Научная статья на тему 'Роль женщин русского зарубежья в сохранении национальных традиций школьного образования в эмиграции. 1917-1939 годы'

Роль женщин русского зарубежья в сохранении национальных традиций школьного образования в эмиграции. 1917-1939 годы Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
339
52
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
РОССИЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ 1917-1939 ГГ / ЖЕНЩИНЫ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ / СОХРАНЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ / ШКОЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ЭМИГРАЦИИ / RUSSIAN EMIGRATION 1917-1939 / RUSSIAN WOMEN IN EXILE / PRESERVATION OF NATIONAL AND CULTURAL IDENTITY / SCHOOLING EDUCATION IN EXILE

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Баркова Ольга Николаевна

В центре внимания проблема сохранения системы российских традиций начального и среднего образования в эмиграции и роль женщин русского зарубежья 1917-1939 гг. в вопросах воспитания национально-культурной идентичности.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The article focus is given to the problem of preservation of Russian traditional primary and secondary education in exile, and the role of Russian women in exile (1917-1939) in the education of the national and cultural identity.

Текст научной работы на тему «Роль женщин русского зарубежья в сохранении национальных традиций школьного образования в эмиграции. 1917-1939 годы»

Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 34 (288). История. Вып. 53. С. 116-121.

ИЗ ИСТОРИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

О. Н. Баркова

РОЛЬ ЖЕНЩИН РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ В СОХРАНЕНИИ НАЦИОНАЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ ШКОЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ЭМИГРАЦИИ. 1917-1939 ГОДЫ

В центре внимания - проблема сохранения системы российских традиций начального и среднего образования в эмиграции и роль женщин русского зарубежья 1917-1939 гг. в вопросах воспитания национально-культурной идентичности.

Ключевые слова: российская эмиграция 1917-1939 гг., женщины русского зарубежья, сохранение национально-культурной идентичности, школьное образование в эмиграции.

Особенность русской женской эмиграции 1917-1939 гг. в значительной степени определяется ее бережным отношением к культурному наследию покинутой России. Оказавшись в изгнании, русские женщины в большей степени, чем мужчины, стремились сохранить приверженность к своим историческим корням и национальным традициям, православную веру и русский язык, воссоздать разорванные духовные связи и обеспечить преемственность бытия в эмиграции. Сохранение такой духовно-культурной целостности оказалось возможным благодаря тому, что многие эмигрантки «первой волны» ощущали себя органической частью национальной культуры России.

Как известно, «первая послеоктябрьская волна» женской эмиграции была представлена в основном образованной частью общества - интеллигенцией, которая, оказавшись за пределами России, сумела сохранить в изгнании свои убеждения, любовь к своей стране и веру в возможность возвращения на Родину. Именно поэтому женскую эмиграцию 19171939 гг. следует считать явлением не только социально-политического, но и культурного значения.

При этом одна из причин, позволивших российской эмиграции 1917-1939 гг. в целом быть не только культурным сообществом, но и стать духовно-целостной диаспорой, заключалась в разнообразии социального, религиозного и этнического состава беженцев. В эмиграции были представлены практически все слои общества дореволюционной России от состоятельных слоев населения до менее обеспеченных: интеллектуальная и профессиональная элита, крупная, средняя и мелкая

буржуазия, военные, ремесленники, рабочие, крестьяне, казаки и т. д. «Все перемешалось: аристократы с казаками, капиталисты с ремесленниками, художники и ученые с солдатами регулярных войск»1, - писал Н. Зернов.

Социальный состав российской эмиграции представлял собой своеобразный срез общественной структуры царской России с несколько смещенными количественными показателями. При том, что пропорциональное соотношение социальных групп в российском зарубежье на начальном этапе его существования было в пользу представителей научной и творческой интеллигенции и военных.

Свое существование в изгнании продолжала большая часть конфессий бывшей Российской империи, и даже наиболее редкие национальные меньшинства имели представителей своей церкви за рубежом.

Фактически в эмиграции была сформирована микромодель российского дореволюционного общества. «Послереволюционная волна эмиграции стала основой для возникновения Русского Мира в его современном варианте как центра притяжения предшествующих и последующих эмиграционных потоков и соединения их в общее цивилизованное пространство»2.

Другая, не менее важная причина, способствовавшая сохранению культурной идентичности эмиграции «первой послереволюционной волны», состояла в особенностях национального самосознания и русского характера, женского в том числе. Как справедливо отмечал М. Раев, «...ими владело вполне благородное стремление быть истинной и, следовательно, более плодотворной из двух

Россий, возникших по воле политических обстоятельств. И сами эмигранты думали о себе не иначе, как о стране и обществе, тем самым, оправдывая название "Россия за рубежом"»3.

Стремление к сохранению преемственности нравственных идеалов и национальных традиций России в инокультурном окружении, явное нежелание перестать быть русскими даже в изгнании наиболее ярко проявились в поистине подвижнических усилиях эмигрантов 1917-1939 гг. по созданию за рубежом русских школ, церквей, различных обществ и культурных центров, в которых поддерживалось существование российской духовности4. Именно такую цель ставило перед собой «Общество сохранения русских культурных ценностей», одной из основательниц которого была жена российского офицера-эмигранта М. Н. Башмакова (урожд. Грузинова).

С 1921 г. можно говорить уже о складывании нескольких центров русского расселения в Европе и Азии со своей собственной и самобытной культурной жизнью - газетами, журналами, издательствами, школами и даже университетами. Это были: Париж, Прага, Белград, София, а также до 1933 г. - Берлин и Харбин. Согласно статистике 1931 г., не считая высших учебных заведений и специальных школ ручного и конторского труда, в Маньчжурии имелось 74 русских учебных заведения: 43 - в Харбине и 31 - на линии КВЖД5.

Анализируя явление эмиграции, литературный критик Г. Адамович писал: «Без преувеличения мы вправе сказать, что в истории еще не было явления, схожего с русской послеоктябрьской эмиграцией. Историческая единственность, историческая исключительность русской эмиграции - вне сомнения»6. Именно поэтому, стремясь к сохранению национального самосознания у своих детей, многие эмигрантские семьи давали им «русское» образование. Как известно, вопросами воспитания детей в семье традиционно занимаются женщины, которые и стали в эмиграции хранительницами традиций русской идентичности.

Сохранению национально-культурной гомогенности у русского зарубежья 19171939 гг. способствовало хорошо поставленная работа по созданию учебных заведений разного уровня, которые принято объединять одним общим понятием - эмигрантская шко-

ла. Вера в скорое возвращение на Родину ставила перед эмиграцией задачу сохранения системы дореволюционных традиций и принципов российского образования в ряд основных. «Сохранить национальную культуру, приучить любить детей все русское, воспитать подрастающее поколение для будущей России, закалить его волю, выработать твердый характер - вот основная задача эмигрантской школы»7. Для реализации этих задач в 1923 г. были созданы две педагогические организации - «Объединение русских учительских организаций за границей» и «Педагогическое бюро по делам средней и низшей школы за границей».

В статье А. Бема «Школа и дети эмиграции» говорится о 75 русских школах с 8255 учащимися на 1 января 1924 г. При этом 6897 детей обучалось в 41 средней школе, а 1358 -в 34 низших учебных заведений8. Архивные данные «Педагогического бюро по делам средней и низшей школы за границей» дают нам иные сведения: в начале 1920-х гг. в 11 странах Европы было создано 77 русских школ, в которых обучалось 6803 ребенка9.

Следует подчеркнуть, что не только открытие, но и само существование учебного заведения в эмиграции было делом весьма хлопотным, требовавшим немалых финансовых затрат. Согласно записке Земгора, «писчебумажные принадлежности и пособия на одного школьника составляли в месяц - 3,35 франка; 5 франков в среднем стоили расходы по оплате труда учителя; учебники по расчету один на трех составляли: букварь - 3 франка, начальная арифметика и задачник - 6 франков, история России - 3 франка и др., что в итоге давало сумму в 27 франков»10.

Так, например, самым стабильным русским учебным заведением среднего звена во Франции была Русская средняя школа-гимназия в Париже. Она имела полный состав классов - от первого до восьмого. Только в 19231924 учебном году занятия в ней посещали около 200 школьников, одна треть которых -девочки. При школе был создан специальный комитет, организовавший различные концерты и тематические вечера, сборы от которых были важным финансовым подспорье для этого учреждения. Председателем специального комитета школы была М. А. Маклакова11 - сестра В. А. Маклакова, председателя Русского эмигрантского комитета в Париже, российского посла во Франции в 1917-1924 гг.

К 1928-1929 гг. в связи с экономическим кризисом финансовое положение гимназии несколько ухудшилось, но она тем не менее продолжала работать, давая среднее образование детям эмигрантов и работу русским учителям12.

Необходимо особо отметить, что французское Министерство образования выделяло значительные средства на обучение детей русских эмигрантов. В ряде французских лицеев, таких как Fenelon, Jules Ferry и некоторых других, велось бесплатное преподавание на родном языке географии и истории России,

13

русского языка и литературы13.

Главная цель системы школьного образования в эмиграции состояла в идее сохранения «русскости» у подрастающего поколения, поэтому основное внимание в эмигрантских учебных заведениях школьного типа было сосредоточено на изучении гуманитарных дисциплин. Но условия эмиграции предъявляли новые требования к вопросам преподавания русского языка, литературы, истории, географии, поскольку многие дети не помнили Россию - ее пейзажи, природу, людей и др. С этой целью на уроках использовалось большое количество иллюстративного материала. Информационный вакуум знаний о России заполнялся не только на занятиях в школах, но и в домашних беседах в семье, где большую роль в воспитательном процессе играли и женщины русского зарубежья.

Более того, именно женщины в основном работали учителями в начальных и средних школьных образовательных учреждениях в эмиграции. Интересные сведения о работе педагога и преподавании в начальной школе при Русской гимназии в Париже, в лицее для девочек «Fenelon», о частных уроках дочерям великого князя Павла Александровича и внучке П. Н. Милюкова содержатся в воспоминаниях учительницы-эмигрантки Е. А. Кост-Холмогоровой «Моя педагогическая деятельность за границей»14.

Серьезные проблемы возникали у учителей, преподававших историю. Интересно, что школы, стоявшие на откровенно монархических и консервативных позициях, подчеркивали достоинства самодержавия, в особенности Николая II, а демократически настроенные учителя, наоборот, указывали на недостатки самодержавия и рассказывали о демократических формах правления. Но и те, и другие на уроках делали опреде-

ленный акцент на истории внешней и внутренней политики России, военных и дипло-магических событиях и др. Особое место в преподавании истории занимали сюжеты, связанные с ролью Москвы в формировании централизованного государства и создании Российской империи. Основным учебником считался учебник С. Платонова для средней школы, написанный в 1910-х гг., и учебник Л. М. Сухотина, изданный в 1926 г. для младших классов. Следует отметить, что учебники, издаваемые в эмиграции, были предназначены не только для школьников зарубежья, но и для детей, находившихся в России, культурный и образовательный уровень которых был значительно снижен по сравнению с дореволюционным обучением. Это факт не мог не беспокоить эмигрантов, возглавлявших особую надежду по спасению России не только силами детей русского зарубежья, но и тех, кто остался в России: «Молодое поколение, надежда и опора будущей свободной России, растет под угрозой полнейшего культурного одичания»15.

В то же время российская школа в эмиграции постепенно перенимала некоторые элементы и формы зарубежной - положительный опыт совместного обучения мальчиков и девочек не только для здорового эмоционального развития подрастающего поколения, но и с целью экономии финансовых средств и классных помещений.

Достаточно развитая система начального и среднего образования, доступная детям российских эмигрантов, сложилась к 1923 г. в Чехословакии. Так, в начале 1921 г. был подготовлен государственный культурно-просветительский план помощи русским эмигрантам. В 1922 г. Земгором была основана Реформированная реальная гимназия в Праге с пансионами для девочек и мальчиков, где обучалось 230 детей. Считается, что общее количество учащихся к 1923 г. в Чехословакии достигло 1600 человек, многие из которых учились за казенный счет16.

Наиболее значительным средним учебным заведением была русская гимназия в Моравской Тржебове17, основанная еще в Константинополе18 (5 декабря 1920 г.) А. В. Жекулиной - представителем Всероссийского союза городов и организатором гимназий для детей русских бежен-цев19. В 1922 г. гимназия была переведена в Чехословакию20. Она составляла и занимала

целый школьный городок, в котором учились и проживали 545 мальчиков и девочек21. Показателен тот факт, что русские школы в Чехословакии не только получили полное признание властей, но и финансировались наравне с местными учебными заведениями.

В Латвии начальное школьное образование для детей русских эмигрантов до 1924 г. было не только бесплатным и обязательным, но всячески материально поддерживалось государством. В то же время в Литве в 1922 г. из 1700 школ русских было только 6 и всего одно среднее учебное заведение - гимназия в Ковно22.

Следует отметить, что ситуация со школьным образованием в эмиграции были неодинакова. Так, реформирование русской правительственной начальной и средней школы и русской частной школы в Бессарабии в течение 1920-1921 гг. привело к ее полному уничтожению. Фактически к 1922 г. «не только дети 20 тыс. русских беженцев, но и постоянных 750 тыс. русских жителей, из которых 85 тыс. составляли дети школьного возраста, были обречены на денационализацию», будучи полностью отрезанными от русской культуры и образования23.

Стараясь сохранить преемственность культурных традиций, многие общественные организации в эмиграции при активном участии женщин русского зарубежья устраивали для детей различные праздники, которые традиционно отмечались в России24. Было создано общество, название которого уже обозначало цель его существования - «Общество помощи детям русской эмиграции»25.

Любимыми семейными праздниками в эмиграции всегда были Новый год и Рождество, когда дети и родители всегда собирались вместе. Такие празднования обязательно музыкально сопровождались песнями и танцами, чтением стихов и подробно освещались в эмигрантской печати. Так, газета «Новое русское слово» в 1926 г. писала: «Дети выглядели очень гордо и уверенно, были нарядно одеты и с большим чувством и выразительностью читали стихи русских писателей, которые напоминали присутствующим далекую родину, родные поля и села. Особенно трогательно прозвучали в уста маленького школьника слова: Высоко над рекой Стоит наше село; С детских лет всей душой Полюбил я его.

Я не знаю, когда И где буду я жить, Но родное село Мне навек не забыть. Звуки правильной русской речи, русские лица вокруг нашей родной северной елки как бы перенесли нас в далекое прошлое, в далекую, но милую родину.

Чувствовалось, что дети эти, дети русских людей, хотя и родились в Америке, будут знать русский язык, русскую жизнь и между ними, их отцами, их матерями не вырастет той стен взаимного непонимания, которая так часто наблюдается в иммигрантских семьях русских колонистов»26.

Идея возвращения на историческую родину составляла стержень идеологии российской эмиграции 1917-1939 гг. «Что такое эмиграция? Только ли путь с родины, изгнание? Нет, это возвращение, путь на родину. Наша эмиграция - наш путь в Россию», - писал Д. Мережковский27.

При этом эмигранты предполагали вернуться в Россию не с пустыми руками, а с багажом, включающим, во-первых, дореволюционное наследие (во всех областях знания и практики); во-вторых, со своими идеями и достижениями, которые органически вырастали их этого наследия; в-третьих, с новым поколением мыслителей и специалистов, воспитанных на этом комплексе представлений и знаний28.

Женщины русского зарубежья 19171939 гг. принимали активное участие в формировании новых эмигрантских культурных центров вокруг русских библиотек, издательств и учебных заведений. Они обеспечивали своего рода «защиту» от иной национальной культурной среды, способствовали сохранению российских культурных традиций за рубежом. Так, организатором детской бесплатной библиотеки в Париже была В. Н. Бобринская - жена графа А. А. Бобринского - российского археолога и политического деятеля.

Таким образом, деятельность русских женщин в эмиграции в вопросах сохранения национальных традиций школьного образования в 1917-1939 гг. небезосновательно следует считать успешной. Пытаясь сохранить российские традиции и культуру, православное вероисповедание и русский язык, представители эмиграции «первой послереволюционной волны» ставили перед собой

важную цель не только не потерять национальную самобытность, но и вырастить из своих детей высокообразованных специалистов для будущей России. Очевидно, поэтому русская эмиграция 1917-1939 гг. особо внимательно относилась к вопросу сохранения собственной национальной идентичности и культурной гомогенности для себя и своих детей и долгое время активно противостояла процессу ассимиляции. Так, в отчете «Центрального Комитета по обеспечению высшего образования русского юношества за границей» за 1932 г. это подчеркивалось как основная задача: «Всем нам очевидно, что во всех областях государственного и народного хозяйства Россия будет нуждаться, по освобождении от коммунистического ига, прежде всего в собственном хорошем материале для громадной предстоящей по ее восстановлению работы»29. И именно женщины русского зарубежья 1917-1939 гг., представленные в эмиграции в основном образованной и интеллигентной частью российского общества, внесли свой весомый вклад в эту благородную и историческую миссию.

Более того, женщины-эмигрантки активнее мужчин занимались благотворительной деятельностью, которая давала беженцам из России не только возможность материального существования, но и позволяла издавать газеты и журналы на русском языке и организовывать обучение детей в школах и высших учебных заведениях. Тысячи русских детей в эмиграции были воспитаны на родном языке в духе русских национально-культурных традиций и сохранены от денационализации; около 15 тыс. русских студентов смогли закончить свое образование вне Родины30.

Любовь к покинутой России долгое время оставалась в числе приоритетных задач светского и религиозного воспитания в эмиграции. На это обстоятельство обратил внимание и состоявшийся в Праге в июле 1929 г. съезд по проблемам русской молодежи за рубежом31.

В то же время специфика эмигрантской жизни как общества закрытого типа, первоначально сложно адаптировавшегося в новых исторических условиях, сделала российскую эмигрантскую школу весьма уникальным явлением. Начальная и средняя школа русского зарубежья стала не только очагом сохранения национальной идентичности, родного языка, отечественной духовности для детей русской эмиграции 1917-1939 гг., но и со временем

мощным фактором их интеграции в европейскую социокультурную среду. Выходцы из России действительно сумели создать в эмиграции, по образному выражению П. Е. Ковалевского, «Россию вне границ».

Примечания

1 Зернов, Н. Русское религиозное возрождение XX века. Париж, 1974. С. 22.

2 Пивовар, Е. И. Российское зарубежье : социально-исторический феномен, роль и место в культурно-историческом наследии. М., 2008. С. 97.

3 Раев, М. И. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919-1939 гг. М., 1994. С. 15.

4 См. более подробно: Шулепова, Э. А. Проблема адаптации российской эмиграции // Культурное наследие российской эмиграции : 1917-1940. М., 1994. Кн. 1. С. 168-176; Русские эмигранты во Франции (1850-1950 гг.). СПб., 1995; Кишкин, С. Л. Русская эмиграция в Праге : культурная жизнь (1920-1930-е годы) // Славяноведение. 1995. № 4. С. 17-26 и др.

5 History of Russians in Australia. V. 1. Sydney, 2004. P. 59-60.

6 Адамович, Г. Вклад русской эмиграции в мировую культуру. Париж, 1961. С. 6.

7 Русские без Отечества : (Очерки антибольшевистской эмиграции 20-40-х годов). М., 2000. С. 262.

8 См.: Свободная Россия. Париж, 1924. № 3. С. 168.

9 ГАРФ. Ф. 5785. Оп. 1. Д. 52. Л. 25.

10 ГАРФ. Ф. 9135. Оп. 1. Д. 9. Л. 9-10.

11 Сведения о месте и роли в эмиграции М. А. Маклаковой приводятся в статье А. В. Тырковой-Вильямс «М. А. Маклакова : Прощальный привет», опубликованной в газете «Русская мысль» 25 мая 1957 года (№ 1060). С. 3.

12 Ковалевский, П. Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительские работы русского зарубежья за полвека (19201970). Париж, 1971. С. 59.

13 Последние новости. Париж, 1922. № 725.

14 См.: Кост-Холмогорова, Е. А. Моя педагогическая деятельность за границей // Наша дань Бестужевским курсам. Paris, 1971. С. 77-82.

15 ГАРФ. Ф. 5930. Оп. 1. Д. 81. Л. 14.

16 См.: Ипполитов, С. С. Российская эмиграция и Европа : несостоявшийся альянс. М., 2004. С. 302.

17 Там же. С. 302.

18 См. более подробно: Петров, А. П. Первая Константинопольская гимназия Всероссийского союза городов // Рус. шк. за рубежом. 1924. № 9. С. 92-105.

19 См.: Кускова, Е. Д. А. В. Жекулина // Новое рус. слово. 1950. 17 марта (№ 13839). С. 2.

20 Жизнь эмигрантов в Константинополе, переезд в числе учащихся русской гимназии А. В. Жекулиной в Чехословакию, повседневная жизнь гимназии около г. Тржебова (Моравия) подробно освещена в книге: Савинский, В. М. Воспоминания и повесть побеждающая. Буэнос-Айрес, 1980.

21 См.: Ипполитов, С. С. Указ. соч. С. 302.

22 Там же. С. 306.

23 См.: Международный опыт защиты соотечественников за рубежом. М., 2002. С. 16-17.

24 См., напр.: Коварская, Л. А. Пасха на Принцевых островах // Новое рус. слово. 1942. 5 апр. (№ 10637). С. 3.

25 Новое рус. слово. 1926. 13 апр.

26 Новое рус. слово. 1926. 22 янв.

27 Цит. по: Странник. 1997. № 1. С. 24.

28 См.: Пивовар, Е. И. Указ. соч. С. 409.

29 Русская молодежь : Деятельность Центрального Комитета по обеспечению высшего образования русского юношества за границей 1922/1923 - 1931/1932 уч. гг. Париж, 1993.С. 1.

30 Тимофеева, Г. Русская эмиграция : (Культура и литература) // Русская идея. Барнаул, 1992. С. 163.

31 См.: Российская эмиграция : вопросы воспитания молодежи // Педагогика. 1996. № 6. С.67-71.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.