CC BY
38
3. Зырянов, П.Н. Петр Столыпин: политический портрет [Текст] / П.Н. Зырянов. — М.: Высш. шк., 1992.
4. История России. ХХ — до начала XXI века [Текст] / под ред. акад. РАН Л.В. Милова. — М.: Экс-мо, 2006.
5. Михаил Иванович Туган-Барановский (1865— 1919) [Текст] // сб. «Научная конференция». — СПб., 1996.
6. Общее Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, 19 февраля 1861 г. [Текст] // Полное собрание законов Российской империи. - Собр. 2, т. XXVI. Отд. 1. 1861. - СПб., 1863. - С. 141-169.
7. Кострюков, С. Хлеба хватит [Текст] / С. Кострю-ков // Аргументы и факты. - 2010. - 1-7 октября.
8. Толстой, Л.Н. Полное собрание сочинений [Текст]. В 90 т. Т. 77 / Л.Н. Толстой. - М., 1956.
УДК 001.8:338.2(470)
О.Д. Маслобоева
РОЛЬ СУБЪЕКТИВНОГО ФАКТОРА В РАЗВИТИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЭКОНОМИКИ
Прогнозирование негативных процессов в экономике по мере их глобализации становится все более актуальным. Однако особенность современной социальной практики такова, что социальный субъект во многом сам конструирует складывающиеся конкретно-исторические ситуации. Эта увлеченность эпохи постмодерна конструктивистской деятельностью приводит к тому, что не виртуалистика является производной от реальности, а, наоборот, реальность детерминирована виртуалистикой. Человек по природе своей не может просто адаптироваться к окружающей среде своего существования, он неизбежно преобразует ее, в определенном смысле адаптирует в соответствии со своими интересами. При этом включается в действие закон возвышения уровня потребностей как самый фундаментальный закон человеческой истории, также вытекающий из природы и сущности человека. Творя вторую искусственную природу посредством все более изощренных технологий, социальный субъект оказывается на грани противоестественной техногенной цивилизации. Такой способ разрешения противоречия между естественным и искусственным в структуре деятельности современного социального субъекта ставит под угрозу само существование человечества - то, что нетривиальные умы начали осознавать как результат промышленного
переворота уже на рубеже Х1Х-ХХ веков. Вот как, например, это выражал А. Белый, к рассуждениям которого следует прислушаться с учетом прогностической силы искусства: «Только в тот момент, когда мы выдвинем вопрос о жизни и смерти человечества... мы приблизимся к тому, что движет новым искусством. Людям серединных переживаний такое отношение к действительности кажется нереальным; они не ощущают, что вопрос о том, быть или не быть человечеству, реален» [1, с. 242-243]. Наиболее вероятный путь самоуничтожения человечества - это не экологическая катастрофа, ядерная война или международный терроризм, а процесс биороботизации посредством противоестественных технологий, когда социально-экономический конструктивизм делает ставку на чисто технологическую рациональность и финансовую прибыль вне контекста смысла и целей подлинно человеческого существования.
Яркое подтверждение тому современный финансово-экономический кризис, причины которого коренятся в том, насколько субъект экономической деятельности сознает, что он творит. Пусковым механизмом современного мирового экономического кризиса выступил структурный сдвиг мировой банковской системы. Естественно присущие данному сектору
риски кредитные институты начали списывать со своих балансов путем создания искусственно скроенных деривативных продуктов. Кредитные риски стали переходить из банковского сектора к другим участникам инвестиционного сообщества. Из самой сути процесса кредитования стала «испаряться» оценка кредитного риска. Надувание «инвестиционного пузыря» было в сиюминутной действительности выгодно всем участникам, начиная от правительств стран, получавших значительное ускорение экономического роста, топ-менеджеров финансовых корпораций, вознаграждаемых огромными зарплатами и бонусами, и заканчивая рядовыми участниками консьюмеристской гонки, получившими возможность поднять свой уровень жизни намного выше реального уровня дохода. Начиная с тюльпанной лихорадки XVII века, наблюдаются спекулятивные бумы, во время которых их участники предпочитали отбрасывать все рациональные ограничители и доводы в погоне за манящей быстрой прибылью. Однако особенность современной ситуации в том, что произошло существенное усложнение мировой экономической системы, и в результате глобализации изменения, происходящие в любой точке этой системы, имеют многосторонние последствия в масштабах всей системы. При этом степень осознания экономическими субъектами ответственности за результаты собственной деятельности и их масштабы не адекватна современной глобализации. Процесс создания спекулятивного капитала связан с доминантами постмодерна, когда внимание хозяйствующего субъекта переключается с промышленной прибыли на прибыль, получаемую от спекулятивных игр. Постмодернистский образ «дезорганизованной чувственности» как общая культурная установка проявляется в экономике как переход от «скучного» классического предпринимательства к азартному строительству финансовых пирамид и другим видам аферы. Такая хозяйственная стратегия устраняет естественные ориентиры «долга и дела» как основу здорового бизнеса. Проект постмодернистской «деконструкции» всех социальных институтов и норм оказался адекватным культурным контекстом для бунта спекулятивного «предпринимательства» и привел к современному финансовому кризису.
Постановка современных задач модернизации и перехода к инновационному развитию как стратегия выхода из кризиса при условии сохранения культурного контекста постмодерна, пребывающего в конструктивистском самоупоении и элиминирующего смыслы человеческого существования, навряд ли приведет к результатам, оздоравливающим социальную жизнь. Инновация в переводе с французского «нововведение». В философском смысле это качественное изменение, осуществленное социальным субъектом на основе целесообразности, включающей как теоретически обоснованные технологии, так и смылообразующие ориентиры в единстве их рационального и иррационального содержания. В экономике, как правило к сожалению, под инновациями понимают нововведения, приводящие к чисто экономическому эффекту. Однако эволюция современной экономической теории в философию хозяйства дает надежду наполнить понимание инновации более фундаментальными смыслами человеческого существования: «Мы имеем безусловный общий кризис экономической цивилизации, далеко выходящий за пределы собственно экономики, собственно финансизма, собственно США... и это уже не простой циклический кризис, это, как утверждает философия хозяйства, апокалиптический кризис, из которого ни автоматических, ни менеджериальных выходов нет, выйти из такого кризиса можно лишь посредством полного и глубокого преображения, но уже. за пределами накликавшей его экономической цивилизации» [12, с. 302].
Современному профессиональному сообществу экономистов, как теоретиков, так и практиков, крайне важно глубокое осознание сущностного различия между экономикой и хозяйством. Экономика — «хозяйство, основанное на социальном разделении хозяйства и товарообмене» [10, с. 197]. Экономика всегда хозяйство. Но хозяйство не всегда экономика: на заре человеческой цивилизации оно выступало в форме натурального хозяйства, на современном этапе цивилизационного разлома созидательна историческая тенденция перехода экономики в трансцендентальное хозяйство, в чем заключается позитивный потенциал глобализации. Абсолютизация роли экономики в жизни общества, развернувшаяся с начала
индустриализации, была обозначена С.Н. Булгаковым, основоположником «философии хозяйства», понятием «экономизм»: «"Экономизм" Х1Х-ХХ веков был обусловлен тем, что между "экономическим человеком" и человеком вообще был поставлен знак равенства, при этом "безжалостно" истреблялось "все индивидуальное и конкретное"» [5, с. 346]. В центре экономики - «человек экономический», выступающий в роли «логарифмической линейки», подсчитывающей свою прибыль и не несущий ответственности за многообразные экологические и социальные последствия своей деятельности. В центре хозяйства - хозяин как личность, обладающая ответственностью и самодисциплиной, «которые неосуществимы во имя одних только личных интересов, но предполагают высокую этическую культуру» [Там же. С. 366].
Экономика выступает внешне как система разветвленных социально-экономических отношений между различными субъектами, но внутренне она самозамкнута на своекорыстный интерес, что приводит к усилению общественной вражды. Хозяйство, внешне восприни-маясь как изолированная система, внутренне раскрывается как космос производящей личности, способствующий духовному единению участвующих в нем субъектов. Хозяйство невозможно понять «вне предположения о том, что существует. трансцендентальный носитель хозяйственной функции, вносящий единство и связность в разрозненные акты хозяйства, их организующий» и тем самым интегрирующий «раздробленность, дискурсивность хозяйства. в некоторое живое единство» [3, с. 94, 99]. Философия хозяйства как раз и нацелена на исследование «экономики в виде живого целого», что подразумевает «первый круг проблем, принадлежащих предмету философии хозяйства, - отношение экономики к человеку вообще и к неэкономическим определениям человека» [8, с. 40-41].
В контексте поставленной задачи продуктивно с теоретической и практической точки зрения сопоставить экономическое и хозяйственное поведение. Экономическое поведение - это «способ и сам ход ведения человеком или же сообществом людей хозяйственных дел в соответствии с экономическими критериями, на
основе и в рамках экономических отношений, а также посредством экономических институций, механизмов и ресурсов, факторов и средств» [10, с. 197]. Хозяйственное поведение - это «способ и сам ход ведения человеком или же сообществом людей хозяйственных дел, как с соблюдением устоявшихся норм, стандартов и трафаретов, так и с применением оригинальных, отклоняющихся от априорно принятых, часто совершенно новых решений и действий» [11, с. 202]. Экономическое поведение «мотивировано товарообменом. опосредовано деньгами, пронизано финансами», ведомо экономической выгодой и рациональностью [10, с. 198-199]. Хозяйственное поведение определяется характером субъекта, его единой субъективной волей, поэтому большую роль играют творческая хозяйственная интуиция, единство рационального и иррационального и трансцендентальные цели этой деятельности. Для философии хозяйства хозяйственное поведение есть феномен, прежде всего не технологический, а социальный, культурный, этнический, моральный, психологический, подлинно человеческий и, стало быть, творческий. Философия хозяйства - это парадигма преодоления виртуального конструктивизма социальной жизни: «Чем ближе к реальному производству, тем больше чисто хозяйственного начала, чем дальше от реального производства, тем больше экономического» [Там же].
Итак, глобализация вызывает к жизни философию хозяйства и требует цивилиза-ционных перемен. В чем же будет состоять эта новая цивилизация, каков будет характер ее хозяйства, науки, искусства, гражданского и общественного строя? Н.Я. Данилевский, задавшись подобным вопросом в конце Х1Х века, так определил методологию решения этой проблемы: «Прежде всего предстоит нам, следовательно, прибегнуть к установлению тех общих категорий, под которые подводились бы естественным образом все стороны народной деятельности, которые обнимали бы собою все разнообразные обнаружения исторической жизни, обозначаемые словами "культура" и "цивилизация"» [6, с. 400]. Такими общими категориями, с нашей точки зрения, выступают субъективный и объективный факторы, поскольку они позволяют системно охватить
все стороны жизнедеятельности социального субъекта во всем богатстве ее элементного состава, вскрывая при этом основное внутреннее противоречие жизнедеятельности общества как ее энергетический источник и осуществляя сие по принципу: что зависит и что не зависит от социального субъекта в его историческом развитии. В свое время Н.А. Бердяев подчеркивал, что «на построениях философии истории формировалось наше национальное самосознание» [2, с. 3]. Если в контексте традиционной культуры господствовало христианско-теологическое понимание истории или провиденциалистская концепция, а также так называемая история королей (затем, в связи с марксистским открытием материалистического понимания общества и его истории, основная проблематика в данной области сосредоточилась вокруг соотношения роли личности в истории и исторической необходимости), то теперь продуктивным методологическим основанием философии истории выступает диалектика субъективного и объективного факторов.
Обсуждая проблему модернизации экономики в процессе перехода к инновационному развитию, специалисты естественным образом выходят на проблему субъективного фактора: «Таким образом, цели и задачи модернизации как нового этапа реформ связаны не только с преодолением концептуальных ошибок прошлого, но и с включением в действие субъективного фактора — целевых ориентиров, мотивов и установок, способных на деле обеспечить устойчивое поступательное развитие российского общества, изменить ситуацию в экономике» [9, с. 27].
Ставя задачу запускать в действие субъективный фактор, очевидно, необходимо определиться с сущностью, структурой и закономерностями взаимодействия субъективного и объективного факторов. Каждая категория должна работать. Категория «субъективный фактор» работает в диалектическом единстве с категорией «объективный фактор».
Субъективный фактор — это основанная на функционировании сознания свободная целенаправленная деятельность социального субъекта, соединяющая теоретическую и практическую стороны общественного раз-
вития. Субъективный фактор неправомерно отождествлять с категорией «человеческий фактор», которая адекватно используется в эргономике в диалектическом единстве с категорией «технологический фактор». Объективный фактор — это законы природы и общества, а также условия, не зависящие от воли и сознания социального субъекта, определяющие границы и направленность его деятельности. Категория «фактор» имеет два основных смысла, соответствующие сущности субъективного и объективного факторов: «движущая сила» процесса и «условия» его протекания. Задача включения субъективного фактора в инновационное развитие означает, таким образом, использование движущей силы как мощного потенциала модернизации.
Структура объективного фактора включает в себя два ряда элементов: законы и объективные условия, которые логично выделить в соответствии с критерием «степень предельности ограничения свободы воли социального субъекта», начиная с наиболее предельных ограничителей:
1. Природные закономерности и экологическая ниша существования общества.
2. Закономерности развития психики социального субъекта и психологическая атмосфера, сложившаяся в обществе в конкретно-исторических условиях.
3. Закономерности развития экономики и уровень ее развития в конкретно-исторических условиях.
4. Закономерности политико-правовой сферы и уровень ее развития в конкретно-исторических условиях.
5. Закономерности развития науки и конкретно-исторические условия научной деятельности.
6. Закономерности функционирования морали и нравственная атмосфера в обществе в конкретно-исторических условиях.
7. Закономерности функционирования религии и религиозная атмосфера в обществе в конкретно-исторических условиях.
8. Закономерности функционирования искусства и конкретно-исторические условия художественно-эстетической деятельности.
9. Закономерности функционирования философии и мировоззренческая атмосфера
в обществе в конкретно-исторических условиях.
Структура субъективного фактора многомерна. В соответствии с критерием «психологическая структура жизнедеятельности социального субъекта» в качестве основных элементов субъективного фактора выделяются зрелость интеллекта, зрелость волеизъявления и зрелость организаторских способностей, в соответствии с критерием «уровень массовости свободной целенаправленной деятельности социального субъекта» - деятельность на уровне личности, малых, средних и больших социальных групп, включая деятельность человечества. При условии социального неравенства, чем более массовой является деятельность социального субъекта, тем в меньшей степени в ней проявляется субъективный фактор, т. е. свобода и целенаправленность; другими словами, при условии социального неравенства субъективный фактор сосредоточен на личностном уровне. В эпоху глобализации критерий массовости деятельности социального субъекта приобретает особенно злободневное звучание.
Еще один значимый критерий выделения элементов в структуре субъективного фактора - это «качественно особые сферы свободной целенаправленной деятельности социального субъекта»: экономическая, политико-правовая, научная, нравственная, религиозная, художественно-эстетическая и философско-мировоззренческая. Первые три из указанных сфер обусловливают интенсивность проявления субъективного фактора, а остальные - качество его проявления: разрушительное или созидательное. Таким образом, категория «субъективный фактор» выступает теоретическим инструментом исследования взаимосвязи экономики с неэкономическими определениями человека, в хозяйственной деятельности которого «имманентно присутствуют мораль, политика, религия и т. д.» [8, с. 40-41].
Осознавая взаимосвязь субъективного и объективного факторов, необходимо установить систему закономерностей их проявления. Во-первых, это закон определяющей роли объективного фактора, который заключается в том, что именно сложившиеся объективные условия жизнедеятельности социального субъекта наряду с законами единой природно-социальной
системы обусловливают границы и направленность свободной целенаправленной деятельности социального субъекта в соответствии с его актуальными потребностями.
Во-вторых, в рассматриваемой взаимосвязи действует закон решающей роли субъективного фактора, который заключается в том, что при одних и тех же объективных условиях могут быть реализованы различные стратегии развития, что зависит от уровня развития социального субъекта и реализованной им свободы выбора в процессе его жизнедеятельности; т. е. при одних и тех же объективных условиях направленность и темпы развития, степень сози-дательности или разрушительности для общества предпринимаемых социальным субъектом усилий зависят от субъективного фактора, и в этом проявляется обратное влияние субъективного фактора на объективный: наличные условия могут ухудшаться или улучшаться, и, таким образом, социальный субъект сам сужает или расширяет границы своей свободы.
В-третьих, в систему основных законов взаимосвязи субъективного и объективного факторов входит очевидная историческая тенденция возрастания роли субъективного фактора, поскольку в процессе эволюции социального субъекта от эпохи к эпохе возрастали роль личностного начала в обществе и материально-технологическая сила социального субъекта, которая в настоящий момент выросла в конструктивизм постмодернистского толка.
Таким образом, граница между субъективным и объективным факторами подвижна и релятивна: те условия во всех сферах жизни общества, которые входят в элементный состав субъективного фактора, будучи результатом свободной целенаправленной деятельности социального субъекта, для новых поколений людей, входящих в активный дееспособный возраст, выступают уже как элементы субъективного фактора, и, если эти поколения не являются «мертвыми», как писал о своем поколении Ю.М. Лермонтов, они, совершенствуя наличные условия своей жизнедеятельности, расширяют границы собственной свободы.
Поставив задачу «запускать» субъективный фактор как мощный резерв инновационного развития, надо в полной мере осознавать, что собственно мы собираемся «запускать», и не
исходить из того, что этот резерв исключительно с положительным потенциалом. Предложенное выше понимание сущности и структуры субъективного фактора в диалектическом единстве с объективным подразумевает, что запускать надо свободную целенаправленную деятельность социального субъекта, а там, где маячит свобода, всегда подстерегают «Сцилла и Харибда» произвола и насилия, тем самым субъективный фактор сплошь и рядом оборачивается негативными, деструктивными своими проявлениями. Так, аналитики текущего кризиса констатируют, что финансовый кризис изначально пытались и пытаются до сих пор преодолевать самым примитивным с интеллектуальной точки зрения способом: кредитуются не будущие прибыли, а прошлые долги; неограниченная поддержка банковской системы США со стороны государства заключается в печатании ненастоящих денег. В результате мировой финансовый рынок принимает последовательно иррационально противоестественный характер.
Жизненный нерв диалектики субъективного и объективного факторов — это свобода. Для экономической теории с ее односторонней абсолютизацией «человека экономического» проблема свободы периферийна. Для философии хозяйства с ее центрированием внимания на органической целостности хозяйствующего субъекта в единстве его многообразных связей с окружающим миром и полнокровной много-аспектности его жизнедеятельности проблема социально-экономической» свободы становится центральной. Деятельность «человека экономического» стандартизирована, поскольку он заложник стремления к максимальной прибыли: «экономическое поведение — не столько свободное поведение, сколько самостоятельное» [10, с. 200]. Оно предполагает либерализм как условие внешней экономической свободы. Хозяйственная деятельность способна к самопричинности — этой основе подлинной
реализации индивидуальности субъекта и хозяйственного процветания, т. е. востребует вну-тренную свободу. Сущность хозяйства — это «творческая деятельность разумных существ, необходимо осуществляющих в ней свои индивидуальные начала, индивидуальности же присуща свобода... если свобода есть творчество, то индивидуальность есть подлинно творческое в нас начало, которое неугасимо и неустранимо в хозяйстве» [4, с. 304]. Культ частных материальных интересов индивида лишает экономику творческих сил, превращая ее в механизм по производству потребительных стоимостей. Сохранение жизненного единства материальных и духовных ценностей в хозяйственной деятельности наполняет ее созидательной энергией в наращивании производительных сил общества. Инновационное развитие должно быть сознательно творческим процессом, а не технологически зашоренным.
По мере развития экономической свободы социального субъекта происходит постепенное осознание космических масштабов хозяйственной деятельности человека. Внешняя экономическая свобода приобретает свою целостность и относительную завершенность посредством вызревания трансцендентального субъекта в форме ноосферы, перерастая во внутреннюю экономическую свободу, и в этом проявляется возрастание роли субъективного фактора.
Наиболее фундаментальное основание проявления субъективного фактора заключается в особенностях национального менталитета. И никакая технология инновационного развития, практически оправдавшая свою эффективность в одной стране, не может быть «пересажена» на иную этнически культурную почву с тем же результатом. Относительно особенностей отечественного менталитета глубокое исследование было осуществлено российскими органицистами и космитстами [7].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белый, А. Арабески [Текст] / А. Белый. — М., 1911.
2. Бердяев, Н.А. Смысл истории [Текст] / Н.А. Бердяев. - М., 1990.
3. Булгаков, С.Н. Философия хозяйства [Текст] / С.Н. Булгаков. - М., 1990.
4. Он же. Философия хозяйства [Текст]: речь на докторском диспуте / С.Н. Булгаков. — М., 1993. (Сочинения: в 2 т. Т. 1).
5. Он же. Народное хозяйство и религиозная личность [Текст] / С.Н. Булгаков. — М., 1993. (Там же. Т. 2).
6. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа [Текст] / Н.Я. Данилевский. - СПб., 1995.
7. Маслобоева, О.Д. Российский органицизм и космизм Х1Х-ХХ вв.: эволюция и актуальность [Текст] / О.Д. Маслобоева. - М.: Академия, 2007.
8. Миропольский, Д.Ю. Экономическая теория и философия хозяйства: отождествление, различение, противоположение [Текст] / Д.Ю. Миропольский, А.И. Попов // Известия СПбУЭФ. -2005. - № 3.
9. Молчанов, К.В. Современные философско-экономические основы осмысления модернизации и ее аспектов в современной России [Текст] / К.В. Молчанов // Философия хозяйства - 2008. - № 3.
10. Осипов, Ю.М. Экономическое поведение [Текст] / Ю.М. Осипов // Там же. - № 2.
11. Он же. Хозяйственное поведение [Текст] / Ю.М. Осипов // Там же.
12. Он же. Кризис экономической цивилизации [Текст] / Ю.М. Осипов // Там же. - № 5.
УДК 9(С)15
О.А. Смирнова
«ДУХ КАПИТАЛИЗМА» В СИСТЕМЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ НАСТРОЕНИЙ В РОССИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
На современном историографическом этапе в социально-экономической проблематике обособилась и интенсивно развивается история российского предпринимательства. Отечественные исследователи, базируясь на советском опыте изучения истории буржуазии, а также аккумулируя достижения западноевропейской социально-исторической мысли, открывают в этой области познания новые предметы научного анализа. К числу наиболее сложных и вместе с тем актуальных относится вопрос о социальной атмосфере, в которой развивалось российское предпринимательство.
Своеобразной посылкой разворачивающемуся исследовательскому поиску послужил тезис о том, что в России предприниматель-делец всегда был фигурой, не вызывавшей симпатий и не имевшей общественной поддержки не только за пределами своей среды, но и внутри нее. По мнению А.Н. Боханова, высказанному им в начале 1990-х годов, необходимость разработки проблемы общественных настроений по отношению к предпринимательству обусловлена следующим: в ней сфокусировано многое из того, что определило судьбу не только отечественного делового мира, но и России в целом [5, с. 260]. Обобщив опыт осмысления проблемы за последнее двадцатилетие, можно
заключить, что значительная часть исследователей (Ю.Б. Соловьев, Б.П. Балуев, В.А. Твардовская, Б.С. Итенберг, Б.Н. Михайловский и др.) признают факт преобладания в России негативного отношения к предпринимателям и предпринимательству.
В полной мере разделяя эту точку зрения, мы считаем, что важно также обратить внимание и на общественные настроения противоположного характера, которые были проявлением лояльного отношения к «духу капитализма». Их анализ необходим не менее, чем осмысление феномена антибуржуазности, поскольку во многом благодаря функционированию и реализации такого рода идей Х1Х век стал для России временем вхождения в капиталистическую систему общественных отношений. Познавательная значимость изучения этого феномена, на наш взгляд, обусловлена и тем, что уже ставший историей период 90-х годов ХХ века, как и начало Х1Х века, проходил в России под знаком очарования экономическим прогрессом и предпринимательской культурой.
Предваряя анализ общественных суждений, высказываемых в России в пользу индустриальных форм производства и роста частной предприимчивости, следует отметить, что вплоть до 1860-х годов основным импульсом для них
