CC BY
97
В. А. Веременко, О. А. Яковлева
Роль российского Дальнего Востока в евро-азиатской политике во второй половине XIX - начале XX в.
«Несомненно, мы должны быть сильны на нашем Дальнем Востоке не для борьбы, а для прикрытия нашей национальной культурной работы, которая является и нашей исторической миссией. ... Если мы будем спать летаргическим сном, то край этот будет пропитан чужими соками и, когда мы проснемся, может быть, он окажется русским только по названию».
П. А. Столыпин
Дальний Восток России - это богатейший в природном отношении регион, природные ресурсы которого трудно переоценить. Его океанский шельф, земные недра таят в себе колоссальные богатства. Однако, несомненно, ещё большую ценность имеет его стратегическое и геополитическое значение. Ведь Дальний Восток - это одна из ключевых точек во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе, роль которого приобрела приоритетный характер во внешнеполитической стратегии России в последнее время.
Премьер-министр, Председатель партии «Единая Россия» В. В. Путин в декабре 2010 г., выступая на конференции региональных отделений партии, отмечал: «РОССИЯ всегда ощущала себя евроазиатской страной. Мы никогда не забывали о том, что основная часть российской территории находится в Азии. Правда, надо честно сказать, не всегда использовали это преимущество. Думаю, пришло время нам вместе со странами, входящими в АзиатскоТихоокеанский регион, переходить от слов к делу - наращивать экономические, политические и другие связи. Все возможности для этого в сегодняшней России есть».
Однако для понимания роли Дальневосточного региона в современной государственной стратегии необходимо рассмотреть его особенности, обратиться к историческому прошлому.
Освоение края началось в далёком XVII в. После Смуты возрождающееся Российское государство стремилось изыскать любые способы пополнения казны, и одним из них стал поиск новых земель, богатых пушниной, серебром, другими природными богатствами. Русские землепроходцы, продвигаясь в глубь дальневосточных земель, облагали ясаком местные племена,
61
строили укреплённые городки и остроги и одновременно несли свою культуру в неосвоенные и неизвестные территории. Однако к концу XVII в. обострилось соперничество нашей страны с Китаем, и для разграничения сфер влияния был подписан в 1689 г. Нерчинский договор. После этого Россия достаточно надолго отказалась от активной политики в дальневосточном регионе. Лишь в середине XIX в. государственный интерес проявился вновь. С переориентацией правительственного внимания с севера на юг на первый план вышли российско-китайские отношения, ключевую роль в которых приобрели Приамурский и Уссурийский края. Крымская война (18531856) продемонстрировала явную уязвимость российских позиций в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Возникла необходимость новой корректировки дальневосточной политики. Вот как определил в 1856 г. главную цель присоединения к России обширного и почти пустынного Амурского края архиепископ Камчатский, Курильский и Алеутский Иннокентий: «заблаговременно и без столкновений с другими державами приготовить несколько мест для заселения русских, когда для них тесно будет в России»1. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев вместе с тем полагал, что на Амуре и Дальнем Востоке Россия способна взять реванш «за все то, что она терпит от Запада»1 2. Он был увлечен открывающимися перспективами утвердиться в Монголии и Маньчжурии, «которые должны отделиться от Китая и составить два отдельных княжества, под покровительством России»3.
В дальнейшем роль и место Дальнего Востока в составе России, в её государственной политике неоднократно менялись в ходе исторического развития. Весь период освоения этой окраинной территории - это длительный и сложный процесс ее интеграции в единый российский народнохозяйственный комплекс, в единое административное пространство. Постановка новых политических и колонизационных задач в Дальневосточном регионе требовала и адекватного территориального продвижения, и размещения государственной власти. Миграция властных институтов в региональном пространстве динамично меняла его административнотерриториальную карту, следуя в фарватере имперской политики и отражая все её особенности.
В 60-х гг. XIX в. в правительственных кругах было высказано несколько новых идей об административно-территориальном устрой-
1 РГИА ДВ. Ф.702. Оп.2. Д.34. Л.3.
2 Там же. Д.38. Л.9.
3 Там же. Л.10.
62
стве Азиатской России, которые в последующие два десятилетия активно обсуждались. Так, Н.Н. Муравьёв настаивал на необходимости создания на Дальнем Востоке отдельной «большой административной группы», в которую бы вошли Приморская, Амурская и Забайкальская области. Однако на единстве управления Восточной Сибирью и Дальним Востоком тогда настояло большинство министров, аргументируя свой отказ продовольственной зависимостью Приморской области от восточно-сибирских территорий.
Но была еще одна объективная причина неудачи проекта, предложенного генерал-губернатором Восточной Сибири. Следует признать, что интерес к Дальнему Востоку снова стал снижаться, и правительственное внимание переключилось на Среднюю Азию. Интерес к Дальнему Востоку продолжали проявлять только моряки, готовые вступить в соревнование со своими коллегами из других европейских стран за обладание выгодными морскими портами и коммуникациями. Именно с выходом к Тихому океану они связывали возможность «развить у нас в России морскую предприимчивость»1. Для успешного развития российского флота необходимо было иметь незамерзающий порт, обеспечивающий постоянный выход в Тихий океан. В высших петербургских сферах превалировало сдержанное мнение о дальневосточном потенциале, которое ясно отразил в своих мемуарах военный министр Д.А. Милютин: «Эта отдаленнейшая из всех окраин России, пустынная, непроизводительная, лишенная путей сообщения, была похожа на оторванную колонию, мало полезную для метрополии. Редкое, разбросанное население едва было в состоянии прокормить себя, войскам же и морским командам Приамурской области даже продовольствие посылалось из Петербурга кругосветным путем и обходилось непомерно дорого. Гражданская администрация не имела средств к оживлению края»1 2. Таким образом, хотя в начале 1860-х гг. идея создания нового генерал-губернаторства на Дальнем Востоке России не получила поддержки в правительственных кругах, это не означало, что она полностью исчезла из поля зрения государственных деятелей того времени. Тому свидетельством стала оживлённая дискуссия 1860 - первой половины 1880-х гг. по поводу реорганизации административно-территориального устройства российского Дальнего Востока. Политический смысл затянувшихся правительст-
1
1 Болгурцев Б.Н. Русский флот на Дальнем Востоке. Владивосток: Даль-наука, 1996. С. 117.
2 Милютин Д.А. Мои старческие воспоминания за 1816-1873 гг. / ОР РГБ. Ф. 169. К. 16. № 2. Л. 108.
63
венных дебатов вокруг административного обособления Дальнего Востока в Приамурское генерал-губернаторство заключался в неясности понимания стратегического и геополитического значения дальневосточного региона в имперской политике, ведомственных противоречий в формулировке приоритетов развития региона. Создание в 1884 г. Приамурского генерал-губернаторства открывало возможности для выхода за рамки централизации управления и установления некоторой административно-правовой автономии. Более осведомленная в нуждах региона местная высшая власть могла бы подойти к вопросам управления комплексно (чего требовал первый приамурский генерал-губернатор Н.А. Корф, предлагая в 1887 г. принять десятилетний план развития региона), преодолеть ведомственную разобщенность путем координации на региональном уровне деятельности отраслевых и территориальных учреждений.
В Азиатской России большие региональные общности, как правило, были оформлены в генерал-губернаторства с четко выраженной военно-административной доминантой. Так, основная территория Российского Дальнего Востока входила в состав Приамурского генерал-губернаторства - одного из самых обширных в стране, которое со времени образования в 1884 г. пережило несколько преобразований под влиянием различных социальноэкономических и политических факторов. Российское самодержавие, стремясь создать крепкую, оперативно действующую власть в регионе и учитывая слабость средств коммуникации, должно было делегировать часть своих полномочий местной администрации, которую возглавлял Приамурский генерал-губернатор, назначаемый императором и подчинённый непосредственно МВД. Он обладал достаточно широкими полномочиями: командовал всеми вооруженными силами края, возглавлял гражданскую администрацию, осуществлял дипломатические функции при сношении с соседними государствами и др. Таким образом, именно от генерал-губернатора во многом зависела реализация правительственного курса в Приамурье1.
Следует напомнить, что во второй половине XIX в. происходило формирование геополитических теорий в контексте двух преобладающих в российском обществе концепций, которым соответствовали две основные группировки (по принципу геополитической ориентации), чётко выделившиеся в составе правящей элиты. Сторонники одной из них видели фокус русских интересов в Европе в составе «европейского концерта», в поддержании баланса сил на
1 Уложение Сибирское. 1892. Т.2. Отд.1, № 192-213. С. 33-35.
64
континенте. К этой группировке принадлежало большинство министров иностранных дел - от К.В. Нессельроде (1816-1856) до С.Д. Сазонова (1910-1916). Их часто поддерживал император, а также многие влиятельные сановники. Вторая группировка, центром которой, естественно, был Азиатский департамент МИДа, поддерживала наступательную политику в Азии даже ценой ухудшения отношений с другими державами. Наиболее яркими её представителями были генерал М.Г. Черняев (1828-1898) - губернатор Туркестана, Н.П. Игнатьев, возглавлявший некоторое время Азиатский департамент МИДа, позднее - представители «безобра-зовской клики» и, конечно, С.Ю. Витте.
Целью «европейцев» было сохранение престижа России как европейской державы, что не соответствовало в полной мере стратегическим и экономическим потребностям евроазиатской империи.
Во взглядах же сторонников «азиатской» ориентации было больше политического прагматизма. В российском правительстве в конце XIX - начале XX в. наиболее ярким представителем был, как уже отмечалось, министр финансов С.Ю. Витте (1892-1903). Вся его деятельность была направлена на создание мощной индустриальной державы. Россия, по его мнению, в короткие сроки должна была догнать развитые в промышленном отношении страны Европы и США, занять прочные позиции на рынках Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Этим целям способствовало государственное железнодорожное строительство. Одним из самых выдающихся достижений в этой сфере стало строительство Транссибирской магистрали. С.Ю. Витте полагал, что она «обеспечит русскому военному флоту всё необходимое и даст твёрдую точку опоры в наших восточных портах..., создаст поворот в направлении сообщений между Европою и азиатским Востоком1».
Особое внимание С.Ю. Витте уделял политике России на Дальнем Востоке, где усиливалась борьба крупнейших держав мира за колонии и сферы влияния. Наибольшую активность проявляли Англия, США и Япония. Тесная связь внешней политики с финансовыми вопросами (займы, внешняя торговля и др.) способствовали усилению влияния Витте на внешнюю политику России. Он полагал, что раздел Китая невыгоден России, так как её позиции на Дальнем Востоке ещё очень слабы. Также он опасался проникновения Японии на континент и др.
В результате политики, проводимой Витте, влияние России в регионе значительно возросло: был учреждён Русско-китайский
1 Витте С.Ю. Воспоминания: в 3 т. М.: Наука, 1994. С. 156.
65
банк (1895), началось строительство КВЖД. С.Ю. Витте особо подчёркивал несомненную выгоду экономического освоения окраин. Он был уверен, что насущной задачей является распространение европейской цивилизации в Азии. Знаменитая «евразийская программа» включала и положения о развитии Российского Дальнего Востока -укрепление края на базе промышленного освоения, совершенствования местной инфраструктуры, стимулирования торговли и т. д.
Таким образом, к концу XIX - началу XX в. геостратегическое значение Дальнего Востока существенно усилилось. На это указывал полковник Генерального штаба Н.А. Волошинов: «...все державы с завистью смотрят на наш Дальний Восток»1. Стали очевидными успехи в освоении дальневосточных земель, увеличении численности населения, развитии хозяйства. Во многом это достигалось путём развития русской крестьянской колонизации. Казачье и крестьянское переселение почти полностью контролировалось и организовывалось государством и должно было способствовать укреплению связей Центральной европейской России с далёкой азиатской окраиной. Именно переселенцы должны были духовно скрепить страну, являясь «живыми и убеждёнными проводниками общей веры в целостность неделимость нашего Оте-чества»1 2. Председатель Комитета министров и вице-председатель Комитета Сибирской железной дороги Н.Х. Бунге указывал на русскую колонизацию как на способ стереть племенные различия: «Ослабление расовых особенностей окраин может быть достигнуто только привлечением в окраину коренного русского населения, но и это средство может быть надёжным только в том случае, если это привлечённое коренное население не усвоит себе языка, обычаев окраин, вместо того, чтобы принести туда своё»3.
Государственная дальневосточная политика нуждалась в идейном обосновании. Им стали идеи В.О. Ключевского, его ученика М.К. Любавского о специфике русской колонизации и естественном расширении границ России. А также представляет интерес позиция П.П. Семёнова-Тян-Шанского, который писал об изменении в результате колонизации этнографической границы между Европой и Азией путём её смещения всё дальше на восток4. Его взгляды
1 Волошинов Н.А. Записки. СПб., 1901. C. 56.
2 Прутченко С.М. Сибирские окраины. Областные установления, связанные с Сибирским учреждением 1822 г., в строе управления русского государства. Историко-юридические очерки. СПб., 1899. Т. 1. С. 124.
3 Бунге Н.Х. Загробные заметки // Река времён. М., 1995. С. 211.
4 Семёнов П.П. Значение России в колонизационном движении европейских народов // Изв. РГО. 1892. Т.28. Вып. 4. С. 354.
66
теоретически развил сын - В.П. Семёнов-Тян-Шанский, подчёркивавший, что не следует разделять Россию на Европейскую и Азиатскую. Он выделял особую «культурно-экономическую единицу» -Русскую Евразию, которую не нужно считать окраиной, а следует признавать «коренной и равноправной во всей русской земле»1. В начале XX в. Д.И. Менделеев отмечал: «Россия, по моему крайнему разумению, назначена сгладить тысячелетнюю рознь Азии и Европы, помирить и слить два разных мира, найти способы уравновешения между передовым, но кичливым и непоследовательным европейским индивидуализмом и азиатской покорной, даже отсталой и приниженной, но всё же твёрдой государственно-социальной сплочённостью»1 2. Таким образом, идея «евроазиатского единства» была преобладающей в теоретическом обосновании дальневосточной политики в этот период.
Региональная политика империи преследовала в конечном итоге цели политической и экономической интеграции страны, установления ее социальной, правовой, административной и даже народонаселенческой однородности. Но конкретные потребности управления заставляли правительство продолжать учитывать региональное своеобразие территорий, что придавало административной политике на окраинах определенную противоречивость и непоследовательность. Многие вопросы управления, хозяйственного развития оставались нерешёнными. Процесс имперского расширения и сопровождавшего его административного переустройства дальневосточного региона в XIX в. не завершился - в 1903 г. было создано Дальневосточное наместничество с центром в Порт-Артуре. И только неудачная русско-японская война (1904-1905) остановила внешнюю экспансию России в Китае и Корее и заставила правительство внимательнее отнестись к внутренней региональной организации власти.
После поражения в войне, главным выводом российского руководства стало признание «необеспеченности безопасности России на всём протяжении её дальневосточных границ»3. В системе мер, предпринятых правительством для усиления обороноспособности, следует отметить мероприятия по укреплению военно-морских сил на Тихом океане. Была создана Амурская военная речная флотилия, происходило усиление Сибирской военной флотилии в рамках
1 Семёнов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России // Арабески истории. М., 1996. С. 608-609.
2 Менделеев Д.И. К познанию России. М., 2002. С. 181-183.
3 Российская дипломатия в портретах. М., 1992. С. 342.
67
Большой судостроительной программы, реконструировалась Владивостокская крепость и др.
Опасения за обороноспособность восточной окраины побуждали российское правительство вносить серьёзные коррективы во внутреннюю политику на Дальнем Востоке. Именно уязвимость берегов Тихого океана заставила российские власти предпринять важные стратегические меры по хозяйственному освоению Приамурья и Уссурийского края. Важнейшей задачей стало развитие транспортной системы - одного из главных условий сохранения территориальной целостности государства, развития национальной экономики, внутреннего рынка. Стало очевидным, что непродуманная и во многом авантюрная деятельность в Китае и Корее в конце XIX - начале XX в. не принесла ожидаемых результатов. Россия оказалась вынужденной вернуться к прежней модели региональной политики в Приамурском крае, в основе которой оставалась континентальная доктрина - приращение территории путём крестьянской колонизации, развитие коммуникаций и экономической интеграции, сохранение государственной целостности.
В изменившихся исторических условиях новое звучание приобрёл лозунг «единой и неделимой России», нашедший своё отражение в дальневосточной политике. Особую роль в реализации правительственного курса должна была сыграть Амурская железная дорога, призванная решать не только военно-стратегические и экономические, но и национальные задачи, т. е. способствовать русской колонизации отдалённого региона, превращению его в неотъемлемую часть Великой России. С 1907 по 1915 г. осуществлялось это грандиозное строительство, последним звеном которого стало возведение моста через Амур в Хабаровске, введённого в эксплуатацию в 1916 г. Наряду с развитием железнодорожного транспорта активно развивалось строительство «колёсных» дорог, морского и речного транспорта. Особое внимание уделялось оживлению морских перевозок. Наиболее значимыми стали проекты по реорганизации Добровольного флота, реконструкции Владивостокского морского порта, укреплению Заамурского корпуса пограничной стражи и др.1
В рассматриваемый период Российский Дальний Восток стал рассматриваться как место встречи двух цивилизаций - европейской и азиатской - и способствовать взаимному культурному обогащению.
1 История Дальнего Востока России. Т.3. Кн.1 / отв. ред. Б.И. Мухачёв. Владивосток: Дальнаука, 2003.
68
Необходимость быстрейшего заселения Приамурья и Приморья русским населением, способным стать надёжной опорой государства, укрепление границ, освоение новых территорий стали приоритетными направлениями и приобрели общегосударственное значение. В связи с поездкой в Сибирь в 1910 г. П. А. Столыпина, бывший чиновник Комитета Сибирской железной дороги И. И. Тхоржевский с удовлетворением отмечал: «По обе стороны Урала тянулась, конечно, одна и та же Россия, только в разные периоды ее заселения, как бы в разные геологические эпохи. Впрочем, Западная Сибирь уже заметно сближалась с востоком Европейской России»1. А. В. Кривошеин, которого часто называли «министром Азиатской России» из-за его важной роли в осуществлении переселенческой политики, отмечал: «из придатка исторической России он (Д.В.) превратится в органическую часть становящейся евразийской географически, но русской по культуре Великой России»1 2.
С началом аграрной «столыпинской» реформы переселение стало одним из приоритетных направлений государственной политики. Форсируя этот процесс, правительство стремилось ослабить земельный голод в центральных районах России и отправить безземельных крестьян осваивать земли, расположенные за Уралом. Процесс переселения, прерванный событиями Русско-японской войны (1904-1905), вновь возобновился с марта 1906 г. По правилам, утвержденным 10 марта 1906 г., для Дальнего Востока было разрешено свободное переселение, т. е. без предварительной посылки ходоков, что привело к стихийности, неуправляемости переселения. Поток переселенцев, хлынувший в 1907 г. в Приамурье, превзошел все ожидания. Ведомства и местные власти оказались не готовыми принять и обустроить такое количество желающих переехать. В экстренном порядке Совет министров 15 августа 1907 г. отменил переселение в Амурскую и Приморскую области без предварительного «ходачества»3. Острый кризис был преодолен, но основная проблема заселения Дальнего Востока оставалась неразрешенной. Правительство страны признавало необходимость создания единой комплексной программы по освоению Приамурья. Но сложная внутриполитическая ситуация в стране не позволила начать ее немедленную разработку. Лишь в 1909 г. был создан Комитет по заселению Дальнего Востока под председательством премьер-министра П.А. Столыпина. Основными направлениями его
1 РГИА. Ф.268. Оп.3. Д. 949. Л. 18.
2 Там же. Л. 23.
3 Приамурье. Факты, цифры, наблюдения. М., 1909. С. 65.
69
деятельности стали переселенческая политика и содействие строительству Амурской железной дороги, а также освоению территории вокруг нее. Была разработана специальная программа, в которой излагались основные колонизационные мероприятия1. Наиболее важными являлись: увеличение площади колонизационного запаса; принятие мер «против наплыва в Приамурье рабочих желтой расы»; привлечение в край русских рабочих; ускорение строительства Амурской железной дороги; развитие дорожного строительства; разработка льгот и мер поощрения для переселенцев и др. Отдельным пунктом программы являлась «организация учрежденной для изучения Амурской железной дороги экспедиции», которой П.А. Столыпин уделял особое внимание. В начале июля 1909 г. он направил всем министрам своего кабинета «Соображения о порядке исследования и подготовке к заселению местностей, прилегающих к линии Амурской железной дороги». В них премьер-министр объяснял необходимость принятия со стороны правительства «особых мер к экономическому подъему этого края»1 2. А первым шагом он предлагал создание научно-исследовательской экспедиции, результаты деятельности которой должны были лечь в основу единой дальневосточной правительственной политики. П.А. Столыпин осознавал, что переселение на Дальний Восток приобрело несколько однобокий характер: переселялись преимущественно крестьяне и осваивали далекий край лишь в сельскохозяйственном отношении. Но подлинное освоение и развитие окраины возможно лишь при проведении не только земледельческой, но и промышленной колонизации. Поэтому П.А. Столыпин просил министерства направить своих специалистов на работу в составе Амурской экспедиции, напоминая о важном государственном значении дальневосточной окраины для укрепления позиций России в регионе: промышленное развитие края наряду с крестьянской колонизацией, создание местной добывающей и обрабатывающей промышленности по переработке леса, рыбопродуктов и т. д.
Следует признать, что после «евразийской программы» С.Ю. Витте правительство России не предпринимало попыток обобщения, систематизации основных пунктов дальневосточной политики. Вероятно, если бы трагическая гибель П.А. Столыпина не приостановила активную деятельность Комитета по заселению Дальнего Востока, результаты и данные Амурской экспедиции впол-
1
1 Труды, командированной по Высочайшему повелению Амурской экспедиции. Вып.1. Общий отчёт Амурской экспедиции за 1910 г. СПб., 1911. С. 10.
2 РГИА. Ф.394. Оп.1. Д.2. Л.10.
70
не могли бы лечь в основу комплексной программы освоения дальневосточного региона.
Для пограничного и слабо укреплённого края особое значение имели государственные меры по охране природных ресурсов, развитие протекционистского законодательства, охранявшего интересы отечественных предпринимательства и торговли, поощрению российской рабочей миграции и т. д. Закономерным следствием протекционистской политики стала отмена системы порто-франко: в 1909 г. режим беспошлинной торговли был отменён на юге Дальнего Востока, в 1910 г. - в Камчатской и Сахалинской областях, в 1913 г. - была закрыта 50-вёрстная полоса «свободной торговли» с Китаем. Одновременно развивалась и совершенствовалась таможенная, рыбоохранная, налоговая службы1.
За 1909-1914 гг. государственные расходы на Дальний Восток возросли с 55 млн до 105 млн руб. в год. Однако Первая мировая война (1914-1918) приостановила многие планы и начинания, направленные на укрепление Приамурья. Сократились инвестиции и дотации, ослабел поток переселенцев.
Таким образом, следует признать, что для правительства России в начале XX в. развитие дальневосточного региона оставалось одним из приоритетных направлений не только во внешней, но и во внутренней политике. Впервые за всю историю российского Дальнего Востока он приобрёл самоценность, стал оплотом для укрепления евроазиатского единства в регионе.
1 История Дальнего Востока России. Т.3. Кн.1 / отв. ред. Б.И. Мухачёв. Владивосток: Дальнаука, 2003. С. 60-62.
71
