CC BY
23
НАРОДЫ КАВКАЗА. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
THE NATIONS OF THE CAUCASUS. TRADITIONS AND MODERNITY
УДК 947(470.6)
DOI 10.18522/2072-0181-2022-109-68-76
РОЛЬ УЧАСТНИКОВ ПРОЕКТА ПО СБОРУ АДАТОВ КАВКАЗСКИХ ГОРЦЕВ В КОНСТРУИРОВАНИИ ИМПЕРСКОГО ЗНАНИЯ О СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ (1840-е гг.)
Т.А. Колосовская
THE ROLE OF PARTICIPANTS OF THE CAUCASUS HIGHLANDERS CUSTOMARY LAWS (ADATS) COLLECTING PROJECT IN THE CONTEXT OF THE IMPERIAL KNOWLEDGE CONSTRUCTION (in 1840-s)
T.A. Kolosovskaya
Тема взаимодействия знания и власти в имперском измерении относится к активно разрабатываемым исторической наукой на современном этапе. Особенно она актуальна применительно к прошлому Российской империи, которой приходилось решать проблему сохранения единого политического, социально-экономического и административно-правового пространства в условиях перманентного включения в состав государства новых, порой малоизвестных этнокультурных сообществ. Не был исключением в этом отношении и Северный Кавказ, о традиционном укладе жизни местного населения которого имелись самые расплывчатые представления. «Экзотический» край требовал особого подхода со стороны властных структур. Его интеграция в государственное пространство предполагала всестороннее интеллектуальное освоение, в ходе которо-
Колосовская Татьяна Александровна - доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории России Гуманитарного института Северо-Кавказского федерального университета, 355017, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, e-mail tkolosovskaia@ncfu.ru, т.: 8(8652)956808, доб. 4322.
го имперская администрация вынуждена была производить новые формы знания для управления местными народами. Важной составляющей такого процесса стало изучение и кодификация обычного права кавказских горцев.
История сбора и систематизации адатов народов Северного Кавказа имеет обширную историографию. В дореволюционный период ее разработкой занимались М.М. Ковалевский [1] и Ф.И. Леонтович [2]. В советский период к исследованию темы обращались А.М. Ладыженский [3] и М.О. Косвен [4]. Данный сюжет неоднократно попадал в поле зрения и современных исследователей, однако в основном рассматривался с точки зрения развития местного управления и судебной системы [5; 6].
В рамках настоящей статьи остановимся на анализе инициированного имперской администрацией в начале 1840-х гг. проекта по сбо-
Tatiana Kolosovskaya - North Caucasus Federal University, 1 Pushkin Street, Stavropol, 355017, e-mail tkolosovskaia@ ncfu.ru, tel.: 8(8652)956808, ext. 4322.
ру и систематизации адатов кавказских горцев в контексте производства знания о Северном Кавказе и народах, его населяющих. Для этого обратимся к непосредственным участникам проекта, выясним, кем они были, какими установками руководствовались, насколько точно выполняли задание начальства и как результаты их исследовательских практик повлияли на дальнейшее развитие научного знания о регионе. Конкретно-исторический материал статьи позволит расширить представления об организационных формах имперских практик накопления знаний о народах Северного Кавказа и дополнит историю становления этнографического направления российского кавказоведения.
Источником исследования послужила разнообразная делопроизводственная документация, в том числе программные документы, отражающие организационные основы проекта, послужные списки его участников, а также подготовленные в ходе реализации проекта сборники адатов кавказских горцев. Значительная часть этих материалов была опубликована в двухтомном труде Ф.И. Леонтовича [2]. При этом отдельные документы были изучены по их оригиналам, отложившимся в архивных фондах. Не были оставлены без внимания также воспоминания современников и участников проекта.
С начала XIX в., по мере закрепления России в предгорьях Большого Кавказского хребта, к изучению местного обычного права обращались неоднократно. Отдельные опыты такого рода нашли свое проявление в сборе адатов кабардинцев, который в 1820-х гг. проводили офицеры Отдельного кавказского корпуса (Я.М. Шарда-нов, И.Т. Радожицкий) [4, с. 340]. Аналогичные попытки в конце 1820-х - 1830-х гг. предпринимались по отношению к осетинским адатам (А.Г. Яновский, Г.С. Гордеев) и адатам адыгов (Ш.Б. Ногмов) [4, с. 340]. Разрозненные характеристики обычаев и традиций горцев можно найти в военно-статистических описаниях отдельных кавказских территорий, подготовленных российскими военными в 1830-х гг. (О.Г. Блом, Г.В. Новицкий, И.Ф. Бларамберг, А.П. Щерба-чев и др.) [7].
В начале 1840-х гг., когда, по воспоминаниям Д.А. Милютина, обстановка на Кавказе изменилась не к лучшему и после ряда неудачных военных экспедиций командование вынуждено было перейти к «оборонительному образу действий» [8, с. 28], в Военном министерстве активно обсуждали возможность применения мирных способов закрепления в регионе. Не отказываясь
полностью от силы оружия, задумались о совершенствовании системы управления горскими народами. В аналитической записке обер-квартир-мейстера Отдельного Кавказского корпуса генерал-майора А.И. Менда, составленной в 1841 г., подчеркивалось: «Дабы смягчить нравы горцев, обратить их в мирных поселян и распространить между ними промышленность, нужно поставить их в такое положение, чтобы они никогда не имели надобности прибегать к оружию... Но дабы эти условия можно было выполнить, надлежит начать с того, чтобы в покорных племенах учредить правление, первоначально свойственное с нравами и обычаями горцев» [9]. В Петербурге понимали, что «умиротворение» края без создания системы управления и судопроизводства, соответствовавших представлениям горцев о справедливости, невозможно. Все это предопределило необходимость вновь обратиться к изучению кавказских адатов, но провести эту работу следовало уже в более широком масштабе.
Инициатива организации планомерного изучения народных преданий и обычаев горских народов исходила из Ставрополя, где в то время располагался штаб войск Кавказской линии и Черномории. С такой идеей выступил заведующий Канцелярией по управлению мирными горцами при указанном штабе, подполковник Генерального штаба Д.С. Бибиков. Потомственный дворянин, видный военный деятель Д.С. Бибиков с 1836 по 1848 г. служил на Кавказе, участвовал в военных экспедициях в Чечне и Дагестане [10].
Ф.И. Леонтович в разделе «Переписка кавказского горского управления по собиранию сведений об адатах кавказских горцев в 40-х годах настоящего столетия» [2, вып. 1, с. 87-114] приводит доклады Д.С. Бибикова за 1841 и 1842 гг. Ф.И. Леонтович в своих докладах отмечает, что Д.С. Бибиков аргументированно обосновал практическую значимость проекта по изучению местных судебных практик и предложил план его реализации. Он подчеркивал, что поскольку введение в горской среде российских законов являлось мерой преждевременной и разбор дел между горцами допускался по нормам адата и шариата, «то должно бы кажется стараться достигнуть возможности иметь об них понятия более ясные и положительные» [2, вып. 1, с. 88]. Признавая, что содержание норм и того и другого российской администрации было малознакомо, Бибиков считал необходимым шариат перевести на русский язык, а адат собрать и записать. В разных горских обществах бытовали различ-
ные нормы адатов, поэтому предполагалось собрать сначала адаты отдельных народов, а затем составить общий свод, который после рассмотрения и утверждения можно было использовать для внутреннего управления горцами [2, вып. 1, с. 91].
Реализация проекта возлагалась на плечи начальников отдельных участков Кавказской линии, которая в то время делилась на левый фланг, центр, Владикавказский округ, правый фланг и Черноморье. При этом в докладе Бибикова от 18 декабря 1842 г. на имя начальника штаба войск Кавказской линии указывалось, что, кроме частных начальников, к сбору сведений об адате следовало активно привлекать горцев на русской службе. Более того, в документе прямо указывались имена таких потенциальных участников проекта: на правом фланге - флигель-адъютант полковник Хан-Гирей, подполковник Мамад Гирей Педисов, султаны - генерал-майор Азимат Гирей, майор Казы Гирей и князь Мамат Гирей Лоов; в центре линии, включая и Малую Кабар-ду, -штабс-ротмистр султан Арслан Гирей, майор Шарданов и штабс-капитан Шора Бек Мур-зин; в обществах ведомства Владикавказского коменданта - поручик князь Магомет Дударов и прапорщик Есенов, и на левом фланге - гвардии штабс-ротмистр князь Хасай Уцмиев, штабс-капитан Давлет Мурза Шихалиев, капитан Касим Курумов и кадии - поручик Юсуп Клычев и Мустафа Магома Казиев [2, вып. 1, с. 93].
Желание привлечь к реализации проекта представителей из среды горских народов свидетельствует о стремлении имперских властей опереться на их понимание местной специфики. Получение такой максимально достоверной информации, отражающей кавказские реалии, должно было помочь совершенствованию местной системы управления.
Сбор адатов Бибиков предлагал осуществлять по единой программе, которая отличалась краткостью и предусматривала следующие разделы: 1) разделение горских обществ по сословиям; 2) взаимоотношения сословий между собой; 3) дела и преступления, рассматриваемые по адату; 4) суд по адату; 5) права и обязанности каждого сословия; 6) наследственное право всех сословий; 7) раздел имений; 8) духовные завещания; 9) отношения между родителями и детьми; 10) отношения между супругами; 11) мера наказания за неповиновение князьям и узденям; 12) мера наказания за преступления всякого рода [см.: 2, вып. 1, с. 93-94]. Хотя предложенная программа охватывала далеко не все вопросы обыч-
ного права, тем не менее она создавала каркас, позволявший систематизировать материал и перейти к его изучению.
Инициатива Бибикова была поддержана корпусным командиром, и уже в 1843 г. военная администрация на Кавказской линии приступила к ее осуществлению. По ходу реализации проекта оказалось, что главную роль в его осуществлении сыграли российские военные, преимущественно офицеры Генерального штаба, прикомандированные к войскам Отдельного Кавказского корпуса. Направляемые в край для прохождения боевой практики, они стали деятельными участниками его изучения, поскольку это входило в их прямые служебные обязанности. Что касается представителей местной интеллектуальной элиты, то фактов их участия в проекте (за исключением Я.М. Шарданова) в документах не обнаружено.
Самыми первыми с поставленной задачей справились офицеры на левом фланге Кавказской линии. Протянувшись по течению р. Терек, он включал в сферу своего контроля кумыков и ближайшие чеченские аулы по правому берегу Терека и по обоим берегам Сунжи [11, с. 277]. Летом 1843 г. его начальник генерал-майор Р.К. Фрейтаг рапортовал командующему войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанту В.И. Гурко о подготовленном «Описании гражданского быта чеченцев и кумыков, с объяснением адатного их права и нового управления, введенного Шамилем» [2, вып. 1, с. 96-97].
Одним из авторов сборника был капитан Генерального штаба В.И. Голенищев-Куту-зов (1811-1879). Он происходил из старинного дворянского рода Псковской губернии, получил образование в школе гвардейских прапорщиков в Петербурге, в 1834 г. закончил Военную академию Генерального штаба. С 1838 г. офицер служил на Кавказе, принимал участие в военных экспедициях на Черноморском побережье. В сентябре 1842 г. он несколько месяцев исполнял должность обер-квартирмейстера войск Кавказской линии, а затем был командирован в распоряжение начальника левого фланга, по заданию которого и приступил к сбору адатов чеченцев [12].
Исследование обычаев кумыков было поручено юнкеру Нижегородского драгунского полка, прикомандированному к Куринскому полку, князю М.Б. Лобанову-Ростовскому (18191858). Хотя в отличие от своего коллеги он не заканчивал Военной академии, тем не менее за его плечами был физико-математический факультет
Московского университета. Кроме того, офицер обладал литературным талантом, что помогало ему в его исследовательских практиках [13].
Во время работы офицеры существенно расширили предложенную им официальную программу. Составленный ими сборник включал четыре отделения: 1) «Чечня»; 2) «Владение Кумыкское»; 3) «Сведения по программе об адате или суде у чеченцев»; 4) «Сведения по программе об адате или суде у кумыков» [2, вып. 1, с. 57]. В первые два отделения вошли данные о происхождении чеченцев и кумыков, о правах поземельной собственности, разделении на сословия и особенностях их взаимоотношений, об управлении, о происхождении адата и традиционных обычаях местных обществ. Эта информация была извлечена военными исследователями из местных преданий и установлена путем изучения современного народного быта. По своему содержанию их труд представлял собой не столько практическое руководство для применения в суде, сколько разностороннее историко-эт-нографическое исследование, проливающее свет на особенности традиционного уклада жизни местного населения [см.: 2, вып. 2, с. 78-113, 185-201].
По воспинаниям Д.А. Милютина, в 1844 г. о выполнении задания по описанию местных адатов отчитался начальник центра Кавказской линии генерал-майор князь В.С. Голицын. По сведениям Д.А. Милютина, управляемый им участок был самой мирной и спокойной частью линии. В его пределы входила Большая Кабарда и соседние с ней к югу небольшие горские общества: чегем, балкар и дигор [см.: 11, с. 275].
Выполнение проекта здесь было поручено ротмистру Н.И. Давыдовскому (1805-?). Он был родом из дворян Черниговской губернии и до своего перехода на военную службу работал в Сосницком уездном суде. С 1838 г. - на Кавказе, участвовал в военных экспедициях в Закубанье и Чечне. С 1841 г. в чине ротмистра состоял при Кабардинском временном суде [14]. Для проверки записей показаний почетных горских стариков, которые делал Давыдовский, ему в помощники был назначен майор Я.М. Шарда-нов. Он в течение длительного времени занимал должность секретаря Кабардинского временного суда и уже имел опыт выполнения подобного рода заданий по поручению генерала А.П. Ермолова [15].
В итоге были составлены три «тетради», включающие: 1) кабардинские древние обряды; 2) древние обряды балкарцев и других соседних
обществ (хуламцев, чегемцев, урусбиевцев, карачаевцев и безенгиевцев); 3) древние обряды Дигорского общества (осетин). Собрание адатов горцев центра Кавказской линии представляло собой наиболее успешный опыт систематизации норм обычного права и более всех соответствовало утвержденной ранее программе [см.: 2, вып. 1, с. 59-60].
Современные исследователи подчеркивают самое деятельное участие в реализации проекта В.С. Голицына, который вносил исправления и готовил примечания к собранным материалам [6, с. 344-345]. В его рапортах прослеживается стремление, опираясь на адаты, по словам самого Голицына, «уменьшить и даже совершенно уничтожить влияние духовенства на общественные дела» [2, вып. 1, с. 100].
В этом же году сбор адатов завершили во Владикавказском округе, который представлял собой передовой отдел центра Кавказской линии. В сферу контроля начальника Владикавказского округа полковника П.П. Нестерова входила большая часть осетин (алагирцы, куртатинцы, тагаурцы) и ингушей (назрановцы, карабулаки, галашевцы, галгаи, джераховцы, кисты), которые признавались покорными и управлялись по народному обычаю под надзором русских приставов [11, с. 276-277]. Сбором и систематизацией местных адатов здесь занимался капитан Генерального штаба Т.А. Норденстренг (18101880). Он происходил из дворян Финляндской губернии, учился в Финляндском кадетском корпусе, закончил Военную академию Генерального штаба (учился на одном курсе с Д.А. Милютиным). С 1840 г. служил на Кавказе [16].
Составленный им сборник включал сведения об адатах местных осетин и чеченцев. Он состоял из предисловия, которое включало общее описание населения Владикавказского округа, и шести глав [см.: 2, вып. 2, с. 8-30]. Главы располагались в строгом соответствии с единой программой и содержали сведения о сословиях, адате (суде по адату), наследовании, семейных отношениях, преступлениях и наказаниях, а также о выплате долгов. Норденстренг отказался от строгого разграничения адатов осетин и чеченцев. «В каждой главе, - описывает его труд Ф.И. Леонтович, - излагаются общие адаты, с указанием лишь в некоторых местах на частные адаты того или другого племени» [2, вып. 1, с. 61].
В 1845 г. командующий Черноморской кордонной линией генерал-майор Рашпиль отправил в штаб войск Кавказской линии собрание
сведений об адатах местных черкесов, подготовленное войсковым старшиной А.А. Кучеровым (1801 - ?). Хотя он был родом из казачьего сословия, это не помешало ему пройти обучение в Харьковском университете. Затем работал в Черноморской войсковой гимназии учителем военных наук и рисовального искусства. С 1830 г. служил в Черноморском казачьем войске, участвовал в военных экспедициях, исполнял должность письмоводителя канцелярии наказного атамана. В 1834-1842 гг. являлся секретарем Черноморского войскового гражданского суда. С декабря 1842 г. по ноябрь 1844 г. состоял в должности судьи в Екатеринодарском окружном суде, а с ноября 1844 г. назначен на должность штатного смотрителя Екатеринодарского войскового окружного училища [17, л. 4 - 6 об.].
Составленный Кучеровым сборник опирался на показания старшин черкесских аулов. Он непосредственно общался с почетными горцами, посещал их и принимал взаимные от них визиты, и «в довершение общежительных приличий, стоивших значительных издержек, не раз приходилось ему задаривать своих знакомцев, дабы подобною угодливостью приобрести их доверие и расположить к откровенности и радушию» [17, л. 2 об.].
Материал сборника был систематизирован в семи главах. В первых пяти помещены адаты о сословиях, в шестой главе - о суде, в седьмой -о наследстве и духовных завещаниях. Каждая глава представляла самостоятельное исследование, в котором автор критически излагал адаты, определял их значение [2, вып. 1, с. 115-153]. Труд Кучерова являлся первым опытом специального изучения обычного права черкесов, тем более ценным, что отражал быт и тех черкесских племен, которые в дальнейшем, в 1860-х гг., переселились в Турцию.
Командование дало высокую оценку подготовленному Кучеровым сборнику как добросовестному и весьма полезному труду. В награду за выполненную работу он был удостоен единовременной выплаты в размере годового жалованья по должности смотрителя Екатеринодарского войскового училища, а его труд «как заслуживающий внимания и могущий быть полезным» был отправлен в Санкт-Петербург военному министру для представления Николаю I [17, л. 3].
Хуже всего работа по изучению обычного права была организована на правом крыле Кавказской линии. В конце 1843 г., когда Р.К. Фрей-таг уже передал в штаб сборник адатов чеченцев и кумыков, а В.С. Голицын рапортовал о скорей-
шем завершении подобной работы на вверенном ему участке, временно командующий правым флангом Кавказской линии генерал-майор М.М. Ольшевский сообщал о невозможности выполнить поставленную задачу в связи с отсутствием офицера, которому можно было бы поручить дело [2, вып. 1, с. 98]. Решение вопроса затягивалось.
В документах упоминается, что в 1846 г. поручение по сбору горских адатов было возложено на штабс-капитана Генерального штаба барона К.Ф. Сталя [2, вып. 1, с. 105]. Действительно, в 1849 г. им была подготовлена записка «Этнографический очерк черкесского народа», в которую вошли результаты его наблюдений образа жизни и нравов местного населения, полученные в ходе трехлетней службы на правом фланге Кавказской линии. Однако, по данным Ф.И. Леонтовича, составлялась эта записка за рамками рассматриваемого проекта [2, вып. 1, с. 77]. В 1852 г. К.Ф. Сталь доработал свои материалы при помощи абадзехского уроженца подпоручика Омара Берсеева. Впоследствии этот труд, с предисловием и примечаниями известного кавказоведа Е.Г. Вейденбаума, был опубликован на страницах Кавказского сборника [18].
В 1845 г. обобщение и систематизацию сведений об адатах, собранных в различных частях Северного Кавказа, поручили капитану Генерального штаба М.Я. Ольшевскому (18161895). Он был родом из дворян Гродненской губернии. Получил образование в 1-м кадетском корпусе, с 1838 по 1840 г. обучался в Военной академии Генерального штаба. В 1841 г. был переведен на Кавказ, где провел 25 лет, и оставил об этом периоде своей жизни объемные записки автобиографического характера [19].
Ольшевский занимал должность офицера для особых поручений при начальнике штаба войск Кавказской линии и Черномории. По свидетельству служившего в то время вместе с ним Д.А. Милютина, кроме дел по личному составу, у него «собирались и хранились сведения о войсках, о крае, о неприятеле, велась переписка по устройству кордонных линий, военных поселений и казачьих станиц и т.д.» [8, с. 29], т.е. работа с материалами по региону и составление аналитических справок являлись его прямой обязанностью. Поручение ему нового задания, связанного с изучением местной специфики, выглядит вполне логичным.
В течение двух лет Ольшевский подготовил «общий свод нравов и обычаев горных племен, обитающих на северной покатости
Кавказского хребта, на которых основывается у них суд, называемый адатом» [2, вып. 1, с. 106]. Он состоял из 287 пунктов, систематизированных в семи главах. Первые две главы были посвящены общему анализу значения адата и шариата и включали адаты, касающиеся суда, управления и сословных отношений. Следующие три главы характеризовали частноправовые адаты, относящиеся к наследственному праву, опеке, взаимоотношениям между родителями и детьми и между супругами. Заключительные две главы посвящались характеристике обычая кровной мести и воровства, а также характеристике наказаний за разного рода преступления [2, вып. 2, с. 231-268].
Труд Ольшевского не был простой компиляцией переданных в его распоряжение сборников. Офицер критически переработал материал и существенно его пополнил личными сведениями, собранными за время пребывания в центре и на правом фланге Кавказской линии в 1846 г. [2, вып. 1, с. 106]. Ему удалось показать особенности и различия в адатах отдельных горских обществ. Кроме того, Ольшевский разработал программу сбора дополнительных сведений о количестве калыма и штрафах за различные преступления [2, вып. 1, с. 107-108]. Военная администрация поддержала данную инициативу, и к 1849 г. такие данные были предоставлены по Владикавказскому округу, левому флангу и Черноморской кордонной линии [2, вып. 1, с. 65-66].
Итак, реализовать программу по сбору и систематизации адатов в изначально задуманном варианте так и не удалось. Не умаляя заслуг участников проекта, отметим, что в большинстве случаев их работы представляли скорее этнографические очерки о социальных отношениях, образе жизни и быте кавказских горцев, чем догматическое описание их обычного права, пригодное для использования в суде. При этом проект охватил далеко не все население, локализованное на Северном Кавказе. За рамками рассмотрения остались абазины, ногайцы, население горного Дагестана.
Стремление к обобщению норм, встречающихся в отдельных местностях, приводило к искажению их сущности. Исследователи, которые занимаются изучением опыта кодификации адатов на других окраинах Российской империи, убедительно доказывают, что «в жизни отдельных племен некоторые нормы обычного права могут быть несопоставимы, так как служат различным целям» [20]. В силу этого следует согласиться с мнением М.О. Косвена о том, что сама
«затея составления свода обычного права, который мог бы быть действующим у разных народностей кодексом, представляется совершенно беспочвенной» [4, с. 342].
На качество собранных военными материалов и объективность сделанных оценок большое влияние оказали негативные клише о «разбойном» Кавказе, которые разделяли многие военные и гражданские чиновники в XIX в. [21, с. 111]. «Хищничество есть главный промысел кавказских горцев, - подчеркивал автор обобщающего свода, - единственное средство одеться и вооружиться. Родные их скалы дают скудную пищу, стада - грубую одежду, а потом для удовлетворения рождающихся в них желаний, они ищут добычи между своими одноверцами, но чаще за Кубанью и Тереком, куда приманывают их наши станицы и села» [2, вып. 2, с. 261]. Такие характеристики являлись проявлением ориента-листских стереотипов и оттеняли выполняемую Россией на Кавказе «цивилизаторскую миссию», итогом которой должно было стать установление закона и порядка в крае. При этом сами участники проекта ставили под сомнение степень достоверности собранных материалов по причине недоверия к ним местных жителей. «По трудности беседования с горцами, происходящей от подозрительности и недоверчивости к нам, - писал в 1847 г. в своем рапорте Ольшевский, - на самом деле убедился в затруднениях собирания сведений, необходимых для составления полного и верного свода об адате» [2, вып. 1, с. 106].
Интересно отметить еще одну специфику полученных результатов. В подготовленных военными сборниках мы нередко встречаем обширные исторические экскурсы. Более того, представляя подготовленный свод адатов в штаб Кавказской линии, Ольшевский заявлял о своем намерении в ближайшее время подготовить обобщающее историко-этнографического описание горцев Северного Кавказа. В нем, кроме общей этнографической характеристики населения, планировалось рассмотреть вопросы о происхождении горских племен, а также показать исторические и военные события, «совершавшиеся в каждом племени или всего племени вообще» [2, вып. 1, с. 106-107].
Так, выполняя проект, офицеры-исследователи вышли за рамки решения чисто практических задач по урегулированию судопроизводства в местных обществах. Через изучение адатов они попытались обратиться к изучению истории самих горских народов. Именно на эту особенность этнографических исследований на
Кавказе указывает О. Джерсилд. По его наблюдению, «в центральной России этнографы верили, что обычное право как один из атрибутов уникальной народной культуры отмирает вместе со сменой поколений. На Кавказе те, кто изучал обычное право горцев, верили, что они через это предлагают подход к изучению истории горских народов. Это была не история писаных законов, а история обычаев. И собирать обычаи, а не законы означало писать историю нарда» [22].
Несмотря на отмеченные выше недостатки, следует назвать и положительные стороны проекта. Собранные офицерами материалы создали эмпирическую базу для продолжения научного изучения местного населения Северного Кавказа. В составленных военными сборниках было представлено множество важных с научной точки зрения сведений, иллюстрирующих различные стороны быта кавказских горцев и их судебных практик. К их материалам обращались многие известные исследователи второй половины XIX в., занимавшиеся изучением истории и этнографии региона (А.А. Неверовский, А.П. Берже, Н.Ф. Дубровин). Важно отметить, что правовая культура народов Северного Кавказа не имела письменной традиции, и наши знания об адате основываются в том числе на сборниках, подготовленных в рамках исследуемого проекта.
Проект повлиял также на дальнейшие исследовательские практики отдельных его участников. В 1846 г. М.Б. Лобанов-Ростовский переработал сведения официальной программы по сбору адатов и опубликовал их в виде очерка «Кумыки, их нравы, обычаи и законы» [23]. Эта работа получила высокую оценку, и в истории этнографического изучения Кавказа его имя оказалось прочно связанным с началом научного изучения кумыков. Свои этнографические изыскания продолжил и М.Я. Ольшевский, что нашло отражение в его записках о службе на Кавказе [19]. В 1852 г. офицер был избран членом-сотрудником Кавказского отделения Русского географического общества.
В целом проект по сбору и систематизации адатов горцев Северного Кавказа стал одним из проявлений имперских практик формирования знаний о своих новых подданных. Его участники вышли за рамки кодификации норм обычного права. Важным итогом их интеллектуальной деятельности стало конструирование знания о традиционной культуре горских народов Кавказа с перспективой реконструкции их древней истории.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе: в 2 т. М.: Тип. А.И. Мамонтова и Ко, 1890. Т. 1. 290 с.; Т. 2. 304 с.
2. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа: в 2 вып. Одесса: Тип. П.А. Зеленого, 1882. Вып. 1. 447 с.; 1883. Вып. 2. 403 с.
3. Ладыженский А.М. Адаты горцев Северного Кавказа. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2003. 219 с.
4. Косвен М.О. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке // Кавказский этнографический сборник. 1955. Вып. 1. С. 265-374.
5. Кобахидзе Е.И. К истории становления судебно-административной системы в дореформенной Осетии // Известия вузов. Сев.-Кав. регион. Общественные науки. 2009. № 2. С. 54-59.
6. Конова Ж.З., Муратова Е.Г. Сбор и систематизация адатов под руководством начальника центра Кавказской линии князя Голицына в 40-х гг. XIX в. // Системы власти и права автохтонных народов Кавказа, Российской империи, Советов (XVIII-XX вв.): сравнительный анализ: материалы VI Международной науч.-практ. конф. (Нальчик - Ростов-на-Дону, 18-21 мая 2016 г.). Нальчик; Ростов н/Д: Альтаир, 2016. С. 341-346.
7. Колосовская Т.А., Ткаченко Д.С. Военные кавказоведы Российской империи: биобиблиографический словарь. Ставрополь: Дизайн-студия Б, 2021. 334 с.
8. Милютин Д.А. Воспоминания 1843-1856. М.: Российский архив, 2000. 527 с.
9. Российский государственный архив древних актов. Ф. 1406. Оп. 1. Д. 311. Л. 41об.-42.
10. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 395. Оп. 149/467. Св. 1426. Д. 110. Л. 2-8.
11. Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. Т. 1. Томск: Издание Военной академии, 1919. 434 с.
12. Глиноецкий Н.П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб.: Тип. штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, 1882. 711 с. Прил., с. 34.
13. Павлова С.Е. Князь Михаил Борисович Лобанов-Ростовский. Краткое повествование о его служении Родине и рукописном наследии // Князь Михаил Борисович Лобанов-Ростовский. Записки о Кавказе 1840-1850 гг. М.: Древлехранилище, 2010. С. 89-99.
14. РГВИА. Ф. 395. Оп. 152/488, св. 1512. Д. 112. Л. 2-9.
15. См.: Думанов Х.М. Якуб Шарданов: Из истории изучения обычного права кабардинцев. Нальчик: Эльбрус, 1988. 84 с.
16. Список генералов по старшинству. 1857. СПб.: Военная тип., 1857. 676 с. С. 479.
17. Российский государственный исторический архив. Ф. 1268. Оп. 2. Д. 194.
18. Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Кавказский сборник. 1900. Т. 21. С. 53-173.
19. ОльшевскийМ.Я. Кавказ с 1841 по 1866 год. СПб.: Изд-во журн. «Звезда», 2003. 606 с. С. 111.
20. Сартори П., Шаблей П. Эксперименты империи. Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи. М.: Новое литературное обозрение, 2019. 280 с. С. 7.
21. Бобровников В.О. Ориентализм в литературе и политике на российском Кавказе XIX в. // Tartaria Magna. 2011. № 1. С. 104-123.
22. Jersild A. Orientalism and empire: North Caucasus Muslim peoples and the Georgian frontier, 18451917. Montreal: McGill-Queen's University Press, 2002. 288 p. P. 96.
23. Кумыки, их нравы, обычаи и законы // Кавказ: газета политическая и литературная. 1846. № 37, 38.
REFERENCES
1. Kovalevskiy M.M. Zakon i obychay na Kavkaze: v 2 t. [Law and custom in the Caucasus: in 2 vols.]. Moscow, Printing house A.I. Mamontov & Co, 1890, vol. 1, 290 p.; vol. 2, 304 p.
2. Leontovich F.I. Adaty kavkazskikh gortsev. Materi-aly po obychnomu pravu Severnogo i Vostochnogo Kavkaza: v 2 vyp. [Adats of the Caucasian highlanders. Materials on customary law of the North and East Caucasus: in 2 iss.]. Odessa, Printing house Zeleny, 1882, iss. 1, 447 p.; iss. 2, 403 p.
3. Ladyzhenskiy A.M. Adaty gortsev Severnogo Kavkaza [Adats of the highlanders of the North Caucasus]. Rostov-on-Don: Publishing house of North Caucas ian Centre of Science of the Higher School, 2003, 219 p.
4. Kosven M.O. Kavkazskiy etnograficheskiy sbornik, 1955, iss. 1, pp. 265-374.
5. Kobakhidze E.I. Izvestiya vuzov. Sev.-Kav. region. Obshchestvennye nauki, 2009, no. 2, pp. 54-59.
6. Konova Zh.Z., Muratova E.G. Sbor i sistematizat-siya adatov pod rukovodstvom nachal'nika tsen-tra Kavkazskoy linii knyazya Golitsyna v 40-kh gg.
XIX v. [Collection and systematization of adats under the leadership of the head of the center of the Caucasian line, Prince Golitsyn, in the 40s. 19th century] . In: Sistemy vlasti i prava avtokhtonnykh naro-dov Kavkaza, Rossiyskoy imperii, Sovetov (XVIII-
XX vv.): sravnitelnyy analiz: materialy VI Mezh-dunarodnoy nauch.-prakt. konf. (Nalchik - Rostov-na-Donu ,18-21 maya 2016 g.) [Power systems and rights of the autochthonous peoples of the Caucasus, the Russian Empire, the Soviets (XVIII-XX centuries): a comparative analysis: materials of the VI International Scientific and Practical Conference (Nalchik - Rostov-on-Don, May 18-21, 2016)]. Nalchik, Rostov-on-Don, Altair, 2016, pp. 341-346.
7. Kolosovskaya T.A., Tkachenko D.S. Voennye kavka-zovedy Rossiyskoy imperii: biobibliograficheskiy slovar' [Military Caucasian Studies of the Russian Empire: Bio-Bibliographic Dictionary]. Stavropol, Dizajn-studija B, 2021, 334 p.
8. Milyutin D.A. Vospominaniya 1843-1856. [Memoirs 1843-1856]. Moscow: Rossiyskiy Arkhiv, 2000, 527 p.
9. Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv drevnikh aktov [Russian State Archive of Ancient Acts], f. 1406, inv. 1, case 311, sh. 41 rev. - 42.
10. Rossiyskiy gosudarstvennyy voenno-istoricheskiy arkhiv (RGVIA) [RSMHA (Russian State Military Historical Archive)], f. 395, inv. 149/467, case 110, sh. 2-8.
11. Vospominaniya general-feldmarshala grafa Dmi-triya Alekseevicha Milyutinam T. 1 [Memoirs of Field Marshal Count Dmitry Alekseevich Milyutin. Vol. 1]. Tomsk, Edition of the Military Academy, 1919, 434 p.
12. Glinoetskiy N.P. Istoricheskiy ocherk Nikolaevskoy akademii Generalnogo shtaba [Historical sketch of the Nikolaev Academy of the General Staff]. St. Petersburg, Printing house of the headquarters of the troops of the guard and the St. Petersburg military district, 1882, 711 p., p. 34.
13. Pavlova S.E. Knyaz Mikhail Borisovich Lobanov-Rostovskiy. Kratkoe povestvovanie o ego sluzhenii Rodine i rukopisnom nasledii [Prince Mikhail Borisovich Lobanov-Rostovsky. A short story about his service to the Motherland and the manuscript heritage/. In: Knyaz Mikhail Borisovich Lobanov-Ros-tovskiy. Zapiski o Kavkaze 1840-1850 gg. [Prince Mikhail Borisovich Lobanov-Rostovsky. Notes on the Caucasus 1840-1850]. Moscow, Drevlehranil-ishhe, 2010, pp. 89-99.
14. RGVIA [RSMHA], f. 395, inv. 152/488, case 112, sh. 2-9.
15. Dumanov Kh.M. Yakub Shardanov: Iz istorii izucheniya obychnogo prava kabardintsev [Yakub Shardanov: From the history of studying customary law of Kabardians]. Nalchik, Elbrus, 1988, 84 p.
16. Spisokgeneralampo starshinstvu. 1857 [List of generals by seniority. 1857]. St. Petersburg, Military typography ,1857, 676 p., p. 479.
17. Rossiyskiy gosudarstvennyy istoricheskiy arkhiv [Russian State Historical Archive], f. 1268, inv. 2, case 194.
18. Stal K.F. Kavkazskiy sbornik, 1900, vol. 21, pp. 53173.
19. Olshevskiy M.Ya. Kavkaz s 1841 po 1866 god [Caucasus from 1841 to 1866]. St. Petersburg, Publishing house of the magazine "Zvezda", 2003, 606 p. P. 111.
20. Sartori P., Shabley P. Eksperimenty imperii. Adat, shariat i proizvodstvo znaniy v Kazakhskoy stepi [Empire experiments. Adat, Sharia and Knowledge Production in the Kazakh Steppe]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie, 2019, 280 p., p. 7.
21. Bobrovnikov VO. Tartaria Magna, 2011, no 1, pp. 104-123.
22. Jersild A. Orientalism and empire: North Caucasus Muslim peoples and the Georgian frontier, 18451917. Montreal, McGill-Queen's University Press, 2002, 288 p. P. 96.
23. Kavkaz: gazeta politicheskaya i literaturnaya, 1846, no. 37, 38.
Поступила в редакцию 3 февраля 2022 г.
УДК 94(47)
DOI 10.18522/2072-0181-2022-109-76-83
«ЮЖНЫЙ» И КАВКАЗСКИЙ ЭЛЕМЕНТЫ В ВОЙСКЕ ДОНСКОМ В XVII - НАЧАЛЕ XIX ВЕКА
А.В. Венков
THE "SOUTHERN" AND CAUCASIAN ELEMENTS IN THE DON COSSACKS ARMY IN THE XVII - EARLY XIX CENTURY
A.V. Venkov
Несмотря на затянувшийся процесс возрождения казачества, оно все еще играет большую роль в общественной жизни современной России.
Современная ситуация, напоминающая скорее не возрождение, а конструирование, когда на территории России создаются казачьи структуры, далеко не всегда включающие в свой состав потомков казаков (некое «неоказачество»), обостряет интерес к этническому составу казаков тех времен, когда они только стали складываться как сообщество.
Эта тема отнюдь не нова в отечественной историографии. Сообщество историков казачества не ставит под сомнение вопрос, что казачье население на Дону еще в XVII в. имело пестрый этнический состав. Эта проблема была детально рассмотрена в кандидатской диссертации С.В. Черницына «Донское казачество: этнический состав и этнические процессы (XVII-XIX вв.)», успешно защищенной в Москве в 1992 г. [1]. Выдвинутые им положения С.В. Чер-ницын позже подтвердил в статье «Этнокультурные процессы на Дону и образование казачества (XVII-XVIII вв.)» [2]. В своих работах С.В. Чер-
Венков Андрей Вадимович - доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории казачества Южного научного центра Российской академии наук, 344006, г. Ростов-на-Дону, пр-т Чехова, 41, e-mail: andrey_venk@rambler.ru, т.: 8(863)2666425. доб. 209.
ницын пришел к заключению, что в результате сложных процессов само донское казачество в XVIII - первой половине XIX в. состояло из трех компактных групп: собственно донские казаки составляли восточнославянскую, или русскую, две другие были представлены донскими калмыками и донскими татарами [2, с. 100]. Автор отмечает: «В документах редки упоминания о горцах Кавказа и выходцах из стран Западной Европы. Это отличает донцов в первом случае от казаков, живших на Северном Кавказе, а во втором - от запорожцев. Отдельные представители вышеупомянутых этносов не сложились в отдельную группу в составе донского казачества и не повлияли заметно на его культуру» [2, с. 96].
Другие исследователи, правда, специально казачеством не занимающиеся (например, М. Крайсветный), считали, что в основе этногенеза донских казаков были представители народов Кавказа времен раннего Средневековья -аланы (осетины) и адыги (черкесы); сам же процесс зарождения казаков на Дону, таким образом, относился автором к концу X - началу XIII в. [3]. Эта идея нашла живейшую поддержку на полях интернета, где в результате этимологического
Andrey Venkov - Southern Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, 41 Chekhov Avenue, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: andrey_venk@rambler.ru, tel.: 8(863)2666425, ext. 209.
