CC BY
203
http://md.islu.ru/sites/md.islu.ru/files/rar/stepanenko_v.a._-
_teolingvistika_v_sovremennom_religioznom_diskurse.pdf (дата обращения 02.10.2011).
17. Фрезер Джеймс Джордж. Золотая ветвь : Исследование магии и религии [Текст] / Джордж Джеймс Фрезер. - М. : Политиздат, 1980. - 703 с.
18. Флоренский, П. А. Иконостас // Христианство и культура [Текст] / П. А. Флоренский. - Москва : АСТ ; Харьков : Фолио, 2001. - С. 521-626.
Шаламова Алена Олеговна
Магистр, 6 курс ФГБОУ ВПО «МГПУ», Москва, Россия
УДК 82.0 ББК 92
РОЛЬ ВЕРЫ И ВОСПИТАНИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ФРАНСУА
МОРИАКА И ИВЛИНА ВО
В данной статье рассматривается проблема религиозного воспитания. Цель исследования - определить основные проблемы семейного воспитания и религиозного мировоззрения французского и английского авторов в разрезе исторических событий и с точки зрения современности.
Ключевые слова: семейное религиозное воспитание; семейный уклад; католицизм; национальные обычаи и культура накладывают отпечаток на семейный уклад жизни людей.
FAITH AND EDUCATION ROLE IN THE WORKS BY FRANCOIS MAURIAC AND EVELYN WAUGH
In the given article the problem of religious education is considered. The research objective is to define the basic problems of family education and religious outlook of French and English authors in historical aspects and from the point of view of modern life.
Key words: family religious education; family set-up; Catholicism; national customs and culture.
В Западной Европе на рубеже XIX - ХХ вв. сформировалось поколение писателей, верующих католиков, активно критиковавших официальную религию и церковь. В творчестве каждого из них встречаются произведения, посвященные детству и юности, в которых церковь сыграла не последнюю роль, чаще отрицательную, чем положительную. При этом писатели обрушивались не на основы веры, а на поведение представителей старшего поколения, не сумевшего понять и принять происходящие в мире перемены и изменившегося человека. Идеология церкви, даже отделённой от государства, оказывается глубоко связанной с идеологией общества, подвергшегося жесточайшей критике. Общество без идеологии - это нонсенс, то, что не существует и никогда не существо-
вало. Церковь, зависимая от государства, принимает его законы и выслушивает адресованную ему критику.
Несмотря на провозглашение отделения церкви от государства, фактической их изоляции не произошло. В зарубежной литературе эти отношения характеризуются как партнерство особого рода. В своих взаимоотношениях церковь и государство во многих случаях выступают как вполне равноправные партнеры, сотрудничающие во имя общего блага.
В Германии, например, допускается представительство церкви в государственных мероприятиях, проводятся и совместные акции на муниципальном уровне. В конституции 1949 года за церковью закреплено право взимать налоги и преподавать теологические дисциплины. Что касается налогов, то здесь наблюдается тесное сотрудничество государства и церкви. Церковная подать в Германии удерживается работодателем из заработной платы только верующих и перечисляется в финансовые государственные структуры, которые затем переводят их церкви. Эти мероприятия осуществляются на основе договора, заключенного между церковью и государством. В свою очередь государство обращается к церкви, если нуждается в помощи священнослужителей, например, для преподавания религии, в школе, для проведения соответствующей работы среди солдат или работников полиции, деятельности пастыря в тюрьмах и т.д. Также Конституция Германии 1949 года предусматривает возможность обращения церкви в суд, когда спорные вопросы между ней и государственными структурами не могут быть решены другим путем. Отделение церкви от государства не означает, что церковь может быть безразлична к деятельности государства. Она вправе порицать вредные с ее точки зрения действия со стороны государственной власти и тем самым она формирует общественное мнение и влияет на законодательство.
История многих государств включает в себя взаимоотношения светской и церковной властей, государства и религиозных организаций. В последнее время влияние церкви, религиозных норм и ценностей на жизнь общества в пост-социалистических государствах заметно увеличилось. Это объясняется в известной мере существенным изменением условий жизнедеятельности и подходом к религии как к важнейшей интегрирующей силе и фактору духовнонравственного возрождения народов.
За послевоенные годы наметились новые тенденции в писательском кругу, связанные с католицизмом. Если раньше, особенно до первой мировой войны, можно было говорить о некоем едином направлении, то теперь наступила пора весьма чёткой дифференциации. С одной стороны, мы видим приверженцев католицизма, а с другой стороны - авторов, которые зачастую противостоят основным догмам католицизма. Такое разделение было ознаменовано ростом атеизма, распространением религиозного индифферентизма. В книге Мориса Дрюона «Церковь, отставшая на век» (1972) говорится, что за видимостью благоденствия скрывается глубокий кризис католической церкви. «Неожиданно появляется трещина, церковь позорит себя, совершает тяжкие проступки и, ка-
жется, вот-вот рухнет сама собой». («Il y a brusquement une fissure, l^glise se dё-shonore, fait les fautes graves et, il semble, s^croulera a I'instantpar lui-meme».)*.
Это отнюдь не значит, что католическая церковь перестала быть воинствующей консервативной силой. Оставаясь опорой существующего строя, церковь не могла, однако, не сделать серьёзных уступок большинству верующих, которые стремятся к миру и добиваются изменения «удела человеческого» на земле. Общий процесс упадка христианской веры на Западе и католицизма в первую очередь - явление неоднозначное.
В некоторых кругах, наоборот, наблюдается усиление религиозных настроений, связанное с отсутствием стабильности в западном обществе.
Во Франции известным произведением на религиозную тему стала книга консервативного публициста Жоржа Сюффера «Труп божий ещё не остыл» («Le cadavre de Dieu ne s'est pas encore refroidi») (1975). Книга состоит из интервью с писателями (Франсуа Мориак, Андре Мальро, Морис Женевуа), деятелями культуры, учеными. Смысл всех интервью сводится, в конечном счете, к одному нехитрому выводу: несмотря на все усилия атеистов, вера в Бога не угасает. «Таким образом, Бог, отправленный на кладбище через врата прописных истин, сегодня незаметно проникает через служебный вход». (Ainsi, le Dieu expёdiё sur le cmetiёre par les portes des truismes, рёпёtre aujourd'hui impercepti-blement dans l'entHe de service.). **
Католическое возрождение в начале ХХ столетия буржуазные философы связывают с якобы наступившим тогда кризисом науки: она оказалась не в силах дать убедительное истолкование крупнейшим открытиям в различных областях знания. Отсюда - возрождение религиозных чувств, верований и настроений.
Известный историк католической литературы Гонзаг Трюк заявляет: «Религиозное возрождение сопровождалось литературной революцией. В области литературы речь шла, собственно говоря, не о возрождении, а о совершенно новых явлениях, со своими взлётами и своими трудностями, звездными часами и падениями. Вдруг появились писатели, на которых не рассчитывали, которых
***
не предвидели, но которые открывали неожиданные горизонты». ***
Г. Трюк и другие литературоведы религиозного толка утверждают, что именно на рубеже двух веков складывается современная католическая литература, которую они и прославляют.
«Немало тревог» доставили «богатым людям» не только оппозиционно настроенные католики, но и те писатели, которые, зачастую сами того не ведая, подрывали католицизм.
Не следует, конечно, упускать из виду, что поворот к религии «наверху» привёл к усилению, откровенно реакционной католической литературы. Связанные с католицизмом литературоведы, такие как Гонзак Трюк, Жан-Лоран Прево и многие другие, настойчиво выдвигают на первый план известных писателей, таких как Поль Бурже и Рене Базен, Поль Клодель и Люсьен Псишари,
* Роллан Р. Пеги. - В кн.: Роллан Р. Собр. Соч. в 14-ти т. М.,1958,т.14, с.677
** Suffert G. Le cadavre de Dieu bouge encore. P., 1975, p.S.
*** True G. Histoire de la literature catholique contemporaine. P., 1961, p.151.
Леон Додэ и Анри Бордо, Морис Баррес и Шарль Моррас. Единственным крупным писателем этого круга был Клодель, поэт, драматург, эссеист. Но даже Клодель, человек правых взглядов, верный сын апостолической римской церкви, приходил порой в расхождение с католицизмом. В отличие от Клоделя, произведения Бурже или Бордо, освящённые церковью, пользовавшиеся поддержкой «большой прессы», представляли несомненную опасность для демократических сил Франции. Писатели правых взглядов составляли и продолжают составлять основное направление в русле католической литературы.
Почитателем Барбе д’Оревильи, который способствовал его религиозному обращению, был Леон Блуа. Его жизненный путь связан с нищей парижской богемой, он возвёл бедность в особую мистическую категорию, помогающую человеку общаться с Богом. Блуа оказался не в ладах с католической церковью: он обвиняет «современных католиков», французское духовенство в том, что оно исказило учение Иисуса Христа.
Культ средневековья, бесплодная мечта о временах рыцарства, субъективность - попытка возродить искусство на религиозной почве. Другие формы народного сознания отразились в произведениях Шарля Пеги (7 января 1873 Орлеан — 5 сентября 1914 Виллеруа), поэта и страстного публициста. Пеги воспитывался в среде орлеанских ремесленников и усвоил на всю жизнь их высокие представления о труде и чести. Начиная с 1905-1906 гг., Пеги, стал переходить на антидемократические позиции, превратился в ревностного католика. Придя к христианской вере, Пеги по-прежнему не принимал католической церкви, церкви богачей. Идеологическая система Пеги - это, скорее всего христианский социализм демократического толка. Пеги «был неразрывно связан с нищетой. Он брал свои корни в земном существовании народа, который трудится и страдает».
В настоящее время католицизм - весьма динамичное направление в христианстве, сочетающее верность традициям с острым ощущением современности. В то же время, конечно, все время продолжается борьба разных тенденций внутри самой католической церкви - консервативных, представленных, в том числе, нынешним папой Бенедиктом XVI, и модернизаторских, ориентированных на реформы. Главная особенность католического писателя - это создание нравоучительных романов и произведений с чётким делением персонажей на положительных, то есть благомыслящих и отрицательных - всех остальных.
На первый взгляд Франсуа Мориак кажется писателем старомодным, его искусство может показаться ошибочным, намеренным или условно обозначаемым как событие, особенно для тех читателей, которым поучения церковного катехизиса давно не служат для выработки норм поведения, а церковные врата не кажутся вратами истины. Как будто и сам Мориак не торопится рассеять такое первое впечатление от своего творчества.
В 1969 году, за год до смерти Франсуа Мориака вышел его последний роман
- «Подросток былых времен». Книга эта - переносит нас в глушь юго-запада Франции, в ланды Атлантического побережья, где пески и сосны. Действие
**** Роллан Р. Пеги. - В кн.: Роллан Р. Собр. Соч. в 14-ти т. М.,1958,т.14, с.677
происходит в те времена, когда даже в богатых домах не было электричества. Из книги в книгу, вот уже более полувека, почти на протяжении всего нашего столетия - ибо первые произведения Франсуа Мориака были опубликованы до первой мировой войны, - кочуют те же идеи и те же образы, все те же окрестности города Бордо, все те же времена.
Действие абсолютного большинства произведений Франсуа Мориака происходит в конце прошлого — начале нашего века, очень редко перебираясь за грань первой мировой войны. Может показаться, что Мориак-художник не замечает нашего века, словно бы проходит мимо социально-политических и прочих изменений, которые сделали мир совсем иным. «Мое творчество точно приклеено к прошлому», — признавался он сам.
Еще более противоречивыми представляются нам философские воззрения Мориака. Он противопоставляет «ужасному» современному миру «католическую церковь, древний корабль, нагруженный истиной, из которой за девятнадцать веков ничего не было утрачено».*****
В искусстве Мориака были перемены, и можно говорить об эволюции писателя. Более того, известно его собственное признание о том, как волнующе жить в «эпоху, которая вся в движении».
При всем притом художественное творчество Мориака являет собой нечто совершенно исключительное своей верностью некоторым слагаемым, найденными очень давно, в самом начале пути. И ничто, никакие перемены не выбили из воздвигавшегося Мориаком «сооружения» эти основополагающие элементы.
Не выбили потому, что Мориак созданному его фантазией миру поручил особую роль. Эта роль - исцеление душ, их очищение. Мир Мориака - чистилище, предназначенное для его современников, для людей XX века. Устойчивость сооружения, воздвигнутого Мориаком, объясняется и тем, что его проект основывался на простой исходной идее, на убеждении в том, что «не будет ничего, если не будет бога».
К этому предрасполагало Мориака его происхождение и воспитание. Рассказывая о «Подростке былых времен» он говорит о себе. Роман этот автобиографичен, как - в той или иной степени - так же, как все произведения Мориака. Как и сам Мориак, подросток из его последнего романа родился в Бордо, в богатой семье, владевшей лесами и виноградниками, в семье, благочестивой до крайности. Из консервативной среды Мориак вырвался к книгам, к искусству, вырвался в 1906 году в Париж, где учился, но недолго, ибо почти тотчас же стал писать, стал сочинять стихи и романы.
Вскоре к Мориаку пришла литературная известность, во всяком случае, после выхода в 1922 году романа «Поцелуй прокаженному».
Мориак не вполне расстался с породившей и воспитавшей его средой. Он бережно пронес через всю свою долгую жизнь образ родного края - места действия почти всех его произведений. «Никакая драма не может начать свою жизнь в моем воображении, если я не помещу ее в тех местах, где я жил всегда». Мориак больше жил в Париже, чем в Бордо. Тем не менее изображал он
***** Цит. По кн.: Маийас раг 1ш-тете. Р., 1953, р. 142
почти исключительно Бордо и его окрестности, а в Париж его герои лишь порой выезжают, ненадолго там задерживаясь.
Мориак написал даже специальную книгу «Провинция», противопоставляя провинцию Парижу. Нельзя сказать, что Мориак идеализировал провинцию, среди его определений - такие как, например: «Париж - это перенаселенное одиночество, провинциальный город - это пустыня без одиночества... Провинция лицемерна. Париж навязывает однообразие». (Paris est une solitude surpeuplee, la ville provinciale est un desert sans solitude ... la Province est hypocrite. Paris impose la monotonie.).****** Однако только в провинции, в родных краях юго-запада, Франции Мориак видел необходимый материал для создания его особого мира, его «чистилища». Не забудем, что подросток из последнего романа именно у родных речек, под родными соснами ощущает прикосновение вечности. «Художник, который не связан с провинцией, вообще не связан с человеческими переживаниями», — писал Мориак.
Было бы совершенно неправильным сделать вывод, что Мориак просто-напросто двигался по инерции в колее католицизма. «Колея» во многом определила направление его мысли, отбор проблем, подход к ним, склад мышления. Но Мориак не был бы большим современным писателем, если бы в XX веке он просто пристроился к католической традиции. Видно, как судорожно «хватается за Бога» герой последнего романа Мориака. Но он делает это только потому, что «вера в вечную жизнь - единственная его опора» (La foi en la vie eternelle -son seul support).
Вот тут-то и начинает приоткрываться актуальность Франсуа Мориака, органическая связь его на первый взгляд архаического творчества с самыми больными вопросами современности. Мориак созидает «чистилище», пытается привести своих героев и своих читателей к Богу, прежде всего, потому, что ему ясно - Бог умер.
Мориак принадлежит к числу тех европейских писателей, которые с огромной силой показали современное буржуазное общество как общество совершенно определенной стадии - стадии после «смерти бога», когда вера утрачена и, соответственно, полагают они, утрачены объективные основы нравственности, утрачена возможность точного определения, что есть добро, что есть зло.
Мориак менее всего кажется «модерным» писателем. Но надо признать, что он примыкает к числу тех наиновейших властителей дум зарубежной интеллигенции XX века, которые зафиксировали, в общем, достоверный факт: в мире буржуазном не найдена подходящая богу замена, нет иного критерия нравственных оценок, кроме деляческих, чисто меркантильных. Поэтому-то мир этот абсурден, человек остался наедине с обессмысленным миром. Само собой разумеется, в глаза бросается разница между Мориаком и, например, писателя-ми-экзистенциалистами, которые решают ту же проблему вне социальных категорий. Тогда как для Мориака факт потери веры подтверждается безусловным, с его точки зрения, фактом вырождения официального представителя Бога на земле, церкви. Если опять же обратиться к последнему роману как произведе-
****** «Провинция» 1923, стр. 107
нию итоговому, то ясно видно, что поиски героя, прежде всего, отмежевываются от церкви: «Мне ненавистна их религия. И все-таки я не могу обойтись без Бога».
Мориак был всегда одним из самых резких критиков церкви и официальной религии. Критиком тем более убедительным, что он-то писал о религии со знанием дела, критиковал «их религию», так сказать, изнутри. Он создавал, поэтому парадоксальные ситуации.
Критика церкви - это один из тех каналов, по которым в искусство Мориака поступали социально конкретные образы. Образы фарисеев символизируют утрату смысла и содержания религии, господство опустошенных ритуалов, бесчеловечных запретов. Таких образов становилось все больше в произведениях Мориака. Следовательно, размежевание с абсурдностью официальной религии приобретало все большее значение для писателя. Другим каналом проникновения социально конкретных образов в творчество Мориака было осуждение им буржуазного общества как общества абсурдного, утратившего веру. Правда, в той мере, в какой Мориак мыслил абстрактно-абсолютными категориями, он не давал социальной конкретизации той картины, которую рисовал в своих произведениях. Можно сказать, что так было в первый период творчества Мориака, ибо именно с социальной конкретизацией изображаемого мира связана эволюция писателя. Тогда Мориак изображал «пустыню», из книги в книгу изображал одиноких людей, которые никак не могут найти друг друга, пробиться к сердцу, к душе даже своих близких. Он повторял одну и ту же ситуацию, которая, казалось бы, гарантировала душевную близость героев. Конфликт происходит в семье, драма завязывается меж супругами, меж родителями и детьми. Но тем очевиднее, что это драма разобщенности, отчуждения, абсолютного одиночества.
Мориак не раз писал, что буржуазные семьи, в том числе и семья буржуа на его родине, создаются не по любви, а ради сохранения собственности, для продолжения рода и укрепления хозяйства. Таким образом, семья вобрала в себя главное для Мориака качество буржуазного общества: торжество алчности, принцип собственничества, который заменил все прочие, стал на место Бога.
Реализм и католицизм? Как же сумел Мориак соединить и примирить такие понятия?
Отбиваясь от нападок справа, со стороны правоверных католиков и церковников, Мориак прибегал к самому крайнему доводу: он напоминал, что является романистом. Он предпочитал называть себя «католиком, пишущим романы», а не «католическим писателем». Искусство для Мориака было областью, у которой свои законы и свои задачи.
И первой из этих задач, по мнению Мориака, было и остается служение правде, путем познания человека. Мориак не симпатизировал «чистому искусству». «У меня есть, что сказать людям», - напоминал он. Отвечая мэтру «антиромана» Робб-Грийе, Мориак писал, что тот «всласть посмеется, если я попрошу его определить терминологию моего личного словаря: добро, зло, совесть, внутренняя жизнь, ответственность, вера, надежда, нечистота, прощение. Он пожмёт плечами: все это кончено, все это умерло. Вот в этом-то он ошибает-
ся...» Мориак полагал, что «кризис романа. связан с концепцией человека. Злые нападки на психологический роман проистекают из того представления, которое современное поколение составило себе о человеке и которое совершенно негативно. Роман потерял свой объект, вот самое главное.». *******
В своей литературной теории, в теории романа Мориак придерживался принципа правды как принципа основополагающего. Когда мы говорим «писатель-католик», мы ожидаем в произведениях встречи со святыми.
Однако, читая Мориака, мы оказываемся в мире если не дьяволов, то грешников. Мориак постоянно повторял мысль, особенно для него дорогую: ангел не стоит внимания, внимания стоит только грешник.
Не иконы надо любить, говорил Мориак, не легендарных героев, на крестах распятых, а человека, обычного человека, обычная жизнь которого и есть тяжкий крест. «Не грехи отдаляют нас от Бога, наоборот, с их помощью, по их вине и благодаря ним мы с ним объединяемся» (Non les peches nous eloignent du Dieu, au contraire, avec leur aide, de leur faute et en remerciant eux nous avec lui nous nous unissons). К богу ведет правда, повторял Мориак, правда же горька, правда «на уровне человека» есть открытие его греховности, изображение «пустыни любви», семейных «клеток», гадюк, сплетающихся в мерзкие клубки.
И в свое «чистилище» Франсуа Мориак допускал только людей, пришедших из ада земного. Людей обыкновенных, то бишь грешных, страдающих, ибо только страсти и страдания делают человека человеком, по глубочайшему убеждению писателя.
Так Мориак стал выдающимся мастером изображения страданий, воссоздания души как живого, подвижного, противоречивого организма. Определить с точностью, что в «темных сплетениях» безусловно, зло, а что, несомненно, добро, затруднительно. Любовь незаметно перерастает в ненависть, а добрые порывы дают дурные последствия; «тайники» сердец все время источают злобу, которая у героев Мориака часто бывает ответом на любовь. Нередко эти герои кажутся, словно скроенными по модели, созданной Достоевским, модели «человека из подполья» с его болезненным самолюбием, патологической злобой.
Только грешники истинно значительны среди героев Мориака. Он предпочитает грешников и потому, конечно, что только путь грешников поучителен, только грешник способен покаяться, только страдающий может научиться любить. Нравственный вакуум буржуазного общества Мориак попытался заполнить любовью и Богом. «Бог есть любовь», - писал Мориак. Страсти - это жизнь, это правда. Но страсти в мире без Бога ведут к распутству. Разнуздавшиеся страсти Франсуа Мориак усмиряет с помощью любви. Именно любви поручает писатель спасение душ. С того момента, как в его мире появляется любовь, земной ад и превращается в чистилище, в преддверие неземного рая.
Была еще одна причина, которая заставляла Мориака так цепко держаться Бога и любви. Существуют известные слова Пьера Костадо, философа и литературного критика, о сути буржуазного общества. Он сказал следующее: «Мы живем в таком мире, где сущность всего - деньги. Родители всегда правы:
******* д. р. Андреев «Чистилище Франсуа Мориака» М. 1986, стр. 127
взбунтоваться против них - значит восстать против всего нашего мира, против его образа жизни.. Остается только. Революция, или Бог.». Слова эти -самое глубокое и смелое обобщение Франсуа Мориака. Итак: или алчное общество, или революция, или Бог. Мориак отверг алчное общество - в этом его сила. Мориак предпочел Бога революции - в этом его слабость.
Отвращение к алчному обществу превратило Мориака в то, что неопределенно именуется «левым католиком». Политический выбор Франсуа Мориака был стимулирован очень давно, на пороге XX века, делом Дрейфуса. Это привело его в 30-е годы в ряды тех, кто осудил Франко и фашистский переворот в Испании. Франсуа Мориак порицал крупного писателя-католика - Поля Клоделя - за то, что тот открыл врата неба только убитым в Испании фашистам, сочтя антифашистов недостойными. «Со времени войны в Испании, - говорил Мориак, - я более не могу отвлечься от тех условий человеческого существования, которые навязаны одним людям другими людьми».
Но особенно славная страница в политической биографии Мориака - годы Сопротивления. Мориак был противником режима Виши, он как мог, сражался против оккупантов, публиковал свои статьи в подпольной прессе, в «ЬейгеБ Ёгап5а1ве8» (Журнал «Французские письма»). «Я ни на один день не покидал оккупированную Францию», - с гордостью вспоминал Мориак. Сопротивление окончательно превратило Мориака в политического публициста. Он припоминал, что уже в детстве в его сознание вошла идея «спасительного франкорусского союза», единственной гарантии от порабощения Франции ее врагами.
Мы все время называем Мориака романистом. Сборники стихов, почти все написанные в начальный период, не сделали его поэтом, как новеллистом не сделали его несколько новелл, как не сделали его драматургом четыре пьесы и один киносценарий.
Романы Мориака и его публицистика - это не просто равные области творчества писателя. Вторая из них целиком поглотила Мориака-политика. Среди больших писателей нашего века Мориак занимает положение исключительное и потому, что он не надеялся и не пытался воссоединить искусство и политику, не решился допустить политическую проблематику в сферу художественного творчества. Мартен Дю Г ар, рядом с которым Мориак себя ставил в 30-е годы, превратил семейную хронику «Тибо» в социально-политический роман. А Мориак именно в те годы, когда он осознал значение политики и социальных условий человеческого существования, в годы войны в Испании, принял решение отказаться от «вымыслов», от художественного творчества.
По художественному творчеству Мориака последних десятилетий видно, как сузило возможности большого художника категорическое отделение искусства от социально-политической проблематики, которая, как казалось Мориаку, не затрагивала главного - человеческой души. Мориак, помимо своей воли, учинил над собой строгий суд, сказав: «Я всегда думал только о своей собственной истории, как будто история Франции меня не касалась». Суд этот слишком строг - история Франции живо касалась его, как подтверждает его публицистика. Но именно публицистика. Правда, Мориак учел характер эпохи, сказав: ре-
волюция или Бог, представив революцию, хотя и не принятую им, возможной альтернативой алчного общества.
Мориак не затруднял себя аргументацией, предпочитая Бога революции. Его аргументация недалеко ушла от времен Адама и Евы, от их всем известного жизненного опыта, показавшего греховность человеческой натуры. «Зачем говорить о каких-то преобразованиях, о революциях? - рассуждает Пьер Костадо.
- Все это ни к чему не приведет: голод, и жажда справедливости столкнутся с голодом и жаждой совсем иного рода, самыми гнусными вожделениями».
Излечить общество от алчности, перестроить целую общественную систему, на собственности основанную, невозможно с помощью той божьей благодати, которую время от времени Мориак ниспосылает грешникам, попавшим в его «чистилище». Таким образом, писатель впадает в реформизм, который явно вступает в противоречие с его собственными верными выводами, с его реализмом. Мориак это противоречие не разрешал, а усугублял.
Изменчивость пути Мориака-художника объясняется самой сутью его художественного метода, в котором столкнулись его потребность в правде и его потребность в боге. Вторая потребность была глухой стеной, на которую натыкалась в определенный момент потребность первая. «Романист живет ясностью; она чудовищно разрастается, и наступает момент, когда он начинает замечать, что откормил зверя прожорливого» (Le romancier vit avec la clarte; elle grandit monstrueusement, et il arrive le moment, quand il commence a remarquer qu'a engraisse la bete vorace), - так сам Мориак в книге «Страдания и счастье христианина» (1931) формулировал основное противоречие своего искусства.
«Чудом христианства» называл Мориак то, что «мы можем быть Богом». Но это право христианина защищала не церковь, а художник-реалист Мориак, именно поэтому его неизменно осуждали и проклинали истовые католики. Еще бы, он Бога отождествлял с человеком, а в человеке увидел «создание падшее и со дня своего рождения оскверненное».
«Оставить землю - значит утратить знание Бога и более чем знание: обладание существом бесконечным в тайниках эфемерного создания».
Человек, а не икона привлекал Мориака, но в то же время «романист познает себя, лишь, когда он познает Бога». Вот границы метода Мориака и основа его непоследовательности. То страдания человека предстают перед нами как страдания, реалистически воспроизводимого земного ада, то в них просвечивает легко уловимая схема религиозной проповеди.
Затем Мориак-художник замолк. Он отдался политике. Искусство же его ухитрялось существовать вне истории, вне потрясавших человечество событий, и не случайно так безжизненны, так анахроничны написанные тогда пьесы «Лукавый попутал» (1947) и «Огонь на земле» (1951). Можно заметить, правда, что пьесы Мориака вообще огрубляют его как художника, в них пропадает сложная психологическая ткань, украшающая его романы, в них выступает на передний план занимательная интрига и очередное поучение. Не случайно именно сценарий «Хлеб насущный» («Le pain quotidien») (1955) даже сам Мориак считал произведением, цель которого - пропаганда религии.
«Подросток былых времен» ближе к «Фарисейке», чем к «Агнцу». Вновь перед нами страдающие и ищущие истину люди, вновь их беспокойство и бескорыстие, вновь подкупающая откровенность молодых душ, начинающих нелегкий жизненный путь. Вновь «материнской» шкале ценностей - деньгам, способности к их накоплению - противопоставляются ценности духовные, нравственные, противопоставляются богатства душ человеческих, которые трудно загнать в «клетку».********
Появление на самом закате жизни и творчества Мориака романа «Подросток былых времен» - принципиально важный для оценки Мориака факт. При всей поразительной на первый взгляд верности писателя раз и навсегда установленным догмам, которые питались его религиозным утопизмом и консерватизмом, под фундамент искусства Мориака уже к концу 20-х годов был подведен реализм, живущий осуждением церкви, «их религии», осуждением буржуазного общества.
Именно реализм оказался перспективным слагаемым сложного искусства Мориака, животворящей силой, создавшей самые значительные произведения этого писателя. Чем чаще Мориак напоминал, что он сын своего класса, тем яснее было, что мы имеем дело с блудным сыном, сумевшим посмотреть на породивший его класс со стороны, строгим и осуждающим взглядом.
Мориак оставил после себя первоклассные образцы «самокритики», тем более убедительные, что писатель этот не решился порвать со своим классом совершенно, надеялся усовершенствовать его в своем «чистилище».
Мориак доказал, что невозможно, немыслимо жить в мире устаревших ценностей буржуазного общества, общества собственников и церковников. Он был достаточно прозорлив, чтобы остановить своего героя и своего читателя у ворот рая, не рискуя изображать царство божие. Он был достаточно крупным и честным писателем, чтобы вновь и вновь населять свое «чистилище» людьми из ада земного.
Мориак считал, что писатель должен сосредоточивать своё внимание на решении главных и вечных проблем, стоящих перед человеком, а именно: «Конфликт Бога с человеком в религии, конфликт мужчины и женщины в любви и конфликт человека со своей совестью.».*********
За их страданиями, за их попытками выбраться из буржуазного ада мы проследим с сочувствием, открывая том лучших произведений Франсуа Мориака.
Населяя персонажами, созданный им мир, Мориак не стремился, как это сделал Оноре де Бальзак, связать все произведения между собой, создать стройную, единую картину. Лишь малую часть романов Мориака объединяют общие герои.
В одно большое произведение, которое Мориак писал и переписывал всю свою жизнь, их превращают единство конфликта, повторяемость главных действующих лиц, ситуаций, мотивов, образов, даже отдельных фраз - от проходных («Я дам вам попить холодненького, но только немного погодя,
******** Л. г. Андреев «Чистилище Франсуа Мориака» М. 1986, стр. 127 ********* Mauriac F. Le roman. ffiuvres completes, t. VIII, p. 264.
когда вы остынете». «Je vous ferai boire, mais seulement quelque temps apres, quand vous vous refroidirez».) - «Пустыня любви», «Тереза Дескейру») до центральных («Вы такой же, как и все». «Vous meme, comme tout».), -успокаивают, ни на кого не похожего героя «Агнца». «Я не такой, как все мальчишки». («Moi non un tel, comme tous les gamins».), - тщетно убеждает себя герой «Подростка былых времён»).
Жесткая детерминированность произведений Мориака, установка на противоборство автора и героя вызвали развёрнутую критику Жана - Поля Сартра, тогда ещё молодого писателя. Сартр противопоставил Мориаку субъективное видение мира, характерное для модернисткой прозы, отказывающей от концепции всевидящего, всезнающего автора. «Романист может быть либо свидетелем, либо соучастником, но никогда - тем и другим одновременно». («Le romancier peut etre ou le temoin, ou le complice, mais jamais
/» 1 • .7 r \ j—* -ж--»-
un et l autre smultanement».) , - утверждал Сартр. Человек
самоопределяется свободным выбором, а в романах Мориака герой лишён выбора - он сделан за него автором.
В этом смысле Мориак претендует на роль Бога. Отсюда и безапелляционный вывод: « Господь Бог не художник, г-н Мориак тоже». В полемически заострённой статье Сартр, верно, отметил слабые места психологизма Мориака. Действительно, многим персонажам писателя - в свете божественного предопределения - присуща известная заданность.
Запрограммированность - составная черта художественного метода Мориака, писателя религиозного, убеждённого в том, что обладающий верой - обладает истиной. Взаимопроникновение внутреннего и внешнего мира приводит к тому, что в поэтике Франсуа Мориака главным полем битвы человека с судьбой становится не окружающая действительность, но душа - ад и рай внутри нас.
Ивлин Во - крупнейший английский писатель, продолжив великую традицию VIII века, отчасти традицию века XIX, даже после своей смерти удивляет английскую сатиру. Когда говорят сегодня о его традициях, мотивах и манере письма, то имеют в виду, как правило, прежде всего, если не исключительно, лишь Ивлина Во - сатирика, «создавшего неотразимо смешные, едкие и очень злые произведения, сатирически обличающие английские правящие классы, военщину и бюрократический аппарат»********, как считает Аллен Уолтер в своей монографии «Традиция и мечта», высказывая сомнение в том, что творчество Во может быть названо сатирическим, на том основании, что писатель якобы не обладал какой-либо положительной программой, обязательной для сатирика.
Однако, не разделяя теоретическую посылку Аллена, можно возразить ему и по существу его точки зрения: Ивлин Во положительную программу имел, но эта программа была обращена в прошлое. Ивлин Во был не только сатириком, ему были присущи и совсем другие интонации - интонации лирика и тончайшего психолога. Об этом говорит его шедевр «Возвращение в Брайдсхед».
********* Жан Поль Сартр [критическая статья] «Господин Франсуа Мориак и свобода», 1939 ******** W. Allen. «Tradition and dream». 1964
Пройти мимо этой книги - это значит не понять многие религиозные и психологические мотивы, и в конечном счете не понять самого Ивлина Во - очень сложного и далеко не однозначного человека и писателя. Следует заметить, что, хотя Ивлин Во уже изучался и в самой Великобритании, и за ее пределами, едва ли можно сказать, что он до конца понят и до конца справедливо и объективно оценен.
Он был человеком в маске и не скрывал это («He was a man in a mask, as he himself well knew»), писал редактор дневников Ивлина Во Майкл Дэви в своем предисловии. (Michael Davie ed. Diaries of E. Waugh. L., 1976.)
Когда английские литературоведы говорят о крупнейших писателях-реалистах нашего времени, они все без исключения и не без основания называют имя Ивлина Во. Искусство его действительно было генетически связано с лучшими национальными традициями, и английские исследователи правы, называя его одним из наиболее выдающихся английских прозаиков ХХ века.
Принятие католичества было для Ивлина Во, проявлением внутреннего протеста против порядков, царивших в Великобритании, охваченной кризисом: нельзя забывать, что католицизм был в Англии ХХ века религией меньшинства и религией оппозиционной. Говорит оно и о противоположных настроениях: политические взгляды Ивлина Во очень рано приобрели консервативную окраску. Писатель еще до войны идеализировал английское прошлое, противопоставляя его английскому настоящему. Отсюда и его постоянно подчеркивавшееся преклонение перед старинными аристократическими фамилиями. Но в католичестве Ивлин Во искал еще и такие нравственные ценности, которые считал утраченными в его эпоху. Об этом он говорил неоднократно и совершенно недвусмысленно. Окружавший его буржуазный мир с его нравами, полными цинизма, был писателю омерзителен и неприемлем, как показывает уже первый его роман «Упадок и разрушение», написанный еще до принятия католичества.
Британское общество после первой мировой войны, когда кризис викторианских идеалов и пуританской морали стал более чем очевидным, благополучным назвать было никак нельзя. Наблюдая необратимый распад традиционных систем духовных и моральных ценностей, Ивлин Во судил окружающий его мир с точки зрения принципов, продиктованных не столько церковными заповедями или добродетелями, присущими старой английской аристократии, сколько голосом собственной совести. В безнравственном, продажном мире писатель снова и снова отстаивал честность и умеренность, доброту и порядочность.
Активное и последовательное неприятие буржуазной действительности, отвращение к миру аристократии будет питать художественную мысль Ивлина Во на протяжении всего его творческого пути. Став в 1930 году католиком, Ивлин Во напряженно ищет устойчивые нравственные ориентиры. Дурной повседневности он полемически противопоставляет “добрые старые времена”. Ему бесконечно дорог средневековый уклад жизни старинных английских фамилий, где господа и слуги якобы составляли одну большую семью, а все проблемы мудро разрешались всеведущим главой рода, за которым прочим членам семьи жилось как за каменной стеной. Надо ли говорить, насколько внеисторичным и
иллюзорным был такой уютный идеал в эпоху грандиозных классовых столкновений и социальных потрясений.
Естественно задуматься, что же породило у Ивлина Во «комплекс аристократа»: ведь по своему происхождению он принадлежал к среднему классу, не получал в наследство никакого состояния, родового поместья у него не было и в помине, и он до конца дней своих был вынужден зарабатывать на жизнь пером.
Настроения писателя, родившегося в 1903 и умершего в 1966 году, его сомнения, колебания, предупреждения были типичны, если не для целого класса, то уж, по крайней мере, для довольно большой социальной группы. Это были люди образованные, воспитанные в русле старых имперских традиций, обладавшие достаточно четкой системой нравственных ценностей и устоев, а кроме того, совершенно искренне убежденные в преимуществе британского образа жизни и государственного устройства. Однако в период между двумя мировыми войнами им было суждено испытать горькое разочарование в тех идеалах, что внушались им с детства, и в тех преимуществах и достоинствах Великобритании, которые она в этот исторический период безвозвратно утратила. Быть может, именно этими чувствами разочарования и утраты и объясняется хотя бы отчасти резко критическое отношение Ивлина Во к “сильным мира сего”, которые в его романах почти всегда ядовито и зло высмеиваются.
Важно иметь в виду, что именно в семье Ивлин Во получил первые уроки традиционного британского консерватизма - и не столь политического, сколько социально-психологического: «My father assumed as I do now that anything new was likely to be nasty» ( Мой отец принимал, поскольку я делаю теперь, когда что-нибудь новое, вероятно, будет противно).
В главе «Мой отец» автобиографии писателя глубокая сыновняя нежность сочетается с беспощадной точностью иронического наблюдения, рождая впечатляющий своей парадоксальной яркостью портрет поздневикторианского джентльмена, образованного, одаренного, и ничем не выдающегося, но в то же время обаятельного своей чудаковатостью. От матери же юный Ивлин перенял любовь к тихой, размеренной жизни на природе и пришел к выводу, что “towns are places of exile where the unfortunate are driven to congregate in order to earn their livings in an unhealthy and unnatural way”.
Ивлин Во уже в первых своих произведениях выступил наблюдательным и нелицеприятным критиком буржуазной Великобритании. Другое дело, что эта критика, во многих своих аспектах убийственно справедливая, оставалась, по сути, своей критикой справа: остро ощущая порочность существующей социальной системы, он с надеждой обращал свой взор не в будущее, а в прошлое -от капитализма к феодализму - и более чем скептически относился к возможности справедливого переустройства мира. Вместе с тем Ивлин Во - художник оставался куда проницательнее Ивлина Во - мыслителя, художественные вердикты писателя нередко идут вразрез с его же собственными социальными и политическим идеалами.
Он не принадлежал к высшему классу, не получил в наследство никакого капитала, не говоря уж о поместье, и до конца своих дней вынужден был зарабатывать на жизнь пером, занимаясь, особенно в молодые годы, журналистикой
исключительно ради денег. Еще в студенческие годы Ивлин Во сблизился с отпрысками аристократических семейств. Жестоко высмеивая образ жизни золотой молодежи (Bright Young Things) обнажая его бесцельность, бесперспективность, он, видимо, где-то в глубине души завидовал той легкости, с которой его приятели тратили деньги, кутили, озорничали, словом, вели себя так, как им хотелось, чувствуя свою полную и абсолютную безнаказанность,
Настроения писателя, его сомнения, колебания и предубеждения были типичны если не для целого класса, то, по крайней мере, для довольно большой социальной группы внутри правящего класса Великобритании. Это были люди образованные, воспитанные в русле старых имперских традиций, обладавшие достаточно четко системой нравственных ценностей и устоев и совершенно искренне убежденные в преимуществе британского образа жизни и государственного устройства. Однако в период от конца первой мировой войны до начала второй им пришлось горько разочароваться и в тех идеалах, которые им внушали с детства, и в тех преимуществах и достоинствах Великобритании, которые она за этот исторический период утратила. Быть может, именно этими чувствами разочарования и утраты отчасти и объясняется резко критическое отношение писателя к богатым и «сильным мира сего», которые в его романах почти всегда ядовито и зло высмеиваются.
В зарубежной и советской критике неоднократно обсуждался вопрос о сложности политических взглядов и симпатий Ивлина Во, противоречивость которых стала особенно явной в годы второй мировой войны. Красноречивее всего убеждает в этом активное участие Ивлина Во в войне против немецкого фашизма. Несмотря на возраст, писатель с самых первых дней войны пошел служить добровольцем. Он честно выполнял свой патриотический долг и храбро сражался. Закономерность выделения переходного периода обосновывается тем, что на всех произведениях, созданных в годы войны, лежит печать поисков, композиционной и даже стилистической незавершенности. «Возвращение в Брайдсхед» («Brideshead Revisited») заключает этот период становления, поскольку в этой книге с особенной силой проявляются романтические и лирические начала.
«Возвращение в Брайдсхед» - самое «католическое» произведение Ивлина Во, исключая биографию иезуита Кэмпиона и исторический роман «Елена». Тема религии прочно связана с семьей Марчмейн. Но для читателя - некатолика религиозный порыв Марчмейнов, возвращение даже «отступников» к вере предков выглядят неубедительно: католицизм, изображенный Ивлином Во в «Возвращении в Брайдсхед», остается религией бесконечных страданий и бессмысленных жертв, а вовсе не исполнен умиротворения и благодати; фанатическая религиозность леди Марчмейн не принесла счастья ни ей, ни ее близким.
Но почему же атеист Райдер принимает католичество, о чем скороговоркой сообщается на самых последних страницах романа? Дрожащий огонек лампады, горящий в жестокие военные годы в часовне Брайдсхеда, символизирует для Райдера, прежде всего прочность, незыблемость эстетических ценностей прошлого, покоривших его еще в юности и проливших в нем талант художника, а не ту закрепощенность чувств, бессмысленную жертвенность, которую
несет исповедуемый Марчмейнами католицизм.
Сложность и противоречивость авторского отношения к этико-эстетическому идеалу, воплощенному в Марчмейнах, как бы сфокусированы в эпизодическом, но крайне важном для понимания книги в целом образе Энтони Бланша. Его отношение к Марчмейнам в корне отлично от Райдеровского обожания. Трудно не заметить, что взгляды Энтони, во всяком случае, много трезвее, хотя бы потому, что он сам полноправный член высшего света и не испытывает перед Марчмейнами никакого благоговения. Космополит, некая вымирающая аристократия богемы, Энтони Бланш, саркастически характеризуя Марчмейнов, чаще всего оказывается прав, что не может не признать очарованный Райдер.
Католицизм Ивлина Во всегда оставался в центре внимания исследователей его творчества, как явление далеко неоднозначное, и вызывал столь же неоднозначные оценки как католических, так и некатолических критиков.
Так, например, Пол Остер* считает, что в религии Ивлин Во стремился найти ответы на непростые вопросы, которые задавала действительность эпохи кризиса британской имперской идеологии, предвоенная и послевоенная реальность. «По натуре и складу ума абсолютно чуждый мистическим настроениям и экстазу, писатель принял догматы римской католической церкви как некий незыблемый оплот в хаосе и безумии современного мира.
Церковь была для него, а так же в его произведении «Возвращение в Брай-дсхед», прежде всего, идеей порядка в дебрях человеческих страстей и социальных катастроф - больших и малых».********
Отмечаются и более личные причины обращения Ивлина Во к вере; несмотря на то, что сам он отрицал это, факт измены жены и развод явились одним из толчков к принятию религии.
Так, объявляя о приверженности к католицизму, он в своих романах прямо или косвенно (через близких ему героев) выступал как скептик, агностик и нигилист; в романе «Возвращение в Брайдсхед» Рейдер - во многом второе «я» автора - прямо говорит о своем агностицизме.
Один из наиболее известных критиков-католиков Александро Де Витис, напротив, считает, что «Возвращение в Брайдсхед», как и обращение писателя в католичество, показывает возможность возврата через «опустошенную землю» к Богу, что вера в Бога - наиболее логичный ответ на современные проблемы».
Интересно, что католические критики не были единодушны в оценке этого произведения. В то время как Александро Де Витис однозначно считает роман «апологетичным», обозревая «Католический мир», признавая в нем достоинства как значительного произведения искусства, делает оговорку:
«... читатель встретится с резкой критикой людей, преданных католицизму».******* Идея существования Бога становится проблематичной, религиозные ценности, наряду с другими ценностями, оказываются объектом игры, и писатель Ивлин Во очень чётко раскрывает отношение к религии в своём романе.
******** рецензия Пола Остера на творчество Ивлина Во (1948)
******* ПоЛ Бенджамин Остер (англ. Paul Benjamin Auster, 3 февраля 1947, Ньюарк, США) — американский писатель и переводчик.
Романы Ивлина Во и Франсуа Мориака - это своего рода опыты, которые до предела развивают жизненные ситуации, при этом совершается некий драматический поворот событий, который и определяет их философско-символическое значение. Чаще всего, это возрождение героев после духовной смерти, снисхождение на них благодати. Всё, что свойственно религиозной идеологии, проникло в романы Франсуа Мориака и Ивлина Во, заводя порой в тупик людей глубоко верующих. Божественное в героях этих писателей не просто их поведение, а католическое мироощущение, которое не перестаёт выглядеть правдоподобно. Герои вынужденно, в согласии и противоречии со своей совестью, решаются на те или иные поступки. Мир постоянно испытывает человека на прочность, и мало кто выдерживает эти испытания, ибо на пути к Богу встаёт слишком много преград.
«Проповедовать мораль легко, обосновать её трудно», - считает Артур Шопенгауэр, известный немецкий философ. Мы живём в эпоху хаоса этических принципов, иногда их неуклюжего навязывания, или полного их отсутствия. Этические проблемы - это проблемы, связанные с усилиями нашего мышления, отправляющегося на поиски чего-то нравственного, чаще совокупности нравственных требований. Существует ли общее понятие добра, и если да, то насколько оно существует для каждого из нас? Писатели - католики начала ХХ века без колебания обратились к этому вопросу и дали миру весьма поучительные ответы, в которых не нужно искать мораль на все случаи жизни, скорее атмосферу для размышлений и потока идей, традиционных для мировой литературы, глубокое знание Франсуа Мориаком и Ивлином Во всего культурного слоя их времени.
Размышления Мориака минуют церковные догматы, но он остаётся на пути истинного христианства и непрерывности веры, которая заключается для него в бескрайней любви к тому, чьё присутствие в мире запредельно и неизменно. А если христианство может сочетаться с весельем и пародийностью, то лучший гротеск - это книга Ивлина Во. Некогда могучая культура англичан приходит в упадок. Навязанные извне стандарты, автоматизм подмяли и самую устойчивую островную культуру.
Таким образом, искусство Ивлина Во, в особенности его искусство сатирика при всей своей значительности, повернуто в прошлое, как бы завершая ту классическую традицию, в которой оно развивалось. А в основе всего творчества Мориака лежит христианское мировоззрение. Прямо или косвенно все произведения Мориака вдохновлены христианством. Как в любом произведении он неизменно мысленно возвращается к себе, также все его мысли возвращаются к Богу.
В заключении остаётся добавить только, что писатели-католики начала ХХ века не случайно, а своевременно обратились к проблематике веры в воспитании. И во многих произведениях писателей этого времени есть размышления и идеи о влиянии религии на воспитание и образование, традиционные для литературы начала ХХ. Эту проблему в своём творчестве поднимают и предлагают решить писатели Франсуа Мориак и Ивлин Во.
Библиографический список
1. Аман, И. В. Государство и церковь [Текст] / И. В. Аман // Континент. № 8б. - М., 1997. - 321 с.
2. Во И. [роман] Возвращение в Брайдсхед [Текст]; пер. с англ. И. Бернштейн. - М. : АСТ : АСТ МОСКВА,2009. - 349 c.
3. Гуревич, А. Я. Культура, религия и общество Европы глазами современников [Текст] / А. Я. Гуревич. М. : Искусство, 2002. - 368 с.
4. Кирнозе, З. И. Французский роман XX века. (Годы 20-30-е. Проблемы жанра) [Текст] / З. И. Кирнозе. - Горький, 1977. - 370 с.
З. Кормо, Н. Мастерство Франсуа Мориака [Текст] /Н. Кормо. - М., 2003.
- 220 с.
6. Наркирьер, Ф. С. Французский роман наших дней. Нравственные и социальные искания [Текст] / Ф. С. Наркирьер. - М. : Издательство «Наука», 1980. -341 с.
7. Матузов, Н. И. Теория государства и права [Текст] / Н. И. Матузов, А. В. Малько. М. : Просвещение, 1997. - 250 с.
5. Мельников, Н. П. Слепок эпохи: Ивлин Во [Текст] / Н. П. Мельков. М. : Б.С.Г.-ПРЕСС, 2004. - 320 с.
9. Михневич, Д. Е. Очерки из истории католической церкви [Текст] / Д. Е. Михневич. — М. : Искусство, 2000. - 256 с.
10. Роллан Р. Пеги [Текст]. - В кн.: Роллан Р. Собрание сочинений в 14-ти т. М.,1958,т.14. - 700 с.
11. Сорокин, П. А. Социокультурная динамика и религия. Кризис нашего времени [Текст] / П. А. Сорокин // Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
- З70 c.
12. Шаргунов, А. Церковь и власть [Текст] / А. Шаргунов // Москва. 1996. № 1. - 120 с.
13. Шапсаль, М. Встречи с писателями. Франсуа Мориак [Текст] / М. Шап-саль. - М. : Просвещение, 1999. - 230 с.
14. Хастингс, С. Писатель вне времени: Ивлин Во [Текст] / С. Хастингс. - М.
: Просвещение, 2002. - 210 с.
1З. Франсуа, М. Избранные произведения. Романы и повесть. Подросток былых времён [Текст]; пер. с франц. / сост. М. Ваксмахера; пред. Л. Андреева. -М. : Радуга, 1985. - 448 с.
16. Эдмунд ,У. Творчество Ивлина Во [Текст] / У. Эдмунд. - М., 2002. - 27З
с.
17. Barbey d'Aurevilly J. ffiuvres completes. P., 1927, v. З. - 2S0 p.
18. Druon M. Une eglise qui se trompe de siecle. P., 1972. - 340 р.
19. Evelyn W. Brideshead revisited England: Ed. Chapman & Hall, 19б0. - 32б p.
20. Hastings S. A guided tour around the works of Evelyn Waugh. England. 2004.
- 317 p.
21. Hitchens C. The Permanent Adolescent. The Atlantic Monthly 2003. - 240 p.
22. Franfois M. Un adolescent d’autrefois. Moscou: Ed. du Progres, 1975. - 34б р.
23. Mauriac F. Le roman. ffiuvres completes, t. VIII, 1930. - 170 p.
24. Suffert G. Le cadavre de Dieu bouge encore. P., 197З. - 2З9 p.
