, психология, культура: материалы междунар. науч. конф., 21-22 дек. 2000 г., Санкт-Петербург. СПб., 2000.
3. Матвеев О.В., Фролов Б.Е. Униформоло-гия и оружиеведение в кавказском контексте: Отдельный Кавказский корпус (1801-1857) // Историческое регионоведение - вузу и школе: материалы пятой регион. науч.-практ. конф. Славянск-на-Кубани, 1997.
1. Benkendorf K.K. Memoirs. 1845//The Siege of Caucasus. Memoirs of the XIX century Caucasian War's participants. St. Petersburg, 2000.
2. Bazhenov S.V Battle honourable distinction in Russian Army uniform // Russian war traditions: history, psychology, culture: proc. of Intern. sci. conf., Dec. 21-22, 2000, Saint Petersburg. St. Petersburg, 2000.
3. Matveev O.V., Frolov B.E. Studying of uniform and weapon in Caucasian context: Lone Caucasian Corps (1801-1857) // Historical studying of regions - for high education and schools: proc. of the Fifth regional sci.-pract. conf. Slavaynsk-na-Kubani, 1997.
20
