CC BY
108
Для корреспонденции
Петров Юрий Алексеевич - доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой акушерства и гинекологии № 2 ФГБОУ ВО РостГМУ Минздрава России Адрес: 344022, Российская Федерация, г. Ростов-на-Дону, пер. Нахичеванский, д. 29 Телефон: (863) 279-75-75 E-mail: mr.doktorpetrov@mail.ru http://orcid.org/0000-0002-2348-8809
Купина А.Д., Петров Ю.А.
Роль витамина D в репродуктивном здоровье женщин
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ростовский государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации, 344022, г. Ростов-на-Дону, Российская Федерация
Rostov State Medical University of the Ministry of Healthcare of the Russian Federation, 344022, Rostov-on-Don, Russian Federation
Role of vitamin D in women's reproductive health
Kupina A.D., Petrov Yu.A.
Витамин В, имеющий стероидную структуру, в настоящее время рассматривается как гормон. Выявлены новые клетки-мишени данного гормона, в том числе в органах репродуктивной системы.
Цель - анализ современных источников отечественной и зарубежной литературы, освещающих роль витамина В в репродуктивном здоровье женщин разного возраста.
Результаты. Российская Федерация является эндемичной по дефициту витамина В. Как показывают статистические данные, нехватка витамина В наблюдается у 70-90% населения США и стран Европы, что выводит эту проблему на международный уровень. Установлено, что витамин В воздействует не только на костно-минеральный гомеостаз, но и на многие органы и ткани, в том числе на репродуктивную систему: яичники, матку, плацентарную ткань, гипофиз, мужские половые органы. В исследованиях доказано положительное влияние данного гормона на течение синдрома поликистозных яичников, эндометриоза, сахарного диабета (в том числе гестационного). Кроме того, показано, что витамин В является важным микронутриентом при прегравидарной подготовке, а нормализация его уровня позволяет улучшить качество и увеличить продолжительность жизни женщин старше 50-60 лет.
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки. Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Для цитирования: Купина А.Д., Петров Ю.А. Роль витамина D в репродуктивном здоровье женщин // Вопросы питания. 2021. Т. 90, № 1.
С. 6-14. DOI: https://doi.org/10.33029/0042-8833-2021-90-1-6-14
Статья поступила в редакцию 02.10.2020. Принята в печать 20.01.2021.
Funding. The study was not sponsored.
Conflict of interest. The authors declare no conflicts of interest.
For citation: Kupina A.D., Petrov Yu.A. Role of vitamin D in women's reproductive health. Voprosy pitaniia [Problems of Nutrition]. 2021; 90 (1): 6-14. DOI: https://doi.org/10.33029/0042-8833-2021-90-1-6-14 (in Russian) Received 02.10.2020. Accepted 20.01.2021.
Заключение. Витамин D играет важную роль во многих физиологических процессах, включая воздействие на органы репродуктивной системы. Существенное влияние данного витамина прослеживается от начала внутриутробного развития до конца жизни, что делает его дальнейшее изучение важным направлением современной медицины, в том числе в рамках акушерства и гинекологии. Ключевые слова: беременность, фертильность, витамин D, эндометриоз, синдром поликистозных яичников
Vitamin D with its steroid structure is currently considered as a hormone. New target cells of this hormone have been identified, including those in the organs of the reproductive system.
The aim - to analyze modern sources of domestic and foreign scientific literature covering the role of vitamin D in the reproductive health of women of different ages. Results. The Russian Federation is endemic in terms of vitamin D deficiency. According to statistics, a lack of this vitamin is observed in 70-90% of the population of the USA and European countries, which brings this problem to the international level. It has been established that vitamin D affects not only bone-mineral homeostasis, but also many organs and tissues, including the reproductive system, namely the ovaries, uterus, placental tissue, pituitary gland and male reproductive organs. Studies have proven the positive effect of this hormone on the course of polycystic ovary syndrome, endometriosis, diabetes mellitus (including gestational). In addition, it has been shown that vitamin D is an important micronutrient during pregravid preparation, and the normalization of its level can improve the quality and increase the life expectancy of women after 50-60 years.
Conclusion. Vitamin D plays an important role in many physiological processes, including the effects on the organs of the reproductive system. The significant influence of this vitamin can be traced from the beginning of intrauterine development to the end of life, which makes its further study an important area of modern medicine, including within the framework of obstetrics and gynecology.
Keywords: pregnancy, fertility, vitamin D, endometriosis, polycystic ovary syndrome
В настоящее время особое внимание в развитых странах уделяется проблемам сохранения и укрепления здоровья населения. Активно развивается такое направление, как превентивная медицина, позволяющая предупредить развитие патологии еще до ее возникновения. В рамках данного современного подхода возникли комплексные мероприятия - прегравидар-ная подготовка и фетальное программирование, которые позволяют сохранить здоровье матери и ребенка, а также снизить риск возникновения различных акушерских и перинатальных осложнений и внутриутробных пороков. Основное внимание уделяется питанию, гормональному статусу и витаминно-минеральному балансу.
В XXI в. появляется все больше исследований, посвященных изучению влияния витамина D на здоровье человека. Впервые роль витамина D была показана в начале XX в.: E.V. McCollum и соавт. на опыте доказали связь рахита с дефицитом питания. Они обнаружили, что клинические проявления данного заболевания исчезают при применении жирорастворимого агента, выделенного из жира печени трески, который затем был обозначен как витамин D [1]. Значение данного витамина в минеральном обмене определили давно, однако только в конце 1960-х гг. создание H.F. De Luca и соавт. радиоактивно меченного витамина D позволило установить локализацию в органах и тканях и лучше понять его функции [2].
Метаболизм витамина й
У человека витамин й в основном образуется при действии на кожу ультрафиолетовых лучей путем изомеризации из провитамина, а пищевые продукты обеспечивают <1/4 содержания данного витамина в организме. Для образования активной формы - холекальцифе-рола - необходима тепловая изомеризация 7-дегидро-холестерина, расположенного в фибробластах дермы и эпидермальных кератиноцитах, ультрафиолетовым компонентом солнечного света (длина волны между 290 и 315 нм). С пищей человек получает холекальци-ферол (й3) и эргокальциферол (й2), которые содержатся в жирных сортах рыбы, яйцах, печени и др. Обе формы витамина й, поступающего с пищей, неактивны и всасываются в кишечнике [2].
Циркулирующий в крови прогормон витамина й (т.е. поступивший с пищей или синтезированный эндогенно) затем метаболизируется набором ферментов в печеночной ткани; для образования активной формы необходимы 2 этапа гидроксилирования. На I этапе печеночная 25-гидроксилаза (CYP27A1) превращает прогормон в кальцидиол - 25-гидроксивитамин й [25(0Н)й]. II этап осуществляется почечной 1-а-гидроксилазой (CYP27B1), в результате которого синтезируется конечная, активная форма - 1,25-дигидроксивитамин й [1,25(0Н)2й3]. Данные формы витамина [25(0Н)й и 1,25(0Н)2й3] имеют различную кинетику и физио-
логическую активность. Период полураспада 25(OH)D составляет 2-3 нед; и считается, что его концентрация в крови отражает запасы витамина в организме. 1,25(OH)2D3, напротив, имеет более короткий период полураспада - 4-6 ч и представляет собой биологически активную форму витамина D [1].
Почечная 1-а-гидроксилаза (CYP27B1) признана основным ферментом, ограничивающим скорость образования активного метаболита 1,25(OH)2D3. В недавних исследованиях была описана экспрессия CYP27B1 в различных непочечных тканях, что позволяет предположить существование локальных механизмов, с помощью которых вырабатывается метаболически активная форма витамина D [3]. Активность CYP27B1 напрямую регулируется паратиреоидным гормоном (ПТГ). Было показано, что CYP27B1 ингибируется фактором роста фибробластов 23 (FGF-23), компонентом ранее нераспознанной гормональной оси «костная ткань - пара-щитовидные железы - почки», которая сама находится под контролем ПТГ, активного метаболита гормона D и уровня фосфора в крови [4].
На современном этапе установлено, что витамин D является гормоном стероидной природы. Его эффект реализуется посредством воздействия на специфические внутриядерные рецепторы витамина D (VDR) и фактор транскрипции, относящийся к лигандам суперсемейства гормонов, действующих на ядра клеток-мишеней. Ранее считалось, что вышеуказанные рецепторы находятся только в костной ткани и паратиреоидных железах, однако было обнаружено, что VDR также расположены в иммунокомпетентных клетках, органах пищеварения (кишечнике), гипоталамо-гипофизарной системе и органах половой системы (внутренних женских и мужских репродуктивных органах и плацентарной ткани) [1].
Хотя действие 1,25(OH)2D3 на клетки-мишени в первую очередь отражает геномную активность, также предполагают наличие дополнительного негеномного механизма передачи сигналов через мембранно-связанный стероидный рецептор быстрого ответа. Данный путь реализации биологического действия наблюдается во многих тканях и органах, а именно: в желудочно-кишечном тракте, костной и печеночной ткани, паратиреоидных железах, р-клетках поджелудочной железы и моноцитах [5]. Однако функция негеномного сигнального пути до сих пор полностью не изучена. Передача сигналов через VDR дополнительно ассоциирована с экспрессией гена CYP19 (ароматазы), что функционально связывает витамин D с семейством репродуктивных стероидных гормонов [6].
Эпидемиология нехватки/дефицита витамина D
Согласно статистическим данным The National Health and Nutrition Examination Surveys, полученным в Северной Америке, за последние 20 лет частота случаев недостатка и дефицита витамина D увеличилась более чем в 4 раза, при этом его дефицит обнаружен у 75% населения США [7]. В качестве групп риска выделены беремен-
ные, дети и подростки, так как они имеют наибольшую физиологическую потребность в данном витамине [8]. В нашей стране показатели идентичны: у 75-83% жителей выявлена нехватка витамина D [9]. Выраженный дефицит с наибольшей частотой зарегистрирован в странах Азии и на Ближнем Востоке [средняя концентрация 25(OH)D не превышает 12 нг/мл]. В Японии, Таиланде и Малайзии также зарегистрирована высокая частота недостаточности витамина D (у 90, 50 и 50% соответственно) [10]. Все еще спорным вопросом остаются границы нормального содержания витамина D. Например, в России нормой считается уровень >30 нг/мл, такого же мнения придерживаются коллеги из Международного эндокринологического общества. Однако канадские эксперты из «The Vitamin D Society», занимающиеся изучением витамина D, рекомендуют рассматривать в качестве оптимальных значений уровень активного метаболита >40-60 нг/мл [11]. Таким образом, можно сделать вывод, что проблема дефицита витамина D носит характер пандемии. Особую опасность нехватка данного витамина представляет для беременных и кормящих женщин, детей и подростков, а также для пожилых людей [1]. Новые исследования показывают, что витамин D играет важную роль во многих физиологических процессах, что делает изучение его функций и влияния на течение заболеваний актуальным аспектом современной медицины.
Несбалансированное питание с недостаточным содержанием витамина D, неблагоприятные экологические условия, изменение образа жизни с последующим уменьшением пребывания на солнце, сопутствующее более широкое использование солнцезащитного крема, вызванное опасениями по поводу канцерогенного потенциала ультрафиолетовых лучей, - все это признано факторами, приводящими к повсеместному распространению недостаточности витамина D [1]. Также описана обратная зависимость между уровнем данного витамина в сыворотке крови и индексом массы тела (ИМТ). Хотя взаимосвязь между этими показателями до конца не изучена, ИМТ >30 кг/м2 признан независимым фактором риска развития гиповитаминоза D. Предполагают, что секвестрация жирорастворимого витамина в жировой ткани является механизмом, объясняющим более низкие уровни циркулирующего 25(OH)D, наблюдаемые у людей с избыточной массой тела и ожирением [6].
Витамин D и ожирение
В последние годы наблюдается увеличение количества пациентов, страдающих ожирением, во всем мире. С 2013 по 2018 г. число жителей с избыточной массой тела и ожирением увеличилось в 2 раза; при этом в Российской Федерации у каждого 3-го ребенка в возрасте от 3 до 13 лет ИМТ >25 кг/м2, а у каждого 9-го ->30 кг/м2 [12, 13]. Увеличение ИМТ и частоты развития ожирения могут служить одной из причин повышения частоты недостаточности/дефицита витамина D; однако нехватка данного витамина может также оказывать
влияние на ухудшение эпидемиологических показателей ожирения и избыточной массы тела. Установлено, что активная форма витамина й может регулировать процессы липолиза и липогенеза в жировой ткани посредством изменения концентрации ионов кальция, а также оказывать влияние на рецепторы лептина [14]. Представляется возможным применение витамина й в стратегии снижения количества пациентов, страдающих от ожирения, особенно среди пациенток фертильного возраста, так как у женщин с ИМТ >30 кг/м2 повышен риск развития таких осложнений периода гестации, как пре-эклампсия и эклампсия, макросомия плода, гестационный сахарный диабет, им чаще проводят операцию кесарева сечения, а также у них чаще возникают неблагоприятные исходы беременности (внутриутробная гибель плода или младенческая смертность) [15, 16].
Витамин й и фертильность
Роль дефицита 1,25(0Н)2й3 в развитии деформации скелета, патологических переломов и нарушении минерального обмена была доказана давно, однако его влияние на некоторые процессы в организме человека выявлено совсем недавно. Установлено, что витамин й необходим для нормального деления и дифференци-ровки клеток, поддержания метаболизма. Кроме того, его применение при ряде заболеваний аутоиммунной природы, патологии сердечно-сосудистой системы, онкологических заболеваниях, а также при нарушении толерантности к глюкозе имеет благоприятный эффект [5, 17]. С начала XXI в. все больший интерес вызывает физиологическая роль витамина й в организме человека, однако его влияние на репродуктивную систему недостаточно изучено. Установлено, что органами и тканями-мишенями являются плацента, яичники, матка, яички и гипоталамо-гипофизарная система. Таким образом, не вызывает сомнения связь 1,25(0Н)2й3 и сохранения репродуктивного здоровья и фертильно-сти человека [6].
Статистические данные распределения показателей естественно произошедшего зачатия и коэффициента рождаемости позволили определить, что пиковый коэффициент зачатия в северных странах приходится на летний период. В исследованиях было установлено, что яичники являются органом-мишенью для 1,25(0Н)2й3, а это позволяет предположить модулирующее влияние активной формы витамина й на работу женской половой системы [1]. Проведенный на крысах эксперимент продемонстрировал значение витамина й для сохранения фертильности и репродуктивных возможностей грызунов. У самок с дефицитом 25(0Н)й3 было зарегистрировано снижение фертильности и меньшее количество детенышей [18]. У грызунов с отсутствием УйЯ регистрировался гипергонадотропный гипогонадизм. Данная группа животных не имела потомства; бесплодие было обусловлено нарушением фолликулогенеза, недоразвитием матки, снижением активности фермен-
тов стероидного синтеза у самок и самцов, нарушением активности сперматозоидов, аномальным гистологическим строением яичек [18]. При отсутствии почечной ги-дроксилазы также наблюдались снижение фертильности и бесплодие вследствие нарушения созревания фолликулов и развития матки [18]. Восстановление нормального содержания макроэлементов - кальция и фосфора -в данном исследовании привело к возвращению исходных показателей фертильности животных. Было выдвинуто предположение, что нарушение функционирования гипоталамо-гипофизарно-яичниковой оси является результатом не только непосредственного дефицита витамина й, но и опосредованного снижения содержания внеклеточного фосфора и кальция [19]. Подобные наблюдения влияния данного витамина на репродуктивный потенциал человека немногочисленны. Исследование, посвященное изучению роли витамина й при экстракорпоральном оплодотворении (ЭКО) у 10 пациенток, выявило взаимосвязь между содержанием активной формы витамина й в крови женщин и увеличением уровня эстрадиола во время стимуляции яичников, вызванным гонадотропином [20]. Данное наблюдение продемонстрировало большую частоту удачных попыток ЭКО в группе пациенток с высоким уровнем витамина в фолликулярной жидкости. Исследователи предположили, что уровни активного метаболита в фолликулярной жидкости можно рассматривать в качестве независимого предиктора успеха проведения ЭКО [21]. Другое проспективное исследование с участием 82 женщин не смогло подтвердить эти результаты: не обнаружено значительных различий в частоте наступления беременности у пациенток с низким (<50 нмоль/л) и умеренным (50-75 нмоль/л) содержанием 25-гидроксивитамина й в фолликулярной жидкости; при высоком уровне витамина й в фолликулярной жидкости (>75 нмоль/л) наблюдалось снижение частоты наступления беременности [22]. Ученые в ходе наблюдения установили, что повышенное содержание активного метаболита витамина й в фолликулярной жидкости ассоциировано со снижением концентрации глюкозы, что отрицательно влияет на имплантацию и развитие эмбриона, а значит, и на исход ЭКО [22]. В другом исследовании обнаружили снижение экспрессии витамин й-связывающего белка ^с-глобулина) в фолликулярной жидкости в группе с успешным исходом ЭКО [23]. Хотя результаты клинических исследований противоречивы, роль витамина й в репродуктивной физиологии заслуживает дальнейшего изучения.
Роль витамина й в развитии и течении синдрома поликистозных яичников
Синдром поликистозных яичников (СПКЯ) - одно из наиболее распространенных заболеваний у женщин репродуктивного возраста, которое сопряжено со снижением фертильности. При данной патологии наблюдаются дисфункция гипоталамо-гипофизарно-яичниковой оси, избыточная масса тела, вплоть до ожирения, на-
рушение толерантности к глюкозе с компенсаторной усиленной выработкой инсулина, различные нарушения менструального цикла [24]. У женщин с СПКЯ выявлена обратная корреляция между концентрацией витамина й и факторами метаболического риска: ИМТ, соотношением обхвата талии и бедер, инсулинорезистентно-стью, уровнем триглицеридов, общего тестостерона и дегидроэпиандростерона сульфата и положительная корреляция с чувствительностью к инсулину [25]. В некоторых исследованиях с небольшой выборкой была выявлена связь между полиморфизмом специфического внутриядерного УйЯ и патогенезом СПКЯ, а также инсулинорезистентностью [26]. Возможно, что полиморфизм УйЯ через влияние на уровни лютеинизирующего гормона, глобулина, связывающего половые гормоны, и тестостерона участвует в развитии СПКЯ. Другие гены, необходимые для синтеза, гидроксилирования и транспортировки витамина й, и их роль в СПКЯ в настоящее время исследуются [27].
Витамин D в патогенезе и лечении сахарного диабета и ожирения
Установлено, что использование витамина й в схемах терапии позволяет улучшить показатели липид-ного спектра крови, увеличить чувствительность тканей к инсулину, а следовательно, добиться нормогликемии; также выявлен положительный эффект данного витамина у женщин с нарушениями менструального цикла и снижением фертильности [28, 29]. Количество исследований в данной области по-прежнему невелико; кроме того, имеющиеся наблюдения характеризуются достаточно неоднородной и/или немногочисленной выборкой, а также включают женщин с ожирением, что не может не сказываться на репродуктивной функции, инсулино-резистентности и содержании витамина й [29]. В исследованиях установлено, что женщины с ИМТ >30 кг/м2 и СПКЯ имеют более низкие концентрации активного метаболита витамина й (почти в 2 раза), чем женщины без ожирения. Следовательно, связь гиповитаминоза й с признаками СПКЯ может быть ассоциирована с ожирением, но не с наличием СПКЯ. Недавно была выдвинута гипотеза, что дефицит витамина й не только связан с ожирением, но и является потенциальным этиологическим фактором избыточной массы тела [24, 27]. Поскольку добавление витамина й положительно влияет на течение и исход СПКЯ, необходимо рассмотреть возможность его более широкого использования также в группах пациентов с ожирением, инсулинорезистент-ностью и сахарным диабетом 2 типа.
Влияние витамина D на эндометриоз
Эндометриоз, сопровождающийся патологическим доброкачественным пролиферативным процессом за пределами полости матки, является актуальной пробле-
мой в современной гинекологии. Эндометриоз занимает 3-е место в структуре патологий женской репродуктивной системы, уступая лишь инфекционно-воспали-тельным заболеваниям и миомам [6]. Эндометриоз наблюдается примерно у 10% женщин репродуктивного возраста, при этом в случае бесплодия данный диагноз регистрируется почти у половины обследованных [30]. Многофакторность развития и сложный патогенез делают это заболевание трудным для лечения и успешного проведения комплексной реабилитационной терапии, позволяющей сохранить фертильность женщин. Предполагают, что одним из механизмов развития эндометри-оза является нарушение функционирования иммунной системы и активация воспалительных реакций. Установлено, что у пациенток с эндометриозом повышена экспрессия гена в эктопированном эндометрии, который кодирует 1-а-гидроксилазу, а также выше плотность специфических внутриядерных VDR [31]. Анализ полиморфизма гена VDR (Apal, TaqI, Fokl, BsmI) у 132 женщин с эндометриозом обнаружил относительно схожие частоты генотипов полиморфизма VDR [32]. Это открытие может объяснить влияние витамина D на местное функционирование иммунокомпетентных клеток и цито-кинов, поддерживающих развитие эндометриоза. Крупномасштабное американское исследование позволило установить, что концентрация активного метаболита витамина D находится в обратной зависимости от частоты эндометриоза у женщин [33]. Кроме того, доказано, что выраженность болевого синдрома при дисменорее у пациенток с эндометриозом достоверно уменьшается при нормализации уровня данного витамина, что позволит снизить потребность в использовании нестероидных противовоспалительных препаратов, имеющих ряд противопоказаний и побочных эффектов [34]. Витамин D представляет собой эффекторный модулятор иммунной системы, так как оказывает супрессивное воздействие на выработку Т-хелперами 1-го типа интерферона у, интерлейкина-2 и фактора некроза опухоли а и активирует Т-хелперы 2-го типа. Таким образом, витамин D оказывает местное противовоспалительное действие, а также способствует образованию децидуальной ткани, что необходимо для нормального зачатия, имплантации и пролонгирования беременности [35].
Другие возможности использования витамина D у женщин разных возрастных групп
Витамин D входит в обязательный перечень микрону-триентов, достижение баланса которых необходимо на этапе прегравидарной подготовки. Профилактическая доза составляет 600-800 МЕ/сут, однако, учитывая, что Россия эндемична по дефициту витамина D, необходимо определить его содержание в сыворотке крови и назначить соответствующую дотацию в зависимости от полученных результатов. При наступлении беременности суточная доза витамина D должна быть увеличена вдвое - до 1200 МЕ [9, 36]. Дефицит витамина D ассоциирован
с повышением частоты развития различных акушерских и перинатальных осложнений: преэклампсии и эклампсии, гестационного сахарного диабета, преждевременных родов, а также внутриутробной задержки роста и развития плода [37, 38].
Немаловажную роль витамин й играет и в организме женщин, которые вышли из репродуктивного периода. Во всех развитых странах мира увеличивается средняя продолжительность жизни, люди старше 50-60 лет стремятся быть физически активными и оставаться включенными в социальные взаимодействия. Необходимо уделять больше внимания профилактике таких заболеваний с возрастающим риском развития в постменопаузальный период, как сердечнососудистые и онкологические, а также остеопороза и его последствий [5]. На основе анализа смертности от сердечно-сосудистой и онкопатологии в европейских странах была выявлена обратная зависимость между продолжительностью жизни и удаленностью от экватора. Таким образом, была выдвинута теория о влиянии ультрафиолетового облучения и содержания витамина й на риск развития данных заболеваний [9].
Установлено, что дефицит витамина й повышает частоту развития и ухудшает прогноз рака молочной железы, эндометрия, яичников, желудка, поджелудочной железы, толстой кишки, лейомиомы, а также злокачественных лимфопролиферативных заболеваний [5, 38-40]. В отечественном исследова-
нии показано, что в 93,5% случаев наблюдается рецидив миомы матки при концентрации витамина й <34,5 нг/мл, при достижении >38,6 нг/мл риск минимизируется [41].
Кроме того, доказано, что витамин й может рассматриваться как компонент профилактики и лечения таких заболеваний, как сахарный диабет 1 типа, ревматоидный артрит, рассеянный склероз, туберкулез, а также способен облегчить симптоматику климактерического синдрома, что позволит улучшить качество и увеличить продолжительность жизни женщин старше 50-60 лет [7, 42-44].
Заключение
Таким образом, на основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что витамин й играет важную роль во многих физиологических процессах, не исключая воздействия на органы репродуктивной системы. Существенное влияние данного витамина прослеживается от начала внутриутробного развития до конца жизни, что делает его дальнейшее изучение важным направлением современной медицины. Достижение оптимального уровня витамина й позволит снизить риски акушерских и перинатальных осложнений, гинекологическую заболеваемость и улучшить качество жизни у женщин в постменопаузальный период.
Сведения об авторах
Купина Анастасия Дмитриевна (Anastasia D. Kupina) - клинический ординатор кафедры акушерства и гинекологии № 2 ФГБОУ ВО РостГМУ Минздрава России (Ростов-на-Дону, Российская Федерация) E-mail: anastasya1997@bk.ru https://orcid.org/0000-0003-1676-4649
Петров Юрий Алексеевич (Yuriy A. Petrov) - доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой акушерства и гинекологии № 2 ФГБОУ ВО РостГМУ Минздрава России (Ростов-на-Дону, Российская Федерация) E-mail: mr.doktorpetrov@mail.ru http://orcid.org/0000-0002-2348-8809
Литература
Калинченко С.Ю., Жиленко М.И., Гусакова Д.А., Тюзи-ков И.А., Мсхалая Г.Ж., Саблин К.С. и др. Витамин D и репродуктивное здоровье женщин // Проблемы репродукции. 2016. Т. 22, № 4. С. 28-36. DOI: https://doi.org/10.17116/ repro201622428-36
Hii C.S., Ferrante A. The non-genomic actions of vitamin D // Nutrients. 2016. Vol. 8. P. 135. DOI: https://doi.org/10.3390/ nu8030135
Ingles S.A., Wu L., Liu B.T., Chen Y., Wang C.Y., Templeman C., Brueggmann D. Differential gene expression by 1,25(OH)2D3 in an endometriosis stromal cell line // J. Steroid Biochem. Mol. Biol. 2017. Vol. 173. P. 223-227. DOI: https://doi.org/10.1016/j. jsbmb.2017.01.011
Martin A., David V., Quarles L.D. Regulation and function of the FGF23/klotho endocrine pathways // Physiol. Rev. 2012. Vol. 92, N 1. P. 131-155. DOI: 10.1152/physrev.00002.2011 Voulgaris N., Papanastasiou L., Piaditis G., Angelousi A., Kal-tsas G., Mastorakos G. et al. Vitamin D and aspects of female
10.
fertility // Hormones (Athens). 2017. Vol. 16, N 1. P. 5-21. DOI: https://doi.org/10.14310/horm.2002.1715
Muscogiuri G., Altieri B., de Angelis C., Palomba S., Pivonello R., Colao A. et al. Shedding new light on female fertility: the role of vitamin D // Rev. Endocr. Metab. Disord. 2017. Vol. 18, N 3. P. 273-283. DOI: https://doi.org/10.1007/s11154-017-9407-2 Chang S.W., Lee H.G. Vitamin D and health — the missing vitamin in humans // Pediatr. Neonatol. 2019. Vol. 60, N 3. P. 237—244. DOI: https://doi.org/10.1016/j.pedneo.2019.04.007 Mousa A., Abell S., Scragg R., de Courten B. Vitamin D in reproductive health and pregnancy // Semin. Reprod. Med. 2016. Vol. 34, N 2. P. e1—e13. DOI: https://doi.org/10.1055/s-0036-1583529 Прегравидарная подготовка. Клинический протокол Междисциплинарной ассоциации специалистов репродуктивной медицины (МАРС). Версия 2.0 / Коллектив авторов. Москва : StatusPraesens, 2020. 128 с.
Pilz S., Zittermann A., Trummer C., Theiler-Schwetz V., Lerchbaum E., Keppel M.H. et al. Vitamin D testing and treatment:
1.
6.
2
7
8
9
4
a narrative review of current evidence // Endocr. Connect. 2019. 27. Vol. 8, N 2. P. R27-R43. DOI: https://doi.org/10.1530/EC-18-0432
11. The vitamin D society. URL: http://www.vitamindsociety.org/ beneflts.php (date of access September 4, 2020) 28.
12. Разина А.О., Руненко С.Д., Ачкасов Е.Е. Проблема ожирения: современные тенденции в России и в мире // Вестник РАМН. 2016. Т. 71, № 2. C. 154-159. DOI: https://doi. org/10.15690/vramn655
13. Александрова Ю.Д., Колосницына М.Г. Проблема избы- 29. точного веса населения России: статистический анализ // Вопросы статистики. 2018. Т. 25, № 10. С. 61-77.
14. Sundari L.P.R., Bakta M., Astawa N.M., Adiatmika P.G., Arijana G.K.N., Tunas K. The effect of vitamin D administration 30. on leptin, adiponectin and mRNA MCP-1 levels in adipose tissue
of obese female Wistar rats // Curr. Res. Nutr. Food Sci. 2020. Vol. 8, N 2. DOI : https://doi.org/10.12944/CRNFSJ.8.2.20
15. Stubert J., Reister F., Hartmann S., Janni W. The risks associated 31. with obesity in pregnancy // Dtsch. Arztebl. Int. 2018. Vol. 115,
N 16. P. 276-283. DOI: https://doi.org/10.3238/arztebl.2018.0276
16. Denison F.C.,Aedla N.R., KeagO., Hor K., Reynolds R.M., Milne A., Diamond A. Care of women with obesity in pregnancy // BJOG. 32. 2018. Vol. 172. P. e63-e106. DOI: https://doi.org/10.1111/1471-0528.15386
17. Wilson L.R., Tripkovic L., Hart K.H., Lanham-New S.A. Vitamin D deficiency as a public health issue: using vitamin D2 or vitamin D3
in future fortification strategies // Proc. Nutr. Soc. 2017. 33. Vol. 76, N 3. P. 392-399. DOI: https://doi.org/10.1017/S002966511 7000349
18. Szymczak I., Pawliczak R. The active metabolite of vitamin D3 as
a potential immunomodulator // Scand. J. Immunol. 2016. Vol. 83, 34. N 2. P. 83-91. DOI: https://doi.org/10.1111/sji.12403
19. Sun W., Xie H., Ji J., Zhou X., Goltzman D., Miao D. Defective female reproductive function in 1,25(OH)2D-deficient mice results from indirect effect mediated by extracellular calcium and/or phosphorus // Am. J. Physiol. Endocrinol. Metab. 2010. Vol. 35. 299, N 6. P. E928-E935. DOI: https://doi.org/10.1152/ajpendo. 00378.2010
20. Lerchbaum E., Trummer C., Theiler-Schwetz V., Kollmann M., Wölfler M., HeijboerA.C. et al. Effects ofvitamin D supplementation on androgens in men with low testosterone levels: a randomized controlled trial // Eur. J. Nutr. 2019. Vol. 58, N 8. P. 3135-3146. 36. DOI: https://doi.org/10.1007/s00394-018-1858-z
21. Ozkan S., Jindal S., Greenseid K., Shu J., Zeitlian G., Hickmon C. et al. Replete vitamin D stores predict reproductive success following in vitro fertilization // Fertil. Steril. 2010. Vol. 94,
N 4. P. 1314-1319. DOI: https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2009. 37. 05.019
22. Ciepiela P., Dul^baA.J., Kowaleczko E., Cheistowski K., Kurzawa R. Vitamin D as a follicular marker of human oocyte quality and
a serum marker of in vitro fertilization outcome // J. Assist. 38. Reprod. Genet. 2018. Vol. 35, N 7. P. 1265-1276. DOI: https://doi. org/10.1007/s10815-018-1179-4
23. Estes S.J., Ye B., Qiu W., Cramer D., Hornstein M.D., Missmer S.A.
A proteomic analysis of IVF follicular fluid in women < or = 32 39. years old // Fertil. Steril. 2009. Vol. 92, N 5. P. 1569-1578. DOI: https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2008.08.120
24. Панькив И.В., Корытко А.А. Концентрация витамина D, частота его недостаточности и дефицита у пациенток с синдромом поликистозных яичников // Международный эндо- 40. кринологический журнал. 2018. № 6. С. 585-589. DOI: https:// doi.org/10.22141/2224-0721.14.6.2018.146069
25. Lopes I., Meireles C.G.R., Ferreira I.S., Moura N.D.S., Neg-reiros F.D., Pequeno A.M.C. Vitamin D and polycystic ovary syndrome: an integrating review // Int. Arch. Med. 2017. Vol. 10,
N 132. P. 1-7. DOI: https://doi.org/10.3823/2402 41.
26. Wehr E., Trummer O., Giuliani A., Gruber H.J., Pieber T.R., Obermayer-Pietsch B. Vitamin D-associated polymorphisms are related to insulin resistance and vitamin D deficiency in polycystic ovary syndrome // Eur. J. Endocrinol. 2011. Vol. 164, N 5. P. 741-749. DOI: https://doi.org/10.1530/EJE-11-0134
Grundmann M., von Versen-Höynck F. Vitamin D - roles in women's reproductive health? // Reprod. Biol. Endocrinol. 2011. Vol. 9. P. 146. DOI: https://doi.org/10.1186/1477-7827-9-146 Selimoglu H., Duran C., Kiyici S., Ersoy C., Guclu M., Ozkaya G. et al. The effect of vitamin D replacement therapy on insulin resistance and androgen levels in women with polycystic ovary syndrome // J. Endocrinol. Invest. 2010. Vol. 33, N 4. P. 234-238. DOI: https://doi.org/10.1007/BF03345785
Wehr E., Pieber T.R., Obermayer-Pietsch B. Effect of vitamin D3 treatment on glucose metabolism and menstrual frequency in PCOS women-a pilot study // J. Endocrinol. Invest. 2011. Vol. 34, N 10. P. 757-763. DOI: https://doi.org/10.3275/7748 Адамян Л.В., Салимова Д.Ф., Кондратович Л.М. Патогенетические аспекты эндометриоз-ассоциированного бесплодия // Проблемы репродукции. 2015. Т. 21, № 6. С. 90-96. DOI: https://doi.org/10.17116/repro201521682-88 Cermisoni G.C., Alteri A., Corti L., Rabellotti E., Papaleo E., Vigano P. et al. Vitamin D and endometrium: a systematic review of a neglected area of research // Int. J. Mol. Sci. 2018. Vol. 19, N 8. P. 2320. DOI: https://doi.org/10.3390/jms19082320 Vilarino F.L., Bianco B., Lerner T.G., Teles J.S., Mafra F.A., Christofolini D.M. et al. Analysis of vitamin D receptor gene polymorphisms in women with and without endometriosis // Hum. Immunol. 2011. Vol. 72, N 4. P. 359-363. DOI: https://doi. org/10.1016/j.humimm.2011.01.006
Harris H.R., Chavarro J.E., Malspeis S., Willett W.C., Missmer S.A. Dairy-food, calcium, magnesium, and vitamin D intake and endometriosis: a prospective cohort study // Am. J. Epidemiol. 2013. Vol. 177, N 5. P. 420-430. DOI: https://doi.org/10.1093/aje/kws247 Lasco A., Catalano A., Benvenga S. Improvement of primary dysmenorrhea caused by a single oral dose of vitamin D: results of a randomized, double-blind, placebo-controlled study // Arch. Intern. Med. 2012. Vol. 172, N 4. P. 366-367. DOI: https://doi. org/10.1001/archinternmed.2011.715
Wagner C.L., Baggerly C., McDonnell S.L., Baggerly L., Hamilton S.A., Winkler J. Post-hoc comparison of vitamin D status at three time points during pregnancy demonstrates lower risk of preterm birth with higher vitamin D closer to delivery // J. Steroid Biochem. Mol. Biol. 2015. Vol. 148. P. 256-260. DOI: https://doi.org/10. 1016/ Msbmb.2014.11.013
Bi W.G., Nuyt A.M., Weiler H. et al. Association between vitamin D supplementation during pregnancy and offspring growth, morbidity, and mortality: a systematic review and meta-analysis // JAMA Pediatr. 2018. Vol. 172. P. 635. DOI: https://doi.org/10.1001/ jamapediatrics.2018.0302
Паенок А.С., Маслянко В.А., Панькив И.В. Влияние витамина D на течение беременности, развитие плода и здоровье детей в постнатальном периоде // Международный эндокринологический журнал. 2018. № 7. С. 694-704. Mirzakhani H., Litonjua A.A., McElrath T.F., O'Connor G., Lee-Parritz A., Iverson R. et al. Early pregnancy vitamin D status and risk of preeclampsia // J. Clin. Invest. 2016. Vol. 126, N 12. P. 4702-4715. DOI: https://doi.org/10.1172/JCI89031. Scragg R., Khaw K.T., Toop L., Sluyter J., Lawes C.M.M., Waayer D. et al. Monthly high-dose vitamin D supplementation and cancer risk: a post hoc analysis of the vitamin D assessment randomized clinical trial // JAMA Oncol. 2018. Vol. 4. Article ID e182178. DOI: https://doi.org/10.1001/jamaoncol.2018.2178
Буянова С.Н., Щукина Н.А., Бабунашвили Е.Л. Биологическая роль, терапевтический потенциал фитофлаваноидов, витамина D в лечении больных с миомой матки и другие перспективные фармакологические направления // Российский вестник акушера-гинеколога. 2018. Т. 18, № 5. С. 36-42. DOI: https://doi.org/10.17116/rosakush20181805136 Лебедева Я.А., Коваленко И.И., Молчанов О.Л., Байбуз Д.В., Куликова Н.В. Роль дефицита витамина D как риска рецидива миомы матки после лапароскопической консервативной миомэктомии у женщин репродуктивного возраста // Гинекология. 2019. T. 21, № 5. C. 20-24. DOI: https://doi.org/10.264 42/20795696.2019.5.190697
42. Пестрикова Т.Ю., Юрасова Е.А., Князева Т.П. Витамин D как фактор повышения качества жизни у женщин после 50 лет (обзор литературы) // Гинекология. 2019. Т. 21,
№ 6. С. 48—50. DOI: https://doi.org/10.26442/20795696.2019.6. 44. 190758
43. Amrein K., Scherkl M., Hoffmann M., Neuwersch- Sommeregger S., Köstenberger M., Tmava Berisha A. et al. Vitamin D deficiency
2.0: an update on the current status worldwide // Eur. J. Clin. Nutr. 2020. Vol. 74. P. 1498-1513. DOI: https://doi.org/10.1038/s41430-020-0558-y
Wagner C.L., Hollis B.W. The implications of vitamin D status during pregnancy on mother and her developing child // Front. Endocrinol. 2018. Vol. 9. P. 500. DOI: https://doi.org/10.3389/ fendo.2018.00500
References
1. Kalinchenko S.Yu., Zhilenko M.I., Gusakova D.A., Tyuzikov I.A., Mskhalaya G.Zh., Sablin K.S., et al. Vitamin D and women's reproductive health. Problemy reproduktsii [Problems of Reproduction]. 2016; 22 (4): 28-36. DOI: https://doi.org/10.17116/ repro201622428-36 (in Russian)
2. Hii C.S., Ferrante A. The non-genomic actions of vitamin D. Nutrients. 2016; 8: 135. DOI: https://doi.org/10.3390/nu8030135
3. Ingles S.A., Wu L., Liu B.T., Chen Y., Wang C.Y., Templeman C., Brueggmann D. Differential gene expression by 1,25(OH)2D3 in an endometriosis stromal cell line. J Steroid Biochem Mol Biol. 2017; 173: 223-7. DOI: https://doi.org/10.1016/j.jsbmb.2017.01.011
4. Martin A., David V., Quarles L.D. Regulation and function of the FGF23/klotho endocrine pathways // Physiol. Rev. 2012. Vol. 92, N 1. P. 131-155. DOI: 10.1152/physrev.00002.2011
5. Voulgaris N., Papanastasiou L., Piaditis G., AngelousiA., Kaltsas G., Mastorakos G., et al. Vitamin D and aspects of female fertility. Hormones (Athens). 2017; 16 (1): 5-21. DOI: https://doi. org/10.14310/horm.2002.1715
6. Muscogiuri G., Altieri B., de Angelis C., Palomba S., Pivonello R., Colao A., et al. Shedding new light on female fertility: the role of vitamin D. Rev Endocr Metab Disord. 2017; 18 (3): 273-83. DOI: https://doi.org/10.1007/s11154-017-9407-2
7. Chang S.W., Lee H.G. Vitamin D and health - the missing vitamin in humans. Pediatr Neonatol. 2019; 60 (3): 237-44. DOI: https:// doi.org/10.1016/j.pedneo.2019.04.007
8. Mousa A., Abell S., Scragg R., de Courten B. Vitamin D in reproductive health and pregnancy // Semin. Reprod. Med. 2016. Vol. 34, N 2. P. e1-e13. DOI: https://doi.org/10.1055/s-0036-1583529
9. Pregravid preparation. Clinical Protocol of the Interdisciplinary Association of Reproductive Medicine Professionals (MARS). Version 2.0. Moscow: StatusPraesens, 2020: 128 p. (in Russian)
10. Pilz S., Zittermann A., Trummer C., Theiler-Schwetz V., Lerchbaum E., Keppel M.H., et al. Vitamin D testing and treatment: a narrative review of current evidence. Endocr Connect. 2019; 8 (2): R27-43. DOI: https://doi.org/10.1530/EC-18-0432
11. The vitamin D society. URL: http://www.vitamindsociety.org/ benefits.php (date of access September 4, 2020)
12. Razina A.O., Runenko S.D., Achkasov E.E. Obesity: current global and Russian trends. Vestnik RAMN [Bulletin of the Russian Academy of Medical Sciences]. 2016; 71 (2): 154-9. DOI: https://doi. org/10.15690/vramn655 (in Russian)
13. Aleksandrova Yu.D., Kolosnitsyna M.G. Overweight population in Russia: statistical analysis. Voprosy statistiki [Statistical Issues]. 2018; 25 (10): 61-77. (in Russian)
14. Sundari L.P.R., Bakta M., Astawa N.M., Adiatmika P.G., Arijana G.K.N., Tunas K. The effect of vitamin D administration on leptin, adiponectin and mRNA MCP-1 levels in adipose tissue of obese female Wistar rats. Curr Res Nutr Food Sci. 2020; 8 (2). DOI: https://doi.org/10.12944/CRNFSJ.8.2.20
15. Stubert J., Reister F., Hartmann S., Janni W. The risks associated with obesity in pregnancy. Dtsch Arztebl Int. 2018; 115 (16): 276-83. DOI: https://doi.org/10.3238/arztebl.2018.0276
16. Denison F.C.,Aedla N.R., KeagO., Hor K., ReynoldsR.M., MilneA., Diamond A. Care of women with obesity in pregnancy. BJOG. 2018; 172: e63-106. DOI: https://doi.org/10.1111/1471-0528. 15386
17. Wilson L.R., Tripkovic L., Hart K.H., Lanham-New S.A. Vitamin D deficiency as a public health issue: using vitamin D2 or vitamin D3
in future fortification strategies. Proc Nutr Soc. 2017; 76 (3): 392-9. DOI: https://doi.org/10.1017/S0029665117000349
18. Szymczak I., Pawliczak R. The active metabolite of vitamin D3 as a potential immunomodulator. Scand J Immunol. 2016; 83 (2): 83-91. DOI: https://doi.org/10.1111/sji.12403
19. Sun W., Xie H., Ji J., Zhou X., Goltzman D., Miao D. Defective female reproductive function in 1,25(OH)2D-deficient mice results from indirect effect mediated by extracellular calcium and/or phosphorus. Am J Physiol Endocrinol Metab. 2010; 299 (6): E928-35. DOI: https://doi.org/10.1152/ajpendo.00378.2010
20. Lerchbaum E., Trummer C., Theiler-Schwetz V., Kollmann M., Wölfler M., Heijboer A.C., et al. Effects of vitamin D supplementation on androgens in men with low testosterone levels: a randomized controlled trial. Eur J Nutr. 2019; 58 (8): 3135-46. DOI: https://doi.org/10.1007/s00394-018-1858-z
21. Ozkan S., Jindal S., Greenseid K., Shu J., Zeitlian G., Hickmon C., et al. Replete vitamin D stores predict reproductive success following in vitro fertilization. Fertil Steril. 2010; 94 (4): 1314-9. DOI: https://doi.org/10.1016Zi.fertnstert.2009.05.019
22. Ciepiela P., DulçbaA.J., Kowaleczko E., Cheistowski K., Kurzawa R. Vitamin D as a follicular marker of human oocyte quality and a serum marker of in vitro fertilization outcome. J Assist Reprod Genet. 2018; 35 (7): 1265-76. DOI: https://doi.org/10.1007/ s10815-018-1179-4
23. Estes S.J., Ye B., Qiu W., Cramer D., Hornstein M.D., Missmer S.A. A proteomic analysis of IVF follicular fluid in women < or = 32 years old. Fertil Steril. 2009; 92 (5): 1569-78. DOI: https://doi. org/10.1016/j.fertnstert.2008.08.120
24. Pan'kiv I.V., Korytko A.A. Vitamin D concentration, frequency of its deficiency and deficiency in patients with polycystic ovary syndrome. Mezhdunarodniy endokrinologicheskiy zhurnal [International Endocrinologic Journal]. 2018; (6): 585-9. DOI: https:// doi.org/10.22141/2224-0721.14.6.2018.146069 (in Russian)
25. Lopes I., Meireles C.G.R., Ferreira I.S., Moura N.D.S., Negrei-ros F.D., Pequeno A.M.C. Vitamin D and polycystic ovary syndrome: an integrating review. Int Arch Med. 2017; 10: 132. P. 1-7. DOI: https://doi.org/10.3823/2402
26. Wehr E., Trummer O., Giuliani A., Gruber H.J., Pieber T.R., Obermayer-Pietsch B. Vitamin D-associated polymorphisms are related to insulin resistance and vitamin D deficiency in polycystic ovary syndrome. Eur J Endocrinol. 2011; 164 (5): 741-9. DOI: https://doi.org/10.1530/EJE-11-0134
27. Grundmann M., von Versen-Höynck F. Vitamin D - roles in women's reproductive health? Reprod Biol Endocrinol. 2011; 9: 146. DOI: https://doi.org/10.1186/1477-7827-9-146
28. Selimoglu H., Duran C., Kiyici S., Ersoy C., Guclu M., Ozkaya G., et al. The effect of vitamin D replacement therapy on insulin resistance and androgen levels in women with polycystic ovary syndrome. J Endocrinol Invest. 2010; 33 (4): 234-8. DOI: https:// doi.org/10.1007/BF03345785
29. Wehr E., Pieber T.R., Obermayer-Pietsch B. Effect of vitamin D3 treatment on glucose metabolism and menstrual frequency in PCOS women-a pilot study. J Endocrinol Invest. 2011; 34 (10): 757-63. DOI: https://doi.org/10.3275/7748
30. Adamyan L.V., Salimov D.F., Kondratovich L.M. Pathoge-netic aspects of endometriosis-associated infertility. Problemy reproduktsii [Problems of Reproduction]. 2015; 21 (6): 90-6. DOI: https://doi.org/10.17116/repro201521682-88 (in Russian)
31. Cermisoni G.C., Alteri A., Corti L., Rabellotti E., Papaleo E., 38. Vigano P., et al. Vitamin D and endometrium: a systematic review
of a neglected area of research. Int J Mol Sci. 2018; 19 (8): 2320. DOI: https://doi.org/10.3390/jms19082320
32. Vilarino F.L., Bianco B., Lerner T.G., Teles J.S., Mafra F.A., 39. Christofolini D.M., et al. Analysis of vitamin D receptor gene polymorphisms in women with and without endometriosis. Hum Immunol. 2011; 72 (4): 359-63. DOI: https://doi.org/10.1016/j. humimm.2011.01.006
33. Harris H.R., Chavarro J.E., Malspeis S., Willett W.C., Missmer S.A. 40. Dairy-food, calcium, magnesium, and vitamin D intake and endometriosis: a prospective cohort study. Am J Epidemiol. 2013; 177
(5): 420-30. DOI: https://doi.org/10.1093/aje/kws247
34. Lasco A., Catalano A., Benvenga S. Improvement of primary dys-menorrhea caused by a single oral dose of vitamin D: results of a randomized, double-blind, placebo-controlled study. Arch Intern 41. Med. 2012; 172 (4): 366-7. DOI: https://doi.org/10.1001/archin-ternmed.2011.715
35. Wagner C.L., Baggerly C., McDonnell S.L., Baggerly L., Hamilton S.A., Winkler J. Post-hoc comparison of vitamin D status at three time points during pregnancy demonstrates lower risk of preterm birth with higher vitamin D closer to delivery. J Steroid 42. Biochem Mol Biol. 2015; 148: 256-60. DOI: https://doi.org/10. 1016/Msbmb.2014.11.013
36. Bi W.G., Nuyt A.M., Weiler H., et al. Association between vitamin D supplementation during pregnancy and offspring growth, morbidity, and mortality: a systematic review and meta-analysis. JAMA 43. Pediatr. 2018; 172: 635. DOI: https://doi.org/10.1001/jamapediat-rics.2018.0302
37. Paenok A.S., Maslyanko V.A., Pan'kiv I.V. The effect of vitamin D on the course of pregnancy, fetal development and the health of children in the postnatal period. Mezhdunarodniy endokrino- 44. logicheskiy zhurnal [International Endocrinologic Journal]. 2018
(7): 694-704. (in Russian)
Mirzakhani H., Litonjua A.A., McElrath T.F., O'Connor G., Lee-Parritz A., Iverson R., et al. Early pregnancy vitamin D status and risk of preeclampsia. J Clin Invest. 2016; 126 (12): 4702-15. DOI: https://doi.org/10.1172/JCI89031.
Scragg R., Khaw K.T., Toop L., Sluyter J., Lawes C.M.M., Waayer D., et al. Monthly high-dose vitamin D supplementation and cancer risk: a post hoc analysis of the vitamin D assessment randomized clinical trial. JAMA Oncol. 2018; 4: e182178. DOI: https://doi. org/10.1001/jamaoncol.2018.2178
Buyanova S.N., Shchukina N.A., Babunashvili E.L. Biological role, therapeutic potential of phytofl avonoids, vitamin D in the treatment of patients with uterine fi broids and other promising pharmacological directions. Rossiyskiy vestnik akushera-ginecologa [Russian Bulletin of Obstetrician-Gynecologist]. 2018; 18 (5): 36-42. DOI: https://doi.org/10.17116/rosakush20181805136 (in Russian) Lebedeva Ya.A., Kovalenko 1.1., Molchanov O.L., Baybuz D.V., Kulikova N.V. The role of vitamin D deficiency as the risk of recurrence of uterine fi broids after laparoscopic conservative myo-mectomy in women of reproductive age. Ginekologiya [Gynecology]. 2019; 21 (5): 20-4. DOI: https://doi.org/10.26442/20795696. 2019.5.190697 (in Russian)
Pestrikova T.Yu., Yurasova E.A., Knyazeva T.P. Vitamin D as a factor in improving the quality of life in women after 50 years of age (literature review). Ginekologiya [Gynecology]. 2019; 21 (6): 48-50. DOI: https://doi.org/10.26442/20795696.2019.6.190758 (in Russian)
Amrein K., Scherkl M., Hoffmann M., Neuwersch-Sommeregger S., Kostenberger M., Tmava Berisha A., et al. Vitamin D deficiency 2.0: an update on the current status worldwide. Eur J Clin Nutr. 2020; 74: 1498-513. DOI: https://doi.org/10.1038/s41430-020-0558-y
Wagner C.L., Hollis B.W. The implications of vitamin D status during pregnancy on mother and her developing child. Front Endocri-nol. 2018; 9: 500. DOI: https://doi.org/10.3389/fendo.2018.00500
